Текст книги "Игра над бездной"

Автор книги: Вилис Лацис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Говорите.

– Дело касается человека, который был моим лучшим другом. Вы с ним знакомы – если только я не ошибся, приняв вас за вашего двойника. Простите мое любопытство: ваше имя Ирена?

– Да. Откуда вам это известно?

– Сейчас поймете. У меня был друг, который был с вами знаком. Его больше нет. Неделю тому назад он по недоразумению погиб. Быть может, так и должно было произойти, возможно и нет – сейчас не будем об этом говорить. Но перед смертью он хотел сделать небольшой подарок одной женщине – вещицу, которая была ему очень дорога как память о любви. Сам он уже не мог этого сделать, поэтому попросил свою сестру позаботиться, чтобы эта вещь попала в ваши руки. Если бы я мог предвидеть нашу встречу сегодня, то уже сейчас последняя воля моего друга была бы исполнена. Я говорю о Роберте Вийупе. Вы ведь знакомы?

Ирена внимательно слушала Илмара. Теперь она робко посмотрела на него, и что-то болезненно смиренное промелькнуло в ее взгляде.

– Я знакома… – еле внятно прошептала она и направила грустный взгляд на море. – Но откуда вы знаете, что Вийуп имел в виду меня? Вы уже видели меня когда-нибудь? Возможно, он вам что-нибудь рассказывал?

– Нет, о таких вещах он не говорил. До последней минуты ни один человек – даже сестра Вийупа – не имел ни малейшего понятия о том, что у Роберта есть некое милое существо, кому он посвящает свои сокровеннейшие и прекраснейшие помыслы. (А что если их взаимоотношения не были столь близкими?) Вот и в тот раз, сообщая сестре о своем желании, он ни о чем ей не рассказал. И я, можно сказать, ничего не знаю, потому что последние три года провел за границей и поговорить с моим другом мне так и не привелось.

– И тем не менее вам удалось меня разыскать. Каким образом? – не покидало ее сомнение.

– Сравнительно просто. Вещь, которую я должен вам вручить, – ваш портрет. Он велел его увеличить и хранил у себя в комнате, но так хитро запрятал, что даже жандармы его не нашли. Теперь вы понимаете?

– Да. Это, действительно, очень мило со стороны Вийупа. Он был славный человек и… вы сами понимаете, как мне трудно сейчас говорить об этом. Я ездила за границу, когда все это произошло, и по возвращении в Ригу была убита этой вестью; до сих пор не могу придти в себя. Неужто ему действительно никто не мог помочь? Зачем было казнить такого порядочного человека? Ведь от этого никому не стало лучше.

В глазах Ирены появился влажный блеск. Она отвернулась и достала носовой платочек. Илмар сел и хранил молчание, чувствуя, что слова утешения еще больше растравят душу молодой женщины.

Наконец, немного успокоясь, она заговорила с ним сама:

– Вам не известно, как все это произошло?

– Лишь то, о чем писали газеты. Вийуп отомстил убийце своего отца и был замешан еще в каком-то деле. Именно это последнее обстоятельство и погубило его, так же… как погубит еще не одну удалую голову. Это счастье, что у Вийупа хватило мужества молчать, в противном случае на скамье подсудимых оказался бы еще не один удалец, вздумай он пойти по его стопам.

– Тогда, значит, правда, что про него говорили… что он готовился к какой-то отчаянной затее?

– Все может быть. По крайней мере, от Вийупа можно было этого ожидать. Но извините меня, я слишком долго занимаю ваше внимание. Возможно, я испортил вам весь вечер?

– Ах, что вы! Это замечательно, что я встретила друга Роберта!

Илмар назвал свое имя.

– А теперь разрешите мне задать вопрос, с которого я начал: вы желаете получить подарок Вийупа?

– И вы еще спрашиваете об этом! – с печальным укором сказала она. – О многом, что касается Роберта, мне хотелось бы от вас узнать, но сегодня я слишком взволнована. Может быть, вы мне расскажете о нем в другой раз?

– Охотно. Когда я смог бы вам вручить портрет?

– Вы ведь еще пробудете какое-то время в Риге?

– По-видимому, все лето.

– Когда вы располагаете временем?

