Текст книги "Бессмертное море (ЛП)"
Автор книги: Вирджиния Кантра
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
– Морган остановился в гостинице. Может быть, вы смогли бы найти его там.
Мужчина оглядел его.
– Ты – его сын.
– Да, сэр. Что происходит?
– Я собиралась смотреть кино с Ником, – сказала Эмили. – Но теперь папа Ника уходит, и он хочет, чтобы я осталась здесь, а я не знаю леди, которая присматривает за нами. – Ее нижняя губа опасно дрожала. – И я хочу пойти домой.
– Я могу отвести ее домой, – сказал Зак.
Начальник полиции потер челюсть.
– На данный момент было бы лучше, чтобы вы оба оставались в помещении.
– Почему? – Комок боли появился в его животе. – Что-то с мамой? Она в порядке?
– Я уверен, что она в порядке, – сказал Шеф Хантер.
– Я ухожу, – объявил другой мужчина. – Я должен найти брешь на пляже.
Полицейский кивнул.
– Мэгги присмотрит за детьми.
Хватка Эмили на ноге Зака усилилась.
– Зак? – Ее голос повысился.
Зак посмотрел на свою сестру, потом на двух взрослых, оба встревоженные, тихие, мрачные. Ответственные. Рядом с ними он чувствовал себя молодым и неловким. Он не мог понять, что происходит. Но он не мог стоять здесь и ничего не делать.
– Я могу присмотреть за ними, – сказал он. – За Эм и… Ее другом. – Он даже не знал имени ребенка.
Шеф Хантер резко повернулся к нему. Зак подумал, будет ли он возражать. Ловля омаров дискредитировала Зака в качестве няньки.
Он выставил челюсть.
– Эмили – моя сестра. Я за нее отвечаю.
– Я могу помочь, – сказал кто-то позади него.
Зак обернулся.
– Стефани.
Она повела бедром, цепляя пальцы за задние карманы.
– Я нянчила Ника много раз. Они могут смотреть кино с нами. – Она улыбнулась, заставляя ее серебряное колечко в губе искриться. – Если вы не против.
– Это было бы… – Эмоции перекрыли горло Зака.
– Отлично, – сказал начальник полиции.
– Здорово. – Зак прочистил горло. – Это было бы здорово.
* * *
Лиз засунула мокрые комкующиеся салфетки в мусорное ведро и вытащила ведро для уборки из-под раковины. Ее руки дрожали. Это становилось все труднее и труднее – притворяться, даже самой себе, что все будет хорошо. Поставив ведро под кран, она включила воду. Пока она вытирает лужу, она может также почистить щеткой пол. Чем-то себя занять. Держать страх в узде.
А что если бы дома был Зак, когда вспыхнул пожар? Или Эм?
Паника застыла в ее голове. Она изо всех сил пыталась сосредоточиться, составить мысленный список Вещей, которыми Она Могла бы Управлять: помыть пол, проверить кота, купить новый огнетушитель. Не то, чтобы старый принес ей пользу.
Она судорожно вздохнула, стоя рядом с раковиной, ожидая, когда наполниться ведро, ожидая, когда ее жизнь и сердцебиение вернуться в норму. Она видела, как Морган вытаскивал обгоревшие остатки полотенец из мусорного ведра.
Она вздрогнула. Она никогда не хотела бы увидеть такое снова.
– Что ты делаешь?
– У Гау должен был быть путь сюда, – сказал Морган, раскладывая влажные и почерневшие полотенца на ее кухонном столе. – Я пытаюсь найти его.
Он что-то делал. Может быть, она могла бы помочь.
– Попробуй печку, – предложила она.
Длинная тень упала в дверном проеме. Ее сердце заколотилось, когда она готовилась оказаться перед этой новой угрозой. Но это всего лишь был Дилан Хантер, муж Регины, он стоял на ее заднем крыльце. Она осела у раковины.
Морган посмотрел на него.
– Ты вовремя появился.
Лиз смотрела на него, выискивая Эм.
Никого.
Другое беспокойство сжало ее грудь.
