Текст книги "Женское лицо разведки"

Автор книги: Виталий Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Поскольку этих доводов оказалось недостаточно для недоверчивого посла, Брюсс добавил, что граф «вообще ведет себя недостойно, болтлив и распускает в дипкорпусе слухи о связи посла с баронессой Зуйлен». Посол заметно испугался, он не хотел, чтобы это дошло до его ревнивой жены. Тем более что это был факт! В тот же день посол объявил графу Л. о том, что его услуги посольству больше не нужны.

Таким способом, реальная угроза была преодолена, и «Синтия» смогла уже в более спокойном плане проинформировать о случившемся своего шефа в разведке. Заметим, что оба они не учитывали возможность, что граф может сообщить о Брюссе и «Синтии» представителям французской контрразведки. К их счастью, этого не случилось.

Лондон все настойчивее требовал шифр!

Поскольку Брюсс уже перешел Рубикон, приняв решение во всем помогать «Синтии», обсуждался вопрос только об одном оставшемся пути добычи шифра – операция ТФП в посольское Бюро шифров, с чем согласился и шеф «Синтии».

Британская разведка, используя «Синтию» и Брюсса, приступила к выполнению этой сложной операции, в ходе которой проявились новые необычные черты характера и поступки «Синтии» в складывавшихся чрезвычайных ситуациях.

Брюсс старался помочь «Синтии» проникнуть в Бюро шифров, это оказалось реальным, но они были бессильны перед шифровальной комбинацией замка сейфа. Тогда шеф обратился за помощью к американской спецслужбе – УСС, которая нашла специалиста по сейфам. Это был канадец по кличке «Взломщик из Джорджии», отбывавший тюремное заключение. По внешнему описанию сейфа, составленному Брюссом, канадец сделал заключение о типе сейфа – «Мослер» и сказал, что для его вскрытия ему потребуется 55 минут.

Далее операция ТФП проходила, я бы сказал, по сценарию а-ля «Синтия», с мгновенными импровизациями в ответ на внезапно создававшиеся ситуации. Но на этот раз ей и Брюссу помогала английская и американская разведки. Но роль главного исполнителя по-прежнему сиграла «Синтия»!

План был таков. За несколько дней до события Брюсс, пользуясь своим служебным положением, имитируя большую занятость, стал задерживаться в посольстве, дожидаясь ухода других сотрудников. Оставался лишь старик – сторож, делающий регулярные обходы всех помещений посольства.

Далее ситуация развивалась в зависимости от обстановки, но главная цель состояла в том, чтобы допустить специалиста-канадца в Бюро шифров на определенное время.

События развивались полупланово, полустихийно. Брюсс, апеллируя к сторожу как к мужчине, ссылаясь на подозрительность жены, получил его согласие на допуск в посольство «Синтии», сопроводив свою просьбу хорошими чаевыми. Сторож по-французски посочувствовал трудному положению Брюсса, не стал возражать против прихода к нему любовницы.

«Синтия» и Брюсс стали изучать поведение и график обхода сторожа. С часами в руках они точно определили, что к «зоне безопасности», то есть к месту расположения Бюро шифров, он при обходах возвращается регулярно каждый час. Таким образом, времени для работы специалиста над комбинацией сейфа было в обрез. Тогда «Синтия» предложила «угостить» сторожа вином со снотворным «в честь их годового юбилея знакомства». Хотя и не без длительных уговоров, но сторож выпил стакан вина, поздравил их и отправился, как они полагали, спать. Проверив, что он заснул на своем «стационарном» посту, они впустили через окно специалиста, который в течение часа одолел-таки комбинацию замка. Но времени, достаточного для изъятия и фотографирования шифра, не осталось. Эту часть операции решили перенести на другой день.

Повторить фокус с вином и снотворным было уже невозможно, не вызвав подозрения у сторожа. Пришлось надеяться, что специалист и помогающие сотрудники УСС успеют справиться за час, который требуется сторожу на подход и возвращение в «зону безопасности».

Начало операции проходило четко: специалист «входил» в Бюро шифров через окно, моментально открывал сейф при помощи разгаданной им ранее комбинации, «Синтия» и Брюсс доставали шифры и передавали их через окно сотрудникам УСС, которые начинали быстро их фотографировать в автомашине, находящейся поблизости. Но копирование требовало достаточного времени, в шифре было много таблиц, время истекало, и «Синтия» с Брюссом с тревогой услышали шаги приближающегося сторожа.

