Текст книги "Королева в ожидании"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
КАРОЛИНА ПЕРЕД СВАДЬБОЙ
Когда случается величайшее из вообразимых несчастий, человек не может просто сидеть и лить бессмысленные слезы, по крайней мере, если этот человек – курфюрстина Ганновера София. Теперь ей оставался только один способ продолжения жизни – с головой уйти в какое-то новое занятие.
Надо сделать попытку заполнить пустоту, оставшуюся после невосполнимой утраты. Надо искать какой-то заменитель.
Принцесса Каролина, сама эмоционально подавленная, могла бы помочь Софии перенести великое горе. У них общее несчастье и общие воспоминания.
Молитва не приносила Софии успокоения, потому что, как она сама признавалась, ей хотелось упрекнуть Божественного Создателя или попросить у него смилостивиться над ней. И тогда она попыталась осуществить план, который мог бы сделать для нее жизнь по меньшей мере терпимой.
Если бы ей удалось привезти в Ганновер Каролину, девушка утешила бы ее в горе, в жизни старой курфюрстины появились бы новые интересы, и она коротала бы так свой век.
Бедная Каролина! Теперь никто не пекся о ее счастье, как это делала София Шарлотта. Конечно, Каролину нельзя было назвать безвольной юной глупышкой, но она осталась без могущественных друзей.
«Чем раньше я смогу выдать ее замуж за Георга Августа, тем лучше», – решила София и принялась за дело.
Сама мысль о том, что сначала придется просить разрешения у Георга Людвига, приводила ее в негодование. Фактически, она ни шагу не могла без него ступить. Теперь хозяином в Ганновере был он. Боже, во что он превратил после смерти отца Ганноверский двор! Георг Людвиг унаследовал всю развращенность отца, но в нем не было ни капли мудрости. Правда и то, что при жизни Эрнеста Августа ей приходилось терпеть правление пресловутой Клары фон Платен, которая в течение многих лет носила титул его любовницы.
Но Георгу Людвигу, по крайней мере, хватало ума выбирать себе в любовницы глупых женщин. А может быть, ему просто на них везло. Они никогда не вмешивались в политику, как это делала Клара фон Платен. Конечно, Георг Людвиг походил на огромного неуклюжего быка, он был совсем не такой утонченный, как отец, и совершенно бесчувственный, однако своих женщин держал в строгости. Если он выказывал расположение одной из них, она немедленно вставала и следовала за ним, другие же не смели протестовать. Он давал им ясно понять, что женщины полезны ему только в одном месте, и это место – спальня.
София поднялась с постели слабая и измученная. Она была не очень готова к битве с сыном, но чувствовала, что действовать надо быстро. Кто знает, может быть, теперь, когда София Шарлотта умерла, Каролина попытается забыть свое горе, окунувшись в новую жизнь в качестве жены эрцгерцога Карла?
Старая курфюрстина поехала в свой любимый Герренхаузен, надеясь там поправить здоровье и решить, что делать. Но даже Герренхаузен, который еще при жизни мужа она считала своим, стал другим. Хотя бы потому, что Георг Людвиг не позволил ей пользоваться всем дворцом. И ей пришлось довольствоваться только одним крылом. Герренхаузен, как Альте-Палас и Лайн-Шлосс, принадлежат ему, сказал он, и жаль, что приходится напоминать ей об этом.
Любимый Герренхаузен, с которым связано столько воспоминаний о прошлых днях! Какие тут широкие липовые аллеи, а и парк чересчур огромен для такого непритязательного дома… Без этого великолепного парка здание выглядело бы просто как помещичий дом, а не как дворец! Парк занимал сто двадцать акров и, естественно, был спланирован подобно Версалю. Там тоже, разумеется, были скульптуры и фонтаны, террасы и клумбы.
По этим аллеям она гуляла с дорогой Софией Шарлоттой перед ее замужеством. Какой несчастной чувствовала себя тогда девушка, и как страдала София от предстоящей разлуки с дочерью, тем более, что она знала, с каким тяжелым сердцем София Шарлотта покидает родной дом. Но брак оказался удачным, дочь стала королевой Пруссии, и король баловал ее. Если бы их сын женился на юной Софии Доротее, то семья бы только укрепилась. Согласится ли король?
