Текст книги "Игра над бездной"

Автор книги: Вилис Лацис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Да, Ирена в самом деле хотела уйти и обязательно так бы и поступила, не начни Илмар бормотать про нее именно в ту минуту. Тон и содержание первых же слов настолько огорошили ее, что она застыла в оцепенении посреди комнаты и уже не вопреки желанию, а из мучительно тревожного любопытства прослушала бред Илмара до конца.

Слово по слову он воссоздал все, что накопилось в его сознании в связи с одним определенным человеком – Иреной Зултнер: как судили Роберта Вийупа, что думали другие о роли Илмара в этом деле, как его обвинили в предательстве и как он обещал найти и покарать настоящего предателя.

– Она предала Вийупа, никто другой кроме нее… эта красивая, ножная бестия… – говорил Илмар. – Теперь мне точно известно – это вина Ирены. А как мне хотелось в этом сомневаться, признать свою ошибку и убедиться, что это сделала не она! Она так хороша, такая прелестная… и я мог бы полюбить ее, как ни одну другую женщину на свете. Если б только Ирена была человеком. Но она никого не способна любить, и меня тоже. Сейчас она прикидывается милой и доброй, но это потому только, что верит в мое вранье и думает, что я опасный преступник, которого опять можно будет выдать жандармам и хорошо на этом заработать. Она хочет всех нас подловить, плетет петлю для моей шеи, но мы хитрей, чем все они вместе взятые. Послезавтра я отведу ее на собрание. Ха, ха, ха – на собрание! Это будет судебное заседание, и мы вынесем приговор Ирене, такой, что она уже никого больше не предаст. Око за око, жизнь за жизнь, нам будет неведома жалость. И все же – как было бы хорошо, если бы мне не надо было этого делать! Как бы я ее полюбил!..

Все, все он рассказал, скрежетал зубами от злости, морщился от презрения и всхлипывал от тоски по несбывшимся мечтам о любви. Бодрствуя, он не знал, насколько он ненавидит Ирену и как пламенно ее любит, потому что это были два взаимоуничтожающих чувства, думать о которых одновременно было недопустимо, – это противоречит человеческому разуму. Теперь же искусственно вызванная вспышка подсознания обнажила его душу до самых корней – и сам он этого не видел. Свидетелем тому был другой человек, и он видел Илмара более правдивым и истинным, нежели тот мог видеть себя в наиболее светлые моменты сознания и рассудка.

5

Человек – существо разумное, он постиг умом чуть ли не все на свете диковины, разгадал тысячелетние загадки, тайны жизни и пути звезд, – этот всеведущий человек менее всего познал самого себя и не представлял, какие силы, какая непостижимая мощь таится в нем самом. Он обладал умом и глубоким пониманием всевозможных явлений, но как часто, словно бы вопреки своему рассудку, он поступал не так как надо; он сознавал ценность своей жизни, но умышленно не избегал опасностей, не заботился о своей неуязвимости и благополучии; желал себе одного, а выискивал другое – вовсе противоположное, отнюдь не потому, что у него недоставало силы воли, а потому что в нем, наряду с общеизвестным разумом, существовал еще какой-то неизвестный разум. Последний иной раз бывал сильней первого. Но если бы существовал только один, то человеческая жизнь была бы гораздо легче, проще и счастливей, разве что несколько пустой по сравнению с нынешней – уподобилась бы жизни тварей более низкого порядка.