И тут вступила в свою роль «Синтия». Она скомандовала Брюссу быстро раздеться, сама сделала тоже самое и они инсценировали страстную любовь.

Старик подошел, осветил фонарем помещение около Бюро шифров, внезапно увидев раздетых любовников, с извинениями быстро удалился. Время выиграно! Шифр возвратился на место, окно закрыто! Никаких следов операции ТФП в Бюро шифров и в сейфе не осталось.

Конечно, последовали нижайшие извинения перед сторожем с глубокой признательностью Брюсса за его «мужское» понимание и обещание прекратить посещения «Синтии». Из беседы со сторожем Брюсс убедился, что тот все принял за истину, и никаких осложнений не будет.

Позже, вспоминая эти дела, «Синтия» говорила, что мгновения, пережитые ею в период ее инсценировок перед сторожем, острота ситуации при осуществлении заключительной части операции ТПФ «были самыми величественными»!

Наличие добытых с помощью «Синтии» французских шифров имело жизненно важное значение для союзников при высадке их войск в Алжире и Марокко.

8 ноября 1942 года «Синтия» встретилась с сотрудником УСС, участником той операции. Он показал ей большие заголовки в газете: «Союзные войска почти без какого-либо сопротивления со стороны Виши высадились в Северной Африке». «Это, – сказал он, – благодаря вашему шифру. Вы изменили ход войны».

Галантное преувеличение? Возможно. Но шифр позволил союзникам узнать планы передвижения военно-морских сил Виши в период высадки.

Эта история агента британской разведки, ставшей настоящей разведчицей, полная инициативы и авантюризма, которые спасали ее от поражения, завершилась браком «Синтии» с Брюссом в 1946 году. Совместная жизнь этих людей была счастливой вплоть до 1963 года, когда «Синтия» в возрасте 53 лет скончалась от рака. Сам Брюсс пережил ее на 10 лет. Умер он трагически во время пожара в его замке во Франции.

Так закончилась эта необыкновенная история по добыванию одним агентом, притом женщиной, трех шифров: испанского, польского и французского. Подвиг ее не забыт. Совсем недавно, в 1996 году немецкий журнал «Шпигель» в историях разведчиков и агентов спецслужб из числа женщин писал о «Синтии» как о талантливой продолжательнице Маты Хари.

Глава третья. Первые советские разведчицы

Отгремела Гражданская война. Разошлись по разные стороны баррикад бывшие друзья, однополчане, родственники. Молодой советской республике под напором враждебного окружения пришлось начать упорную борьбу за выживание.

Главную роль в этот период в набиравшей силу внешней разведке играли представители революционного поколения. Они прошли в гражданскую войну боевую закалку, проявили разведывательные способности в сложных и непредсказуемых ситуациях. Среди них были и женщины. Однако они принимали участие в разведывательной работе, как правило, лишь в качестве жен своих мужей-разведчиков.

По мере накопления опыта в разведывательной работе, в основном с нелегальных позиций, среди женского контингента разведчиков стали выделяться отдельные личности, способные и к самостоятельной разведывательной деятельности.

К середине 20-х годов на выполнение разведывательных заданий за кордон разведчиками стали направлять не только одиночек, но и пары, в которых женской составляющей предназначались важные разведывательные функции. Данный прием заметно повышал разведывательный потенциал внешней разведки. Такие разведывательные пары, как супруги Зарубины, Такке, Дейч, Хинницкие, являли собой хорошо сработавшиеся оперативные ячейки, обеспечивающие выполнение самых сложных разведывательных задач.

В ряды внешней разведки стали приходить способные агенты-женщины, которые показали высокий профессионализм, выполняя особо сложные задачи. Некоторых из них стали самостоятельно работать, другие в качестве надежных напарниц мужей-разведчиков, активно помогая им в решении самых разнообразных задач внешней разведки, в том числе и в вербовочной работе. Таковыми были разведчицы Е. Ю. Зарубина, Е. И. Ахмерова, Л. Коэн, «Соня», «Ада» и многие другие.

Это подтверждает деятельность разведчицы-нелегала в качестве оперативной сотрудницы легальной резидентуры в США, плодотворная деятельность на руководящих должностях в легальных резидентурах и в центральном аппарате многих разведчиц, в том числе Зои Ивановны Рыбкиной.