Но прежде всего следовало заняться Каролиной. Надо сделать это и ради Каролины, и в память Софии Шарлотты, и ради себя самой. Ведь когда человек стареет, ему ничего не остается, кроме как жить жизнью молодых.
Она отправила в Лейн-Шлосс Георгу Людвигу послание с просьбой навестить ее в Герренхаузене, так как она еще слишком слаба, чтобы приехать к нему.
Он прислал невежливый ответ, что сегодня занят, но, если дела позволят, посетит ее завтра.
– У моего сына манеры конюха, – сердито проворчала она. К несчастью, этот конюх правил всеми в Ганновере.
* * *
Недовольный Георг Людвиг неохотно отправился в Герренхаузен, расположенный в двух милях от Ганновера.
«Чего теперь хочет мать?» – гадал он. Мало ему было хлопот из-за глупой выходки сестры, приехавшей умирать в свой старый дом?! Ведь она наверняка знала, что тяжело больна, так почему бы ей было не остаться в Берлине и не умереть прилично? Он терпеть не мог сентиментальных сцен и не собирался участвовать в них.
Впрочем, мать от них тоже не приходила в восторг…
Нет, скорее, она собирается сделать ему какие-то предложения и полагает, что, расчувствовавшись после смерти сестры, он будет сговорчивым. Но если она действительно так думает, то делает большую ошибку, а ведь его мать не из тех, кто ошибается.
Когда Георг Людвиг подъезжал по липовой аллее к дворцу, его невыразительное темное лицо выглядело еще непреклоннее, чем обычно. Ему нравился порядок в парке, потому что он терпеть не мог неаккуратности. Георг Людвиг был умелым правителем и справедливо полагал, что с тех пор, как он стал курфюрстом, престиж Ганновера в других странах вырос. В германских государствах, может, и были более великолепные дворы, чем его, но не имелось ни одного такого процветающего города, как Ганновер. Процветание началось при его отце, а при Георге Людвиге стало еще заметнее. Он был жестоким мужем и развратным любовником, ибо имел трех постоянных любовниц. Он был неласковым сыном и безразличным отцом. И хотя Георг Людвиг понятия не имел, как завоевать расположение окружающих, зато прекрасно умел управлять государством. С тех пор, как власть перешла к Георгу Людвигу, промышленность процветала, сельское хозяйство преуспевало, он становился все богаче, богатело и его государство. Даже мать не могла найти ошибок в его правлении. А как он этого добился? Держал женщин в стороне от дел и доверял только самому себе.
Георг Людвиг был мстительным человеком, его жена убедилась в этом на собственном опыте. Он ненавидел утонченность, и единственным эстетическим удовольствием, доступным ему, была музыка. В результате его оперный театр ничем не уступал Венскому.
Георг Людвиг прошел в то крыло дворца, которое отвел матери, и рывком открыл дверь. Ее фрейлины сидели и болтали. Он не сказал им ни слова, а только нахмурился, и дамы исчезли.
Он не поцеловал матери руку, а лишь слегка кивнул и развалился на стуле у ее постели, так вытянув ноги, что каблуки остались на ковре. Сам же уставился на носки сапог, будто ему было интереснее смотреть на них, чем на мать.
«Как мы умудрились вырастить такого сына? – в очередной раз удивилась София. – Если бы я не родила его сама, то сказала бы, что нам его подкинули. Как мы позволили ему вырасти таким неизящным, необаятельным, невоспитанным? Хотя, конечно, он отличный солдат и, как теперь выяснилось, умеет править государством».
– Очень мило, Георг Людвиг, что ты приехал, – проговорила она с некоторым ехидством. – Очень мило, что ты откликнулся на просьбу матери.
– У меня сегодня нет важных дел.
– Что ж, тогда я должна быть благодарна и за это, – иронически усмехнулась она.
Он недовольно хмыкнул.
– Какое у вас дело?
– Ты не спросил, как я себя чувствую.
– Вам наверняка лучше, разве нет? Вы бы не стали меня звать, если бы были больны. Так зачем я вам понадобился?
– Вероятно, чтобы поговорить с тобой о вежливости.
