Текст книги "Город (СИ)"

Автор книги: Виталий Саух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

Настоящим же шоком был для него тот момент, когда Георгий, выехав на просторную прямую дорогу Московской улицы, уходящей вправо и влево на многие сотни метров, и пересекавшей практически весь город, увидел картину происходящего целиком.

Грандиозная панорама, открывшаяся его взору, говорила о том, что в городе случилось нечто совершенно ужасное и небывалое по своим масштабам. Здесь брошенных и столкнувшихся машин было несоизмеримо больше, а открытое пространство позволяло разглядеть небо, в которое, по крайней мере, из трёх мест, тянулись столбы густого дыма, говорившие о том, что где-то полыхали сильнейшие пожары.

Глубоко потрясённый увиденным, Георгий не сразу осознал, что звук, который он так и не смог пока идентифицировать, заметно усилился.

Теперь, когда тот стал намного мощнее, он представлялся Георгию многоголосым непрерывным воем.

А уже буквально через мгновение он увидел ИХ.

* * *

С того момента как началось всё это безумие не прошло и минуты, а на перроне лежало четыре труппа, и для того, чтобы собрать по частям одного из них, пришлось бы подбирать мельчайшие кусочки на площади боле ста квадратных метров. Еще одно тело выбросило с насыпи, но вряд ли кто-нибудь из присутствующих надеялся на то, что если этот человек и выжил, то едва ли доживёт до появления машины скорой помощи. Тем большим удивлением было для них было то, как спустя всего лишь несколько секунд голова незнакомца показалась над краем насыпи.

По мере того, как он поднимался, становилось видно, что теперь его одежда представляла из себя жалкие лохмотья, едва прикрывающие тело, а на коже не было ни единого места свободного от ссадин или глубоких парезов, и, тем не менее, двигался он довольно энергично, даже не смотря на то, что заметно прихрамывал на правую ногу. Скорее всего, человек, испытавший невероятный шок, сейчас просто не чувствовал боли, но если бы чувствительность вновь к нему вернулась, то вероятность того, что мужчина погиб от болевого шока была бы огромной.

Когда мужчина взобрался на насыпь то, ошеломлённые наблюдатели увидели, как правая ступня мужчины волочится за ним как бесполезный кусок плоти.

Люди на перроне, затаив дыхание, наблюдали за его приближением, до тех пор, пока он не поравнялся с ближайшим к нему человеком. Сначала остальным показалось, что искалеченный незнакомец просто не удержался на ногах и рухнул в объятия мужчины, но после того как тот истерично завопил, и они оба рухнули на асфальт, стало ясно, что происходит что-то необъяснимое. Когда захлёбывающийся вопль мужчины, придавленного сверху пассажиром обезумевшей электрички, внезапно оборвался, и незнакомец поднял вверх перемазанное кровью лицо, люди, как зачарованные наблюдавшие за происходящим, в ужасе отшатнулись. Некоторые из них стали медленно пятится назад, прочь от этого необъяснимого безумия, другие же так и остались стоять на месте, не в силах сделать даже короткого шажка.

А в это время у второй платформы на десятиминутную стоянку остановился пассажирский поезд.

* * *

То, что Георгий видел сейчас, лишь немногим отличалось от того, что ему представлялось всего несколько мгновений назад. Здесь была та же злость и одержимость, и в пёстрой толпе то и дело мелькали обнажённые, перепачканные кровью тела. Пожалуй, единственным существенным различием было то, что здесь не было другого племени, и вся эта животная ярость была направлена лишь на одного человека, его самого.

С расширившимися от ужаса глазами глядя на толпы людей, устремившихся прямо на него, Георгий начал, сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрей, пятится на своей инвалидной коляске назад.

Преследователи приближались настолько стремительно, что могли бы настигнуть его уже через несколько секунд.

