Текст книги "Бессмертное море (ЛП)"

Автор книги: Вирджиния Кантра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Он не казался тогда настолько холодным. Или вчера вечером на крыльце. Но он хотел забрать их сына.

Лиз выпрямилась. Всю свою жизнь ей приходилось бороться за то, чего она хотела. Медицинская школа. Ее ребенок. Жизнь Бена. Иногда она проигрывала, но не сдавалась. Просто потому, что ее мир изменился за последние несколько часов – это не значит, что она должна была сдаться.

– Я должна поговорить с ним, – сказала она, не уверенная кого она имеет ввиду Моргана или Зака.

– Хочешь оставить Эмили тут? – предложила Регина.

Лиза посмотрела на нее, удивленная и благодарная. Она не ожидала союзника.

– Я не хочу беспокоить тебя.

– Ты не беспокоишь. Разреши ей остаться на ужин. Потом вечером будет семейный фильм в общинном центре. Попкорн и двойной сеанс. Дилан можете взять детей и привести Эмили домой.

– Это было бы здорово. Спасибо. Во сколько?

– В десять, десять тридцать.

Более чем достаточно, чтобы разобраться с Заком. Кровь стучала в висках.

– Я должна спросить ее, – сказала Лиз. Ей семь лет, и она провела весь день в новом садике. Она, возможно, не захочет провести весь вечер вдали от мамы и нового котенка.

«Что означает, что какой-то серьезный разговор с Заком может подождать», – подумала Лиз и попыталась почувствовать разочарование вместо облегчения.

Однако, оторванная от своей видео-игры, Эмили не показала каких-либо признаков беспокойства.

– Клево. Спасибо, мам. – Она сверкнула улыбкой. – Спасибо, миссис Хантер.

– Поторопись! – прокричал Ник. – Ты проигрываешь.

– Ни за что! – завопила она.

Она повернулась к двери в его комнату, ее большие темные глаза искали заверения.

– Не забудь покормить Тигру.

Горло Лиз перехватило. Они росли, оба, отдаляясь от нее.

– Обещаю.

Она наблюдала, как ее дочь поскакала в комнату, прежде чем повернуться к Регине.

– Это точно не будет для тебя проблемой?

– Совсем нет. Ник в восторге. Ему нужно все больше людей своего возраста для игр.

– А мы не подходим. – Она вышла с Региной на лестничную площадку. – Я не знаю, как тебя благодарить.

– Тогда и не делай. Ты можешь вести машину?

Ее очевидное беспокойство тронуло Лиз.

– Я прогуляюсь. Тут не далеко.

Прогулка даст ей время, чтобы прочистить голову и спланировать стратегию. Она снова поблагодарила Регину и пошла домой, готовясь сражаться за то, чего она хотела. За будущее, в котором она будет не одна.

* * *

Стефани положила руки на бедра.

– Зак, когда я сказала, что следующий ход за тобой, я ожидала немного больше, чем «Эй, я могу прийти сегодня вечером».

Зак покраснел.

– Ладно. Что ты хочешь делать?

Она наклонила голову, обдумывая.

– Сегодня вечером в общинном центре идет фильм.

Никакое кино не может быть так же интересно, как качели на заднем дворе ее дома, но он хотел сделать ее счастливой.

– Ты хочешь сходить?

– Хочу. Семь вечера. – А затем, очевидно сжалившись над ним, она улыбнулась и добавила, – Возможно, мы увидимся там.

Той улыбки… и надежды, что она будет сидеть с ним, будет с ним, на заднем ряду, в темноте, было достаточно, чтобы улучшить его настроение на прогулке домой. Когда он думал о Стефани, ее улыбке, ее глазах, ее маленькой, твердой груди, он не должен был думать ни о чем больше. Он вообще ни с кем не хотел говорить. Может быть, сейчас ему и не придется.

У них едва было время на ужин, прежде чем начнется кино. Мама будет осторожна с разговорами перед Эмили, а Моргана не будет рядом. Не две ночи подряд. Мама была осторожна с такими вещами, а также с парнями, с которыми она встречалась, или не встречалась, с тех пор как умер папа. Она не хотела думать, или она не хотела, чтобы он и Эмили думали о ком-то, кто может занять место их отца. Она сделала исключение для Моргана, но только потому, что Морган был… Отцом Зака.

