Текст книги "Женское лицо разведки"
Автор книги: Виталий Павлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
Поступали и сложные поручения, вроде передачи через тайник в Барселоне инструкций Центра для некоего «Хосе». При этом полученную по радио инструкцию следовало перевести на язык «Хосе», заделать в камуфляж, провести через границу, подобрать тайник в Барселоне и заложить в него.
В своих воспоминаниях «Сеп» и «Жанна» пишут и о различных «нештатных» ситуациях, возникавших у них при многочисленных поездках по странам Европы. Таких, как при кратковременной поездке в Кельн, в Германию, где они встретились с агентом «Георгом» и получили от него важную информацию о западногерманской разведке. Тогда официант в поезде обратил внимание, что они «не успели доехать до Германии, а уже возвращались». И спросил их об этом. Федоровы оправдались. У «Сепа» и «Жанны» возникли опасения, не мог ли он известить об этом немцев, ведь они везли через границу «горячую информацию» о немецкой разведке. Но все обошлось.
После приобретения отдельного дома нелегалы оборудовали в нем надежный тайник для рации и, получив радиопередатчик, провели несколько пробных сеансов радиосвязи. Так началась регулярная работа пункта связи между Центром и нелегальным источником разведывательной информации, действовавшим в западноевропейских странах. Поток информации стал неуклонно возрастать.
Нагрузка на «Сепа» по работе на рации значительно увеличилась, и Центр разрешил обучить «Жанну» приему из Центра односторонних радиоматериалов. «Жанна» оказалась способной ученицей и скоро стала принимать шифровки в азбуке Морзе как заправский профессионал.
По завершении к 1958 году организации пункта радиосвязи «Сепу» поручили взять на связь и руководство ценного источника информации Брига, высокопоставленного сотрудника НАТО.
«Сеп» встречался с ним, как правило, раз в полтора – два месяца, за исключением тех нередких случаев, когда у «Брига» была срочная информация.
Материалы, полученные от «Брига», обрабатывались «Сепом» и «Жанной» и тут же передавались в Центр по радио. Все они являлись особо секретными, вскрывали замыслы и планы НАТО, направленные против СССР и стран социалистического содружества.
Документацию и материалы «Брига» нелегалы передавали через тайники.
Информация «Брига» была многообразной и сложной для обработки. Нелегалы пишут:
«После каждой встречи с ним, отложив все иные дела, мы с Жанной прочитывали полученные материалы, классифицировали их по степени важности и срочности: что необходимо сразу же передать по радио, а что отправить в Центр по другим каналам. За этим занятием проходили не только вечера, но и ночные часы».
Пример одной из информации «Брига»:
«Центру. В штаб-квартире НАТО в Эвере (источник Бриг) в обстановке полной секретности создан новый разведывательный и контрразведывательный орган, который по замыслу рассматривается как самостоятельная спецслужба, автономная от соответствующих национальных структур, имеющая наднациональный статус. Информация первичная. Работу в этом направлении продолжаю.
Работа с «Бригом» оставалась основной задачей нелегальной резидентуры в области разведывательной деятельности наряду с четким функционированием регионального пункта связи со всеми источниками информации, замыкавшимися на него по нелегальным, почтовым, тайниковым и иногда курьерским каналам связи.
При этом в резидентуру поступали эпизодические задания по установлению связи с агентами в других странах, куда «Сеп» и «Жанна» для этих целей совершали поездки. Однажды они встретились с курьером Центра в Германии. Наряду с инструкциями по работе он вручил им пачку личных писем от родных «для прочтения на встрече».
По этому поводу нелегалы вспоминают:
«Письма от родных всегда были для нас большим событием… ведь мы их получали, по понятным причинам не так часто. Тут же на клочке бумаги набросали несколько строк родным и передали товарищу».[57]57
36, с. 122
[Закрыть]
Было и такое непростое поручение центра – укрыть на своей вилле сотрудника, который прибудет в страну на 7 – 10 дней. Нелегалы успешно справились с задачей, встретив его и скрытно доставив к себе домой. Разместили гостя на втором этаже, поочередно дежуря все время его пребывания в укрытии. Затем, получив указание Центра, также скрытно вывезли и «выпустили» на волю.
