Текст книги "Месть королевы"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

2. КОНЕЦ ЛАНКАСТЕРА

Теперь он целиком обратил внимание на своего двоюродного брата Томаса Ланкастера.

Были обнаружены письма. Оказалось правдой, что Ланкастер переписывался с Робертом Брюсом. (Нет дыма без огня!) И что он подписывал эти послания: «Король Артур»! Не отвратительно ли? Не настоящая ли измена?! Изабелла совершенно права, когда говорит, что Ланкастера пора уничтожить. Стереть с лица земли! В стране и в душе Эдуарда не будет мира, пока этого не произойдет.

С таким твердым намерением король начал готовиться к походу на Север.

А тем временем обнаруживались все новые свидетельства и подтверждения враждебных замыслов Ланкастера. Тот продолжал вести переговоры с шотландцами, которые мечтали с его помощью развязать в Англии грандиозную гражданскую войну. Об этом достоверно узнал через своих доносителей сэр Эндрю Хакли, высокое должностное лицо в северном городе Карлаиле, на границе с Шотландией. А узнав, счел необходимым срочно прискакать в Лондон и сообщить королю.

Эдуард немедленно отправил его обратно, приказав со всем войском, имеющимся в распоряжении Хакли, атаковать предателя, и в том случае, если на выручку к тому придут шотландцы, сразу же сообщить во дворец. В этот раз он не надеялся на такой же быстрый и благополучный исход битвы, как незадолго до того было в Уэльсе против Мортимеров.

Основной бой произошел на длинном и узком мосту через реку Эр, где сошлись лицом к лицу солдаты Ланкастера и воины Хакли, собранные в графствах Кумберленд и Уэстморленд и свирепо ненавидящие шотландцев, от которых страдали на протяжении многих лет, а также любых союзников и друзей Шотландии. То, что последние были англичанами, только усиливало ненависть воинов из этих графств.

Лорд Гирфорд, сподвижник Ланкастера, намеревался биться на мосту в пешем строю, в то время как сам Ланкастер во главе конницы должен был форсировать реку и ударить по противнику с фланга. Однако с самого начала атака конников захлебнулась: противник оказался стойким, и Ланкастер сразу понес потери. Вскоре после этого на мосту был убит Гирфорд – его поразили ударом копья снизу, из-под дощатого настила, через щель в досках.

Бой при Баробридже окончился полным разгромом армии Ланкастера, сам он был взят в плен.

В его замке, неподалеку от места сражения, король поджидал своего кузена.

Ланкастер находился в подавленном состоянии. Он понимал, что длительная борьба между ним и королем окончилась в пользу последнего. Понимал, что его жизнь так или иначе окончена. Он по-прежнему презирал Эдуарда и с равнодушием ждал решения своей судьбы. У него не было ни малейшего желания напоминать тому об их родстве и просить сохранить ему жизнь.

Игра окончена. Он добился власти, вкусил ее плоды, но не сумел сохранить ее – не хватило умения. Что ж, остается только молча пожать плечами. Что он и сделал.

– Суд над тобой состоится тотчас же, – сказал ему король.

Ланкастер снова пожал плечами и наклонил голову. Его увели из королевских покоев.

Суд был коротким и быстрым. Ланкастера признали виновным в сговоре с шотландцами против короля. В том, что в своей предательской переписке с Робертом Брюсом он именовал себя королем. «Королем Артуром»! – хихикали судьи. Совершенно ясны были им его амбиции и намерения и куда они вели. Суд располагал бумагами, в коих черным по белому предлагалось Брюсу войти в пределы Англии с большим войском, а сам Ланкастер обещал при этом не оказывать ни малейшего сопротивления.

Эдуард сидел в зале, где шел суд, и думал, глядя на своего двоюродного брата: это ты убил Перро! Ты все годы хвастался этим. Гордился… Какое прекрасное тело ты уничтожил, кузен!.. Но теперь тебе конец. Перро будет отомщен. Дорогой Перро… Он, наверное, улыбается сейчас там, на небесах… Эдуарду казалось, что он слышит его смех, видит улыбку.

