Текст книги "Мертвая хватка (СИ)"

Автор книги: Виктория Самира

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

И вот настал очередной день, который предстояло потерять в пыточной. За монструозным овальным столом в зале совета лордов расселись такие же раззолоченные, зелено-серебряные и прочие высшие. Дамам дозволялось декорироваться фамильными украшениями без ограничения каратности.

Гаральд каждый раз изумлялся, как они это на себе носят? Униформу высших чинов будто специально создавали с таким уровнем неудобства, чтобы расслабиться не получалось даже с лучшими друидскими релаксантами. Добавлять к этому пригоршню камней? Сумасшедшие женщины…

Итого, не считая отсутствия Кима и хоть кого-нибудь от альвов, все человеческие представители, одна друида, пятеро из императорской канцелярии, сам канцлер императора – можно сказать, что вся свора в сборе.

– Доброе утро, лорды и леди! – казенным тоном задребезжал канцлер, лысеющий морщинистый маразматик, которого держали на этой должности исключительно за выслугу и противный характер. – Его императорское величество поручил нам решение важного вопроса – легализации доходов населения. Как вы помните, изначально в Триединой империи успешно сформировались промышленные цеха и гильдии, где под руководством опытных мастеров проходило обучение молодежи. Гильдия же организовывала торговые сношения, она же следила за уплатой налогов.

В зале зашумели: кто-то вспоминал былые годы, кто-то возмущенно пожаловался на вопиющие недоимки, а кто-то осторожно посмеялся над манерой канцлера излагать свои мысли. Но по властному мановению руки все снова стихло.

– В последние несколько лет мы наблюдаем печальную тенденцию. Частные мастера уходят из гильдий и начинают работать автономно. В связи с чем нам становится сложно отследить все финансовые потоки. Из-за выхода специалистов из гильдий налоговая база сократилась.

– Предлагаю запретить выход из гильдий! – рубанул лорд Бетан.

«Ну запретите, – подумал Гаральд. – Это как-то помешает частной практике, скажем, на дому или у заказчика?»

– Я могу продолжить? – скосился канцлер. Он жутко не любил, когда его перебивали. – Также мы испытываем проблемы с населением.

В зале опять началось безудержное хихиканье.

– Надо чаще размножаться? – не удержался от реплики Гаральд, за что удостоился очень внимательного взгляда леди Ксаны Уоллес – весьма фигуристой дамы, густо увешанной драгоценностями. И от канцлера заслужил испепеляющие лучи ненависти.

– Лорд Райвен, мы не этот вопрос сегодня обсуждаем.

– А жаль…

Матрона Шания позволила себе молчаливую одобрительную улыбку. К сожалению, ничего умного в плане экономики она сказать не могла. Друида была прекрасным врачом, формально обязана была присутствовать на саммитах, но предпочитала в разговор не встревать.

– Наша проблема в том, что трудоспособное население выходит из налогооблагаемой зоны, так как стал развиваться стихийный рынок частной практики. Мы открыли торговые границы, чтобы закупать оборудование и товары из-за рубежа. Так как наша страна сейчас способна производить только сырьевые ресурсы… гм! В связи с технологическим несовершенством… – он прервался, не зная, как продолжить мысль. – Частные специалисты все больше стали пользоваться правом личной покупки необходимых для работы вещей. И выходить из гильдий и цехов, чтобы трудиться самостоятельно. Таким образом, рынок вышел из-под контроля.

– Может, сделать выход из профессионального цеха платным? Сильно платным! – послышалась реплика из зала.

– Ввести арест…

– Можно запретить частную покупку оборудования!

– Да закройте вы обратно границы, и вся недолга! Разрешить закупки только государственным компаниям!

Бессмысленные предложения стали сменяться бесполезными, уровень наказаний приближался к смертной казни.

