Текст книги "Джейн Доу (ЛП)"

Автор книги: Виктория Хелен Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Я никогда никого не убивала. Я не из таких социопатов. Но нельзя знать наверняка. Отчаянные времена...

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Как и обещал, Стивен пригласил меня в неприметную забегаловку. Это маленький итальянский ресторанчик в переулке центра Миннеаполиса, в котором подают самую потрясающую еду, которую я когда-либо пробовала, или еду, которая покажет, почему это место медленно умирает.

Я приезжаю раньше, чтобы продемонстрировать Стивену свое старание ему угодить. Богом клянусь, на столах стоят бутылки кьянти, заполненные старинным воском от свечей. Хозяин ведет меня к крошечному столику и вытаскивает мне стул, прежде чем зажечь свечу на нашей бутылке. Я чинно сажусь и прошу стакан воды.

Перед выходом из дома я ответила Шерил. Написала, что у меня все хорошо, кроме того, что я скучаю по Мэг. Я не упомянула Миннеаполис. Шерил сейчас живет в Дулуте, и, если бы я захотела ее навестить, было бы легко доехать. Но я не хочу. Я спросила, как она держится, и могу ли что-нибудь для нее сделать. Я не стала говорить ей, что она не являлась образцом идеальной матери, и это привело к смерти Мэг. Даже я не настолько жестока.

На ее плечи и так давит тяжелый груз вины, который она должна нести. Так же как и я. Мэг покончила с собой. Она была сломлена, ее переполняло такое сильное чувство безысходности, что она решила совершить самоубийство. Мы обе виноваты. Любая из нас могла спасти ее, если бы вовремя заметила.

Но меня здесь не было, не так ли? За последние два года я возвращалась в Миннеаполис только раз. Если бы я приезжала чаще, она была бы жива? Что если бы я чаще звонила? А если бы я оказалась более чуткой, заботливой, человечной?

Было трудно понять проблемы Мэг, но я пыталась. Клянусь, старалась. Но терпение – не моя добродетель. Как и сочувствие. Возможно, я была ее самым слабым звеном. Может, это не ее мать заслуживает моего гнева, а я сама. Я никогда не испытывала сожаления раньше, а теперь испытываю. То, что я буду тосковать по Мэг всю оставшуюся жизнь, будет моим наказанием.

Нам обоим было по тридцать, когда она покончила с собой, и теперь она останется тридцатилетней навсегда. Я буду стареть, и стареть, и стареть без нее.

Заняла бы я ее место, если бы могла? Черт, да. Я не склонна к самоотверженности, но думаю, что смогла бы сделать это. В конце концов, для меня нет надежды. Я не думаю, что смогу когда-нибудь расцвести и превратиться в счастливого, цельного человека, но у Мэг такая надежда была.

А может, надежды вообще не было. Может быть, ей суждено было выйти замуж за дерьмового мужчину и провести своего ребенка через развод и жизнь после него, меняя парня за парнем. Может быть, моя жизнь будет менее разрушительной.

Тем не менее, я хотела бы вернуть Мэг обратно.

Тоска нависла надо мной как облако, которое принес ветер, и, если Стивен не придет сюда в ближайшее время, я выйду из роли и закажу графин столового вина. Если я потороплюсь, возможно, смогу выпить все до его прихода.

Не повезло. Я слышу, как за моей спиной он громко и слишком дружелюбно приветствует хозяина. Мужчина отвечает также громко. Все любят Стивена! Это выглядит как веселый ситком.

Я встаю и неловко поворачиваюсь, ожидая его и как бы нервничая. Я, наверное, переигрываю, но мой инстинкт говорит, что я должна вести себя совершенно противоположно тому, как я обычно общаюсь с мужчиной. Пока что это работает.

– Джейн!

Он быстро подходит и крепко обнимает меня. Слишком долго. Я очень горжусь собой за то, что не пихнула его в задницу. Я не люблю обниматься.

– Ты выглядишь великолепно, – шепчет он мне на ухо, когда отступает.

Гнев на моих щеках похож на румянец.

– Это просто моя рабочая одежда, – протестую я.

– Ты всегда выглядишь великолепно.

Я вижу, как женщины влюбляются в него. Он очень обходительный.

– Надеюсь, ты пьешь красное вино? – спрашивает он, когда мы оба садимся.