Но он слышал слова обвинителя:

«…И потому наш полновластный господин и повелитель, король, должным образом рассмотрев и взвесив все чудовищные деяния вышеназванного Томаса графа Ланкастера, а также его нежелание испросить милости…»

Ланкастер был приговорен к казни, которую с некоторых пор ввели для всех изменников и предателей – к повешению и расчленению, после чего части его тела будут выставлены напоказ.

Однако, принимая во внимание его происхождение, этот вид казни заменялся другим – отсечением головы.

Перед казнью его посадили на низкорослую серую лошадь и провезли по улицам города, рядом с которым находился его замок. Люди, еще недавно почитавшие или боявшиеся его, насмехались над ним, улюлюкали, бросали в него гнилью, грязью, камнями. По его лицу текла кровь, но он сидел неподвижно, не пытаясь отклониться, словно не замечая ударов, не чувствуя боли.

– Король Артур! – орала толпа. – Где же твои рыцари Круглого Стола? Почему не придут и не выручат тебя?..

Он продолжал смотреть прямо перед собой… Гавестон претерпел нечто похожее десять лет назад. Не потому ли его везут сейчас тоже на холм? Не потому ли так унижают и мучают?..

Все люди должны когда-нибудь умереть. Печально, что жизнь человека, в чьих жилах течет королевская кровь, заканчивается таким образом. Однако ему некого винить, кроме себя… И все же это чересчур… Свыше его сил…

– Небесный Царь, – пробормотал он, – будь ко мне милосердней, чем цари земные…

Процессия остановилась у Холма святого Томаса, неподалеку от городских стен. Он увидел грубо сколоченную плаху. Увидел сотни лиц и глаз – жаждущих крови, сгорающих от нетерпения присутствовать при позорном конце того, кто еще недавно был самым могущественным человеком в Англии.

Он повернулся лицом к востоку.

Кто-то из толпы крикнул:

– Поверни его к северу, палач! Туда, где его дружки-шотландцы.

Его силой повернули лицом к северу, толкнули, чтобы он встал на колени.

Он положил голову на шероховатую поверхность плахи.

Топор опустился, и Ланкастера не стало.

* * *

Уоррен принес эту весть жене Ланкастера.

Элис посмотрела на него с недоверием.

– Это так, – сказал Уоррен. – Он просчитался. Его нашли виновным в сговоре с шотландцами и приговорили к смерти как предателя. Только высокое происхождение спасло от унизительной казни. Это произошло на Xолме cвятого Томаса.

– Святой Томас, – проговорила она тихо. – Его любимое место.

– Все кончено, Элис. Что теперь?

– Теперь я свободна. Свершилось то, о чем мы мечтали с Эбуло Стрейнджем. Но, видит Бог, я не хотела, чтобы получилось таким образом… Бедный Томас, он был таким гордым… и умным, по-своему. Но он никогда не умел сближаться с людьми. Они его не любили. Это погубило его.

– Вам больше не нужно скрываться, Элис, – сказал Уоррен.

– Я так благодарна вам за предоставленный мне кров.

– Ланкастер был в числе моих врагов, вы знаете это. Отобрал у меня земли. Я имел основания не слишком хорошо к нему относиться.

– У вас хорошее сердце, Уоррен. Вы пожалели женщину, которая впервые полюбила по-настоящему.

– Возможно, это так, – ответил он. – Но что же дальше?

– Я отправляюсь к Эбуло. Мы станем мужем и женой.

– Дочь графа Линкольна! – воскликнул он. – Вдова человека из королевского рода! Замужем за простым рыцарем!

– Даже дочери и вдовы графов имеют право выходить замуж по любви.

Так ответила Элис, и вскоре вся знать с удивлением говорила о том, что графиня Ланкастер стала женой какого-то Стрейнджа, не только не высокого происхождения, но к тому же еще хромого.

3. ЛЮБОВНИКИ В ТАУЭРЕ

Жажда власти охватила короля Эдуарда. Со смертью Ланкастера для него словно началась совсем новая жизнь. Это совпало с окончанием перемирия с Шотландией, которое Роберт Брюс отметил нападением на целый ряд английских городов. Когда войска противника дошли до Престона, было решено снова попытаться не только дать отпор врагу, но перейти в наступление и захватить его земли.