Убедительное подтверждение сказанному читатель увидит на приводимых далее примерах конкретной деятельности отдельных советских разведчиц.

Офицер нелегальной разведки Елизавета Зарубина

В жизни любого человека и тем более разведчика-нелегала могут возникать самые неожиданные ситуации, требующие хладнокровного умения проанализировать, оценить и принять единственно правильное решение. Для разведчика такое решение может предупреждать самые печальные последствия, вплоть до угрозы жизни не только его, но и его помощников.

Один из таких моментов, хотя и не в закордонных условиях, наступил для супружеской пары Зарубиных. Мне довелось быть свидетелем этого в январе 1940 года.

В то время, будучи заместителем начальника англо-американского отделения внешней разведки (ИНО НКВД), я присутствовал на совещании руководящего состава ИНО. На нем министр внутренних дел Л. Берия представил нам, молодым начинающим разведчикам, настоящий фарс, демонстрируя свое устрашающее могущество. Это совещание я описал в своих ранних воспоминаниях.

Вот тогда я, как и все остальные руководители ИНО, может быть, за исключением одного Павла Михайловича Фитина, впервые узнал и увидел опытнейшего разведчика-нелегала Василия Михайловича Зарубина, недавно отозванного с боевого поста в фашистской Германии.

Там, на пресловутом совещании В. М. Зарубин сидел в первом ряду вместе с еще полутора десятком таких же спокойно и уверенно державшихся приглашенных, неизвестных нам. При появлении Берии все дружно встали, не в пример нам, видевшим наркома «в натуре» впервые и поэтому словно окаменевшим.

Аудитория застыла в ожидании. Что будет дальше? Вдруг раздался с грузинским акцентом голос Берии. Он стал по очереди называть имена сидевших в переднем ряду и задавал им один и тот же вопрос, звучавший для нас до дикости неправдоподобно: «Расскажи, как ты предавал Родину, как тебя завербовала такая-то разведка?».

Л. Берия назвал фамилию Зарубина, и раздалось грозное обвинение, что его «завербовала немецкая разведка». Мы затаили дыхание.

Я понял, что наступил тот экстремальный момент, когда от ответа Василия Михайловича зависела и его жизнь, и судьба его супруги, разведчицы Елизаветы Юльевны.

Зарубин встал по стойке «смирно», спокойно, но с явным внутренним напряжением ответил, что он не изменил Родине и никого не предавал, выполняя поручения руководства. Это было сказано четко, с достоинством, с уважением к вышестоящему руководству. Берия перешел к другому человеку.

Вскоре я смог лично познакомиться с этим замечательным разведчиком и с не менее удивительной разведчицей, его женой и верной спутницей во всех его служебных и жизненных делах.[20]20
  9, 18


[Закрыть]

Только встретившись лично с Елизаветой Юльевной, я смог узнать о многих подробностях ее жизни и деятельности на разведывательном поприще в довоенные годы. Вся ее дальнейшая служба и многое из личной жизни проходило у меня, можно сказать, на глазах. Поэтому считаю возможным не ограничивать свое повествование только голыми фактами, зафиксированными в ее биографии, а дополнить их личными наблюдениями и подробностями, которые почерпнуты из личного общения с семейством Зарубиных, а также впечатлениями и оценками личности Елизаветы Юльевны со стороны хорошо знавших ее коллег.

Родилась Елизавета Юльевна Розенцвейг 1 января 1900 года на Украине, в довольно состоятельной семье управляющего лесным хозяйством крупного помещичьего имения. Училась в Черновицком университете, затем окончила Сорбоннский университет в Париже и философский факультет Венского университета. За время учебы интересовалась прогрессивными течениями в среде молодежи, проявляла большой интерес к жизни в Советской России. В начале 20-х годов поступила переводчиком в советское посольство в Вене, где обратила на себя внимание резидента внешней разведки. Елизавета знала в совершенстве немецкий, французский и английский языки, обладала живым умом, общительностью и хорошим знанием местной обстановки.

Резидентура постепенно стала привлекать ее к выполнению отдельных поручений. Затем, убедившись в неординарных способностях Елизаветы Юльевны, использовала ее для того, чтобы находить подходы к интересовавшим внешнюю разведку личностям и завоевывать их доверие. Через некоторое время резидентура с согласия Центра завербовала ее в качестве негласного сотрудника. Так было положено начало двадцатилетней плодотворной службы Елизаветы Юльевны во внешней разведке.

