Текст книги "Бессмертное море (ЛП)"

Автор книги: Вирджиния Кантра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Она написала «Неизвестный», ее ручка выдалбливала бумагу.

– Фамилия, – сказала она.

Он заколебался.

– Бриссей.

Его акцент был слабым и неопределимым, делал слова грубыми. Она подняла голову.

– Что это, французский?

– Шотландский.

Она ждала. Иногда, слушать то, что говорят пациенты лучше, чем задавать вопросы.

– Бриссей – остров на Севере Шотландии. Был населен викингами.

Он немного был похож на викинга, крупного и жестоко красивого, его волосы были как пена. Как у Зака. Он – отец Зака. Подтекст, от которого голова идет кругом.

Она болезненно вздохнула.

– Как ты нашел нас?

– Я не искал, – сказал он, так легко, что она почти поверила ему. – Пока я не увидел вчера мальчика, я не знал о его существовании.

Она бы сказала ему. Если бы у нее когда-нибудь был шанс. Но он никогда не приходил, никогда не звонил, никогда не общался с ней. Он никогда не пытался найти их. Найти ее.

Понимание было похоже на отдирание пластыря от старой раны.

– Значит, ты говоришь мне, что ты здесь, из-за чего? Совпадение? Несчастный случай.

– Или судьба, – сказал он. – Судьба свела нас. Дважды.

Как будто их одна ночь была больше, чем похоть с его стороны, глупость – с ее.

– Я не верю в судьбу. Невезение, может быть.

Те бледные золотые глаза оценивали ее.

– Ты считаешь мальчика несчастьем.

– Конечно нет. – Она прижала пальцы к своим пульсирующим вискам. – Когда я узнала, что беременна… Мои родители не хотели, чтобы я оставляла ребенка. Они сказали, что если я выберу беременность, то мне придется взять на себя всю ответственность за мой выбор и моего ребенка. Так я и поступила. Я закончила медицинскую школу. Я родила ребенка. – Она подняла голову, старое решение горело в ее груди. – И я не позволю тебе просто появиться спустя шестнадцать лет и забрать его у меня.

– Ни одной женщине среди моих людей не пришлось бы выбирать, как тебе. – сказал он тихо. – Я уважаю твой выбор.

Искренность в его голосе и восхищение в его глазах застали ее врасплох. Со смерти Бена она привыкла проходить через дни и ночи и года сама. Были вознаграждения, конечно. Но очень мало комплиментов.

Она сморгнула внезапно выступившие слезы.

– Спасибо.

– Но это больше не твой выбор, – продолжал он непреклонно.

Она застыла в боевой готовности снова.

– Зак – мой сын.

Морган неуклонно оценивал ее из-под полуопущенных век.

– Он – почти мужчина. Он должен сделать свой собственный выбор.

– Ты его не знаешь. Ты ничего о нем не знаешь. Ему пятнадцать и сейчас у него тяжелый период.

Настолько трудный, что ей пришлось бросить практику и переехать с семьей на девять тысяч миль, чтобы все начать с начала.

– Ты не имеешь никакого права говорить мне, как мне воспитывать моего сына.

– А что о его правах? – спросил Морган.

Она уставилась на него непонимающим взглядом, но привлеченная его словами. Расстроенная. Испуганная.

– О чем ты говоришь?

– Он имеет право знать своего отца.

Она не хотела принимать во внимание правдивость его слов. Не пошевелив ни единым мускулом, ему удалось угрожать всему, что она ценила: ее жизни, ее семье, ее контролю.

– Его отцом был Бернардо Родригез.

– Твой умерший муж.

Гнев встряхнул ее. Гнев на Бена за то, что он ушел. Ярость на Моргана за то, что заставил ее чувствовать, за то, что снова ткнул ей в лицо потерей.

Она сжала пальцы вокруг бокала.

– Бен любил Зака. Он был рядом с ним всю его жизнь.