Следующие полчаса Гаральд старательно изображал молчаливый памятник и медленно зверел. К трем стандартным причинам ненависти к миру добавилась четвертая. Лорд Райвен не выспался. Поэтому с утра залил в себя две чашки кофе и сейчас банально очень хотел в туалет. Дизайнерское недоразумение высшей императорской мысли, называемое униформой, было беспощадно тесным. А по правилам устава протокольных мероприятий (еще один памятник имперскому маразму) уходить с заседания до перерыва запрещалось. Объявить же этот перерыв мог только канцлер. По этой, видимо, причине бутылки с водой на столе всегда оставались нетронутыми.

Императорскому холую был послан завистливый взгляд: «Учитывая, что ты, старый хрен, обычно треплешься часами, могу заподозрить, что или ты не пьешь совсем, или у тебя где-то под кителем мочеприемник, ну или… моча у тебя ровно там, где обычно у человека обретается головной мозг».

– У меня складывается впечатление, – снова вступил в разговор Гаральд, – что все озвученное призвано окончательно опустошить казну, а не наполнить ее. То, что я сейчас услышал – это прямой путь к убийству института частной практики.

– Лорд Райвен, – возмутился Бетан, – что вы себе позволяете?

– Ровно то, зачем меня сюда позвали. Обсуждаю с вами вопрос легализации доходов населения. Вы недовольны чем, моим присутствием или несогласием с вашими предложениями?

– Во-первых, вы слишком молоды, во-вторых, недостаточно опытны, и, в-третьих, занимаете не самую высокую должность, чтобы высказывать свое мнение.

– Спасибо, лорд Бетан, теперь мы знаем ваши критерии оценки ума.

В зале раздался сдержанный смех.

– Все гораздо проще, – вступила в разговор леди Уоллес, пытаясь сгладить неловкий момент и продолжить заседание как ни в чем не бывало. – Мы можем ввести налог на безработных. Если человек не числится в гильдии или профессиональном сообществе, не отчитывается о проделанной работе, пусть платит налоги.

– Какое эффектное решение, – Гаральд поймал ее раздраженный взгляд, но останавливаться уже не собирался. – Если человек не работает, откуда он будет брать деньги на налоги?

– Не сможет заплатить – сядет в тюрьму.

– И казна будет оплачивать его проживание в застенках?

– Будет отрабатывать! – взвизгнула леди.

– Отбывая наказание за то, что работает или не работает? – уточнил Гаральд.

– Лорд Райвен, я буду вынужден удалить вас с заседания, – пригрозил канцлер.

– На основании чего? Дискуссии, ради которой вы меня сюда и позвали?

– Ваше поведение оскорбительно!

– Согласно какому пункту устава протокольных мероприятий, лорд-канцлер? Напомните мне, я невероятно забывчив.

– Да, вы забываетесь, лорд Райвен. Вернемся к теме обсуждения.

– Мы можем ввести штрафы на нелегальную деятельность! – крикнул кто-то.

– Использовать тайных покупателей или заказчиков. Организовать в городах службу контроля, отслеживать частные объявления в газетах…

– Мероприятие, без сомнений, увлекательное, но опять же затратное для казны, – зевнул Гаральд. – Его величество не одобрит таких необоснованных расходов.

– Кстати, о расходах! – подал голос еще один золоченый лорд. – Если мы не можем отследить доходы, мы всегда можем отследить траты. И взимать налог с приобретаемых вещей. В особенности, дорогих.

– И будете делать это ровно до тех пор, пока дорогие вещи не начнут оформлять уже не как покупки, а как дорогие подарки, – не унимался Гаральд.

– Лорд Райвен, вы сегодня невыносимы!

– Ничего подобного, я просто большой и тяжелый. Но впятером вы вполне справитесь.

Канцлер начал багроветь.

– Будут еще идеи, лорды и леди?

– Предлагаю голосовать за всеобщий налог на крупные расходы, – высказался неугомонный Бетан.

– В том числе профессиональное оборудование? – приподнял бровь Гаральд, – Действительно, зачем ремесленнику доступные производственные возможности?

– Пусть занимаются производством в цехах, как полагается!