Он покачал головой. Не думать об этом. Думать о Стефани вместо этого, о ее ярко-голубых глазах, о рыжих и черных волосах, о гладком серебряном колечке в уголках рта.

«Следующий шаг – выбор за тобой», – сказала она.

Что вернуло его обратно к Моргану и его матери. Дерьмо.

Он открыл парадную дверь, планируя сбежать в свою комнату.

Его мама сидела там же, где и всегда, в углу дивана под настольной лампой, держа в руках открытый ноутбук. Она работала все время, делала пометки в историях болезни или проводила исследования. Когда его папа был жив, они вместе сидели на диване, не разговаривая. Время от времени его мама читала что-то вслух о взаимодействиях лекарств или об осложнениях от герпеса, а его папа потягивался и гладил маму по ноге.

«Хорошие времена», – подумал он с сарказмом. Но воспоминание, такое обычное, такое ясное перехватило горло.

– Привет, мам.

Она подняла глаза от монитора, и ее лицо осветилось так, что он одновременно почувствовал себя любимым и раздраженным.

– Привет, Зак.

Он ждал знакомую череду вопросов. Как прошел твой день, твой обед, прогулка, твоя жизнь? Когда их не последовало, напряженность вышла из него как воздух из воздушного шарика.

– Мам.

Она снова посмотрела на него, ее глаза были темными и в них читались вопросы.

Морган думал, что он должен был сказать ей. Но он не мог. Он не мог.

Он откашлялся и выбрал трусливый выход.

– Неплохо, если мы поедим сегодня вечером пораньше?

– Ты голоден?

– Да. – Он был всегда голоден, так что, по крайней мере, это была не ложь. – Вообще-то я должен пойти кое-куда в семь.

– Куда?

Он сгорбился. Она всегда была за то, чтобы он вышел из своей комнаты, чтобы гулял. Какая разница куда он идет?

– На какое-то кино. В общественном центре.

Ее лицо расслабилось.

– Может быть ты увидишь там Эмили.

– Эм?

– Она идет с другом из дневного детского сада. Его родители возьмут ее с собой. Хочешь, чтобы я тебя подбросила?

Стефани было шестнадцать. У всех парней, с которыми она встречалась, вероятно, уже были свои водительские права. Черт, у них, вероятно, были машины.

– Я прогуляюсь. – Он слышал угрюмое замечание в своем голосе и сделал над собой усилие. – Спасибо.

– Нет проблем. Тогда лучше мне начать готовить ужин. – Ее улыбка мерцала, когда она встала с дивана. – Таким образом, ты будешь поздно.

Она поставила свой полузакрытый ноутбук на журнальный столик. Минуту спустя он слышал ее в кухне, она стучала дверцами шкафов, открывала ящики.

Он был в гостиной, оказавшись между тем, чтобы зайти или уйти, между своим прошлым и своим будущим, между тем, что он имел, и всем, что он хотел. Он мог пойти за ней и поговорить с ней. Он мог подняться наверх и спрятаться.

Он плюхнулся на диван, пощелкал пультом от телевизора и поднял ноутбук своей матери, подготовленный к притуплению разума в тишине.

Его мама все еще была в интернете. Он провел пальцем по клавиатуре, чтобы закрыть записи. Но его палец замер, а сердце застучало в ушах.

«Финфолки Оркерийских островов», прочел он. «Они волшебные оборотни-перевертыши Шотландии, их часто путаются с более доброй легендой о селки. Хотя некоторые ученые утверждают, что сказки имеют корни от нашествия баркасов викингов, шотландский Антиквар Халлен в 1886 обращается к…»

«Кусочки тунца», – решила Лиз, хватая консервный нож из ящика. Просто и быстро. Заку понравится. Тигра мяукнул, когда нож разрезал банку, выпуская запах тунца. Мальчики-подростки были похожи на бродячих собак. Пока они ели, они не убегали. Она поставит перед ним тарелку и заговорит… И скажет…

– Ты меня гуглила, – обвинил Зак позади нее.

Ее сердце упало. Не открыть, что она искала.

– Как будто я болен или что-то в этом роде, – продолжил он.

Она обернулась.

– Зак.

Он стоял посреди их новой кухни, тощая черноволосая версия Моргана с эмоциональным лицом и блестящими глазами.

– Он сказал тебе, да? Мой… Морган.