Георг Людвиг пренебрежительно фыркнул. Так, наверно, фыркают в конюшне. А он ведет себя в присутствии внучки английского короля, словно конюх! Что о нем подумают в Англии, если он когда-нибудь поедет туда? А ведь если он туда поедет, то как… король! Она вспомнила Карла, своего кузена, скитавшегося по континенту до того, как в Англии произошла реставрация монархии. Карл был обаятельным. Вот кто истинный Стюарт! А Георг Людвиг… ну, кто поверит, что этот неуклюжий, мордатый ганноверец имеет отношение к династии Стюартов? Что подумают о нем англичане!
– Нет смысла задавать вопросы, когда знаешь ответ.
– Возможно, ты слишком занят смыслом и забываешь о чуткости.
– Чего?
«Мой сын! – подумала она. – И это мой сын!»
Надо срочно приступать к делу, пока он грубо не оборвал ее и не заявил, что у него полно забот и ему некогда тратить время попусту.
– Я хотела поговорить с тобой о Георге Августе.
Георг Людвиг еще больше насупился: он не любил сына. Его отношения с женой очень быстро пошли вкривь и вкось, да разве могло быть иначе с таким человеком? Хотя любовником он был по-своему верным: не прогонял фавориток, даже когда они теряли внешнюю привлекательность.
– Что ты хочешь сказать о нем?
– Он уже не мальчик.
– Я хорошо знаю его возраст.
– Ему пора жениться.
– Жениться?
– Почему бы и нет. Ему нужна жена. Он должен иметь сыновей.
Георг Людвиг молчал, размышляя о сыне. Он его терпеть не мог. Наверно, потому, что парень напоминал мать. Он был почти красивым, и несмотря на то, что волосы у него были светлые, а у матери – темные, сходство бросалось в глаза.
91Ростом сын не вышел; он уродился в мать – такой же маленький, аккуратненький, стройный. К тому же у парня проявилась какая-то французская манера жестикулировать. Георгу Людвигу нравилось, когда парки устроены на французский манер, но его беспокоило, что сын перенял французские манеры. Совершенно очевидно, что он унаследовал их от матери, ведь она наполовину француженка. Короче, сын постоянно напоминал Георгу Людвигу посаженную в тюрьму жену.
– У вас есть кто-то на примете?
– Да, Каролина Ансбахская.
– Что? Приемная дочь сестры?
– А почему бы и нет? Нам надо действовать быстро, потому что эрцгерцог Карл уже занял боевые позиции.
– Вы имеете в виду, что он сделал ей предложение?
– Да, и сейчас она обдумывает, стоит ли его принимать.
– Дура она, что раздумывает.
– Почему?
– У нее не будет другого такого шанса.
– Откуда ты знаешь? Австрия считает ее подходящей партией, а коли так, то почему она не подойдет Ганноверу?
– Парень еще не готов к браку.
– Ему почти двадцать один.
– Он, похоже, отстает в развитии. Он еще ребенок.
– Георг Людвиг, как ты можешь такое говорить?
– Да он манерничает! Наряжается! Машет руками!
– Право же, он грациознее, чем его отец.
– И вы думаете, что от этого он становится мужчиной?
– Я считаю, что он вполне взрослый для брака, и Каролина будет для него хорошей женой. А ты что скажешь? Предупреждаю, надо действовать быстрее, не откладывая надолго.
Георг Людвиг хрюкнул.
– Я хотела бы, чтобы ты не испускал эти свинские звуки, – взорвалась София. – Может, они понятны твоим солдатам, но не мне.
– У меня есть дела поважнее, чем думать о женитьбе Георга Августа.
– Это дело касается престолонаследия.
– Престолонаследия! Вы помешались на этой идее.
– Ты должен признать, что стать королем Англии, несомненно, более привлекательная перспектива, чем быть курфюрстом Ганновера.
– Нет! Нет. Это не для меня.
– Я удивляюсь тебе. У тебя совсем нет честолюбия?
– Я доволен своим положением.