Этот период также оказался не без внезапно возникавших опасных ситуаций, например, с приходом трубочиста. Но нелегалы успешно предотвратили возможное обнаружение спрятавшегося посторонним человеком.
Поскольку скрытые поездки в отпуск домой были крайне затруднены для «Сепа» и «Жанны», они за весь 13 – летний срок побывали дома лишь дважды. Причем один раз всего неделю…
Но ежегодные кратковременные отпуска для них были необходимы, чтобы выглядеть «как все» их уровня состоятельные люди.
Во время посещения Москвы для отдыха в 1962 году, они легендировали путешествие по Средиземноморью. Но и тогда их долгое отсутствие вызвало «беспокойство» соседей. Кроме того, на обратном пути им пришлось остановиться на несколько дней в Италии, чтобы загореть и не вызвать недоумения у знакомых своим бледным видом после столь продолжительного путешествия по жарким краям.
За время пребывания в стране нелегалам довелось пережить ряд международных кризисов, одимн из которых был Карибский. Они беспокоились не только о том, к чему этот кризис мог привести, но и об активной работе с «Бригом», поставлявшим им срочнейшую информацию о позициях и замыслах НАТО.
В этот период, как пишут они, «оперативная работа была поставлена на «военные рельсы».
Вот одно сообщение в этот период:
«Центру. По данным военного командования НАТО (источник Бриг), Белый дом располагает развединформацией о строительстве на Кубе стартовых площадок для ракет малого и 16-ти – среднего радиуса действия, из числа последнего типа 42 ракеты находятся на острове. По оценке Пентагона и ЦРУ, личный состав советских специалистов насчитывает 5000 человек. Конечное число ракет, намеченных к развертыванию, определяется в 64 единицы. “Сеп”.»
Во время Карибского кризиса, когда между СССР и США сложились очень напряженные отношения нелегалы вспоминают, что они ощущали необыкновенное внутреннее напряжение.
Заслуживают интереса размышления «Жанны» в период острого противостояния нелегалов спецслужбам в первые три года их пребывания в стране.
«В жизни разведчика, находящегося в зарубежной командировке, – пишет она, – как в калейдоскопе, одно событие сменяется другим, успехи чередуются неудачами, радости огорчениями. Увы, постоянной остается лишь опасность, подстерегающая на каждом шагу».[58]58
36, с. 141
[Закрыть]
Для того чтобы в готовности встретить любую неожиданность, они выработали для себя два правила. Первое – не спешить с реакцией на неожиданность, второе – хладнокровно взвешивать степень реальной угрозы. В зависимости от оценки – действовать по обстановке. Эти правила позволили им выходить из различных сложных ситуаций с «минимальными потерями», то есть не допуская ошибок, способных повлиять отрицательно на их положение в стране.
Основная нагрузка по обеспечению двусторонней радиосвязи и работе агентами – источниками информации лежала на муже «Жанны», ей же приходилось проводить всю техническую работу: составлять сообщения в Центр и зашифровывать их, а так же расшифровывать радиограммы из Центра. Позже самой их и принимать по радио, готовить тайнописные сообщения, подбирать места встреч и маршруты выхода на них; подыскивать новые тайники, изымать из тайников почту для себя и закладывать в тайники свои материалы для центра. Эта работа, особенно отработка тайников, требовала больших физических усилий. Особенно когда обрабатываемые тайники были подобраны не ею и не учитывали ее возможностей – невысокого роста или не такой большой физической силы.
