Текст книги "Похищенная Зауром (СИ)"
Автор книги: Виолетта Роман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Зу словно знал, чего я хочу. Что нужно мне, что не даст сойти с ума. Сейчас он был нежным со мной. Мы были в той же комнате, что и когда-то. Когда он грубо брал меня, не спросив разрешения. То, словно другая реальность и другие мы. Этот мужчина, который так ласково и в то же время жадно целовал мою грудь, спускался по животу губами и ласкал языком мою влажную, сгорающую от желания плоть, он просто не мог быть тем жестоким и грубым Зауром.
Всегда считала, что люди не меняются. А для себя не видела счастливой судьбы. Но как же я ошибалась! Сейчас, целуя его длинные красивые пальцы, лаская языком солоноватую кожу шеи и крепкой груди, я задыхалась от чувств, переполняющих к нему. Зу наполнял меня до краев. Он заставлял мое тело взрываться от сотен взрывов внутри. Он обнулял меня. Собирал губами мои слезы, а своим телом – мою боль. Он разделял ее со мной, и давал мне молчаливые обещания, что я никогда не останусь одна.
Я все еще жмусь к нему. Все еще стискиваю в пальцах его горячую кожу, все еще касаюсь губами его плеч. Я не могу надышаться им, потому что Зу пахнет счастьем. А в моих легких до сих пор хранится тот ужасный запах болезни.
– О чем ты думаешь, Сами? – слышится его тихий голос. Он водит пальцем по моей спине, рисуя незатейливые узоры.
Скатившись с него, переворачиваюсь на живот. Заглядываю ему в глаза, в них целая вечность и океан любви.
– Ты только обещай подумать, даже если это покажется тебе безумием…
Он изгибает бровь, но продолжает слушать.
– Давай поженимся?
Зу смеется.
– Так мы же определились, что свадьба весной, – он касается губами моих.
– Нет, ты не понял. Давай устроим церемонию сейчас… я хочу, чтобы папа был на свадьбе…
Зу кривится. Опускает голову на подушки, смотря в потолок.
– Сами, ты такая дурочка.. –рычит, а меня его слова ледяной водой окатывают. Он поднимается на локтях, смотрит на меня строго.
– Он тебя с грязью мешал, он мать твою избивал. Что хорошего он сделал, Сами? Что?! Позвал тебя и порыдал? Ты посмотри, опомнился на смертном одре, а где раньше был этот ублюдок? Когда тебя трахал Стас? Когда тебя поливали помоями однокурсники и никто, никто, бл*ть, не заступился?! И теперь ты летишь к нему на всех парах, просто потому что папочка заболел?!
Мне больно от его слов. Я… я не могу даже смотреть на него. Поднимаюсь с постели и надев его футболку, выбегаю из спальни. Слетаю вниз по лестнице, в глазах печет от накатывающих слез. Только когда на морозную улицу попадаю, получается вдохнуть полной грудью. А потом крик из горла рвется. Громкий, раздирающий душу!
Я слышу, как хлопает дверь за спиной. Слышу его шаги.
– Самира, вернись в дом! – раздается его грубый, злой голос.
– Убирайся к черту! – кричу, даже на глядя на него. Ступни мерзнут от ледяной плитки, меня трясет. Но не от холода, от истерики, от агонии внутри. Все неправильно. Все не так. Я сама не понимаю себя, но во мне сейчас так много боли, и она выплескивается наружу, она рвется изнутри разрывая грудь.
Я чувствую его руки на себе.
– Я сказал, пошли, -цедит сквозь зубы. Обернувшись, смотрю в его разъяренные глаза.
– Я думала, ты понимаешь меня!
– Угомонись и в дом зайди! – кричит, дергая меня. Не хочу! Не хочу, чтобы так! Вырываюсь и сбегаю вниз по лестнице. Поскользнувшись, едва не падаю в снег, но его руки ловят меня.
Смотрю в глаза его бешеные и задыхаюсь от того, что внутри. Ненавижу его в этот момент, до трусячки.