– Всегда. Я, так сказать, на отдыхе перед последним учебным годом.

– Послезавтра вы смогли бы?

– Конечно.

Какой-то человек прошел по берегу, у самой воды. Он взглянул на них, сделал удивленную гримасу и быстро удалился. Увлеченный разговором, Илмар не обратил на него внимания? Это был Алберт Балтынь.

– Ну хорошо, тогда я буду вас ждать в восемь вечера послезавтра, – сказала Ирена. – Вот мой адрес.

Она достала из ридикюля визитную карточку. Стемнело уже настолько, что буквы было не разобрать. Илмар вложил карточку в записную книжку и встал.

– Я хочу еще немного побыть на воздухе, – сказала Ирена. Ее рукопожатие было крепким и, прощаясь, она так пристально посмотрела на Илмара, что даже в вечернем сумраке он заметил, как блестят ее глаза.

«Она красива… Великолепна… Не удивительно, что Вийуп воспылал. Но мы еще поглядим, что кроется за этим блеском… – думал Илмар, возвращаясь на дачу Балтыней. – Она была за границей. Донесение получено из-за границы. И в ее речи чувствуется какой-то иностранный акцент».

Перевалив через дюну, Илмар чиркнул спичкой и прочитал визитную карточку:

Ирена Зултнер

Артистка

Ул. Медниеку, №…

5

Старый господин Балтынь держал своего директора Жигура за пуговицу и объяснял, как наилучшим образом укрыть штабеля реек, чтобы они не намокли под дождем.

– Да-а… да-а… господин Балтынь, так мы и делаем, – соглашался с ним Жигур. – Однажды я сам же Вам это и говорил.

– Да не может быть! – удивлялся принципал. Ему казалось, что идея укрыть рейки родилась только сегодня и, разумеется, в его собственной голове. Хотелось быть мудрым, поучать других и в первую очередь этого всезнайку Жигура. Поэтому он переменил тему и заговорил о строгальном станке и отсосе для опилок, но оказалось, и про эти вещи Жигур когда-то уже рассказывал. Господин Балтынь разобиделся, нынешним вечером ему решительно не везло.

Одному ли ему? Какое там! Это был вконец невезучий вечер. Например, для юного Паэглиса, студента архитектуры, весь вечер танцевавшего с Андой. Танцевали они и тогда, когда возвратился со своей тайной прогулки Алберт Балтынь, – Паэглис рассказывал о задуманной поездке в Финляндию и старался вызвать у Анды интерес к этой экскурсии. Еще чуть-чуть и он уговорил бы ее, но тут вошел Алберт и с улыбкой остановился в дверях.

– Прошу прощения… – сказала Анда и бросила Паэглиса посреди комнаты. Он позволил себе что-нибудь неприличное? Наговорил глупостей, наступил на ногу, может, изо рта пахло табаком и вином? Ничего подобного. Просто ему не везло.

– Ты нашел его? – спросила Анда у брата – его вид вселял беспокойство.

– Да, я встретил его на пляже, – произнес он наконец. – Не знаю, как тебе это понравится, но… знать-то ты хочешь?

– Не интригуй. У меня мало времени.

– Вон как? Ну, мне все равно. – По натуре будучи немного актером, Алберт не мог обойтись без театральных эффектов и, глянув по сторонам, как бы выискивая спрятавшихся соглядатаев, продолжал: – У него на пляже свидание. Я их видел на последней скамье, правее купальных будок. Они договаривались о новом свидании на послезавтра, только я не знаю, в каком месте.

– Тебе знакома эта женщина? – голос Анды звучал приглушенно.

– Нет, впервые вижу ее. Ничего себе, хорошенькая и довольно элегантная дамочка. Ты так одеваться не умеешь.

– Наверно, уже в годах? Таким нравятся зеленые юнцы.

– Старше Илмара она не выглядит, это я заметил. Надо сказать, вкус у него совсем недурной.

– Но как же ему не совестно, – на румяном лице Анды появилось гневное выражение. – Не воображай, что у меня там личный интерес. Но не очень-то красиво – придти ко мне на день рождения и устраивать за моей спиной свидания. Хотя бы предупредил, что уходит. Наверно, еще нас оговаривает, рассказывает, что сбежал от скучной компании.