– Доволен! Периодически воевать и жить как простой солдат? Да, я вижу, тебе вполне этого хватает. А чем ты будешь заниматься, когда поделят «испанское наследство», и престол займет победитель? За что ты тогда будешь воевать? Воевать… и потом возвращаться домой, чтобы управлять своим маленьким государством и по очереди осыпать милостями трех любовниц! Даже твой выбор любовниц вызывает смех. Шулемберг уже давно немолода и потеряла красоту, если даже когда-нибудь ее и имела. А мозгов у нее никогда не было, так что и терять нечего. Кильманзегге – дочь Клары Платен! Вполне может статься, что она, может, твоя сестра. Я, во всяком случае, нахожу, что вы похожи. Только молодая графиня фон Платен выглядит более или менее привлекательно. Но, как я слышала, у нее меньше возможностей развлекать Ваше Высочество, чем у двух других.
Едва заговорив, София поняла, что делает глупость. Но она еще не оправилась после болезни, и вид Георга Людвига, развалившегося на стуле, раздражал больше обычного. Потеряв горячо любимую дочь, она ожесточилась.
Почему София Шарлотта должна была умереть, а этот чурбан остался? Почему она теряла детей, которых любила, а те, о которых она меньше всего заботилась, оставались в живых?
Георга Людвига, судя по его виду, нисколько не тронули ее упреки. Он зевнул.
– У меня много дел, – сказал он.
– Но как ты относишься к моей мысли женить Георга Августа?
– Я займусь этим, когда буду готов.
Он зацепился ногой за стул, отодвинул его в сторону и с размаху захлопнул за собой дверь.
Что ж, придется подождать. София упрекала себя. Она еще слишком расстроена для борьбы с сыном.
Но нельзя терять времени! Она опасалась, что ее неудачное вмешательство может испортить дело, и все надежды пойдут прахом.
* * *
В своих апартаментах в Лейн-Шлоссе Георг Август примерял парик, а слуги крутились возле него.
– Ваше Высочество, вот самый подходящий. И цвет такой же, как у ваших волос.
– Мда… мда… – бормотал Георг Август, глядя в зеркало на свое тонкое, довольно красивое лицо. – Этот, пожалуй, подойдет.
Он погладил тугие локоны на парике. Парик прибавлял ему рост. Одним из величайших разочарований его жизни было то, что он не вышел ростом. Еще бы четыре дюйма – и было бы уже сносно. А если бы к этим четырем прибавить еще четыре – считался бы высоким мужчиной, часто мечтал он.
Но дюймы не прибавлялись, и ему оставалось только негодовать, что наследник ганноверского курфюрста гораздо ниже всех остальных мужчин. Кроме того, ему не разрешалось делать то, чем следует заниматься мужчинам его возраста. Его отец каждый год ведет войны, но разве он разрешает Георгу Августу поехать на войну? Конечно, нет. В один прекрасный день Георг Август станет курфюрстом Ганновера, но отец не разрешает ему принимать участие в государственных делах и готовиться к будущей роли! Георг Август ненавидел отца и не сомневался в том, что отец ненавидит его.
В комнату вошла сестра, София Доротея. Ей исполнилось семнадцать, она была на три с лишним года младше брата. Сестра уродилась очень хорошенькой. Ей очень шла хрупкость, которую они оба унаследовали от матери.
Брата и сестру связывал общий секрет. Еще когда они были детьми, Георг Август рассказал ей, почему они не видят свою мать, и они вместе строили планы ее спасения.
Догадавшись, что сестра хочет открыть ему какую-то тайну, он отпустил слуг. София Доротея ничего не умела скрывать. Сейчас она выглядела явно взволнованной.
Как только они остались одни, сестра выпалила:
– Отец отправился в Герренхаузен. У него скверное настроение.
– А он что, бывает в хорошем?
– Да, – хихикнула София Доротея, – когда уходит в спальню с дылдой-шлюхой.
– Нет, ему больше нравится общество младшей Платен.
– Но по привычке он предпочитает другую. – София Доротея оглянулась и чуть понизила голос. – Иногда я думаю, он хоть когда-нибудь вспоминает нашу мать? Ведь это случилось здесь… в этом самом Шлоссе.
– Станет он думать… Но что ты хотела мне сказать?
– Почему бабушка попросила его приехать к ней в Герренхаузен? Его общество вряд ли поможет ей выздороветь. Должно быть, есть какая-то важная причина. Как ты считаешь?
– Наверное, есть.
– Но какая?