Понимая это, Георгий резко развернул коляску и, схватившись за обручи, стал вращать их с безумной доселе скоростью. Тому, что он добыл из своей колымаги такой небывалой прыти, в большей степени, способствовал уклон под гору. Однако, обернувшись назад, он испытал настоящее потрясение – его преследователи не только от него не отстали, теперь они были всего лишь в каком-то десятке метров от него.

Тем временем улица Достоевского уже заканчивалась, под прямым углом вливаясь в Комсомольскую улицу, и для Георгия не составило особого труда выбрать сторону, в которую ему необходимо повернуть. Все улицы направленные на восток имели небольшой уклон, так как именно в той стороне была река, и на подсознательном уровне понимая это, Георгий решил проложить спасительный маршрут, где подспорьем ему бы местная топография.

Проклиная ужасное качество дороги, Георгий решил не ехать по Комсомольской улице до её пересечения с улицей Кирова, вместо этого он запланировал свернуть в квартал и продолжить движение параллельно ей. Если бы он поддался панике и не свернул на этом куске дороги, то, вполне возможно, его смертельная гонка завершилась бы на первом же лежачем постовом, не говоря уже о тех кошмарных пробках, которые закупоривали дорогу целиком.

В общем, благодаря ли везению, либо простому стечению обстоятельств, но ему и в самом деле удалось отыскать самый оптимальный и скоростной путь.

Когда он резко сворачивал в квартал, с его правой ладони сорвало мозоли, и дальнейший путь он продолжил, размазывая по колесу кровь. Боли он не чувствовал, но теперь крутить колесо стало гораздо сложнее.

Выезд из этого квартала на центральный проспект виднелся где-то в двухстах метрах впереди, но к тому времени Георгий уже начинал ощущать, как отяжелели его руки. Единственное, что реально могло бы придать ему сил в данной ситуации – было отчаяние, а этого добра тут было с избытком. К примеру, стоило лишь повернуть голову назад и взглянуть на несметные орды, неизвестно почему рехнувшихся сограждан. Расстояние до некоторых из них не превышало и пяти метров.

Но вскоре выяснилось, что для того чтобы ощутить настоящее фиаско можно было и не оборачиваться. Настоящее потрясение ждало его именно впереди – справой стороны вдоль кварталов наперерез ему неслась ещё одна людская лавина. Отсюда Георгий даже не мог определить, где она берёт своё начало. Ему казалось, что своим дальним концом она уходит в бесконечность.

Уже ни на что не надеясь, он, скорее по инерции, продолжал крутить колёса своей коляски, наблюдая за тем, как ему отрезают единственный выход.

Он беспомощно наблюдал за тем, как стремительно сокращается между ними расстояние – по его подсчётам неизбежное столкновение должно было произойти как раз в момент пересечения с небольшой дорогой, бегущей вдоль кварталов.

Георгий уже готовился к своей незавидной участи, когда в передних рядах преследователей идущих на перехват произошло замешательство, должно быть кто-то из тех, кто возглавлял эту гонку, споткнулся о рытвину, которыми изобиловала неухоженная дорога, нарушив тем самым стремительное продвижение людского потока, и образовав стремительно разрастающийся вал из яростно извивающихся человеческих, сейчас более всего напоминающий клубок ядовитых змей.

Случайная заминка внезапно вселила в Георгия надежду на то, что ему, может быть, ещё удастся вырваться из этой западни, только для этого нужно выложиться на все сто процентов.

* * *

Ещё до того, как началась вся эта кутерьма с электричкой-беглянкой, в сторону обезумевшего города двигался обыкновенный грузовой состав, которому, как и ещё целому десятку других составов, суждено было встать у небольшого вокзала на неопределённый срок. Однако, было кое-что, что отличало его от многих тысяч других составов перемещающихся по территории России. А если говорить точнее, то всё его отличие состояло в одном единственном вагоне-рефрижераторе, с виду тоже вполне обычном. Ему суждено было сыграть свою роль в этой истории значительно позднее, а пока он просто безмятежно стоял в окружении сотен вагонов, абсолютно ничем не выделяясь из общей массы.

