Текст книги "Месть королевы"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
– Тем не менее там твой дом. И твоего сына тоже. Ваш долг вернуться туда.
– Карл, я боюсь!
– Ты, Изабелла? Боишься? Все что угодно, но никогда не поверю, что ты можешь чего-то бояться.
– Они убьют меня, если я вернусь, – тихо сказала она.
– Убьют? Тебя? Мою сестру?! Они ответят передо мной, если осмелятся сделать это! И вообще не думаю, что такое возможно.
– Когда сделают, будет поздно думать, брат. Это не станет похожим на обычное убийство. Но оно произойдет. Диспенсеры ненавидят меня всеми фибрами своей души. Я мешаю им больше, чем кто бы то ни было… Не говорила я тебе, как со мной поступили перед тем, как я приехала сюда? Мне было стыдно в этом признаваться. Они лишили меня части моих владений, сократили выплату денег. Я сделалась по существу их пленницей. Вот чего они хотят!.. Нет, они не отрубят мне голову, не подсыплют яда, который бы в одночасье убил… Этого им не нужно. Но они медленно и верно умертвят меня. Остаток своих дней я буду их узницей.
– Изабелла, ты будоражишь себя этими нелепыми выдумками.
– На моем месте ты бы чувствовал то же самое… Дорогой брат, умоляю тебя, позволь остаться еще хотя бы ненадолго. Обещаю, что вскоре я покину твой дворец. Но дай мне немного времени… Прийти в себя, успокоиться… Решить что-то…
Последние слова она произнесла, уже стоя на коленях и подняв к нему свои прекрасные глаза с мольбой и надеждой.
Она была так красива, и она была его родной сестрой, единственной, оставшейся в живых, кроме него, из детей их отца. Он вспомнил, что и сам часто чувствует себя неуверенно, испытывает постоянный страх за свою жизнь – из-за проклятия, произнесенного тамплиерами в пламени костра.
Он поднял ее с колен, расцеловал в обе щеки.
– Не нужно так расстраиваться, дорогая. Конечно, ты можешь остаться на некоторое время. Я напишу Эдуарду. Придумаю какую-нибудь отговорку. Но ты должна вести себя соответственно… Не возбуждать толков…
– Толков? Каких?
– Ходят слухи… Говорят, у тебя слишком тесные отношения с Роджером Мортимером.
– Какая клевета! Что значит «слишком»? Разумеется, я в хороших отношениях с англичанами, собравшимися тут.
– Их собралось слишком много возле тебя. Ты не находишь?
– Это естественно, Карл. Они тоже болеют душой за несчастную Англию, которой так не повезло с королем.
– Изабелла, я не позволю превратить мой королевский двор в место, где зреют заговоры против соседа.
– Дорогой Карл! Любимый брат мой! Я обещаю, что тотчас же начну готовиться к отъезду и покину твой гостеприимный дворец, как только представится возможность.
– И возьмешь с собой всех своих приверженцев!
– А ты тем временем напишешь письмецо Эдуарду.
– И сообщу, что твой приезд временно откладывается, но через несколько недель ты непременно вернешься в Англию. Вместе с сыном. Так?..
* * *
Король Франции, нахмурившись, сидел над очередным письмом, доставленным ему из Англии от короля Эдуарда.
Прошло уже несколько недель с того дня, как он разрешил Изабелле отложить ненадолго отъезд, но непохоже было, что она и сейчас собирается покинуть Францию.
«Любезный и весьма любимый брат, – писал Эдуард, – мы получили и внимательно прочитали ваше послание… Показалось нам, что вы были наслышаны из уст вполне уважаемой персоны, дорогой наш брат, будто бы супруга наша, королева Англии, не осмеливается вернуться к нам, ибо опасается за свою драгоценную жизнь, и что угроза эта исходит якобы от Хью Диспенсера. Никогда, возлюбленный брат, не должно ей бояться ни его, ни кого-либо другого в нашем королевстве. А если он или кто другой, живущий у нас, задумает плохое в отношении королевы и станет это достоянием нашим, то понесут они тяжкое наказание, чтобы неповадно было впредь…
Мы снова настойчиво просим вас, дорогой и любимый брат, чтобы вы понудили также и сына нашего Эдуарда, вашего племянника, вернуться как можно скорее домой, где его так не хватает нам, и мы так часто желаем видеть его и говорить с ним…»
Король Карл недоуменно приподнял бровь. Письмо было написано изысканным слогом и вполне разумно. И, хотя он презирал Эдуарда как неумелого государя, но не мог не признать, что и в самом деле трудно поверить в заговор против Изабеллы. Сама же она, подумал Карл, вполне может стать душой какого-нибудь комплота. Если уже не стала. А потому следует как можно скорее от нее избавиться.