В сложных повседневных взаимоотношениях с окружением «Жанне» часто помогал юмор, способность обратить в шутку что-то не совсем приятное для себя или ситуации, в которой она оказывалась, выполняя свои обязанности вне дома. Например, при неожиданной встрече с полицейским, когда его присутствие или задержка для нее были нежелательны, или с другим знакомым или незнакомым ей человеком. Находчивость, шутливое замечание сглаживали возможную напряженность и выправляли нежелательную реакцию или ситуацию.
Отсюда «Жанна» делает очень веский вывод о том, что юмор тоже является необходимым средством в «экипировке» нелегалов.
Когда однажды нелегалов вызвали на внеочередную встречу и с ними встретился прибывший в страну начальник нелегальной службы А. М. Коротков, для них этот неожиданный приятный эпизод явился сильным стимулом дальнейшей активизации разведывательной работы.
На вопрос к мужу «Жанны», как она помогает «Сепу» в работе, тот ответил:
«Здесь нужно признать, хотя и неудобно мне хвалить свою жену, в работе она упорная, трудолюбивая, всегда готова помочь. Большинство операций мы проводим вместе, иногда она подстраховывает. Более «женские» мероприятия проводит самостоятельно».[59]59
36, с. 166
[Закрыть]
«Жанна» очень взволнованно восприняла встречу с А. М. Коротковым, которого знала с 1942 года и не виделась с ним с момента отъезда в 1949 году. Она вспомнила как внимательно он слушал ее тогда, при «вербовке» в 1947 году на нелегальную работу.
При встрече в первый момент она взволнованно лепетала:
«Подумать только, сколько лет не виделись и вдруг встреча… и где «в наших» условиях… Прямо как в сказке… »
Наконец подошел срок возвращения на Родину. С момента, когда этот срок обсуждался в Москве в 1962 году, минуло пять лет.
За годы их пребывания в стране в мире произошло многое.
В 1956 году это были венгерские события, вызвавшие бешеную антисоветскую реакцию. Затем Суэцкий кризис в том же году, вновь накаливший международную обстановку.
Карибский кризис прошел с активным «разведывательным» участием нелегалов через информацию агента «Брига», при всеобщем беспокойстве и тревоге окружавшего их мира.
В 1963 году убийство президента США Кеннеди вновь взволновало международное общественное мнение.
Не «мирными» были эти годы и в разведывательном мире, затрагивавшие самочувствие нелегалов самым непосредственным образом.
Их потряс арест Абеля в США в 1957 году, арест разведчиков Лонсдейла (Молодого Т. К.) и Джорджа Блейка в 1961 году. Волны шпиономании, периодически возникавшие в западном мире, сопровождавшиеся шумными антисоветскими кампаниями, в том числе и в стране их пребывания.
В год отъезда «Жанны» и «Сепа» в Англии арестовали агента-нелегала «Ванно», во внедрении которого они принимали непосредственное участие.
Пришла телеграмма из Центра:
«Сепу. Считаем, что задачи, возлагаемые на региональный узел связи в Западной Европе в лице разведгруппы «Сепа» и «Жанны», успешно выполнены. С учетом этого предлагается завершить оставшиеся необходимые текущие дела по прикрытию и выехать на Родину по согласованному маршруту. Центр».[60]60
36, с. 218
[Закрыть]
Трудно описать их взволнованную радость.
Отъезд требовал многих дел по ликвидации прикрытия, продаже дома, легендирования «исчезновения» их из поля зрения многочисленных друзей и знакомых. Грустными были прощания с агентами, находившимися у них на связи, особенно с «Бригом», с которым у «Сепа» возникла настоящая дружба. Многое было связано у нелегалов со страной, домом, близкими искренними друзьями. На душе у них было «тихое состояние радости и легкой грусти».