– Дура я?! Дура, конечно! Кто же еще влюбится в собственного насильника? Кто влюбится в бандита?! Только я, Заур, – смеюсь истерично. – Почему? Да потому что никто и никогда не любил меня! Никто! Что ты знаешь о потере?! Что знаешь ты, как это, остаться, когда у тебя никого нет! Никого! Да, у тебя погиб отец, но у тебя есть мама, которая любит тебя, Заур!
Он вдруг хватает меня за волосы. Больно сжимает их.
– Не смей. Говорить. О. Моем. Отце, – его трясет. Он эти слова так зло, сквозь зубы цедит. Словно я для него грязь.
– Не смею, Заур. Ничего не смею. Но и ты не смей так говорить о моем отце. Все его ошибки – это наши отношения. И ты не вправе осуждать его за них.
Я вырываюсь из его рук, но он перехватывает их.
– Я не пущу тебя никуда, поняла, – вдруг его голос ломается. В нем слышится боль и даже отчаяние.
– Никуда не отпущу, Сами. Ты – моя.
Прижимается к моему лбу, смотрит напряженно в мои глаза.
– Прости… прости что снова больно сделал… Хорошо, – кивает, сгребая меня.
– Хорошо, все будет так, как хочешь ты. Пусть это неправильно, пусть это глупо. Я завтра договорюсь о церемонии, мы все сделаем так, как тебе хочется, Сами.
Я поверить не могу. Он так резко изменился.
– Правда?
Он берет мое лицо в руки, смотрит напряженно. Но сейчас в его глазах больше нет злости.
– Я никогда не сделаю тебе больно… Я просто не смогу, даже если захочу, Сами. Ты должна это помнить, хорошо?
– Хорошо.
Он кивает, а потом его губы накрывают мои.
***
Зу был каким-то потерянным. После нашей ссоры он вдруг затих. Словно из него все силы выкачали. Он был таким нежным и заботливым. Занес меня в дом, набрал горячую ванную и грел меня в ней. А после распорядился об ужине.
Весь вечер мы ни на секунду не разлучались. Он был по большей части молчалив и задумчив. Но мне и не надо было слов. Я обнимала его, прижималась к нему, стонала от его горячего тела ночью, и чувствовала, что он со мной. Остальное не важно. Ничего не важно.
Зу пообещал решить вопрос с домом. Он сказал, что постарается, но я была уверена, у него все выйдет. За завтраком мы договорились, что я поеду в свадебный салон выбирать платье. Он решает остальные вопросы. Встретиться мы должны были вечером у отца. Зу собирался объявить ему о торжестве и поговорить о других делах.
Я была благодарна ему. Он пошел мне навстречу. Я знаю, как тяжело ему перешагивать через себя.
Я целую его после завтрака. Зу говорит, что водитель уже ждет меня. Но когда я уже на пути к выходу, он вдруг зовет меня.
Обхватив мое лицо руками, целует мои губы.
– Я хочу чтобы ты ни на секунду не забывала то, о чем я говорил тебе вчера. Я не сделаю тебе больно, Сами. Никогда не сделаю… – в его глазах сейчас страх. И это пугает меня. Я обнимаю его, прижимаясь к его груди.
– Ты для меня все, Зу. Ты же знаешь, как сильно я люблю тебя. Даже если когда-то мне и будет больно, это не уменьшит моих чувств к тебе…
Чувствую касание его губ к оголенной коже шеи.
– Я тебя никогда уже не смогу отпустить, Сами. Даже пытаться не стану…
– Не надо – улыбаюсь, поднимая на него глаза. – Не отпускай…
Глава 25
Заур
Я смотрел ей в след. И думал о словах, которые сказал ей. Я не сделаю ей больно. Только ей – не смогу. Но ее отец не оставил мне выбора. Когда-то он сделал больно мне. Десятилетнему мальчику. Он сделал больно моей семье, ему было плевать. Алчный, жадный, беспринципный мудак. Его дни сочтены. Но сдохнет он совсем не от болезни.
Я много раз вспоминал тот день. Он словно бесконечный кошмар, который снился мне каждую ночь. Все двадцать лет, все время пока я готовился к этому дню, пока я взращивал в себе это чувство, пока цеплялся за него как за единственный плот. Каждая деталь, каждый запах, каждое ощущение этого дня я помню лучше, чем свое отражение в зеркале. Я помню лучше, чем помню ощущения от ее поцелуев, чем аромат ее волос.