– Понятия не имею.
– Ну, а я догадываюсь. И думаю, что права. Она хочет поговорить о тебе.
– Обо мне? Неужели он наконец решил позволить мне поехать с армией на войну?
– Конечно, нет. Ты сын… единственный сын. Тебе нельзя ездить на войну, пока ты не дашь ему наследника. Я уверена, что… если ты хоть капельку похож на нашего уважаемого отца… у тебя вполне уже мог родиться сын… А может быть, даже два или три… Но они были бы незаконными, и поэтому их не будут считать наследниками курфюрста Ганновера. Понимаешь? Если вы с отцом умрете, что будет с Ганновером?
– К чему ты клонишь?
– Георг Август, какой ты глупый! Ты тратишь слишком много времени, восхищаясь своей красотой. Бабушка хочет, чтобы ты женился… и поскорее. Она хочет, чтобы ты произвел на свет наследника. Тогда, если убьют тебя или отца, для династии не будет вреда.
– Понимаю. Но ты так мило рассуждаешь об этом.
– Я выросла здесь. А отец подал нам прекрасный пример утонченных и дипломатичных разговоров.
– По-моему, ты ненавидишь его так же, как и я.
– Я должна придерживаться моды. Все ненавидят его… кроме дылды-шлюхи, толстой курицы и, конечно, мадам фон Платен.
– Так что ты слышала?
– Слышала я мало, а догадалась о многом. Это, брат, женская интуиция. Ты в нее не веришь… как и отец. Он тоже не верит. Подумай, это тебе не повредит. Тебе пора жениться. А мне пора замуж. Отец слишком занят, потому что он солдат и развратник, ему некогда думать о нас. А бабушка не занята ни тем ни другим, и она думает. Она сейчас говорит с ним о твоих матримониальных перспективах.
– Ты чересчур романтична.
– Должен же кто-то быть романтиком в этом ужасном дворце. Бедная мама! Как я хотела бы помнить ее! Говорят, она была очаровательна. Интересно, осталась ли она такой? Однажды я видела ее портрет. Ее нарисовали в простом белом платье с цветами… Живые цветы украшали мамину голову. Она была без драгоценностей… такая красивая! Как он мог! Как он мог!
– Я помню ее в окне. Она смотрела в окно, и слезы заливали ей лицо…
София Доротея обняла брата.
– Ты пытался ее спасти, мой дорогой, храбрый Георг Август.
– Я был слишком маленьким и глупым. И плохо все продумал. Какой смысл был отставать от охотничьей кавалькады и скакать в Олден? Я надеялся схватить ее и умчаться с ней куда-нибудь.
– Это было не так глупо. Ты мог бы отвезти ее в Волфенбюттель. Там бы помогли вам.
– А вдруг бы из-за этого началась война? Об этом я не подумал.
– Ну, если бы я была там, я бы помогла вам. И бабушка Целле тоже. Бедная, печальная бабушка Целле! Она единственная, кто видится с мамой. Она рассказывает ей о нас, Георг Август… Рассказывает о наших разговорах. Я передаю через нее маме, что мы с тобой ее очень любим. Какое он имел право отнимать у нас маму?
– Теперь уже ничего не поправишь…
– Не поправишь… Она там… в тюрьме! Что должен чувствовать человек, посаженный в тюрьму на долгие годы?! И только потому, что она завела любовника. А у него тогда уже была Шулемберг.
– Он считал, что он – это совсем другое дело. Да так оно и было.
– Георг Август, не говори такого. Если мой муж изменит мне, я тоже буду ему неверна!
– А ты думаешь, у тебя скоро будет муж?
– Конечно. Они не позволят мне остаться незамужней. И хочешь, я тебе что-то скажу? Я знаю, кто он.
– Наверно, ты подслушивала под дверью.
– Я никогда не паду так низко.
– Значит, тебе подсказывает интуиция?
– Отчасти. В будущем я стану королевой Пруссии.
– Что? Ты выйдешь замуж за Фридриха Вильгельма?
– А почему бы и нет? Разве есть более заманчивая партия? Я буду недалеко от дома… И стану королевой! Подумай об этом, Георг Август.