– Вам так претит идея частной практики, лорд Морин? – Гаральд был близок к тому, чтобы сорваться. Все эти раззолоченные петухи и курицы думали только том, чтобы любым способом обеспечить «инициативу наполнения казны». Каким образом – неважно. Как это отразится на уровне жизни населения – какая разница? Люди, привыкшие жить на широкую ногу, были поразительно далеки от тех, кто зарабатывал себе на хлеб честным трудом. И глубина этого непонимания – пропасть…

– Вот что, – канцлер стукнул кулаком по столу, – лорд Райвен. Мое последнее слово. Или вы прекращаете балаган и выносите на повестку дня собственное предложение, или удаляетесь из зала!

– Патент на ремесло.

– Что, простите?

– Патент на ремесло. Любой частный ремесленник или специалист приобретает раз в год патент, по которому сможет заниматься своей профессиональной деятельностью беспрепятственно. Будем считать это чем-то вроде вмененного налога. Определить виды хозяйственной деятельности, которые могут считаться частным ремеслом. Разработать льготные налоговые нормы. И если уж вам так мила система штрафов, можете наказывать тех, кто трудится без патента. Но я бы предложил пользоваться не запретительными и карательными методами, а поощрительными. Например, предложить частным ремесленникам государственные субсидии, возможности получения кредита на обновление оборудование. Думаю, мои более опытные и взрослые коллеги способны придумать, как поощрить стремление населения к легализации?

– Объявляю перерыв, – взвизгнул канцлер, и лорд Райвен совершенно искренне отвесил ему за это благодарственный поклон. После чего с достоинством удалился из зала, по дороге решая, что лучше – заказать, наконец, униформу размером побольше и не мучиться, или все-таки пить меньше пива по выходным.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, квартира помощника прокурора Виктора Коннора

Подпольная торговля черным лотосом в столице процветала. И Мартин де Гайос не выходил у Виктора из головы. Мэр был единственным связующим звеном между Джаланом и теми, кто поставлял в город тяжелый наркотик. Усилиями контрабандистов сотни жителей города уже были мертвы. Другие сотни были готовы продать все, включая собственную жизнь, чтобы получить очередную дозу.

И это был Джалан, ощетинившийся патрульными, охраняемый карателями. О статистике в других городах империи хотелось не думать.

Даже здесь, под самым боком у императора, располагая превосходным компроматом на де Гайоса, Виктор был бессилен вытрясти из него душу, а в довесок – информацию о том, какая паскуда решила, что черный лотос – отличный, прибыльный бизнес, который стоит активно развивать.

Помощник прокурора долго и мучительно истязал коллег: рылся в документах, вызывал к себе, допрашивал. Пару раз наведался в местную тюрьму. Пару раз вдрызг напился с чиновниками, чьи языки можно было развязать только с помощью проверенного веками метода. В ход шло все, что могло найти кривой путь к мэрской заднице: она уже заждалась обещанной сковороды.

К концу второй недели изматывающей работы Виктор был похож на огромное растрепанное привидение. По утрам экономка, подававшая завтрак, начала вздрагивать и тайком осенять себя знаками пресветлых богов. Хотя ей доводилось видывать всякое.

– Ну ведь как-то же тебя можно достать, сукин ты кот, – бормотал Виктор, размешивая остывший кофе вилкой для пирога. С позавчерашнего дня он даже не ложился и ничего не ел. Держался на смеси кофе и альварских стимуляторов. – У тебя, гнида, есть слабое звено. Есть те, кто недоволен твоей работой – так же, как и я.

– Вы чем-то недовольны, лорд Коннор? – испуганно прошелестела экономка, тихонько зашедшая, чтобы забрать поднос. Завтрак был подан еще час назад. Но остался нетронутым.

– Собой, – обернулся Виктор.

С дрогнувшего в руках служанки подноса полетела сахарница. Глаза помощника прокурора угрожающе светились. Так бывало всегда, когда сдерживаемые эмоции находили единственный доступный выход.

– Простите?

– Слишком медленно соображаю. Еще кофе. Быстро. Этот остыл.

Виктор снова принялся перебирать документы. Он, наконец, понял, как нужно действовать. Залпом выпив двойную порцию кофе, он схватил китель и поехал на работу.

