Текст книги "Кровь за кровь"

Автор книги: Виталий Гладкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

– Говорит. Но я не слушаю. Это теперь твоя помойка, ты в ней и ковыряйся. Вариантов море. Мое дело прокукарекать, а там хоть не рассветай. Мне очень жаль, но помочь тебе ни в чем не могу. Что знаю, то знаю – и не более того.

– Ладно, продолжим… – Жердин был зол. – Что собой представлял этот бумажник?

– Очень дорогая вещь, выполненная на заказ. Завалихин – пардон, Соломонов – сказал, что это подарок от друга и ценен как память. Вот снимок бумажника. – Плат вынул из стола папку и достал из нее фотокарточку.

Я посмотрел на него с удивлением – когда он успел сделать эту фотку? Вот темнила хренов…

– И ты, конечно, поверил в его басни… – Жердин иронично ухмылялся.

– Нет, не поверил, – честно признался Серега. – Но он платил хорошие бабки. А наша контора была на мели. Что мне оставалось делать? Бежать в милицию и писать заявление?

Так, мол, и так, подозрительный гражданин хочет отыскать не менее подозрительный бумажник. Примите меры. Чтобы ты ответил? Вот-вот, и я о том же. Может, и не дал бы мне пинка под зад, но подумал бы, что у меня крыша поехала – это точно.

– Логично. Ты прав, – нехотя признался капитан. – Надеюсь, вы догадались тщательно осмотреть бумажник?

– Обижаешь… – Лицо Плата стало таким честным, что я едва не заржал от удовольствия – ну, конспиратор, ядрена вошь. – Мы его едва на зуб не пробовали. Ни хрена. Красивый, дорогой и совершенно пустой.

– Но фотографию, тем не менее, сделали… – Жердин никак не мог избавиться от вполне обоснованных подозрений. – Зачем?

– Знали, что ты придешь, – с раздражением брякнул Серега. – И будешь задавать дурацкие вопросы. Я тебе уже ответил, что мне этот гражданин не понравился, так же, как и его страстное желание заполучить бумажник любой ценой. А потому решил подстраховаться, чтобы нашу контору не заподозрили черт знает в чем.

– А ведь в описи вещей, найденных у покойника, бумажник не значится… – задумчиво сказал капитан.

– Его квартиру обыскали?

– Очень тщательно. Но такого бумажника в ней не было. Впрочем, возможно я ошибаюсь, – оживился Жердин. – Ладно, поспрашиваю ребят, которые производили обыск. В квартире Соломонова можно еще покопаться – она опечатана. Он отправил семью в Америку и жил один.

– Как он погиб?

– Его нашли совершенно случайно. Пацаны ловили рыбу в реке, поставили удочки-донки, одна из них зацепилась, начали нырять, чтобы посмотреть что там и как, ну и… В воде Соломонов пролежал всего двое суток, так определил медэксперт. Похоже, вашего клиента замочили где-то за городом, в лесу – в его руке нашли земляничный кустик, наверное, царапал землю в конвульсиях. Затем привезли к реке, привязали к ногам полуметровый кусок рельса и бросили в омут. Убийцы не учли одного – что в том месте очень сильное течение. Которое и вынесло тело, несмотря на железяку, к самой отмели.

Поплавай Соломонов под водой еще неделю, от него остался бы один скелет – в тех местах водятся сомы и много раков.

– Кто такой этот Соломонов? – спросил Плат. – Почему я о нем ничего не знаю? А должен бы, если он такая шишка, на которую спустили с цепи наемного убийцу. Убийство, скорее всего, заказное. Мне кажется, работали профи.

– Мы тоже склоняемся к этой версии. А что касается личности убитого, то Соломонов принадлежал к "темным лошадкам". Очень богатым лошадкам, которые едет только из золотой кормушки. Он работал главным консультантом по связям с дальним зарубежьем фирмы "Линкос", но есть достаточно обоснованное предположение, что Соломонов совладелец многих предприятий города и что у него даже есть небольшой личный банк где-то на Каймановых островах.

