Текст книги "Королева в ожидании"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)
Глаза Георга Августа сияли от удовольствия и счастья. Георг Людвиг тоже выглядел довольным, хотя был, по обыкновению, угрюм. А курфюрстина София сказала себе:
«После смерти моей дорогой дочери я не думала, что дождусь такого счастливого момента».
«Добро пожаловать в Ганновер… Добро пожаловать». Эти слова стали темой дня.
Но только курфюрстина София с необычной для нее горячностью обняла Каролину, прижала к себе и прошептала:
– Добро пожаловать домой, моя дорогая.
* * *
Вечером во дворцовой церкви собралось большое общество, чтобы отпраздновать брак Георга Августа, наследного принца Ганновера, и Каролины, принцессы Ансбахской.
ПРИ ГАННОВЕРСКОМ ДВОРЕ
Первые недели после свадьбы Каролина пребывала на вершине блаженства; она даже не думала, что такое возможно. Георг Август был влюблен, внимателен и полон восторга от приключения, героем которого он стал. Он гордился своей красивой, грациозной и очаровательной женой, которой многие восхищались. И не уставал напоминать окружающим, что она отказала эрцгерцогу Карлу и вышла замуж за него.
– Они будто созданы друг для друга, – говорила курфюрстина София. – И она сумеет поладить с Георгом Августом.
А принц, сияя от счастья, вертелся среди придворных. Теперь он хотел только одного – сына. И, конечно, других детей, которые последуют за ним. Другой его мечтой было отличиться в армии. Пока что он сделал только первый шаг к сей цели.
Каролина отогрелась в лучах его любви; они постоянно бывали вместе, он с восторгом показывал ей развлечения Ганновера. Она нашла двор немного вульгарным, но и намеком не выдала своего мнения. Мысленно она решила, что изменит его, когда станет курфюрстиной. Она сделает Ганновер вторым Шарлоттенбургом. Лейбниц уже вернулся сюда, она пригласит и других философов.
С большим удовольствием Каролина ездила по улицам Ганновера и слушала приветственные крики толпы. Люди были особенно дружелюбны к ней и наследному принцу.
«Хотя Георг Людвиг – хороший правитель, – думала она, – он не способен вызвать в подданных теплые чувства».
Она восхищалась Герренхаузеном (главным образом, его парками), Альте-Палас нравился ей меньше, а Лейн-Шлосс производил несколько гнетущее впечатление.
«Наверно, – решила она, – над ним витает тень трагедии».
Георг Август, знакомя ее с дворцом, привел в Рыцарский зал и показал место, где, как считали, был убит Кенигсмарк.
– Есть один член семьи, – сказал он ей, – которого ты не увидишь. Это моя мать.
– Разве такое возможно?
– Он не разрешит, – принц сощурил глаза и побагровел от гнева. – Мне запрещается видеть ее. Она не может даже написать мне. Вот что я скажу тебе, Каролина: я не собираюсь вечно ему подчиняться.
– Наверно, если бы ты объяснил свою точку зрения…
– Объяснить моему отцу! Ты его еще не знаешь, Каролина. Подожди, скоро ты все увидишь сама.
– По-моему, ты ненавидишь отца.
– Конечно, ненавижу! Здесь все ненавидят его, кроме любовниц, и думаю, они тоже только терпят его, потому что получают подарки. И ты скоро его возненавидишь.
– Надеюсь, нет.
Георг Август повернулся к ней, и она увидела, как лицо у него налилось яростью.
– Ты будешь его ненавидеть, Каролина, потому что я ненавижу его.
– Но разве нам обязательно вместе ненавидеть одного и того же человека? – улыбнулась она.
– Те, кто любят меня, должны ненавидеть отца. Фраза прозвучала почти как приказ.
Когда она посмотрела на покрасневшее лицо и увидела злобно сощуренные глаза, в сознании зазвучали первые сигналы тревоги.
* * *
Георг Людвиг решил, что она будет получать девятьсот пятьдесят фунтов в год, и сам в присутствии Георга Августа сообщил им об этом.
Сумма не показалась Каролине достаточной для принцессы, и она несколько растерялась.
