Текст книги "Я хочу тебя трогать (СИ)"

Автор книги: Виолетта Роман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Глава 23

Марианна

Он был таким напряженным. Всю дорогу до Стамбула Берк не выпускал моей руки. Временами сжимал ее так крепко, что мне становилось больно. Но я ни разу не попыталась освободиться от его хватки. Сердце билось в тревоге, я понимала нутром, что случилось что-то плохое. И нам грозит опасность.

Берк завел меня в комнату. Поцеловал и прижал к себе. Попыталась поглубже вдохнуть его аромат, чтобы легкие как можно дольше хранили в себе его. Я не спорила, не останавливала его. Так и осталась сидеть на постели, смотрела ему в след и пыталась не разрыдаться. От страха, от волнения. Что за жизнь у нас такая? Только вчера я поняла, что люблю этого мужчину. Не то, что убить не смогу – уйти от него. Уже и не мыслю себя без него. Без его рук, голоса, без его силы.

Ходила по комнате, измеряя ее шагами. Обнимала свои плечи, пыталась успокоить себя. Это ведь Берк! Кто пойдет против него?! Никто не в силах навредить ему! Он сильный лев, никто ему не ровня. Я не должна нервничать. Нужно просто верить ему и оставаться на месте.

Отошла к окну, выглянула из-за шторы. На улицу спускалась ночь. Оли не было в комнате – надеюсь, с ней все в порядке. С того злополучного случая с кражей я так и не видела ее. Берк обещал наказать девушку, но почему-то мне кажется, что наказание Зейнеп будет намного жестче.

Вдруг слышится какой-то грохот со стороны коридора. Еще не знаю, кто это, но сердце уже замирает в тревоге. Дверь открывается, и в комнату входит Зейнеп в сопровождении нескольких мужчин, в одном из которых я узнаю того турка, с кем дрался Берк. Юсуф.

– Собирай свои шмотки. Ты уезжаешь. У тебя теперь новый хозяин, – кривит лицо в довольной улыбке Зейнеп. А у меня – мороз по коже.

– Что значит – новый хозяин? – слетает рваный вдох. Меня начинает трясти, стоит только заглянуть в глаза Юсуфа. Там чернота страшная. Там моя смерть.

Они наступают на меня. Его приспешники. Хватают за руки, тянут в сторону кровати. Я упираюсь, пытаюсь отбиваться, но мужчины сильнее. Вижу, как, стоя у изголовья кровати, Юсуф расстегивает брюки, и кровь леденеет в жилах от догадки.

– Нет, слышишь, Зейнеп! Передай им, что я с Берком! Он убьет их всех! – Нет, не трогайте меня! – отбиваюсь, но меня бросают на кровать. Я пытаюсь подскочить, но этот ублюдок, уже с приспущенными штанами, прижимает меня за шею к покрывалу. Я вижу его член, он уже возбужден. Его дружки держат меня за руки, пока другие срывают с меня брюки. Мрази! Ненавижу их!

– Зейнеп, не делай этого! – реву я истерически.

– Чтоб ты сдохла, с*ка! – кричит та в ответ. – Сейчас поймешь, каково мне было там, с охранниками! Нех*р было ложиться под моего мужика!

Из горла вырываются хрипы. Меня выворачивает. Его грязные лапы трогают меня. Ублюдок Юсуф передвигается к моим ногам, подхватывает мои бедра, пытаясь насадить на свой член. Пихаю его со всей силы в грудину. Он вскрикивает что-то на турецком, с исказившимся лицом, размахнувшись, бьет меня по щеке. Острая вспышка боли опаляет мое тело. Вою от боли, сотрясаясь от рыданий. Не вижу ничего, слышу, как рвется ткань моей майки, как мужские руки сжимают мою грудь. Бесцеремонный вонючий г*ндон!

Один из мужчин отпускает мою руку, я и вцепляюсь ею в мерзкую рожу Юсуфа. Зашипев, отпрыгивает. Хватается за лицо, а мне снова прилетает удар, и я взвываю от боли.