Ни в коем случае не хотел он встревать в какие-либо запутанные истории с непредвиденными последствиями. Он знал, что здоровье у него слабое, жизненных сил немного. Сомневался, сумеет ли произвести на свет сына и наследника престола. Над ним тяготело страшное проклятие тамплиеров. Все это, вместе взятое, не позволяло пускаться в рискованные предприятия вне пределов государства.
Пускай Изабелла решает свои насущные дела без него…
С тем же посланцем из Англии было получено еще два письма – к Изабелле и к юному Эдуарду.
Свое письмо Изабелла прочитала вслух. Рядом с ней сидел Мортимер.
«Госпожа наша, мы многажды писали к вам, как до, так и после присяги сына нашего, о том, что неизменно жаждем видеть вас с нами и скорбим по поводу долгого вашего отсутствия. И, поскольку причиняете вы этим немало нам горя и беспокойства, наша воля, чтобы вы немедля и со всей поспешностью прибыли в государство наше без дальнейших проволочек и отговорок.
Прежде чем присяга была принесена, вы ставили это дело причиной вашей задержки, но теперь, после того, как мы направили к вам достопочтенного святого отца, епископа Уинчестерского, с охранным для вас свидетельством, ибо, как стало нам известно, вы не приезжаете «по причине страха и сомнения перед лицом Хью Диспенсера», теперь ваше отсутствие не может не удивлять нас…
Уверяем вас, дорогая госпожа, и знаем, что это правда, и то же знаете вы, что он всегда и во всем поступал и готов поступать вам во благо, и никакого зла и ущерба не было и не будет вам причинено во веки веков… И еще недовольны мы, что теперь, когда все так хорошо между нами и нашим дорогим братом, королем Франции, то вы, кто была послана для поддержания мира и благополучия, можете стать (сохрани вас Бог!) поводом для раздоров, поскольку будете упорствовать на вещах, кои противоречат правде и смыслу.
Посему мы настаиваем, чтобы вы, позабыв обо всех ложных причинах и подоплеках, незамедлительно оставили Францию и поспешили к нам.
Наш досточтимый епископ сообщил нам, что наш брат, король Франции, сказал вам в его присутствии, что «после получения вами охранного свидетельства не осталось ни одной причины для вашей задержки, и вам следует явиться к нам, как всякой жене к ее супругу…». Также мы требуем, чтобы с вами прибыл наш дорогой сын Эдуард, которого мы ежедневно желаем видеть и говорить с ним…»
Закончив чтение, Изабелла с тревогой посмотрела на Мортимера. Тот сказал:
– Совершенно ясно, что он серьезно обеспокоен.
– Не перестает писать моему брату! Дорогой, скоро пребывание во Франции станет для нас невозможным. Что же тогда делать?
– Вернуться в Англию сейчас немыслимо, – ответил он. – Мы должны сначала собрать войско. Должны!.. Необходимо быть уверенными, когда наконец возвратимся, что сила за нами. Еще бы несколько месяцев – и…
– Не заставит же меня брат против моего желания…
– Боюсь, заставит. Если Эдуард не прекратит требовать.
– Но должен быть какой-то выход! – вскричала Изабелла. – Мы зашли достаточно далеко, не бросать же все на полпути. Кроме того, несмотря на заверения Эдуарда, я не верю в свою безопасность. Он ничего не делает самостоятельно, только по подсказке Диспенсеров.
– Прежде всего, – сказал Мортимер, – не будем поддаваться отчаянию, моя любовь.