– Этого хватит, – буркнул Георг Людвиг. – Я буду оплачивать ваших слуг, и они будут ответственны передо мной.
– Перед вами? – вырвалось у Каролины, прежде чем она успела подумать. Георг Людвиг нахмурился, и она поспешила исправить ошибку: – Это было бы для вас ненужной обузой, Ваше Высочество.
– Они будут ответственны передо мной, – повторил Георг Людвиг и обратился к сыну: – Ты должен обеспечивать жену экипажем и лошадьми. Выделишь ей доход две тысячи фунтов в год на случай, если она останется вдовой.
Каролина в смятении глубоко вздохнула, Георг Людвиг окинул ее презрительным взглядом. Женщины ничего не понимают в финансовых делах. Она, верно, думает, что неприлично говорить о смерти мужа. Но она будет благодарна ему, Георгу Людвигу, за предусмотрительность, если Георг Август умрет и оставит ее нищей.
Сообщив то, что он считал нужным, курфюрст отпустил их.
У себя в апартаментах Георг Август дал волю гневу.
– Девятьсот пятьдесят в год! – презрительно фыркнул он. – Видишь, какой он щедрый? Постепенно ты начнешь понимать, что за человек отец.
– Он оплачивает моих слуг, – напомнила Каролина.
– Ты ищешь ему оправданий!
– Но это правда. А они ответственны перед ним.
– Ага! Значит, ты понимаешь! Если ты скажешь в их присутствии о нем хоть слово, ему тут же будет доложено.
– Да, мне придется быть осторожной и ничего не говорить.
– Что бы ты ни делала, все равно ему не угодишь.
– Как бы я хотела, чтобы вы с ним стали друзьями!
– Если бы это было возможно!
– Почему же невозможно?
– Подожди, скоро ты его узнаешь, Каролина. – Георг Август горько засмеялся.
Каролина начала понимать, что живет в доме, разделенном на две враждующие половины. А ей так хотелось произвести на курфюрста хорошее впечатление. Она всегда жалела, что София Шарлотта не интересовалась политикой, которую проводил муж. Каролина считала, что нет ничего более волнующего, чем помощь мужу в управлении государством. Она быстро обнаружила, что умом Георг Август не блещет. На первых порах это ее не обескуражило. Она считала, что совсем неплохо, когда женщина играет в семье главенствующую роль. А еще лучше, если муж даже не подозревает об этом.
Она надеялась, что курфюрст, который при всей своей мужиковатости был проницательным человеком, поймет ее превосходство, и со временем она сможет влиять на политику Ганновера, положит конец вражде между отцом и сыном.
Но вдруг ей открылось, что если она хочет сохранить привязанность мужа, об этом нечего и мечтать.
Разлад тянется слишком долго – с того времени, как Георг Август узнал, что его мать брошена в темницу.
Ей необходимо сделать выбор: поддерживать мужа или потерять его любовь. Быть в дружеских отношениях и со свекром и с мужем невозможно. И тут Каролина получила первый урок: у нее нет выбора. Она должна принять в конфликте сторону мужа.
Вскоре Каролина сделала и другое неприятное открытие. Лейбниц очень обрадовался, что она теперь живет при Ганноверском дворе. Когда она гуляла с ним в парках Герренхаузена, он объяснил ей, как необходимо здесь присутствие культурного человека.
– В Ганновере совершенно другая обстановка, чем в нашем любимом Люценбурге, – сказал он. – Местные люди совершенно не интересуются миром идей. Возможно, теперь, когда здесь живет Ваше Высочество, положение изменится.
– Но ведь тут курфюрстина София.
– Да, это так. Иначе бы я не приехал сюда. Просто не смог бы существовать в такой трясине невежества. Но курфюрстина стареет, недавно она занемогла, и я очень тревожился за нее. Кроме того, задавать тон в обществе – дело молодых. Вы введете в Ганновере новую моду – моду на знания и культуру.
– Это было бы очень мило.
Курфюрстина София любила проводить часть дня в парке, она присоединилась к ним, и все трое сели на одной из террас.
Они вспоминали Софию Шарлотту и ее взгляды на смерть. Георг Август с другом увидел их и тоже устроился рядом.