Когда Илмаром овладел болезненный припадок, Ирена из чистой деликатности хотела уйти в другую комнату и не слушать его бреда, хотя никто не помешал бы ей остаться и никто никогда не узнал бы о том, что ей довелось выслушать; в этом сказалось проявление того, второго неизвестного разума. Но она не успела этого сделать, потому что Илмар заговорил, и содержание фраз разбудило в Ирене первый – общеизвестный разум. Слова его имели отношение к Ирене, сообщали о нависшей над ней угрозе физического уничтожения и страданий – всего того, чего стремится избежать любое живое создание. И она сразу насторожилась, как зверь, заслышавший поблизости шаги опасного врага. Это было ни с чем не сравнимое переживание; она заглянула в глаза року – взгляд его был суров, жесток, насмешлив и полон угрозы. Словно в непроглядной ночи шла Ирена своим ложным путем, следуя непонятному зову и не зная, где конец тропы. Резкая вспышка молнии теперь высветила эту тропу, и она увидела перед собой ужасающую, бездонную пропасть – еще шаг, и она погибла бы. Ирена в страхе отшатнулась от края бездны – бежать, бежать подальше! – но сил на это не было. Что-то неудержимо влекло ее обратно, ближе, еще ближе к смертельной опасности, и ее подмывало заглянуть в самую пропасть, как если б там могли безбедно обретаться еще какие-то иные – таинственные и приятные вещи. Содрогаясь от ужаса, она пядь за пядью приблизилась к этому колдовскому месту; наклонилась над краем обрыва и вперила взор в глубины. Но оттуда шел опьяняющий аромат, слаще всех цветочных благовоний и ядовитей самых смертельных отрав. И уйти она уже не могла – это был гипноз опасности, новая победа другого – неизвестного разума.

В первый момент, слушая признания Илмара, Ирена почувствовала единственное желание: спастись, убежать, сохранить себе жизнь всеми средствами – если по-другому нельзя, то уничтожить своего врага в схватке. Но Илмар еще не умолк, и теперь наряду с угрозами и жаждой мести в его словах слышалась тихая нежность, отчаяние раздираемой противоречиями души, чуть ли не мольба о прощении. И в его искренность можно было поверить, так же, как и в его враждебность; никогда еще ни один мужчина не приближался к Ирене с такими настоящими и первобытно-мощными чувствами. Это и был тот сладчайше ядовитый аромат, опьянивший ее и мешавший уйти.

Она слушала, содрогнувшись от предощущения смерти, когда Илмар бросил какое-то жестокое обвинение – справедливое и неопровержимое; она тянулась к нему, когда он ласкал ее упоительными словами любви, и вопреки всем доводам рассудка уже начинала ощущать счастливое изумление и восхищение им за то, что он был такой. Он преподнес ей два великолепных сюрприза, каких ей еще не преподносили: один мрачный и потрясающий, второй божественно сияющий; и последний сюрприз заслонил собою первый.

Теперь она знала все: для чего Илмар приходил сюда и куда поведет ее завтра, послезавтра. Она заглянула в карты противника, и если б только пожелала, то могла учинить ему в этой игре разгром. Достаточно было подойти к телефону и позвонить Черепову. Эта мысль промелькнула в мозгу, она о ней не забыла, но и не торопилась осуществить. Торопиться не было нужды – он был беспомощен как дитя и не сознавал своего гибельного положения, значит, был еще более жалок, чем пойманная мышь, которую, играя, мучит кошка перед тем, как загрызть: мышь, на худой конец, хоть знает, что ей грозит, и норовит сбежать, схорониться в недоступном месте, а он, несчастный, сам мнил себя котом. До сих пор так оно и было, но теперь роли переменились, и знал об этом лишь один партнер. Но он был в опьянении.

И вот она уже сидела рядом с Илмаром на диване, накручивала ему на голову мокрое полотенце и с удовлетворением наблюдала, что припадок идет на убыль, и он засыпает. Проснувшись, он ни о чем не будет помнить, не будет знать, что произошло. Когда Илмар успокоился, Ирена поправила у него под головой подушку, накрыла одеялом и осталась сидеть рядом с ним, погруженная в думы.

Будь это Вийуп или еще кто-нибудь из знакомых Ирене мужчин, она не раздумывала бы, но твердо знала, что надо делать. Тогда было бы одно-единственное желание – обеспечить свою безопасность. Илмар не был Вийупом, он никого не застрелил, его преступления были выдуманные и единственное настоящее преступление еще не совершено. Этого человека Ирена любила теперь еще сильней, чем раньше. Потому что она узнала, что Илмар не только нескладный влюбленный мальчишка, простодушно доверившийся вожделенной женщине, но безрассудно смелый борец. То, что он боролся именно против Ирены было трагедией, но не уменьшало значения этой борьбы и красоты геройства.