– Не часто.

Он игнорирует это и зовет хозяина, чтобы заказать бутылку своего любимого красного. Вот тогда я понимаю, что это место, куда он приводит людей, чтобы похвастаться. Быть важным человеком. Это превосходно.

– Я рад, что ты пришла, – говорит он.

– Думал, что я струшу?

– Ты, казалось, очень нервничала.

– Я нервничаю. Не могу позволить себе потерять эту работу.

– Не беспокойся. Серьезно. Никого это не волнует. Насколько я знаю, никто никогда не был наказан за служебный роман. Все нормально.

– Ты так думаешь?

Он протягивает руку через стол, чтобы взять мою и притянуть ближе.

– Доверься мне.

Его улыбка призвана успокоить меня, но слова, которые он произносит, производят противоположный эффект. Почему я должна доверять человеку, которого только что встретила? То, что он попросил меня об этом, является тревожным звонком. Я слегка сжимаю его руку, будто мне необходимо за кого-то держаться. Когда появляется официант с меню, я смущаюсь от того, что меня застали в такой интимный момент.

Я ожидаю, что официант передаст меню Стивену, чтобы он мог заказать для нас обоих, но тот передает его мне. Стивен подмигивает.

– Я уже знаю, что буду. Между прочим, здесь все вкусно. Ты не можешь сделать плохой выбор.

О, какое облегчение.

Приходит официант. Я заказываю спагетти болоньезе, и у меня слюнки текут при одной мысли о них. Пожалуйста, пусть это место будет скрытой жемчужиной. Эти отношения не должны быть только работой, без веселья. Я должна наслаждаться тем, чем могу.

Нам приносят чесночный хлеб. Честно говоря, горячий, поджаренный чесночный хлеб стоит нависшего надо мной плохого секса со Стивеном. Я хватаю кусок хлеба, закрываю глаза и кусаю.

– Отлично, да? – спрашивает он.

– Боже мой, это потрясающе.

Улыбка освещает все его лицо, и я вижу, как он буквально излучает очарование. Я вижу то, на что кто-то мог купиться, если бы не присматривался. Иногда мне хочется, чтобы я не всегда была такой внимательной. Как бы я хотела уметь потерять себя, как другие люди. Но бессмысленно желать, чего никогда не будет. Пустая трата энергии.

– Здесь вся еда такая? – спрашиваю я.

– Вся.

– Тогда спасибо, что привел меня сюда.

Хозяин приносит бутылку вина и наливает нам по скромному бокалу. Может быть, когда-нибудь вечером после работы я приду сюда одна, чтобы побаловать себя, но сегодня я делаю маленький глоток. Терпение. Самоконтроль. Выигрыш будет того стоить.

– Расскажи мне о своей семье, – говорит Стивен.

– Ты почти все слышал. Я выросла вместе с мамой. Моего отца не было в нашей жизни. Мои бабушка и дедушка недавно умерли. В детстве летом я оставалась с ними, чтобы мама могла работать. И ты знаешь... я ненавидела это тогда, но теперь рада, что провела с ними так много времени.

Знакомый как-то рассказывал мне эту историю.

У меня была бабушка, но большую часть времени она была зла и пьяна. Однако, у нее была слабость к «Твинки», и я радовалась этому запасу всякий раз, когда моя семья приходила к ней домой просить денег.

– Так ты училась здесь в старших классах?

– Только первые три года, но почему-то, этот город ощущается как дом. Думаю, что это было самое стабильное время в моей жизни.

Я позаботилась о том, чтобы в колледже избавиться от своего оклахомского акцента, так что он никогда не догадается о моих настоящих корнях.

– Что насчет твоей семьи? Похоже, вы очень близки.

– Абсолютно точно. Ну, чтобы внести ясность... я близок со своим отцом. Моя мать ушла, когда мне было пятнадцать. Это было довольно некрасиво.

– О, нет.

– Она изменяла ему, – говорит он натянуто, и я обязана перестать улыбаться. Джекпот.

Вместо того чтобы смеяться, я шепчу:

– Мне жаль.

Он судорожно пожимает плечами.

– Мой отец пастор, так что можешь себе представить, как это было унизительно для него.

И для тебя, я думаю.