Морган посмотрел на нее.

– Но не в начале.

Воздух со свистом вышел из ее легких, высасывая жар и память. Только это, только он, его горячий пристальный взгляд, его подавляющий размер, сильное изящество его тела в ее, когда он придавил ее и бился в ней, когда небо вращалось, и мир менялся вокруг них…

Она втянула воздух, схватила ножку бокала.

– Бен был там, когда это имело значение. Зак все еще приспосабливается к этой утрате. Ему не нужно еще одно разрушение или еще одно разочарование в его жизни. Ты ему не нужен.

– А что касательно тебя? – спросил Морган. – Это не может быть жизнь, которую ты выбрала для себя.

Она проглотила свое вино, чтобы рассеять слабую горечь во рту.

– Моя жизнь – не твое дело.

– Оглянись вокруг. Ты не можешь быть удовлетворена этим местом. – Его взгляд прошелся по клиентуре бара, улыбка тронула его губы. – Этими людьми.

Она жестко поставила свой бокал на стол.

– У меня есть работа, которую я люблю, и дети, которые нуждаются во мне. А что есть у тебя?

Он снова посмотрел на нее, его глаза потемнели. Угрожающие. Сексуальные.

– Я могу получить то, что я хочу, в любое время, когда я захочу. Ты можешь сказать тоже самое?

Его лицо было настолько холодным, а тело отбрасывало жар. Несмотря на себя, она была потрясена и привлечена, ее собственное тело потеплело и смягчилось в ответ. Она, должно быть, не в своем уме.

– Ты имеешь в виду официантку? – сказала она с тонкой попыткой презрения.

– Я имею в виду секс. – Его низкий голос насмехался над ней, щипал ее нервные окончания. Она дрожала как скрипка под напряженным смычком, обнаженная и пробужденная, сердитая и безумно живая. И это было абсолютно недопустимо. Она не была его инструментом или его орудием. Он не доберется до ее ребенка через нее. Или не использует ее в качестве приманки…

– Секс, – медленно повторила она, вытягивая слово, пробуя его, смакуя его во рту. Она чувствовала силу его внимания, полноценного и интенсивного. Она улыбнулась и вытащила ногу из обуви. – Я могу заниматься сексом с тем, с кем я хочу.

Босыми ногами она коснулась его лодыжки, провела линию от голени к его колену. Его грудь поднялась с одним быстрым дыханием, но он не двигался, не убрал свой взгляд от нее. Ее сердце дико стучало.

«Контроль», – напомнила она себе.

Она прижала свою ногу к его бедру. Его нога была твердой как сталь, на бедре были сильные мышцы. Она хотела завести его. Завести его. Но она поймала себя на ее чувственном исследовании, смятенная быстрым скачком желания, которое появилось из-за этой поездкой на новую территорию как он.

Она облизала губы. Пальцы ног пошли выше. Его глаза горели. Он был… О, Боже, он был здесь, горячий и твердый под ее ногой. Она свернула пальцы ног.

– Всякий раз, когда я хочу, – сказала она хрипло.

Его лицо стало резким. Сосредоточенным.

– Мой номер наверху.

Его приглашение встряхнуло ее. Искушение, пойти с потоком, следовать за волной желания, которое глубоко сжималось в ее животе. О, она хотела. Она хотела его. Опустив ногу с его колен, она заставила себя надеть туфлю. Она соскользнула в туфлю и встала, глядя на него сверху вниз.

– В этом между нами различие. – Она была поражена, что ее голос мог казаться настолько холодным, настолько спокойным, когда она кипела и дрожала внутри. – Я не беру что-то просто, потому что я хочу, – сказала она и вышла.

Глава 5

«Возможно, морской лорд был прав», – подумал Морган, когда он прогуливался по гостинице следующий утром. «Возможно, в Конце Мира действительно была какая-то магия».