Чем дольше размышляла Ирена, тем ясней видела, что не в силах предать этого человека. Она хотела его спасти, но не представляла, как это сделать, сохранив и свою жизнь, – эти две задачи казались несовместимыми, тем более что она не хотела жертвовать ни тем, ни другим. Погибни Илмар, и ее собственная жизнь будет лишена смысла, но спасенный он должен был принадлежать только ей, чего бы это ни стоило, и потому сама она должна была остаться в живых.

Она размышляла долго. Времени было достаточно. И около полуночи, когда Илмар очнулся ото сна, кое-что придумала. В это время домой возвратилась Тина.

6

– Я, очевидно, спал, – открыв глаза, произнес Илмар. – Зачем ты дала мне заснуть, а сама сидела маялась?

Ирена грустно улыбнулась:

– Как ты себя чувствуешь? Голова болит?

Лишь теперь Илмар заметил, что голова его обмотана полотенцем.

– Милая… как ты обо мне заботишься.

В порыве чувств он привлек ее к себе и поцеловал. Это был несмелый, торопливый поцелуй. «Иуда…» – подумал он и тотчас нахмурился – а сам-то он кто? Кому более к лицу имя Иуды – ему или этой ласковой… бестии? Нет, напрасно он казнится. И как бы убеждая себя в честности своего поведения, он поцеловал эту женщину еще раз и еще.

– Я думаю над твоими словами, – возобновила разговор Ирена.

– Насчет собрания? – спросил Илмар и сел. Голова была еще тяжелая и слегка кружилась, но жестокая боль отступила. Он чувствовал себя усталым, словно после изнурительной работы.

– Да, мы же условились пойти вместе на это собрание. Ты уверен, что оно состоится именно тогда, когда ты сказал – завтра или послезавтра?

– Ну конечно, – удивленно взглянул на Ирену Илмар. – Отчего ему не состояться, раз это необходимо и оттягивать больше невозможно?

– Да так, просто подумала. Однажды у вас одно собрание уже сорвалось.

– Тогда было не столь важно, теперь другое дело. Отчего ты посерьезнела? Боишься? Волнуешься? Конечно, первый раз всегда так, по себе знаю.

Вдруг она крепко прильнула к нему, прижалась, словно кошка, которую человек собрался утопить.

– Мне действительно чуть-чуть страшно… но не за себя, Илмар, не за себя. Тебе, скорей всего, покажутся смешными мои фантазии, но что поделаешь, если они меня донимают. Быть может, я преувеличиваю и все рисую себе в излишне мрачных тонах, но у меня предчувствие, что вся эта затея серьезно угрожает, Илмар, именно тебе.

– Но ведь никто еще ничего не знает.

– И тем не менее, возможно. Я забыла тебе рассказать, что невзначай встретила Черепова.

(Хорошенькое «невзначай»!)

– Вон что! Ты его встретила?

– Да, Илмар, на улице. Он стал похваляться своими открытиями. Якобы его люди напали на след новой группы террористов. Ею руководит некий интеллигентный моряк. Я предполагаю, это может иметь отношение только к тебе.

– С тем же успехом и к кому-либо другому. В Риге моряков хватает.

– И все же душа у меня теперь неспокойна. А вдруг это ты… Они ведут слежку, сказал он, и вскоре начнутся аресты.

(Значит, уже донесла, и мы взяты под наблюдение. Хорошо, будем осторожнее!)

– А даже если так, – беспечно сказал Илмар, – то что мне делать? Отказаться от своего долга?

– Я просто не знаю, не имею права тебя отговаривать.

(Конечно, конечно, как же иначе – играй теперь в благородство.)

– Но мне страшно, Илмар, мне ужасно страшно… – продолжала Ирена. Она положила руки Илмару на плечи и печально, встревоженно смотрела ему в лицо. – А ты позаботился о своей безопасности – обеспечил ее на тот случай, если произойдет худшее? Ты хоть немножко думаешь о будущем?