Значит, его отец святой, а мать шлюха. Если бы я была нормальным человеком, то пожалела бы его. Ничего хорошего не выйдет из безобразного развода. Но я ненормальный человек и знаю, каким взрослым он стал, поэтому не чувствую ничего, кроме презрения.

Несмотря ни на что, я тянусь к нему. Его рука напряжена под моим прикосновением.

– Должно быть, это было ужасно.

– Да.

– Сейчас ты с ней в хороших отношениях?

Он приподнимает губы в легкой усмешке, но снова пожимает плечами.

– Все хорошо. Я справился с этим.

Даже самый доверчивый человек может распознать ложь, а я никому не доверяю. Стивен ненавидит свою мать. Не лучшая перспектива для будущего бойфренда.

Он переворачивает кулак и захватывает мои пальцы.

– В любом случае, это все в прошлом. Мы с отцом все еще близки. Я хожу в его церковь каждое воскресенье. Делаю кое-какую работу для него. У моего брата двое замечательных детей, и мне нравится быть дядей.

– Так ты хочешь собственных детей?

– Когда-нибудь, – он подмигивает, будто угостил меня чем-то сладким.

Я суну это в свой карман и, когда вернусь домой, положу это в свою Большую Книгу Мечтаний.

– Где находится церковь твоего отца? Она большая?

Он рассказывает мне об общине церкви Иисуса, пока я избавляюсь от очередного кусочка чесночного хлеба. Это место находится в пригороде Яблочной долины, где живут небедные христиане.

– В последнее время община выросла. Мир хаотичен. Люди возвращаются к Богу. У нас теперь почти двадцать пять сотен человек.

– Это грандиозно. И ты там работаешь.

– Я дьякон.

– Ого. Я не думала, что вокруг есть хорошие парни.

Он заглатывает крючок вместе с леской и грузилом. Стивен знает, что он хороший парень, потому что ходит в церковь. Неважно то, как он относится к людям. Не имеет значения, жестокий он или нет. Стивен богобоязненный человек, так что он хороший. Я проглатываю свой гнев, запивая вином. Он наполняет мой бокал, не спрашивая. Раскрасневшись от злости и алкоголя, я снимаю кардиган.

Сегодня мой бюстгальтер из лавандового кружева, и он выглядывает из-за последней пуговицы платья. Стивен тоже допивает бокал вина. Он не может бороться с желанием опустить глаза вниз и остановить взгляд на вырезе моего платья. Он, может, и боится бога, но все еще любит сиськи, и я точно знаю, что он верит в блуд.

Нам приносят салаты, и он с удовольствием начинает пробовать.

Хорошо, что плохими мужчинами легко манипулировать. Если бы он был действительно хорошим парнем, я бы пропала. Откуда мне знать, что движет хорошими людьми? Как же мне заставить Стивена делать то, что я хочу? Дело не в надежде на то, что он заметит меня и захочет начать отношения. В манипуляции я хороша, ведь мне пришлось учиться и учиться, чтобы понимать, как люди ведут себя в той или иной ситуации.

До того, как я поняла, что со мной не так, я чувствовала себя пришельцем. Я никуда не вписывалась. Это был типичный подростковый страх... вот только я, честно говоря, действительно не могла найти общий язык ни с кем. Я была так чертовски одинока.

Когда в первый раз моего брата отправили в тюрьму, мне было шестнадцать, и я до сих пор помню свое глубокое замешательство и растерянность от эмоциональной реакции моей семьи. Мама рыдала, возмущаясь несправедливостью и прогнившей системой, и что теперь мой брат никогда не получит достойную работу. Отец плакал из-за своего «мальчика». Плакал как ребенок. Бабушка бросила пару расистских эпитетов и жалоб, что в наши дни трудолюбивый белый мальчик не мог ничего добиться.

Все это было полной чепухой. Мой брат заслужил тюремного заключения. Его, наконец, поймали, когда он торговал краденым из своего задрипанного грузовика, и, к счастью для него, ему пришлось отбывать срок только за то, с чем его поймали, а не за сотни других вещей, которые он крал и продавал на протяжении многих лет. Все знали, что к белым людям система уголовного правосудия более лояльна. Ему дали срок гораздо меньший, чем следовало.

К тому же, он ленивый засранец, и всегда им был, достойная работа никогда не маячила у него на пути.