Он кричит что-то своим уродам, один из них давит сапогом на мою шею. Я не могу дышать, перед глазами темнеет. Смотрю невидящим взглядом на мерзкую рожу врага и жалею о том, что перед смертью буду видеть эти ублюдочныю лица. Не его. Берк, любимый, где же ты?

В легких нет ни капли кислорода. Я теряю сознание, вместо вдохов – бесполезные хрипы.

А потом вдруг он убирает ногу. Подхватив меня за волосы, стягивает с кровати. Я падаю на пол, пытаясь отдышаться, вдохнуть хоть немного воздуха. Меня душит раздирающий кашель. Мужские руки оставляют меня. Я вижу их обувь. Их пятеро. Ублюдок Юсуф стоит чуть в стороне, говорит с кем-то по телефону, и, судя по его тону, он недоволен.

Зейнеп присаживается передо мной. Схватив меня за волосы, заставляет посмотреть на нее.

– Повезло тебе, с*ка. Но ненадолго, – произносит с упоением в голосе. – Я скажу Берку, как ты жадно отдавалась Юсуфу, как отчаянно отсасывала ему. ты ведь настоящая шлюха, и тебе плевать, чей член обрабатывать...

– Ты так рада этому... – хриплю, опираясь на трясущиеся руки, поднимаюсь. Пусть сдохну, но не позволю ей чувствовать себя победительницей. Натягиваю дрожащими пальцами джинсы.

– Я рада, что теперь ты не сможешь мозг запудривать моему хозяину, – рычит, прожигая меня ненавидящим взглядом. – Теперь ты его с*ка. И я тебе не завидую.

В ее лице столько надменности. Мразь. Подаюсь навстречу, набрав побольше слюны во рту, выплевываю все в ее рожу. С*чка отскакивает в сторону, разражаясь ругательствами, а в следующую секунду ее ладонь взрывает болью ушибленную ранее скулу. Я пытаюсь дать сдачи, но меня грубо вздергивают наверх за руки, утаскивая по коридорам из клуба.

Перед глазами слезы. Перед выходом встречаюсь с убитым горем взглядом Уфука. Возле его виска дуло пистолета. Оля рядом с ним. Она что-то кричит мне, но я не слышу. Вглядываюсь в их лица, пытаюсь запомнить перед смертью.

Ублюдки связали меня и заклеили рот скотчем. Кинули меня в багажник, как вещь. Все, о чем я могу думать – это Берк. Я знаю, как только он узнает о содеянном Зейнеп, ярости его не будет предела. Мой родной. Мой любимый лев. Его сердце будет разбито, потому что они не оставят меня в живых. Я знаю, они делают это для того, чтобы отомстить Берку. Подлый Юсуф не простил своего проигрыша там, в октагоне.

Спустя некоторое время открывается крышка багажника. Меня вытаскивают наружу, тащат в какое-то здание.

Юсуф толкает меня, заставляя идти вперед по коридору. А потом открывает дверь, и мы попадаем в огромное залитое светом помещение. Мне страшно. Я знаю, здесь меня ждет смерть. И если бы она наступила мгновенно, я не боялась бы ничего. Но эти ублюдки хотят издевательств.

Первым, кого я вижу – пожилой мужчина. На вид лет шестидесяти. Его волосы седые, но взгляд черных глаз заставляет ежиться. Он что-то говорит, а потом меня толкают сзади, и я падаю на грязный пол, больно ударившись коленями. Я нагая, меня трясет. Нет ничего хуже, чем неизвестность.

– Мари! – раздается голос Берка. Сердце замирает в груди, а потом стучит бешеными рывками навылет. Поднимаю глаза. Господи, это он! Берк! Все его естество рвется ко мне, но на него направлено оружие. Он не может приблизиться ко мне. Несмотря ни на что, внутри вдруг разливаются спокойствие и уверенность. Он здесь. А значит, больше ни одна тварь меня не обидит.

И тут я понимаю, что все это ловушка. Только я посмела подумать, что все хорошо, и вот уже все мечты превратились в пепел и рассеялись на ветру. Почему все так несправедливо?