В Центре были подведены итоги проделанной «Сепом» и «Жанной» огромной работы за долгие 13 лет нахождения в стране назначения. В сухих строчках их отчета это звучало так:
«За время нашего пребывания в зарубежной командировке было проведено не менее 300 конспиративных встреч, состоялось около 200-х радиосеансов с Москвой, по другим каналам мы переправили в центр примерно 400 важных секретных материалов».[61]61
36, с. 233
[Закрыть]
В итоге «Сеп» и «Жанна» могли заявить: «Главная жизненная цель достигнута». По их собственной оценке, они в меру сил скромно выполняли порученное им дело.
Возвращение из долгосрочной зарубежной командировки еще не завершало служебной деятельности нелегалов. «Жанна» продолжала находиться в Особом резерве нелегальной службы и ряд лет неоднократно выезжала вместе с мужем в нелегальные командировки для выполнения отдельных разведывательных задач, причем, как правило, на 1–2 месяца. Однажды они пробыли в такой командировке целый год.
Но наступил момент, когда их поблагодарили за усердную службу и предоставили возможность уйти в отставку. Появившееся свободное время они с пользой для нелегальной службы, ставшей делом их жизни, посвятили работе над своими воспоминаниями. Я с большим интересом прочитал их совместную книгу.
Сейчас же не могу не обратить внимание читателя на высказывание «Жанны» о роли женщин в разведке. Ведь она как разведчица почти четверть века работала в области разведывательной деятельности, где роль женщины была, есть и будет, я уверен, значительной.
«Меня часто спрашивают, правильно ли вообще, что женщин привлекают к делам разведки, а еще прямолинейнее – зачем они нужны разведке? У меня, наверное, есть некоторые основания судить о месте и роли современной женщины в разведывательной службе…».
Оговорившись далее о том, что ее суждения основываются лишь на собственном субъективном опыте, она продолжает:
«… Осмелюсь заявить и даже утверждать, что женщине в разведке принадлежит заметная роль…
Полагаю, что задача, которую мы выполняли за рубежом, могла быть поставлена только перед супружеской парой и с трудом представляю себе, как разведчик-одиночка, мужчина, мог бы создать условия для обеспечения регулярной связи с Центром на протяжении длительного периода…
Разведчики муж и жена – это уже коллектив. Поэтому есть возможность распределить обязанности в зависимости от того, кому какое дело «сподручнее», помогать друг другу».
Далее «Жанна» приводит примеры из их личного с «Сепом» опыта.
Она резонно добавляет, что в специфике западного мира к женщинам с большей, пусть только внешней, «галантностью» и предупреждением относится мужская часть общества, а спецслужбы с большим подозрением относятся к мужчинам. А посему порою в разведывательной практике ряд оперативных мероприятий легче осуществлять разведчицам. Это можно проследить в приведенных рассказах о деятельности многих разведчиц в прошлом и на Западе и в довоенной практике советских разведчиц.
Завершая рассказ о скромной, замечательной разведчице Галине Ивановне Федоровой хочу пожелать ей долгих счастливых лет жизни с Михаилом Владимировичем, ее верным спутником.
Необычное бегство (Лариса Майорова)
7 января 1972 года под вечер в столице США, Вашингтоне в двух важнейших специальных службах Центральном разведывательном управлении – ЦРУ и в Федеральном бюро расследований – ФБР произошел страшный переполох. Были подняты на ноги все руководящие сотрудники этих ведомств и столичная полиция. В городе в зимних сумерках усиленно закурсировали патрульные машины, вокруг советского посольства и торгпредства была усилена полицейская охрана и замаячили агенты ФБР. То же самое происходило и вокруг здания, где проживали советские дипломаты.
Что же случилось в этот январский вечер? Что могло так взволновать такие серьезные правительственные учреждения, как ЦРУ и ФБР?
Думаю, что за их суетливостью не без удовольствия наблюдали сотрудники вашингтонской резидентуры внешней разведки.
Чтобы лучше понять случившееся, достаточно констатировать факт, который прозвучит как фантазия психики нездорового человека, в которую не только невозможно поверить, но даже воспринять как заслуживающую внимания, казалось бы, нельзя.