– Круто… – Плат потер виски, что у моего старого друга обозначало активный мыслительный процесс. – Тогда каким боком Соломонова можно приклеить к Завалихину?

Ведь то, что между ними существовала какая-то связь, теперь, как говорится, и козе понятно.

– Этот вопрос придется прорабатывать. Завалихин был директором фирмы "Анкона-Арт лимитед", которая поставляла на западные рынки "живой" товар.

– Не понял… – Серега вытаращился на капитана как баран на новые ворота. – Ты хочешь сказать, что этот сукин сын торговал рабами? В наше время? Бред!

– Почти что так. Он был поставщиком невест для состоятельных западных джентльменов.

Правда, многие из них, по пока не подтвержденным железными фактами данным, почемуто оказались не в подвенечных платьях, а в мини-юбках проституток, но в этом еще придется разбираться. Мало того, эта скотина, которую, к сожалению, грохнули слишком рано, поставляла богатым бездетным семьям за рубежом будущих мамаш, преимущественно молодых. Они приезжали по гостевым визам, их там подвергали тщательному медицинскому обследованию, и, если все было в норме, оставляли рожать. А после, передав ребенка новым родителям и заплатив не очень большие деньги, быстренько выпроваживали их в родные пенаты. Конечно же, львиная часть денег, уплаченных бездетными нуворишами, оседала на тайных счетах Завалихина. Вот такой компот, коллега.

– Говоришь, грохнули слишком рано?

– Завалихин и "Анкона-Арт лимитед" уже были в разработке. Дело оставалось за малым: получить ордер на его арест и допросить. Но нас опередили. Похоже, кто-то из наших настучал кому нужно и Завалихина немедленно нашпиговали свинцом. Все, концы в воду.

До "убойного" отдела я как раз занимался "Анконой", так что мне все это известно из первых рук.

– Да, веревочка вяжется длинная… – Плат быстро взглянул на меня. – Все эти твои истории, Валера, дурно пахнут. Я тебе не завидую. И себе тоже – угораздила меня нелегкая связаться с этим бумажником.

– А все ли ты, мил человек, мне рассказал? – жестко спросил Жердин, гипнотизируя Серегу своим тяжелым взглядом. – Я знаком с тобою много лет и знаю, что ты большой любитель всяких фокусов и можешь доставать кроликов из цилиндра в самый неподходящий момент. А мне бы очень не хотелось быть с тобой по разным сторонам баррикады.

Плат заколебался. Наверное, его голова сейчас работала словно компьютер, просчитывая разные варианты. Я ничем не мог ему помочь, потому что в сыскном деле разбирался как свинья в апельсинах.

– Ладно… – Серега даже раскраснелся от возбуждения. – Но только не для протокола.

Договорились?

– Слушай, ты меня тоже пойми…

– Или – или! – резко сказал Плат. – Или мы с тобой толкуем полюбовно, или я от всего отказываюсь. Мне совсем не улыбается перспектива ходить каждый день на допросы. А затем "нечаянно" получить лишнюю дырку между глаз. Я даю тебе информацию – и умываю руки.

– Ладно, я согласен, – неохотно ответил Жердин.

Я смотрел на них во все глаза. Я не знал, о чем намеревался рассказать Плат, но мысленно молил Бога, чтобы он не упоминал о нашей находке в бумажнике. Я чувствовал всеми фибрами и жабрами души, что номера тайных счетов могут оказаться для всех нас эпитафией на наших надгробиях. Несмотря на свой мизерный детективный опыт, я практически не сомневался, что убийства Завалихина и Соломонова каким-то образом связаны между собой и имеют непосредственное отношение к тайне бумажника. Плат, братишка, не ляпни сдуру чего не нужно!

– Вчера вечером на нашу контору был произведен налет… – сухо начал Плат, глядя прямо в глаза Жердина, сузившиеся от сильного внутреннего напряжения.

Он рассказал о вчерашних событиях все – от корки до корки. Для полной достоверности информации мне даже пришлось продемонстрировать шишку на макушке и синяк на шее.

Когда Серега закончил говорить, я облегченно вздохнул: нет, все-таки у моего друга есть масло в голове – про тайну бумажника он даже не заикнулся.