– Но он послал письмо и юному Эдуарду! – Они оба замолчали. Потом Изабелла проговорила: – Я пойду к мальчику и постараюсь посмотреть, что там написано. Пора уже ему все сказать. Больше откладывать нельзя.
– Он не захочет тебя бросить, – успокаивающе сказал Мортимер. – Мальчик целиком под твоим влиянием. И любит тебя.
– Это так, – согласилась она. – И он не по годам зрелый. Уже мечтает о том времени, когда станет королем.
– Чем скорее это произойдет, тем лучше, – сказал с улыбкой Мортимер.
– Епископ Степлдон успел привить ему сыновние чувства. А все письма, несомненно, следствие того, что наговорил королю этот человек, будь он проклят!
– Что сделано, то сделано, моя любовь. Будем продолжать наши усилия. Больше ничего не остается.
– Ты прав, дорогой… Я пойду к сыну, увидимся позднее… В нашей постели…
Юного принца мать застала за чтением отцовского письма. Он уже заканчивал его.
«Мой дорогой сын, поскольку вы пребываете еще в весьма нежном возрасте, считаю необходимым напомнить вам, что, когда мы провожали вас в Дувре на корабль, отплывающий к берегам Франции, и давали вам свои напутствия и распоряжения, вы сказали в ответ, что «никогда не позволите себе нарушить или отступить от них». А поскольку ваша миссия благоприятно завершилась и наш возлюбленный брат и ваш дядя, король Франции, остался вами доволен, то нет необходимости для вас задерживаться там дольше, и мы ждем вашего скорейшего прибытия в Англию вместе с вашей матушкой, если она сможет это сделать быстро. Если же она еще немного отложит свое возвращение, то отправляйтесь в обратный путь без нее, ибо я имею постоянное желание видеть вас и говорить с вами. Итак, не задерживайтесь ни из-за вашей матери, ни из-за кого-либо другого…»
Конечно, давно уже надо бы вернуться, думал мальчик. Почему мать все время откладывает? Сколько раз он говорил ей… Непонятно, что ее держит… Правда, при французском дворе так весело и интересно, но он уже соскучился по дому… Надо опять поговорить с матерью…
И вот она вошла в комнату.
– О Эдуард! – вскричала она, подходя к нему и обнимая его. – Как прошла сегодняшняя охота? Я слыхала, ты подстрелил прекрасного самца-оленя?
– Да, с одного раза! Такого большого никогда не видел… Миледи, я читаю письмо отца.
– Я тоже получила письмо от него.
Она подождала, пока сын снова заговорит, и он сказал:
– Отец с нетерпением ожидает нашего возвращения. Хочет, чтобы мы выехали немедленно.
Изабелла подошла к нему, взяла за руку.
– Эдуард, любимый сын мой, – сказала она, – послушай свою мать. Я верю, что уже могу положиться на тебя… На твой разум, твою любовь ко мне. Хочу думать, ты можешь быть моим защитником и не позволишь, чтобы со мной случилось плохое, чтобы мне причинили вред.
Зардевшись, мальчик ответил:
– Я буду защищать вас ценой моей жизни!
– Мой милый, как я рада слышать это от тебя. Что я делала бы, не будь у меня такого сына? Ты ведь знаешь, твой отец и я…
Эдуард нахмурился. Ему не хотелось слушать ничего плохого об отце, проявлять по отношению к нему вероломство. Епископ Степлдон внушал ему, что нет и не может быть никого на земле превыше короля и что он должен ему беспрекословно повиноваться. Но в то же время его учили помогать слабым и обиженным, и он начал понимать в последнее время, что мать очень нуждается в нем, и чувствовал, что сейчас она говорит чистую правду о том, как ей необходима его защита. Это наполняло его гордостью. Помимо того, мать была ему ближе, он чаще видел ее, чем отца, и чувствовал, что у них много общего. Какое-то глубокое понимание, даже когда они просто глядели друг на друга.
– Поверь, мне трудно говорить, дорогой Эдуард, – продолжала мать, – о том, о чем должна сейчас тебе сказать… Ты слушаешь меня?