Но на самом деле произошло действительно «фантастическое» событие, в которое трудно было поверить как американским спецслужбам, так и вашингтонской резидентуре внешней разведки. Да и Центру в Москве.
Когда через 13 лет в советское посольство в Вашингтоне неожиданно явился исчезнувший в Риме руководящий сотрудник внешней разведки Юрченко и заявил, что он сбежал от охраны ЦРУ и хочет вернуться в СССР, это событие стало всемирной сенсацией и позором для ЦРУ.
Но тогда дело шло об опытнейшем сотруднике контрразведки, хорошо знавшем обстановку в США и город Вашингтон и, главное, ЦРУ, против которого он вел работу. К тому же он уже больше месяца свободно разгуливал по столице в сопровождении всего одного охранника ЦРУ.
Несмотря на исключительную необычность события в январе 1972 года, оно сопровождалось полным молчанием в американских СМИ и соответственно, не стало известно мировому общественному мнению. Насколько оно могло скомпрометировать институт ЦРУ? Довольно тривиальный случай бегства Юрченко породил массу домыслов: что он был не просто «беглецом» от внешней разведки, а опытным «агентом» КГБ, засланным в ЦРУ. Видимо, январское событие могло дать любые постыдные для ЦРУ комментарии?
Итак, в 1972 году, за 13 лет до бегства Юрченко, произошло куда более необычное и трудно поддающееся пониманию событие. Оно явилось для ЦРУ да и ФБР настоящим ударом по престижу. А это – самые мощные на Западе специальные службы.
7 января 1972 года во второй половине рабочего дня в советском посольстве в Вашингтоне, расположенном на шестнадцатой улице, появилась женщина с двумя детьми – двух и семи лет. Это была советская разведчица Лариса Васильевна Майорова, псевдоним «Олегова», которая сбежала из-под контроля ЦРУ с виллы в пригороде столицы в 20 километрах от города. Там она находилась с мужем и детьми под круглосуточной охраной четырех сотрудников ЦРУ.
Ее муж, тоже советский разведчик, Вадим Михайлович Майоров следовал отдельно от жены и прибыл в советское посольство на час позже.
Теперь вернемся на 15 лет назад.
В 1957 году молодой разведчик окончил двухгодичный курс подготовки в разведывательной школе 101 и дал согласие службе внешней разведки на работу в нелегальных условиях. Это был Вадим Михайлович Майоров, псевдоним «Мартынов», 1932 года рождения, русский. До школы 101 он окончил Ленинградский институт иностранных языков, где изучал английский язык. В школе 101 он совершенствовал знания английского и изучал греческий язык.
С 1957 года началась его специальная индивидуальная подготовка для работы в США. Ему был присвоен псевдоним «Олег».
В 1959 году «Олег» познакомился с сотрудницей НИИ Ларисой Васильевной. К концу 1959 года они оформили брак, и по просьбе «Олега» нелегальная служба, проведя соответствующую специальную проверку Ларисы Васильевны, получила ее согласие на работу за рубежом вместе с мужем.
Была начата ее специальная подготовка в Центре в течение 1960 года. «Олегова» прилично знала английский язык и начала изучать немецкий, так как было решено готовить ее как немку по рождению, всю жизнь проживавшую в Германии. С этой целью в 1961 году она была направлена в ГДР и поселена там в немецкую семью, как якобы немка, вернувшаяся из СССР.
Проведя в Лейпциге полгода и более или менее освоившись с языком, «Олегова» переехала в Дрезден, где появилась уже по другим документам как дипломированная медсестра, проработавшая какое-то время в одной из больниц Лейпцига. При этом учитывалась русская специальность «Олеговой», окончившей в Москве медицинское училище.