Триединая империя, Альварские предгорья

Горнодобывающий поселок Белый Камень

Жизнь немногочисленных «школьников» шла своим чередом. Прямо возле поселка достаточно быстро организовали временное летнее здание, обещав к зиме «что-нибудь получше придумать». Пока придумали только гигантский плац для физических занятий и площадку со снарядами. И там беспощадно гоняли весь «класс». А после Сафира пристраивалась к брусьям, которые хоть и не заменяли балетный станок, но базовые упражнения на растяжку можно было выполнять. Было безумно жаль потерять наработанную гибкость.

Именно этим она и была занята сейчас – растягивалась, уставившись на синее временное здание.

«Не Хогвартс», – пришла в голову странная мысль, а вместе с ней разочарование. А чего стоило ожидать от школы в полумагическом мире? Что здесь будут какие-нибудь готические башни? Олени говорящие? Ведьмы на помеле по небу?

Не было ничего необычного. Белый Камень продолжал жить своей жизнью, как будто ничего не случилось. Люди работали, развлекались по мере сил. А «школьники» сейчас развалились на газоне, переговаривались, резались в карты, даже где-то переругивались. На занятия приходило уже не больше двадцати человек, остальные предпочли не просиживать штаны, а пойти на вполне приличные заработки в предгорьях или в самих горах, до которых было несколько километров. Нужно было восстанавливать шахты, на которые у местных «рук не хватало», и платили вполне прилично.

Из всего «класса» познакомиться довелось только с троими. Первой была Лейла – та самая некрасивая подружка колхозной чучундры, решившей не расставаться с чужим плеером (не без злорадства Сафира отметила, что склочная любительница густого макияжа уже трудилась рядовой судомойкой – в школу ее не взяли). Ментальный урок не прошел даром – девушки умудрились внезапно даже сдружиться. Второй была чахлая блондинка Юля, слезливая, вечно ноющая. Трудно было не заметить этот раздражающий скулеж. И третьим был Костя, еще один «городской» из числа приехавших на Камчатку «подышать воздухом». В принципе, довольно симпатичный, и для молодого организма, бушующего гормонами, годился. Но только по принципу вареного рака на безрыбье. «Даже целоваться не умеет», – Сафира скривилась, вспомнив, какими торопливыми, скомканными были его приставания вчера за домом. Как он сосредоточенно сопел веснушчатым носом и бессмысленно шарил рукой по ее груди. А его этот говорок! Хоть бы вообще рот не открывал.

Совершенно некстати вспомнился Артур – умный, темпераментный, опытный… эгоистичный, сука. За весь недолгий их роман ни разу, ведь ни разу даже не удосужился узнать, хорошо ли его девушке? «Нет! Хорошо мне не было! Первый раз я это списала на то, что мне просто было больно. А потом я вообще не поняла, что все так носятся с этим сексом».

Куда более обеспеченные практическим опытом однокурсницы с упоением рассказывали об оргазмах, о всевозможных вариациях на тему того, «что мужчина может сделать языком и пальцами», но, видимо, это были какие-то другие мужчины. Потому что Артур действовал всегда по одному сценарию: требовательно притягивал к себе, раздевал порывисто, не терпящими возражений движениями. Был ласков ровно в той мере, в которой это необходимо, чтобы девушка не чувствовала себя резиновой куклой. Но вот не «вау» и не «о, боже!» точно.

Костя был еще хуже. Только двадцатилетнее, под завязку набитое гормонами тело упорно требовало мужского внимания, невзирая на доводы разума относительно качества объекта постельных интересов. Раздражало.

– Я думаю, они переосмыслили свои расходы на наше обучение, – хмыкнула Лейла, неясно как оказавшаяся рядом.

Сафира с удивлением повернулась. Увидеть эту любительницу книжек на плацу можно было только во время неизбежных физкультурных издевательств.

– Ммм?

– Говорю, они уже отсеяли кучу народа, чтобы не содержать нас за казенный счет. И оставляют только тех, кто потом сможет окупить инвестиции в образование. Лично я не верю ни в какую благотворительность.

– На органы не пустили, живьем не съели, а дальше разберемся, – настроения говорить не было.