В коридоре, затаившись как мышь, стояла Тина. «За эти слова Черепов мне заплатит пятерку…» – мечтательно думала она.

– Мне все ясно, – сказал Илмар. – Живым я им в руки не дамся.

– Но для чего заходить так далеко? Ты ведь можешь устроить все так, чтобы в наихудшем случае иметь запасной вариант.

– Какой?

– Побег… – Ирена сказала и как-то сжалась, словно выдала свою самую сокровенную мысль.

– Насчет этого я как-то не задумывался.

– Так подумай сейчас. По ту сторону границы ты будешь в безопасности. Никто тебе ничего не сможет сделать. А своим друзьям ты сможешь помогать и оттуда.

– Но кому-то надо быть здесь и делать дело.

– Почему именно тебе?

Этакое человеколюбие – и в устах Ирены! Как это понимать? Что за этим вопросом скрывается (наверняка что-то за ним кроется)? Эта женщина коварней самого демона. Почему именно тебе – этот же вопрос задавала и Анна Вийуп, и его самого нет-нет да начинали мучить подобные сомнения, но это еще можно было понять. Что заставило Ирену спросить об этом? Быть может желание узнать побольше?

– Это теперь от меня не зависит, – ответил Илмар. – Отказаться я уже не могу. Меня тогда сочтут трусом, а то и предателем.

– Я не хочу тебя отговаривать. Но после того как ты исполнишь свой долг, ты ведь можешь бежать за границу? Ах, Илмар, я хочу, чтобы ты дал мне слово это сделать.

– Хорошо, это я могу тебе обещать. Когда дело будет сделано, я бегу за границу.

– И я вместе с тобой, хорошо? – это была робкая мольба. – Не бойся, я не стану для тебя обузой. У меня достаточно средств, мы сможем уехать далеко и жить без забот, пока ты наладишь свою жизнь на чужбине. Или, может быть, ты предпочитаешь один?

Он судорожно стиснул ее пальцы и поднес к губам, не смея посмотреть ей в глаза.

– Нет, я ничего не имею против твоей идеи. Если ты потом еще будешь желать и сможешь – тогда следуй за мной. (На сей раз Иуда все-таки ты, Илмар Крисон, даже не оправдывайся, – это ты. Но кто она такая и чего в действительности хочет?)

– Я так и сделаю, – сказала Ирена. – Но позволь попросить тебя еще кое о чем.

– Ну, ну? – Илмар силился улыбнуться.

– Может статься, что друзья освободят тебя от твоих обязательств. Всякое может случиться – они могут так распределить роли, что ты окажешься свободен.

– На это я не надеюсь, это просто невозможно. Кто же тогда совершит задуманное?

– Но тем не менее, если так случится, ты можешь дать мне слово, что в таком случае ты немедленно уедешь?

– Если ты действительно так этого желаешь, я это сделаю.

– Я тоже. Благодарю тебя.

И он еще должен был принять этот поцелуй благодарности!

Затем Ирена перешла на деловой тон. Документы у нее уже в порядке, денег хватит, а обстановку квартиры она сможет продать какому-нибудь перекупщику и с собой взять лишь самое ценное. Да, она уже решила – ехать надо прямо в Бордо: там можно будет сесть на пароход и отправиться за океан, в Южную Америку. В Уругвае живет ее дядя по отцу, богатый колонист. Первое время, пока не выучат тамошний язык, у них будет где обосноваться.

Потемневшим, полным растерянности и изумления взором смотрел Илмар на Ирену. Человек мечтает… думалось ему. Но, может, все это ложь, не более. Если б он сам знал, как безумно ему хотелось верить в эту мечту! Но этого он не знал, как, впрочем, и многого другого, что произошло в этот вечер.

«Сведения будут стоить не меньше десятки… – прикидывала Тина барыши, неслышно скользя в одних чулках в свою комнату. – Черепов не скупердяй».

Часы мягким клавесинным аккордом пробили один раз. Илмар встал.

