Текст книги "Silver (СИ)"

Автор книги: Виктория Роа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 17

*Ди

Ты запретная…ты как яблоко Эдема для всех под запретом, но очень вкусная, пропитанная фруктовым нектаром до самых своих оснований, где смыкается безупречность между широко раскинутых женских ног. Тебя хочется съесть, ведь ты наполненная ароматом жаркого лета сеешь соблазн испить тебя до последней капли, то утолить жажду. Жажду, что скатывается липким потом по виску пробуждая самые низменные, животные желания, где утолить жажду воды – последние в списке твоей одержимости. Многие жаждут, чтобы сок твой упал на губы, но ты еще не созрела и твоей спелости нужно подождать. Обожжёшь руку…одернешь ее.

Мы сидели на набережной и считали звезды, как будто бы мы не друзья, а любовницы, или же не дай Бог, но близкие сестры. Стемнело быстро, как быстро…как могло стемнеть теплым сентябрьским вечером, когда еще не и не холодно, но прохладно и твои колготки в сетку уже не спасают от резких дуновений предательского ветра, и мурашки бегут по коже заставляя морщиться от этих мини-судорог всего тела. Где-то вдалеке играла ретро-радио со своими диско-песенками, а в свете редких фонарей можно было разглядеть силуэты влюбленных парочек, что под натиском романтического чувства нежно обнимались, не боясь прохлады неожиданных приливов воды. Веста протянула мне высокий стакан разукрашенного фломастерами кофе и улыбнувшись, села на высокое, бетонное ограждение не боясь застудить почки.

– Спасибо, но я не люблю кофе. – улыбнувшись, я открыла крышку стакана вдыхая нотки сладкого капучино.

– Не любишь кофе? Удивительно. – отпив небольшой глоток Веста зажмурилась. Кролик обжегся. – мне казалось, что нет таких людей, которые побрезговали хорошим кофе.

– Приятно познакомиться, – сделав еще один глоток напитка я вздохнула.

Я предпочла бы издали созерцать эту мини-Богиню, что не понимает, как ею легко наслаждаться. Хоть даже мысленно, но наслаждаться. Волосы цвета пшеницы так нежно развиваются на редком ветру, что, обнажая ее щеки делают девчонку такой невинной. Тебя хотят многие, и отрицать бессмысленно, но только в своем Эдеме ты не спешишь обнажаться. В твоем саду так много кислых яблок, что сочным плодом ты мнишь лишь себя. Не понимая сладости греха, бродишь босиком по запретным тропам заманивая заблудившиеся души, что молчат, чтобы промолвить потом в твои сладкие уста самую сладкую ложь, но только даже среди отчаянных лжецов ты выберешь лишь избранного.

– Ты любишь кино? – спросила Веста не сводя своего наивного взгляда с милой обжимающийся парочки.

– Только порно. – смешок. – там все заранее ясно и никто не удивляется, что после съемок не произошло женитьбы. А ты фанатка кино? – улыбнулась я отпивая очередной глоток ненавистного напитка.

– Угу. Знаешь, люблю эти старые боевики. – Веста смущенно улыбнулась. – думаешь, что это смешно? Ну, знаешь, там, где главные герои качки с оружием, что спасают сексуальную красотку и раскидывают пачками врагов. Мне нравится фильм «Разборки в маленьком Токио».-она тяжело вздохнула. – вот обидно, что кино такое яркое, и только ты найдешь идеальный образ, как вдруг фильм уже кончается, и ты вытирая капли пота со лба понимаешь, что тебе пятнадцать и твоя жизнь никогда не будет такой яркой, как у героев.

– Ну, фильм я смотрела и если ты про ту блондинку, что лишилась башки, то как-то так себе перспектива. – я поставила стакан с кофе на плиту и достала сигаретку. – если выбирать роль, то что-то типа Сары Конор, или Лары Крофт, а это все… – чиркнув зажигалкой я затянулась. – мусор. Пять минут и зритель запоминает только твою голую грудь и аппетитные губки с пустой головой.

– Да что ты говоришь? – возмущенно произнесла Веста. – это идеальная концессия.