Так зачем же такое горе и удивление?

Когда я сказала, что он действительно виновен и заслуживает наказания, бабушка назвала меня мерзкой сучкой. Конечно же, я слышала эти слова и раньше, но обычно от матери. Мерзкая, хладнокровная, эгоистичная, алчная, наглая, неблагодарная маленькая сучка. И я знала, что это правда. Я чувствовала холод в собственных венах.

Что со мной было не так? Почему я не могла быть нормальной? Как и любая другая девочка-подросток, я очень хотела вписаться в окружающий мир. Но тогда я не умела притворяться, ведь не понимала, что пыталась подделать: душу.

В последний год старшей школы я выбрала психологию в качестве факультатива, и бум! Вот оно! Описание меня прямо в нашем учебнике. В тот первый раз, когда я прочитала о социопатах, я почувствовала, что меня наполняет яркий свет, который был в равной степени ужасом и радостью. Наконец-то, наконец-то я поняла. Да, было страшно узнать правду, но не так пугающе, как неведение.

Я не испытывала сомнений. Не чувствовала себя виноватой. И сочувствие оставалось, в основном, за пределами моего понимания.

Конечно, это был золотой век книг о настоящих преступлениях серийных убийц, и какое-то время я думала, что быть социопатом означает, что я обречена на существование психопатического зла внутри меня. Я думала, что это неизбежное развитие моей жизни. В конце концов, я переспала со своим женатым учителем английского и не чувствовала ни капли сожаления несмотря на то, что его жена была моей очень доброй учительницей математики. А он рыдал от стыда и вины. После всего что случилось, разумеется. Всегда после. Эрекция и чувство вины не могут существовать в одной реальности. Одно уступает место другому.

Я видела, как он плачет, его вялый и мокрый пенис, и думала, что это был мой первый акт истинного зла. Я соблазнила своего учителя только потому, что ненавидела домашнюю работу и хотела шантажировать его, стремясь получить хорошую оценку. Я решила, что скоро попаду в ряды серийных убийц. Я отпустила кролика своего соседа в лес, потому что была уверена: однажды утром проснусь с искушением убить его. Я хотела отодвинуть свое перерождение на как можно более поздний срок.

К счастью, в дальнейшем, изучая литературу по этой теме в окружной библиотеке, я убедилась, что большинство людей, вроде меня, не вырастают убийцами. Мы лжем, манипулируем и пользуемся преимуществами, но обычно это делает нас успешными в бизнесе. Ура капитализму.

С тех пор я научилась сосуществовать с этим... недугом. Я даже научилась ценить свое горе, видеть порядок и логику жизни вместо того, чтобы поддаваться порывам.

Я чувствовала себя дурой всю свою жизнь, потому что я такая. Тем не менее, я не настолько сильно отличаюсь от других, как вы могли бы подумать. Нас таких очень много. Больше, чем я тогда себе представляла. Большинство из нас просто пытаются прожить день, как инопланетяне, тайно живущие среди людей. Мы хороши в экономике. Легко получить прибыль, если у тебя нет сомнений.

– Ты хороший едок.

Он мог бы похвалить меня за то, что съела всю порцию, но это не так. Он имеет в виду, что я не отстаю от него.

– Спасибо, – отвечаю я.

Он удивленно смеется, а потом нам подают второе, и, черт возьми, я собираюсь вылизать тарелку. Болоньезе пахнет потрясающе, и я внезапно испытываю благодарность Стивену за этот вечер. Официант добавляет пармезан, и Стивен смотрит, как я откусываю первый кусочек.

Боже мой, это прекрасно! Он улыбается моему счастливому стону, и я расслабляюсь от удовольствия.

Стивен упоминает дзюдо, и я знаю, если взрослый мужчина занимается боевыми искусствами, эта тема важна для него, поэтому я задаю вопросы и позволяю ему говорить об этом в течение целого получаса, чтобы он чувствовал себя важным. Я не упоминаю о том, что наблюдала за поединками по каратэ и джиу-джитсу элитных спортсменов со всей Азии. Это не то, что мне особенно интересно, но посещение подобных мероприятий – это просто часть делового общения.