– Это все? – спросил после минутного молчания Жердин.

– На этот раз я исчерпался до дна, – проникновенно ответил Плат, надев на себя маску абсолютной честности.

– Значит, номер машины ты не запомнил… – то ли спросил, то ли констатировал капитан.

– Нет. Я уже говорил, что он был сильно забрызган грязью.

– А "нарисовать" портреты тех, кто вломился в ваш офис, тоже не сможешь?

– Было темно… разве что Стас… – Плат взглянул на меня с совершенным безразличием.

Понял я, братан, все понял! Как же, сейчас возьму карандаш и превращусь в Пикассо…

– А что Стас? – с обидой сказал я. – Меня шандарахнули по кумполу – и все дела. Ни фига я не увидел. Если бы знал, что в конторе, кроме Марка, есть еще кто-то – тогда конечно…

– Интересно, что им было нужно в вашем офисе? – спросил Жердин. – По-моему, украсть тут у вас нечего. Или я ошибаюсь?

– Разве что кожаный диван, – невесело осклабился Серега. – Мы остановились на единственной версии, которая хоть как-то объясняет случившееся…

– Ну и?.. – Капитан смотрел на Плата с нескрываемым скепсисом.

– Кому-то из блатных захотелось иметь схему охранной сигнализации, изобретенную нашим другом Марком.

– Версия не выдерживает критики, – заметил Жердин. – Ты и сам это понимаешь. Не тот "почерк", коллега.

– За неимением корабля и корыто подойдет, – огрызнулся Плат. – Вообще-то, чихал я на все версии, которые только можно придумать. Меня интересуют голые факты. А они бьют моих друзей – сам видишь – по головам. И мне бы очень не хотелось повторения вчерашней истории.

– А что мне теперь делать? – спросил Жердин. – Как ты считаешь? – Он остро взглянул на Серегу.

– Хозяин – барин… – пожал плечами Плат. – Ты ведешь это дело – тебе и решать. По поводу бумажника могу написать заявление. Или, если хочешь, оформим все протоколом.

Жердин задумался. Он изредка посматривал то на меня, то на Плата. Мы сидели молча, изображая покорность судьбе.

– Ладно, – подал наконец он голос. – Уговор есть уговор. Про налет замнем для ясности.

Райотделу милиции вашего района лишний "глухарь" совсем ни к чему. Спасибо, кстати, за доверие. А насчет бумажника… – Жердин сокрушенно покачал головой. – Тут уж ничего не поделаешь… Бумага и ручка у тебя есть? – обратился он к Плату.

– А как же, – невесело улыбнулся Серега. – Уходя из милиции, я думал, что навсегда покончил с бумагомаранием. Но вижу, что крупно ошибался. Бухгалтерские отчеты замахали. А теперь еще это… – Он сокрушенно вздохнул.

Выпроводив Жердина, мы некоторое время молчали. На душе было так скверно, что я не выдержал и вынул из своего тайника недопитое виски. Не говоря ни слова, Плат достал из холодильника лед и мы предались возлияниям.

– Жердину можно доверять? – спросил я, когда бутылка показала дно.

– Как сказал герой известного фильма, верить можно только самому себе. Валера – парень неплохой, но сам себе на уме. Он хороший сыщик – упрямый, толковый, но чересчур жесткий. Тех, кто попадает ему на зуб, он перемалывает на муку. Будто бы и не карьерист, но своего никогда не упустит. Сложный человек…

– Мне плевать на его сложность. Я спрашиваю о другом.

– Я тебя понял. Не знаю. Со временем люди меняются. Меня настораживает то, что он заявился к нам в аккурат после налета. Это случайность или кем-то продуманная и запрограммированная акция?

– Да, влипли мы… – Алкоголь разбудил желудок и он начал бунтовать, напоминая мне, что уже много часов я держу его на голодном пайке. – Ладно, хрен с ними, с этими нашими проблемами, пойдем где-нибудь перекусим. У меня уже кишки марш играют.

– Может, подождем Марка?