Решительно все удивлялись перемене в короле Эдуарде. Лондонцы продолжали поддерживать его. Как прекрасно сумел он ответить оскорбителям королевы! И Диспенсеры давно уже исчезли с горизонта… Теперь-то уж король оставит свои прихоти и покажет всем, что он все-таки настоящий сын своего великого отца!

Военные действия начались. Англичане перешли границу с Шотландией, углубились в земли графства Лотиан и овладели селением Холирод Хаус. Они были удивлены, что им почти не оказывалось сопротивления. Что приключилось с таким опытным воином, как Брюс? Было слишком поздно, когда они поняли, что он не терял времени даром. Войско под его началом тоже перешло через границу и вступило в Йоркшир, откуда Брюс собирался зайти в тыл английской армии.

Изабелла находилась вместе с войском. Ее резиденция была неподалеку от Йорка.

Королева пребывала в состоянии раздумья. И немудрено: обстоятельства резко изменились, чего она вовсе не ожидала. Эдуард завоевал доверие народа, начало чему положили события в замке Лидс. А дальше – больше. Его популярность никогда раньше не была так высока.

Но Изабелла не намеревалась кардинально менять свои планы. Нет! Не для того она столь долго их вынашивала, так много вытерпела!

Что бы ни происходило, она станет действовать, как задумала, и никакие перемены в Эдуарде не свернут ее с пути, который она для себя избрала.

А путь этот, коротко говоря, вот какой: Эдуард должен быть свергнут, корона передана его сыну, регентом при коем станет она, Изабелла.

Ну, а если все-таки Эдуард резко изменит свое поведение, свою политику? Станет настоящим королем? Королем-победителем? Преданным супругом… Что тогда?

Все равно, решила она, я ни за что не прощу ему того, что было. Отплачу за все страдания и унижения… Да, я сделаю это…

Громкие взволнованные голоса за дверью прервали ее размышления. Изабелла встала и вышла в большую залу посмотреть, что происходит.

Происходили уже знакомые ей ранее вещи, она сразу поняла это – до того, как кто-то крикнул:

– Миледи, нужно спешить! Мы уезжаем отсюда. Армия короля отступает, вы можете попасть в плен к шотландцам!

Вот и ответ на все ее вопросы. Все осталось по-прежнему. Как могло ей прийти в голову, что Эдуард когда-нибудь станет победителем? Он снова потерпел поражение. Полководца-триумфатора из него не вышло.

Что же, возможно, это и к лучшему. Во всяком случае, облегчает для нее достижение цели.

Она поспешно стала готовиться к отъезду. После недолгой скачки до Тинмута она села там на корабль. Все было не слишком приятно, но утешало одно: вскоре, она это чувствует, судьба окончательно склонится в ее сторону, и тогда отступать больше не придется!.. По крайней мере, ей!..

* * *

Отчаяние господствовало на севере страны среди тех, кто оставался верен королю Эдуарду, ибо стало совершенно очевидно, что он никогда не сможет сравниться с Робертом Брюсом в искусстве ведения войны. Во второй раз он был обращен в бегство и еле избежал пленения… Да, их король рожден не для битв, и трагедия Англии в том, что у старого Эдуарда появился именно такой сын, а сам он не успел при жизни завершить все свои ратные дела.

Молодой Эдуард был подавлен, но не безутешен. Он пришел к решению: не нужно больше войн! Он никогда их не любил. Только один раз добился успеха в сражении – у замка Лидс, который обороняла женщина. Ланкастера победил не он, а Эндрю Хакли, граф Карлайл. Мортимеров в Уэльсе – тоже не он, а все тот же Хакли…

Ну, так что же, в конце концов? Да, он не воин. Не полководец. Но война и не нужна. Она несет только беды и смерти… Тем не менее ему было до смерти обидно, когда он узнал, что жители северных графств начали понимать: надежды на военные успехи со своим королем они связывать не могут, а потому нужно думать собственной головой, чтобы обеспечить себе спокойную жизнь. И многие начали действовать самостоятельно.