– Кто-то должен был. – Он дернул головой, как будто она его ударила. Ее сердце обливалось кровью из-за него, ее мужчины-ребенка, ее первенца, борющегося с судьбой и тайной, которая была слишком большой для него. – Это не имеет никакого значения, – сказала она мягко.

– Это имеет значение для меня.

– Ты все еще мой сын. Я люблю тебя.

– Я – урод.

Она покачала головой.

– Ты – уникальный.

– Мама. Это то, что они говорят детям, когда их помещают в специальные классы.

Несмотря на ее боль, она улыбнулась.

– Нет ничего плохого в специальных классах.

За исключением того, что Морган хотел забрать его. Для обучения, как он сказал.

Боль ударила ее в сердце.

Она бросила тунца в миску. Тигра терся об ее ноги.

– Ты все такой же внутри, – твердо сказала она. – Все, кто заботятся о тебе, увидят это.

– Я превращаюсь в акулу. Он рассказал тебе об этом?

У нее пережало горло. Акула. Отлично. Кожу на ее руках покалывало.

«Я выбрал формы наиболее приемлемые для тебя», – сказал ей Морган. – «Ближайшие к человеку существа моря».

Нагибаясь, она поставила почти пустую банку на пол перед Тигрой. Вибрирующее небольшое тельце котенка прижалось к ее лодыжкам.

– Он сказал, что ты – оборотень-перевертыш. Элементаль. Дитя моря.

– Акула. Это чертовски страшно.

– Представляю, что это такое. – Она выпрямилась и посмотрела на него. – Особенно для тебя.

Его подбородок дергался. Дрожал. А в глазах блестели слезы. Она растаяла. Переступая через котенка, она пересекла кухню, потянулась вверх и обняла его. Плечи у него были широкими и костлявыми. Его голова вырисовывалась над ней. Его руки, его грудь, все его тело напряглось. А затем он издал звук глубоко в груди и расслабился. Его лоб прислонился к ее плечу. Его тело дрожало. Она закрыла глаза.

– Все в порядке, – сказала она, кстати, она была в порядке, когда он был маленьким мальчиком, с мальчишескими проблемами и страхами. Она гладила его по окрашенным в черный волосам. Неважно, кем он был, кем он может стать, сколько лет он получил, он все еще был ее Зак. – Все, все будет хорошо. Это не имеет никакого значения.

Она надеялась.

* * *

– Зачем ты спала с ним? – спросил Зак, когда они поужинали и убирали тарелки.

Ее сердце виновато стукнуло.

– Что?

– Морган. Ты знала, кем он был до того, как… – Зак опустил голову. – Ты знаешь.

Она выдохнула с облегчением. Он не имел в виду прошлую ночью. Но к чему он вел?

– Нет, конечно, нет. Я не знала до сегодняшнего дня.

– Так это имело бы значение, – сказал Зак. Его глаза были мрачными и со взрослым любопытством.

– О, милый.

Но теперь ему было не нужно детское утешение, поняла она. Его слезы успокоили его, укрепили его как-то.

– Дело в том, что неважно был ли твой отец мерфолком или нет, я должна была лучше его узнать. Я должна была лучше его узнать до того, как переспала с ним. Мы не всегда можем знать последствия нашего выбора. Но мы можем попытаться изучить столько, сколько возможно, и мы можем сделать обоснованные выводы.

Он скривил рот в улыбке.

– Ты имеешь в виду поиск информации в интернете?

– Иногда, – призналась она. – А иногда нам просто нужно поговорить.

Он проглотил это за удар сердца, может быть за два.

– Ничего, если мы поговорим позже? Потому что фильм начинается через десять минут.

Она недоверчиво посмотрела на него. Как он мог даже думать о походе в кино со стольким нераскрытым, необсужденным и нерешенным?

«Потому что ему было пятнадцать лет», – поняла она. – «Он все еще ребенок, все еще мальчик, независимо от того насколько уникальным он был».

Она была рада и спокойна, что были какие-то доказательства, он все еще был нормальным подростком.

– Это замечательно. – Она вытерла руки о кухонное полотенце. – Хорошо тебе провести время. Будь дома к одиннадцати.

– Мам. Сегодня пятница.

Она расправила полотенце на ручке духовки.

– И тебе завтра на работу.

– Не до полудня. С полудня до шести.