– Мамаша по утрам кормит его отбивными. Как же, будет он хавать столовские помои…

Мы вышли на улицу. Солнце ластилось к нам, как щенок, облизывая щеки теплыми лучами. Утренний город казался таким добрым, мирным. Даже не верилось, что где-то рядом бродит зло, готовое в любой момент сожрать нас с потрохами.

Все хорошо, прекрасная маркиза…

Глава 10. СЛЕД

После ночных событий в нашей конторе и визита капитана Жердина мы больше мандражировали, чем работали. Это только в американском кино мужественный частный детектив, когда на него наезжает мафия, впадает в озвереж и идет напролом, круша налево и направо чужие челюсти и не задумываясь спуская курок своего «магнума» такого большого калибра, что мне, как бывшему вояке, даже трудно представить размер выходного отверстия пули. Или у них там мафия такая хлипкая, что позволяет какому-то хмырю складывать стога из трупов своих бойцов, или тамошние писатели, закормленные по самое некуда элитными бройлерами и килограммовыми гамбургерами, в сытой тоске соревнуются кто кого переплюнет по количеству убийств на квадратный дециметр печатного листа.

Иногда почитывая сочинения и наших борзописцев, я впадаю в уныние – нет, все-таки не дотягиваем мы до демократических западных стандартов. Мало того, что герой отечественных триллеров вылитый Раскольников, сбежавший от правосудия в другую эпоху, так он еще и позволяет к концу повествования убить себя. На хрена простому обывателю такая жуть?! То ли дело импортный супермен: вокруг свистят пули, рушатся стены дома, ему уже оторвало задницу, но он, истекая кровью, из последних сил исполняет свой мужской долг – занимается любовью с проституткой, которая за несколько часов перековалась в горниле приключений в добродетельную девушку, мечтающую иметь семью и нарожать дяде Сэму добрый десяток солдат, чтобы они несли знамя американской демократии от Вьетнама до Косово и дальше…

Некоторое шевеление в нашей конторе наметилось лишь на пятый день после разговора с Жердиным. Мы даже стали шутить и улыбаться. Мне уже было знакомо это чувство привыкания к опасности, а Плат и Маркузик испытали его впервые. Сколько не прячься на войне, а пуля – дура, которая разыщет тебя, если вышел твой срок, даже в наглухо закрытом подземном бункере. В чем я однажды и убедился, когда в полуподвале пятиэтажного дома, где мы укрывались от минометного обстрела, новобранец нечаянно нажал на спусковой крючок снайперской винтовки. От рикошета погиб Мишка Волков по прозвищу Акела, спецназовец-ас, без единого ранения прошедший все горячие точки бывшего Союза. Мы считали Мишку заговоренным и старались попасть в его команду – группа Акелы почти никогда не имела потерь. Вот так оно бывает…

– Звонил Стеблов, – сообщил нам Марк, едва мы зашли в помещение. – Рвет и мечет. Мне кажется, он совсем голову потерял. От похитителей ни слуху ни духу. Алину положили в больницу – у нее нервный срыв.

Впервые за прошедшую неделю Маркузик ночевал в офисе. Он нам сказал, что у него уйма всяких дел, но я думаю, что Марк несколько покривил душой. Просто наш друг решил таким макаром преодолеть страх, угнездившийся в нем после налета. Мы с Платом были в этом отношении более выдержанными и умело маскировали свои истинные чувства под показной бравадой. А наш вундеркинд, которого последний раз били в глубокой юности, места себе не находил от происходившей в нем внутренней борьбы.

Если я уже забыл как схлопотал по башке, то Марик прокручивал в памяти перипетии налета по сто раз на день. Что поделаешь – интеллигент…

– Аналитический обзор готов? – спросил его Плат.

– Я еще вчера положил распечатку на твой стол, – не без обиды ответил Марк.

Он предложил собранные мною материалы по исчезновениям людей пропустить через компьютер, чтобы быстрее найти возможные параллели и точки соприкосновения в разношерстном и неупорядоченном ворохе случаев. Плат, который должен был лопатить эту гору информации по старинке, больше опираясь на пятую точку, нежели на мыслительный процесс, согласился с доводами Марка без лишних словопрений. Кому хочется торчать в четырех стенах, когда на дворе такая удивительно теплая сухая осень и золотой листопад ткет замысловатые узорочья на все еще зеленых газонах?