– Где Эмили?
– В общественном центре с твоим сыном Заком. С моим сыном Ником, моим братом и Маргред. – Дилан успокаивающе улыбнулся.
– Она в хороших руках.
Он переступил через порог, рассматривая влажный пол, потеки пены, черную копоть на стене над печкой.
– Что здесь произошло?
– Гау, – сказал Морган.
Черные глаза Дилана расширились от шока.
– Этого не может быть. Мы похоронили его под половиной океана, Люси, Маргред и я.
– Похоронили, но не погасили. Я говорил тебе, что он вернется.
– Но остров защищен.
Защищен как? Защищен от чего? От демонов? Независимо от того, что они делали, этого было не достаточно.
– Не достаточно, – сказал Морган, повторяя ее мысль.
Дилан нахмурился.
– Я знаю свою работу. Он не мог нарушить защиту без приглашения.
Лиз выключила воду в раковине, пытаясь найти опору в разговор.
– Я думала, что это были вампиры.
Оба мужчин посмотрели на нее.
– Баффи? – предложила она. – Пропащие ребята?
Морган повернулся к Дилану.
– Она не приглашала его. Она бы не стала делать это.
– А что касательно ребенка?
– Закари – мой сын, – сказал Морган, голосом холодным как лед.
– Вот что меня беспокоит.
Их глаза встретились, черные и золотые. Здесь были подводные течения, Лиз не понимала, но она могла чувствовать, что напряженность циркулировала в воздухе.
«Не все разделяют твою уверенность в моей преданности», – сказал Морган.
Она застыла от того, что он защищал ее, защищал Зака.
– Это не мог быть Зак. Его даже здесь нет.
– Ему не нужно быть здесь, – сказал Дилан, не спуская глаз с Моргана.
– Возможно, бывший жилец, – предложил Морган. – Дилетант в черной магии.
– Ведьмы в Мэне? – отозвался Дилан скептично.
Морган пожал плечами.
– Мы не так далеко от штата Массачусетс.
– Я могу попросить Калеба проверить офис недвижимости, – сказал Дилан. – Хотя сомневаюсь, что их записи ведут так далеко.
– Паола Шутт из Островной Недвижимости, – сказала Лиз. – Она продала мне дом. Предыдущий владелец тоже был врачом в клинике.
Морган посмотрел на Дилана.
– Нил Эмери, – сказал он. – Здесь шесть месяцев. Ненавидел зиму, уехал, как только родилась Грейс.
– Не только он, – сказала Лиз. – Врач до него. Донна, кажется.
Молчание повисло в воздухе.
– А, – сказал Морган очень мягко.
Дилан кивнул.
– Это все объясняет.
Лиз устала от разговоров, пробегающихся мимо нее.
– Не мне.
– Донна Тома, предыдущая жительница этого дома, была одержима демоном, – сказал Дилан.
Лиз сглотнула.
– Паола сказала, что владелица не может прийти на сделку, потому что она находится в реабилитационном центре.
– Так и есть. В Портланде, – подтвердил Дилан. Он посмотрел на Моргана. – Калеб следит за ней с момента нападения прошлым летом.
– Еще одно нападение? – Нервы прозвучали в голосе Лиз. – Что это, открыт сезон охоты на островных врачей?
Дилан не смотрел на нее.
– Демон не оставлял ее по своей воле и мягко.
Живот Лиз сжался от спазма.
– Так что произошло?
Дилан колебался.
– Когда демон не хочет выходить из хозяина, – объяснил Морган, – единственный выход – сделать тело жертвы непригодной для жизни.
– Значит…
Его зубы сверкнули.
– Регина раскрошила ее голову ножкой стола.
Лиз вздрогнула.
– О.
– Доктор, как ожидают, почти полностью поправится, – сказал Дилан. – В конечном счете.
– Я должна решить, что это обнадеживает?
– Да. – Морган посмотрел на нее, ничего не обещая, но, по крайней мере, он не лгал, она могла доверять ему. – Поскольку теперь ты знаешь, что Гау можно победить, если у тебя есть воля и отвага, а теперь, когда я знаю, как он получил доступ к твоему дому, я могу защитить тебя.