Деревья обрамляли дорогу, длинный зеленый газон шел к полумесяцу пляжа, который граничил с морем и скалами.

Хорошо быть вдали от напряженных отношений в Святилище, от потного труда по перевозке камней, от расстройств из-за пререканий его рабочих из воды. Дети моря были охотниками, не строителями. Они не делали и не добывали, не пахали и не пряли. Святилище веками промышляло грабежом, золото Викингов и испанское железо, французские шелка и итальянская глиняная посуда. Все уже кончено, все потеряно под волнами, от которых они оправлялись. Два дня горячей еды и горячего душа, мягких полотенец и непрерывного сна дали Моргану переоценку человеческих удобств и среды обитания.

Его ум был ясным, тело в боевой готовности, его настроение было лучше, чем он когда-либо чувствовал. Он прищурился на солнце, искрящееся на голубой воде, свободно как чайки, парящие на фоне бледного неба. Конечно, у его нынешнего удовлетворения мог быть другой источник.

Элизабет.

Ожидание гудело в его крови и глубоко в его горле. Он думал о ее жаждущем теле, ее холодном контроле, той вспышке жара. Он думал о ней достаточно много, в том тихом белом номере гостинице, где он спал один.

Он наслаждался испытанием воли почти так же, как он наслаждался сексом. С ней это было удовольствием, баловаться и тем и другим. Он хотел ее снова, больше чем шестнадцать лет назад. И в отличие от нее, он не сомневался, принимая то, что он хотел.

Дорога от гостиницы шла в гору и через островные старые, серые здания и небольшие, яркие сады. После наставлений владельца гостиницы он нашел полицейское управление, оно размещалось в ратуше, скромное кирпичное здание, выходящее на гавань.

Он вошел внутрь. Воздух был резким от пыли, чернил и жженого кофе. Женщина с пепельными волосами за стойкой регистрации носила свои очки на шее как офицерский значок и выглядела старше, чем само здание. Морган поглядел на табличку на ее столе. ЭДИТ ПЕЙН, СЕКРЕТАРЬ.

– Шеф Калеб Хантер, – сказал он.

Она продолжала щелкать по клавиатуре.

– В своем кабинете, – сказал она, не поднимая взгляда. – Присядьте.

Калеб вызвал Моргана с просьбой зайти в полицейский участок. Возможно, полицейский хотел узнать о разбитом окне. Более вероятно, он хотел следить за лордом финфолков, в то время как он был на людской земле. Морган был готов угождать в любом случае. Ему был нужен адрес Элизабет.

– Он ждет меня, – сказал Морган.

– Может быть, ждет.

– Скажите ему, что я здесь.

Клерк подняла очки к носу и посмотрела на него.

«Как будто», – подумал Морган, «он был акулой на ее леске, недостойный ее наживки или усилий».

Он воздержался от ухмылки.

– Может быть, – сказала Эдит Пейн. – Когда он освободиться. За вами стулья, если хотите подождать.

Он предположил, что мог подождать. Повернувшись, он посмотрел на ряд выглядящих неудобными стульев. Один в середине был уже занят. Маленькая девочка с ореолом мягких черных локонов стояла на деревянной скамейке, сжимая большую, бледную куклу. Шоколадный батончик лежал около нее на стуле, развернутый. Несъеденный.

«Чья-то попытка позаботиться о ее комфорте», – понял Морган. Это было не его дело. Было ясно, что о ребенке заботились. Дети выживали в Святилище в течение многих веков и с меньшим.

Она посмотрела на него своими большими темными глазами, наполненными слезами, ее подбородок дрожал. Что-то задвигалось у него внутри. Он вспоминал.

– Она кажется достаточно юной для преступницы, – сказал он женщине за стойкой.

Та шмыгнула носом и продолжила стучать по клавиатуре на столе.

Морган снова взглянул на ребенка. Ее губы задрожали. Что-то в этом лице… Этом подбородке… Он сузил глаза.