Вместо этого мы катались на "жигуле" по городу, опрашивая родственников без вести пропавших и свидетелей, хотя таких и набралось всего ничего. Все эти данные Марк вносил в память компьютера, но ни у меня, ни у Плата особых надежд на современную технику не было. Мы больше убивали время, чем занимались настоящим делом, хотя в чем оно должно было заключаться, по-моему, не знал даже Серега. Единственное, что мы точно определили, катаясь по городу, так это отсутствие за нами "хвоста".

– Блин! – ворчал Плат, разыскивая среди бардака на столе нужную бумагу. – Нет, все-таки секретарша необходима.

– И даже жизненно важна, – поддержал я с энтузиазмом предложение шефа, которое он выдвигал уже не один раз. – Представляешь – хорошо сваренный кофе по утрам, свежие булочки и море обаяния… Блеск! Я готов ради этого пожертвовать частью своей зарплаты.

Только не очень большой! – поспешил я добавить на всякий случай.

– Пошел ты… – буркнул Серега, наконец откопавший распечатку. – Сползай с дивана и двигай к столу. Посмотрим, что нам выдала наука.

Важный от чувства хорошо выполненного долга, Марк тоже принес свой личный стул, и мы склонились над длинной бумажной простыней.

– Некоторые моменты и впрямь совпадают, – заявил спустя два часа заинтригованный Плат. – Но почему ты выбросил из общей массы исчезнувших людей преклонного возраста? – спросил он у Марка.

– Доминантой в данном анализе должна служить пропажа детей и подростков, – категорически заявил Маркузик. – Стариков иногда находили, а вот малышей – никогда.

– Ладно, давайте подытожим… – Серега до хруста в костях потянулся и положил перед собой чистый лист. – В основном совпадает время исчезновения – примерно с девяти до одиннадцати утра плюс-минус полчаса. Чаще всего дети пропадали в будние дни, собственно, как и в случае с дочерью Стебловых. Но в похищении Кристины есть один нюанс – было применено насилие. Этот факт выпадает из общего ряда. – Номеруя пункты, он записывал выводы нашего "совещания". – Возраст исчезнувших детей в основном находится в пределах от девяти до двенадцати лет. У следующей возрастной группы разбег несколько больше – от семнадцати и до тридцати. Взрослые нас интересуют поскольку постольку. Сосредоточимся на мальцах. Если верить свидетелям, практически в тридцати процентах исчезновений присутствует один странный фактор – сломанный лифт и бригада ремонтников. Случайность, или?..

– Лучше бы это было "или"… – У меня от долгого сидения над бумагами голова совсем отупела и я с тоской вспоминал уютную прохладу "Шаловливых ручек" и фирменные коктейли Жоржа. – Иначе нас тут скоро бумажная моль трахнет. И вообще – зачем мы взялись за это дело?! Все наши усилия – артель напрасный труд. Может, людей похищают инопланетяне для каких-то опытов, а мы тут головы ломаем, как найти бедную Кристину.

Возможно, она давно уже на другой планете и бегает взапуски с пучеглазыми безволосыми подружками по синим лугам под изумрудным небом, по которому гуляют два солнца.

– Я прагматик и не верю в эти фантастические бредни, – отрубил Плат.

– Да не забыл я, что ты бывший мент. Но только позволь тебе напомнить, что и до нас исчезновениями занимались многие другие, в том числе и твои бывшие коллеги. И продолжают копаться в этой безнадеге до сих пор.

– Ты хочешь свалить на полпути и отказаться от своей "голубой" мечты? – с сарказмом спросил Плат.

– Нет! – Я сдался без боя. – Ни в коем случае. Я вместе с вами и если будет нужно, то пойду впереди. Ты о чем базаришь, Серега? Такие бабки упустить нельзя. Но я хочу определенности. Укажи мне объект – и я откопаю его со дна морского.

– Вот и займись проблемой сломанных лифтов. Может, что-нибудь из этого и получится.