– Ты хотела сказать концепция. – улыбка невольно растянулась на губах. – вот из-за таких вот пустышек и происходят расколы. Помнишь, почему ей отрубили голову? Она сдала якудзу какому-то парню, не подумав о последствиях. Девчонка, лишённая инстинкта самосохранения – отличная приманка для рыбехе чуть крупнее чем она сама.

И позволив вкусить избранному свой запретный плод, ты растянешь удовольствие до физического истощения любовника. Тобою дышать будут дни напролет, отдаваясь пороки за час в миллионный раз ты разрушишь собственные границы, запреты и пойдешь на самые настоящие безумства. Распознать секрет твоего тела – невозможная задача игры для двоих. Ты не сможешь рассказать о тайнах, чтобы снова замолчать…ведь совершенно беспомощна в своих садах безумного Эдема.

– Ди, а ты знаешь, – Веста залпом допила кофе и поджав колени к груди, робко обняла их своею рукой. – может быть, я не так поняла твоего отца и на самом деле он просто волновался за меня? Может быть, мне стоит извиниться и попробовать все сначала?

– Ты так ничего не поняла? – выдыхая в сторону дым, я стряхнула пепел своей сигареты в ее пустой стакан. – ему на тебя наплевать.

– Откуда же ты можешь это знать? – тонкие брови нахмурились. – с такими отношениями, как у вас, прости, но нельзя быть уверенным в мыслях другого. Это глупости.

– Глупости это твои домыслы, а я знаю его, как никто другой не сможет узнать. – выдох. – прости, но ты видела наш театр, где мы играем ненавистных родственников, и только ночью я скулю от одиночества, если мы не смогли встретиться. – бросив окурок в стакан я носом выдохнула шквал едкого дыма откинув голову. – нет в наших действиях ни грамма преступления.

– Постой, ты хочешь сказать, что…

– Что называю его «папочкой» исключительно в постели. – проурчала я. – Веста, не тупи. Он мне не отец, а отчим, и к тому же, отбить его у моей недостойной мамаши была легкая задачка.

– Что? – Веста резко подняла поникшую голову рассматривая меня своими округлившимися от ужаса глазами. – Ди, это подло… – ее тонкий голосок походил на шепот. – как ты могла?

– Не читай мне нотаций, когда сама не без греха. – достав жевательную резинку, я закинула две подушечки в рот и ядрёный мятный вкус горчинкой заставил гореть язык.

– Ты так гордишься тем, что предала маму? – Веста печально и в чем-то даже разочаровано покачала головой. – как так можно? Страшно представить, что на такое бы решилась я. Ди, ты ведь даже отчество его носишь. Как ты вообще до такого додумалась?

– Додумалась? Спасибо, что не докатилась. – улыбка на моем лице становилась хищнее. – в конце концов, я специально его не соблазняла, а тела друг друга мы пробуждали так тихо и не спеша, что по началу хватало мимолетного поцелуя родителя своего дитя в лоб, чтобы почувствовать прилив наступающей эйфории. – я достала еще одну сигарету и закурила. – вначале скромно, а потом так нагло, так смело. Знаешь, когда мать застала нас в… – зажав сигарету губами, я показала пальцами кавычки. – супружеском ложе, то глядя в ее ненавидящие меня глаза понимала, как все таки сладко превращать грех в неподдельное божество.

– Я понимаю, что смысла спрашивать нет, но все же, Ди, как ты могла? Он ведь тебя воспитал? – Веста продолжала строить из себя активиста справедливости, что призывает к раскаянью.