– Я знаю, – заметила Каролина, – что она всегда отличалась широтой взглядов. Она обычно говорила, что для обретения веры нужно сперва сделать прыжок в темноту.
– О чем это вы? – спросил Георг Август.
– Мы, Ваше Высочество, говорим о преимуществах веры, – объяснил Лейбниц.
– Что это с вами? – грубо фыркнул Георг Август.
– Это интересная тема, – поддержала Лейбница Каролина. – Королева Пруссии любила обсуждать такие вопросы. Мы постоянно говорили о них в Люценбурге.
– Да, но сейчас ты не в Люценбурге.
– Но мы можем и в Ганновере вести умные беседы.
– Меня не интересуют умные беседы.
– Они бы скоро заинтересовали тебя, если бы ты прочел некоторых философов…
Каролина замолчала, потому что Георг Август бросил на нее странный взгляд, а курфюрстина София быстро вмешалась в разговор.
– О, философы никогда не были во вкусе моего внука, не правда ли, Георг Август?
– Если бы я захотел, они пришлись бы мне по вкусу, но я не хочу. Каролина, ты готова?
Она уже открыла рот, собираясь сказать, что предпочла бы остаться с Лейбницем и курфюрстиной, но встретила предупреждающий взгляд старой дамы.
Каролина моментально поднялась и пошла с Георгом Августом во дворец.
Когда они остались одни, он, не сдерживая раздражения, почти рявкнул:
– Ты долго будешь умничать?
– Умничать?..
– О да… Я должен читать книги, которые ты дашь мне. Я должен учиться, чтобы стать таким умным, как ты.
– Но я не говорила этого.
– Выставляешь меня в таком свете перед этим старым ослом Лейбницем!
– Он не осел. Он один из умнейших людей на свете.
– Умный! Умный! Книги, только разговоров, что о книгах! Вот что: я никому не позволю выставлять меня дураком!
– Но… у меня и намерения не было…
– Намерения не было! – не помня себя, завопил он. Каролина первый раз увидела, каким может быть в ярости муж. Он сорвал свой парик и швырнул его на пол. – Послушай, я женился на тебе. Ты ничего не могла предложить… не говоря уже о приданом… ничего… Но я женился на тебе.
Она чуть не сказала: «Ты женился, потому что король Испании просил моей руки». Но вовремя сдержалась.
И очень правильно сделала, потому что ее молчание чуть усмирило его гнев.
– Мне это не нравится. Жена не должна быть умнее мужа. Не должна! Как ты считаешь?
«Но если она умнее, что поделать?» – подумала Каролина.
– Как ты считаешь? – снова закричал он, ударом ноги посылая парик в другой конец комнаты.
В наступившей тишине будто явился печальный призрак Софии Доротеи и предупредил невестку: «Не иди моим путем».
Нет, тот путь неправильный. Перед мысленным взглядом Каролины пронесся несчастный брак собственной матери.
Умные женщины в браке берут бразды правления в свои руки, но часто делают это, выглядя покорными.
– Конечно, – сказала Каролина, – жена не должна быть умнее мужа.
Улыбка медленно расплывалась на его покрасневшем лице.
Он подошел к парику, поднял его и снова натянул на голову.
Потом приблизился к жене, улыбаясь ласково и очень нежно.
Георг Август начал осыпать страстными поцелуями сначала ее губы, потом плечи и все тело.
– Ты лучшая на свете жена, – проговорил он вдруг охрипшим голосом и напомнил ей своего отца.
Каролине хотелось закричать: «Нет, убирайся вон!»
Но она хорошо усвоила первый урок. Она не может любить этого юнца, его самоуверенность выглядит жалкой. Но если дать ему понять, что она начинает его презирать, ничего хорошего из этого не выйдет.
* * *
Вернувшись в спальню, Георг Людвиг застал там графиню фон Платен. Он, правда, не говорил, что нынче ночью будет нуждаться в ее услугах, но не удивился, увидев ее. Графиня была единственной из его трех официальных любовниц, которая время от времени сама проявляла инициативу.