– Я думаю о Фридрихе Вильгельме. По-моему, он совершенно не соответствует твоим романтическим мечтам. Манеры у него не лучше, чем у нашего отца.
– Ничего подобного! Мне нравится Фридрих Вильгельм, и я нравлюсь ему. Знаю, вы вечно дрались. Знаю, ты ненавидишь его. Но мне он нравится… и я нравлюсь ему. Вообще-то, он уже сказал, что женится на мне.
– Ты все выдумала.
– Нет. Но это в будущем. Сначала они найдут жену тебе, и, по-моему, я знаю, кто она будет.
– Кто?
– Каролина Ансбахская.
– Каролина Ансбахская, но…
– Тетя София Шарлотта относилась к ней как к дочери. Бабушке она тоже нравится. И готова держать пари, что тетя София Шарлотта приехала сюда, чтобы поговорить с бабушкой об этом браке. Иначе зачем бы еще она отправилась в путь в такую плохую погоду? Бедняжка нашла здесь свою смерть.
– Не думаю, что Каролину сочтут подходящей для меня.
– Она неподходящая? Да ей сам король Испании сделал предложение!
– Король Испании?
– Знаю, он еще не король. Ему сначала надо победить в этой войне. Но во всяком случае, он сын императора. Так что если Каролина хороша для него, почему она нехороша для тебя?
– Но если он сделал ей предложение, то она его примет. Она будет дурой, если не сделает этого.
– Кто знает? И все же… раз для короля Испании она хороша, то, наверное, и для тебя сойдет, а? И если бы она отказала королю Испании и приняла предложение наследника ганноверского курфюрста, это было бы триумфом! Правда?
Георг Август поглядел в зеркало, поправил парик. София Доротея расхохоталась.
– Вижу, сватовство испанского короля придало привлекательности Каролине, – сквозь смех проговорила она.
* * *
Георг Людвиг с большим вниманием отнесся к предложению матери, чем она полагала. Георгу Августу действительно пора жениться. Ему двадцать один, и раз он плодит незаконных сыновей, то с таким же успехом может произвести одного-двух законных. Рано или поздно придется разрешить ему идти на войну, а там всегда есть риск быть убитым. Сам Георг Людвиг никогда не прятался от смерти. Половина удовольствия от войны была бы потеряна, если бы он укрывался от опасности. И хотя он презирал сына, у него не было оснований считать его трусом. Георг Август уже много раз просил отца дать ему отряд, чтобы он командовал им на войне.
Да, его пора женить.
Что касается Каролины Ансбахской, он слышал о ней хорошие отзывы. Сестра вырастила ее и была о ней очень высокого мнения. Она сможет жить в согласии с его матерью, и к тому же Каролина – здоровая молодая девушка.
У него самого было только двое детей, о чем он весьма сожалел. Если бы его семейная жизнь сложилась нормально, как у матери с отцом, у него сейчас был бы целый выводок детей, а это очень мудро для правителя. Георг Людвиг не видел жены уже одиннадцать лет. Разоблачив адюльтер, он развелся с ней, выслал из Ганновера и отправил в тюрьму доживать остаток дней. Он не желал больше ее видеть и не собирался выпускать на свободу. Георг Людвиг не испытывал ни малейших угрызений совести из-за того, что он так обошелся с женой. Но понимал, что ничего не будет хорошего, если Георга Августа ждет подобная катастрофа в семейной жизни.
Его собственный брак устроили родители его и жены. Их отцы были братьями, и свадьба представляла собой часть их великого примирения. Он не хотел жениться на этой красивой, но глупой особе, и она не хотела выходить за него замуж, потому что считала его слишком толстым, жестоким, грубым и наделенным многими другими качествами, которые она привыкла презирать.
Если бы Георгу Людвигу и Софии Доротее позволили высказать свое отношение к этому браку, то свадьба никогда бы не состоялась. А у него, наверно, сейчас была бы семья с множеством здоровых сыновей.
Георг Людвиг не любил сына, но ради блага Ганновера, о котором он заботился больше, чем о любом другом деле, он не хотел устраивать Георгу Августу такой же брак, как ему устроили родители. Он не станет принуждать сына, как его принуждали отец и мать. У мужчины должна быть возможность увидеть невесту, одобрить ее и увериться, что он сможет жить с ней в разумном согласии. Георг Людвиг не будет насильно толкать сына на этот брак… во всяком случае, если молокосос сумеет сделать разумный выбор.