И я поведала наивной девчонке, как взглядом целовала красивый профиль отчими. Катастрофа. Ее приближение я почувствовала так рано, что сейчас ненавижу себя за ту чувственность, которой наградила меня природа. Вспомнила, как это…едва касаться собственных приоткрытых губ и как зажмуриваться, кусая в кровь губы от ревности понимая, что у матери есть доступ к тому по ком ночами сходишь с ума. Вспомнила, как впервые дотронулась до слегка небритых скул, и он замер, глядя в мои бездонные глаза, где терял собственное «я» забывая кто он. По капле…медленно, но так легко пили друг друга, заставляя эликсир нарастающей любви становится золотым приобретая абсолютно иные краски….совершенные. Я стерла грани, что запрещали ему владеть всем моим телом. Задержав однажды крепкие ладони, что жадно сжимали мою шею в порыве настоящего желания лишить меня жизни. Меня убивал шепот его невнятных фраз, но только средь обрывков я услышала свое имя. Он срывался на крик, на слова ненависти, все кричал, что я разрушил его жизнь, но только в этом потоке ненавистных словечек, я слышала все его чувства. От сладкой боли, не дыша, срывалась на слезы, и он, как девчонку, тогда меня пожалел…. «Тише»-шептал растерянно Дима не понимая, что мне не больно слышать его слова, но колкие кинжалы пронизывали мое сердце тоской и детской обидой, что он не воспринимает меня всерьез.

– Вот такие фибры и стали приоритетом всего. – я вытянула руки вверх оголяя пупок, что выглядывал из-за высокого ремня шорт. – воспитал, помог пережить первый стресс, но стал главной причиной настоящей депрессии.

– Ди, если все так гладко, то почему Дима хотел тебя придушить? – опешила Веста, но по мордочке было видно, что истории подобного рода интриговали девчонку вроде нее.

– А потому что пришел он однажды в «Ма Бэкер», а там объявленная в розыск падчерица вертит задницей и не стесняется этого. Мы тогда сильно повздорили с матерью, и я послала ее к черту, собрала вещи и громко хлопнула дверью. Она не нашла ничего лучше, как написать заявление о моем исчезновении. – почесывая острыми коготками щеку, я зевнула. – это уже в баре я узнала, что он наставлял рога матери уже давно, и примерным семьянином никогда не был. Вот видимо и решил, что я все о нем расскажу, а тут видишь как получилось. – нервно засмеявшись я села на край бетонного ограждения и посмотрела на Весту поправив ее сползающие на нос очки. – потом только все изменилось. Когда он стал приходить в бар, как мой самый горячий поклонник, что бросает все розы мира к твоим ногам. Тогда со сцены, я ловила его властный, надменный взгляд в области ключицы, и чувствовала себя невинной, беззащитной жертвой, которой после танца вопьются в шею и будут упиваться до тех пор, пока не кончится горячая кровь девственницы. Там со сцены я чувствовала пульсацию аорты, разливающуюся по невинному телу горячую магму, которая заставляет промежность предательски гореть пламенем. Знаешь, я теряла здравый смысл, сознание, обладание и волю еще до того, как он ко мне прикасался. – очередная сигарета. – а еще именно с ним я поняла, что ревность может возбуждать. Играет он только всегда не по правилам. Рука на горле, на бедре и ты перед ним беспомощная.

Редкие капли начинающегося дождя и Веста поднимает голову глядя на ночное небо. Стеклянный город окутанный ночью пейзажей мегаполиса, где скрываются нити недосказанности, влекущий мерцанием неоновых вывесок своих пташек и помогающий спрятаться во тьме нуждающимся в защите сиротам без присмотров главных покровителей. Чувствуя нарастающий хлесткий ливень, я накинула капюшон кожанки. Дождь способен помочь спрятать предательские слезы, и этим так активно пользуется Веста. Она медленно встала, и молча направилась к дороге, но секунду спустя обернулась, не сдерживая накала нахлынувших эмоций.

– Да почему у всех вокруг такая интересная жизнь? – прошептала Веста смахивая обиженные капли слез с лица. – чем я заслужила все это? Быть в числе тех, кто просто рядом?

– Считай, что жизнь тебя просто бережет от опасности. – улыбнулась я.

– А я хочу опасностей, хочу, мать их, приключений на свою задницу. Да пусть мне отрубят голову, как той, как ты считаешь, глупой блондинке, но это будет яркая жизнь. – Веста топнула ногой и образовавшая дождем лужа обрызгала ее белые носки. – бл*ть, даже тут не везет.