Георг Людвиг не выразил неудовольствия. Хотя ему нравилось разнообразие, он ограничивался избранным кругом. Он был верным любовником, и если любовница занимала твердое положение, то обычно навсегда сохраняла его. Георг Людвиг принадлежал к тем мужчинам, которые не терпят романтических ухаживаний. Он считал это напрасной тратой времени. Поэтому любовница, которая знала, чего он от нее ждет, будь она даже старой и безобразной, какими, несомненно, стали две его фаворитки, Шулемберг и Кильманзегге, была больше в его вкусе, чем скромная, испуганная девственница.
Графиня фон Платен существенно отличалась от двух других: она была красивая и довольно молодая. Но он ее не выбирал. Она сама обратила на себя его внимание. Когда графиня впервые появилась при Ганноверском дворе в качестве супруги сына премьер-министра, курфюрст ее не заметил. А потом вдруг однажды ночью обнаружил ее в своей спальне. Она бросилась к его ногам, умоляя объяснить, за что он ее обижает.
Он, привыкнув говорить правду в глаза, заявил, что не может ее обижать, поскольку даже не замечает ее существования. Но она продолжала умолять смилостивиться над ней. Неужели ему не нравится ее внешность?
Рассмотрев молодую женщину, Георг Людвиг признал, что вообще-то она красивая. А про себя подумал, что графиня, должно быть, самая красивая женщина при его дворе.
– Если вы так считаете, – воскликнула она, – то почему проводите все время с мадам Шулемберг и моей золовкой, мадам Кильманзегге?
Георг Людвиг, немного подумав, ответил, что он слишком занят государственными делами и почти не имеет досуга, чтобы обращать внимание на женщин. Но если она так любезна, что сама привлекла к себе его взгляд, то он не видит причины, почему бы ему не распространить и на нее свое покровительство. При этих словах молодая графиня вытерла слезы, поднялась с колен и сказала, что он самый милосердный правитель в мире. С того момента у Георга Людвига стало вместо двух три официальные любовницы.
Довольно апатичные Шулемберг и Кильманзегге занимали вполне надежное положение, чтобы встревожиться. Кроме искренней преданности Георгу Людвигу, у Шулемберг в жизни была только одна страсть – приумножение своего богатства. А Кильманзегге любила приключения в спальне, и они доставляли ей огромное наслаждение. Но в отличие от своего высокого покровителя ей нравилось разнообразие. И поскольку ни одна из этих дам не боялась молодости и красоты соперницы, молодая графиня фон Платен стала желанным членом триумвирата. К тому же она немного облегчала исполнение долга.
Графиня фон Платен не собиралась тотчас же объяснять цель своего незваного появления в спальне. Она заставила Георга Людвига поверить – во всяком случае не позволила закрасться сомнению, – что пришла только ради того, чтобы насладиться его обществом.
Лишь утром она вроде бы между прочим заметила:
– Ее Высочество еще не пригласила меня на свое суаре. По-моему, она считает меня неподходящей гостьей.
– Почему? – буркнул Георг Людвиг.
– Мадам Шулемберг и мадам Кильманзегге тоже не приглашены. И поскольку мы единственные три дамы, к которым так отнеслись, причина очевидна. Мы не приглашены из-за вашего расположения к нам. Я уверена, что вы не позволите этой тупоголовой девочке выкидывать подобные глупости.
– Приходи без приглашения, – сказал он.
– Чтобы вызвать гнев Ее Высочества, будущей курфюрстины? – графиня фон Платен притворно вздрогнула.
– Приходи… и скажи двум другим.
– Это ваш приказ?
Он утвердительно хрюкнул.
– Вы тоже будете там?
Он кивнул.
Графиня фон Платен была очень довольна. Принцессе Каролине надо без промедления дать урок этикета Ганноверского двора.
* * *
София Доротея решила, что ей невестка нравится. И она очень ее жалела. Какой ужас – провести всю жизнь в Ганновере! Конечно, это ее родной дом, но с таким отцом здесь невозможно быть счастливой. Он никогда не выражал любви к детям, хотя она догадывалась, что ее он ненавидит меньше, чем брата. Наверно, если бы он умел проявлять нежность, она бы иногда прорывалась у него по отношению к дочери. София Доротея была красивая, веселая и, должно быть, сильно походила на мать.