Слезы катились из глаз, затуманивая зрение, но я продолжала смотреть на Берка. И то, что я видела в его глазах. Никогда еще этот мужчина не показывал мне настоящие эмоции. А теперь же. Я вижу эту безнадежность, но я верю ему, как никому другому.

– На счет три пригнись и отползай назад, – произносит на русском, смотрит в глаза, а в следующий момент достает из кармана пистолет и начинает палить по врагам. Я ничего не вижу. Падаю на пол и пригибаю голову вниз, сжимаюсь от оглушительно громких выстрелов. Первые несколько секунд меня парализовало от страха! Я не могла пошевелиться, пули буквально свистели надо мной. Пытаюсь ползти, но натыкаюсь на что-то твердое. Меня вдруг вздёргивают в воздух. Юсуф. Ублюдок хватает меня за горло, другой рукой прижимает дуло к моему виску. Напротив него Берк. Несмотря на все, я смотрю на своего мужчину, лихорадочно сканирую на предмет ран. Цел. Облегчение волной накрывает, едва с ног не сбивает. Вокруг нас пол, усеянный трупами. Юсуф что-то произносит на турецком Берку, а тот отвечает ему.

– Мари, не двигайся. Слышишь? Верь мне! – кричит, а я зажмуриваюсь от страха. Дуло такое холодное, вот-вот, и этот ублюдок всадит мне пулю, прямо в голову. Воздух вспарывает хлесткий звук выстрела, и руки Юсуфа больше не держат меня. Он падает на землю. Распахнув глаза, вижу, как Берк, приблизившись к нему, выпускает целый магазин в тело ублюдка. А сзади нас с пистолетом в руках стоит Уфук. Вот почему Берк был так спокоен. Он знал, что парнишка на подхвате и вырубит козла, не дав тому нанести мне вред.

– Спасибо, – вырывается хриплое из моего горла. Но скотч на губах не дает звуку вырваться. Парень посылает мне быструю улыбку. А в следующий момент руки Берка смыкаются на мне.

– Ты как, цела? – взяв мое лицо в ладони, лихорадочно осматривает меня. Резким движением срывает с лица скотч.

– В порядке. Берк, это Зейнеп... она отдала меня этому ублюдку.

На секунду его лицо искажается в звериной ярости. А потом снова становится непроницаемым.

– Давай, вставай. Нужно уходить, – берет меня за руку. Повернувшись к Уфуку, что– то говорит ему. Парнишка, кивнув, выбегает из помещения.

– Это был он? Миротворец? – спрашиваю, пока мы идем к выходу.

– Да.

– Ты убил его?

– Нет, его прикрыли, он сбежал.

Мы выходим из склада. Уфук стоит впереди, около дверцы машины. Возле нее – раненый Керем. Он держится за бочину. Рядом с ним Метин, у него все лицо залито кровью.

Метин что-то кричит Керему, и в следующее мгновение со стороны улицы к нам подъезжает черный кроссовер, из окна которого торчат дула автоматов. Они выпускают очередь по машине. Берк падает, шипя от боли. Все мужчины на земле, а я, как завороженная, стою и смотрю, как, открыв переднюю дверцу, в меня целится Миротворец. В этот момент время замедляет ход. Будто на замедленном воспроизведении вижу, как он нажимает на курок пистолета, и пуля вылетает из его дула.

– Мари!– слышу отчаянный крик Берка. Не успеваю среагировать, меня сносит чья– то фигура. Ударяюсь головой об асфальт, шиплю от боли. На мне лежит Уфук. Он улыбается, напряженно смотрит мне в глаза. Машина уезжает, а парень перекатывается набок. К нам подскакивает Берк.

– Мари, ты цела? – ощупывает мое тело.

– Да, – киваю, всем телом сотрясаясь от страха.

Поднимаюсь, смотрю на него. По руке стекает струйка крови.

– Берк.

Но он не реагирует. Его глаза прикованы к лежащему рядом со мной Уфуку. Взгляд застывший, полный ужаса и боли. Обернувшись, первым, что вижу – безобразную лужу крови под телом парня и его испачканные руки, прижатые к груди. Раны на них сейчас такие бледные... будто жизнь покинула разом паренька.