– Сегодня ты почти не замечала его.

– У нас столько гостей. Разве я могу оказать кому-то внимание?

– Раньше ты бывала к нему чрезвычайно внимательной.

– Да! Но теперь этому не бывать. Пусть только попробует приблизиться ко мне, я ему скажу такое… такое ему скажу!

– Дело твое, только не впутывай меня в свои дрязги.

– Спасибо, сумею как-нибудь справиться сама.

«Странные насекомые эти женщины, – подумал Алберт и пошел к гостям. Он нисколько не сочувствовал сестре. – Если бы мне пришлось вот так торчать весь вечер и глядеть, как девчонка развлекается с другими, я бы тоже не растерялся. Благодарю, мадмуазель, за внимание, но мы моряки – нам хорошо в любом месте. Попугая оставьте себе. Кстати, как здоровье моей макаки?»

Анда так не думала. Она пошла в свою комнату, где были сложены полученные сегодня подарки и собрала дары Илмара. Лишь один разок приложила к шее коралловое ожерелье и воткнула в волосы мексиканские гребни, посмотрелась в зеркало. Пускай все это забирает, мне не надо. К светлым волосам они к тому же не бог весть как идут. Неизвестно, какие волосы у той? Ах, мне же это безразлично! Ступайте, мой повелитель, развлекайтесь с кем вам угодно, я не стою на пути вашего счастья. И не воображайте, что я заплачу.

Эти гордые мысли так ее растрогали, что глаза повлажнели. Никакой любви не было, одна чувственность. Да кто он такой! Простой моряк с красными руками и грубым голосом. Только что мундир с блестящими пуговицами да побывал кое-где на белом свете. И немножко умеет танцевать. А Паэглис и на фортепиано играет.

Запаковав подарки Илмара, она еще немножко повертелась перед зеркалом и веселая, улыбающаяся возвратилась к гостям. Илмар уже пришел. Анда хотела пройти мимо, будто и не заметила, но он загородил ей путь и сказал:

– Ты не могла бы выйти со мной ненадолго в сад? На пару слов, если тебе некогда.

– Как все забавно получается, – посмеялась она. – Именно об этом я только что хотела просить тебя. На пару слов, поскольку у тебя времени мало.

Они вышли в сад.

– Тебе незачем было так торопиться, – начала Анда. – Ты мог и подольше поболтать.

– Поболтать? – удивился Илмар.

– Как, вы разве даже не разговаривали? Ах, да, я понимаю, в таких случаях молчание даже помогает. Глубже чувствуешь.

– Анда! О чем ты? Может, объяснишь?.. Я сегодня действительно был почти лишен возможности поговорить, но это не моя вина.

– А там, на пляже, за купальными будками – тоже не твоя? – тихо рассмеялась она. (А мы и не думали это принимать к сердцу!) – Ты ведь ходил на свидание. Ну, не отпирайся, ведь никто тебе не запрещает. Но мог бы поставить меня в известность, я за тебя хоть извинилась бы перед гостями. Да, так что же ты хотел сказать?

Он начал понимать, откуда дует ветер, и вопрос Анды теперь как бы отрезал путь к выяснению отношений. Но ее беспечная веселость удивляла Илмара. Не то чтобы она очень уж его задевала, но возникшие еще раньше сомнения усиливались: а вообще, есть ли у нее ко мне хоть какой-нибудь интерес? Если же нет, зачем что-то еще выяснять, вводить в курс опасных, ее не касающихся дел?

– Стало быть, ты знаешь? – спросил Илмар.

– Я разве не права? – рассмеялась она опять.

– Отчасти. Я действительно был на пляже и беседовал с одной молодой дамой. Тебе это разве не безразлично?

– Дорогой друг, разве тут еще могут быть сомнения?

– А если этот разговор был совсем не такой, как ты себе представляешь?..

– Я же тебе сказала, меня это не интересует.

– В таком случае, приношу извинения. Слишком много навоображал себе. Да, мне следовало понять это раньше. Тогда сегодня не надо было бы тебя затруднять и твоей славной тетушке не пришлось бы канителиться с посторонним человеком. – Он посмотрел на часы. – Через двадцать минут отходит поезд. Я еще успею.