– Девчонки, к вам можно? – Костя как будто ждал удобного момента, чтобы нарисоваться. И тут же полез к Сафире с загребущими руками.

«Все, позанималась, блин! Что у них за манера – обозначать свои права на женщину с помощью прилюдного облапывания?»

– Ты всегда встреваешь в чужие разговоры? – ощетинилась Лейла.

– А ты всегда такая борзая? – набычился Костя. Сафира испытала еще более сильное раздражение. Вынужденная даже не подруга, а так, собеседница и соседка по парте плюс столь же вынужденный недопарень друг друга люто ненавидели.

– Нет, недавно оборзела. Когда поняла, кто чего в этом мире стоит. А, Костян? Где сейчас наш поселковый смотрящий? – Лейла злорадно оскалилась. – В шахте торчит? И не выберется оттуда до конца жизни. А пальцы-то гнул – «я тут главный на районе»! И ты тоже, друг мой ситный, охолони, не надо на меня смотреть, как будто сейчас треснешь с размаху. Ты здесь никто. Это там ты корчил из себя городского гуляку и к тебе все гоняли, потому что твой отец самогонку ставил, а ты цедил понемножку, пока он не видит. Что глазами лупаешь? Думал, не знаю?

– Ты чего ваще, мелкая? – опешил парень от такого беспричинного наезда.

– Я чего? – окончательно завелась Лейла. – Ничего! Твой папаша остался в райцентре, а ты здесь, один, ясно?

Сафира примерно понимала, почему ее сорвало. Костя был из райцентра, а Лейла – из крохотного поселка. Она была удивительно начитанной для девочки из глухой провинции, да еще и из семьи простецких работяг, скажем так, неславянского происхождения. Не просто заучкой – ходячей энциклопедией, а девушкой с живым, цепким умом. Но в той компании, с которой так и не довелось познакомиться «в том мире», Костя считал Лейлу чем-то средним между табуреткой и пустым местом.

– Я вообще не к тебе подошел!

– И слава богу! Можешь и дальше ко мне не подходить! То, что ты здесь, никак не заслуга твоего выдающегося интеллекта. А исключительно протекция Арины. Которой ты показался вполне годным для командования тупыми солдафонами.

– Чо?

– Через плечо и на охоту! – показала язык Лейла, – Ты. Здесь. Потому что. Арина. Захотела. И сама об этом сказала. Бананы из ушей вынь и будешь слышать! А заодно советую уже сейчас познать смысл слова «субординация», тебе в армии очень пригодится.

– В какой, нахрен, армии? Я только дембельнулся!

– Дебильнулся!

– Заканчивай, спикер парламента, – Сафира пихнула девушку в бедро. – Костя, давай потом поговорим? Пожалуйста.

Парень изобразил оскорбленную гордость, но от своего присутствия девушек избавил.

– Лейла, ты чего разошлась?

– Да ничего! Поговорить с тобой хотела, а тут этот!

– Ну говори. «Этот» больше не мешает.

– Короче… Ты ведь понимаешь, что мы здесь навсегда?

*****

Сафира зашла в свой дом-вагончик.

– Как учеба? – тетя Глаша педантично раскладывала высушенное белье.

– Нормально, как всегда. Грызем, – словно в подтверждение Сафира стянула со стола баранку и начала остервенело жевать. – Оголодала страшно!

– Ну и хорошо, – улыбнулась тетя. – Мы же здесь нормально. Андрей Иванович с этими, как их… с местными уже договорился. Видела уже, наши поехали осматриваться? Ковыряются потихонечку.

– Ты сама-то что, куда устроилась? – Сафира с ужасом поняла, что за всей этой суетой ни разу не спросила, как дела у тети. Почему-то было совершенно не до того. Занятия длились целый день, наука вперемешку с усиленной физкультурой не просто выматывала – доводила до смертельной усталости. И до вагончика приходилось уже доползать, не чувствуя ног.

– Да я-то что, я всегда устроюсь, – тетя Глаша присела на край койки. – Люди везде люди, все кушать хотят. При любой работе повар тут как тут. Я за тебя переживаю, ты в последнее время какая-то не такая. Детка, ты не того… не беременная?