Двадцать лет назад.
Меня разбудил запах ванильных бисквитов. Стоило открыть глаза, тут же подскочил на кровати. Сердце в груди билось в бешеном ритме. Сегодня мы с Тагиром хотели пойти на рыбалку. Вчера мы собрали сами свои супер крутые удочки и хотели их опробовать.
Быстренько умывшись, я надел шорты и футболку и спустился по ступенькам вниз. Удочка стояла в гараже, поэтому уйти через заднюю дверь не получилось. Пришлось идти мимо кухни. Мама тут же заметила меня.
– Заур, – Элина посмотрела на меня строго, поверх очков. В последние месяцы у мамы стало плохо со зрением, на прошлой неделе мы с отцом возили ее к окулисту и тот выписал маме очки. После рождения Самиры ее здоровье немного пошатнулось, но моя маленькая пухлощекая сестренка растопит любое сердце, и родители в ней души не чают.
– Доброе утро, мам, прости я опаздываю.. – уже думал сбежать в коридор, но меня остановил ее требовательный голос.
– Зу! – крикнула она, и я понял, мама зла. Так она называла меня только в крайнем негодовании. Расстроено вздохнув, вернулся в кухню. Туда, где мама украшала только что испеченный торт.
– Сынок, мне нужна будет твоя помощь. Сами плохо спала, у малышки режутся зубки.
– Мам…
– Не будь таким, Заур. Сегодня у нас праздник. Будет много гостей, мне до вечера нужно приготовить много всего.
– Мам, а как же няня? Может Марика поможет тебе?
Мама устроилась за стол, подняла на меня сердитый взгляд.
– Марика сегодня взяла отгул. Она немного приболела. А папа приедет с работы только после обеда. Мне нужно, чтобы ты уложил малышку, она не спала полночи, должна уснуть.
Мне вдруг стало так обидно. Из-за этого маленького клопа я на рыбалку не попаду! Вздохнув расстроено, подошел к стульчику для кормления, где сидела малышка и во всю болтала.
– Ну что, гном, у кого сегодня первый день рождения? – я поднял ее на руки. Сами, звонко засмеявшись, вцепилась в мои волосы пухлыми пальчиками и начала их тянуть.
– Эй, бросай это дело. Нам с тобой еще весь день веселиться, а ты уже на запрещенный прием перешла, – засмеялся, отстраняя от себя ее руки. Что, кстати сказать, было сложно сделать. Силы в этом карапузе было немерено.
Поднявшись с ней в детскую, уложил малышку в кровать. Пока качал ее, увидел в панорамном окне, как Тагир идет вдоль нашего забора. В его руке была удочка, одна из тех, что мы собрали вчера. Настроение тут же упало. Я сделал знак Сами вести себя тихо. Малышка, сонно потерла кулачками глаза, что –то бурча на своем. Я вышел на балкон и крикнул другу. Похоже, рыбалку придется перенести на завтра. Как бы ни хотел оторваться с другом, но мать бросить без помощи не могу.
***
Не заметил, как уснул вместе с Самирой. Разбудил только звук работающего двигателя. Отец приехал. От этой мысли подскочил с кровати и помчался к окну. Так и было. Папин джип уже стоял во дворе. Но помимо него еще несколько машин. По всей видимости, гости уже начали собираться.
Сколько же мы проспали? Посмотрел на Сами. Сестренка спала сладким сном. Бессонная ночь вымотала ее. Стоило подумать об этом, в дверь кто-то постучал. Мама заглянула в комнату.
– Спите? – улыбнулась Элина. Я кивнул.
Она уже накрасилась и красиво оделась.
– Ну и здорово! Значит на празднике не будет капризов, – притянув к себе, мама поцеловала меня.
– Беги, сынок, переодевайся. Я приготовила тебе костюм, он в твоей гардеробной. Гости уже собираются, через полчаса начнем праздник.