– Половина первого. Мне пора домой.

– Подумай о том, что я тебе сказала, – напомнила Ирена. – Но на собрание я все-таки пойду. Я не так труслива, как ты, возможно, сейчас думаешь.

– Ты смелая и благоразумная женщина, – сказал Илмар. – Когда надо будет, я приду за тобой. Еще один поцелуй, дорогая…

Затем он ушел.

7

Тина не ошиблась, посчитав Черепова щедрым человеком. Разумеется, услуга, за которую она в то утро получила десять рублей, не стоила ни копейки дешевле. И разве легко ей было полчаса выстоять под дверью госпожи, подслушивать, затаив дыханье, и даже ни разу не чихнуть? А самое трудное было на следующее утро попасть к Черепову, покуда он еще не ушел на работу, чтобы госпожа не заметила ее долгого отсутствия. Прямо счастье, что госпожа в ту ночь легла спать так поздно и проснулась только около девяти. За то время Тина, отправясь якобы в булочную, дала изрядный крюк по улицам, поговорила с глазу на глаз с подполковником жандармерии и успела еще накрыть к завтраку. Все дела справлены, и хозяйка ни о чем не догадывается.

Каковы бы ни были сомнения Черепова в отношении Ирены, но то, что он узнал теперь, превосходило все его наихудшие ожидания. Сообщение Тины поразило его как гром среди ясного неба. Ирена заодно с его противниками! Ирена подговаривает к побегу ею же избранную жертву! О, Черепов, как же опасно полагаться на женщину… Еще чуть, и ты проворонил бы все и облизывался словно кот, глядя на улетевшую птичку.

А теперь еще ничего не упущено. План побега можно расстроить хоть сию же минуту, и если бы не предполагалось это чертовски важное собрание заговорщиков, Черепов не стал бы откладывать. Но этот вариант не проходил. Он верил в то, что собрание состоится, и для него было очень важно сорвать весь букет сразу. Что дал бы ему арест Илмара Крисона и изоляция на несколько дней Ирены? Остальных это спугнет, и они не дадутся в руки. Но недаром Черепов был умней и хитрее всех своих помощников вместе взятых. Он никогда не порол горячку и не вносил сумятицы, а хладнокровно делал свое дело…

Придя на службу, Черепов прежде всего заслушал донесения о некоторых других делах, которых всегда хватало, затем пригласил к себе двух старых бывалых сыщиков, Берга и Суркина, – те в своем деле, как говорится, собаку съели. Берг как раз и был тем мужчиной с синеватым шрамом над правым уголком рта и незапоминающимся лицом, которого Илмар однажды встретил у ворот дома Ирены. Суркин подвизался в Риге всего второй месяц, и до сих пор его держали в резерве для важных заданий, – о его успехах в Одессе, откуда он и прибыл, рассказывали умопомрачительные вещи. Ирена его еще не знала.

Быть может, в силу отсутствия надобности, а возможно из принципа, Черепов некоторые обстоятельства утаил от Берга и Суркина, так же как скрыл их от Тины, и сообщил им только прямую задачу: Ирена Зултнер выполняет очень важное задание, и ей требуется незаметная поддержка в такой форме, чтобы и сама она этого не заметила. Это Черепов мотивировал заносчивостью Ирены: однажды агент-недотепа сорвал ей хорошо налаженную операцию, и с тех пор она больше не доверяла никаким помощникам – что делала, то делала самостоятельно. Но на этот раз дело слишком важное и опасное, поэтому вопреки ее воле в критический момент подстрахуем ее. Вы, господин Берг, возьмете под наблюдение Илмара Крисона и будете доносить мне о всех его передвижениях. Господин Суркин займется тем же в отношении Ирены Зултнер. Но в особенности внимательны вы должны быть к их совместным путешествиям, то есть, когда Крисон встречается с Иреной Зултнер и они куда-то идут вдвоем и что-то делают – в таких случаях вам обоим, господа Берг и Суркин, надлежит действовать сообща. До моего распоряжения вы их ничем не беспокоите, себя не выдаете, и обо всем доносите мне.