Епископ Дергемский и монахи Бридлингтона попытались заключить мир с Робертом Брюсом, и даже граф Карлайл лично отправился к мятежному вождю и дал согласие признать того королем Шотландии в обмен на обещание не трогать его собственные земли. То есть сделал то самое, за что был не так давно при его участии взят в плен Ланкастер и публично казнен.

Король Эдуард был глубоко оскорблен этим поступком. Королева Изабелла в душе посчитала его разумным: всякий, кто хоть в чем-то полагается на Эдуарда, просто глупец. Но теперь они все поумнеют. Они получили очередной урок. Вся страна получила урок. И все почувствуют себя лучше и счастливей, если этот король уйдет от них.

В этом ей помогут друзья. Должны помочь. У нее их сейчас немного, но будет больше. Она приложит для этого усилия. Один из самых надежных друзей – епископ Адам из Орлтона, открыто не одобрявший поведение короля. Он ненавидел Диспенсеров не меньше, чем она, и так же радовался, когда их изгнали. Но после ареста Мортимеров и смерти Ланкастера сам оказался в опасности – когда позиции короля усилились и тот начал подумывать о возвращении своих фаворитов. Эдуард возненавидел епископа Орлтона и даже попытался предать его светскому – не церковному – суду, которому духовные лица были неподсудны. Если бы не вмешательство двух архиепископов, его приговорили бы к смерти, а так Адама Орлтона удалось отстоять, хотя части имущества он был все равно лишен и вынужден жить в Тауэре – не совсем как узник, но и не как свободный человек. Он подал жалобу папе римскому и ожидал решения оттуда.

Изабелла часто наведывалась в Тауэр, останавливалась в покоях, где была рождена ее вторая дочь Джоанна, и постоянно виделась с Адамом из Орлтона…

Несмотря на последнее поражение на Севере, Эдуард продолжал чувствовать себя на коне. Почему бы нет? Все его главные противники были мертвы или арестованы: Ланкастер, оба Мортимера… Молодого тоже следовало бы казнить, но медлительная, ленивая натура Эдуарда помешала ему это сделать. Тот по-прежнему, уже третий год, оставался узником Тауэра.

И совершенно напрасно – как будет видно позднее.

Эдуард же, как было только что сказано, чувствовал себя вполне уверенно. Слишком уверенно. И потому, забыв или не желая вспоминать о том, что произошло не так давно из-за Гавестона и с Гавестоном, а также с Диспенсерами, решил вернуть отца и сына во дворец. И сделал это… Король он или не король, в конце концов?! Кто смеет ему запретить?..

Диспенсеры откликнулись с готовностью и благодарностью, и не прошло много времени, как снова принялись вершить дела и вертеть королем по своему усмотрению, с той же уверенностью и наглостью, как прежде.

По просьбе короля, не простившего графу Карлайлу его сговора с Брюсом, они заманили того в чужой замок, где он был арестован и предан суду как изменник. Смелый солдат и полководец, победивший Ланкастера, был приговорен к мучительной позорной казни.

Однако, вопреки всякой закономерности, вскоре после этого Эдуард с помощью тех же Диспенсеров заключил с Брюсом перемирие сроком на тринадцать лет и поставил себе это в огромную заслугу, забывая, что Брюс пошел на мир только оттого, что неумолимая болезнь – проказа, терзавшая его, – усиливалась и сделалась уже явной для всех близких.

Все вернулось на круги своя – как в недавние, недоброй памяти, годы. Фавориты короля орудовали вовсю, забирая себе новые земли и замки; король во всем потакал им и был на вершине блаженства с младшим Хью, которого он никогда, никогда больше не отпустит от себя!.. Так он клялся.

Во дворце снова зрело недовольство. Вновь слышались требования удалить Диспенсеров.