Он немного вырос, раз он помнил свой рабочий график.

– К одиннадцати, – повторила она.

– Ладно.

– Я люблю тебя, Зак.

Он посмотрел ей в глаза. У него были глаза Моргана, бледное золото со зрачками смоляного цвета, но его улыбка была чистый Закари, милая и осторожная.

– Да. Я тоже.

Ее сердце забилось сильнее.

«Может быть, любви будет достаточно», – подумала она, когда он сказал до свидания, и дом опустел.

Она наполнила чайник и поставила его на плиту, чтобы приготовить чашку чая. Газ на конфорках был слишком высокий, слишком быстрый. Она нахмурилась и поправила выключатель.

Возможно, любовь была всем, что у них было, а всем, что можно было удержать, были моменты, которые запомнились перед тем, как любили и потеряли. Когда Бен ушел. И Морган.

Синее пламя подскочило и облизало бока чайника. Струя воды вырвалась из чайника, как будто она уже вскипела, что было не так.

Странно. Капли жира шипели на стали. Волоски у нее на затылке поднялись.

Она снова аккуратно отрегулировала конфорки. Старые печи могут быть темпераментными. Беспокоиться не о чем. У нее был один осмотр дома до того, как они переехали.

Тигра мяукнул, жалобно и настойчиво.

Она открыла шкаф, чтобы достать кружку и банку с чаем. Она принюхалась… Не газ. Что-то фекальное, что-то зловонное, что-то гнилое. Шипение, свист заставили ее обернуться.

Лист сине-оранжевого пламени взметнулся вверх от печи.

– Дерьмо, – завопила она, уронила кружку и рванула к выключателю.

Огонь жадно потянулся к ней, вспышка жара, вой ликования. Она нырнула, крутя выключатель. Газ был перекрыт. Огонь дрогнул. Упал. Умер.

Сердце быстро билось, она отступила назад. Разбитая кружка каталась у ее ног. Тигра плакал.

– Все в порядке, – сказала она дрожащим голосом.

Горелка была черной, чайник – тихим. Она мельком взглянула и увидела котенка, пыхтящего от страха и пятившегося за ножки стола.

Она судорожно выдохнула.

– Все в порядке, малыш.

Она наклонилась, чтобы успокоить его, но из-под полотенца, висящего на двери духовки, вспыхнуло пламя.

Глава 16

Предчувствие опасности окутывало Моргана, как дым. Он поднял голову от виски как волк, проверяющий ветер, его охотничьи инстинкты бились в тревоге. Но он не мог обнаружить угрозу в тихом баре гостиницы.

– Может быть вам еще? – предложила официантка. Она переместила свой вес, проводя рукой по бедру. – Или что-нибудь? Все что угодно.

– Нет. – Он вспомнил человеческие манеры и добавил, – Спасибо.

Она была молодая, с ясными глазами, гладкой кожей и нетерпеливая. Но он не хотел ее. Он не хотел никакую другую женщину, кроме Элизабет.

Понимание было почти тревожным, как хитрая щекотка по шее и сосание под ложечкой. Впервые за все его существование, ему было неудобно в собственном теле. Не потому что он нуждался в сексе или море, а потому что он хотел ее. Элизабет. Он беспокоился о ней.

Как люди переносили это? Этот край нетерпения, этот зуд беспокойства, это осознание другого как поток воды по коже. Она хотела времени, чтобы побыть в одиночестве, как она сказала. Чтобы подумать.

Длинный глоток виски не мог рассеять горечь во рту.

Она должна была забрать дочь, починить автомобиль, возобновить свою жизнь. И Морган, пойманный ее бледным лицом и огромными темными глазами, знал, что он двигал границы ее принятия достаточно для одного дня, словно как опьяненный дурак.

«Ошибка», – подумал он теперь. Как любой воин, Элизабет будет использовать передышку, чтобы сосчитать свои потери и перегруппироваться. Он должен был остаться с ней.

Он должен быть с ней.

Мысль рассекла ему череп, острая, как топор, или инстинкт.

Он встал.

– Я могу что-нибудь еще добавить к вашему счету? – спросила девушка за стойкой.

Он отрицательно кивнул, поблагодарил ее и ушел, ведомый безотлагательностью, которую он не мог объяснить и не подвергал сомнению.