Курфюрст Ганновера прогуливался по старому Лейн-Шлоссу. Он не обошел стороной и те апартаменты, которые принадлежали жене. Обычно он проходил по этим комнатам, не вспоминая о ней, но недавний разговор с матерью и ее предложение о женитьбе сына вызвали в памяти образ Софии Доротеи.
В этих апартаментах в ту роковую ночь она принимала Кенигсмарка. А после того как любовник оставил ее, ему надо было пройти через эту огромную комнату, называемую Рыцарским залом, где за гигантским камином, похожим на мавзолей, его ждала стража.
«Здесь, – подумал Георг Людвиг, – если история, которую я слышал, правдива, любовник жены был забит до смерти, а его тело вытащено из замка и зарыто в негашеной извести».
Каким далеким прошлым теперь это кажется! Кенигсмарк давно мертв. А пленница томится в Олдене, раскаиваясь в своем грехе и, несомненно, проклиная человека, поступившего с ней так жестоко.
Но он ни о чем не жалеет! Она обманула его. Постоянно пререкалась с ним. Показывала свое презрение. Фыркала на его любовниц. Вот пусть сейчас и фыркает в свое удовольствие за стенами Олдена. А он продолжает наслаждаться жизнью со своими любовницами, и все знают, что ждет тех, кто бросает вызов Георгу Людвигу, курфюрсту Ганновера.
Но все равно Георг Август должен, по возможности, избежать такого несчастного брака. Вероятно, если учесть его мнение при выборе невесты, шансы на успех повысятся.
Да, надо вызвать нескольких доверенных министров, обсудить все с ними и выбрать наилучшую тактику.
* * *
Сначала он послал за графом Платеном, своим премьер-министром. Платен был хорошим министром, понятливым и готовым повиноваться, не задавая вопросов. Правда, он уселся в свое нынешнее кресло с помощью жены, знаменитой любовницы отца Георга Людвига. Но оказался способным самостоятельно удержаться в нем.
– Я подумал, – начал Георг Людвиг, – что принцу пора жениться. Поэтому хочу, чтобы он сделал визит в Ансбах и посмотрел на принцессу Каролину, которая сейчас находится там у своего брата маркграфа. Если она ему понравится, мы можем сделать предложение.
– Да, Ваше Высочество. Кто поедет с ним?
– Он должен поехать инкогнито. Это, Платен, дело секретное. Если она откажет ему, я не хочу, чтобы кто-нибудь об этом знал. Ей сделал предложение эрцгерцог Карл, и она теперь обдумывает ответ. Ясно, что она преувеличивает собственную цену. Возможно, это и неплохо. Если король Пруссии узнает о нашем намерении, то будет возражать, потому-то он хочет отдать ее эрцгерцогу Карлу. Поэтому никто не должен знать об этом деле, кроме нас двоих, принца и человека, который будет сопровождать его.
– А курфюрстина София?
– Оставим женщин в стороне, Платен. Я не доверяю их болтливым языкам. Даже матери. Она не удержится и напишет своей племяннице, герцогине Орлеанской… А та самая большая сплетница Франции, и если она узнает, то вскоре разговоры дойдут и до короля Пруссии. Поэтому, Платен, не будем доверять женщинам наш секрет. Даже моей матери.
– Очень хорошо, Ваше Высочество.
– Кто лучше всего в провожатые принца?
– Я бы предложил барона фон Элца. Он был гувернером принца, а сейчас он хороший министр. Фон Элц знает характер принца и будет держать язык за зубами.
– Тогда дело устроено. И один камердинер, не больше. Принц выдаст себя за дворянина, путешествующего для собственного удовольствия. А теперь можно послать за ним и сказать ему.
– Да, Ваше Высочество.
* * *
Отец и сын смотрели друг на друга с неприязнью.
«Если она не приняла предложение эрцгерцога, этот щеголь ей и подавно не будет нужен», – подумал Георг Людвиг и насупился.
«Какой он неотесанный! – подумал Георг Август. – Кто бы поверил, что это курфюрст? Когда я займу его место, я буду совершенно другим».
