Текст книги "Город (СИ)"

Автор книги: Виталий Саух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Сейчас огромное зарево горя плотной пеленой застилало всё на свете.

Какое-то время он сидел, беззвучно сотрясаясь от рыданий и воплей, издать которые у него не было сил.

Внезапно Аркадий болезненно дёрнулся, словно от удара электротоком – он вспомнил о ребёнке.

Обнаружив в себе резервы сил, до этого скрытых где-то в недрах его тела, он подполз к вороху из внутренностей и порывистыми движениями стал разгребать эти влажные ещё тёплые кольца, издающие странный запах.

Наконец он откопал маленькое тельце и извлёк его на поверхность. Ребёнок был жив. Он двигался и молча глядел на своего отца.

Аркадий, прижал к груди его холодное темно-синее тельце, пытаясь согреть его своим теплом.

Всё это время из его покрасневших глаз неудержимым горьким потоком шли слёзы.

По мнению Аркадия, младенец был необычайно живым и сильным для своего возраста – он всё время силился вывернуться из его объятий и ухватить его за пальцы рук.

– Ты, наверное, хочешь кушать, малыш, – спросил Аркадий, и повернулся в сторону матери младенца, и его взгляд вновь заслонила непроглядная пелена слёз. Он вновь отвернулся, пытаясь совладать с новым приступом горя, пытавшегося передавить ему горло своими вязкими тисками, и надтреснутым голосом прошептал, – Потерпи… Потерпи немного малыш…

В этот миг за его спиной что-то пришло в движение, и шлейф из витков кишечника прошелестел мимо Аркадия.

Аркадий, обернувшись назад, увидел нависшую над ним Светлану.

Может быть, это ему лишь показалось (хотя перенапряжённое ужасами сегодняшнего утра сознание уверяло его, что нет), но он видел на её лице улыбку.

Или это был оскал?

Должно быть с его разумом действительно что-то не так если он смог предположить последнее.

Нет – это улыбка, что же может быть ещё кроме неё?!

Он тоже улыбнулся сквозь слёзы и, обращаясь к Светлане, произнёс:

– Милая, это наш мальчик…

* * *

Светлана оторвала свои уста от Аркадия и (с умилением?) взглянула на своё дитя.

Одарив своё дитя долгим взглядом (полным любви?) она вновь приблизила своё окровавленное лицо к разорванному горлу Аркадия, а младенец тем временем жадно лакал кровь своего отца из взрезанного запястья.

ГЛАВА 4

В девятом часу

Хотя церемония и была назначена на пятницу в 9-00, это не делало Алису Кинчеву менее счастливой. Конечно же, если бы свадьба была назначена на субботу – день, несомненно, являющийся более традиционным, для проведения данного торжества в таком небольшом провинциальном городке как этот, то это непременно увеличило количество гостей. Но если говорить откровенно, то её вполне устраивало, то небольшое количество близких людей, которые сейчас присутствовали в зале.

Причина, по которой бракосочетание было назначено на пятницу, заключалась в том, что в конце лета наблюдалась большая загруженность ЗАГСа, который оказался не в силах справиться с потоком желающих в одни лишь субботние дни: молодые пары спешили связать себя узами брака, пока на дворе ещё стояли летние деньки, необычайно тёплые в сравнении с погодой едва ли не за три десятилетия на тот же момент времени. Конечно, промозглая дождливая осень могла придти на смену лету в течении всего одного лишь дня и потому Алиса воспринимала этот природный феномен как ещё один чудесный подарок к их бракосочетанию.

Вполне естественно, что люди в большинстве крупных городов давным-давно позабыли о подобной свободе выбора – там церемония бракосочетания проводится в любой день недели в зависимости от того, под каким номером пара будет стоять в регистрационном списке. Здесь же на весь город хватало одного ЗАГСа, вполне справлявшегося с потоком желающих узаконить свои отношения в субботние дни и частично в пятницу, в такие «горячие» периоды как этот.