Я кивнул. Закрыв за собой дверь в комнату Сами, спустился по ступенькам вниз. Но до спальни так и не дошел. Заметил отца, стоящего в гостиной у камина. Замер на секунду. Папа в моих глазах – самая высокая и нерушимая скала. Рядом с ним моя мама, словно бабочка на крыльях порхает. Такой красавицей улыбчивой становится. А когда папы нет, она грустит. Я не знаю, у всех ли так в семьях, но за это время понял одно. Я хочу быть таким же, как он. Чтобы меня все боялись, чтобы дом мой был неприкосновенным. Чтобы жена красавица и куча детей. Странное желание для десятилетнего мальчишки. Я знаю. Но далеко не у каждого мальчишки перед глазами такой пример.
– Сын, подойди, сядь рядом, – раздался папин сердитый голос.
Я вздрогнул, но ослушаться не смел. Лихорадочно стал соображать, чем же мог заслужить взбучку? Отец со мной не бывает мягким. С Сами и мамой – да, но я вечно получаю нагоняй. Вот и сейчас, пытался вспомнить, что мог напортачить.
Нетвердой походной подошел к отцу и сел рядом на стул. Мы молчали. Я чувствовал, что папа хочет сказать мне что–то.
– Ты уже взрослый, Заур, пора уже завязывать со всей этой тратой времени, – я покраснел от его слов. Наверняка, он увидел мою удочку в гараже, а мама рассказала о несостоявшемся походе на озеро.
– Тебе нужно больше тренироваться. Ты мой наследник и должен вести себя соответствующе. Ничего просто так тебе не достанется, за все придется грызть зубами, даже за семейный бизнес. Сами скоро тоже подрастет и эта девочка даст фору всем нам. Сегодня отметим день Рождения, а с завтрашнего дня ты будешь вникать во все семейные дела. Пришло время.
– Да, папа, – ответил и сделал глубокий вдох. Я знал, что этот день настанет, но не думал, что так скоро. Иногда я просто не мог понять, зачем все это? Все эти разговоры и подготовки. К чему? У нас куча бабок, нам можно вообще не париться ни о чем. Живи в свое удовольствие. Но, конечно же это не для Алдана.
– Придет время и ты поймешь, что я был прав. За спокойствие надо платить, Заур, и чаще всего кровью. Твоей, твоих близких или врагов – решать тебе.
Я вообще не понял к чему он это. Но кивнул, для галочки.
***
Вечер проходил здорово. Полон дом гостей. Папины компаньоны по работе, родительские друзья с детьми. Я в основном проводил время с Эдиком, сыном папиного зама. Смешной мальчишка в больших очках.
Не было в гостях только одного. Папиного бизнес партнера, с которым с недавних пор у отца разлад. Однажды я подслушал родительский разговор. Папа поймал его на воровстве, и прогнал взашей. Мустафа сильно зол на отца, но пойти против не может. Папу все боятся, и даже он.
Все внимание было сосредоточено на Сами. Родители рассказывали забавные случаи из жизни сестры, а она звонко смеялась и болтала на своем языке. Кроме «мама», «папа» и «Зу», она пока еще ничего не говорит.
Всем было весело сегодня. Мы были счастливы.
Если бы в тот вечер кто–то из нас догадывался, как все вскоре изменится…
Официанты принесли огромный торт с фигурками фламинго и начали катить к нам, напевая при этом поздравительную песню. Мама снимала все на телефон. Отец поцеловал Сами в лоб и улыбнулся ей. И тут мы услышали выстрел и как бьется стекло. Никто не успел ничего понять. Последовал второй выстрел. Я действовал на автомате. Увидел, как падает сестра с рук отца, видел, как все гости разбегаются в разные стороны. Я рванул к ней. Схвати Сами и залез вместе с ней под стол. В этот момент я думал только о том, что должен спасти сестру. Об остальном позаботиться отец.
Сами кричала, вокруг все кричали. Я слышал топот ног, все разбегались из гостиной. Послышался еще один выстрел и все стихло. Сердце стучало так громко, его шум отдавался в ушах. Я посмотрел на Самиру. Мне надо было убедиться, что с сестренкой все в порядке. На ее лице была кровь. Я едва с ума не сошел за эти секунды.
Выскочил из-под стола, надеясь найти помощи о родителей. А потом замер, с ужасом уставившись на высокого мужчину в черном, дуло пистолета которого сейчас было направлено на нас с сестрой.