– Тебе пора жениться, – начал Георг Людвиг. – Поразмысли о принцессе Ансбахской. Можешь поехать и посмотреть на нее. Если то, что ты увидишь, тебе понравится, мы сделаем ей предложение.
«Будто это лошадь, которую они собираются купить, – усмехнулся про себя Георг Август. – Интересно, что думает Платен об этом неотесанном мужлане? И что здесь делает элегантный барон фон Элц?»
Но перспектива поехать в Ансбах и посмотреть на Каролину Георгу Августу понравилась. В частности, потому, что он мог сам решить, жениться на ней или нет. Это льстило его тщеславию, которое с тех пор, как он понял, что ростом не выйдет, переросло все остальные достоинства.
– Ты будешь выдавать себя за дворянина, путешествующего ради собственного удовольствия, – продолжал Георг Людвиг. – В Ансбах заедешь с письмом от Платена. Проследите за этим, Платен.
– Да, Ваше Высочество.
– С собой возьмешь фон Элца. Ты представишься как его друг, фон Элца будешь называть Стедингом. Ни в коем случае не позволяй узнать, кто ты. Если проговоришься, король Пруссии все сделает по-своему. Он услышит о наших планах, наберет принцессу в Берлин и насильно выдаст замуж за эрцгерцога Карла. Никто не должен знать. Ты слышишь меня? В особенности женщины. Сейчас иди и приготовься. Выезжаете завтра. Если ты решишь жениться на ней, запомни, откладывая дело, ты теряешь ее. Поползут слухи. Запомни это.
Георг Людвиг отпустил их, и они пошли готовиться к путешествию.
Георг Август очень разволновался, но ему и в голову не пришло рассказать сестре о том, куда он едет.
* * *
Каролина проводила в Ансбахе печальнейшие месяцы своей жизни. Каждое утро, просыпаясь, она думала: «София Шарлотта мертва. Я никогда больше не увижу ее».
Она закрывалась у себя в спальне, в которой жила еще в детстве, и по нескольку дней никого не видела. Она плакала с утра до вечера, пока не ослабевала от слез. И тогда говорила себе, что София Шарлотта побранила бы ее за такое поведение, напомнила бы ей, что она не должна сдаваться перед горем. Надо быть мужественной, как ее учила эта прекрасная женщина.
«Мне больше не для чего жить, – размышляла Каролина. – Как я могла представить хоть на мгновение, что оставлю ее и уеду в Испанию? Теперь я наказана за то, что поддалась искушению, прельстилась блеском короны».
Если бы можно было вернуться в ушедшие дни, Каролина заверила бы Софию Шарлотту, что никогда, никогда не покинет ее.
Слуги пытались рассеять меланхолию принцессы. Не хочет ли она посмотреть платье, которое для нее сшили? Швея спрашивала, какая вставка ей больше нравится – вышитая или из гладкого бархата? Но Каролину туалеты не интересовали. Не хочется ли принцессе немного повышивать? Это так успокаивает! Но Каролине никогда не нравилось рукоделие. Иногда женщины рассказывали ей забавные истории о людях при дворе ее брата или при других дворах. Но скандалы не вызывали у нее любопытства.
С Софией Шарлоттой они разговаривали о религии, философии, истории, искусстве, литературе. С кем теперь она будет говорить на эти темы?
«Ничего… мне ничего в жизни не осталось», – твердила себе Каролина.
Брат с необычным пониманием относился к ее состоянию. И она была благодарна ему. Какое счастье, что он стал маркграфом и мог предложить ей приют в их старом доме! Он приходил к ней, и они вспоминали детские годы, когда Каролина еще не знала Софию Шарлотту. Эти разговоры немного утешали ее. София Шарлотта воспитала в Каролине хороший вкус, и она тонко чувствовала архитектуру, поэтому здесь, в древнем дворце маркграфов, богато украшенном и помпезном, она была менее несчастна, чем где-нибудь в другом месте. Ей нравилось гулять по галерее и разглядывать портреты Гогенцоллернов, своих предков, нравилось размышлять об их жизни. Была ли им знакома такая печаль? Как они переживали свои утраты? Другой такой, как София Шарлотта, уже не будет…