Конечно, в данный момент для неё всё это было абсолютно не важно – ни день недели, ни количество гостей, ни другие сопутствующие обстоятельства, главным являлось то, что она выходит за любимого человека, который в свою очередь столь же безгранично предан и влюблён в неё.

За те двадцать семь лет, которые она прожила на этом свете, ей не один раз приходилось бывать на свадьбах у друзей, подруг и родственников, и ей наверняка было известно, что не всегда причиной свадьбы была любовь – порой это делали лишь потому, что так было принято, либо в силу более пикантных обстоятельств. Порою, супруги сомневались в своём выборе до и тем более после свадьбы.

Но Алиса была абсолютно уверена в том, что это сама судьба нежданно-негаданно свела её с идеальным мужчиной, человеком из её мечты. Это был тот самый герой, о котором рассказывалось в сотне любовных романов, которые она когда-то читала запоем, с головою погружаясь в мир грёз, неожиданно представшим перед ней воплоти.

И её совершенно не смущала та значительная разница в возрасте, тем более, что Сергей удивительно хорошо сохранился и выглядел едва ли не десять лет моложе своего реального возраста и Алиса была абсолютно уверена в том, что ни один из тех не имеет представления о дате его рождения вряд ли скажет, что разница между супругами составляет больше пяти лет.

Кроме того, он был образован, красив и, что в данное время тоже не маловажно, богат.

Естественно, что ни это послужило для Алисы основным критерием, предопределившим её выбор – если бы этот человек не оказался тем единственным и неповторимым, то никакие деньги не смогли бы заставить её связать судьбу с этим человеком.

Память ни единожды противопоставляла перед её мысленным взором её предыдущего ухажёра, который не выдерживал с Сергеем абсолютно никакого сравнения. Это был странный эгоистичный человек, живущий в своём тесном душном мирке в который он всеми силами старался никогда и никого не допускать.

Те два года, которые она провела вместе с ним, сейчас казались ей настоящим беспросветным кошмаром.

Он всегда был холоден и так бесконечно далёк от неё, что даже когда она сообщила ему о разрыве всех их отношений он на удивление легко это воспринял, словно у него никогда и не было к ней никаких чувств. Конечно, поначалу это очень сильно её задевало, но этот осадок бесследно исчез уже через неделю после её знакомства с Сергеем.

Если говорить начистоту, то и роман с её теперешним избранником решила начать лишь потому, что тайно надеялась на какой-то отклик, со стороны её бывшего приятеля, но он как был, так и остался непробиваемо чёрствым и бесчувственным. В итоге она сама того не заметила, как начала чувствовать к Сергею чувства, гораздо большие, чем могла бы когда-либо предположить.

Теперь это была не просто симпатия, кокетство, привязанность, или дружеское расположение – это была настоящая любовь, которой предшествовали два месяца ненавязчивых, красивых ухаживаний, восторженных комплиментов, безумно дорогих подарков, на которые её теперешний знакомый никогда не скупился.

И вот уже через несколько минут, они должны были обменяться обручальными кольцами, вместе покинуть этот дворец, и смело шагнуть в их прекрасное безоблачное и неизменно счастливое будущее.

Если предположить, что судьба разыгрывает лотерейные билеты счастья, то Алиса была уверена на все сто процентов, что на этот раз главный приз достался именно ей.

Ощущая приятную волнующую дрожь во всём теле, Алиса, лучась от счастья, шла под руку со своим избранником в церемониальный зал, расположенный на втором этаже. На одном из лестничных пролётов они оказались перед большим окном, занавешенным белой органзой, попав в мягкий поток тёплого солнечного света.

Даже не смотря на всю напряжённость, связанную с предпраздничной подготовкой Алиса не смогла оставить без внимания то, что погода в это утро была необычайно чудесной, просто фантастической и это, не смотря на ночной дождь, следы которого уже успело устранить солнце, и, несомненно, посчитало это добрым знаком.