Розовые сандалии. Ад и хреновы ангелы.

Он заскрипел зубами.

– Где, – сказал он очень точно, – твоя мать?

Едит Пейн прервалась.

– Я позвонила в клинику. Она в пути.

«Тогда все в порядке», – подумал Морган. Он действительно не нес никакой ответственности. Он нахмурился.

– А твой брат? – спросил он малышку.

Большие карие глаза посмотрели в его лицо с отчаянной и полностью неуместной надеждой.

– Он должен был пойти с полицейским.

– Куда? – спросил Морган резко.

Грязная ручка выпустила куклу. Девочка указала одним маленьким пальчиком с обгрызенным ногтем на закрытую дверь.

– Он сказал, что хочет поговорить с Заком. – Она выдохнула, икая. – Мы должны были сесть в его машину. Я должна ждать здесь, – сказала она.

Хладнокровие Моргана вскипело. Он пересек лобби.

– Вы не можете войти туда, – возразила Эдит.

Он проигнорировал ее. Маленькая девочка встала со своего стула и пошла за ним. Морган открыл дверь.

Начальник полиции Калеб Хантер откинулся в кресле за своим столом, большой и внушительный, в морщинистой синей униформе. Мальчик, Закари, сгорбился в кресле перед ним, с хмурым лицом и несчастными глазами.

Шеф бросил взгляд на открытую дверь, умеренное раздражение соединило его брови.

– Морган. Я должен попросить, чтобы ты подождал снаружи.

Морган почувствовал давление на своей ноге и глянул вниз. Маленькая девочка присоединилась к нему, одна рука цеплялась за его колено, другая держала куклу

«Отдирать ее было недостойно, и займет много времени», – решил Морган. Он мог потерпеть ее прикосновение какое-то время, пока он все не уладит.

Он встретил взгляд полицейского.

– Что ты делаешь с ним?

– Не твое дело, – спокойно ответил Калеб. – Эдит! Я говорил, не прерывать меня!

– Хочешь полузащитников, позвони «Патриотам». [прим. пер. «Патриоты» – футбольная команда.]

Морган посмотрел на Закари. Мальчик сгорбился, залез поглубже в кресло, надул губы и дерзко смотрел. Под отношением «поцелуйте-меня-задницу», он вонял страхом и стыдом, его мышцы сжались с животной напряженностью.

– Что произошло? – спросил он мальчика.

– Именно это я и пытаюсь узнать, – сказал Калеб. – А сейчас, если ты не его мать или адвокат, выметайся.

– Я – его отец.

Тишина накрыла комнату как волна. Начальник полиции провел рукой по лицу.

– Вот, дерьмо. Это все меняет. Посмотрим, что скажет его мать.

* * *

Ее сына забрали для допроса. Ее дочь была на попечение у чужих людей в полицейском участке. Это был худший кошмар Лиз. Ну, не самый худший. Она пережила худшее три года тому назад, наблюдая, как Бен потерял свои волосы, свою силу, свой голос… свою жизнь. Но чувство, что она пробиралась через дурной сон, больной беспомощностью угнездилось в ямке ее живота, борьба, чтобы понять недопустимое, была такой же.

– Там были кое-какие неприятности. – Бесцеремонный голос Эдит Пэйн резко прозвучал в ее голове. – Шеф забрал вашего мальчика с парома… Ему нужно ответить на некоторые вопросы, прежде чем вы отведете его домой.

«Никто не пострадал», – сказала Лиз сама себе. Это было важно. Все остальное, что случилось, они с этим разберутся.

Вот что она сделает. Разберется с делами. Она попросила Нэнси перенести половину ее приемов и поехала в отделение полиции, жесткий мяч паники колотился в ее груди. Она была мамой. Она была врачом. Она могла справиться с этим, независимо от того, что это было.