На новом месте «Олеговой» уже никто не помогал. Выступая по-прежнему как русская немка с дипломом об окончании московского медучилища, она устроилась на работу в большой больнице, где ей предоставили жилье. Она вспоминает о первом дне работы:
«Это оказалось в своем роде боевым крещением. Много тяжелобольных, всю ночь напролет пришлось бегать из палаты в палату, делать уколы, выполнять работу санитарки и уборщицы».[62]62
37, с. 181
[Закрыть]
«Олегова» хорошо проявила себя за этот период. Одновременно с «трудовой» частью подготовки с ней работали опытные руководители, проводили встречи и тайные операции, обучали разведывательным методам решения разных задач, поручали отдельные оперативные операции.
«Со своим куратором и инструкторами, – пишет «Олегова», – я встречалась на явочных и конспиративных квартирах в Дрездене и Берлине. Иногда они передавали мне привет от мужа, а однажды даже письмо, написанное на английском языке и пересланное через тайник на непроявленной пленке. Мне говорили, что муж ждет меня не дождется, ведь поженившись, мы вместе были чуть больше года».
Перед выездом на Запад «Олегова» побывала в Москве, получила последние указания и инструкции. В середине 1963 года она с промежуточными документами направилась в Западный Берлин, чтобы оттуда самолетом вылететь на встречу с «Олегом», который должен был прибыть в Копенгаген из Аргентины.
«Олег» к этому времени завершил свою легализацию в Европе в качестве аргентинского гражданина по рождению, всю жизнь прожившего в Греции и Египте. Получив аргентинский паспорт в консульстве Аргентины в Александрии, выехал в 1961 году в Аргентину, где прошел службу в аргентинской армии. Теперь в качестве туриста он выехал в Европу для встречи с «невестой».
Благополучно прилетев в Копенгаген, «Олегова» встретилась с мужем только через три дня.
В августе и начале сентября 1963 года «Олеговы» наслаждались встречей после долгой разлуки, объехали места, где по легенде проживала и работала «Олегова». Затем они выехали в Англию, где им предстояло «заключить брак». Предварительно они посетили Швейцарию, где в Берне представитель легальной резидентуры передал документы «Олеговой», по которым она должна была выступать в качестве «невесты» «Олега».
Оформление брака в Англии потребовало немногим больше месяца, после чего они выехали в Грецию, где «Олег» должен был «обновить» свои «воспоминания» о проживании там по легенде и забывавшийся уже греческий язык.
К новому 1964 году «Олеговы» прибыли в Монтевидео, Уругвай, где по указанию Центра им предстояло осесть, завести соответствующее прикрытие, которое оправдывало бы источник средств на существование. Но не прошло и пяти месяцев, как Центр предложил им переехать в соседнюю Аргентину, где «Олег» должен был получить на жену аргентинское гражданство и осесть на постоянное место жительства, готовя свой будущий переезд в США – конечную цель их задания.
Дальнейшее пребывание «Олеговых» на нелегальном положении проходило вполне нормально. Они активно занимались созданием профессионального прикрытия, которое создавало бы возможность для будущего перебазирования в США, заводили связи и знакомства с американцами, проживавшими в Аргентине или посещавшими страну с деловыми целями.
В декабре 1966 года у них родилась дочь Сабина. Несмотря на некоторое беспокойство в связи с предстоящими родами, «Олегова» благополучно выдержала и этот экзамен как настоящая немка, рожавшая в немецком госпитале, где у нее был знакомый врач.
В процессе разведывательной работы «Олегова» участвовала самым активным образом. Она по очереди с мужем принимала радиограммы Центра, хорошо водила автомашину, обеспечивала контрнаблюдение за «Олегом» при его выходах на явки с представителями легальной резидентуры в Буэнос-Айресе, делала закладки в тайники сообщений для Центра, изымала почту для них из Центра.
Учитывая положительный ход выполнения «Олеговыми» их задания и то, что «Олег» уже семь лет не был на Родине, Центр разрешил им приехать в отпуск. Подготовив все необходимые условия, они выехали в 1967 году в Европу якобы с целью посещения «родственников» «Олеговой» в Швейцарии.