Перед брачной церемонией ей предложили зайти в комнату невесты, и Алиса решила воспользоваться этим предложением, для того чтобы в очередной раз убедиться в том, что никакой пустячный дефект в её макияже, вроде размазавшейся туши, небрежного завитка волос и тому подобное, не мог омрачить это долгожданный миг.

Под восторженные взгляды родных и друзей они торжественно вышли в центр просторной комнаты. Церемониймейстер начала стандартное, и, тем не менее, совершенно не потерявшее для молодожёнов своей яркости, действие.

Для Алисы происходящее сейчас было словно под слоем обволакивающего всё вокруг розового тумана (ореола), который преображал не только зрительные образы, но и звуки, делая их необычайно чёткими и значимыми.

И вот, наконец, те слова, которых она так долго ждала и так тщательно готовилась:

– Алиса Константиновна, согласны ли вы взять Сергея Николаевича (этого мужчину) в мужья.

– Да, – тихо ответила она, едва сдерживая так внезапно подступившие к её глазам слёзы счастья, а затем, неожиданно спохватившись и уняв бурю эмоций поднявшихся в её душе, вновь громко и отчётливо повторила, – да, я согласна.

Девушка, проводившая церемонию, одарила их искренней улыбкой и провозгласила о том, что отныне они являются мужем и женой.

– Теперь вы можете обменяться кольцами.

Чудовищно волнуясь, Сергей неловко подступил к ней, и осторожно взяв её тоненькую ручку, стал надевать аккуратное колечко с бриллиантом на безымянный палец. Неожиданно, его дрогнувшие пальцы обронили маленькое колечко, и то со звоном покатилось по мраморному полу.

Возникла небольшая заминка, пока Сергей пытался схватить непослушное колечко, упрямо катившееся в дальний угол зала, даже не смотря на выступ драгоценного камня, который, по всем законам динамики, должен был исключить его перекатывание. Затем он вернулся и, виновато улыбаясь, на этот раз без помарки, водрузил его на палец Алисы.

Розовый туман, обволакивающий Алису приобрёл тревожный оттенок, и всё же она попыталась отогнать подальше все тайные страхи, народные приметы и примитивные суеверия.

Тем временем распорядитель церемонии провозгласила:

– А сейчас родные и близкие могут поздравить молодых с этим замечательным событием.

Отринув деревенские глупости прочь, Алиса чётко решила для себя, что ничто сегодня не может омрачить её праздника.

Естественно, что она не могла взять в расчёт то, что произошло в следующую секунду.

В этот миг громоздкие резные двери, рассоложенные в дальнем углу помещения, широко отварились. Обычно эти двери служили для того, чтобы новобрачные и остальные гости могли покинуть этот зал не сталкиваться с очередной парой молодожёнов вместе с их многочисленными родными и близкими, ожидающих приглашения на церемонию снаружи, но вопреки установленным правилам сейчас сюда устремился неудержимый людской поток, на пути у которого стояли шокированные (обескураженные) жених с невестой.

Каждая из присутствующих сторон, представляющая жениха и невесту посчитала, что это прибыли запоздалые и абсолютно пьяные родственники из другого семейного клана. Такой вывод они сделали, увидев их нелепые телодвижения и непростительный в подобных торжественных случаях беспорядок в одеянии. Многие из этих людей были окровавлены, и нетрудно было предположить, что это являлось ничем иным как последствием пьяной драки.

И только тогда когда эта людская лавина смела и накрыла собой молодоженов, а зал наполнили вопли и треск разрываемой в пылу борьбы материи, всё встало на свои места.

* * *

Варвара резко подскочила на постели оттого, что из-за стены послышались громкие вопли и призывы о помощи. Переход от сна к бодрствованию был столь стремителен, что она всё ещё не была уверена до конца, что эти вопли не были продолжением её ночного кошмара.