– Остров защищен, – повторил Дилан.
– Дом должен быть очищен, – сказал Морган. – И опечатан.
– Чем? – спросила Лиз. – Святой водой? Чесноком?
Морган улыбнулся и, несмотря на общие странности в ее жизни и ужас ситуации, она почувствовала себя лучше. Он заставил ее поверить в то, что все может быть… не нормально, но хорошо.
– Ничего настолько экзотичного, – сказал он.
– Что тогда?
Он указал на ведро в раковине.
– Что ты используешь, чтобы мыть?
– Воду? – предположила она.
На этот раз его улыбка согревала ее от макушки до пяток.
– Точно. Мы не настолько разные, ты и я.
Глава 17
Морган и Дилан все еще были снаружи, расхаживали по двору, окружая дом.
«Творя магию», – подумала Лиз, подавляя смятение и беспокойство.
Она наблюдала за ними через свое кухонное окно. Они представляли собой довольно интересную картину, Дилан с его темной, худой элегантностью и задумчивыми черными глазами, Морган с его жестоким лицом викинга и волосами цвета морской пены, день и ночь, ночь и день, фантазии каждой женщины воплощаются в жизнь. За исключением того, что она не хотела фантазий. Она хотела большего, чем просто сказки.
Она вылила ведро с грязной водой в раковину. У нее были свои ритуалы для исполнения. Чистящее средство, оттирание стен и очистка печи и мытье пола, приземленная, грязная работа по дому намеревалась вернуть все к тому, как было до того, чтобы восстановить немного того уровня защиты и определенного контроля в ее жизни.
«Мы не настолько разные, ты и я».
Она вздохнула. Это было не совсем просто. Даже если поверить.
Она услышала хлопок автомобильной двери, когда уехал Дилан. Морган по-прежнему стоял во дворе, посматривая в небо и выглядя, как человек, раздумывающий, стоит ли косить лужайку перед дождем. Что он делал там в одиночестве? Она посмотрела на часы. Еще даже не девять, вторая часть фильма еще не началась, достаточно времени, чтобы отмыть ее волосы от дыма, прежде чем Дилан привезет ее детей домой.
Душ, шампунь, кондиционер, увлажнитель. Привычные ритуалы, знакомые каждой женщине.
К тому времени, как она вышла из ванной, день клонился к вечеру, спускающемуся по волнам облаков. Ее кожа чувствовалась ошпаренной и нежной после душа. Полотенце плотно прижималось к ее груди. Она подняла голову, слушая капли дождя по стеклу, и подошла к окну спальни. Обеспокоенная. В тоске. В замешательстве.
Он был там, Морган, один в заросшем дворе, его голова была откинута назад под проливным дождем, он поднял ладони к небу. Ее губы разошлись в тоске и в удивлении. Сила сверкнула вокруг него как молния, сила и секс. Дождь тек ручьями вниз по его сильному лицу, прилизывал волосы к черепу, приглаживал влажную белую рубашку к телу. Он был красивым, самым красивым человеком, которого она когда-либо видела, его бледная кожа пылала в сумраке, мраморный бог сада пробуждается к жизни, первобытный, элементаль. Не-человек, не-человек, выстукивало ее сердце.
Она сжала свое полотенце. Ей никогда не нравились мифы в школе о древних богах, спускающихся на землю, чтобы удовлетворить свою похоть человеческими дочерьми. Она всегда чувствовала себя немного виноватой перед теми женщинами, с которыми они занимались сексом, которые были унесены быками или лебедями и заканчивали войнами, беременностями и вечным наказанием, а также были превращены в деревья или соловьев.
Никаких преобразований студии Дисней, от зверя к принцу, никаких счастливых концов не было в тех историях.
Ничего хорошего никогда не получалось, когда спишь с богом. Ей не нужны такого рода фантазии в ее жизни. Такого рода горе. Она придерживалась реальности, большое спасибо, неважно, насколько мы ограничены. Или одиноки.