– Ну что, Алдан, наказал ты меня? – губы мужчины скривил оскал. Сбоку от меня послышался чей-то вой. Такой жалобный, пронзительный вой. Я еще не обернулся, но сердце застыло в ужасе.
Мама. Она лежала на полу, в ее боку была рана. Но самое ужасное не это. Отец. Он лежал рядом с ней. Его глаза были открыты, а на виске зияла дыра от пули. А мамины руки, испачканные кровью. Практически обессиленные руки гладили его по голове.
– А теперь смотри, ублюдок, – обратился он к моему убитому отцу. – Смотри, как я положу твоих детей и заберу все, что у тебя есть. Все деньги и недвижимость. Все заберу, оставив тебя ни с чем.
Он поднял руку, взвел курок. А в следующий момент мои уши разразил дикий крик. Крик моей матери, истошный крик испуганной женщины, детей которых вот-вот убьют.
Выстрел. А потом снова и снова. Я отворачиваюсь от него, пытаясь закрыть сестру, но дикая боль пронзает мои ноги. Я падаю на пол, сестра вместе со мной. Я чувствую, как ее хрупкое тельце обмякает в моих руках. Мне страшно. Я хочу закрыть ее собой, потому что слышу, как Мустафа приближается к нам. Но я не могу. В глазах темнеет, а внутри все трясет. Я не вижу еще, до конца не понимаю то, что случилось, но я чувствую, произошло непоправимое. Произошло нечто страшное, что изменило нас навсегда.
И в этот самый момент, перед тем как темнота поглотила меня, я вспомнил недавние слова отца.
«За спокойствие надо платить, Заур, и чаще всего кровью. Твоей, твоих близких или врагов – решать тебе».
Глава 26
Эта мразь спряталась от меня. Я искал его долбанных двадцать лет. Искал, когда из прыщавого подростка становился на ноги в сфере бизнеса и денег. Когда обретал связи и власть, я искал его постоянно. Когда боролся за здоровье матери, когда не спал ночами от мучащих кошмаров. Каждую еб*ную cекунду своей жизни я думал об ублюдке, убившем мою семью.
Мустафа решил, что я мертв. Он оставил нас, а когда я пришел в себя, то был в больнице. Мама была там же, ее спасали на операционном столе. Из-за него она больше не смогла ходить, а я просто хромал.
Помню, как в впервые в жизни побывал на могиле отца и сестренки. Именно там я поклялся, что отомщу ублюдку. Десятилетний мальчишка, не имеющий ничего, дал слово, заботиться о своей матери, делать так, чтобы она не нуждалась ни в чем. И я сдержал его.
Я нашел Мустафу восемь месяцев назад. Этот сукин сын сбежал в Дубай, и жил там припеваюче. Имел крупный бизнес, основанный на нашей крови и бед не знал. Помню, как впервые увидел эту падаль, я узнал его с первых секунд. Обрюзг, да поседел, но взгляд тот же – наглый, высокомерный.
Все эти восемь месяцев меня ломало. Зверь внутри жаждал, выл от злости, а потом скулил от бессилия. Но я не давал ему воли. Я знал, что месть должна быть красивой. Месть должна быть холодной, убивающей этого мудака не только физически, но и морально. Я поклялся отцу уничтожить его. Стереть с лица земли любое воспоминание об этой твари.
В тот день я увидел рядом с ним худенькую девушку, с черными длинными волосами. Я видел ее холодный взгляд голубых глаз и понял, с чего я начну свою месть. Я заберу у него все. Я заберу и сломаю его дочь, я отберу у него все до копейки. Я назначу свадьбу с ней, а потом, на глазах у всей семьи, держа ее за руку в подвенечном платье я исполню свое желание. Я отпущу своего зверя и позволю ему рвать и метать все на своем пути.
В тот клуб ее привезли по моему приказу. Я засунул ее в этот ад, чтобы она пропустила сквозь себя все то, что ей предстоит испытать. Я сидел в зрительном зале и смотрел на ее обнаженное идеальное тело, заключенное в огромную железную клетку и думал только о том, как у такого урода как Мустафа могла родиться такая красивая дочь?