Между тем надсадные вопли, лишь слегка приглушенные стенами панельного дома, не исчезли, напротив, они набирали силу и то неподдельное отчаяние в голосе кричащего, на которое способен лишь человек лишь в минуту неотвратимой и страшной гибели, заставило Варвару в ужасе съёжиться. Её зазнобило, и все до единого волоски на её теле начали вставать дыбом.

Пронзительные вопли доносились из квартиры расположенной слева – туда совсем недавно переехали новые жильцы – относительно молодая пара, о которых Варвара не знала практически ничего: ни их имён, ни того в законном или гражданском браке состоят эти люди. Пару раз они мимоходом встречались в коридоре, и только-то.

Вопли за стеной начали перетекать в певучий (отрывистый) вой и булькающие всхлипы, словно у человека за стеной уже не оставалось сил на то, чтобы громко и надсадно кричать. Сейчас уже невозможно было понять, мужчина это кричит или женщина, хотя несколько мгновений назад Варвара предположила, что они могли бы принадлежать женщине.

Превозмогая овладевшее ею оцепенение, Варвара в вскочила с постели, в одно мгновение ставшей жёсткой и холодной как могильная плита, набросила на дрожащие от напряжения плечи халат, преодолела комнату и коридор и взглянула в дверной глазок.

На лестничной площадке было пусто, но спокойнее от этого ей не становилось. Ожидание неизвестности делало эту кричащую пустоту невыносимой.

И тут, словно по чьей-то негласной команде, все звуки и в воздухе повисло напряженное молчание, сопровождаемое лишь громоподобными ударами крови в её висках. Вполне возможно, что конец воплей означал и конец кричащего, и от этой ледяной мысли Варваре пришлось охватить себя руками, иначе её тело залихорадило бы так, что она не смогла бы устоять на ногах.

И вот спустя мучительную бесконечность из соседней квартиры послышались какие-то едва ощутимые шорохи, и если бы не столь обострённые в данный момент чувства, то Варвара вряд ли смогла распознать их на общем фоне.

Словно снайпер перед выстрелом, Варвара задержала дыхание, и, уставившись в окуляр дверного глазка, пристально наблюдала за лестничной площадкой. В ожидании неизвестного она превратилась в одни большие и необычайно острые глаза.

Через некоторое время она увидела, как с левой стороны в поле зрения появился грузный мужчина.

В любой другом момент жизни она вряд ли смогла разглядеть столь ужасающие подробности, но сегодня сквозь выпуклый окуляр дверного глазка она слишком ясно различила глубокие полосы оставленные ногтями на обнажённом торсе, подтёки крови на его мертвенно бледном лице, окровавленные губы, вывернутые в хищном оскале.

Проходя мимо двери её квартиры, мужчина приостановился и медленно повернулся в её сторону.

Когда взгляд незнакомца устремился прямо на неё, Варваре показалось, что его мутноватые глаза способны видеть даже сквозь металлическую дверь. Ещё ей подумалось, что даже тот лист железа, за которым она притаилась, не является для этого чудовища серьёзной преградой.

Варвара замерла, словно каменное изваяние, боясь даже биением сердца выдать своё присутствие. Ей показалось, что даже циркуляция крови в её организме этот миг и то замедлила свой бег.

Ей захотелось убежать, и как в детстве спрятаться в самый удалённый и недоступный уголок её комнаты и просидеть там несколько часов к ряду, но тело, точно околдованное продолжало неподвижно стаять на одном месте.

Постояв ещё одно невыносимо долгое мгновение, страшный человек, к безумному облегчению Варвары, издав невнятный рык, отвернулся от её двери и продолжил движение к лестничной площадке, затем, тяжело топая, спустился вниз. Вскоре хлопнула подъездная дверь.