– Илмар, тебе не кажется, что ты нас всех разочаровал? – теперь она уже не смеялась.

– Напротив: я думаю, это я в тебе разочаровался. Очевидно, у меня еще слишком мало опыта в таких делах. Я не знал, что девушки нынче целуются с мужчинами, которые им безразличны, рассуждают о свадьбе и принимают подарки от посторонних.

– Подарки эти ты можешь получить обратно. Я все уже запаковала.

Илмар в упор посмотрел на Анду, в надежде увидеть то, чего раньше никогда не видал: каким оно бывает, это красивое кукольное лицо с литографически синими глазами, если на нем вспыхнет огонь – гордость или гнев. Но там не было ничего, ни пламени, ни тления, лишь капризно скривившийся рот и чуть выше задран кончик носа. Потому он сказал:

– Подарки эти вернуть ты можешь, но я не могу вернуть твои поцелуи. И это самое печальное.

Он чувствовал себя разочарованным и спасенным. Немножко, конечно, злился тоже, но это он скрыл. Свою шляпу и трость Илмар нашел в передней, там сейчас никого не было. Тем самым у него отпала неприятная обязанность прощаться с гостями и объяснять причину своей поспешности. Когда он выходил наружу, в одной из комнат шевельнулась занавеска, но окно не отворилось, хотя за шпингалет уже взялась было тонкая белая рука, а в другой был сверток с подарками Илмара.

Если человек что-то забыл в чужом доме, он возвращается, говаривали в старину.

Если человек в чьем-то доме лишний, то ему невмоготу идти туда, – говорит гордец.

ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА

1

На следующий день Илмар пошел к Анне Вийуп и попросил сходить к фотографу получить заказанный портрет и оригинал. Сам идти он не хотел, чтобы не будить подозрений, поскольку сказал, что через два дня уходит в море.

Илмар рассказал Анне о проделанном за минувшие дни. Конечно, это было не мало, но какова ценность сделанного, судить об этом можно будет лишь впоследствии, когда прояснится роль Ирены. Только бы ее не спугнуть. Хитрость за хитрость – если со стороны Ирены была хитрость.

– Если она носит маску, то надо признать, она умеет ее носить мастерски, – сказал Илмар. – Но ничего, я ее сорву.

– Если только будет, что срывать, – задумчиво проговорила Анна. – Фотографии я принесу, но хотела бы, чтобы меня по этому делу больше не дергали. Слишком уж мрачная и жестокая это затея.

– А с Робертом разве они поступили не жестоко? – напомнил Илмар.

– Да, конечно. Но мне жалко эту девушку, тут я ничего не могу с собой поделать. Я желала бы, чтоб хоть она оказалась невиновной.

– Я понимаю, Анна, ты оцениваешь женщин судя по себе. Но не все такие, как ты! С бестиями нельзя обходиться, как с людьми. Но в одном ты можешь быть уверена: ошибки я не совершу, ничего не сделаю сгоряча и невинный от меня не пострадает. Это я тебе обещаю. И больше тебе в этом участия принимать не придется.

– На следующей неделе я уезжаю домой.

– Да, скоро начнется сенокос.

– Назад возвращаться не собираюсь. В деревне я смогу делать свое дело с тем же успехом, что в Риге. У нас в округе нет ни одной приличной швеи.

– О результатах тебя известить?

– Сама не знаю. Хотелось бы про все это забыть. Какой-то кошмарный сон. Ну почему жизнь не могла быть попроще? Роберт… разве не мог он жить спокойно, как другие? Чего он добился? Так же вот и ты – многого ли ты добьешься, осуществив свой замысел?

Подавленная, она взглянула на Илмара, хотела что-то сказать, но промолчала. Он не пытался ее переубедить.

А когда на другой день Илмар пришел за фотографиями, Анна уже съезжала с квартиры и часть громоздких вещей, из тех, что не могла забрать с собой в деревню, продала. Все остальное было уже упаковано.

– Завтра еду. Билет на пароход купила.

– Жаль, Анна, теперь у меня во всем городе не будет близкого человека. Останусь один как перст.

Она слегка зарделась.

– А Савелис, Руйга? Они же остаются… – тихо проговорила она.

