Текст книги "Дракон-детектив и тайна жертвы (СИ)"

Автор книги: Виктория Дмитриева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 10.1

– Ну, тогда для тебя ещё будет подарок от фирмы, – подмигнул Вальтеру Венгр.

– Это ещё что? – насторожился Третьяк, заметив одним глазом, как Плут напрягся и подобрался с пола одним движением.

– Этот твой, – Барри сделал вращательное движение кистью в воздухе, – вездесущий адвокат не так прост, как хочет казаться.

– Я не заметил, чтобы он пытался казаться простачком.

– Костюм! – вспылил Барри, – это просто выражение такое, что с твоей интуицией сегодня забыл в других штанах?

– Не ори, – Вальтер снова потёр висок двумя пальцами, головная боль только усиливалась от раздумий над новыми фактами.

– Хмм, – насупился Венгр, но всё же решил договорить, раз начал, – адвокат, похоже, навострился на твою девку.

– На кого? – не понял Вальтер и вопросительно посмотрел на Плута.

– Барк! – подсказал пёс.

– Почему это она моя? – переспросил Вальтер тоже, кажется, снова у пса.

– А чья? Тебе подбросили, значит, твоя. Ты бы видел букет, который он купил на Весенней улице. Дотти под чистую срезала для него два розовых куста.

– Ясно, – не особо вдумываясь в логику жулика, согласился Третьяк.

– Ну да, – прищурился Венгр, – тебя это как будто совсем не интересует.

– Ты прав, не интересует, – третьяк снова налил себе стакан воды из крана, из-за головной боли перед глазами прыгали тёмные мушки.

– Барк! – Плут снялся с места и заковылял к Третьяку.

– Если это всё, то мы тебя больше не задерживаем.

– Пять сотен, ты должен мне пять сотен, Костюм.

– Проваливай, Барри, сумму подобьём в конце месяца, как договорились, – Третьяк прикрыл глаза ладонью.

– Выпей что-ли аспирина, если даже не торгуешься, похоже, тебе и правда, дерьмово, Кей.

– Ты знаешь, где выход, – махнул рукой Вальтер и повернулся к Венгру спиной, впрочем, Плут продолжал следить за криминальным элементом, даже когда Третьяк ушёл вглубь дома.

– Странно это всё, – на лице Венгра появилось задумчивое выражение.

– Барк! Барк! – поторопил мужчину пёс.

– Ладно, ладно, ухожу.

Когда задумчивый Венгр убрался с кухни эксперта по антикварному золоту, Третьяк уже поднимался на второй этаж, скинув на лестнице рубашку. Кожа на спине мужчины покраснела, а в районе лопаток вспухли большими красными водянистыми пузырями волдыри. Если бы кто-то заглянул сейчас Вальтеру в лицо, то увидел бы вертикальный чёрный змеиный зрачок в жёлто-зелёном глазу с клубящейся дымкой. Плут взволнованно выскочил из кухни с лаем, и его занесло на гладком паркете гостиной. Толстые лапы были плохо предназначены для быстрого бега по лестнице, но пёс взмыл над ней, как пушечное ядро. Хотя, по правде сказать, это был уже не пёс, и вместо “Барк! Барк!” по дому разносился звук больше похожий на рёв дикого кабана или крик диковинной птицы.

Третьяк стоял под ледяными струями воды, которая шипела паром, попадая на его кожу. Это тело было сильным, это тело было выносливым, его не брали пули, сталь ножей или остриё стрел и копий. Он выбрал тогда эту форму не просто так. Он хотел быть сильным, как тот, кто сумел укротить и заточить Первого в небытии. Третьяк тогда был самым молодым и не самым умным. Плут оказался гораздо находчивее и дальновиднее, хотя это как посмотреть. Вода наконец-то перестала шипеть. Температура тела постепенно снижалась. Глаза мужчины снова стали человеческими. Разум очистился от чужого присутствия, уступив место досаде и горечи. Дракон? Да какой же он дракон, если не принимал собственной формы уже веков семь. Трансформация могла попросту убить его или ещё чего похуже. О втором варианте даже думать не хотелось.

Ощутив холод воды, Третьяк постоял ещё немного, подставляя голову под ледяные струи. Боль отступила. Ясность мыслей вернулась. Мужчина крутанул вентиль, одним движением перекрыв поток воды, сдёрнул с крючка полотенце. Он не стал вытираться, лишь обернул вокруг бёдер. У людей так принято, а он почти человек. Взгляд мужчины наткнулся на Плута, который сидел в проёме открытой двери ванной комнаты с наклонённой набок головой.

– Я в порядке.

– Барк?

– Точно, точно. В порядке. Я его удержал, – констатировал Вальтер, потирая шею, на которой появился едва заметный белёсый шрам по всей окружности.

Глава 11. Флирт?

Симпатичная медсестра поправила белый чепчик и бросила на доктора Карповича усталый взгляд. Мирослав Борисович насупился, ответил девушке равнодушной улыбкой и зашёл в палату к злосчастной пациентке. С её появления размеренные будни Карповича в больнице пошли кувырком. То полицейский пристаёт, то какие-то мужчины туда-сюда шастают, теперь вот Это. Карпович неприязненно окинул букет алых роз с крепкими бутонами, стоявший на полу в ведре. Именно его Мирослав Борисович назначил виновным в испортившемся настроении Тонечки. Медсестра, с которой у Карповича была длительная и приятная телу интрижка, избегала его со вчерашнего дня. Соединить одно с другим было несложно. Мирослав Борисович считал себя человеком умным, поэтому сразу связал два обстоятельства логической цепочкой, раз уж они проявились в его жизни в одно время. Он бы и рад игнорировать хотя бы одно из них, но ни плотный запах роз, заполнивший палату Милли, ни заплаканные глаза Тонечки не замечать было решительно невозможно.