Она припарковала машину и обошла необходимый скат, чтобы пройти к ратуше. В другом настроении, в другое время, она, возможно, была очарованной или, по крайней мере, уверенной от энергетики небольшого города, старомодные деревянные столы и современные люминесцентные лампы, доска объявлений, обклеенная плакатами с требованиями и сообщениями о продаже домашней выпечки, городскими инструкциями и записками от руки: УБОРКА В ДОМЕ. ВЫГУЛ ЖИВОТНЫХ. ГЛУБОКОВОДНАЯ МОРСКАЯ РЫБАЛКА. ОРГАНИЧЕСКИЙ ДЖЕМ.

Ее взгляд прошелся по лобби. Небольшая комната вмещала в себя кофейник и копировальное устройство. Ряд стульев с прямыми спинками стоял у одной стены, брошенный шоколадный батончик лежал на стуле. Но Зака не было. И Эмили тоже.

Глубоко вздохнув, она подошла к стойке. Она встречалась раньше с Эдит Пейн. Секретарь работала в комитете по поиску нового врача. Лиз изо всех сил пыталась приклеить профессиональную улыбку, но ее губы ей не повиновались. Ее рука дрожала на ремне сумочки.

– Эдит, не могли бы вы сказать мне…

Глаза Эдит вспыхнули за очками.

– Вечеринка там.

Лиз проследила за ее взглядом через коридор, и ее дико бьющееся сердце остановилось, застыло в груди. Кровь отлила от головы. Морган. Она узнала его сильную спину, мускулистый изгиб его плеч. По сравнению с его черными джинсами и черной футболкой его волосы выглядели почти белыми. Его голос был глубоким, прохладным, раздраженным. А то цепляющееся, черное пятно у него на ноге было ее дочерью, Эмили.

Беда– Эдит сказала это слово по телефону.

О, да.

Лиз шагнула вперед, движимая скачком ярости.

– Что ты здесь делаешь?

Морган повернулся, его выражение лица было нечитаемым.

– Я искал тебя.

Ее сердце подскочило. Она проигнорировала его.

– Я хочу, чтобы ты держался от моих детей подальше.

Морган поднял бровь.

– Тогда ты должна будешь удалить это с моей ноги.

Она вспылила.

– Эмили, иди сюда.

Ее дочь отцепилась от штанины Моргана. Лиз притянула ее ближе, держа за тонкое острое запястье.

– Возможно, нам лучше присесть, – предложил Калеб Хантер.

Начальник полиции сидел за потрепанным столом, покрытым небольшой стопкой бумаг, и аккуратно ровнял ручки. Зак сидел, развалившись, на стуле с другой стороны, он смотрел на свои грязные черные ботинки. Он не будет, не станет смотреть ей в глаза.

У Лиз во рту пересохло. Пульс стучал у нее в висках. Что Морган сказал ему? О чем он думает? Почему он здесь?

Она повернулась к Калебу. Она встретила полицейского неделю назад на предродовом приеме с его женой. Тогда он показался ей проницательным, вдумчивым человеком с большими руками и медленной улыбкой. Сейчас он не улыбался.

Она облизала губы.

– Нет причин, что он был здесь.

– Нет причин, – Морган выстрелил спину. – Но есть право.

О, Боже.

Зак поднял голову. Его бледные золотые глаза сверкали, с силой и со взрослым любопытством. Глаза Моргана, на белом лице их сына. Обвинение в его взгляде поразило ее как удар в живот. Сердце Лиз резко упало до желудка.

«Он знает», – подумала она с болью. – «Или он предполагает, и подозрения разрывают его. Разрывают их».

Она жаждала подойти к нему, обнять его. Но в этом настроении, в этом положении, она знала, что подросток никогда не станет терпеть ее прикосновение.

Она пересекла небольшой офис и встала настолько близко, насколько смогла, Эмили тепло прижималась к ней.

– Зак…

– Я просто принесу еще стул, – пробормотал Калеб и покинул комнату.