– Теть Глаш! – возмущенно вытаращилась Сафира. – Нет, конечно, ты чего придумала?

– Ну, не придумала. Просто ты ж обычно такая, боевая, а приехала – слезы-сопли, лица на тебе нет… Я и подумала.

– Теть Глаааш! Нееет! – баранка улетела на пол. Сафира присела рядом на кровать и самым позорным образом разрыдалась.

– Ну что ты, ребенок, что ты…

– Они сказали! – от слез и спазма сдавило горло, говорить стало вдруг так трудно. – Они сказали, что мы… мы все умерли! Там! Умерли!

– Ребенок! – тетя крепко прижала к себе рыжую голову и начала укачивать. – Руки-ноги целы? Голова соображает? Значит, живы. Ну все, перестань, перестань. Я сама до сих пор в толк никак не возьму, что такое случилось. Даже не понимаю иногда, на каком языке сейчас разговариваю. Вроде как слова… чужие, и рот как не свой. Ой, что-то я не то говорю совсем. Ну, малышня? Я с тобой. Я здесь, зайка, все хорошо.

– Они все… все это объясняли, понимаешь? Что портал. И там вулкан…. И поселка больше нет! – новый поток рыданий излился на старенькую вязаную кофту, и теплые мозолистые руки еще сильнее прижали к себе, не давая страшным мыслям забраться в голову. Оберегая, отгоняя чудовищную правду.

– Тшшш, не реви. А то я сама сейчас зареву. Это ж я, дура старая, виновата, тебя уболтала приехать. Прости хосспади, что ж я наделала-то.

– Иииии! – продолжала надрываться Сафира, – Не… не надо! Я сама приехала! Мама… Артур… потом… всееее!

– Ясно, – сделала вывод тетя. – То, что сестра моя кукушка, а не мамашка, это я и без твоих слез знаю. Сколько ты их по детству выплакала, заюшка моя. А Артур у нас кто? Ты ведь мне про него не рассказывала. Парень твой?

– Был… бывший! Сказал, что я… такие, как я… женами министров не становятся!

– Дурак человек, – вынесла вердикт тетя. – Самый настоящий дурак. И хорошо, что вовремя отстал. Незачем с такими связываться. Я вот связалась, и видишь что? Ни котенка, ни ребенка, ни карьеры. Двадцать лет на себе волокла, пока не надоело. А у тебя еще все впереди. Нашла, из-за кого плакать.

– Теть Глаш, мы же тут… навсегда! Понимаешь?

– Не понимаю, – призналась женщина. – Я вообще перестала понимать. Ну да разберемся. Успокаивайся. Взяла манеру по каждому поводу сырость разводить. А потом спрашиваешь, почему я черт знает что себе напридумала. Ну-ка! Давай слезы вытрем. Вооот. Так-то лучше.

– Я совсем не знаю, что мне делать. Меня все бросили!

– Что значит «все»? А я? Мамка и в добрые времена с нами не засиживалась. И пес бы с ней! А ты уже сама взрослая, тебе про женихов думать пора. Наши-то поселковые бабы, кто не пристроенные, уже сообщили, что местные… ну, в общем, не жаловались.

– Когда успели? – все еще всхлипывая, заулыбалась Сафира. – И с кем тут, с охранниками что ли? Или в шахтах? С черными этими?

– Да я откуда знаю? Этого мне не докладывали. Ты учись лучше, осмотришься, работу найдешь в городе.

– А ты?

– Я что? За меня вообще не переживай. Баба я, может, и глупая, но не пропаду. Чай пить будешь?

– Буду, – Сафира еще раз шмыгнула носом и уже уселась на кровати, наблюдая, как тетка ставит чайник. – Нам сказали, что мы будем уже с местными вместе заниматься, чтобы адаптировались, привыкли, научились понимать, разговаривать нормально. В смысле… они когда язык внедряли, ты сама сказала, это не по-настоящему.

– Что не по-настоящему?