Глава 24

Берк

Твою мать! Сколько крови. Падаю на пол рядом с Уфуком и зажимаю рану в его груди.

– Эй, малой, ты меня слышишь? Мы сейчас вывезем тебя! Не отключайся, – говорю, а самого трясти начало. Отрываю край от футболки и прикладываю к зияющей ране.

– Тезер, помоги его переложить на заднее сиденье!

– Берк. – слышу испуганный голос Марианны. Поднимаю глаза и смотрю на нее. Стоит, обнимая себя за плечи. Ее трясет. Пытаюсь улыбнуться ей, хоть как-то ободрить, но не выходит.

– Садись в машину, джаным, вперед.

Тезер помогает положить Уфука на заднее сиденье, я сажусь рядом, голова парня на моих коленях. Метин за рулем, Марианна на кресле пассажира спереди.

– Езжайте, мы отыщем тачку и приедем в явочный дом, – говорит Керем и захлопывает дверь машины. Метин нажимает на педаль газа.

Мы мчимся по трассе, в машине напряженная тишина, у всех столько вопросов, столько невысказанных слов. Но мы молчим, слушаем тяжелое дыхание Уфука. До сих пор сжимаю ткань на его груди. Глажу по волосам. Его начал бить озноб.

– Все будет хорошо, – повторяю снова и снова. А парнишка лишь стискивает зубы и улыбается мне в ответ.

Твари! Конченные мрази, с*ка. Найду всех и убью! Никто из них не останется в живых, не после сегодняшнего.

Уфук заходится в кашле. И протяжно стонет.

– Б-берк, – говорит, его зубы стучат друг о друга.

– Ш-ш-ш, не говори ничего. Мы уже приехали! Метин, давай быстрее, брат!

Парень замолкает и закрывает глаза, грудь тяжело вздымается и опадает.

– Джаным, ты как?

– Нормально, – сипло отвечает Мари, тянусь и кладу руку ей на плечо. Она поворачивает голову и целует мою ладонь. Такой простой жест, но теперь я точно знаю, что с ней все хорошо.

До явочного дома, как мы его называем, оставалось буквально пять минут езды. Этот дом находится далеко от столицы, и если не знаешь местность, то никогда не найдешь это место, его просто нет на карте. Около семи лет назад, когда связались с серьезными людьми, обзавелись этим домом. О нем знают только четыре человека: Я, Керем, Метин и Тезер. И доверяю я им как себе. Не смотря на все наши разногласия. Мы братья. В тот дом мы свозили оружие, бабки, поддельные документы, медикаменты и продовольствие. Мы все прекрасно понимали, что когда-нибудь настанет такой день, как сегодня. Там было все, чтобы начать жизнь заново или. отомстить.

– Еще чуть-чуть, пацан, держись.

– Я .я умираю, – говорит Уфук, и голос такой тихий. Стискиваю свободной рукой его руку.

– Нет! – строго отвечаю, – не смей так говорить, сейчас тебя подлатаем, и будешь жить.

– О-обещаешь? – произносит так тихо и смотрит в глаза, и в этом взгляде столько доверия, он так хочет мне верить. Сердце, мое дохлое, с*ка, сердце, вопит от боли. Оно, бл*дь, ожило, и ему больно. Душа разрывается в клочья на мелкие осколки. Пытаюсь ответить пацану, а в горле пересохло, такое чувство, что стекловаты или битого стекла нажрался.

– Обещаю. Ты будешь жить, пацан. У тебя впереди целая жизнь. Как выздоровеешь, найдем тебе хорошую девушку. Сосватаем. Будешь жить с ней счастливо. Подарим тебе дом, красивый, белый. С садом и качелями. Будете там детей растить. Толстощеких карапузов, на тебя похожих. Все будет хорошо, пацан. Все будет хорошо. хорошо. хорошо. – голос срывается, и слезы катятся из глаз. Ничего не вижу. Метин тормозит, останавливает машину. Сам выбегает из нее и распахивает двери. Смотрит на меня, а я лишь головой покачать могу. Поздно. Уфук больше не сжимает мою руку ответ. Ничего хорошего не будет. Он умер.