Он посмотрел вверх и увидел ее, ее сердце запнулось, и они были такие оба, попавшие в шторм и в сумерки, пойманные моментом, она – мокрая от душа, он – мокрый от дождя. Его глаза потемнели от гаммы чувств, которые она ощущала: желание и сожаление, удивление и растерянность. И не важно, что говорили сказки, это была реальность, чувство было настоящим, она никогда не сможет справиться с ним в этот раз.
«В этот раз», – поклялась она, – «он никогда не сможет справиться с ней».
По-прежнему удерживая его взгляд, она сделала шаг назад и уронила полотенце.
Ее образ обжег глаза, Элизабет, голая со светом позади нее, ее сильное, спокойное лицо, ее сильное, мягкое тело, грудь, живот, бедра. Ее глаза потемнели с приглашением.
Кровь Моргана ревела в венах. Он рванулся вверх по лестнице, его сердце бешено стучало, его голова плыла.
Дверь в ее комнату была открыта. Желтый квадрат света от лампы лился на ковер в зале. Он оскалил зубы, электрические булавочные уколы неслись по его коже, буря трещала, собиралась, внутри и снаружи.
Он шагнул в ее комнату. У него было смутное впечатление о порядке и мягкости – высокая, темная мебель, белые, трепещущие занавески, толстое белое одеяло на кровати – но все, что он, действительно, увидел – это Элизабет на фоне дождя, ее влажные темные волосы ложились на обнаженные плечи, полотенце было скомкано у ног. Желание пронеслось через него, ярко, как молния. Он хотел ее. Он никогда не хотел женщину так сильно. А то, что он хотел – он брал.
Он направился через комнату к ней, провел руками вверх по ее рукам к плечам и слегка вниз к ее груди, наблюдал, как буря вихрем пронеслась по ее лицу и в ее глазах. Прохлада его ладоней заставила ее покрыться мурашками. Она запрокинула голову, обнажив сильные, прекрасные линии горла. Он хотел укусить ее прямо там, где соединялись плечо и шея, хотел почувствовать ее трепет, услышать ее стон.
Ее сердце колотилось под его рукой. Она хотела этого. Принимала это. Даже понимая, кто он, даже после того, как ей угрожали и на нее напали, она приветствовала его. Если только…
Мысль скользнула в его уме, мешающая и нежелательная.
Если только она хотела его, потому что ей угрожали. Она испугалась. К кому еще она могла обратиться за утешением, за помощью? За защитой.
Проклиная себя за дурость, он выпустил ее.
– Элизабет. – Только дыхание отделяло ее голое тело от его. Он мог чувствовать, что его контроль ускользал, просачиваясь как вода сквозь пальцы. – Ты не знаешь, что ты привлекаешь. Я не… – Ее аромат был в его голове, путал его мысли, сбивал с толку его язык. – Полностью владею собой.
– Я не хочу, чтобы ты владел собой. – Она улыбнулась ему, заставляя его кровь реветь. Расстегивая его рубашку, она провела пальцами вниз по его груди, по его животу. – Я соблазняю тебя, – сказала она и последовала за своей рукой ртом.
«У него было самое удивительное тело», – подумала она, – «твердое, гладкое и сильное».
Она открыла рот, вдыхая его, слизывая прохладную влагу и горячую соль с его кожи, чувствуя его напряжение, поглощая его дрожь. Его мышцы живота сжались. Он скользнул руками по ее телу, положил их на грудь.
Она поняла, что у него были замечательные руки, большие и сильные, но когда его большие пальцы коснулись ее сосков, она выскользнула из его объятий.
– Сними свою одежду.
Он удивленно поднял бровь. Довольный. Принимающий вызов, она надеялась.
Глядя ей в глаза, он скинул рубашку и штаны. Он стоял перед ней, чистые линии и тяжелые мышцы, великолепная нагота. Ее взгляд скользнул вниз по его широкому торсу, полоска темно-русых волос бежала от его пупка до бедер. Он определенно принял вызов. Ее соблазнение и приказы. Или нет.