– То, как мы говорим. Мы смысл их слов переводим, как можем, то есть, как в голове складывается. Ну как объяснить? Вот мы как говорим? Чтоб ты сдох! А на идише – зайн мир гезунт, это значит, чтоб ты был здоров! Только смысл будет противоположный! И вот такое надо учиться понимать правильно. Чтобы не только слова, но и смысл. Сказали, что понадобится около года, и обязательно надо много разговаривать с местными, чтобы мозг перестроился.

– Ну перестраивай, заюшка. Ты к языкам способная.

– Да ни к чему я не способная! Меня их главный спросил, где я хочу учиться, кем хочу работать, а я не знаааююю! – Сафира снова заревела.

– Время, значит, еще не пришло, – вздохнула тетя.

В дверь громко забарабанили.

– Кто там?

– Теть Глаш!

По голосу Сафира узнала того, кого меньше всего хотела сейчас видеть. И только хотела сказать «не открывай, пошли его к черту», но не успела. Полшага хватило в узком доме-вагончике, чтобы тетка уже стояла напротив распахнутой двери и всматривалась в белое, как полотно, лицо, на котором особенно заметны были крупные веснушки.

– Что случилось, Костенька?

– Юлька. Черкасова. Повесилась.

Триединая империя, Альварские горы

Частные лаборатории лорда де Зирта

Люциус де Зирт решительно вышел из кабинета и направился на минус второй этаж. Коридор был пустым и темным. Практическое занятие в лаборатории – через две минуты, а здесь такая тишина? Прогулять надумали? В груди магистра заполыхал праведный гнев. Но тут же погас: из-под плотно закрытой двери аудитории еле-еле пробивался свет. «Все-таки пришли, паршивцы. Но дверь закрыли, отсидеться надеются? Вдруг я решу, что здесь никого нет, уйду, а они через десять минут спокойно сбегут? Ну-ну, сколько вам лет, молодые люди, а сколько мне. Или я сам не был студентом?»

Негромко, но мстительно рассмеявшись, де Зирт ногой толкнул тяжелую дверь.

– Негусто, – констатировал он, обозревая содержимое аудитории.

– Ну не назначайте занятия в такую рань… – зевнул один из студентов. Он вальяжно расселся, почти разлегся на диванчике, который неведомо откуда и неясно кто сюда притащил. На породистом лице, обрамленном завитыми и напомаженными локонами, читалась вселенская скука. Рядом, точнее, в обнимку с ним, сидела столь же тонкокостная и напомаженная юная леди.

«В таком виде на конкурс красоты, а не на практикум по судебной медицине приезжать надо», – подумал де Зирт, глядя, как девица нетерпеливо прицокивает каблучком и всем своим видом демонстрирует желание сбежать отсюда как можно быстрее.

Магистр с нескрываемой ненавистью посмотрел на обнимающихся практикантов. Оба породистые, астеничные, со сложными прическами и макияжем, причем и парень, и девушка. В общем, все по столичной моде, введенной с легкой руки принца Джеремиана. Аристократов из нового поколения, точнее, элиты, приближенной к принцу, в большинстве своем отличало характерное телосложение, которое впору было назвать теловычитанием. Или они старательно добивались такого облика, даже если природа была несколько против.

«И вот с этими недокормленными детишками работать?»

Де Зирта бесило то, что приходилось терпеть: лаборатории были частными, за образование великовозрастных «детишек» щедро платили родители. Которым импонировала сама мысль, что отпрыски проходят практику у одного из легендарных основателей империи. Учеба, правда, была сущим фарсом. Знания, которыми магистр был готов поделиться, не были нужны никому. Дайте только «бумажку», которую можно красиво повесить на стену в кабинете. Кошмар наяву.

Еще двое были явно простолюдинами, но, судя по одежде, из зажиточных семей. Один демонстрировал покорное равнодушие, другой – внезапно неподдельный интерес к предмету.

«Надо же», – подумал магистр. – «Или я ошибаюсь, или не все потеряно. Разберемся!».