– Я к вашим услугам, миледи, – по-взрослому откликнулся он.
– Уверена, ты поймешь меня и не станешь плохо судить обо мне…
– Я никогда не осмелюсь плохо думать о вас, – сказал мальчик.
– Тогда я начну… но с неохотой. Ты знаешь, что у нас в стране много недовольства, беспорядков…
– Да, я знаю это.
– Твой дед, на кого ты так неотразимо похож, умел держать баронов в узде. Англия нуждалась и нуждается в сильном короле… Не сомневаюсь, мой мальчик, ты будешь именно таким. Твердым и справедливым… Я слышала, многие сейчас сожалеют, что ты недостаточно взрослый, чтобы на твою голову можно было водрузить корону.
– Но ведь у отца еще достаточно лет впереди! – воскликнул мальчик. – Разве он неизлечимо болен?
– Дорогой Эдуард, именно о твоем отце я и собираюсь говорить. Я должна это сделать. Хотя, как видишь, мнусь и пытаюсь оттянуть главный разговор.
Легкая, но заметная перемена произошла внезапно в мальчике. В его лице появилась твердость – та, с которой он должен будет впоследствии взойти на престол, – когда он сказал, и в тоне его можно было уловить приказ:
– Вы обязаны рассказать мне, миледи. Разве годится, чтобы я узнавал обо всем последним?
– Я тоже так считаю, Эдуард, и потому начну со спокойной совестью…Ты должен знать, что твой отец, увы, не похож на твоего деда. Тот был хорошим и верным мужем…
– Отец неверен вам? Он изменяет?
Она кивнула.
– Не с женщинами. Дорогой, ты, конечно, слышал о Гавестоне? Этот человек был… был любовью твоего отца, пока жил на этой земле. Люди, для которых благополучие страны было главнее всего, казнили его, отрубив голову… Теперь его место занял Хью Диспенсер. Ты уже не такой маленький, чтобы не понимать, какому унижению я все это время подвергаюсь, как страдаю.
– О бедная мама!
– Спасибо, дорогой. Я знала, твое благорасположение будет на моей стороне… То, о чем я говорю, длилось долгие годы, но я превозмогала себя, делала все, чтобы у меня были дети, потому что мой долг произвести наследника престола. И я выполнила свой долг, несмотря на все унижения и обиды… А теперь моя жизнь в опасности.
– Но почему?!
– Если я вернусь, Диспенсеры сделают все, чтобы уничтожить меня.
– Они не посмеют!
– Они будут действовать не открыто, а тайно и постепенно, разными способами, но доведут меня до кончины. Ты потеряешь мать.
Он рванулся к ней, обнял ее и крикнул, не сдерживая себя:
– Они… они… я сам раньше убью любого, кто захочет причинить вред моей матери!
– Так я и думала, сын мой. Ты принес мне успокоение. Судьба прокляла меня в браке, но благословила сыном. Тобою, мой милый!.. Теперь слушай, Эдуард. Во Франции у меня много хороших друзей. Ты видишь, как они собираются вокруг нас. Это славные и смелые люди. Они знают, что происходит у нас во дворце, какую власть забрали в свои руки Диспенсеры, как они крутят королем. Слабым королем… Мне необходимо оставаться здесь как можно дольше, я уже объяснила тебе почему. Будешь ли ты со мной? Или подчинишься просьбам отца?
– Я давал клятву подчиняться королю.
– Да, дорогой сын, это так. Но сейчас все просьбы и приказы исходят не от него, а от злобных Диспенсеров. Он целиком в их власти. Они вьют из него веревки… Поверь мне, мой милый… Доверься моим словам, и не пройдет много времени, как ты увидишь, что твоя мать была права… Я докажу тебе это.
Она разрыдалась и стиснула его в объятиях. У мальчика тоже выступили слезы. Никогда в жизни он не видел, чтобы его мать плакала. Такая красивая, умная, сильная – и плачет… Кто посмел довести ее до этого?!
– Эдуард, – произнесла она с мольбой, – оставайся со мною! Не бросай меня.