Ее сердце трепетало. Она провела языком по верхней губе.
– На кровать.
Его глаза мерцали. Его член дернулся. Напряженность пульсировала в воздухе между ними. Она задержала дыхание, проверяя пределы его контроля и ее.
Пожав плечами, он прошел к широкой, белой кровати. Он лег на матрас, слегка раскинув руки и ноги на кровати, его волосы блестели в лунном свете, его тело казалось мощным, даже в состоянии покоя.
Возбуждение хлынуло от ее груди к пояснице, трепет желания, капля сомнения. Она сжала бедра вместе.
Она была тридцати семилетней матерью двоих детей с ограниченным сексуальным репертуаром. Как она могла заставить его жаждать, когда она сама жаждала, тосковать, когда она сама тосковала?
Он посмотрел ей в глаза, горячий, золотой, полный решимости. Его рот изогнулся.
– Я в твоих руках.
Его нежная колкость вернула ей уверенность в себе. Ее кожа покраснела. У нее перехватило дыхание. Все женское в ней принимало его вызов.
– Пока нет. – Она улыбнулась. – Но будешь.
Ее волосы падали вперед гладким водопадом, скользили по плечам, по коже. Она текла по нему, беспокойная и жидкая как вода, теребя, дразня, лаская, ища пути наименьшего сопротивления, точки самого большого удовольствия.
Морган напрягся и задрожал под ее вниманием, толкая вперед бедра, его член выступал, требуя, умоляя ее о внимании. У нее низко клокотало в горле, звук удовольствия и владение, и того, что она брала его.
Ощущение текло по его конечностям, накрывало его мозг. Горячее, влажное посасывание. Руки опрятного доктора скользили по нему, ее опрятные ноготки пробегали слегка вверх и вниз по его ребрам. Он сжал руками простыни, когда она питалась. Он был уязвим так, как никогда не был прежде, сдаваясь ее удовольствию, сдаваясь ее контролю, позволяя ей взять его ее маленькими, гладкими руками и энергичным ртом. Его зрение помутилось. Его дыхание вырвалось из легких, быстрое и прерывистое. Он чувствовал, что готов освободиться, собирая силу в чреслах и мозгу как шторм в море, и заглушая что-то, проклятие, мольбу.
Одно скольжение, и она встала над ним, мощная и голодная, как море, ее губы были скользкими и припухшими, глаза – горячими и нежными, чарующими своей красоты, неотразимые в своей жадности.
У него остановилось сердце. Схватив пакетик с тумбочки, она надела на него презерватив и оседлала его.
– Сейчас.
Он прорычал низко и дико.
– Да.
Сейчас.
Навсегда.
Элизабет.
Она потерлась по нему как кошка, чувствуя, что его жесткое копье подгоняло ее и толкалось в ее складки, наслаждаясь его большим жестким напряженным телом, дрожащим под ней, его горячей силой, его сдерживаемой силой. Он сжал ее бедра, чтобы перетянуть ее вниз, но она схватила его за руки, склонилась над ним, чтобы прикрепить его толстые, квадратные запястья к мягким подушкам, ее грудь коснулась его гладкой, горячей груди, его дыхание опаляло ее губы, его член упирался в нее.
Время замерцало и остановилось, когда она постепенно опустилась на него, поглощая его, пронзая себя его твердой плотью, кусая губы от того, настолько полным он чувствовался, как хорошо ей было, насколько сильно это было, насколько правильно. Он выгнулся, его толстая плоть раскалывала ее, разделяла ее, открывая, сильное в мягкое, мужское в женское, давая ей то, что она хотела, в то время как она брала все, что у него было.
Его руки сжимались. Его запястья крутились. Его пальцы повернулись и схватили ее, она уставилась на него, медленно покачиваясь в ритме, их руки были соединены, они смотрели друг на друга, они дышали в унисон и прерывисто. Она смотрела в его глаза, ослепляющие и яркие, когда ее оргазм прошелся по ней, как волна, когда он глубоко вошел в нее и задрожал от своего собственного освобождения. Опустив голову ему на плечо, она позволила себе растянуться на нем.