К концу трапезы я уже наелась, наполовину пьяна и думаю, что лучшим способом закончить эту ночь, будет секс. Черт, в этот момент я бы даже согласилась на секс со Стивеном. Он был очень милым, но милый или нет, спать с ним сейчас было бы тактической ошибкой. Он потеряет всякое уважение ко мне. Я просто буду офисной шлюхой, которая слишком легко дает. Он будет избегать меня. Стивен больше никуда не пригласит меня. Он не будет уязвимым.

А он нужен мне уязвимым.

Конечно, я могла бы просто избавиться от него. Я могла бы прилететь в город, отравить его, застрелить, заколоть, что угодно, и быть совершенно незнакомым человеком, не имеющим никакого отношения к преступлению. Идеальное убийство.

Но я хочу причинить ему боль самым ужасным способом. В конце концов, смерть – это всего лишь момент. Но что, если я смогу найти для него способ жить в нищете годами? Мне нужно подобраться поближе, чтобы выяснить его слабое место, поэтому, если я займусь с ним сексом сейчас, я буду мусором.

Женщинам приходится переживать из-за такого дерьма, когда они встречаются, и когда замышляют преступление. Вряд ли это справедливо, не так ли?

Ох, ладно. Я уже решила, что Стивен не будет хорош в постели, поэтому притворяюсь застенчивой, даже когда пьяно хихикаю над его флиртом. Он уверен, что у него есть шанс сегодня. Я навеселе, на мне кружевной лифчик, и я только рассталась с парнем. Стивен думает, что может залезть ко мне в трусики, а значит, захочет этого еще больше, когда я этого не дам.

Он бросает пару двадцаток на стол. Затем встает, чтобы отодвинуть мой стул. Он даже помогает мне надеть свитер. Руками гладит плечи и сжимает руки.

– Я отвезу тебя домой, – шепчет мне на ухо.

Я переплетаю свою руку с его, когда мы выходим из ресторанчика в прохладную ночь. Великолепный аромат опавших листьев обволакивает нас при порыве ветра. Дрожу и тянусь к теплу его тела, я более чем готова позволить ему обнять себя за плечи ради комфорта. Его одеколон пропитан нежным запахом осени, и я слышу, как шелестят над головой сухие листья.

Осень – мое любимое время года. Она напоминает мне меня саму, пустую и холодную. И несмотря на то, что природа умирает, люди находят это красивым. Возможно, они могли бы чувствовать то же самое и ко мне.

Думаю, я выпила слишком много вина.

Стивен открывает пассажирскую дверцу большого серебристого внедорожника, который выглядит так, будто его никогда не касалась грязь. На мгновение после того, как он закрывает дверь, я остаюсь одна, и мне хочется открыть бардачок и поискать знак или подсказку, кто здесь был раньше. Заколка. Тюбик губной помады. Может, даже настоящая перчатка. Но затем он открывает дверцу со своей стороны, и я снова ему улыбаюсь.

– Моя квартира всего в миле отсюда, – говорю, прежде чем дать ему указания.

Обогреватель сиденья быстро срабатывает, и теперь мне уютно. Я навеселе, наполнена хорошей едой и не могу дождаться, когда вернусь домой и засну. Я не люблю обниматься, но прямо сейчас теплое тело рядом пришлось бы кстати. Только не тело Стивена.

Может, мне завести кошку?

Мысль вторгается в мою голову полностью сформированной и совершенно очевидной. Кошка. Еще один маленький социопат, который свернется калачиком рядом со мной ночью и согреет меня.

Эта идея – внезапная, она рождает во мне отчаянную потребность… И это плохая идея. Я не задержусь здесь надолго, в моей квартире не разрешены домашние животные, и потом, я же уеду из страны. Но это ужасно – отказывать себе в том, чего хочешь, и мне уже интересно, где ближайший приют для животных.

– Прямо здесь? – Стивен спрашивает, и я понимаю, что мы приехали.

Указываю на мой обветшалый жилой дом двадцатых годов.

– Вот этот.

– Я провожу тебя, – говорит он, паркуясь у тротуара.

Меня раздражает, что я должна прервать свои размышления о новом коте и снова обратить внимание на Стивена, но я жду, как милая, терпеливая девушка, когда он подойдет, чтобы открыть мне дверцу.

Он ведет меня на крыльцо, ждет, пока я открою главную дверь старомодным металлическим ключом. Должно быть, рядом сотни дверей с подобными замками. Не могу представить, когда они менялись последний раз. Я бросаю взгляд на Стивена.