– Миледи, – отвечал он твердым голосом, взяв себя в руки и стыдясь минутной слабости, – я буду защищать свою мать от всех, кто замыслит зло против нее!
– От всех? – переспросила она.
– Да, – сказал он, не отводя взгляд от ее лица, и оба поняли, что они имели в виду.
– Ты дал мне силы, вселил в меня радость, – произнесла Изабелла, выходя из комнаты.
Она сразу же направилась туда, где был Мортимер.
– Эдуард будет с нами, – были первые ее слова. – Он никогда не выступит против меня. Я уверена в нем, как в самой себе.
– Прекрасная весть, – сказал тот. – Тем спокойнее мы можем смотреть в будущее и ожидать его прихода. Нужно все силы положить на то, чтобы скорее собрать достаточное число воинов, на которых можно положиться, когда высадимся на острове. Там к нам должны присоединиться остальные противники Диспенсеров… И короля… Только когда это произойдет?..
– Скоро, – уверенно сказала Изабелла. – Это произойдет скоро. Однако, как ты говорил, будем терпеливы…
2. ЧЕТЫРЕ СЕСТРЫ
«Положение весьма щекотливое» – так оценивал происходящее король Франции. И в каком-то смысле был рад тому, что его «любимый брат», английский король, оказался в неприятной ситуации, которую, несомненно, вызвал и заслужил всем своим поведением. Ведь чуть ли не с первых дней женитьбы Эдуарда стало совершенно очевидно, что всем женщинам на свете, а также своей красавице жене он предпочитает привлекательных молодых мужчин. Это возмущало французских родственников Изабеллы, однако они какое-то время надеялись, что такая женщина, как она, сумеет помочь мужу избавиться от пагубного пристрастия. Но, как известно, этого не случилось, и негодованию французской королевской семьи не было предела.
В то же время король Карл вовсе не хотел, чтобы его двор сделался полем, на котором бы зрели зерна будущего восстания против английского короля. Он желал мира и спокойствия, а его потворство бунтовщикам вполне могло привести к войне между обеими странами.
Между тем Эдуард продолжал посылать письма во Францию. Их становилось все больше, они уже начали прибывать чуть не ежедневно. Английский король стал проявлять настойчивость и раздражение.
В последнем письме, доставленном королю Карлу, он почти без обиняков сообщал, что Изабелла и Мортимер любовники и ему известно об этом.
«…Мы желали бы напомнить вам еще раз о том, о чем неоднократно упоминалось и подчеркивалось в наших предыдущих письмах – каким недостойным считаем мы поведение вашей сестры и жены нашей, уехавшей от нас и отказывающейся по нашему повелению вернуться домой, а вместо этого вступившей в связь с предателем и нашим смертельным врагом, Мортимером…»
Последние слова могли означать только одно: Изабелла и Мортимер, находясь при дворе Карла, поддерживают между собой незаконные отношения, а также плетут интриги против короля Эдуарда, о чем тот хорошо осведомлен.
Становясь все более настойчивым, Эдуард – несомненно, по совету Диспенсеров – обратился с посланием к папе римскому, результатом чего стало письмо папы к королю Карлу.
«Небось моему отцу он бы не осмелился написать такое!» – с горечью подумал Карл, получив папское послание, в котором тот грозил ему отлучением от церкви, если король будет по-прежнему удерживать свою сестру в стране, «где она, судя по многочисленным слухам и свидетельствам людей, состоит в греховной связи с Роджером Мортимером».
Эта угроза напугала Карла: отлучение от церкви, вдобавок к проклятию тамплиеров, больше чем достаточно для того, чтобы окончательно погубить его.
Он решил написать Изабелле о своем решении. Написать, потому что достаточно хорошо знал необузданный нрав сестры и не хотел вступать с ней в словесные объяснения.
Изабелла получила записку от брата, где было сказано, что он требует, чтобы она покинула Францию без дальнейших отсрочек, иначе будет вынужден заставить ее силой сделать это.
Она пришла в бешенство, когда прочитала распоряжение. Так поступить с ней! Не пожелать даже увидеть ее! Немыслимо! Никогда бы не подумала, что он может так вести себя!..