Я ненавидел ее. Заранее. Задолго до знакомства. Я ненавидел ее за то, что она носила имя моей сестры. Самира. Этот ублюдок не остановился на убийстве моей девочки, он пошел дальше. Назвал ее именем свою родившуюся чуть позже дочь. Са-ми-ра. Называя ее по имени я каждый раз думал, что предаю свою семью. Свою маленькую годовалую сестренку. Он забрал у нее имя, отдав его этой наглой самоуверенной суке.
Но как бы сильна не была моя ненависть к ней, внутри сидело еще одно чувство. Странное, раздражающее. Чувство, которое я долго не мог понять. Чувство, не давшее мне отдать ее на растерзание жирному ублюдку в клубе извращенцев.
Я должен был сделать это, пропустить ее через жернова. Сломать ее с первой секунды, а потом смотреть ей в глаза и наслаждаться тем, как угасает пламя ее жизни. Но что-то внутри сломалось. Я стоял за дверями и понимал, что сейчас он напоет ее наркотой и будет трахать так, словно Самира – кусок мяса. Я знал, что Самира будет чувствовать все, до последнего толчка. Но принятые вещества не дадут ей возможности сопротивляться. не
Я злился на себя. За свою слабость, за эти мысли. Я вопрошал, какого хера вообще это беспокоит меня?! Но в самый последний момент, послав к чертям все, я сорвался и разнес там пол клуба. Я забрал ее, увез в свой дом. Я гасил в себе чувство вины и слабости мыслями о том, что сделаю это сам. Сломаю ее. Только в итоге, она сломала меня.
Я ненавидел ее. Я цеплялся за это чувство, когда впервые брал ее насильно. Чувствовал себя мудаком, но видел перед собой дочь убийцы. Но когда узнал о ней правду, когда понял, что и с девчонкой отец обращался как с животным, я понял что не смогу. Сначала объяснял все жалостью. Но этим лишь обманывал себя. Какая к черту жалость, если стоит взглянуть на нее, уверенность покидала меня? Хрупкая, маленькая, аромат ее голову кружил. Разве я могу у нее на глазах, убить его? Разве могу показать свое истинное лицо? Трахал ее и с ума сходил. С каждым днем, с каждой проведенной вместе ночью утопал в ней все сильней. Брал ее нежно, грубостью уже не мог. С ума сходил от тела ее и думал только о том, что моя жизнь трещит по швам. Все, что держало меня на плаву сейчас рушилось, ломалось и падало с обрыва. Эта девочка с огромными зелеными глазами спасала меня. И в то же время она была моим палачом.
***
Она уходит от меня. Счастливая, в приятом волнении выбора свадебного платья. Стук ее каблуков становится все тише. Мы отдаляемся друг от друга. Я знаю, что сегодня все изменится. Сами не сможет смотреть на меня теми же влюбленными глазами. Знаю, что все равно узнает, кто убил ее отца. Вот только отпустить ее я уже не смогу.
Она платье свадебное выбирает, столько надежды в ее глазах. Вены крутит от мысли, как сильно она за этого ублюдка переживает. Сколько злости в ее глазах было, когда я не пускал ее к нему. И чем он заслужил это? Что хорошего он сделал ей?!
Мразь! Я, бл*ть, просто не могу дать какой-то болезни забрать этого мудилу. Он должен знать, за что умирает. Он должен видеть своего убийцу в глаза. Я передам ему привет от Алдана.
Я столько раз проигрывал в голове этот момент. Как буду стоять напротив, сжимая в руках оружие. Буду смотреть в его глаза, полные страха и убью этого мудака на глазах его бл***кой семейки. Хотел сделать это торжественно. Собрав всю семью на свадьбе его дочери. Заберу его жизнь на глазах у нее…
Но этот ублюдок испортил идеальный план. Он сломал мне снова все. Сломал своей дочерью.
Звонок телефона вырывает из мыслей. Алан. Он уже здесь. Принимаю вызов и прижимаю трубу к уху.
– Ты уверен? – такой лаконичный вопрос.
Но у меня нет ответа. Впервые я не знаю, что сказать.
– Через пятнадцать минут у входа. Будь готов.