Занесли тело мальчишки в дом и положили на диване. Такое чувство, что он просто спит и в любой момент откроет глаза. Вот только этого больше никогда не произойдет.

Марианна осталась в доме и разгребает хлам, который за все годы мы натаскали в дом. Ей нужно приготовить поминальный ужин. Этим она и займется.

Мы с Метином вышли в двор и, найдя лопаты, начали рыть могилу. А я вспомнил, как в первый раз увидел Уфука. Такой малец был, но уже тогда мог постоять за себя, не разрешал обижать. А я прикипел к нему. Хоть и не показывал. Привязанность – это слабость, и в моем мире – небывалая роскошь. Но я учил его. Брал с собой в тир, проводил спарринги, вводил в курс бизнеса. Мне казалось, что пацан станет моим преемником. Правой рукой. И он им стал. Я доверял ему многое. А теперь стою и рою яму, чтобы его похоронить. В этом е*анном мире вообще существует такое понятие, как справедливость? Почему умерла чистая, невинная душа, а не я? Почему я жив?!

Закрываю глаза и по памяти воспроизвожу лица каждого из своих врагов из тех, кто был там! Они все трупы. Я из-под земли их достану, но смерть паренька и покушение на Марианну будут отомщены.

Мы как раз вырыли яму, когда подъехали Керем и Тезер. Парни все поняли без слов. Вернулись в дом, набрали в таз воды и стали обмывать тело Уфука, как того требовали традиции.

– Марианна, – обратился Метин к девушке, – поищи белую простынь.

Девушка кивнула и пошла на поиски нужной вещи. Она молча принесла и отдала нам. Мы завернули Уфука в ткань и на руках вынесли на улицу. Аккуратно опустили в вырытую могилу. Тезер стал читать строчки из Корана по памяти, а мы за ним повторять.

Похороны прошли, словно в тумане. Я машинально все делал. Мы закопали тело Уфука. Вернулись в дом, помылись и сели поминать. Начался трехдневный траур. Мы не говорили о том, что произошло. О делах. О месте. Мы вспоминали Уфука и чтили память о нем.

Марианна все это время старалась нам помочь. Готовила, убирала, старалась максимально облегчить нам боль. Она перевязала каждому из нас раны, полученные после перестрелки. А сама с ног валилась. Похудела, осунулась, вся в синяках.

В первую же ночь после похорон, когда она переодевалась, я увидел синяки на ее теле. На груди, животе, бедрах. И у меня снова выступили на глазах слезы. Неужели эти твари посмели ее так унизить? Меня унизить. Они, что, изнасиловали ее?!

Я не мог задать этот вопрос вслух. Притянул ее к себе и обнял за талию, уткнувшись лицом в ее живот. Меня, словно какую-то с*чку, сотрясало от рыданий. А Марианна была рядом со мной. Гладила по волосам, по спине, успокаивала. В конце она села передо мной на корточки и подняла мое лицо к своему. Посмотрела в глаза.

– Они не трогали меня, Берк. Слышишь? Они не трогали.

– Прости.

– Тебе не за что просить прощения. Это не твоя вина.

Я рассмеялся, но юмора в этом смехе не было. Как же, не моя вина. Это все моя вина. И только моя. Но ничего, я все исправлю.

– После траура я попрошу тебя кое-что сделать, джаным. И хочу, чтобы ты это сделала. Не задавая вопросов, ничего.

– Что именно?

– Пообещай.

– Я не могу дать ответ, пока не узнаю, на что соглашаюсь.

– Марианна, – устало сказал я и притянул девушку к себе на колени. Она тут же обняла меня за плечи.

– Больше никто тебя не обидит, слышишь? Ни одна душа. Но тебе нужно мне довериться. Ты веришь мне?

Она ответила без колебаний.

– Да.

Облегчение наступило сразу. Обнял ее и поцеловал.

И вот траур закончился. Теперь пришло время просить ее исполнить мою просьбу.

Марианна сидела на кровати и расчесывала волосы, когда я вошел в комнату, она тут же улыбнулась. Но при виде выражения моего лица улыбка моментально спала с лица девушки.