Какое-то время она всё ещё стояла в абсолютном оцепенении, но постепенно оно начало отступать и Варвара, наконец, обрела способность двигаться, а вместе с нею и способность здраво рассуждать.

Первым её порывом было как можно быстрее добраться до телефонного аппарата и позвонить в милицию. Но тут же в сознании возникла следующая картина, а что если её спросят о том, что же там произошло. Я слышала крики, ответит она. И что с того? Возможно, что там вообще не произошло ничего страшного? Допустим, что это была всего лишь банальна семейная ссора с битьём посуды и оцарапанной в порыве ярости физиономией, а всё остальное дорисовало её разыгравшееся воображение? Она ведь места себе не будет находить от неловкости, которая может возникнуть, если милиция выяснит, что на самом деле этот внутренний конфликт вообще не стоит внимания внутренних дел. К тому же, не стоит сбрасывать со счетов того, что её могут обвинить в том, что она инициировала ложный вызов, а ей, как человеку с яркой фантазией, не стоило особого труда представить последствия всего этого.

Нет, ей необходимо выйти и самой убедиться в том, что там сейчас произошло. Она просто обязана это сделать.

Внезапно Варвара обратила своё внимание на то, что с тех пор как всё стихло, прошло уже не мало времени, но по-прежнему на площадке не показалось ни одной живой души. Почему они не выходят?

Где-то в глубине её души возникло и начало стремительно разрастаться ослепляющее чувство негодования: где же мужчины, а она не сомневалась в том, что многие из них сейчас, словно трусливые мыши в вонючих норах, притаились в своих квартирах за железными дверьми? Почему именно ей слабой и беззащитной женщине нужно выяснить, что же случилось?

А может и не стоит ничего делать? Просто отсидеться в квартире пока всё не уладится? Пусть кто-то другой вызовет милицию, которая сама во всём разберётся. Пусть кто-то другой окажется крайним, если вызов окажется ложным. Пусть…

И всё же, что-то в этой идее показалось ей низким, предательским, не достойным образованного интеллигентного человека, каковым она являлась. К тому же в работу включилось элементарное женское любопытство: ей просто необходимо было увидеть всё собственными глазами, убедиться, что всё в порядке.

Сперва ей предстояло уверить себя в том, что ей нечего бояться, ведь жуткий незнакомец ушёл. Однако, после всего того, что произошло это, было сделать не так-то просто. К тому же ничто не мешало ему вновь вернуться назад, а мысль об этом едва ли придавала ей храбрости.

Для начала она решила, не снимая цепочки лишь чуть-чуть приоткрыть дверь. И хотя Варвара зала, что страшного человека здесь уже нет, все жё дверь она открывала очень тихо.

Краем глаза попыталась осмотреть в образовавшуюся щель лестничную площадку.

Похоже, что всё действительно было тихо.

Если сейчас за дверями других квартир и были люди, то они предпочитали трусливо отсиживаться за перегородкой отделяющей их от всего мира.

Боясь даже вздохнуть в полную силу Варвара бесшумно вышла из своей квартиры.

В глаза тут же бросились несколько ярко-алых капель крови тянувшихся от соседней квартиры через всю площадку и уходящих вниз по лестнице.

Дверь в злополучную квартиру была открыта настежь.

На предательски ослабнувших ногах Варвара подошла к дверному проёму, но не слишком близко и с опаской заглянула в коридор.

При любом подозрительном звуке Варвара в любой момент она была готова броситься назад к себе в дом и запереться на все засовы. Но пока всё оставалось спокойно и потому, собравшись с духом, Варвара громко спросила:

– У вас всё нормально? Вам требуется помощь?

Но ответом ей была лишь могильная тишина.

Ещё раз оглядев лестничную площадку и убедившись в том, что она одна, Варвара шагнула к незапертой двери.

Теперь она стояла на самом пороге соседней квартиры и могла детально рассмотреть коридор.

Вдоль всей левой стены тянулся след, оставленный окровавленной ладонью.