Связником, который их встретил на явке в Копенгагене, как они его восприняли тогда, был «обаятельный молодой человек». Именно ему они вручили свои настоящие аргентинские документы при посадке на советский корабль, следовавший в Ленинград. Они и мысли не могли допустить, что именно из-за этой встречи через три года начнутся их тяжкие испытания.
По прибытии в СССР им пришлось на время расстаться с дочерью, которую отвезли в ГДР в немецкую семью, чтобы она научилась говорить по-немецки.
После возвращения из отпуска «Олеговы» стали форсированно готовить свое перебазирование в США, получив в Центре все необходимые указания на этот счет. Свою первую поездку «Олег» планировал совершить в конце 1970 года, но их судьба, продиктованная предательством О. Гордиевского, того «обаятельного» связного в Копенгагене, распорядилась иначе. Они попали в США, но летом 1971 года, и не как свободные разведчики-нелегалы, а как пленники ЦРУ.
Еще до этого «Олегова» после рождения второй дочери в декабре 1969 года получила разрешение на короткий выезд в Москву, в связи с болезнью матери. Она побывала в Центре в августе 1970 года, где ей сообщили о зачислении ее в кадровый состав внешней разведки, присвоения воинского звания «лейтенант» и вручили юбилейную медаль, «Вознаменование «100-летия со дня рождения В. И. Ленина».
Девятого октября 1970 года семья «Олеговых» была арестована аргентинской контрразведкой СИДЭ. С первых же допросов «Олег» и «Олегова» поняли, что аргентинцы не знают существа их дела и действуют по какой-то наводке, судя по всему, от американцев. Чем дальше шли допросы, тем они больше убеждались, что за спиной аргентинских следователей стояли американцы. Из этого «Олеговы» сделали вывод о возможной утечке информации из Центра или периферийной внешней разведки к американцам. Это их убеждение все время укреплялось. Тем более что их пристрастное рассмотрение собственных действий и поведения не смогло дать хоть каких-то поводов полагать, что провал мог быть следствием их ошибок.
Все было похоже на то, что в руках аргентинцев оказалась какая-то достоверная информация о принадлежности «Олеговых» к внешней разведке. Вот некоторые заявления следователей:
«Мы о вас знаем все! Вы напрасно запираетесь! У нас есть доказательства, что вы русский шпион…»
Далее, заявление «Олегу»:
«В наших руках ваша жена и дети. Они здесь… Если вы будете продолжать упорствовать, то мы пытать, конечно, будем, но сначала не вас. Нет, не вас! Пытать будем ваших детей на глазах у вас и вашей жены. А тогда посмотрим, что вы предпочтете: говорить или иметь психически и физически изувеченных детей и ненормальную жену. А ведь она у вас вон какая красавица. Вы же не допустите, чтобы ее отдали в казарму солдатам? И если я вас не убедил, это приведет лишь к тому, что мы вас всех, в конце концов, прикончим и сбросим в какую-нибудь яму на свалке за городом, с детьми вместе. Вы проиграли…».[63]63
37, с. 324
[Закрыть]
Несмотря на то что «Олеговых» долго держали отдельно друг от друга, делая им провокационные заявления, что один из них «признался» во всем, они действовали удивительно согласованно. «Олег» принял тактику признавать только то, что они временно задержаны в Аргентине, не вели в этой стране никакой разведывательной работы против нее и имели задачу по работе против США, куда должны были перебраться.
На более поздней стадии допросов со стороны СИДЭ «Олегова» убедилась в правильности избранной линии, когда сотрудники ЦРУ стали рекомендовать им не «раздражать» аргентинцев, иначе ЦРУ не сможет защитить их. Такую линию проводил в основном «Олег», а «Олегова» сводила свою роль к скромно «привлеченной», не знающей его дел и занимающейся всецело детьми.