– Берк, что случилось? – столько беспокойства в голосе.

– Помнишь о просьбе, о которой я собирался тебя попросить?

– Да.

– Тебе нужно уехать.

Глава 25

Марианна

– Нет, я не возьму эти чертовы деньги, – меня трясло. Я думала, хуже быть уже не может. Думала, плевать на все, если мы вместе, даже если жить нам осталось всего неделю. Но он отказывается от меня. Вручает мне деньги и поддельные документы и смотрит так устало. Ему больно. Вот уже несколько дней мы захлебываемся, купаемся в боли. Его душа рвется на части. И я чувствую каждую каплю его страданий.

Я хочу делить с ним все, что он мне даст, с благодарностью приму и плохое, и хорошее. Даже смерть. Но не это. Не разлуку.

– Джаным, не будь глупой. Ты так хотела этого. Ты будешь дома. Рядом с отцом. – он осекается. Голос грубый, но я слышу едва различимую дрожь. Не представляю, сколько сил ему потребовалось, чтобы принять это решение. Отдать меня собственноручно. Вручить Сереже и моей прежней жизни. А я смотрю на него, задыхаясь от боли. Как он не поймет?! Мне не нужно ничего. Не нужна прежняя жизнь, если в ней не будет Берка. Я хочу быть с ним. Только рядом с Берком я живая.

– Нет, пожалуйста, – срываюсь на мольбу, знаю, это не поможет, если он принял решение – ни за что не отступится. Но я не могу вот так, просто, позволить ему отдалить себя. Берк молчит. Вложив документы в мои ладони, сжимает их до боли. Смотрю в его глаза и вижу, как капля по капле его уверенность дает трещину, рассыпается, пропускает на поверхность страх.

– Не надо, – слетает с губ на повторе. А он перехватывает мои скулы. Прижимается лбом к моему. Его лицо кривится в гримасе боли, а в глазах блестят слезы.

– По-другому никак, джаным, – его губы кривит нервная улыбка. – Ты должна жить, ты будешь жить, слышишь?

– Я... я люблю тебя, Берк. Я. я не смогу без тебя, не хочу, – мотаю головой.

Закрывает глаза. Будто запоминает момент, впитывает мои слова. А у меня истерика. Слезы ручьем льются из глаз, грудь сжимает до дурноты. А потом его губы накрывают мои. Он врывается языком в мой рот, целует меня жестко, властно, пытаясь успокоить. Нет – это не поцелуй, это – анестезия, попытка унести меня из мерзкой реальности. Его губы признаются мне в любви. Они говорят, что я дорога ему. Говорят, что в его страшном мире мне не место. И если я останусь, то умру. Я хочу с ним поспорить, но разве можно возразить, если он того не хочет? Берк целует меня, прижимает к себе руками, ласкает так, что спустя несколько минут я забываю абсолютно обо всем. Сопротивление подавлено, и теперь я покорная, готовая без слов принять свою участь. Если эта ночь последняя для нас, я хочу сделать ее сказочной. Я хочу подарить нежность этому грубому жестокому зверю. Никто никогда не был с ним ласков. А я покажу ему, что слабым быть не страшно. Не плохо.

Отстраняюсь. Смотрю в его глаза. Удивленный, он хмурится. Тянется обратно, но я изворачиваюсь. Подцепив пальцами подол его футболки, стягиваю ее, отбрасывая в сторону. Касаюсь кубиков его пресса. Он вздрагивает. Смотрит на меня так, что мурашки по коже бегут. Берк не двигается. Дает мне насладиться им. Веду кончиками пальцев вверх, по очертаниям груди. Его правый бицепс перевязан. Сквозь ткань бинта проступило немного крови. Внутри все спазмом скручивает, поднимается злость на тех ублюдков. Но я гоню эти мысли прочь. Сейчас имеет значение только он.

Берк чувствует перемены во мне. Подцепив подбородок пальцами, поднимает мое лицо, всматривается в мои глаза.

– Я... хочу тебя трогать, – слетает на выдохе.

Он кивает. Дает согласие, карт-бланш.