* * *

Обильный пот застилал Георгию глаза, но он, ни на секунду не мог оторвать руки от колёс, понимая, что даже малейший перерыв, приведёт к тому, что он потеряет скорость, а вслед за ней и жизнь.

Если бы кто-нибудь сейчас засекал время, с которой мчится его коляска, то Георгий наверняка был бы обладателем нового мирового рекорда среди инвалидов-колясочников.

Георгий отдал этому броску свои последние силы, и у него почти получилось осуществить задуманное, когда, вырвавшись из клубка лихорадочно извивающихся тел, на него бросился одержимый.

Этому безумцу почти удалось его достать. Если бы Георгий инстинктивно не отдёрнул голову, то челюсти безумца наверняка сомкнулись на его горле. Вместо этого его зубы громко клацнули у самого уха Георгия.

Прямо за его спиной людской поток преодолел затор, состоящий из опрокинутых тел, растаптывая как придорожную глину, и в тот же миг столкнулся с лавиной преследователей, которые гнались за ним от пересечения Московской и Достоевского.

На этот раз свара была настолько грандиозной, что у Георгия появился реальный шанс оторваться от своих навязчивых преследователей.

Через тридцать метров Георгий вылетел на проспект и повернул в сторону мемориала, воздвигнутого в честь солдат павших в Великой Отечественной Войне, так как в ту сторону дороги тоже был небольшой уклон.

Если бы не многополосная дорога, то обилие оставленных и разбитых машин перекрыло всю проезжую часть и, тем не менее, Георгию приходилось проявлять настоящие чудеса вождения, для того чтобы преодолеть все те препятствия, которые вставали у него на пути.

Сзади начал нарастать необъяснимый грохот, и повернув голову назад, Георгий увидел, как сотни людей бегут прямо по корпусам брошенных машин.

Меж тем близилось пересечение проспекта Победы с улицей Кирова. В отличии от многополосного проспекта эта двухрядная дорога была наглухо забита машинами столкнувшимися в страшной панике, охватившей водителей и о том, чтобы продолжать движение по ней не было и речи. Единственная дорога, по которой он реально мог двигаться, была грунтовая тропка, выводящая его к спуску на реку. Там дорога, тоже была не ахти какая, но огромный уклон давал ему возможность развить умопомрачительную скорость и реальный, хотя и небольшой, шанс оторваться от своих преследователей.

Но всё это было возможно лишь после того, как он прорвётся сквозь барьер из сотен машин вставших на его пути.

Его глаза стремительно искали здесь хотя бы малейшую брешь, которой он смог бы воспользоваться до того как столкнётся с непреодолимым препятствием.

Преграда казалась цельным монолитом, и это не могло душе настоящую панику.

– Ну, должна же быть здесь какая-нибудь лазейка? – в отчаянии закричал он.

И в самом деле, такая лазейка была, только он до самого последнего момента не мог наверняка определить того, сможет ли коляска протиснуться в этот зазор, или одно из её колёс врежется в бампер. Конечно, он страстно желал, чтобы ему удалось проскочить здесь, иначе и быть не могло, так как времени на то, чтобы искать другую брешь у него не было, и он в отчаянии направил коляску туда.

Но в тот момент, когда до лазейки оставалось лишь пара-тройка метров, Георгий с ужасом осознал, что коляска здесь не пройдёт.

* * *

Всеволод – водитель автоцистерны лихорадочно метался по относительно небольшой площадке перед автозаправочной станцией вот уже несколько часов, показавшихся ему целой бесконечностью.

Все выходы отсюда были перекрыты брошенной в панике техникой: легковыми и грузовыми машинами всех мастей, так что всё, что ему теперь оставалось – это безостановочно колесить по кругу, надеясь на то, что очередная атака безумцев на бензовоз вновь закончится неудачей.