В середине 20-х годов она некоторое время работала в центральном аппарате ИНО, выполняя отдельные поручения связанные с выездом за границу. Одно такое задание она успешно выполнила в Турции, добившись возвращения в Союз бывшего там одно время резидента легальной резидентуры Блюмкина, о котором были получены серьезные материалы о его связи с Троцким.

В конце 1926 года Елизавета Юльевна познакомилась с разведчиком-нелегалом Василием Михайловичем Зарубиным, который только что вернулся из Харбина, где был заместителем резидента легальной резидентуры и проживал с женой и дочкой Зоей. В 1927 году его направили на нелегальную работу в Данию. Помощником была назначена Елизавета Юльевна. В 1929 году они официально зарегистрировали свой брак.

Главным образом, по Германии. Елизавета Юльевна не просто помогала мужу, но и сама заводила полезные связи и отбирала среди них перспективные личности в плане привлечения в дальнейшем к сотрудничеству как источников информации. В этом состояли ее первые самостоятельные шаги разведчицы, в чем очень внимательно и бережно поддерживал ее Василий Михайлович. Под руководством такого опытного наставника она быстро обрела профессиональную зрелость.

Их доклад в Центр о завершении обустройства в Дании и готовности к практической разведывательной работе получил совершенно неожиданный ответ: свернуть в Дании все свои дела и выехать во Францию на длительное проживание там. Руководство посчитало, что задачи внешней разведки во Франции важнее, чем разведка в Скандинавии, а возможностей вести с французской территории разведку по Германии было гораздо больше.

Во Францию Зарубины прибыли в начале 1929 года, и с этого периода началась настоящая профессиональная деятельность разведчицы Зарубиной, продолжавшаяся на нелегальной работе во Франции 5 лет, на таком же положении в фашистской Германии 4 года и уже под конец разведывательной карьеры – 3 года с позиций легальной резидентки в Соединенных Штатах во время Великой Отечественной войны.

Прибыв во Францию в качестве туристов из Чехословакии, они начали свое знакомство с юга страны и остановились в небольшом пансионате. Там Зарубины заметили в числе постояльцев парижскую студентку Майю, и, завязав с ней приятельские отношения, получили приглашение погостить у нее и ее родителей. Елизавета Юльевна успела установить с ней доверительный контакт и Майя рассказала, что ее родители выходцы из России, покинули страну после революционных событий 1905 года.

Зарубины взяли Майю на заметку.

Прибыв в Париж, после нескольких дней ознакомления с городом они посетили дом, где жила Майя. Им хотелось узнать, не сможет ли она или ее родители помочь в деле получения разрешения на постоянное проживание в стране.

Отец Майи, владелец небольшого магазина, оказался человеком прогрессивных идей и довольно положительно высказывался о Советском Союзе. Зарубины дали ему кодовое имя «Ювелир», а его жене – «Нина». При этом Зарубины опирались на свою документальную легенду о чехословацком происхождении, подданных бывшей Австро-Венгрии, долгое время до революции проживавших в России, откуда и было их знание русского языка. Василий Михайлович, сославшись на трудности ведения дел в Чехословакии, высказал желание переселиться во Францию и поинтересовался, нет ли у «Ювелира» знакомых, кто мог бы оказать ему содействие. «Ювелир» обещал подумать.

Надо отметить, что Елизавета Юльевна, будем называть ее псевдоним «Вардо», очаровала Майю своими обширными познаниями из области студенческой жизни, ведь она была выпускницей Сорбонны, а мать Майи – «Нина» прониклась к ней полным доверием. Это создало благоприятную атмосферу для продолжения изучения этого семейства на предмет привлечения к сотрудничеству с внешней разведкой, коль скоро сам «Ювелир» явно хотел бы продолжить знакомство с Василием Михайловичем («Максимом» по его кодовому имени во внешней разведке).

Чтобы не затягивать решение проблемы оседания во Франции и найти для себя подходящую работу или дело, «Максим» выбрал в окрестностях Парижа небольшой городок Сен-Клу, где арендовал небольшой домик. Там же он познакомился с владельцем небольшого гаража, где заправлял свою автомашину. В разговорах с хозяином дал понять, что заинтересован найти дело, в которое смог бы вложить некоторые сбережения.