Морган взглянул на плоский белый потолок симпатичной спальни Элизабет, когда она растаяла по нему, их конечности переплелись, ее волосы разметались по груди, как будто сушась на солнце, вся теплая, влажная, ароматная женщина. Его женщина. Сонная. Удовлетворенная.
Она взяла его так, как котенок Эмили распутывает клубок с пряжей, пока его нити не растянутся для него, чтобы можно было играть, и его сердце покатилось по полу. Он не мог найти в себе силы, чтобы двигаться или дышать, чтобы говорить, но его инстинкты, отточенные веками выживания, дрожали в предупреждение. Здесь он был в очень глубокой опасности.
Она подняла голову от его плеча, жар все еще пылал на ее щеках и в ее глазах. Ее распухшие от поцелуев губы изогнулись.
– Это было хорошо.
Его система рушилась, его мир был потрясен до основания, она думала, что это было «хорошо»?
Он боролся за то, чтобы сказать слово «да».
Она растянулась на нем, заставляя его либидо сидеть и попросить как собака.
– Я чувствую себя замечательно.
Он поднял руку, убирая прядь волос от ее губ.
– Да.
Она покраснела, скромная, даже после секса.
– Ты вдруг стал ужасно покладистым.
– Ты разрушила мой мозг, – сказал он ей правдиво. – Я не могу думать.
Она усмехнулась, радуясь, и оставила быстрый, нежный поцелуй на его челюсти. Еще один уровень его защитных механизмов опустился, как замок из песка под нападением прилива.
– У меня есть много потерянного времени, чтобы восполнить это.
Он откашлялся.
– Как ты жила без любовника все эти годы?
– О. – Она пошевелилась, отвлекая его. – У меня есть неплохое воображение. И кое-какие хорошие воспоминания.
Воспоминания о нем? Или о муже?
Непривычный укол собственничества поймал Моргана под ребрами.
– Финфолки живут моментом. Мы не связаны воспоминаниями.
Элизабет откинула волосы назад.
– А что относительно любви?
– Мы также не связаны любовью. – Слова, произносимые в течение многих веков, легко слетели с языка. – Эмоции эфемерны. Мы бессмертны. Ничто не длится вечно, только море.
Она прищурилась.
– Море и любовь.
Он пожал плечами, неловкий разговор.
– Так думала моя сестра, и она умерла.
– У тебя есть сестра?
– Была.
– Что с ней случилось?
Он быстро, судорожно вздохнул, жалея, что поднял эту тему.
– Она умерла. Она взяла смертного возлюбленного и отдала все ради него, море и свою жизнь.
Элизабет нахмурилась.
– Она сожалела о своем решении?
– Я не знаю. Я больше никогда с ней не разговаривал.
Это было не то решение, которым он гордился впоследствии. Но он был не очень склонен к самоанализу.
– Как печально, – сказала Элизабет.
– Я думаю, что она была счастлива, – сухо отозвался он. – Там были дети. Пятеро.
Крошечные фигурки на берегу, играющие у моря, которое должно быть их неотъемлемым правом. Морвенна шла с ними, ее бледные волосы развивались ветром, ее муж шел рядом. Леди Отдаленность. Волна тоски от того, что было, и того, чего никогда не было, прошла через него.
– В первый год… – голос Элизабет дрогнул.
Его внимание обострилось. Она была не более подвержена колебанию, чем он – самоанализу.
– Продолжай.
– После того, как Бен умер, я злилась на него, что он оставил меня. Оставил нас. – Ее горло задвигалось, когда она сглотнула. – Даже при том, что смерть не была его ошибкой, даже при том, что я знала, что мои чувства были частью процесса траура, мне потребовалось много времени, чтобы простить. Но пока я не перестала злиться, я не могла продолжать жить.
Ее слова ударили его как камни. Они все еще говорили о его сестре и ее мертвом муже?
«Я злилась на него, что он оставил меня… Мне потребовалось много времени, чтобы простить».