Он понятия не имел с чего началось это массовое помешательство, но сейчас его это почти не интересовало. Если говорить откровенно, то у него даже не было времени на то, чтобы об этом задуматься – все свои силы он сосредоточил на том, чтобы выжить в этом аду, и, кроме этого, не сойти с ума. Он абсолютно не сомневался в том, что если, что-то не изменится в самое ближайшее время, то безумие, без всякого сомнения, настигнет его, так как почва для сумасшествия была самая что ни наесть благодатная – люди который неустанно преследовали его автоцистерну без всякого страха бросались под колёса многотонной машины, и огромные колёса с хрустом давили рёбра, ломали позвоночники, перемалывали внутренности, а дальше происходило совершенно необъяснимое и наиболее безумное – даже после всего этого многие из них вновь поднимались на ноги и продолжали преследование до тех пор, пока вновь не оказывались под колёсами машины. В конечном итоге все ОНИ заканчивали одинаково – они оставались лежать на повлажневшем, чёрном от дьявольской крови асфальте, а оказавшаяся в ловушке многотонная громадина автоцистерны под завязку заполненная топливом, делая очередной круг по площадке, раз за разом подскакивая на распростёртых телах, как на влажных бесформенных болотных кочках.

Всё это здорово смахивало на бредовое или наркотическое ведение, настойчиво повторяющееся вновь и вновь, и самым ужасным для Всеволода было то, что он не имел никакой, даже самой малейшей, возможности вырваться из этого кошмарного заколдованного круга ни на машине, ни пешком, так как безумная ватага не оставляла его ни мгновение. Но самым невыносимым во всей этой карусели ужаса для водителя был звук, который сопровождал каждое столкновение с безумцем: беспорядочная дробь ударов изуродованных тел о радиаторную решетку, сухой треск рёбер под колёсами машины и влажные хлопки лопающихся внутренностей, пробивающиеся на поверхность из глубины тела – всё это медленно, но верно сводило Всеволода с ума.

С каждой минутой он всё больше и больше жалел о том, что безумцы растерзали не его самого, а его напарника, Михаила – именно его гибель послужила ценой, которую пришлось заплатить за знание о том какую опасность представляют из себя местные жители, заполонившие улицы обезумевшего города. Но именно картина ужасного бесчеловечного убийства Михаила, глубоко засевшая в сознании Всеволода, была тем, что заставляло водителя продолжать отчаянную борьбу за своё существование.

Случайный взгляд, брошенный Всеволодом на приборную доску, добавил ещё один повод для волнения – стрелка указывающая уровень топлива сместилась в нулевой отметке. Топливо заканчивалось.

Всеволод готов был расхохотаться (у него в цистерне было несколько тонн солярки, а он не имел абсолютно никакой возможности для того чтобы ею воспользоваться), но вовремя остановил себя, так как абсолютно точно знал, что если он начнёт смеяться, то уже не сможет остановиться.

* * *

Менять, что либо, сейчас было уже невозможно, он просто не в состоянии был так быстро погасить скорость, набранную его коляской, и всё, что Георгию теперь оставалось – это с воплем ужаса, застрявшего в горле, наблюдать за тем как он стремительно движется к своей катастрофе.

Ещё миг, и он влетает в узкую брешь. Правое колесо со всей силы ударяется в пластиковый бампер «Москвича». Георгий уже готов к тому, что сейчас пробкой от шампанского вылетит из своего кресла, но, в ту же секунду, несколькими крупными кусками, бампер разлетается в разные стороны.

Конечно, Георгия здорово тряхнуло, но не до такой степени, чтобы вылететь из кресла. Он вновь завращал колеса, устремившись к тропке используемой горожанами для спуска к реке на протяжении нескольких десятков лет, только теперь его, и без того уже не новая, коляска предательски заскрипела, ясно говоря ему о том, что что-то не в порядке с осью или подшипниками.