* * *

Королева временно переехала в Тауэр. Ей нравится, говорила она, быть ближе к своим добрым друзьям – жителям Лондона. На самом деле с возвращением Диспенсеров она ощутила необходимость действовать решительней и начать чаще и откровенней советоваться с близкими друзьями и единомышленниками, первым из которых считала епископа Адама Орлтона.

Мрачное и угрюмое место – лондонский Тауэр. Странное дело, но он сочетал в себе темницу и дворец. Множество узников томилось тут долгими годами, без всякой надежды на спасение. Наиболее суеверные считали, что по ночам здесь слышатся стоны давно умерших в этих стенах. Говорили также, что на ступеньках извилистых лестниц, в темных сырых камерах можно временами увидеть призрачные фигуры мужчин и женщин, чей дух никогда не обретет покоя, пока не станет свидетелем отмщения за их поруганные жизни, за адские муки в этих стенах. Ни в одном месте во всей стране, говорили люди, не скопилось столько привидений, столько духов, как здесь.

Этот замок велел построить еще Вильгельм Завоеватель, и епископ рочестерский Гандольф воплотил его веление в жизнь. Он был воздвигнут как символ власти Вильгельма над покоренной страной. Разумеется, за прошедшие годы здание не один раз достраивалось и сейчас не было похоже на унылую крепость той поры. Уже через двадцать лет после возведения его окружили зубчатой каменной стеной и глубоким рвом. Впоследствии закоренелый строитель Генрих III, дед нынешнего короля, построил Львиную башню и перестроил Белую. Водяной ров углубил и расширил отец Эдуарда… Казалось, каждый из королей считал своим долгом сделать что-то для Тауэра… Каждый, кроме теперешнего, подумала королева Изабелла с хмурой усмешкой. Ему ведь не до того: нужно холить, обогащать и защищать от всех своих любимчиков – так что до улучшений не доходят руки. А укрыться в крепости от гнева людей, если дойдет до такого, король сможет и без добавочных построек.

Место, ничего не скажешь, навевало грусть, но и возбуждающе действовало на воображение королевы. Сквозь узкие окна она видела реку Темзу, корабли торговцев, плывущие по ней, людей на борту, и ей было приятно сознавать, что все они – ее сторонники.

Никому не придет в голову увидеть что-то странное или подозрительное в ее пребывании здесь. Тауэр – одна из главных королевских резиденций, и вполне естественно желание королевы находиться в нем. Дети ее в надежных руках: юный Эдуард – рядом с ней, под попечительством Ричарда де Бери, опытного наставника и учителя, другие дети – в Эссексе, тоже в окружении достойных нянек и наставников. Может быть, она не слишком рачительная мать, но и не пытается изображать таковую. Кому она оказывает постоянное внимание, так это Эдуарду. Его видит часто, следит за развитием и здоровьем мальчика. Она хочет, чтобы он все время чувствовал ее заботу, чувствовал зависимость от нее, и, со своей стороны, делает все, чтобы завоевать его полное доверие.

Через одно из своих окон видела она также небольшой сад внутри Тауэра, обнесенный высоким частоколом. В этом саду однажды появился высокий темноволосый мужчина с изможденным лицом в сопровождении другого, которого она знала – им был Джерард де Олспей, комендант Тауэра. Что-то в манере держаться у незнакомого мужчины привлекло внимание Изабеллы. Она пристальней вгляделась. Несомненно, он был узником, но шел и разговаривал, как свободный человек.

Еще несколько раз наблюдала она за ним из окна, а потом послала за комендантом и спросила у него, кто таков этот человек.

Комендант выглядел смущенным, и королева поняла, что, видимо, против всяких правил он позволяет узнику бывать на свежем воздухе.

– Вам нечего опасаться, – сказала она. – Я знаю, что это арестант, но знаю также, что ничего худого не случится, если он глотнет немного свежего воздуха.

– Это так, миледи, – отвечал комендант. – У этого человека двойное несчастье. Только недавно умер его дядя, с которым он делил свою тюремную каморку.

– Отчего же тот умер?

– От несвободы, миледи. От нехватки пищи и воздуха. В их застенке нет окна, стены пропитаны сыростью. Летом там невыносимо душно, а зимой невыразимо холодно.