Сбрасываю вызов. Поднимаюсь, чувствуя внутри дрожь. Гоню прочь все до единой мысли. Никаких сожалений. Закрываю глаза и вижу отца. У него на руках маленькая Самира. Она тянет ко мне ручки, она зовет меня.
Чувствую, как огонь разливается по венам. Все готово. Он – мой. Его бизнес разрушен, я забрал у него все до копейки. Настало время забрать его жалкую жизнь.
Беру в руки пистолет. Провожу пальцами по стали, чувствую прилив адреналина. Помощи он, бл**ь, просит у меня. Я ему помогу. И медлить с помощью больше нельзя.
***
Алан молчит. Только взгляд его тяжелый чувствую на себе. Не думаю ни о чем. Даже за дорогой не слежу. Откинув голову на спинку сиденья, закрываю глаза.
В салоне играет музыка. Что-то из американского рока. Ловлю себя на мысли, что давно уже не отвлекался от дел. Давно не отдыхал, не позволял себе расслабиться. Хочу увезти ее к океану. Тупо на необитаемый остров, чтобы песок, вода и ее горячее обнаженное тело.
Алан резко останавливает тачку. Распахнув глаза, озираюсь. Мы на месте. Друг смотрит на меня, не отводя глаз. Он, как и Элина верит в мою благоразумность. Так же как и моя мать заблуждается. Замечаю на его руке новую часть татуировки. Рукав полностью завершен и теперь смотрится круто. Это подарок Самиры. При мысли о ней под ребрами отдает тупой болью. Но я гоню эти мысли прочь. Все прочь.
Выхожу из машины, закрываю дверь. Алан будет ждать меня здесь. Всего несколько минут и дело сделано. Я отпущу эту боль, я обрету шанс начать все снова.
Захожу в дом, меня встречает его жена. Молодая, слишком худая, с заплаканными глазами.
– Заур, – в ее глазах удивление. Я киваю в ответ.
– Собери всех в спальне Мустафы.
– Всех?
– Да, сына бери и поднимайся. Нам нужно поговорить.
– А Самира?
Она все еще стоит на месте. И это бесит меня.
– Самира нам не нужна. Это ее не касается.
Она кивает и уходит в сторону. Я поднимаюсь наверх. Этот дом давит на меня. Здесь все пропитано этим конченым ублюдком. Моя ненависть возрастает с каждой пройденной ступенькой, а в голове на повторе снова и снова голос отца.
«За спокойствие надо платить, Заур, и чаще всего кровью. Твоей, твоих близких или врагов – решать тебе».
Я в его спальне. Передо мной сгорбленный, перемолотый раковой опухолью старик. Больше нет наглого и самоуверенного взгляда. Он жалок. И это нравится мне.
– Заур, какая радость видеть тебя, – произносит это отрепье. Мои губы кривит оскал. Мне противно даже находится здесь. Противно дышать с ним одним воздухом. Такие мрази не должны ходить по этой земле.
– А вот я не очень рад тебя видеть, Мустафа. Но скоро все закончится. Потерпи.
Он удивлен. Молчит. В этот момент открывается дверь его спальни. В комнату входит Аиша с сыном за руку. Я делаю ей знак закрыть дверь. Жду, когда она подойдет к постели своего мужа. Теперь все в сборе. Можно начинать.
Достаю из-за пазухи ствол. Раздается испуганный женский вхлип. Но я смотрю только в больные глаза убийцы.
Он замирает, а спустя несколько секунд, в его глазах вспыхивает понимание.
– Это ты… – слетает жалкое, испуганное с его губ.
– Ты совершил ошибку, Мустафа… – мой голос словно наждачка по горлу.
– Не проверил, умер ли тот мальчик, на глазах которого ты убил всю его семью…
Он бледнеет.
– Алдан… ты сын Алдана…
Он не достоин произносить имя моего отца.
– Ты не сдохнешь от рака, Мустафа. У тебя другая судьба. Ты задолжал моему отцу. И моей сестре…
Он прикрывает глаза. Словно ему больно. Будто этот ублюдок может что-то чувствовать.