Уже в самом начале ареста «Олегова» проявила завидное хладнокровие и при аресте смогла уничтожить почти на глазах арестовывавших офицеров пленку с записью последней принятой ими радиограммы Центра.
В дальнейшем можно только удивляться, как молодая мать, услышав циничные угрозы аргентинских контрразведчиков, не поддалась панике и усиливали подавить в себе самый сильный, материнский, инстинкт, не позволить своим чувствам взять верх над сознанием. Тем более что за шесть предыдущих лет проживания в Аргентине «Олегова» немало видела и слышала о правовом беспределе военной хунты и отдавала ясный отчет в том, что следователь говорил не пустые угрозы. Для аргентинской спецслужбы в тот период ничего не стоило уничтожить человека, не оставив никакого следа.
Добившись благодаря такой тактике встречи они смогли подтвердить друг другу правильность взятой линии – действовать по согласованной еще в Центре отступной легенде, признавать то, что противник уже знал, и скрывать все остальное. Стремиться, чтобы ЦРУ взяло полностью их под свою опеку и увезло в США. А там искать путь домой.
Сейчас, читая их отчет-воспоминание, едва ли кто-нибудь может оспорить правильность их плана. И не только потому, что они преуспели с бегством от ЦРУ.
Даже если бы их оставили у себя американцы и, как они обещали, предоставили бы им политическое убежище – поселили бы где-то под другими именами, у них все равно оставалась возможность возвращения домой. Тем более что они доказали свои недюжинные разведывательные способности, обведя вокруг пальца две специальные службы.
Вот посмотрите, как ведет допрос «Олеговой» аргентинский следователь:
«Вы – русские шпионы, которые приехали в нашу страну заниматься подрывной деятельностью… Вам лучше сказать всю правду. Ваш муж нам уже все рассказал. Он во всем признался, и будет лучше, если вы тоже все по-хорошему расскажите…»
«Олегова», проигнорировав намеренную ложь о признании мужа:
«Что значит по-хорошему? Что, может быть еще и по-хорошему?
– Да! Может! Для начала мы у вас на глазах будем пытать ваших детей. А затем и за вас примемся…»
В ответ твердое заявление «Олеговой»:
«Ничего говорить не буду, пока не увижу мужа».[64]64
37, с. 332
[Закрыть]
Вот эпизод о том, как «Олегова» встретила американцев.
«Мы с вашего разрешения, мадам, хотели бы с вами переговорить, – сказал вновь пришедший на английском языке с заметным американским выговором.
– Вы американцы? – спросила я
– Да, мы американцы, – признал Густаво, – но это не имеет никакого значения.
– Как это не имеет? Нас арестовали аргентинцы, требовали во всем признаться, угрожали расправой над детьми, надо мной, и вдруг появляетесь вы, американцы, и хотите о чем-то со мной говорить.
– Видите ли, ваш муж да и вы тоже собирались работать против моей страны и, возможно, уже и начали эту работу здесь, в Аргентине. Вот почему мы здесь. И я прошу вас рассказать нам все, что вы знаете о работе мужа, о его связях, контактах…
– Еще что?! С какой это стати я буду вам что-то рассказывать?! Мы что, пришли к вам с поднятыми руками? Мы что – перебежали? Или мы просим у вас политического убежища? Арестовали. Назвали русскими шпионами. А доказательств – никаких. Только что и рассчитывали на психологическое давление. Вы что ли сказали им, что мы русские шпионы?…»
Думаю, что комментариев не требуется, виден боевой дух «Олеговой», которая действует как опытный профессионал-разведчик, а ведь она еще была начинающей разведчицей да к тому же матерью двоих детей, попавших вместе с родителями в тюрьму!
На все потуги сотрудницы ЦРУ Доры, посетившей «Олегову» вместе с Густаво, та заявила, что до тех пор, пока не увидится с мужем, ничего говорить не будет. Это привело к успеху и после более чем месячной разлуки им позволили увидеться.