Мама! Эта тень с детства омрачала их жизнь. О чем бы София Доротея ни думала, она тотчас же вспоминала мать. Поэтому она рада возможности покинуть Ганноверский двор и скоро уедет, потому что переговоры о браке уже начались. Фридрих Вильгельм сдержал слово. София Доротея знала, что его отец, король Пруссии, не хотел союза с Ганновером. Он очень сердился на Ганновер за то, что Каролину увели прямо у него из-под носа. И раздражение его вполне понятно, ведь он был опекуном принцессы Ансбахской. Ему нужна была Каролина или для короля Испании, или для себя. Бедная Каролина, на нее был такой спрос, а она досталась Георгу Августу!
София Доротея скорчила гримаску. Конечно, он ее брат, и она по-своему даже его любит. Но он такой тщеславный, и его отношение к Каролине напоминает отношение отца к их матери: дескать, я хозяин, а ты моя рабыня.
«Мне бы это совсем не понравилось, – подумала София Доротея. – А Каролине? Как она посмотрит на положение рабыни?»
Но выведать у Каролины ее истинное отношение совсем нелегко. Это делало ее особенно интересной. Всем окружающим она казалась покорной женой и чем покорнее выглядела, тем преданнее относился к ней Георг Август. Но стоит ей однажды проявить неповиновение – и конец любви. Георг Август может так же безжалостно поступить с женой, как и их отец.
София Доротея не сомневалась, что жизнь с Фридрихом Вильгельмом будет совершенно иной. Во время нескольких предыдущих встреч она многое узнала о нем, а он о ней, потому что обоих неудержимо тянуло друг к другу. Он был буйный и неуправляемый. Но и она не из тех, кто согласен на роль терпеливой Гризельды. Нет, у них будут ссоры и примирения. Но жизнь никогда не покажется им скучной.
В порыве жалости к несчастной невестке София Доротея направилась в апартаменты Каролины, где та одевалась к своему суаре.
София Доротея наблюдала, как фрейлины хлопочут вокруг госпожи.
– У тебя роскошные волосы, сестра, – сказала София Доротея.
Каролина улыбнулась, довольная комплиментом.
– И голубое платье тебе к лицу.
– Ты очень добра ко мне.
Как она может быть такой невозмутимой, такой сдержанной, такой внешне довольной! Ведь она слишком умна, чтобы не понимать, куда попала. Это же логово… София Доротея задумалась, подбирая правильное слово… Может быть, львиное логово? Нет, Георг Август не такой сильный, и ему не хватает достоинства. Лисье? Тоже нет, он совсем не хитрый. Волчье? Да, волчье – это неплохо.
– Тебя что-то тревожит? – спросила Каролина.
– Вы закончили? – обратилась София Доротея к женщине, делавшей Каролине прическу. – Я хочу поговорить с Ее Высочеством.
– Да, еще одну минутку, Ваше Высочество.
София Доротея села в кресло с высокой спинкой и задумчиво наблюдала, как камеристка заканчивала туалет Каролины.
«По-моему, Георг Август может быть не менее жестоким, чем наш отец, – размышляла она. – Не дай Бог задеть его тщеславие! Да, в этом все дело. Его тщеславие! С того самого момента, как он понял, что не будет высоким мужчиной, ему хочется постоянно напоминать людям, какой он выдающийся, сильный, важный – ничем не хуже и даже лучше, чем высокие люди. Как жестока жизнь! Не отними она у Георга Августа эти несколько дюймов, он был бы таким же добрым, как мама. И бедной Каролине не пришлось бы страдать.
Служанка ушла, и Каролина сказала:
– Ты так добра, что пришла навестить меня.
– Теперь ты моя сестра, и у меня скоро не будет возможности часто видеться с тобой.
– Тебя тревожит приближение свадьбы?
– Нет. Я с нетерпением жду, когда уеду из Ганновера в Пруссию.
– Тогда я за тебя рада.