Все необходимые данные /прямо скажу, очень скудные/ получишь у Марка.

– А ты в какую сторону порулишь?

– Я хочу еще раз опросить свидетелей похищения Кристины. Хотя… – Он в досаде ругнулся. – Какие это свидетели… Судя по документам, что дал мне Боб, и по моим изысканиям почти у всех один ответ: да, видели девочку, обратили на нее внимание; запомнили и охранника – такого мордоворота только слепой не заметит; а дальше – абзац, полный мрак. Только одна бабуля, божий одуванчик, лепетала про какого-то работягу, что-то там чинившего неподалеку от места событий. Действительно, того дня в парке меняли поливочную систему и рабочих там было около десятка: землекопы, сварные и так далее. Их допрашивали и милиция, и служба безопасности. Результат – ноль. В основном люди в годах, характеризуются положительно.

– И чем старушке не понравился тот работяга? – спросил я.

– Это мне и предстоит выяснить. В протоколах на сей счет сказано довольно скудно.

Какой-то не такой – вот и вся мотивация. А первый мой разговор с нею не получился. Мы оказались на разных политических платформах… – Он грустно улыбнулся. – Учитывая остроту нынешнего момента, это очень существенно. А я, дурень, попер буром. Теперь придется идти на попятную и изображать из себя перековавшегося, души не чающего в коммунистических идеалах.

– Может, он вмазал грамм триста прямо с утра и, вместо того, чтобы пахать, волынил как бобик? Среди наших работяг "странных", в том числе и в начале трудового дня, пруд пруди.

– Те, кто составлял протоколы, думали точно так же, – иронично ухмыльнулся Плат.

– Что доказывает стереотипность мышления бывших совков. Нашей общей мамой была социалистическая идея, а папой – где-то загулявший коммунизм. Ничего не поделаешь, плохие гены. Потому дерзай, босс. А я уже бегу по объектам.

– В кабак он бежит, – грубо и нетактично вмешался в наш разговор Маркузик. – Этот прохиндей уже весь издергался, жаждет похмелиться.

– Вот и делай людям добро, – сказал я с кислой миной. – Я его, можно сказать, из того света вытащил, грудью заслонил от врагов, а он на меня напраслину возводит. Где нужные мне материалы, ты, неблагодарный?

Марик что-то буркнул себе под нос и скрылся в своей келье. Вскоре он возвратился и ткнул мне в руки распечатку.

– Не густо, – сказал я задумчиво, просмотрев напечатанное. – Работа предстоит нелегкая и потребует расходов. В том числе и на такси.

– Ага, на такси… – Марк завелся и откровенно хамил; и кому!? – Мы такие глупые, что так сразу тебе и поверили. Плат, я точно знаю, что он ездит на общественном транспорте, а в отчетах указывает суммы, от которых волосы дыбом становятся. Мы ему об этом говорим, говорим, но с него все как с гуся вода.

– Все это ложь, – категорически возразил я. – Во-первых, ты кудрявый, как пудель Артамон, и чтобы распрямить и поставить дыбом твою щетину нужны средства позабористей, а во-вторых, возможно, я где-то и сэкономил, но только за счет собственных ног. А такая самоотверженность, как вы понимаете, требует определенной компенсации.

– Ладно, пусть чешет. Распишись… – Плат выдал мне деньги и подсунул гроссбух. – В старые времена, при советской власти, ты уже торчал бы в тюряге за растрату.

– Вот потому я обеими руками за демократию и капитализм. Все, привет. Если не вернусь, считайте меня погибшим при исполнении…

Верно говорят: не буди беду словесами, она и так придет. Дернул меня черт за язык…

Оказалось, что лифтовое хозяйство нашего областного центра находится в плачевном состоянии. Милая девушка, уже разменявшая четвертый десяток /она меня сразу предупредила, что холостячка и по вечерам всегда свободна/ и работающая старшим диспетчером "Горлифторемонта", так долго рассказывала про беды своей родной организации, что я едва не выбросился из окна третьего этажа управления от удушающего запаха ее цветочных духов и сорочьей трескотни, насилующей мои несчастные уши. Мне пришлось представиться корреспондентом какой-то газеты – ксива, которую я ей показал, была сварганена на цветном принтере Маркузиком и запрессована в прозрачный пластик вместе с моим личным фото; я даже не удосужился прочитать, что на ней написано. /Правда, там была указана другая фамилия – так на всякий случай/. А потому я просто обязан был проявлять дьявольское терпение и даже делать вид, что веду запись беседы при помощи не работающего диктофона.