Для того чтобы двигаться по грунтовой дороге, Георгию приходилось отдавать гораздо больше сил, по сравнению с асфальтовым покрытием. К этому времени боль в руках была уже нестерпимой, и единственным спасением от неё было поскорее выбраться к речному спуску, где уклон был настолько крут, что ему останется лишь подправлять курс коляски, да вовремя притормаживать, чтобы не влететь в забор, или вовсе перевернуться.

К тому времени как он достиг спуска, ему показалось, что прошла целая вечность, наполненная болью и страданием. А затем коляска с жутким скрежетом рванулась вниз.

Его представление о том, что когда он достигнет спуска, ему станет значительно легче, оказалось более чем ошибочным.

Напротив, для того чтобы удержать коляску от переворачивания Георгию пришлось отдать все оставшиеся силы, хотя к этому времени он и без того уже был чудовищно измотан. Вместе с тем, нельзя не отметить, что скорость которую он развил, была просто феноменальной и не оставляла преследователям ни единого шанса.

Теперь помимо чудовищного скрипа, появилось ещё и значительное вихляние правого колеса. Георгий с ужасом представил, как во время очередного прыжка колесо отлетает в сторону, и он кубарем катится под гору, а затем грязный и окровавленный продолжает ползти дальше. Поморщившись Георгий попытался разогнать навязчивое ведение и сосредоточить остатки сил, для того чтобы удержать под контролем коляску, скачущую под ним, как необъезженная лошадь.

К тому времени, как он достиг берега реки, прошла ещё одна вечность.

Теперь безумцы остались далеко позади и он не был даже уверен в том, что они вообще преследовали его после того как он начал свой спуск.

За то время пока он летел вниз, не было никакой возможности отвлечься хотя бы на мгновение и посмотреть назад – все силы были отданы на то, чтобы предотвратить опрокидывание коляски.

Он поднял свои звенящие и нестерпимо вибрирующие, как огромные церковные колокола, руки ладонями кверху и бросил на них измученный взгляд.

Теперь они представляли из себя жуткое кровоточащее месиво. Боли пока не было, но Георгий знал, что мучения будут ужасными.

Его рубаха, в синюю и белую полоски, была насквозь мокрой от пота. Бросив случайный взгляд на плечо, он с удивлением отметил, что кроме пота здесь была ещё и изрядная доля крови.

Это было весьма странно, так как он не помнил того момента, когда умудрился пораниться.

И в тот же миг в его памяти вспыхнуло воспоминание того, как один из безумцев прорвался к нему вплотную.

Неужели он достал его?

Подняв руку вверх, он обнаружил, что ручеёк, из густоватой и липкой крови, берёт своё начало гораздо выше скулы, и стекает по вздувшейся от чудовищного напряжения шее.

Подняв руку чуть выше, он коснулся мочки уха, вернее сказать того, что от неё осталось.

Оказалось, что проклятый безумец начисто отхватил её, а он в горячке даже не заметил этого.

Хрипло вздохнув, Георгий бессильно опустил руки вниз и в тот же миг усталость и боль без всякой жалости навалились на него.

Георгий внезапно почувствовал, то, как же сильно он устал на самом деле. Он не просто устал, он устал смертельно. Устал настолько, что в данный миг ему казалось что, лишь смерть способна дать ему время достаточное для того, чтобы отдохнуть.

И он тихо сомкнул веки…

* * *

Елена искоса взглянула на Алексея, но теперь, вместо интереса, или праздности, в её взгляде сквозила неприкрытая ненависть к своему недавнему спасителю.

Глубоко уязвлённая его оскорблением она надолго ушла в себя, затаив на Алексея обиду. Сейчас она уже не строила по отношению к нему каких-либо иллюзорных планов на бедующее.

Он показал ей своё истинное лицо – и оно вовсе не было таким приятным, как ей показалось сначала. Оставалось поблагодарить всевышнего за то, что это произошло сейчас, а не тогда, когда было бы уже слишком поздно.

А вот о чём она больше всего жалела, так это о том, что так опрометчиво вступила с ним в интимную связь. По её мнению, это дало Алексею совершенно необоснованное право считать её своей собственностью.