Этот след – свидетельство того, что здесь действительно произошло что-то большее, чем семейная ссора, притягивал и одновременно отталкивал её. Казалось, что теперь, когда она выяснила, что в соседней квартире действительно произошло нечто страшное, можно уходить и смело вызывать милицию, но что-то не отпускало её, не давало уйти.

Ведь, по сути, она так и не выяснила, что же произошло на самом деле.

Эта тайна притягивала её, заставляя решиться на отчаянный шаг.

Отчаянно желая узнать неизвестное, она, вопреки увещеваниям здравого смысла, медленно и осторожно, словно канатоходец, нависший над бездной, шаг за шагом стала входить в распахнутую дверь.

Коридор был не освещён, оттого он казался ещё более мрачным, зловещим. Единственным светлым лучиком в этом тёмном царстве был свет струящийся из приоткрытой двери в конце коридора. Туда то и решила направиться Варвара, так как кровавый след, оставленный ладонью, начинался именно в этом месте.

Сейчас отсюда невозможно было различить, что же именно там произошло, для того чтобы это выяснить, нужно было открыть дверь.

Варвара лишь едва-едва прикоснулась к двери, как та с протяжным скрипом растворилась в спальню.

Увиденное в комнате ярко освещенной рассветным солнцем пёстрым хороводом завертелось перед её глазами.

Кровь, словно из ведра, выплеснутая на стены, оклеенные бледно-голубыми обоями, сгустившись до гелевого состояния, лениво стекала вниз.

Варвара зачарованная этим кровавым зрелищем сделала ещё пару шагов, а в следующий миг её ноги, словно корни могучего дерева, вросли в пол.

Её зрением всецело овладела картина, развернувшаяся на скомканной кровати.

В ворохе окровавленного постельного белья лежала её новая соседка. Она была обнажена, но лишь человек с больной психикой смог бы найти в этом зрелище что-нибудь сексуальное. Тело, принадлежащее девушке примерно двадцати пяти лет от роду, было жестоко истерзано.

Девушка лежала поперёк кровати. Её запрокинутая голова, свешивающаяся с кровати, оказалась напротив Варвары и та не отрываясь смотрела на то как некогда красивое лицо было обезображено и свисало с оскальпированного черепа кровавыми лоскутками.

По всему телу, густо залитому темнеющей кровью, отчётливо виднелись следы зубов.

Левая грудь девушки отсутствовала, и теперь на её месте зияло месиво из рваной плоти.

Варвара, почувствовав дурноту, осознала острую необходимость в том, чтобы как можно скорее покинуть эту кровавую комнату, и стала медленно пятится к двери.

Правая нога наступила на что-то мягкое податливое.

Едва не вскрикнув, Варвара чуть отступила в сторону, и чисто автоматически бросила взгляд вниз, радуясь возможности, наконец, хоть на миг оторвать взгляд, как магнитом, прочно притянутый к мёртвому искромсанному телу.

Но оттого, что она увидела внизу, ей отнюдь не стало легче.

Её ступня угодила в кусок окровавленного мяса, в котором Варвара без труда угадала ту самую недостающую грудь женщины.

Под её весом, кровь ещё оставшаяся в этом фрагменте плоти, точно из губки, пенясь, вытекла на пол.

Большее количество ужаса её перенапряжённая психика переварить была уже не в состоянии, и едва сдерживая рвотные позывы, Варвара опрометью бросилась назад к своей квартире. При этом правый тапочек, обильно напитавшийся кровью выдавленной из оторванной груди девушки оставлял позади себя вереницу петляющих отпечатков.

Уже на пороге собственной квартиры, когда она не смогла сдержать очередной рвотный позыв, неоднородная масса неудержимым потоком стала извергаться из её желудка.

Лишь после того как желудок опустел, Варвара, едва держась на ватных ногах, поплелась вглубь своей комнаты.