Автостоянка воняла гравием и бензином, сырой глиной заброшенных садов и сильным запахом моря. А под всем этим была едкая инфекция как пепел. Он раздувал ноздри. Как демон.

Он оскалился. Предчувствие опасности нахлынуло, более сильное, чем прежде. Элизабет.

Прежде чем он дошел до конца парковки, он сорвался на бег.

* * *

Красное пламя выстрелило в потолок. Горящее полотенце упало на пол. Сердце Лиз билось о ребра. Она упала на колени, шаря в шкафчике под раковиной. Средства для мытья посуды, мешки для мусора, ведро для мусора… Огнетушитель.

Слава Богу. Она схватила его.

Она никогда не пользовалась им раньше, понятия не имела, если он закончился. Мог ли он кончиться. Она поднялась, рванула большой круглый штырь и направила носик на огонь.

Ничего.

Пот выступил у нее на лице и под руками. Все чувства обострились до предела. Без паники. Она была врачом, обученным действовать спокойно при кризисной ситуации. Она сжала, нажала, молясь. Поднялся взрыв химической пены, заливая плиту. Пламя и пена образовали маслянистую, вонючую лужу. Она закашлялась, распыляя пену. Огонь спал с угрюмым шипение и оранжевой вспышкой. Она распыляла до тех пор, пока баллон не забулькал и не кончился, до тех пор, пока плита и пол рядом с ней не были покрыты жирной, едкой пеной. У нее дрожали руки. Ноги подкосились. Она вздрогнула и опустила огнетушитель.

Огонь вспыхнул гейзером пламени. Черт побери. Дым вскипел, циркулируя всеми цветами: синим, желтым, черным, фиолетовым.

«Беги», – подумала она. – «Ищи помощь».

Ничто, что она могла спасти, не стоило ее жизни. Зак и Эм нуждались в ней. Она не могла позволить себе умереть.

Тигра выл долгим, неземным криком кошачьего отчаяния. Она не могла бросить котенка. Она бросила вниз баллон и полезла под стол, порезав ладонь о разбитую кружку. Тигра попятился назад.

– Черт побери, кот.

Она подхватила его на руки, игнорируя зубы и когти котенка, и бросилась к задней двери. Дым клубился, сворачивался, скользил к потолку и стекал по стенам. Ее потные ладони повернули дверную ручку. Она застряла. С котенком, повисшем в сгибе локтя, она дернула, потянула на себя дверь, стала ее трясти. Дверь не сдвинулась с места.

Кошачьи крики пронзили ее барабанные перепонки. Кашляя, она оставила дверь и, спотыкаясь, пошла в столовую. Глаза слезились от дыма. Стул выплыл на ее пути. Больно треснул по голени. Она отбросила его в сторону, рванула вперед, упала на колени, по-прежнему прижимая протестующего Тигру к своему животу.

Занавес огня возник как стена, блокируя путь к ее спасению. Жар взорвался, почти опаляя волосы. Она закричала от ужаса. Куда идти? Вперед или назад? Дверь? Застряла. Или огонь?

Задняя дверь распахнулась. Огонь взвыл и поднялся выше. Холодный, влажный порыв воздуха ударил в спину.

Морган.

Облегчение охватило ее. Он заполнил дверной проем, черный как грозовая туча, приведя с собой шторм. Дождь вошел в комнату, режущий, серебряный. Воздух дрожал от тумана и ярости, когда сталкивались энергии.

Дрожа, она смотрела, как сила сверкала вокруг него.

– Гау! – прокричал он. – Я изгоняю тебя!

Огонь ревел, сворачивался, отступал. У двери в столовую занавес пламени разрывался как туман, исчезая в душе алмазных капель. Порыв ветра рассеял удушливый дым. Огонь на плите пробормотал, поплевался и погас.

Тигра сжался, замолкая в ее руках.

Морган стоял в рассеивающимся дыме, как солдат на поле битвы. Лиз могла чувствовать энергию, бегущую в его крови и изливающуюся на его кожу. Его глаза с золотой оправой сверкали. Шагая по кухонному полу, он поставил ее на ноги и прижал к своему стальному корпусу.

– Ты в порядке?

– Я… – Ее легкие не работали должным образом. А мозг не соображал. – Отлично, – прежде чем она успела, что-либо еще добавить, его губы впились в ее.