– Не верю, что он в самом деле решится отправить меня отсюда насильно, – сказала она Мортимеру. – На это у него не хватит смелости и сил. Он становится слабее и нерешительнее с каждым днем. Я все больше прихожу к мысли, что долго он не протянет.
– Но папе римский угрожает отлучением.
– Пускай угрожает. Он не осмелится так поступить. Думаю, мы еще некоторое время сможем побыть здесь, любимый…
На следующий вечер к Изабелле явился с визитом ее двоюродный брат Робер д'Артуа. Он сказал, что должен говорить с ней немедленно и обязательно наедине. Как только они остались одни, он произнес:
– Считаю своим долгом предупредить вас, прекрасная кузина, что вы можете стать жертвой насильственных действий.
– Я?!
– Вы и юный принц Эдуард. Вас хотят сделать пленниками и немедленно выслать в Англию.
– Мой брат решится на это?
Робер кивнул.
– Я не мог не сообщить вам об этом, хотя, если Карл узнает о моем поступке, это может стоить мне свободы или жизни. Ваш брат говорил, что единственный способ для него избежать осложнений – заставить вас покинуть Францию. Даже если придется применить силу.
– Когда? – упавшим голосом спросила Изабелла. – Когда он хочет сделать это?
– Завтра, насколько я знаю. У вас мало времени.
– О Робер! Как мне благодарить вас за вашу доброту?
– Вы, наверное, знаете, Изабелла, что ради вас я готов на все!
Она обняла его, и какое-то мгновение он держал ее в крепких и страстных объятиях. Но только мгновение.
– Дорогая кузина, – произнес он потом, – я хочу помочь вам.
– Вы настоящий друг. Я знала это.
– Слово «друг» не исчерпывает всех чувств, которые я питаю к вам! – воскликнул он. – И всегда питал… Поэтому говорю вам: бегите! Бегите как можно скорее. Сегодня… Сейчас… Я знаю, ваше сердце отдано Мортимеру, и он тоже любит вас… Бегите вместе с ним! Завтра может быть поздно.
– Но куда? Куда, Робер?
– В ближайшую независимую провинцию. Думаю, ею может стать провинция Эно! Там вы найдете убежище и сумеете собрать армию своих сторонников. Торопитесь!
– Как мне отблагодарить вас?
– Это я должен благодарить за честь и возможность служить вам, прекрасная леди!..
Как все-таки хорошо, что она красива, что может вызывать не только дружеские чувства у тех, кто в состоянии ей помочь, но и готовность пожертвовать собой ради прекрасной дамы!..
Она распрощалась с кузеном и направилась прямо к Мортимеру – нужно было срочно принимать решение.
Мортимер согласился с ней, что колебаний быть не должно: необходимо бежать из дворца, из Франции. Это нужно сделать сегодня же. Она, ее сын, сам Мортимер и все их друзья и сторонники, кого можно оповестить и собрать. Остальные присоединятся к ним позднее.
Той же ночью небольшой отряд всадников тайно покинул двор французского короля и направил свой путь к границе свободной провинции Эно.
* * *
Недалеко от Парижа к этому отряду присоединился еще один – побольше, потом еще… Все они хотели поскорее выехать за пределы Франции, что им благополучно удалось к исходу дня, когда они позволили себе наконец немного отдохнуть. Это было уже в городке Остреван, где Изабелла с ближайшим окружением остановилась в доме, принадлежащем рыцарю по имени Юстас д'Амбретикур. Когда тот узнал, кто его гостья, то был так горд оказанной ему честью, что предложил королеве Англии свой кров на любое время, а также помог разместить в городе остальных ее сторонников.
– Этот рыцарь, – с горечью заметила Изабелла Мортимеру, – куда гостеприимнее и надежнее моего родного брата, от которого мы вынуждены удирать сломя голову.
– Ах, моя любовь, – со смехом отвечал Мортимер, – будьте же справедливы. Ваш брат довольно долго терпел всех нас, и только потом его терпение лопнуло. Но гостеприимство этого простого рыцаря тоже согревает мне сердце.