И теперь, когда до въезда в город оставались считанные километры Елена, едва могла сдержать себя от того, чтобы бурлящая внутри неё злоба, со временем лишь набирающая силу, случайно не вырвалась наружу.

* * *

Какое-то время Георгий сидел в своем кресле абсолютно неподвижно, безвольно уронив подбородок на грудь. Затем его голова начала медленно подниматься.

Мутный взгляд, в котором разума теперь было не больше чем в глазах рептилии, перебегал с одного предмета на другой.

А затем, вопреки всем неутешительным прогнозам докторов и авторитетных специалистов в области хирургии, единодушно заявляющих о том, что он больше никогда не сможет ходить, он неожиданно легко встал на ноги, которые были парализованы с самого детства, а затем уверенно зашагал в сторону города.

* * *

Подъезжая к Кемерово, Алексей испытывал какое-то гнетущее, недоброе ощущение. Это неприятное чувство незаметно прокралось Алексею в душу после ссоры с Еленой, и теперь ежесекундно отравляло его существование. Возможно, что всему виной была его разгневанная попутчица – сейчас от неё исходил почти осязаемый и не ослабевающий поток отрицательной энергии. Но Алексей подсознательно чувствовал, что это далеко не всё, и где-то под прикрытием этой всепоглощающей ненависти, распространяемой Еленой, кроется ещё что-то, пока не на столько отчётливое, чтобы можно было дать ему собственное определение.

Когда он въезжал в столицу Кузбасса, тревожное чувство не только не ослабло, а с каждой секундой лишь набирало силу, и для того, чтобы удержать себя в руках Алексею приходилось прилагать огромное количество сил. И, тем не менее, когда произошло, то чего он боялся больше всего на свете, Алексей абсолютно не был к этому готов…

Повернув на очередной развилке, Алексей, не веря своим глазам, увидел картину ничем не отличающуюся от той, которую он оставил (навсегда, как казалось ему ещё мгновение назад) в своём городе, чуть менее двух часов назад.

Неожиданность была для него столь ошеломляющей, что Алексей не смог совладать с управлением и машина, перепрыгнув через бордюр с жутким скрежетом, въехала в столб линии электропроводки, стоящего на газоне.

Алексей даже не успел среагировать, когда чудовищный удар бросил его на рулевое колесо, выбив из легких весь воздух.

Лобовое стекло сверкающей россыпью влетело в салон.

Рядом дико завизжала Елена, но ошеломленный Алексей её не услышал.

Восстанавливая нарушенное дыхание, и медленно приходя в себя, Алексей оценивал степень повреждений, как своё собственное, так и автомобиля.

От мощного удара столб немного накренился, а двигатель машины смолк. Капот собрался в гармошку и сейчас выглядел нелепо.

Бросив рассеянный взгляд за вылетевшую раму, Алексей увидел толпу, со всех ног мчащуюся к смолкнувшему автомобилю.

В огромной спешке Алексей попытался завести мотор, однако с первого раза ему этого не удалось – может быть, сработала какая-то блокировка, но так или иначе двигатель не издал ни звука.

Рядом тихо застонала Елена. При столкновении она рассекла бровь и теперь непонимающе уставилась на руку, которой только что ощупывала своё лицо – её ладонь была обильно испачкана кровью. Кроме того, кровь, заливая глаза, стала медленно стекать вниз по скуле.

Осознав, наконец, что же всё-таки произошло Елена, мелко подрагивая от переполняющей её ярости, повернула своё лицо к Алексею.

– Чёртов неудачник, – зло прошипела она, словно ядовитая змея, предупреждающая о том, что вот-вот может напасть.

– Что? – взвился Алексей, внезапно оставив свои лихорадочные попытки завести двигатель, – Ну-ка повтори!

– НЕУДАЧНИК!!! – громко и отчётливо произнесла Елена.

Конечно, она была готова к любой реакции, но вряд ли могла предположить, что это будет последнее слово, которое она успела произнести при жизни.