– В чем же вина этих людей?

– Они были взяты в плен во время сражения.

– Кем? Королем?

В ее тоне послышались презрительные нотки – она не могла удержаться от них, но комендант не подал вида, что различил.

– Это было на границе с Уэльсом, миледи, – ответил он.

– Значит, этот узник…

– Роджер Мортимер, миледи. Граф Уигмор. А его умерший дядя был лордом Черком.

– Я слышала о Мортимерах, – сказала королева. – Помню, как были все удивлены, когда узнали об их пленении. – Внезапно она улыбнулась. – Я хотела бы поговорить с этим узником. Когда вы опять выведете его в сад?

– Когда вам будет угодно, миледи.

– Устройте ему прогулку завтра, и я к вам присоединюсь. Ничего не сообщайте о нашем разговоре. Пускай все выглядит как случайная встреча.

– Я сделаю, как вы желаете, миледи…

Изабелла была страшно взволнована, сама даже не понимая почему. Мысли так и прыгали в голове, и ее охватило предчувствие чего-то очень важного и значительного, что должно произойти. Значит, это и есть Роджер Мортимер, ранее один из самых влиятельных и могущественных баронов. Она припомнила, что Эдуард говорил об этом семействе всегда с оттенком страха в голосе. О дяде и о племяннике. Они держались слишком независимо и считали себя чуть ли не королями – там, в своих владениях.

И вот сейчас – один из них уже в земле, а другой, измученный и истощенный, держится с видом победителя. Какой человек!..

На следующее утро Изабелла проехала верхом по улицам Лондона. Прогулка, как всегда, согревала ей душу, она тщательно готовилась к ней, уделяя больше всего внимания своей внешности. И лондонцы не оставались равнодушными, встречая и провожая ее криками: «Изабелла Прекрасная!» Это всякий раз подтверждало уверенность королевы, что город по-прежнему на ее стороне.

В полдень она вышла в сад. Как обещал комендант, он был там вместе с Роджером Мортимером.

Завидя их, королева остановилась, удачно разыграв удивление.

Мортимер сделал несколько шагов вперед и низко поклонился.

– Прошу сказать, кто вы, – холодно произнесла Изабелла.

– Роджер Мортимер к вашим услугам, миледи, – сказал тот.

Словно он не был узником, словно встретились они на садовой дорожке замка, который находился в его владении.

Изабелла повернулась к коменданту.

– Один из ваших арестантов? – спросила она.

– Да, миледи. Граф Уигмор перенес большую потерю. На его руках умер его дядя.

– Ах да, – сказала королева. – Лорд Черк, я слышала о нем. Условия тюрьмы оказались ему не под силу.

– Он был старым человеком, – сдержанно ответил Мортимер.

Она кивнула.

– А вам дают возможность немного развеять ваше горе на свежем воздухе, не так ли?

– Милосердие никогда не вредит, миледи, – сказал комендант.

Она снова кивнула.

– Милорд Мортимер, – сказала она, – прогуляется теперь немного со мной… – Комендант почтительно отошел в сторону. – Пойдемте, милорд… Вы давно в заключении?

– Два года, миледи.

Изабелла внимательно посмотрела на него. На чересчур бледной коже лица выделялись ярко-черные брови. И вообще он был красив какой-то особенной красотой, несмотря на все лишения и невзгоды, которые перенес. А возможно, и благодаря им.

– Примите мои соболезнования по поводу смерти родственника, милорд, – сказала королева.

– Мы долго были вместе, – просто сказал он. – Мой отец умер, когда мне не исполнилось семи лет, и дядя заменил его. Да, я очень скорблю о нем, миледи, – добавил он со сдержанной яростью, и кулаки его сжались. – И, верно, наступит день…

Снова ее охватило сильное волнение… Да, вот человек безудержных страстей… Тот, кто может стать нужным… необходимым…

– Вы недоговорили, милорд, – сказала она. – Наступит день…

– Миледи, вы должны простить мне слишком сильное выражение чувств. Я очень любил его… И я уже долго здесь… в темнице.