– Иди домой, маменькина дочка, и не ввязывайся на проблемы.

Мы разошлись совершенно в разные стороны, и только шедшая в дождь я, думала, что сидя на водосточной трубе, словно гуляющая сама по себе кошка, можно спрятать от людской злости, что ломает тебе изнутри ребра своей несправедливостью и ложью. Глупый кролик, как ты этого не понимаешь…

Глава 18

Выступая на приватной вечеринке криминала и жесткого правосудия, каждый отыгрывал свою роль удава и пушистого кролика, что ценит не только преданность своему делу, но и людям. Будь то вор-рецидивист с его страстном желающим следователем, до партнеров свингеров с самыми низменными желаниями почувствовать жесткий секс, снятый на скрытую камеру, и увидев позже запретное видео не покраснеть от воспоминания удовольствия, что смешиваются с яркими красками стыда. Следователь Добровольская давно играет на две стороны, что по ощущениям схоже с хобби. Конечно, когда впервые говоришь с новой женщиной, то последнее, о чем ты хочешь рассказывать, что ты следователь или, как это принято говорить в Америке – коп. Как правило, люди начинают относится к тебе с настороженностью, подозрением и страхом о том, что ты сможешь узнать о них всю подноготную по щелчку пальца, но только они никогда не думали, не допускали мысли, что сами тают в руках закона раскрывая козырные карты в руках и подаются в партии карточной игры позабывав, что по жизни еще те шулеры.

Это ролевая встреча с самым непредсказуемым концов. Следователь Добровольская решила, что самое время самой появиться в стенах одного пикантного бара под названием «Белая лошадь». Кира так долго ждала, когда сможет прийти незаметно в это заведение в ночь «смены ролей», как это называлось в баре. Приготовленный заранее костюм черного кролика – визитная карточка истинной змеи, что способна скрыться в самые непредсказуемые ситуации, и вылезти вон из кожи, чтобы сохранить себе жизнь в мире, где стоит на вершине пищевой цепочки подвинув самого свирепого льва укусив в его Ахиллесову пяту оставив далеко позади, и самостоятельно провозгласив Гадюку – царицей всех зверей.

Обтягивающий на шнуровке черный, латексный корсет плотно облегал ее изящное тело. Колготки в крупную сетку впивались в ножные впадинки бедер очерчивая изгибы самых пикантных мест женского тела. Черные, лакированные туфли на каблуке придавали длинную ногам, и самое главное – черные, кроличьи ушки с маской, розовым носиком – мечта любого галантного извращенца, что провожал лохматый хвостик скользкими взглядами ниже поясницы, и стоило кролику обернуться, как волки превращались в робеющих овец от одного уверенного, женского взгляда. Ее ждала «интимная ласка». Завязывая глаза непроницаемой, атласной черной лентой она не теряла высокомерия, уверенности в шаге даже потеряв на несколько секунд зрение. Риск смерти так что дышит ей в затылок, что бояться сейчас бессмысленно. Как только лента медленно, касаясь своими нежными краями кожи пала на острые колени, Кира зажмурилась от резкости яркого света.

Ее поместили в темную комнату, где горела единственная лампочка подвешенная в центре узкой комнаты. «Тюремный стиль» – подумала Кира, как вдруг почувствовала железные браслеты, что так грубо защелкнулись на нежных запястьях. Она впервые почувствовала себя на месте жертвы, но чувство притягательности, чувство влечения заставляли ее подчиниться нахлынувшим чувствам, что заставляли женское нутро гореть синим пламенем желания, кое свойственно любой хорошей девочке. Глаза привыкали к темноте, и казалось, что сейчас не страшно оказаться в аду. Изящный женский силуэт повидался тенью на столе позади следователя и нервы защекотало приятное, разливающиеся по жилам чувство опасности той, кто играет всеми дамами из колоды.