Алексей молниеносно ухватил её за волосы и в следующий миг с размаху опустил лицом на панель сделанную прежним хозяином под заказ из красного дерева, сначала один, затем второй, третий раз, словно безумный вопя ей в ухо:

– Не смей, слышишь, не смей называть меня неудачником, ты, блядь! Я научу тебя относиться ко мне с уважением, грязная сука! Ты поймёшь, что зря отрывала свой ёбаный рот!

Сейчас ему казалось, что он обрушил на неё ярость, копившуюся в нём на протяжении всей его, не слишком, удачной жизни и это было, ни с чем доселе, несравнимое, по своёй остроте, ощущение.

Он остановился лишь тогда, когда прядь волос, вырванная с корнем, осталась в его руку, а бездыханная Елена, с превращённым в кровавое месиво лицом, тихо сползла на окровавленный пол.

Алексей, наконец-то осознавший то, что он сделал, стал брезгливо сбрасывать с руки, прилипшие к ней волосы Елены.

Меж тем от окровавленных обезображенных людей снаружи его отделяло всего пара десятков метров. Кроме того всё новые и новые партии одержимых прибывали на площадь вырываясь из каждой подворотни, из каждого подъезда.

Вот тогда-то Алексей и понял, что его неудача никуда не исчезла, она лишь затаилась на время, для того чтобы в самый неудачный момент вновь показать, что он целиком и полностью в её власти.

Тем временем ОНИ неумолимо приближались.

Спохватившись, Алексей, трясущимися окровавленными руками стал вновь лихорадочно пытаться завести машину.

Именно тогда ему подумалось, что даже если он уедет в другой город, то и там его будет ждать то же самое.

Только вот проклятая машина всё никак не хотела заводиться…

* * *

До въезда в Томск оставались, буквально, считанные десятки метров и сердце Леонида забилось чаще в предчувствии встречи с родными, когда он увидел гаишника, который взмахом своего жезла приказывал ему остановиться у обочины.

Если говорить честно, то Леонид был даже рад тому, что, наконец, встретился с представителями правопорядка, и у него появилась возможность сообщить им о чудовищных событиях, происходящих в соседнем городке.

– Старший лейтенант Анатолий Басалаев, – неспешно представился подошедший вплотную ДПСник и пристально осматривающий его мотоцикл.

– Здравствуйте, – поприветствовал лейтенанта Леонид.

– Нарушаете, – утвердительно произнёс Гаишник, и былая радость от встречи, возникшая, было, у Леонида, резко пошла на убыль. Он ведь и забыл о том, что на его голове нет шлема, который необходимо одевать мотоциклисту при движении. – Приготовьте ваши права и документы на мотоцикл.

Леонид немного рассеянно стал обшаривать куртку в поисках необходимых документов, а затем внезапно вспомнил о том, что икать их по карманам бесполезно – он оставил их дома. На тот момент, когда он в спешке покидал дом, для него гораздо важнее было взять с собой ключи от мотоцикла, чем какие-нибудь бумаги.

Он ещё с десяток секунд для вида порылся в карманах, но, видя, что старлей начинает терять терпение, вынужден был признаться:

– Извините, я, похоже, забыл их дома…

– Ну, нам так все говорят, а потом выясняется – угон!

– Я заплачу… – инстинктивно начал, было, Леонид.

– Да за кого ты нас принимаешь? Не нужны нам твои деньги. Ты вообще знаешь, сколько дают за дачу взятки лицу, находящемуся при исполнении?

Встретив такой отпор, Леонид ясно понял, что о деньгах лучше вообще не заикаться.

– Будем составлять на тебя протокол – всё как положено, – продолжил тем временем Басалаев. Старший лейтенант обошёл мотоцикл, собираясь взглянуть на регистрационный знак, и практически тут же Леонид услышал его радостное восклицание, – Опа!

Леонид предчувствуя, что у него вряд ли есть повод разделить радость старшего лейтенанта, поставил мотоцикл на подножку и обошёл мотоцикл, вслед за Басалаевым.