Будучи хорошим автомехаником «Максим», чтобы заинтересовать хозяина гаража, как-то попросил инструмент, чтобы самому перебрать мотор своего автомобиля. Наблюдая за умелыми действиями «Максима», хозяин гаража предложил ему войти компаньоном в дело, рассчитывая расширить его. «Максим» ссудил хозяину небольшую сумму, договорившись, что тот поможет ему получить право на постоянное проживание во Франции, что хозяин охотно и сделал, подтвердив в мэрии Сен-Клу, что «Максим» работает у него.

Но «Максим» был заинтересован в устройстве на работу именно в Париже, где они с «Вардо» должны были начать встречи с агентами, оставшимися без связи после отъезда других нелегалов, а также вербовать новые источники информации. Проблема организации прикрытия, удобного для ведения ими разведывательной работы, была решена «Максимом» очень удачно.

Он вспомнил о завербованном им на Дальнем Востоке агенте «Башмачнике», польском коммерсанте, имевшем свое солидное дело. «Максим» попросил Центр перевести его во Францию, что и было организовано. На предложение «Максима» организовать «Башмачнику» во Франции свое дело и взять его компаньоном агент сообщил, что его младший брат проживает в Париже, где возглавляет рекламную фирму, дела которой не очень-то ладятся, и он неоднократно просил «Башмачника» приехать и возглавить фирму.

Учитывая, что «Башмачник» имел в Польше собственность, за ущерб которой немцы должны были заплатить ему солидную сумму, он договорился с братом, что вложит эти деньги в его рекламное дело и они с «Максимом» станут его компаньонами. Так «Максим» стал совладельцем рекламной фирмы, и они с «Вардо» смогли все свое время посвятить разведывательной работе.

Не вдаваясь в подробности всей многогранной разведывательной деятельности нелегальной резидентуры «Максима», отмечу, что «Вардо» действовала в ее составе активно и наравне с мужем. Они не только завербовали «Ювелира» и «Нину» в качестве вспомогательных агентов, содержателей конспиративной квартиры в Париже и использовали магазин «Ювелира» как пункт связи, но «Вардо» завербовала и Майю. Последняя использовалась ими как курьер, отвозя их почту в Москву, где ей довелось побывать дважды. Майя приезжала даже в Германию, когда Зарубины были переведены туда.

Вскоре по инициативе «Вардо», знавшей по работе в Вене одного армянина, оказавшегося в Париже, они завербовали его. С его помощью стали получать ценные «наводки» на представлявшие интерес перспективные источники информации. Так, «Вардо» познакомилась со стенографисткой германского посольства «Ханум», испытывавшей материальные трудности, которая была завербована «Вардо», выступавшей под видом немки. От «Ханум» стали поступать сначала устные, а затем и документальные материалы, которые Центром высоко оценивались. Стенографируя всю переписку посольства с Берлином, «Ханум» передавала «Вардо» ценную информацию по германо-французским проблемам. Ее вербовкой было положено начало выполнению задачи по организации разведки в Германии.

Другим источником информации, в вербовке которого активно участвовала «Вардо», был венгерский журналист «Росс», который работал помощником депутата французского парламента. Через него резидентура получала важную информацию о всех готовившихся решениях парламента, а также о характере отношений Венгрии с Германией.

Активная и плодотворная деятельность «Максима» и «Вардо» во Франции положительно оценивалась руководством внешней разведки.

В связи с происходившими в Германии событиями в 1933 году перед внешней разведкой встал вопрос об усилении разведывательной работы в самой Германии. Вынужденный отзыв оттуда разведчиков еврейской национальности, для которых с приходом к власти Гитлера, пребывание там становилось опасным, еще больше обострил проблему кадров опытных разведчиков-нелегалов.

Поэтому поступление в 1933 году указания Центра «Максиму» подготовиться к перемещению его нелегальной резидентуры из Парижа в Берлин не явилось для него и «Вардо» неожиданностью. Тем более что заканчивался пятилетний период их работы во Франции. Они были готовы использовать свои опыт и знания в самом сложном по событиям регионе.

Семейная жизнь у «Вардо» с «Максимом» складывалась самым счастливым образом. По своим личным качествам они дополняли друг друга. Высокая образованность и умение прилагать свои разносторонние теоретические знания к практическим делам при решении разведывательных задач у «Вардо» в соединении с сильным мужским характером, решительностью и энергией «Максима» делали из них сплоченный небольшой коллектив, способный выполнять любые задачи разведки.