– Спасибо, что проводил меня.

– Я доведу тебя до двери. Не похоже, что это хороший район.

– Тебе необязательно это делать.

Но Стивен держит дверь открытой и следует за мной в темный вестибюль мимо почтовых ящиков к лестнице. Моя квартира на втором этаже, прямо над лестницей. Я слышала, что лучше быть подальше от входа по соображениям безопасности, но мне нравится наблюдать через глазок, как приходят и уходят мои ничего не подозревающие соседи. Женщина через три двери – старая барменша, которая каждый вечер приводит домой нового пьяницу, и она мой любимый объект для наблюдений. Всем нужно хобби, и я рада, что она нашла свое.

Но сегодня я и есть скандал в коридоре. Останавливаюсь у своей двери.

– Мы пришли.

– Должно быть, здесь, у лестницы, шумно.

Я позволяю ему покопаться в этом. Ага, я слишком глупая, или бедная, или слабая, чтобы требовать квартиру получше. Еще одно едва заметное оскорбление, чтобы унизить меня, но я понимаю его игру, и точно слышу, что он имеет в виду.

– Спасибо за ужин, – застенчиво бормочу. – Он был очень, очень хорошим.

– Я прекрасно провел время. Ты веселая девчонка.

Но насколько веселая? Вот в чем вопрос.

Стивен подходит ближе и слегка наклоняет мою голову. Я позволяю ему поцеловать себя. У него неплохо получается. Осторожно, но твердо. Поцелуй не столько спрашивающий, сколько предлагающий. Языком он быстро проскальзывает внутрь, претендуя на мой рот. Я прижимаюсь к двери и пытаюсь наслаждаться этим.

Он уже взволнован. Рад, что я ему позволяю. Обнимает меня за талию и сжимает ее. Дышит тяжелее, целует глубже, ритмично скользит по моему языку своим.

Я немного отстраняюсь и притворяюсь, что мне тоже тяжело дышать.

– Может, мне войти? – шепчет он прямо мне в рот.

Я отрицательно качаю головой.

– Я не это имел в виду. Мы можем выпить.

– Нет. Я... я не могу.

Он слегка рычит и прижимается своими бедрами к моим.

– Боже, ты такая горячая штучка.

Влажным ртом он прикасается к моей шее, его эрекция тычет в мой живот. Я дышу небольшими вздохами, которые делают меня более беспомощной.

Рукой Стивен скользит к моей груди и стонет. Мне было одиннадцать, когда я впервые позволила мальчику коснуться моей груди. Я так этого хотела, а потом, когда это случилось, я подумала: и это все? Это то, чего я ждала? Было такое чувство, что он нажимает на сигнал. Такое разочарование после всех этих украденных копий «Penthouse Forum» (прим.: Популярнейший американский мужской эротический журнал).

Техника Стивена ненамного лучше. Получается, что он потирает и сжимает, в основном, бюстгальтер с поролоном. Я разрешаю ему это некоторое время, прежде чем, наконец, сказать «нет» и мягко оттолкнуть его.

– Я не могу этого сделать. Это неправильно.

–А ощущается чертовски правильно, – говорит он с лукавой улыбкой.

– Каким типом девушки я буду, если пересплю с тобой на нашем первом свидании?

Мы оба знаем ответ на этот вопрос.

Если бы мы уже были в моей квартире, он бы, конечно, давил сильнее. Здесь, на лестничной площадке, у него нет выбора, кроме как изящно сдаться, поэтому он хихикает и пытается притвориться, что его лицо не покраснело от похоти.

– Я знаю. Но каким бы я был парнем, если бы не попытался?

В знак уважения к моей роли я не отвечаю: «Перевоплотившимся христианином с искренними убеждениями и подлинным уважением к женщинам?»

Вместо этого я спрашиваю, возвращая ему немного уверенности:

– Ты позвонишь мне в выходные?

– Да, если смогу. Выходные довольно загружены.

– Конечно. Ну, я отлично провела время. Спасибо еще раз.

Стивен подмигивает и машет рукой, отступая назад. Я открываю дверь, проскальзываю внутрь и чувствую уверенность, что мы скоро снова выйдем на люди.