– Я понимаю, – произнесла она мягко. – Но не считаете ли вы, что вам в какой-то мере повезло? Король с легкостью мог приговорить вас к смерти.

– Разумеется, это ему ничего не стоило. Но он приговорил меня к пожизненному заключению.

– На всю жизнь! Возможно, смерть была бы предпочтительней?

– Нет, миледи. Я так не считаю. Да, я королевский узник и провожу дни и ночи в этой страшной темнице… За исключением тех минут, когда добрый Олспей дает мне возможность вдохнуть свежего воздуха. Но я пока еще жив, миледи, и надеюсь, придет день, когда тюремные стены разомкнутся и я окажусь на свободе. Я верю в это!

– Думаете, король помилует вас?

– Нет. Во всяком случае, пока при нем находятся Диспенсеры. Но они не вечны.

– Полагаете, он от них захочет избавиться?

– Нет, миледи. Но другие должны захотеть этого. Разве не был отправлен к Всевышнему Пирс Гавестон?.. Но прошу прощения, миледи, я слишком много говорю. Так долго сижу взаперти, что, когда появляется возможность и новый человек… Даже если это не просто женщина, но королева… Королева среди всех женщин… Еще раз простите, миледи.

– Вы не разучились говорить комплименты, милорд.

– В вашем присутствии они сами просятся с губ. Это так естественно.

– Значит, вы догадались, кто я? – спросила она.

– Миледи, я достаточно долго в этом отвратном узилище. Многие говорят, что узников часто посещают видения. У меня их не было… До настоящего времени. Возможно, это лишь сон, и я вскоре проснусь. Но я не забуду его, не забуду, как беседовал в своем сне с самой прекрасной женщиной в Европе… В целом мире… С королевой моей страны.

– О, вы действительно мастер говорить любезности. И я не сон, Мортимер. И не видение. Я – королева Англии… Но я прощаюсь с вами. Комендант в ужасе от столь долгого нашего разговора.

– Миледи, если бы я мог…

– Что бы вы хотели попросить, Мортимер?

– Я не решаюсь…

– Вы? Сомневаюсь в этом. У вас вид человека, который ничего не боится.

– Могу ли я рассчитывать снова увидеть вас?

– Кто знает. Возможно…

Она повернулась и направилась к выходу из сада.

* * *

Вернувшись к себе в покои, Изабелла сразу же подошла к окну. Мортимер был еще там, он о чем-то горячо говорил с комендантом Олспеем.

У нее не проходило состояние возбуждения, которое она всячески сдерживала, находясь в саду, и которому дала сейчас полную волю.

Какие у него неистовые глаза – огромные, темные, страстные! Она ощущала его живительную силу – мужскую силу. Столько времени заперт в четырех стенах, полуголодный, истомленный, перенесший только что такую утрату – и сколько в нем огня, сколько мощи! Я не знала подобных людей… Как сверкали его глаза, когда он говорил о Гавестоне, о Диспенсерах! Как, должно быть, презирает он их всех! Таких… Как презирает он Эдуарда!..

Мортимер – король приграничных земель! О таком человеке… да, именно о таком она мечтала всю свою жизнь!..

Она должна его снова увидеть. Должна… И как можно скорей! Нужно дать понять коменданту, чтобы тот снова привел узника в сад, завтра, в то же время, и что она будет там.

Вероятно, ей следует вести себя более осторожно. Но она так устала от осторожности! От сдержанности и благоразумия. Так долго была унижена, втаптывалась в грязь, что единственным сейчас утешением могло быть только действие. Активное действие…

Она почти не спала в эту ночь. Ей хотелось, чтобы он тоже не знал сна в своей каморке.

Комендант, узнав о желании королевы, был счастлив его исполнить. Видно было, он питал симпатию и уважение к узнику, что ее не удивляло. Его же, по-видимому, тоже не удивлял интерес, проявленный к арестанту королевой.

Она снова вышла в сад в середине следующего дня, когда оба мужчины прогуливались там.

– Как видите, ваш сон сбывается наяву, – сказала она Мортимеру.