– Мне повезло. Если бы я любила свой дом, мне было бы тяжело оставить его. А я не дождусь, когда же наконец уеду, и поэтому счастлива. Такова жизнь. Одной рукой отнимает, другой дает. Надеюсь, ты будешь здесь счастлива, Каролина.
– Я тоже надеюсь.
– По-моему, у тебя великий талант быть счастливой. Как тебе это удается? Мне это тоже не помешает, когда я начну ссориться с моим буйным Фридрихом Вильгельмом.
– Значит, тебя все еще немного тревожит переезд в Берлин?
София Доротея покачала головой.
– Я справлюсь с Фридрихом Вильгельмом. А нам с тобой есть чем поделиться друг с другом, потому что ты приехала в мой дом, а я собираюсь отправиться в твой бывший дом.
– Берлин сильно изменился с тех пор, когда я жила там. Ничто не могло остаться неизменным после смерти Софии Шарлотты.
– Да, полагаю, это так. Ведь ты нежно любила мою тетю? Каролина кивнула, и глаза ее затуманились.
– Я перестала горевать в эти счастливые дни и пытаюсь смотреть вперед. Так посоветовала бы и София Шарлотта. Всегда трудно приспособиться к новой жизни… к новому дому. Женщины такого знатного происхождения, как мы, неизбежно сталкиваются с этим. Мне повезло, что здесь курфюрстина София, мой друг и мать моего свекра.
– Георгу Августу не понравится, если ты будешь предпочитать ее общество, – заметила София Доротея.
– Кому же это понравится? – у Каролины заныло сердце, потому что она услышала в голосе золовки предупреждающие нотки.
– Ему особенно. Он просто жаждет… чтобы его высоко ценили.
– Понимаю, – Каролина решила изменить тему. Ей не хотелось, чтобы Георг Август узнал, что она с кем-то обсуждает его достоинства и недостатки. Какого бы мнений она ни была о муже, свои мысли надо держать при себе, нельзя делиться ими с другими. – Расскажи мне о мадам Шулемберг и мадам Кильманзегге. Мне предложили пригласить их на суаре, но я не собираюсь этого делать.
– О, они любовницы отца.
– Что это за женщины?
– Шулемберг очень высокая. Сейчас она страшно уродливая, но в молодости, говорят, была красивой. Она болела оспой и почти облысела, кожа вся в рытвинах. Настоящее пугало. Вдобавок она страшно худая и кажется еще костлявее из-за высокого роста. А бледная – прямо призрак! И румяна не помогают, на оспинах они смотрятся просто ужасно. И она еще носит красный парик, так что вид у нее такой, что хуже и вообразить нельзя. Но эта дама так давно при дворе, что никто уже не замечает ее безобразия. Она любовница отца вот уже много лет, и он до сих пор держит ее в фаворитках. И вроде бы не видит, какая она страшная… А может быть, он так не считает. У него нет чувства красоты.
– Мне хотелось узнать, что она из себя представляет.
– О… Тупица. Совершенная дура. Но это ее преимущество. Она никогда не спорит. Это для моего отца значит больше, чем шелковистые локоны или персиковый цвет лица. Для него губы очаровательны не за то, что они сладкие, а за то, что молчат.
– Ты думаешь, она сохраняет положение при твоем отце потому, что никогда не возражает ему?
София Доротея утвердительно кивнула.
– Тупость – одна из ее главных привлекательных черт.
– Ты серьезно так думаешь?
– Конечно. Некоторые мужчины любят чувствовать свое превосходство. Отец не заботится о превосходстве, он просто убежден, что он выше всех. Если кто-то не согласен с ним, он считает такого человека глупым. А у других бывает иначе. Им надо постоянно напоминать об их превосходстве, потому что они сомневаются в нем. Такие мужчины, наверно, еще опаснее.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – медленно проговорила Каролина и быстро добавила: – Расскажи мне подробнее о Шулемберг.
– Она появилась при дворе совсем молоденькой девушкой, и графиня фон Платен представила ее отцу… Не нынешняя графиня, а жена старшего фон Платена, любовница моего деда. Эта женщина правила двором.
– Значит, твой дед не разделял любви сына к глупым женщинам?