– Ты солгала, – сказал Зак горько.

Она крепко сжала руки перед собой.

– Нет, я…

– Когда ты собиралась сказать мне?

Лиз вздохнула.

– Я не знаю. Я хотела найти правильное время…

– Лгунья.

Упрек Моргана прозвучал, как расколовшийся зимний лед.

– Ты не смеешь разговаривать с матерью в таком тоне.

– Отвали. – Голова Зака резко повернулась, когда Калеб вернулся в комнату, неся один из деревянных стульев из холла. – Я хочу, чтобы он ушел, – сказал Зак начальнику полиции. Его голос срывался. – Я хочу, чтобы они оба ушли.

Сердце Лиз разрывалось. Она подняла подбородок.

– Ему всего пятнадцать. Вы не можете допрашивать его без взрослого.

Калеб поставил для нее стул и закрыл дверь.

– Это было бы так, если бы выставлялось обвинение. Однако…

– Я ничего не скажу, если они не уйдут, – сказал Зак.

– По словам Шефа Хантера, ты и раньше ничего не сказал, до того, как мы пришли, – сказал Морган холодно. – А сейчас закрой рот и слушай.

Лиз ощетинилась, защищая своего сына.

– Это похоже на отца, – сказал Калеб сухо.

Она открыла рот, чтобы отрицать это. Но закрыла опять. Калеб двигался за своим столом.

– Почему бы нам не присесть. Посмотрим, сможем ли мы разобраться.

Она узнала приказ под его мягким тоном. Она присела на край стула.

– Я буду стоять, – сказал Морган.

Калеб пожал плечами. «Решай сам». Он сел на стул.

– Смотрите, ваша семейная ситуация – не мое дело. А вот то, что происходит на моем острове. Люди здесь зависят от моря. От моря и своих соседей. Кто-нибудь мешает, и они принимают это всерьез.

Лицо Лиз стало жестким.

– Я не понимаю.

– Были отчеты о подъеме ловушек для омаров на прошлой неделе, их подняли пустыми. – Калеб говорил с ней, но смотрел на Зака. – Большинство повреждений здесь, рыбаки общаются между собой с предупреждениями. Свяжешь линию узлом, разоришь ловушку. Если это не сработает, то они отошлют сообщение по радио, иногда выстрел бывает самострелом. С настолько плохой экономикой, и обвалом цены на омаров, чувства бурлят. Разорение ловушек – ответственность Морского Патруля. Но сохранение мира – моя ответственность.

Ей не нужен был урок по островной экономике или по полицейской юрисдикции.

– Какое отношение что-то из этого имеет к Заку?

– Ваш сын встретил паром на десять тридцать с холодильником полным омаров. Он продавал их туристам по четыре доллара за штуку.

Она готовилась к чему-то еще. Наркотики. Алкоголь. Это бы соответствовало шаблону. Кража в магазине, чтобы поддержать подозрения на счет ее сына. Драка, потому что они были новыми в городе, и Зак выглядел по-другому, отличающийся от других мальчиков. Но…

– Омары? – Недоверие напрягло ее голос. – Где он взял омаров?

– Это то, о чем я спрашивал его, – сказал Калеб.

– Зак?

Он дернул плечом, глядя на свои ботинки.

– Кто-нибудь дал тебе продавать омаров?

Он молчал.

– Поскольку, если ты защищаешь кого-то, он не заслуживает твоей преданности.

Что-то промелькнуло по его лицу и исчезло, слишком быстро, чтобы быть понять. Он не поднимал глаз.

Разочарование стянуло ее челюсти.

– Он не браконьер, – сказала она, желая в это верить. – У нас даже нет лодки.

– Я тоже задумался об этом, – сказал Калеб.

– Ему не обязательно нужна лодка, – прошептал Морган.

Двое мужчин обменялись долгими взглядами.

– Я тоже задался этим вопросом, – сказал Кабел. – Он один из твоих?