– К ним путь мне заказан.

Наступила пауза. Румянец на щеках Анны стал еще гуще, она отвернулась и несмело заметила:

– А тебе не лучше ли пожить лето дома? Тебе так и не удастся передохнуть после училища.

– Я достаточно отдыхаю в море.

– То свое дело ты мог бы отложить до осени. Никто никуда не денется.

– Осенью будет некогда. Но если повезет, я с этим покончу за две недели. Тогда у меня останется свободный месяц.

– Тебе видней.

Анна отдала портрет, помогла запаковать увеличенные в старые бумаги (чтобы не выглядело так, будто только что из ателье) и спросила у Илмара, кому из домашних передать от него привет.

– Тебе не помочь отвезти вещи на пристань? – спросил Илмар.

– Спасибо, нет. Я уже договорилась с возчиком.

Она выглядела немного взволнованной. Казалось, вот-вот что-то скажет, что-то важное у нее на душе, но час прошел в разговорах ни о чем и ничего такого не произошло. Наблюдая за беспокойным состоянием Анны, ее нервными движениями, рассеянной речью, Илмар подумал, не ждет ли она кого-нибудь. Но ему еще не хотелось уходить – времени оставалось много и приятно было посидеть с Анной. Она ведь тоже была из его краев, можно сказать, свой человек, землячка. От упоминания им обоим известных мелочей, событий детских лет и близких людей они сами становились как бы ближе друг другу. В этом большом городе человек в самом деле чувствует себя одиноко.

И когда слова стихали, было приятно смотреть на эту здоровую сильную женщину. Она не ослепляла красотой, но ей было присуще некое спокойное, чистое очарование, как морю – летним утром, как цветущей яблоне, как тихому еловому бору, где птицы и звери живут невидимой деятельной жизнью. Казалось, чего проще – взять ее руку в свою или прижаться щекой к ее щеке, или поцеловать этот решительный рот, а может и более того – это было бы не вожделение, но ясная, чистая радость. Близость Анны успокаивала, с нею было хорошо. И вот она сейчас уедет.

Наконец подошло время прощаться.

– Илмар… – проговорила она, когда он подал ей руку. – А тебе самому не грозит опасность, если ты это сделаешь? Ты хорошо подумал о последствиях?

– В худшем случае, если не удастся замести следы, я смогу бежать за границу, – сказал Илмар.

– Но обратно вернуться ты уже не сможешь.

– Нет, придется жить под чужим именем.

– А сможешь ли ты так жить? Каждый человек тоскует по своему дому.

– Придется смочь.

– Роберт не хотел, чтобы ты это делал. И мне тоже сдается – зря все это. Если б ты передумал и поехал домой, никто не стал бы тебя упрекать. Это не будет трусостью.

Он все еще ничего не понимал. Как, впрочем, и всегда. Но все было бы по-другому, пойми он в тот день собственную тихую радость от близости Анны и отгадай те несколько слов, которые она не сумела сказать ему.

– Я хотела бы, чтобы она оказалась невиновной и чтобы ты никогда не нашел виновного.

Это были последние слова Анны. Он улыбнулся и ушел. Закрывая за собой дверь, он видел ее последний взгляд – испуг, и тоску, и еще что-то; она стояла, прижав руки к груди. А он был не уверен в своих мыслях, да и не разобрался в них.

«Что ее пугает? Ей же нечего терять…» – так он думал. И не знал, как далеки от истины были его мысли.

2

В восемь вечера Илмар позвонил в дверь квартиры Ирены. Она жила на втором этаже деревянного двухэтажного дома, стоявшего на отлете – шагах в пятнадцати от тротуара; небольшой садик перед окнами, кусты, цветочные клумбы и заросшая плющом беседка, На этой улице было много таких особняков. Тихий, солидный район – тут жили аристократы, сливки общества. Ворковали голуби, прогуливались горожане, никому не было дела до Илмара.

Дверь открыла сама Ирена. Пестрое шелковое кимоно, по локоть голые руки, светлые волосы, ниже затылка собранные в узел.

– Как славно, – сказала она. – Я ждала вас.