В конце концов я выяснил, что ремонтными группами заправляет старший мастер участка и сменные диспетчеры, находившиеся в другом месте, далеко от центра, что машин не хватает, с бензином туго, запчасти и кабель разворовывают, а слесари из-за постоянных задержек с зарплатой с горя пьянствуют каждый день /интересно, за какие шиши?/ и больше трех месяцев в "Горлифторемонте" не держатся.

Странно, но меня неожиданно осенило. Я подумал, что если ремонтники лифтов как-то причастны к похищениям, то, скорее всего, такая бригада не подвержена текучести кадров. На мой вопрос остались ли в управлении ударники лифторемонтного труда, девица-пулемет выдала мне очередь почти в упор, но, как ни странно, на этот раз я почувствовал полное удовлетворение и даже желание поцеловать ее в щечку, но через промокашку.

Тепло простившись с темпераментным старшим диспетчером и пообещав как-нибудь заглянуть на чашечку кофе прямо в ее будуар, я вымелся из управления со скоростью курьерского поезда. Мне казалось, что я наконец нашел кончик ниточки, готовый привести талантливого детектива Сильвера к клубку, на который намотана тайна похищения Кристины…

В отличие от управления, на участке меня приняли сдержанно и даже холодно.

– Тебе чего? – напрямую брякнул мастерюга, коренастый мужик лет пятидесяти, одетый в старый костюм и /о, чудеса!/ лаковые штиблеты, которые носили еще при царе Горохе. – Ходют тут всякие… – проворчал он под нос.

– Я от Алевтины Михайловны! – пришлось мне бодро отрапортовать полупролетарию, нечаянно, и главное вовремя, вспомнив имя-отчество старшего диспетчера – А, эта… – не меняя выражения лица, безразлично сказал мастер. – И что она хочет?

– Не она, а читатели нашей газеты. Я корреспондент… – Тут я быстро вынул свою ксиву, чтобы не ляпнуть чего-нибудь невпопад, и помахал ею по примеру Остапа Бендера перед глазами собеседника – с таким расчетом, чтобы он хорошо рассмотрел лишь мою фотокарточку.

– Ну и что? – тупо уставился на меня мастер.

Интересно, подумал я, он действительно недоразвитый или прикидывается толстокожим и недалеким?

– Жалобы поступают… – необдуманно начал я свою проповедь; и тут же был сметен словесным потоком, хлынувшим из луженой глотки мужика.

– Эти суки уже достали нас своими жалобами! – взревел он медведем. – Скоро в пассажирских лифтах танки будут поднимать! Они думают, что техника все выдержит! А где мне новые тросы брать!? Я еще не научился рожать запчасти! Бля!.. Людей нет, кнопочных пультов у снабженцев не допросишься! Бля!..

Он бушевал минуты четыре. Я благоразумно поддакивал и кивал. Мне был знаком такой тип человеческой натуры. Главное в подобных ситуациях – выражать живейшее участие и сочувствие и терпеливо ждать, пока клиент не выдохнется. Тогда его можно брать за жабры и преспокойно, без особых усилий, тащить на сковородку – он и не трепыхнется.

Наконец, выдав виртуозный многоэтажный мат /похоже, мастер уже принимал меня за своего в доску/, он грузно сел на скамью, почерневшую от въевшегося в дерево мазута, составлявшую вместе с двумя табуретами, письменным столом, на котором валялись костяшки домино, сейфом и металлической вешалкой-стойкой все меблировку его, с позволения сказать, "офиса".

– Ну что за люди?! – тихо и как-то жалобно сказал он и потупился.