– Доказательства, казалось бы, указывают на это.

Непонимание плавало в ее голове. Она сузила глаза.

– Один из твоих? Сколько у тебя детей?

Он сверкнул зубами.

– Только один. И я не собираюсь терять его снова.

Закари смотрел из-под ресниц, в то время как они говорили о нем, как будто его там не было. Его живот скрутило от вины и жирной паники. Его глаза горели. Они ничего не могли доказать. Это не как омары, на которых были нарисованы регистрационные номера. Но, может быть, Большой Коп запрет его в любом случае. Может быть, это будет облегчением. С тех пор, как они приехали на этот глупый остров, Заку было все сложнее и сложнее контролировать себя. Если они бросят его в тюрьму, по крайней мере, он мог прекратить попытки.

Его мама была врачом в полном смысле этого слова, она давила, подталкивала, пытаясь дойти до корня проблемы. Но она не могла вылечить это. Она не могла вылечить его. Ничто в ее медицинских книгах, ни один диагноз, который Зак находил в сети, не предлагал ему какую-нибудь помощь, никакой надежды вообще.

Таким образом, он держал рот на замке и просил, чтобы Эм делала то же самое. Она была еще ребенком. Слишком маленькой, чтобы винить, слишком маленькой, чтобы верить.

«Слишком маленькой», – подумал он с другим чувством вины, «чтобы запутаться в его дерьме».

Для нее тайная поездка на пляж была игрой, приключением. Так или иначе, он боялся позволять ей увидеть что-то, что испугало бы ее. Она была успехом с туристами. Взрослые, которые не обратили бы на Зака внимание, останавливались, чтобы поговорить с Эмили, очарованные ее большими карими глазами и глупой куклой, которую она везде таскала с собой.

Его взгляд проскользнул мимо нее к человеку, который утверждал, что является его биологическим отцом. Большая Страшная Задница в черном. Зак глумился. Он не выглядел настолько жестким с Эмили, цепляющейся за его ногу.

Мужчина повернул голову. Его глаза пронзили Зака, пришпилили его на стуле как жука на пенопласте. Сердце Зака колотилось. Как человек мог прочитать его мысли, как он мог увидеть, что у Зака в голове.

Дерьмо.

Он торопливо опустил глаза, кровь стучала у него в ушах. Сквозь рев в его голове он слышал, как мужчина сказал, – Мальчик не находится под контролем вашей власти. Он не – твое беспокойство.

– Если он крадет, то мое, – ответил Большой Коп.

– Он не твоя ответственность, – сказала его мама мужчине в черном. – Зак – мой сын. Дай мне поговорить с ним.

Полицейский откинулся на своем стуле.

– Возможно, было бы лучше, если бы вы оба поговорили с ним.

Его мать сделала вдох, как она обычно делала прежде, чем начать лекцию. Эмили наклонила голову, скрывая лицо в волосах своей куклы. Зак не выдержал.

– Ладно, – сказал он.

Тишина опустилась на комнату. Он старался не шевелиться.

– Зак… – Голос его матери был хрупким и несчастным.

Его руки напряглись на подлокотниках. Он знал, что она просто пыталась помочь. Но она не понимала. Никто не понимал. Но только на секунду, встречая глаза человека, который утверждал, что был его отцом, он почувствовал вспышку чего-то. Не надежды. Узнавания.

Он с трудом сглотнул и посмотрел на копа.

– Если я пообещаю поговорить с ними, мы сможем уйти?

Полицейский смотрел на него до тех пор, пока у Зака не пересохло во рту, а ладони не прилипли к подлокотникам кресла.

– На сей раз, – сказал полицейский наконец. – У меня нет причин задерживать тебя. Я собираюсь опросить народ, чтобы увидеть, чей улов пропал. Мы с этим не закончили.

– Нет, – мягко согласился мужчина в черном. – Я сказал бы, что мы только начали.