– Я просто не смею верить, что мои надежды сбылись, – отвечал он.

– Вы многое смеете, милорд, уверена в этом.

– Когда-то я был известен своей смелостью.

– Не сомневаюсь, вы снова прославитесь ею.

– Возможно, в будущем.

– Вы верите, что оно светит вам?

– Начинаю верить, миледи.

– Пусть ваша уверенность не будет поколеблена.

– Вы так добры, миледи.

– Мне нравятся такие люди, как вы, – сказала она.

Он понял, что этим самым она как бы выразила свое неодобрение людям другим – того сорта, как король и иже с ним.

Он ответил:

– Когда человек лишен навеки свободы, ему уже больше нечего терять, он может говорить решительно все, что думает, независимо от обстоятельств. Я хочу сказать, что всегда глубоко сочувствовал вам. Что, если бы вы решились собрать армию и двинуть ее против тех, кто мешал и мешает вам в этой стране, я встал бы во главе такой армии.

– Не слишком ли опрометчивы ваши слова об армии, Мортимер?

– Нет, миледи. Ведь я всего-навсего несчастный пленник. Что я могу…

– Но не так давно вы сказали, что считаете ваше положение временным. И что наступит день…

Он прямо взглянул на нее, и некоторое время они не сводили глаз друг с друга. Оба чувствовали: что-то произошло. Нечто очень важное для обоих. Их встреча не должна пройти даром: она предопределена самой судьбой.

– Мортимер, – сказала Изабелла после молчания, – мне кажется, мы должны многое сказать друг другу.

– Стоять здесь, рядом с вами… – откликнулся он, – большего наслаждения мне не нужно. Да, я узник, смерть идет за мной по пятам, но никогда я не испытывал такого блаженства, как сейчас.

– Но почему?

– Потому что обрел вас.

Она внутренне содрогнулась – так захлестнуло ее новое, ранее не испытанное чувство, но взяла себя в руки и спокойно, с легкой усмешкой сказала:

– Мне кажется, это я нашла вас первая.

– Скажем так: мы нашли друг друга.

– Мы видимся всего второй раз, – тихо сказала она, – и то в присутствии вашего тюремщика.

– Олспей мне друг. Он тоже ненавидит Диспенсеров.

– Сколько же людей в стране их ненавидят?

– Почти все. Нужно только их отыскать и… направить в нужную сторону. Тогда, уверен, очень скоро красавчик Хью разделит участь Гавестона.

– Но почему так сильна ваша нелюбовь к нему?

– Потому что стою рядом с моей королевой и понимаю, каково ей…

– Король такой, как есть, – прервала она Мортимера.

– И каким не должен… не смеет быть!

– Он выполнил свой долг, – медленно сказала королева. – Вы знаете, что у меня есть сын… Два сына.

– Да, маленький Эдуард. И он подрастает. Этому можно только радоваться.

– То, что вы сейчас сказали, Мортимер, можно счесть изменой.

– Знаю. Но как можно требовать от меня преданности королю, если я нахожусь рядом с королевой. Так близко от нее…

– Что вы хотите этим сказать?

– Я уже сказал. И поскольку вы не только королева, но и женщина… в первую очередь… то понимаете, о чем я говорю.

– Мне не следует здесь стоять с вами, – сказала она. – Что, если нас увидят?

– Несомненно, из этого сделают выводы.

– И тогда мы не сможем больше встречаться, Мортимер.

– Миледи, – сказал он, – мы должны с вами встречаться.

Он взял ее руку, и снова дрожь прошла по телу Изабеллы. Я слишком долго ждала, подумала она. Ждала настоящего мужчину. И вот дождалась его.

Она произнесла еле слышно, задыхаясь от волнения:

– Я сделаю все, чтобы мы продолжали встречаться.

* * *

Она послала за комендантом Тауэра.

– Разговор с Мортимером, – сказала она ему, – показался мне интересным.

– Понимаю, миледи.

– Он рассуждает весьма вольно.

– Узники зачастую позволяют себе это, миледи.

– Я думаю, стоит продолжить беседу с ним. Хочу получше узнать, что у него на уме.