Сэр Юстас сказал, что считает необходимым сообщить правителю Эно и Голландии о прибытии августейших гостей, королевы с сыном, потому что тот, несомненно, пожелает сам приветствовать их в своей стране.
Ответ правителя заключался в том, что он прислал своего младшего брата, который передал приглашение графа посетить его замок.
Брат правителя, граф Джон Эно, был молод, романтически настроен и полон желания помочь прекрасной даме и королеве, оказавшейся в нелегком положении. Изабелла быстро распознала его увлекающуюся натуру и сделала все, чтобы превратить юношу в своего поклонника и ярого сторонника. Что ей удалось быстро и без особых затруднений.
– Как приятно видеть таких благородных и доброжелательных людей, как вы, – сказала она ему. – В последние годы я немало натерпелась там, где должна была бы встретить любовь и понимание. С вами моя душа отдыхает от прежних волнений, залечивает раны, нанесенные ей.
– Миледи! – вскричал молодой граф. – Клянусь, в этой стране вы будете окружены постоянной любовью и вниманием!
Изабелла позволила себе слегка прослезиться, от чего ее глаза сделались еще прекраснее, что окончательно сразило Джона Эно.
– Госпожа, – произнес он торжественно, – вы видите перед собой рыцаря, который клянется, что сделает все от него зависящее, чтобы оказать вам необходимую помощь! Ради этого он, ни минуты не размышляя, пойдет на смерть! И если все вас покинут, все равно останется с вами!
Изабелла понимала, что устами юноши говорит горячность и чрезмерная страстность, однако верила в то, что сейчас услышала, и это придавало ей силы и улучшало настроение, пришедшее в упадок после жестокого поступка брата Карла.
Молодой Джон между тем продолжал с той же пылкостью:
– Миледи, можете вполне доверять мне! Я помогу вам, когда вы того захотите, вернуться с вашим сыном в Англию. И не только с сыном. Я расскажу о ваших делах своему брату, и он даст людей и оружие. Уверен, он так поступит. Что касается меня, то, если надо, я положу за вас жизнь и обещаю, что ни один из королей – ни французский, ни английский – не посмеет причинить вам ни малейшего вреда!
Изабеллу так тронули искренность и страстность этого человека, что она поднялась с кресла и, возможно, опустилась бы на колени, чтобы таким образом выразить свою благодарность, если бы он с ужасом во взоре не остановил ее.
– Господь не допустит, чтобы вы сделали такое! – вскричал он. – Это я на коленях перед вами снова и снова клянусь защищать вас от всех напастей! И могу сказать то же самое о своем брате, кто давно восхищается вами. Я приглашаю вас к нему и представлю вам его самого вместе с женою и четырьмя дочерями.
Изабелла отерла слезы и отвечала, чувствуя, что говорит совершенно искренне и что не нужно казаться более растроганной, чем она была на самом деле:
– Вы удивительно добры ко мне. Просто не знаю, чем могла заслужить такое отношение. У вас благородное и доброе сердце, и я никогда не забуду того, что вы сказали и что собираетесь сделать. Мой сын и я остаемся навсегда у вас в долгу, и, если будет на то Божья воля, мы пригласим вас к нам в страну, чтобы вы помогли править ею…
Было ясно видно, молодой Эно так восхищен красотой и речами королевы, что может еще долго клясться ей в верности и преданности и что искренность его восторженных слов не подлежит сомнению.
Но он сам прервал свои излияния, потому что хотел как можно скорее повезти Изабеллу к своему брату, и та, поблагодарив сэра Юстаса за гостеприимство и пригласив его в более благоприятные времена посетить Англию, отбыла ко двору графа Уильяма Голландского и Эно, старшего брата Джона, который весьма тепло принял ее и представил ей свою супругу Жанну из рода Валуа и, значит, родственницу Изабеллы, и своих четырех дочерей – Маргарет, Филиппу, Джоанну и Изабель, старшей из которых едва исполнилось пятнадцать. Все девушки – типичные фламандки: веселые, краснощекие, доброжелательные, умелые хозяйки, трогательно наивные и невинные.