Его поцелуй был яростным и нуждающимся, жарким. Его рот требовал и покорял ее. Она прижала к нему одну руку, и ее короткие ногти впились в его мускулистое плечо, потрепанное штормом ощущений, бурей облегчения, желания и жажду. Она не могла перевести дыхание или успокоиться. Он смел ее контроль.

Она отдалась его поцелую, радуясь простому прикосновению, вкусу, существованию.

Котенок извивался и царапался между ними.

– Ой.

Одной рукой он вытащил котенка между ними и опустил вниз. Он сжал ее бедра, чтобы притянуть ее жестче к нему и остановился, рот сжался в явном недовольстве.

Ее сердце бешено колотилось. Ее голова затуманилась от жажды.

– Что?

Он взял ее руку и перевернул ее, показывая длинные, тонкие линии красных царапин от кошки на ее бледной коже, ее кровоточащие ладони.

– Ты ранена.

– Это ничего. Слава Богу, ты пришел. – Она убрала руку. – А почему ты пришел?

– Ты нуждалась во мне, – сказал он, так просто, что ее сердце запнулось.

«Он не имел это в виду так, как оно прозвучало», – напомнила она себе.

– Нуждалась, – сказала она. – Я никогда не была так рад видеть кого-то за всю мою жизнь, но…

Котенок продвинулся ближе к двери, дрожа. Морган резко что-то сказал, Лиз не знала эти слова, и Тигра отбежал под стол.

Лиз рассматривала открытую дверь, ее ум начал работать, крутясь, меняясь.

– Как ты вошел?

Он поднял брови.

– Как обычно.

– Дверь была заперта. Даже не заперта, – поправила она себя. – Застряла.

– Нет. Гау использовал твои страхи, чтобы держать тебя в плену.

– Прости?

– Это была иллюзия, – объяснил Морган. – Как огонь у другой двери. Демоны – мастера такого обмана.

Огонь. Демоны. В ее доме.

Она судорожно вдохнула.

– Думаю, – сказала она аккуратно, – Мне нужно присесть.

До того как ее колени подкосились, он поставил опрокинутый стул одной рукой. Она села, кошачьи царапины пульсировали на ее руке. Разбитая чайная кружка каталась у нее под ногами. Груды химической пены капали с печи. Дождь растекся лужей на полу. Кухонные занавески были слипшимися, мокрыми и грязными, а влажные бумажные салфетки валялись по всей комнате. Буря не была иллюзией. Но было очень мало признаков пожара: почерневшее полотенце, опаленный чайник, пятно сажи на стене. Бриз дул через открытую дверь, чистый и пахнущий солью.

Она вздрогнула.

– Ты говоришь, что это был не обычный пожар.

– Это был пожар, – сказал Морган. – Огонь – элемент демонов.

– Я делала чай. Это старый дом. Может быть, утечка газа… – Она посмотрела ему в глаза и замолчала. Ладно, она тоже не верила в теорию об утечке газа.

Она подняла Тигру, поглаживая его вибрирующие маленькое тело для комфорта.

– Огонь обеспечил среду, – сказал Морган. – Но у Гау не должно было быть возможности так появиться.

Она почувствовала себя в неведении. Беспомощной.

– Кто такой Гау?

Его глаза, черные и золотые и осторожные, встретились с ее.

– Старый приятель.

– Демон.

– Да.

– Враг?

– Он сделал себя таковым.

Страх обострил ее голос.

– Знаешь, ты мог остановиться со зловещими, загадочными заявлениями. Мы говорим о моей жизни здесь. Безопасности моих детей. Я должна знать, что происходит.

Он наклонил голову.

– Ты права. Я не привык доверять другим. – Его улыбка показала край зубов. – Я охочусь один.

Она посмотрела на его зубы, на его глаза и вспомнила то, что она предпочла бы забыть. Он не был человеком.

Внутри нее что-то затрепетало и застыло, как кролик, за которым следит ястреб, запорхала чисто животная паника. На мгновение невозможность того, кем он был, преодолела даже невероятность того, что он говорил. Она прикусила губу.

«Это Морган», – она сказала себе твердо.

И страх прошел.

– Ну, теперь ты не один.

– У тебя есть Зак, чтобы подумать о нем.

«И я», – подумала она. «И Эм».

– Если мы в опасности, я должна знать.

Морган заколебался. Споря с собой, что ей сказать? Или решая, что не говорить?