Все это хорошо, просто и ясно, но у Суркина были по мелочам некоторые возражения. Он был слишком знаменит, чтобы удовольствоваться ролью обыкновенного сыщика.

– Ваше высокоблагородие, – сказал он, когда Черепов уже готов был отпустить обоих агентов, – если это такое важное дело, то не может ли случиться так, что, ожидая всякий раз ваших распоряжений, мы упустим решающий момент? Нам надо считаться с хитростью противника и непредвиденными тактическими маневрами с его стороны. Не сочтет ли ваше высокоблагородие нужным сказать, в каких случаях мы можем действовать по собственной инициативе?

Черепов задумался.

– Верно, я дам вам полномочия на некоторые особые ситуации. Одно обстоятельство поможет вам наиболее точно судить, когда ваша инициатива не нужна: пока Крисон и Зултнер находятся только вдвоем, их тревожить не следует ни в коем случае и никоим образом. Как только Крисон сделает попытку уйти за пределы Балтийской губернии, ваш долг воспрепятствовать такому путешествию, вплоть до его ареста в случае необходимости. Но с последней мерой не спешить, и если ею придется воспользоваться, то создать видимость случайного стечения обстоятельств: нарушение правил поведения на улице, пьяный скандал с косвенным или вынужденным участием Крнсона и тому подобное. Надеюсь, господа, вам это ясно?

– Вполне, ваше высокоблагородие… – ответил Суркин.

– И еще одна просьба, – продолжал Черепов. – Не стесняйтесь меня беспокоить донесениями как можно чаще.

Затем он отпустил сыщиков. Оставшись один, Черепов позвонил Ирене:

– С добрым утром, целую ручки! Ну-с, как здоровье? Похмелье не дает себя знать?

– С чего бы? – ответила Ирена.

– Ты же вчера была в гостях. Поздно вернулась?

– В гостях? Да, довольно поздно. Тетя у меня очень славная старушка. Мы, правда, были только вдвоем, но на скуку пожаловаться нельзя.

– Ну и слава богу. А я скучал, словно богом забытый. Да, кстати, когда ты последний раз виделась с Крисоном?

– Позавчера. Я же тебе сообщила.

– Да, да, верно, – Черепов словно бы вспомнил и быстро согласился. – Но ты ведь знаешь, с каким интересом я слежу за этим делом. Я подумал, вдруг он неожиданно заявился к тебе и у тебя могут быть новые данные.

– К сожалению, пока ничего нет…

– А вот у меня кое-какие новости имеются. Мои мальчики разнюхали, что не сегодня-завтра состоится какая-то встречка, так сказать, для предварительного обсуждения деловых вопросов. Не туда ли у тебя были виды попасть?

– Все может быть.

– Видишь ли, тогда дело обстоит так: если окажется, что это твое собрание, то постарайся сообщить мне – тогда я не буду его срывать и дам тебе возможность собрать необходимые сведения. Если же это будет другое, то мне придется снарядить моих удальцов.

– Хорошо. Крисон сегодня будет у меня, и я надеюсь, все будет уточнено. Я тебе позвоню.

– Прекрасно. И не будешь ли ты так добра сразу после собрания придти ко мне с докладом? Как только сведения будут у меня, ты немедленно получишь то, что тебе причитается, и сможешь хоть в ту же ночь укатить за границу.

– Черепов, ты великолепен! После собрания я обязательно буду у тебя. Ты только сделай так, чтобы ему не помешали.

– Все будет в соответствии с твоим желанием. Всего наилучшего, отважная моя. Еще раз целую ручки.

Так, вот и сделан еще один серьезный шаг. Если Ирена тоже задумала утаить время малой встречи, то теперь она сама же поспешит сообщить об этом в наивной надежде, что Черепов отзовет своих шпиков и она сможет выполнить до конца свой план отъезда за границу.

Коварство и ложь, где по крохам, а где и возами, смотря по обстоятельствам. Что поделаешь, если без этого не обойтись.