Она сердечно пожала Илмару руку и улыбнулась как старому доброму другу – разумеется, в этом было только проявление воспитанности. Радостное волнение быстро улеглось, на лицо Ирены легла печаль, легкое уныние. Она явно страдала.

– Я охотно носила бы траур, – сказала она, заметив смущенный взгляд Илмара, обращенный на ее пестрый туалет, – но обстоятельства не позволяют. Вы не откажетесь от чашечки кофе?

– Боюсь доставить вам лишние хлопоты, – сказал Илмар.

– Куда-нибудь торопитесь?

– Нет, вечер у меня свободен, но я думаю…

– Обо мне не беспокойтесь, – опять она улыбнулась так печально и как бы просительно, что Илмару захотелось погладить ее по голове. – Я вас очень ждала. Чем дольше вы сможете у меня побыть, тем приятней. Я так мало знаю о Роберте. Вы мне расскажете, верно? Одну секунду, господин Крисон, я только отдам распоряжение прислуге.

Она вышла в соседнее помещение. Илмар оглядел просторную комнату, куда привела его Ирена. По-видимому, это была гостиная, но без ее трафаретной обстановки. Старомодный диван, массивный стол, несколько стульев на изогнутых хрупких ножках, на стенах несколько акварелей и в углу витрина с различными сувенирами: фарфоровыми фигурками, вазами, домиками из мягкого уральского камня и несколькими поделками из ракушек. Шторы на окнах были спущены, на столе под красноватым абажуром горело электричество – люстра не была включена. Приятно, уютно и все же чуточку тревожно.

Вернувшись к Илмару, Ирена распаковала портрет и осмотрела придуманный Робертом последний подарок. В глазах ее появился влажноватый блеск.

– Как это любезно с его стороны, – прошептала она, и голос ее дрогнул. – А сейчас не будем об этом, хорошо? Потом, когда останусь одна… мне больно об этом думать.

Она вытерла глаза и, как бы прося прощения, улыбнулась Илмару – мол, таковы мы, женщины. Но она быстро оправилась и попросила Илмара что-нибудь рассказать про Вийупа. И он рассказывал. Про совместные школьные годы, про их детские похождения, про пятый год и кровавый разгул карательной экспедиции. Он не старался растрогать Ирену, какое там! – это было ни к чему, и о клятве Ганнибала он даже не заикнулся. Но в то же время дал понять, что у него с Вийупом были также и общие дела и серьезные тайные цели, о которых знали лишь они двое. Со смертью Вийупа на плечи Илмара легло исполнение важного и таинственного дела.

– Если бы Роберт не был разоблачен, он исполнил бы свой долг. Теперь довести это трудное дело до конца предстоит мне.

Прислуга внесла кофейную посуду, и Илмар умолк. Это было как нельзя лучше – замолчать в подобный момент. Теперь Ирена должна была быть заинтересована и понять, что Илмаром Крисоном стоит заняться – если она была тем, за кого Илмар ее принимал.

– Что вам предложить к кофе? – спросила Ирена. – Я полагаю, моряки предпочитают что-нибудь покрепче.

Он понимающе улыбнулся, не говоря ни да ни нет. На стол был выставлен бенедиктин.

– Продолжайте, господин Крисон… – сказала Ирена, когда прислуга ушла. – Стало быть; вы с ним были не только друзьями, но и товарищами. Как приятно поговорить с человеком, который так много знает о твоем милом, близком друге. Мы с Робертом никогда не разговаривали о таких вещах. Наверно, это все же очень опасное дело, да и знакомы мы были всего несколько месяцев. Возможно, он не доверял женщинам за их пресловутую болтливость.

– Да, он был достаточно осторожен… и тем не менее арестован. Даже сестра Вийупа ничего не знала о его планах. Возможно, только я и еще очень немногие. Но теперь они за границей… – поспешил добавить Илмар. – И покуда не возвратятся, я тоже вынужден бездействовать.

Затем, словно пожалев об излишней откровенности, он перевел разговор на другие темы. Курил, пил бенедиктин с несколько большей охотой, нежели это приличествовало первому визиту, и как бы под воздействием крепкого ликера бросал на Ирену взгляды, полные восхищения. Один раз, как бы невзначай, у него вырвалось:

– Вийуп всегда держался на расстоянии от женщин. Мы считали его в этом смысле немного чудаком. Но теперь я понимаю. Вы редкостная, очаровательная женщина…

После чего он застенчиво опустил глаза и долго не решался взглянуть на Ирену. Но самодовольную улыбку, промелькнувшую на ее лице, он все-таки заметил.