Механическим жестом стерев остатки рвотной массы с губ и подбородка Варвара взяла в руки телефонную трубку.

Лихорадочно дрожащие пальцы, тем не менее, без сбоев набрали необходимые цифры.

Через несколько мгновений в трубке послышались частые гудки. Варвара вновь повторила все эти нехитрые действия, и вновь получила аналогичный результат.

Не собираясь так легко сдаваться, она раз за разом набирала телефонный номер милиции, и неизменно ответом её были лишь частые гудки.

В этот миг отчётливо заскрипела входная дверь.

Слишком поздно она вспомнила о то, что в спешке не заперла собственную дверь.

Смертельно боясь посмотреть на вошедшего сразу, Варвара сначала пробежалась взглядом по цепочке следов, оставленных её правым тапком, луже рвоты исторгнутой у самого порога и медленно подняла глаза.

В дверях стояла её новая соседка.

Мёртвая соседка…

* * *

Анфиса встала с постели, поморщилась и болезненно сжала ладонями виски – начало этого дня было слишком шумным. Грохот и невнятные вопли, доносившиеся сейчас из-за стены, как и громкая музыка в любое время суток, для гигантского человеческого муравейника в котором она жила, были вещами столь обычными, что она старалась не придавать им никакого значения, однако, головная боль не становилась от этого терпимее.

Громадная многоэтажка в которой она проживала, являлась одним из самых многоквартирных домов этого городка. Способствовало этому не только колоссальная площадь, занимаемая зданием (естественно, по местным меркам), но и то, что в ней были только лишь однокомнатные квартиры. Этот дом в народе именовали «Пентагоном». Конечно, это здание, выстроенное в центре третьего микрорайона, не имело ничего общего с корпусом правильной пятиугольной геометрической формы в Вашингтоне, в котором располагалось военное министерство США, но как нельзя лучше отражало всю угрозу, скрытую в этом названии, так и не выветрившуюся за годы перестройки, превратившей нашу отчизну в подобие буржуазного общества.

Анфиса, наверное, более чем кто-либо другой ощущала опасность, исходившую от этого нагромождения коморок, которые на три четверти были забиты отбросами человеческого общества, оттого это место было для неё одним из самых ненавистных, и поэтому самая сокровенная мечта Анфисы заключалась в том, чтобы как можно быстрее вырваться из этого бесконечного кошмара. Молодая привлекательная блондинка, которая вопреки устоявшемуся мнению ещё имела и прекрасно работающие мозги, считала, что для достижения этой цели были хороши почти все средства, и успешно использовала для этого все то, чем наградила её природа.

В свои неполные двадцать три года Анфиса уже была старшим менеджером по продажам в магазине бытовой техники LG и не собиралась останавливаться на достигнутом. Она не сомневалась в том, что она непременно добилась успеха в любом деле, за которое она бы не взялась, но случилось так, что судьба забросила её в торговую сферу.

Ещё одна довольно весомая причина, которая, возможно, и служила истинной причиной её головной боли, заключалась в том, что вот уже на протяжении трёх недель у неё была задержка. До последнего времени Анфиса не придавала этому значения считая, что это всего лишь временное явление, пока в один прекрасный момент её прагматичный мозг не уловил то, что грозило обратить в прах все её честолюбивые планы.

На данный момент о рождении ребёнка не могло идти никакой речи, и единственной альтернативой беременности в её представлении был аборт.

Сегодня она собиралась выйти на работу пораньше (тем более, что окружающая обстановка отнюдь не способствовала тому чтобы задерживаться в этом сумасшедшем доме, который, казалось, был собран из какофонии всевозможных и крайне раздражающих звуков), для того чтобы приобрести в ближайшей аптеке тест на беременность и использовать его при первом же посещении туалета. Если результат будет положительным, то свой вердикт не рождённому ещё ребёнку она уже вынесла.