– Нет, он был совсем другим. Но даже он хотел, чтобы у них хватало ума понять, когда надо отойти на задний план и молчать. И дед всегда поступал по-своему. Как и отец. Только он был галантнее и остроумнее отца… – София Доротея пожала плечами. – Но вернемся к Шулемберг. Графиня фон Платен была влюблена в Кенигсмарка, любовника моей матери. Поэтому она ненавидела мою мать. Графиня подсказала Шулемберг, как удержать расположение отца, и моя мать поссорилась с ним из-за этой особы. Отец, конечно, не потерпел вмешательства жены в свою жизнь. И тем более не потерпел того, что она завела любовника. Видишь, как плохо все складывается для нас, женщин? Каролина кивнула.
– Так вот, Шулемберг представляет собой именно то, что надо отцу. Она искренне его любит, и он ее тоже. По-своему. Насколько он может кого-то любить. Когда мою мать выслали, к Шулемберг при дворе стали относиться как к его жене. Она никогда не перечит ему, никогда не ссорится, и даже не упрекала его, когда он завел еще одну любовницу. И когда он возвращается к ней, то всегда оказывается, что она с благодарностью ждет его. Это как раз то, что ганноверцы ценят в женщинах.
– Выходит, она удерживает свое положение долгие годы, – Каролина, сощурившись, задумчиво смотрела в окно. – Уже лет двадцать. И хотя она стала некрасивой, все равно сохраняет положение фаворитки. Да это же настоящее достижение!
– Успех благодаря глупости!
– Думаю, это совсем не глупость.
– Так кажется с первого взгляда. О другой можно бы сказать, что она нашла умный ход. Но Шулемберг такая, какой ее создала природа.
– Ну, а другая? Кильманзегге?
– Ах, она совсем не похожа на Шулемберг.
– Но тоже долгие годы сохраняет свое положение.
– Да. Должно быть, потому что отец слишком ленив и не ищет перемен. Хотя его едва ли можно назвать ленивым. Наверно, скорее это привычка и убеждение в том, что все женщины в конечном итоге одинаковы. А посему приемлемы те, кто во всем согласен с ним. Кильманзегге такая же уродина, как и Шулемберг. Она дочь графа фон Платена. Видишь, сколько пользы нам от этой семьи. Графиня фон Платен представила отцу Шулемберг. А недавно графиня пополнила гарем невесткой Платенов, то есть женой сына. Кильманзегге – дочь Платенов, и вполне вероятно, что она сводная сестра отца. Очень похоже, что так оно и есть. Клара фон Платен много лет была любовницей деда. А ее муж, такой услужливый человек, с выгодой для себя этим пользовался. Так что дети, которых он считал своими, вполне могли иметь других отцов.
– Но Кильманзегге не пользуется таким расположением, как Шулемберг.
– Разница не большая. Она не такая покорная… По крайней мере, когда отца нет рядом. Шулемберг всегда хранила и хранит абсолютную верность отцу. Даже дыхание скандала не коснулось этой дылды-шлюхи. С Кильманзегге не так. Она похожа на мать, Клару фон Платен. У нее загораются глаза от одного только вида представительного мужчины. И она не понимает, почему она должна хранить верность отцу, тем более что и он уделяет внимание другим. Вряд ли он мог бы удовлетворить ее, даже если бы она была у него одна. Ну, что еще? Да, эта дама так же страшна, как и Шулемберг, только парик у нее черный, а у Шулемберг красно-рыжий. Но он ее также не красит. Шулемберг ужасно худая, а эта жутко толстая. И лицо у нее такое багровое, что она ходит буквально осыпанная белой пудрой. Но ей белая пудра так же не помогает, как Шулемберг румяна.
– Я вижу, твоему отцу нравится разнообразие. Эти две женщины – полная противоположность друг другу.
– Наверно, ты права. Но есть еще молодая графиня фон Платен, самая подходящая на роль любовницы, потому что она молода и красива. Она не такая верная, как Шулемберг, и не такая ненасытная, как Кильманзегге, но тоже не прочь время от времени развлечься на стороне.