Стягиваю с себя футболку. На мне только шорты. Приблизившись к нему, касаюсь языком его шеи. Ласкаю каждый сантиметр его кожи. Мои губы, язык – они будто созданы для того, чтобы прикасаться к бугрящимся мышцам его груди, к кубикам его пресса. С каждым моим прикосновением он дышит более рвано и часто.

Тянусь руками к ширинке его джинсов, дрожащими, непослушными пальцами расстегиваю молнию. Выпускаю на волю его возбужденный член. Провожу по стволу пальцами, касаюсь головки языком, а он сжимает пальцы на моих плечах.

– Мари... – раздается его шипение, а я вбираю его в рот, лаская языком. Я хочу сделать ему хорошо. Хочу, чтобы хоть на несколько минут с его плеч упал тяжелый груз вины. Он, будто каменная глыба, придавливает Берка, не давая вздохнуть. Я хочу, чтобы он отключился и перезагрузился. Только когда я увижу, что ему стало легче, я успокоюсь.

Он нереально огромен, едва помещается в моем рту, но я не чувствую дискомфорта. Низ живота изнывает, я дико хочу Берка. Хочу чувствовать его внутри себя, но все это потом. Сейчас – Берк. Ласкаю его, посасывая. Он – словно самое вкусное в мире пирожное. Я чувствую, как он твердеет, как становится каменно-твердым от касания моих губ и языка.

– Иди сюда, – Берк вдруг отстраняет меня. Поднимает на руки и укладывает на постель. Любимый нависает надо мной, расставив руки поверх моей головы. Смотрит так, словно я – самое дорогое, что когда-либо было у него. Вдруг его лицо искажается такой болью, что мне вдруг становится нечем дышать.

– Я – твоя ошибка... ты не должна меня любить, Марианна.

Меня бьет озноб от его слов. Наклонившись, он нежно-нежно касается моих губ.

– Это неправильно, – шепчет, осыпая лицо поцелуями. – Но с твоим появлением сердце. оно горит, джаным, – отстраняется. Водит подушечкой большого пальца по очертаниям моих губ, а в глазах – нежность. – И если нужно будет согреть тебя, я вырву его из груди и разведу для тебя костер, Марианна.

Тянусь к его лицу, плачу. Я с ума схожу от его слов, от той глубины, что спрятана в них. Так может любить только Берк. На полную мощность, на разрыв. Он наклоняется. Обхватив губами, вбирает в рот мой сосок. Ласкает его языком, спускается ниже и ниже. Я чувствую его внутреннюю дрожь. Сейчас так много эмоций внутри нас, кажется, вот-вот взорвемся, и раскидает нас по сторонам.

Его сердце ожило для того, чтобы быть разбитым. Нам будто дали крылья, но завтра отберут. выдернут с мясом.

Берк целует меня. Его горячий язык помогает отвлечься. Не успеваю опомниться, он у меня между ног. Цепляюсь пальцами в короткий ежик его волос, лихорадочно сжимаю их пятерней. Его язык касается моего лона, проникает в меня, а я взрываюсь. Прогибаюсь в спине, подаюсь к нему бедрами, желая его внутри глубже, больше. Хочу забыться. Хочу снова попробовать тот космос, который мы делим там, на вершине экстаза.

Он проникает в меня пальцем, другим накрывает мой клитор, и меня снова уносит. Внутри – атомный взрыв. Меня трясет от того, насколько все запредельно. Каждый нерв оголен, каждая клеточка вибрирует.

Меня еще сотрясает от волн оргазма, а Берк уже во мне, входит на полную мощность, догоняет меня. Сквозь пелену дурмана я вижу его глаза. Чернота его зрачков ни на секунду не отпускает меня. И столько в них сейчас откровений, признаний. Слабый, со мной он именно такой. Берк не может противиться этому чувству. Не может закрыться от него. Да и плевать на все. Сейчас мы вместе. В нашем маленьком мире. И никто нас не разделит. Пускай мы будем с ним на расстоянии в тысячи миль, пусть нас разделит непроходимый лабиринт, он – во мне, а я – в нем.