– Знаешь, что различает гадюку от любой другой змеи? – произнес урчащий женский голосок. Девушка нежно убрала прядки серебристых волос с небольшого уха следователя. – за внешностью змеиного спокойствия скрывает свою истинную натуру убийца животного мира, что вонзает острые клыки в тело заполняя его ядом. Скрывает свою беззащитность за желание броситься первой, чтобы убить. Так и ты… – голос снизился до шепота. – скрываешься за маской кролика в надежде придушить меня при первой же возможности, но только я знаю все твои секреты.

– Знаешь все мои секреты. – голос следователя не дрогнул. – я сама их не знаю…

– Для меня не проблема их тебе поведать. – проурчал женский голосок доносящийся со стороны.

Опираясь локтями о крышку крепкого стола, она склонила голову под тусклый свет лампы, и Кира замерла от несвойственного удивления. Елагина…дочь проклятого рэкетира, что была настоящей одержимость следователя сейчас маняще улыбалась ей, как самая озорная из всех ранее встречавшихся ей женщин скрывая бесстыжие, голубые глаза за козырьком полицейской фуражки. Протянув свою нежную кисть, спрятанную за тканью обрезанных на пальчиках кожаных, черных перчаток, Виктория провела по очертанию острого подбородка Киры, губам и замерла в ожидании дрожащего выдоха следователя. Нагло, откровенного раздевая взглядом и без того еле одетую девушку Кира могла сломить одним взглядом волю надменной противницы закона.

– Я поклялась убить тебя, когда мне было тринадцать. – прошептала Виктория. – ох, дорогая, если бы ты знала, как ненавижу тебя за всю боль, что ты причинила моему отцу.

– В тринадцать? – ухмыльнулась Кира. – когда я на твоих глазах назвала папеньку «криминальной проституткой»?

– Тогда я была малолеткой, что могла только строить планы, но сейчас… – Виктория, словно игривая змея подползла к губам следователя. – но сейчас ты в моих криминальных руках.

– Разве что-то изменилось? – прошептала Кира ласкаясь о горячие губы Елагиной. – ты все такая же малолетка, милая.

– Я малолетка, а ты кролик. Кролик в руках хитрой змеи, дорогая. – Виктория облизнулась. – змеи обнимают жертву кольцами и вонзаются в шею. – прошептала девушка.

– Для гадюки ты слишком долго меня ублажаешь. – самодовольно проговорила Кира. Жар по коже от звонкой пощечины заставил покраснеть кожу, словно прикосновение дикой крапивы. – сильнее, девочка.

Казалось, что берущее верх либидо Елагиной просто не выдержит женской дерзости Киры. Ошарашенная, и в тоже время возбужденная до предела девушка опрокинула под собой стул, резко запустив раскрытую кисть в волосы строптивого кролика оттягивая их назад, склоняя голову над манящей тонкой шеей. Мокрые, горячие губы скользили по нежной коже вниз оставляя за собой влажную дорожку слюны, что заставляет дрожащие хрипы срываться с губ следователя. Приглушенный стон заполнял своим подлым эхо стены небольшой комнаты, стоило Елагиной прикоснуться к небольшой, аккуратной груди Киры. Резко опуская декольте корсета вниз оголяя упругую, стоячую грудь. Бежевые ореолы напоминали блюдца с горячим шоколадом обильно разбавленные горячим молоком, а окаменевшие от прикосновений соски – твёрдые ириски.

– Если… – простонала Кира. – если все так, то на кой черт ты церемонишься со мной? У тебя были тысячи шансов отомстить мне за смерть отца.

– Не стану же я портить репутацию, – улыбнулась Виктория сев на колени следователя. Ее ладони обвили шею Киры, словно медленно подкрадывающиеся змея. – твоим убийством, моя дорогая.

– Репутацию? – ухмыльнулась следователь-у таких, как ты, ее просто нет.

– Какая же ты дрянь. – Виктория облизнулась и ее мягкие губы впились мертвой хваткой в губы Киры.

От мокрых поцелуев до гладкого скольжения по бедрам оставались секунды, которые Киры так несчастно считала в голове не подавая вида. Елагина чувствовала, как закипает кровь пульсациями в висках, и ее нутро требует выхода назревшего женского либидо. Покрывая бархатную кожу следователя своими сладкими поцелуями от шеи до груди, Виктория теряла голову в чувстве одержимости, в чувстве желания, в чувстве истязающей ненависти. И зная о следователе все, что только можно знать, она упивалась собственной ничтожностью с которой сталкивалась в отражении бесподобно серых глаз.