– Господин Крисон, – произнесла она после длительной паузы, – вы более чем в одном качестве походите на вашего друга. Вы так же таинственны, как он, но это, наверно, вызвано особенностями вашей работы. Для вас обоих характерна такая чистая застенчивость и… ну да ладно.

Илмар, казалось, готов был от смущения провалиться сквозь землю. Все-таки ему удалось взять себя в руки, он вопросительно посмотрел на Ирену, но тотчас вновь опустил глаза.

– Не знаю, об этом я как-то не думал. Быть может, это нехорошо… напоминать об утраченном.

– Напротив, господин Крисон… – с внезапной горячностью возразила Ирена, через стол схватив его за руку. – Вы явились истинным утешением в моем горе. После смерти Роберта я себя чувствую такой одинокой. Иной раз мне кажется, что вместе с ним мир лишился всего опьяняющего, безрассудно смелого и чистого. Он был кристально чистый человек. Если это вам не помешает в ваших более серьезных и важных делах… и если я не нагоняю на вас скуку своими экскурсами в прошлое, то охотно предложила бы вам навещать меня чаще. Разумеется, нельзя требовать, чтобы вы потакали нашим слабостям, но мне было так тяжело, так тяжело все это время.

Ей понадобилось отвернуться и еще раз вытереть глаза.

– Ирена… – Илмар на правах друга-утешителя погладил ее руку. – Я могу приходить в любое время, лишь бы вы разрешили. Это для меня огромная радость. Однако совесть не позволяет мне замолчать одно обстоятельство.

Ирена посмотрела на него.

– Вы можете сказать мне, в чем дело?

– Мой долг сказать вам об этом.

– Говорите, я пойму вас правильно.

– Я должен вас предупредить. Дружить и встречаться со мной небезопасно. Вас могут впутать в неприятную историю. Возможно, уже теперь за мной следит полиция. И если что-нибудь случится, то можете безвинно пострадать и вы тоже.

Некоторое время Ирена задумчиво смотрела ему в глаза, затем грустно улыбнулась.

– Вы полагаете, что у меня не достанет смелости? Был только один Роберт Вийуп, и я горжусь, что была с ним знакома. Ради него – поймите это, господин Крисон, – ради него я не побоюсь мелких неприятностей. Я даже хотела бы – если бы могла быть чем-нибудь вам полезна… но нет, разве я для этого гожусь…

– Извините меня, я сказал это не из недостатка уважения к вам, – старался исправить неловкость Илмар. – Я благодарен вам за вашу храбрость. Может статься, что я действительно должен буду просить вашей помощи.

– Ничего приятней для меня не будет, – с горячностью отозвалась она.

– В данный момент пока опасаться нечего, – продолжал Илмар. – Я только что вернулся из-за границы. Компрометирующих материалов я при себе не держу. Но через пару недель, когда возвратятся мои заграничные товарищи – я поджидаю одного крупного и широко известного деятеля, он будет всем руководить, – вот тогда начнутся опасности и риск. Это будет опасно, очень опасно!

– Надеюсь, к тому времени я уже привыкну к опасностям, – сказала Ирена. – Вы должны будете меня приучить.

– Вы замечательная женщина! Именно такая, какую необходимо было найти Роберту.

– Как видите, это ни от чего его не спасло.

– Лишь потому, что он не умел доверять. Он не сумел вас по достоинству оценить, и это ему дорого обошлось.

– Значит, вы сможете исправить его ошибку.

– Это я и сделаю.

Им обоим казалось, что они говорят то, о чем думают.

– Когда я могу придти к вам вновь? – спросил Илмар.

– Когда у вас найдется время?

– Каждый день.

– Завтра я должна пойти в гости. Если бы вы могли послезавтра вечером, в то же самое время?

– Я приду послезавтра.

Они проболтали два часа.