Воцарившееся молчание нервировало всех. Де Зирта – потому что он привык размышлять вслух, и необходимость думать с закрытым ртом его раздражала. Студентов – потому что они совершенно не понимали, чего дальше ждать. Ясно, что пришли они не заниматься, а насладиться его позором! Растерянностью старика, который явился вести занятие и увидел, что почти вся группа прогуливает. Увидел – и что? А ничего! Жалуйтесь его величеству, если дождетесь, когда он будет в настроении.

«Ну что ж, детки, вы ведь жаждали представления? Оно у вас будет», – мысленно пообещал магистр, и уже вслух скомандовал:

– За мной, господа практиканты.

Никого не уговаривая, де Зирт направился в конец коридора – к холодной и мрачной прозекторской. Судя по нестройному топоту и возмущенным шепоткам, никто из четверки не рискнул остаться сидеть на месте.

– Куда мы идем? – капризно осведомилась юная леди в спину преподавателю.

– На практику. Имя?

– Мое? – изумленно переспросила девица.

– Мое вам должно быть известно. Если память вас подводит, я лорд-магистр Люциус де Зирт.

– Вы лорд? – ахнула девчонка.

Даже спиной старый профессор почувствовал, как она холодеет. Так-то!

– Не знала? Или решила, что альвы-копуши не могут быть лордами? – он резко повернулся и сверкнул алыми глазами. Девушку повело. – Если я не присутствую на советах и балах, это не значит, что среди альвов нет высших.

– Он же легенда империи, – восхищенно шепнул один из студентов. На душе стало легче. Хоть кто-то помнит.

Де Зирт демонстративно отвернулся. Конечно же, чтобы открыть дверь. Зашел в кабинет, вынул из шкафа замызганные и отвратительно пахнущие робы. Бросил на металлический стол и жестом велел надевать.

Студенты поежились от холода и запаха, но со стоической покорностью принялись примерять на себя казенную одежду.

– Носы не морщить, рано. Располагайтесь возле стола, коллеги.

– Что мы будем делать? – полюбопытствовал один из студентов-простолюдинов.

– Практиковаться, – пожал плечами альв. – Напомню, что вы будущая элита государства. Как я понимаю, младшие сотрудники департамента правоохраны и судейства? Вот и будем мы с вами изучать практические основы судебной медицины, – магистр принялся облачаться в абсолютно чистую кожаную робу, от которой остро пахло лавандой. Не объяснять же недоноскам, что для них он специально взял другие, уже использованные сегодня на утреннем осмотре. Хорошо так вылежавшиеся. Чтобы пахли позабористей. Вон как носы воротят. – А то у нас, смотрю, выпускники какие-то пошли… непрактичные. Ни организовать труп, ни опознать не в состоянии.

С оглушительным звуком из холодильника выехала металлическая тележка с обрюзгшим женским телом.

– Что это? – всхлипнула девушка.

– Труп.

И одним махом сорвал укрывавшую тело простыню. Вдоволь насладился поистине аристократической бледностью, с прозеленью.

– Кхе! – несмотря на невысокий рост и скромные габариты, альв привычным жестом переместил покойную на секционный стол.

– Мне дурно, – пожаловался аристократик.

– Тогда вы ошиблись с выбором факультета, лорд, – язвительно констатировал магистр. – Департамент правоохраны и судейства каждый день имеет дело с разнообразными трупами. И этот, я вас порадую, достаточно свежий и целый, – он с наслаждением принюхался, – Мне в прежние времена доводилось видеть откусанные головы, отрезанные конечности и даже разрозненные фрагменты тел. Куда вы пятитесь? Труп необходимо переложить на секционный стол, головой к свету, ногами к концу стола со стоком. Затем помещаете подпорку в область затылка, вот тут – препаровочный столик. Для работы становитесь справа сбоку. И только при вскрытии черепа переходите к голове.

– Это мы должны делать? – брезгливо изумилась девица.

– Конечно, а как вы думали? – притворно удивился де Зирт. – Это практикум, а не ассамблея. Да, фиалками не пахнет. Но эта бедная женщина не валялась уже в совершенно мертвом состоянии дней так пять в пустой квартире. Что, замечу, в вашей работе тоже будет встречаться. Задача на сегодня – определить причину смерти.