– Я – лидер финфолков. Если я вступлю в союз с Адом, если мой народ примет сторону детей огня в войне против селки и человечества, Гау предложил мне власть над морем.

– Значит, он разозлился, потому что ты сказал «нет».

Он замер, еще одно качество кроме тишины, которое снова ей напомнило, что он был чем-то большим или чем-то другим, но не человеком. – Ты кажешься очень уверенной в моем ответе.

– Никто из тех, кто знает тебя, не может подумать, что ты – предатель.

Он смотрел на нее темными, непроницаемыми глазами.

– Не все разделяют твою уверенность в моей преданности.

– Ты подарил моей дочери котенка. Ты рассказал мне о сыне. – Ты занимался со мной любовью, как будто для тебя я имела какое-то значение. – Ты спас мой дом, и, вероятнее всего, мою жизнь. Это определенно дает к тебе какое-то доверие.

– Ты слишком сильно веришь в меня. Ты была в опасности из-за меня. Едва ли я мог поступить иначе.

«Он видит это в таком ключе», – подумала она. Не важно, кем был Морган, не важно, что он делал, у него был свой собственный резерв, кодекс воина.

Она нахмурилась.

– Я все еще не понимаю, почему Гау напал на меня. Он хочет мести?

– Он хочет моей поддержки.

– Мое убийство этого не даст.

– Угроза тебе – могла бы. Он рассматривает тебя как слабость, которую можно использовать.

Она задержала дыхание.

– А как ты рассматриваешь нас?

– У меня нет слабых мест.

Она изо всех сил пыталась скрыть свое разочарование.

– Тогда мы не имеем никакой ценности в качестве заложников.

– Элизабет.

Она подняла глаза и встретила его взгляд. Его глаза были такими же теплыми, такими же свирепыми, такими же близкими как поцелуй. Ее кровь начала бежать.

– Твоя ценность – это то, чего Гау не понимает. Он не тронет тебя снова. – Слова Моргана звучали как обещание, тихие и напряженные. – Я не оставлю тебя без защиты.

На мгновение она позволила себе поверить, как будто он хотел спасти ее, как будто он мог любить ее, как будто он будет там ради нее из-за всего Плохого, что жизнь бросила в нее, как подростковый возраст и болезни, демоны и смерть.

Кроме того, что он уйдет.

Рассеянно, она погладила котенка на коленях. Она всегда знала, что он уйдет. Единственный вопрос был в том, сколько частей ее сердца он возьмет с собой?

* * *

Зак стоял прямо у двери зала общинного центра. Пробуя воду, ха-ха.

Запах пота конкурировал с запахом свежего кофе и несвежего попкорна, шедших из лобби. Зрители вертелись в водовороте и циркулировали вокруг него. Он узнал некоторых из них из магазина, летние люди оделись как из каталога Л.Л. Бина или магазина во Фрипорте, островитяне носили линялые джинсы и кепки. Дети корчились, стоя на коленях, или бегали по деревянному полу. Семейные группы расположились на рядах складных стульев, которые раскинулись от одной контрольной линии до другой.

Он заметил Эмили, сидящую рядом с тощим, темноволосым ребенком ее возраста.

«Друг из детского сада», – догадался Зак. – «По крайней мере, один из них нашел друзей. Высокий чувак, который был с ними должно быть папа мальчишки». Он не мог подойти и сесть с ними.

Поколения, казалось, смешивались на острове больше, чем действительно было дома в Чапел Хилле, но Зак был вполне уверен, такой шаг навсегда заклеймит его неприкасаемым. Лузером.

Крупный полицейский, который забрал его для допроса, был там с по-настоящему беременной женщиной. Ее лицо выглядело как с глянцевой обложки, губы и глаза. Ее грудь и живот выпирали приблизительно на милю. Зак не знал, где он смотрит на нее, или как он должен смотреть на всех. Он почувствовал, что его лицо стало красным, и отвел взгляд.

Она была там. Стефани. Его сердце забилось быстрее. Она сидела с кучей своих друзей на стопке матов под дополнительным обручем в средине зала. Она помахала ему пальцами, когда увидела его, но она не вставала или не махнула ему подойти.

Зак застыл. Не определившись.

«Следующий шаг за тобой», – сказала она ему.