Мы неподвижны. Я обвиваю ногами его торс, прижимаю к себе. Он утыкается носом в основание моей шеи, пытается отдышаться, неустанно поглаживая мои волосы.

– Она жива... – вдруг произносит Берк тихо. Удивленная, отстраняюсь, заглядываю в его лицо.

– Подруга. Я отпустил ее тогда. Она жива.

Перрон. Поезд уже подошел. С самого утра Берк даже слова мне не сказал. Он и со своими братьями был непривычно сух в разговоре. Мы позавтракали, и все разъехались. Он повез меня на вокзал, остальные... мне даже подумать страшно, что задумали мужчины. Я спрашивала у него, но он молчит. Просит думать о себе.

– Берк, я не могу, – меня начинает трясти, как только мы подходим к моему вагону. Отправка через считанные секунды и я понимаю, что не готова его отпустить.

Притягивает к себе, сжимает мои скулы.

– Джаным. Ты моя слабость. Они знают это. Ты должна уехать, – в глазах ни единой эмоции. Закрылся. Снова холодный и неприступный. А у меня горечь поднимается к горлу и в глазах щиплет.

– Ты вернешься? Берк? – поднимаю на него глаза, пытаюсь увидеть в них хоть каплю правды. Вцепившись в лацканы его куртки, сжимаю. – Обещай, что будешь живым и вернёшься за мной!

Он молчит. В голове лихорадочный поток мыслей, одна другую сменяют наперебой.

– Поедем со мной! В России отец очень влиятельный человек! Он сможет помочь тебе! Поможет нам уехать!

– Куда уехать? – улыбается так, словно я глупости несу. Убирает заботливо прядь волос с моего лица.

– Да куда угодно! В Испанию, к примеру?

– В Испанию? – вздергивает бровью. – И что же я там буду делать, в твоей Испании? – его хриплый голос с отблесками грусти – словно ножом по сердцу. Берк не верит в то, что мы будем вместе. Даже мысли такой не держит.

– Бизнес свой откроем. Отель, ресторан, – перечисляю, а у самой слезы в голосе. – Оружейный магазин или бойцовский клуб. Да что хочешь, Берк... Только поедем вместе, – он расплывается передо мной. Стираю рукавом слезы, злясь на него.

Берк притягивает меня к себе. Обнимает крепко, целует в волосы.

– Нет, джаным. Я должен все решить. Мои братья. Я не могу оставить их одних. Обещаю, если выберусь живым, приеду, слышишь. Все будет, как ты говоришь. Испания, Россия, – смеется, перебирая в пальцах пряди моих волос. – Да плевать мне, хоть на Северный полюс поедем рыбу ловить, – отстраняется. В отличие от голоса, его глаза мертвы. Он раздавлен, распят, убит. Его губы накрывают мои. Язык врывается в мой рот. Это прощание. Слова Берка могу одурачить меня, но не его тело. Оно говорит, что он и сам не верит в свои обещания.

– Нет, Берк, я не поеду, – произношу сорванным голосом, пытаюсь отойти, но он не отпускает. Буквально запихивает меня внутрь уже отъезжающего поезда.

– Берк! – кричу, тянусь к нему, пытаясь спрыгнуть на перрон, но чьи-то сильные руки держат меня за плечи. Сволочи! Отпустите, – развернувшись, пытаюсь оттолкнуть незнакомца, но он и с места не сдвигается. Поворачиваюсь обратно. Берк стоит на перроне. Плечи осунулись, глаза – убитые тоской. Мертвые. Он уже похоронил себя. Он не станет бороться. Чертов обманщик! Берк! Как ты мог!

Кричу истошно, до рвотных позывов, до спазмов в желудке. Меня утаскивают внутрь вагона, а я сгибаюсь пополам, оттого что все содержимое желудка выворачивается на пол и на ноги стоящих рядом. Пассажиры отскакивают, брезгливо морщатся, с ужасом глядя на меня. Только мне абсолютно похрен на них на всех. Нереально больно. Несмотря на дикую жару, меня бьет озноб. Кажется, я умерла и попала в ад.

Только что моя жизнь завершилась. Там, на перроне, он собственноручно убил нас. И себя в первую очередь.