– Твоя сестра… она преследовала меня каждую ночь… Самира…
Я вскипаю. Резкий рывок, направляю ствол аккурат на него.
– Даже, бл*ть, не думай произносить ее имя! Пусть теперь твоя жена и сын смотрят на твою смерть! Дырка в твоей башке будет в три раза больше, чем ты оставил моему отцу! Они будут видеть все и будут жить с этим, Мустафа.
Меня трясет изнутри. Словно десятилетний холод вдруг начинает выходить из меня. Нет и капли твердости, ни капли хладнокровия. Я весь – как оголенный нерв. И несмотря на столь долгое ожидание, сейчас я хочу, чтобы все кончилось как можно скорее.
– Отпустите нас, – жалобный вой женщины бьет по нервам. Оборачиваюсь, хоть зарекался не смотреть. Она держит свое дитя. Так рьяно прижимает его к своему тонкому телу. Как и моя мать прижимала отца. Как я прижимал Самиру.
Не могу… Знаю, что не смогу сделать это. Слова слетают сами собой.
– Пусть уходит. Ребенок. Пусть выйдет отсюда.
Она кивает. Подталкивает его к двери. Открывает ее, и заставляет его уйти. Мальчик плачет. Боится остаться без нее. Чувствует страшное и неизбежное. Малыш стучит в дверь, но Аиша послушно остается с нами в спальне.
Слишком много чувств и я должен их побороть. Моя клятва будет исполнена. Мой отец отомщен. И это главное, о чем я должен думать.
– Спасибо тебе, сынок. Ты дашь мне свободу. Я устал. Каждый день жить этим грузом…
Я смеюсь. Этот смех скорей выплеск гнева.
– Зачем же ты взвалил его на себя, жалкий ты человек?
Он пожимает плечами.
– Твой отец оставил меня без денег. Я нашел покровительство у тех, кто сильней. Мне пообещали его бизнес, если я уничтожу семью Алдана. Я был пьян. Трезвым сделать такое просто не мог. Алдан не оставил мне выбора…
Мне противно слушать его.
– Ты жадная свинья. Выбор есть всегда, остаться человеком или стать падалью наподобие тебя.
Меня трясет. Больше не могу сдерживать себя. Направляю на него пистолет. Спускаю курок. Снова и снова. Выпускаю всю обойму в гниющего ублюдка. Слышу крики и визг, и они для меня ничего не значат. Но не один. До боли знакомый, от которого разъедает кожу. Этот крик пробирается в самое сердце, разбивая его.
Оборачиваюсь и подыхаю заживо. Она в нескольких метрах от меня. Прижимает к себе малыша, закрывая ему глаза. На ее прекрасном лице гримаса боли. Страх уродует ее красивые черты лица.
Твою мать!
Я понимаю, что сломал. Только что, бл*ть, я потерял все, что у меня было.
– Сами…
– Нет, не приближайся ко мне… – ее рот кривится в немом крике. Она пятится от меня, бросая мелкого паренька.
Рванул к ней, а она к дверям. Сердце замирает. Перед глазами темно, все пульсирует, на грани. Я не чувствую ничего, не вижу ничего кроме ее спины, ее растрепанных волос.
– Сами!
Я хватаю ее. Руки, плечи, прижимаю к себе. Она кричит. В ней столько страха, столько злости и ненависти.
– Не трогай! Не трогай меня, ублюдок! – бьет по спине, по лицу. Напираю, валю ее на пол, руки ее прижимаю. Нет. Только не это. Только не холод и страх в глазах.
– Сами, он заслужил.. он заслужил, – голос рвется, дрожит. Мне хочется расплакаться. Хочется рыдать, словно я опять десятилетний мальчишка. Я один. Я снова один. Она оставляет меня.
– Ненавижу тебя! Чудовище! Ты – чудовище! – кричит, а я к губам тянусь.
Она нужна мне. Только она. Только вкус ее, запах. Только руки ее. Только любовь в ее глазах способна снять боль.
– Не трогай! Не трогай! Ублюдок! Ненавижу тебя!!! – кричит до хрипоты, вырывается, несется по лестнице вниз, а у меня внутри зверь ревет. Разрывая сковавшие его путы, воет во всю глотку от бессилия и боли.