Похоже, что предчувствие действительно не обмануло Леонида – номерной знак его мотоцикла отсутствовал. Скорее всего он потерял его при столкновении с городскими безумцами, даже не заметив этого.

– Валера, ну-ка, пробей-ка по базе на угон эту HONDY, – обратился Басалаев к сержанту, оставшемуся сидеть в машине.

– Лейтенант, я клянусь вам, что это мой мотоцикл, – попытался объяснить ситуацию Леонид, – это просто недоразумение, неудачное стечение обстоятельств.

– Ты можешь хоть на минуту заткнуться, – остановил его Басалаев.

Менее чем через минуту сержант сообщил: – Анатолий, есть совпадение.

– Немедленно отойдите от мотоцикла, – потребовал старлей, – и сообщите мне ваши фамилию, имя и отчество?

– Но это мой мотоцикл… – попытался возразить Леонид.

– Я сказал, как ваше имя и фамилия? – в голосе старлея ясно читалась угроза.

– Л-л-л-леонид. Леонид Трахачёв. Я … – ответил Леонид, намереваясь затем объяснить им всю серьёзность ситуации, складывающуюся в его городе, но лейтенант грубо оборвал его.

– Ты что смеешься над нами? – рассвирепел Басалаев.

– Нет, что вы. Меня действительно зовут Трах-х-х, – Внезапный приступ логоневроза, помешал Леониду окончить предложение. Вообще он редко заикался, и случалось это только в минуты очень сильного волнения, но, похоже, что сейчас для него настало именно такое время.

– Трахачёв говоришь, – хмыкнул старлей, – Да ты, парень, похоже, действительно нам все мозги затрахать хочешь.

– Послушайте, – взмолился Леонид, – вы даже не представляете насколько всё серьёзно!

– Нет, парень, похоже, это ты, совсем не понимаешь, как здорово ты вляпался.

– Я всё вам объясню, – не оставлял попыток достучаться до гаишников Леонид. – В нашем городе твориться что-то ужасное. Люди сходят с ума. Бросаются друг на друга как… как…

– Да он, похоже, совсем лыка не вяжет? – с издёвкой прокомментировал слова Леонида, подошедший к Басалаеву Валерий.

– Так ты что же, ещё и пьян? – поинтересовался старший лейтенант.

– Или наркоман чёртов – Предположил сержант.

– Ну-ка дыхни? – потребовал Басалаев.

Мозг Леонида отказывался верить в реальность происходящего, и всё же он послушно дыхнул в лицо Басалаеву.

– Да вроде спиртным не пахнет. – Отрицательно замотал головой старший лейтенант.

– Значит точно наркоман. Давай-ка на экспертизу его, – посоветовал сержант.

– Вы не понимаете…

– Да всё мы понимаем! – уже не скрывая своего раздражения оборвал его Басалаев и попытался схватить Леонида за руку.

– Вы должны меня выслушать. Это чрезвычайно важно… – не унимался Леонид, всё ещё надеясь найти у гаишников понимание и объяснить, наконец, что же с ним произошло. Он начал было вырываться, и при этом он имел неосторожность совершенно случайно сбить фуражку с постового.

– Сопротивление при аресте, – радостно прокомментировал произошедшее Басалаев.

И тут же последовал беспощадный удар в область солнечного сплетения.

В глазах у Леонида потемнело, а ноги подкосились сами собой.

* * *

Обильный липкий пот застилал глаза Всеволода, его руки предательски дрожали – это сказывалось нечеловеческое напряжение, не отпускающее его ни на мгновение. Казалось гонка, главным призом которой стала его жизнь, длиться уже не один десяток часов, хотя на самом деле ещё не прошло и тёх с того момента как всё это завертелось. Любой человек имеет свой физический и психологический предел и Всеволод не сомневался, что в данный момент он находится на самом пороге рубежа отмеренного для него природой.