Изабелла познакомила их со своим сыном, и те немедленно, без всяких сложностей и затруднений, налагаемых правилами этикета, пустились с ним в разговоры и быстро сдружились. Им сразу пришелся по душе этот почти уже пятнадцатилетний мальчик, слишком высокий, пожалуй, для своих лет, длинноногий, голубоглазый, светловолосый.
Графиня Жанна, решив не ударить лицом в грязь и показать, что их двор не слишком отличается от французского, развлекала гостей пышными празднествами, гуляньями и всевозможными забавами; ее дочери окружили вниманием самого юного гостя – принца Эдуарда: совершали с ним конные и пешие прогулки, играли в различные игры, знакомили с нравами и обычаями своей страны.
Временами Эдуард почти забывал о беспокойстве и сомнениях, одолевавших его, ведь он понимал уже, что действия матери направлены против его отца, и, хотя любил ее и восхищался ею, на душе у него было неуютно от всего этого – от необходимости сделать для себя выбор, оказаться всецело на чьей-то стороне. Поэтому обстановка при дворе графа и графини Эно, где все было открыто и просто, где супруги преданно любили друг друга и действовали в унисон, а их детям не нужно было ломать голову, к кому из родителей примкнуть, – эта обстановка вызывала у него и восхищение, и зависть, а вместе с тем снимала напряжение и успокаивала.
* * *
Из четырех сестер Эно Эдуарду больше всех понравилась Филиппа, однако он был достаточно учтив, чтобы не показывать своего предпочтения. Впрочем, однажды, когда все они ехали по лесу, не выдержал и сказал Филиппе:
– Давай отстанем от остальных.
Розовые щеки девушки стали совсем пунцовыми.
– Разве так можно? – едва слышно проговорила она.
– Если этого хочется, – ответил Эдуард, – почему нет? Ты хочешь?
– О, конечно! – воскликнула она, слишком простодушная, чтобы скрывать свои чувства или желания.
– Тогда за мной!
Она смущенно хихикнула, а он пришпорил коня и нырнул за деревья. Филиппа последовала за ним. На следующей просеке они остановились и некоторое время молчали, с улыбкой глядя друг на друга.
– Рада, что мы удрали? – спросил он.
– О да! Хоть какое-то развлечение. У нас так скучно вообще-то. Ты не находишь?
– Нет, когда я с тобой.
Она опять залилась краской и смущенно потупилась. Потом сказала:
– Ты это говоришь по правде? И думаешь так, как говоришь?.. Но зачем я спрашиваю – ведь если ты сказал, значит, так оно и есть, верно? Только не понимаю… Маргарет намного умнее, чем я, а Джоанна и Изабель гораздо красивей.
– Это совсем не так, – сказал Эдуард.
На ее лице было написано совершенно искреннее недоумение, и он понял: девушка говорит истинную правду, без тени кокетства или хитрости, и действительно не может понять, почему из всех сестер он предпочел именно ее.
– Что в тебе особенно удивительно, – сказал он немного погодя, – это честность. Ты, наверное, никогда не говоришь того, что не думаешь.
Она с неподдельным удивлением посмотрела на него.
– А для чего так делать? Слова даны нам для того, чтобы выражать свои чувства. Разве не так?
– Ты мне очень нравишься, Филиппа, – сказал он. – Ты не такая, как остальные. Узнав тебя ближе, я понял, что жил и живу в мире обмана и что…
Он замолчал, не по-детски нахмурившись. Он не мог да и не хотел рассказывать этой невинной девушке о том, что именно он понял: что его мать и Мортимер – любовники, а его отец окружил себя фаворитами-мужчинами, которых предпочитает жене, данной ему от Бога…
– Почему ты не договорил, Эдуард? – спросила Филиппа.
Он покачал головой.
– Не нужно. Утро сегодня слишком ясное и красивое для подобных разговоров. Расскажи мне лучше о своем детстве. Оно было счастливым и безоблачным, как это небо, я уверен. Отец и мать любят тебя и друг друга.
– Конечно. Мы ведь одна семья. Как же иначе?
Он почувствовал, что не может не поцеловать это милое доверчивое создание и, наклонившись с седла, сделал это.