В 1932 году у них родился сын Петр, сделавший их союз еще крепче. «Максим» вообще любил детей и часто вспоминал свою дочь Зою. С рождением сына его любовь к «Вардо» и безграничная вера в нее стали еще сильнее.

В связи с предстоящим перебазированием в Германию «Максим» и «Вардо» сочли необходимым укрепить свое гражданское положение лиц чехословацкой национальности получением какого-нибудь делового представительства из США. С этой целью они с согласия Центра совершили в США туристическую поездку.

Максим» проявил характерную для него оперативность и смог не только подобрать хорошего «спонсора» в виде владельца кинематографической компании, согласившегося назначить его своим представителем в Германии, но и подвербовал его «для совместной борьбы против фашизма». «Джон», как окрестил его «Максим», был еврейской национальности и естественным врагом антисемитов-нацистов. Он согласился регулярно переводить «Максиму», как его представителю по рекламе кинофильмов определенную сумму, которую «Максим» обязался ему компенсировать.

Теперь «Максим» и «Вардо» могли уверенно начать свое оседание в гитлеровской Германии. Имевший опыт рекламной работы во Франции, будучи представителем американской компании, «Максим» чувствовал себя уверенно.

Так начался самый ответственный период в жизни «Вардо» и «Максима». Четыре долгих года, постоянно вращаясь среди фашистов, они не позволяли себе расслабиться.

Имея годовалого ребенка, «Вардо» не переставала участвовать в разведывательных операциях нелегальной резидентуры.

Деятельность этой резидентуры, как отмечается в очерках истории внешней разведки, в период возрастания угрозы со стороны германского фашизма оценивалась очень высоко. Но особых подробностей или полной картины этой деятельности пока не публиковалось. За исключением работы с наиболее ценным агентом Вилли Леманом – «Брайтенбахом», с которым лично вел работу «Максим», а «Вардо» проводила отдельные встречи для получения информационных материалов.

Если учесть, что этим агентом внешней разведки являлся ответственный сотрудник гестапо, читатель поймет, какой огромной опасности подвергалась «Вардо» в случае малейшей оплошности.

Многие другие опасности и угрозы подстерегали отважных советских разведчиков при осуществлении ими разведывательных операций. Достаточно упомянуть, что, когда в 1942 году гестапо получило только сигнал о связи «Брайтенбаха» с советской разведкой, он без долгого разбирательства был уничтожен.

В процессе работы резидентуры время от времени возникали угрозы для ее деятельности со стороны германской контрразведки. Но наличие агента в гестапо позволяло вовремя нейтрализовать эти угрозы, о которых «Брайтенбах» успевал предупредить.

Так было и с сотрудником резидентуры, нелегалом Э. Такке, с женой которого, тоже разведчицей, Ю. Такке сдружилась «Вардо».

Помимо работы с «Брайтенбахом», в резидентуре наиболее острые ситуации возникали при проведении вербовочных операций.

«Вардо» лично участвовала в них, и подчас исход переговоров, в случае отрицательного результата, мог означать провал не только для «Вардо», но и для всей резидентуры.

В известной мере правдиво и довольно близко к действительности работа резидентуры и участие в ней «Вардо» представлены в повести Тавекеляна «Рекламное бюро господина Кочека», в написании которой мне довелось оказать писателю содействие, организовав в середине 60-х годов его встречу и беседу с Василием Михайловичем и Елизаветой Юльевной Зарубиными.

В начале 1937 года Зарубины были отозваны из Германии. Выезжали они с сожалением: остался без связи на долгие месяцы самый ценный за всю довоенную историю разведывательной работы в Германии агент «Брайтенбах».

О пребывании четы разведчиков Зарубиных в Центре в течение двух лет после Германии сказать ничего не могу. Это были темные годы «карантина недоверия» со стороны Ежова – Берии, который начал ослабевать только в 1940 году, после упомянутого совещания у Берии. Тогда собственно я и узнал об их существовании. Несмотря на сложившиеся у нас взаимно доброжелательные отношения, ни «Максим», ни «Вардо» не говорили об этом, крайне неприятном, для них периоде, а я, естественно, не задавал вопросов. Только значительно позже «Вардо» поделилась, как отвратительно чувствовал себя «Максим», чья деятельная натура не могла смириться с вынужденным бездействием. Да и сама «Вардо» страдала неимоверно. Только их огромная выдержка, закаленная годами риска и опасности на нелегальной работе, спасла от депрессии или бунта, который мог значительно ухудшить их положение.