– Что же ты… – простонала Кира. – криминальная дива, такая робкая мышка перед лицом закона? Освободи мне руки, и я заставлю тебя заскулить от собственной жалости.

Елагина остановилась. На секунду уверенность покинула ее душу заставив аппетитное тело содрогаться от той возбуждающей правды, что, не стесняясь рубила, рассекала своими языком-мечом следователь. Играющая хищная улыбка походила на оскал, и Кира млела в руках этой женщины. Сжимая со всей своей силой хрупких ладоней небольшую грудь, она сдавила холодными пальцами сладкие вишенки на верхушках пирожных, игриво царапаясь острыми коготками. Несколько резких шлепков по набухшей груди заставили следователя издать утробное рычание.

– Я так ждала этого момента. – Виктория схватила пальцами женские скулы. – мечтала, как буду смотреть в это жалкое личико и млеть.

– Да только жалости ты добиться не можешь. – Кира облизнулась. Острый язычок нежно коснулся верхней губы.

Что-то оборвалось в душе Елагиной, и она вздохнула. Потух огонь в небесно-голубых глазах, словно она снова сыграла в любовь и проиграла. Встав с колен следователя, она освободила девушку, подняла упавший стул, чтобы сесть на него крепко обняв единственную крепкую спинку в ее жизни. Она поникла в свойственной меланхоличной натуре апатии. Исчезла с лица хищность, а оскал возбуждения сменился на улыбку возникшей хандры. Виктория достала из кармана шорт сигареты и закурила, хотя курить она старалась бросить. Добровольская вздохнула, но понимающе улыбнулась. Она медленно подошла к Виктории снимая с головы кроличьи ушки. Крепко обняв Елагину за плечи, Кира надела ушки ей на медово-молочные волосы, и они грустно покосились.

– Котенок ты еще, – следователь поцеловала девушку в щеку нежно вынимая сигаретку из ее длинных пальцев, и затянувшись, убрала спадающую прядку волос с ее лица. – у тебя все получится. Я тебе обещаю.

– Надеюсь, твои заплаченные деньги за услугу «Интимная ласка» я отработала.

– Вик, прости за отца. – Кира облокотилась ягодицами о стол и снова затянулась. – я признаю, но действительно мне стоило в свое время заняться другими преступниками, а я, как шавка вцепилась в твоего отца и всячески пыталась засадить его за решетку.

– Что не так? – Елагина вздохнула. – тебе ли с твоим безупречным нюхом полицейской ищейки извиняться передо мной? Ты была права с точки зрения следователя и закона, а я могу выгораживать его, как дочь, но по факту-то да, он был преступником и промышлял грязными делами только бы я ни в чем не чувствовала себя обделенной. – Виктория выгнулась разминая спину. – знаешь, что я поняла после его смерти? Ты сможешь выбраться из любого дерьма, а если меня пристрелят, то все.

– Можно подумать, что если меня застигнет шальная пуля, то я буду не все. – Кира засмеялась.

– Мой отец подстреливал тебя пять раз, и каждый раз ты оказывалась живее всех живых. – Елагина улыбнулась. – забавно, хотела доказать себе, что не неженка, а ты оказалась тем еще орешком.

– Ваша семейная черта – сомневаться во мне. – Кира улыбнулась. – давай на чистоту, никто еще не смог меня расколоть. Всю свою сознательную жизнь я подчиняла себе мужчин, и чем все это кончилось? Я имею в арсенале кучу любовников, но они все слюнтяи. Если честно, то я хочу, чтобы меня сломали, но только более властная женщина, а не какой-то хер с самомнением до горы.

– Не волнуйся, конфетка, мы с тобой об этом еще поговорим. – Елагина ухмыльнулась.

– Не сомневаюсь, но только не здесь… – Кира выдохнула колечко дыма.

– И не сейчас…