Уверенными мазками она нанесла косметику на лицо, одела отутюженные ещё с вечера белую блузку и чёрную юбку, и покинула свою крошечную, и давно опостылевшую, комнату.

* * *

Сегодня Филипп вышел гулять с собакой непростительно поздно, заставив бедное животное битый час проскулить в коридоре перед входной дверью. Обычно Филипп вставал в начале восьмого, но сегодня по какой-то необъяснимой причине он крепко проспал до девяти. Вполне возможно, что всему виной был сон, но припомнить после пробуждения, о чём он был Филипп так и не сумел. Единственное ощущение, которое после него осталось, это неотступное чувство тревоги.

Выйдя из подъезда дома расположенного по улице Мира, Филипп направился вместе со своим псом в сторону Кировского парка – их излюбленного места для утренних прогулок. Пока его питомец деловито обнюхивал каждый попавшийся на его пути кустик, Филипп, неспешно следуя за собакой, как обычно погрузился в раздумья.

Обычная ассоциация с именем Филипп – огромный, чернявый, косматый детина, прыгающий по сцене, но в отличии от своего эстрадного тёзки он не отличался ни ростом ни особыми вокальными данными. Скорее даже напротив он был щуплого телосложения, невысокого роста, в любом обществе всегда незаметный, невзрачный.

Он и собаку завёл потому, что остро нуждался в друге, так как следствии этой своей феноменальной неприметности оказался совершенно неинтересным для любого общества.

Но его пёс действительно оказался настоящим другом – всегда и всё понимающим, радующимся и грустившим вместе с ним, сочувствующим и любящим. И Филипп мог гордо сказать, что теперь он не один, в этом мире их уже двое. Имя же его пёс носил вполне соответствующее – Дружок. Это была беспородная дворняга, между тем обладающая удивительной сообразительностью. Она была не слишком мелкая, но и не крупная, как, к примеру, ротвейлер.

Кировский парк раскинулся с противоположной стороны панельного пятиэтажного дома, в котором проживал он и его питомец, и для того чтобы им в него попасть, нужно было лишь пересечь небольшую автомобильную дорогу, тянувшуюся вдоль улицы Мира.

Обычно движение по этой дороге и так было не особо напряжённым, но в сегодняшнее утро, бросив взгляд по сторонам, перед тем как перебраться на противоположную часть улицы, Филипп и вовсе не заметил ни одного автомобиля. Он не стал придавать этому особого значения, так как посчитал подобное стечение обстоятельств вполне допустимым явлением, и спокойно перешёл дорогу.

Медленно бредя вслед за неутомимым псом, Филипп минул ряды чахлых берёзок, посаженных несколько лет назад в отверстия, вырытые землеройной машиной и отстоящие друг от друга через равные промежутки. Немногие из этих несчастных деревцев пережили эту весну, когда огонь, разведённый жителями из частного сектора, отделённого от черты города именно парком Кирова, сжигал прошлогоднюю траву на так называемом пастбище в которое и превратился парк, для того чтобы молодую траву, не замусоривал сухостой.

Узкая извилистая тропинка, пробитая среди густой зелёной травы, привела к единственной в парке асфальтовой дорожке, которая рассекала его на две неравные части и по совместительству являлась не слишком тенистой аллеей.

В глаза не могла не бросится та откровенная не ухоженность, которая царила в этом парке: на растрескавшейся дорожке лежало битое стекло, сухие ветки и прочий мусор, однако, прошлогодней опавшей листвы здесь не наблюдалось, что в свою очередь говорило о том, что в этом году здесь подметали, по крайней мере, однажды – весной.

Филипп пересёк асфальтированную дорогу, старательно избегая того, чтобы его пёс не поранился, наступив на острые обломки бутылочного стекла, и продолжил прогулку по земляной тропке.

Пройдя по этой дорожке метров тридцать, Филипп оказался у пересечения с ещё одной тропинкой и, свернув налево, продолжил прогулку.