Тот большой придурок, Даг, растянулся около нее, близко наклоняясь и шепча ей что-то в ухо. Она рассмеялась и ударила кулаком его в плечо.

Зак пошел вперед.

– Привет, Стефани.

Она подняла взгляд, ее улыбка задержалась в глазах.

– Привет, Зак.

Он кивнул Дагу. Тодд тоже был здесь, и несколько девушек, которых он не видел раньше.

– Все, это Зак. Зак, это все.

– Привет.

– Привет. – Одна из девочек улыбнулась, показывая ямочки. – Милый акцент.

– Он из Алабамы, – сказала Стефани.

– Из Северной Каролины.

– Деревенщина плоскоземья, – сказал Даг.

– Придурок-янки, – ответил он без пыла.

Вступление завершилось, было достаточно легко вписаться в пространство с другой стороны Стефани, пока они ждали, когда начнется кино.

Женщина, которая была похожа на чью-то итальянскую бабушку, с твердыми красными ногтями и губами и в черных спортивных туфлях, стояла перед экраном, чтобы приветствовать всех в летней серии фильмов на Краю Мира.

– Кто это? – пробормотал Зак Стефани.

– Мэр. Антония Бэроун.

Мэр объявила фильмы: Трансформеры II и что-то еще. Он был отвлечен Стефани, тем, как близко она была и как хорошо она пахла, как земляника Jolly Ranchers.

Затылок покалывало. Предупреждение.

Он посмотрел на Дага, но старший паренек положил свою руку на бедро девушки, Хейли или Бейли или как-то так. На данный момент он не казался угрозой.

Зак сделал глубокий вдох, стараясь расслабиться мышцы.

Высокий человек, сидящий с Эмили, внезапно встал. Зак почувствовал, что его собственный пульс ускорился, поскольку человек оглядел толпу. Его пристальный взгляд столкнулся с Заком, и на сей раз шипение предупредительного выстрела, ясно пробежало вниз по его позвоночнику.

Твою мать.

– Что случилось? – спросила Стефани.

Зак покачал головой.

– Ничего.

Он смотрел, как человек пересек зал, чтобы поговорить с начальником полиции. Эмили и другой ребенок шли позади него, их короткие ноги быстро передвигались, чтобы успеть за ним. Шеф Хантер нахмурился и поглядел на Зака, очевидно задавая вопрос. У Зака сжало горло. Он не сделал ничего плохого. Но его ползущее ощущение неловкости выросло.

Мэр по-прежнему говорила.

– Пятнадцати минутный перерыв, – услышал Зак, и, – продажа печенья в фойе для поддержки программ сообщества.

Он повернулся к Стефани, отчаянно пытаясь игнорировать все, что происходит в передней части комнаты.

– Хочешь печенья?

– Брось, чувак, – сказал Тодд. – Она не даст тебе за печенье.

– Я могла бы обдумать это, – Стефани улыбнулась Заку. – Но не меньше, чем за шоколадное.

Зак подскочил на ноги.

– Я посмотрю, что у них есть.

Ужасный звонкий голос пронзил гул толпы.

– Я не хочу здесь оставаться.

Эмили.

Зак застыл.

– Я хочу домой. – Вопль его сестренки поднялся к стропилам.

– Я должен идти, – сказал Зак.

– Но ты только что пришел, – возразила Стефани.

– Знаю. Прости. – Он указал на переднюю часть зала, где Эмили стояла на фоне двух крупных мужчин. Двух незнакомцев.

– Это моя сестра.

– Маленькая темноволосая девочка? – спросила Харли.

Даг фыркнул.

– Ты лучше будешь разбираться со своей сестрой, чем со Стефани. Чувак, это паршиво.

Зак покраснел, разочарованный, разъяренный. Но он не мог игнорировать грани паники в голосе Эмили.

– Прости, – повторил он и пошел спасать сестру, будучи, в конце концов, лузером для всех остальных.

– Ты должен остаться здесь, – говорил высокий человек, когда Зак приблизился. – Пол острова здесь. Наряду с твоей женой.

– Не говори мне, как делать мою работу, – сказал начальник полиции. – Ты не можешь влезть в неизвестную ситуацию без поддержки.

– У меня нет выбора.

– Где Морган?

– Хотел бы я знать.

– Зак! – Эмили подбежала и зацепилась за него.

Он положил руку на плечо сестренки, говоря над ее головой высокому парню.