– И ты? – спросил Морган, готовясь к ее ответу. – Простила?
Она кивнула так, что ее волосы скользнули по его ключице.
– Я вспомнила, как сильно я его любила, и как он любил каждого из нас. Я подумала, насколько моя жизнь была богаче, потому что он был в ней, даже на некоторое время. – Сострадательный и прямой, ее взгляд искал его. – И я поняла, что я предпочла бы любить и потерять его, чем его никогда не было в моей жизни.
Он лежал под ней, тихий и жесткий.
– Ты говоришь, что живешь моментом. Возможно, – предложила она мягко, – ты должен отпустить прошлое.
А он мог это сделать? Его эмоции сбивали. Его откровение сегодня, должно быть, перевернуло ее мир с ног на голову. Но она вывернула его наизнанку, оставив его настороженным, больным, холодным.
– Я никогда не говорил ей, что люблю ее, – неожиданно сказал он. – Моей сестре. Я дал ей все причины в мире, чтобы остаться, кроме этой.
Элизабет приподняла его подбородок, ее прикосновение было невыразимо нежным.
– Может быть, она знала, даже если ты ей не говорил.
Он посмотрел ей в глаза.
– Я не могу обещать тебе будущее, Элизабет.
– Тогда я возьму настоящее.
Он накрыл ее руку своей, прижимая ее к своей щеке.
– Возьмешь меня.
– Да, – сказала она.
Он снова хотел ее. Он всегда будет хотеть ее.
Он оттолкнул страх в сторону, потянул в ящик с другими проклятыми презервативами и надел один перед тем, как перекатится с ней, намеренно подавить ее своей силой, войти в нее без прелюдии или изящества. Она по-прежнему была шелковистая, мягкая, влажная.
Со стоном приветствия она открылась ему, обхватывая ногами его бедра, а руками – ребра.
– Это так… О. – Ее дрожь потрясла их обоих. Но она повернул шею, чтобы взглянуть на часы. – Я не думаю, что у нас есть время.
«Нет времени», – подумал он.
Ничто не длится вечно, только море.
– Мне не нужно долго, – сказал он и принялся доказывать, гладя ее быстро и жестко, вбиваясь в нее снова и снова, толкаясь в сторону забвения, спеша навстречу освобождению. Но она встречала его, соединялась с ним, вскидывала бедра, чтобы принять его натиск, запуская пальцы в его волосы, обвивая его ногами, Элизабет была в каждом импульсе, толчке, дыхание. Он почувствовал, что она вокруг него и внутри него, часть его, и, когда она вскрикнула и оказалась на вершине, ее оргазм забрал его, как море, изменил его от сердца до мозга костей.
Он лежал на ней, слушая барабанящий по крыше и через деревья дождь. Выброшенный на берег. Сбитый с толку. Измененный. Он никогда не будет таким как раньше, никогда не будет самим собой.
Снаружи, по гравию прохрустел автомобиль. Фары посветили через стекло и пошли дальше.
– Я должна одеться, – Элизабет поцеловала его в щеку, толкнула в плечо. – Уже поздно. Ты должен уйти.
Он лежал неподвижно, его тело было тяжелым, как камень, ее слова, просачивались сквозь него холодные и неотвратимые, как вода.
Он должен уйти.
Рано или поздно, заберет он мальчика или нет, он был начальником северных глубин, с обязанностями в море и в Святилище. Он был лордом финфолков, последний по крови, рожденный от его вида. Он не мог остаться.
Или мог?
Дилан мог. Но Дилан был и селки, и человек, привязанный к земле его тюленьей шкурой, удерживаемый человеческой жизнью и человеческими обязанностями.
– Уже слишком поздно, – сказал он.
Элизабет посмотрела на него, не понимая.
– Дети скоро будут дома.
Дети. Закари.
Напоминание сформировала ледяной шар в его животе. Он медленно отстранились от тела Элизабет, не желая расставаться с теплом, уже предвкушая в сердце и в плоти большое разделение.
– Я должен поговорить с ним. С Закари.