– Да-а, люди у нас… – Я сочувственно вздохнул. – Я как раз и хотел поговорить о ваших лучших слесарях-ремонтниках. Редакторское задание. Гоним, понимаешь, разную чернуху, а про трудового человека – ни гу-гу.

– М-м… – невразумительно промычал мастер, не поднимая глаз.

– А мне Алевтина Михайловна говорила, что на вашем участке есть действительно стоящий народ. Кадровые работники, гордость лифторемонта…

– Ну уж, кадровые… – буркнул мастер. – Почти все работают у нас без года неделю.

– Почти?

– Есть несколько человек… – не очень охотно сказал мой собеседник. – Они оформились в ремонтную бригаду года три-четыре назад. Ничего ребята…

– Имена, фамилии!? – От нетерпения я даже подпрыгивал на стуле. – Где их можно отыскать? Мне нужно взять интервью. – Я достал из кармана диктофон и пощелкал кнопками.

Мастер опасливо посмотрел на мои манипуляции с мини-гавкунчиком и осторожно ответил:

– У них за главного Храпов, вот ты с ним и… Сейчас бригада на выезде… – Мастер назвал адрес. – Поезжай, если застанешь на месте – поговоришь.

– А вот вы, как руководитель, что можете сказать о их работе?

– У меня претензий к ним нет, – как-то чересчур сдержанно ответил мастер. – Если нужно – авария или еще что – без разговоров выходят и в воскресные дни, и по праздникам.

Надежные парни.

– Люблю надежных парней, – сказал я с вдохновением и, распрощавшись с полупролетарием, поторопился покинуть его неуютную конторку.

Мне снова пришлось, наступив на горло собственной песне, потратиться на такси. В сыскной горячке я даже забыл о своем страстном желании промочить горло, а потому по ходу купил в киоске бутылку ледяного пива и оприходовал ее не торопясь, с достоинством, чтобы ушлый шоферюга не подумал будто везет какого-нибудь ханурика, страдающего похмельным синдромом.

Дом, в котором работала бригада ремонтников лифтов, мы нашли довольно быстро, потому что и я, и таксист были аборигенами и знали город как свои пять пальцев.

Расплатившись с водилой после непродолжительного спора, в котором мы выясняли сколько должен был показывать почему-то не включенный счетчик, я прогулочным шагом направился к подъезду, где стояла машина с изрядно выцветшей надписью на будке "Горлифторемонт". В кабине никого не было, дверь будки тоже оказалась заперта, и мне ничего иного не оставалось как отправиться на поиски передовиков производства по всем двенадцати этажам здания пешком, потому что и грузовой, и пассажирский лифты, понятное дело, не работали.

Бригаду я нашел на чердаке, в машинном отделении, возле огромного барабана подъемной лебедки. Чинно разложив на ящиках, застеленных газетами, харчи, четверо довольно крепких и еще не старых молодцев обедали. Быстро окинув взглядом их "стол", я невольно позавидовал заработкам лифторемонтников. Отварная курица, сырокопченая колбаса, свежие огурчики, картошка-фри, бутерброды с красной икрой, кофе… – и почему я, дурачина, не нашел такое клевое место до создания нашего агентства? Работал бы сейчас спокойно, не оглядываясь по сторонам и не бегая, как заяц, по городу, чтобы обрубить возможный "хвост". Ан, нет, потянуло на приключения…

– Здравствуйте! – преувеличенно бодро сказал я, улыбаясь как можно шире.

Ремонтники как по команде прекратили жевать и уставились на меня словно на свежее птичье дерьмо, неожиданно ляпнувшие на их импровизированный стол.

– Я из редакции… – Мне опять пришлось прибегнуть к трюку со своей "липой", чтобы успокоить слесарей и не нарушить им процесс пищеварения.

– У нас обед… – буркнул один из них, мужик лет под сорок, видимо, бригадир – смуглый, с уже наметившимся животиком, похожий на цыгана.

– А, товарищ Храпов! – шумно обрадовался я и поторопился запихнуть "ксиву" в карман. – Вот вы мне и нужны. Обед – это хорошо. Лучше всего брать интервью в перерыве, когда никто никуда не спешит. – Я решительно достал диктофон.