– Я начинаю понимать, – сказала Каролина. – Курфюрст попытался в лице этих трех особ составить как бы галерею женских образов. Да, этого и надо было бы ожидать от столь упорядоченного разума.
– По-моему, ты им немного восхищаешься.
– Он хороший правитель, и мне жаль, что между ним и Георгом Августом существует такая вражда. Мне бы хотелось изменить это и сделать их друзьями.
София Доротея покачала головой.
– Ты скоро поймешь тщетность любых усилий. Никто не способен чему-нибудь их научить. Бабушка еще много лет назад отказалась от таких попыток, а она мудрая женщина.
– Я не собираюсь принимать этих трех женщин у себя на суаре. Мне кажется, это должно понравиться Георгу Августу. По правде говоря, я уверена, что ему это понравится. Надеюсь, курфюрст, поймет, что все будут немного счастливее, если он проявит хоть капельку доброты к вашей матери. Не думаю, что ей надо вернуться в Ганновер. Это причинило бы всем слишком много боли. Но хотелось бы, чтобы тебе и Георгу Августу разрешалось видеть ее. Каждый был бы доволен, и страшным раздорам пришел бы конец.
– Ты реформатор, Каролина.
– Тебя это удивляет?
– Отчасти. По-моему, ты еще плохо нас знаешь. Но постепенно все поймешь, – София Доротея встала. – Я оторвала тебя от дел. Но мне понравился наш разговор. Мы должны воспользоваться возможностью и, пока я не уехала в Пруссию, чаще видеться. Мне надо подумать о собственных делах. Ух! Устроиться в новом доме непросто. Думаю, всем мудрым принцессам надо помнить о судьбе моей матери. Наверно, если бы она могла вернуться в прошлое, то вела бы себя совсем по-другому. Да и кто бы не вел? Я бы сказала, что для нас с тобой лучше стерпеть многое, чем на долгие годы оказаться заточенной в одиноком замке. Ты со мной согласна?
Каролина не сомневалась, золовка приходила предостеречь ее.
* * *
Каролина не верила своим глазам. Угрюмый, сердито поджав губы, к ней направлялся курфюрст. Позади него шли две безобразнейшие женщины, каких она когда-либо видела. Они походили на гротескных персонажей сказочной пьесы. Одна высокая и худая, вторая маленькая и толстая. И рядом с ними молодая и красивая графиня фон Платен.
Курфюрст остановился в двух шагах от принцессы.
– Представляю вам мадам фон Шулемберг, мадам Кильманзегге и графиню фон Платен.
Каролина растерялась. Она могла, конечно, сказать, что она не приглашала их. Но что было бы дальше?
Она посмотрела на холодное, жестокое лицо курфюрста и увидела в нем непреклонную решимость.
И вдруг она услышала голос курфюрстины Софии, стоявшей рядом:
– Наконец-то у тебя есть возможность увидеть этих дам. Я знаю, это твое давнее желание.
Еще одно предупреждение. От курфюрстины, от золовки, от несчастной заключенной в Олдене… от женщин, которые знают, что ждет их, если они не признают права мужчин использовать их в своих интересах, оскорблять и унижать.
«Но есть и другие пути», – подумала Каролина и любезно протянула руку высокой женщине с испорченной оспой кожей, которая сделала шаг вперед. – Мне доставляет удовольствие видеть вас здесь, – холодно промолвила Каролина.
Но курфюрст был удовлетворен. Первый намек на бунт успешно подавлен.
* * *
В Ганновер начали приезжать англичане, их становилось все больше и больше. В соответствии с актом о престолонаследии наследницей английского трона должна была стать курфюрстина София. Правда, при условии, если королеве Анне так и не удастся подарить стране сына. И многие дворяне, чья популярность дома была невелика, поспешно двинулись в Ганновер, чтобы снискать расположение у вероятной преемницы королевской власти.
Курфюрстина София вроде бы помолодела. Она была старой женщиной, старше королевы Анны, но Ее Величество уже долгие годы болела, и София считала, что вряд ли королева ее переживет. Если бы ее надежды оправдались, то старая дама получила бы бесконечное удовольствие от посещения страны, которую она почитала как величайшую в мире державу и в которой мечтала стать королевой.