Затуманенные глаза Элизабет прояснились. Он наблюдал тонкое изменение от любовницы к матери, когда она собрала свою власть и оборону.
– Не сегодня вечером. На него свалилось достаточно для одного дня.
«На нее тоже. Но она не давала себе оправданий», – отметил он. Он восхищался ее намерением защитить их сына. Но он не позволит восхищению удержать его от того, что должно быть сказано. Что должно быть сделано.
– Закари достаточно взрослый, чтобы самостоятельно принимать решения.
Она покачала головой.
– Он не знает много, чтобы что-то решать. Ему нужно время, чтобы приспособиться. Принять. Нам всем нужно время.
Горькое эхо слов Конна играло в его голове.
«Тебе требуется время, чтобы прийти в себя… Возьми столько, сколько нужно».
– Время не изменит того, кто он есть, – сказал Моган, – Или того, кто есть я.
Хмурая складка образовалась между бровями Элизабет.
– Речь идет не только о тебе. Или даже о Зак. Я вынуждена считаться с Эм.
Он уставился на нее, озадаченный, обеспокоенный.
– Эмили уже приняла меня.
– Именно. Она привязалась.
Привязалась. Как шип в его кожу, как крошечный крюк в его сердце. Признание не причинило столько боли, сколько он думал.
– Я… тоже привязался к ней, – сказал он осторожно.
Элизабет не казалась впечатленной.
– Я была очень осторожна относительно ограничения детского контакта с мужчинами, с которыми я встречалась. Я не хочу, чтобы Эм думала, что ты кандидат на роль отца только потому, что мы встречаемся.
От мысли, чтобы Элизабет была с другими мужчинами, он заскрежетал зубами. Ее рациональность вывела его из себя. Она все еще лежала голая под ним. Как она могла убрать его с такой легкостью?
– Я не знал, что ты приехала на этот остров, чтобы найти отца для Эмили.
Ее глаза вспыхнули.
– Я этого не делала. Не больше, чем ты пришел искать сына. Но мы здесь.
– В твоей постели, – напомнил он ей.
– Да. – Она вздохнула, выпуская гнев с дыханием, и прикоснулась к его сжатой челюсти. – Я могу согласиться, чтобы ты не будешь тут вечно. Я не прошу Эмили, чтобы принять это. Я думаю, что было бы лучше, если бы вы не виделись некоторое время. Ты должен дать нам немного пространства.
«Ее барьеры снова вернулись на место», – понял он. И он был снаружи. Несмотря на ее нежные руки, ее унылый тон, ее полную и удовлетворенную отдачу ему минуту назад, она не пойдет на компромисс там, где были затронуты ее дети.
Разочарованный, он перекатился с нее и сел на краешек матраса.
– А Закари?
– Я не буду мешать ему видеться с тобой. Но если ты заботишься о нем… если ты заботишься обо мне… то тебе лучше отступить. Дай нам время.
Инстинкт и гордость, первобытные, притяжательные, поднялись, чтобы опровергнуть ее слова. Отступить сейчас? Оставьте ее, когда она была уязвима? Когда она была его? Она только использует эту возможность, чтобы уйти еще больше назад за ее огромные щиты.
И все же… У нее не было причин… он не имел никакого права… ожидать иного.
«Я могу согласиться, чтобы ты не будешь тут вечно…»
Он сухо кивнул, по-прежнему сидя спиной к ней.
– Хорошо. Я приду завтра.
– Завтра суббота. Зак будет весь день в магазине.
– Тогда в воскресенье.
– Нам нужен один день, чтобы побыть вместе, как семья.
Семья, частью которой он не был.
Он бросил сардонический взгляд через плечо.
– Когда один прекрасный день имеет такое значение после пятнадцати лет?
Ее улыбка задрожала.
– Если это последний день.
Ох, Боже.
Он хотел заверить ее, что он не вырвет Закари из ее жизни и из ее рук, если тот не захочет. Но он ничего не мог сказать точно, пока не поговорит с мальчиком. Закари был финфолком. Он должен был выбрать.
– Сколько времени вам нужно? – спросил он.