В 1940 году «Максим» и «Вардо» стали активно использоваться в различных разведывательных операциях. Наиболее сложными явились поручения восстановления связи с оставшимися без таковой из-за срочных отзывов разведчиков-нелегалов. Две такие операции, порученные «Вардо» и успешно ею выполненные в конце 1940 года и в канун Великой Отечественной войны, заслуживают упоминания. Это восстановление связи и работы в Германии с разведчицей «Мартой» и с агентом Винтерфильдом.

Что касается «Марты», то, коль скоро речь идет о другой разведчице с очень интересной историей, о ней будет рассказано отдельно.

Второе поручение было связано с восстановлением работы с хорошо известным «Вардо» агентом еще по работе в 1936–1937 годах Винтерфильдом.

Когда потребовалось обеспечить большую безопасность в работе с этим агентом, сотрудником МИД Германии, его передали в резидентуру «Максима». С ним начала работать «Вардо». Она тогда потратила немало сил, умения, чтобы обучить Винтерфильда агентурной работе, сделать из простого курьера МИД настоящего профессионала. Она объясняла агенту, какие из проходивших через его руки материалов следует отбирать в первую очередь. «Вардо» вложила тогда в этого агента все свои силы, знания и мастерство. Когда она в марте 1937 года уезжала из Германии, агент уже вполне квалифицированно мог отбирать материалы, которые высоко оценивались Центром.

В 1938 году была потеряна связь с Винтерфильдом. Выезжая в Германию, «Вардо» смогла найти его и провести с ним встречу 14 июня 1941 года. Агент рассказал, что работает на прежнем месте, но его возможности стали более ограниченными из-за строгих мер безопасности. Но заявил также о готовности продолжать сотрудничество. Вторую встречу, назначенную на самый канун нападения Германии на СССР, «Вардо» провести уже не успела.

В этой командировке «Вардо» оказалась в числе сотрудников советских учреждений в Германии, которые были возвращены в Союз по обмену на сотрудников германских учреждений в СССР.

В 1940 1 941 годах мне довелось много общаться не только с «Максимом», который был зачислен стажером в американское отделение ИНО, ставшее 5-м отделом НКВД, но и с Елизаветой Юльевной, часто бывая у них дома. Тогда Это была красивая, с удивительно выразительным лицом женщина в расцвете сил и обаяния. Эрудиция ее была огромной.

С началом Великой Отечественной войны Василий Михайлович Зарубин получил назначение резидента «легальной» резидентуры в США, а Елизавета Юльевна – оперативной сотрудницы по должности начальника отделения центрального аппарата, что по тому времени считалось очень высоким постом.

Три года, с начала 1942 по 1944 год, Зарубины успешно решали самые разнообразные разведывательные задачи, но теперь уже с «легальных» позиций. За время трехлетней работы в США Елизавета Юльевна оказалась не только незаменимым помощником и советчиком для Василия Михайловича, но и вела большую агентурную и информационную работу. Она обеспечивала надежную связь примерно с 20 агентами и источниками информации, в том числе и с агентами, участвовавшими в работах по атомной проблематике. При этом в условиях усложнившегося для советской разведки контрразведывательного режима она не допустила ни одной серьезной оплошности.

Мне довелось неоднократно встречаться с Зарубиными уже в США, когда несколько позже меня назначили резидентом вновь созданной в Канаде легальной резидентуры.

Используя служебные командировки в США, я встречался с Василием Михайловичем и Елизаветой Юльевной для консультаций по возникавшим у меня вопросам. Они оба охотно откликались на мои просьбы и делились своим разведывательным опытом.

Деятельность Зарубиных в США развивалась успешно, о чем свидетельствовало присвоение Василию Михайловичу в 1944 году высокого воинского звания генерал-майор. Казалось, что их прошлые «карантинные» испытания закончились благополучно. Но не тут-то было…

От одного сотрудника резидентуры, как выяснилось позже, страдавшего психической болезнью, на имя Сталина поступило заявление о якобы изменнических настроениях «Максима». Состоялся отзыв «Максима» и более чем полугодовая «проверка» достоверности такого тяжелого обвинения, до тех пор, пока не было установлено заболевание автора доноса.