«На сегодня хватит, – думал Илмар, возвращаясь домой. – Начало сделано, и послезавтра сможем прозондировать основательней. Но до чего же она все-таки хороша, настоящее произведение искусства! Жаль, если окажется только подделка».

3

Готовясь к всевозможным неожиданностям, Илмар в тот же вечер перебрал все свое скромное имущество: не окажется ли среди книг, писем и прочего чего-нибудь такого, что опасно держать дома. Он не предполагал, что можно ожидать обыска, но – береженого бог бережет, и если Ирена, работала на его противников, то недалек час, когда они возьмут его под наблюдение и будет трудно перенести компрометирующие вещи в безопасное место.

Оружие он оставил у родственников столяра с «Андромеды». Несколько книжек отправил в мусорный ящик, а письма Вийупа, которые могли наделать самой большой беды, Илмар сжег. Теперь он более или менее себя обезопасил и мог спокойно продолжать рискованную игру.

На следующее утро Илмар поднялся поздно. Он вспомнил, что сегодня утром уезжает Анна Вийуп. Пароход должен отплыть через полчаса. Ему почему-то захотелось еще раз повидать Анну, побыть с ней рядом и рассказать о сделанном накануне. Ему казалось, Анна подскажет ему, с правильного ли конца он взялся за дело – Илмар верил в женскую интуицию.

Он быстро оделся, ополоснул лицо прохладной водой и не завтракая отправился на пристань на Даугаве. Поесть можно попозже в кофейне. Нигде кофе не был столь ароматным, как в этих рыночных лавчонках, и нигде не был так вкусен пирог с миногой. На первом же углу он взял извозчика и попросил его поторопиться.

Но Илмар не доехал до Даугавы и ему так никогда больше и не удалось поговорить с Анной. На одном из перекрестков он увидел Ирену. С закрытым зонтиком в руке она медленно прогуливалась, держась теневой стороны улицы, потому что сегодня солнце палило нещадно с самого утра. В первый момент Илмар хотел было остановить извозчика и приблизиться к Ирене, но новая мысль заставила его глубже вжаться в сиденье пролетки и поднять воротник макинтоша.

– Поезжайте шагом, я передумал, – сказал он извозчику. – На Даугаву можно не торопиться.

– Так куда же мне теперь ехать, сударь? – спросил извозчик.

– Только вперед. Я скажу, где свернуть.

Он же был лазутчиком, для которого ценны любые секретные сведения. Что могло вызвать наибольшее волнение у охотника, как не наблюдение за своей жертвой, когда она этого не чувствует и не догадывается? Даже самый осторожный и хитрый зверь мог таким образом привести к своему тайному логовищу.

Ирена шла вперед не оглядываясь, ни разу не поздоровалась ни с кем из встречных – очевидно, тут она была всем чужая. Илмар следовал за ней шагах в двадцати. На следующем перекрестке она свернула и впервые бросила короткий взгляд назад, сделав вид, что поправляет на себе платье. Илмар в пролетке наклонился пониже и поправил шнурок ботинка. «В следующий раз надо будет надеть светлый летний костюм и кепи», – подумал он.

– Дальше поедем или как? – спросил извозчик.

– Сверни налево, но потихоньку… – сказал Илмар.

Так они ехали еще несколько минут. Ирена между тем вошла в неоштукатуренный желтый кирпичный дом. Илмар хорошо запомнил дверь и велел извозчику остановиться. Не торгуясь, заплатил, отпустил пролетку и закурил папиросу, дожидаясь, пока возница развернет экипаж и уедет. Затем, медленно рассматривая номера домов, словно в поисках нужного ему, дошел до двери, за которой исчезла Ирена, и некоторое время изучал вывеску с двуглавым орлом. Тут находилось жандармское управление.

– Значит, все-таки… – вздохнул Илмар, будучи глубоко удовлетворен и разочарован одновременно. Какая она нетерпеливая… очень уж спешит с донесением! Наверно, рассчитывает на хороший куш. И все то, что вчера выражали ее печальные, полные горечи слова, влажные глаза и вздохи убитой горем женщины, было фальшью, лицедейством. «Артистка» – значилось в визитной карточке Ирены. Жаль, что вчера он не поинтересовался, в каком жанре искусства она подвизается.