Пациентка спала, и Мирослав Борисович с облегчением вздохнул. Хотя бы не придётся натянуто улыбаться, выдавать дежурные фразы, строить из себя благодетеля. Карпович взял карту, висевшую на спинке кровати. С момента, когда она попала ему в руки в первый раз, многое изменилось. Появилось и имя, и фамилия, и диагноз. Всё было заполнено рукой доктора Трешни. Мирослав Борисович поморщился. Старикан Казимир порядком поднадоел молодому, подающему надежды специалисту. Трешня был везде, и его было непозволительно много. Даже вот на этом бланке истории болезни его фамилия встречалась слишком часто. Да и если бы Карпович посмел себе признаться, то выяснилось бы, что подающим надежды он был, только когда Трешни не было рядом. В сравнении с доктором, у которого за плечами были не только талант и образование, но и опыт, Мирослав был слабо тявкающим кутёнком.

Задумавшись, Карпович столкнулся с ведром, в котором стоял ненавистный букет роз. Обиженный лязг не заставил себя ждать, отчего доктор раздражённо всплеснул руками. Но если это и был признак немой молитвы Морфею, то по адресу он не дошёл. Светловолосая девушка на больничной койке открыла глаза. Она не улыбнулась, как обычно, а пристально посмотрела на Карповича. Молчание. Доктор тоже затих, словно бы кто-то выключил звук, и действие из реальности перенеслось в немое кино. Вот-вот кто-то заиграет на клавишных подходящую мелодию в быстром темпе.

– Доктор? – не то спросила, не то поздоровалась девушка.

– Доброе утро, Мильяна, как сегодня твои дела?

– Мильяна? – задумчиво повторила за Карповичем пациентка.

– Ты что-то вспомнила? – лицо доктора оживилось.

– Вспомнила, – с печальной улыбкой констатировала девушка.

– И что же? – Мирослав Борисович сгорал от нетерпения, игнорируя странное поведение пациентки.

– Мне нравятся розы.

– И это всё?

– Кажется, да.

Карпович разочарованно вздохнул, вытащил из кармана медицинского халата небольшой фонарик и принялся за осмотр. Его надежды поскорее избавиться от пациентки лопнули, как пухлый мыльный пузырь с радужным бочком. Состояние девушки уже не вызывало опасений за её жизнь, но вела она себя странно. Как ни хотелось, но выписывать её было слишком рано.

– Как самочувствие? – дежурно поинтересовался Карпович.

– Уже совсем хорошо, доктор, – почти не соврала пациентка, рука которой пошевелилась под одеялом.

– Что там у вас? – насторожился Мирослав Борисович.

– Ничего, просто платок, – наиграно небрежно ответила Милли и продемонстрировала кулак с зажатой тканью.

– Понятно, – Карповичу на самом деле было непонятно, но не признаваться же.

– Доктор, а когда меня выпишут? – Милли всегда задавала этот вопрос во время процедуры осмотра.

– Ну… вот если бы память вернулась, то ответить на этот вопрос было бы проще, а так…

– Тоня сказала, что если я подпишу какие-то бумаги, то можно хоть завтра. Чувствую я себя хорошо, а память, она ведь может и совсем не вернуться, тогда, что? Оставаться всю жизнь в больнице?

– Хм, – насупился Карпович, – Тоня, значит…

– Да, – охотно продолжила пациентка, беззастенчиво спуская рубашку с плеча почти до самой груди, чтобы доктор мог послушать звуки её лёгких.

– И что она ещё говорит, ваша Тоня? – Карпович сглотнул, заметив, как от прикосновения холодной головки стетоскопа пациентка вздрогнула.

– Наша, – засмеялась Милли, – она же и ваша, не только моя.

– Что вы несёте? – Карпович дёрнул головой и принялся прочищать горло, к которому подкатил комок какой-то липкой мокроты.

– А что? – испуганно переспросила девушка, – Тоня разве не работает в вашей больнице, она же… медсестра, не может быть, чтобы…

– А, – кашлянул Карпович, – наша медсестра Антонина Шмаркова, я не понял, что речь о ней, ну, конечно…конечно, она у нас работает.

– Ох, вы меня напугали.

– Чем же? – насторожился Карпович.

– М… я решила, что она мне приснилась, – немного подумав, соврала пациентка.

– Как тот мужчина в костюме с собакой? – один уголок рта Карповича приподнялся, а под нижними веками наметились глубокие морщинки.

– Нет-нет, это совершенно другое, – виновато потупилась девушка.

– Вероятно, раз он задаривает вас такими букетами, – Карпович кивнул на ведро, поджав губы.

– Вообще-то, цветы были от меня, – донёсся уверенный мужской голос от двери.

Милли резко дёрнула рубашку вверх, случайно заехав локтем Мирославу Борисовичу по носу. Доктор вскрикнул и схватился за ушибленный орган.

– Простите, простите, – пролепетала Милли, пытаясь помочь Карповичу.

– Не волнуйтесь, – Петрац Право, держа в одной руке коробку, перевязанную широкой розовой лентой, а в другой – пухлый портфель, решительно прошёл через палату, – я готова вас защищать, – он выждал паузу, – в суде, если доктор подаст иск о членовредительстве.

Глава 11.1

Мирослав Борисович словно обиженная школьница всхлипнул что-то нечленораздельное через ладонь, прижатую к лицу, и выскочил из палаты. Милли проводила спину доктора Карповича испуганным взглядом. В это время Петрац беззастенчиво рассматривал девушку, пока та задержалась вниманием на двери.

– Ждёте, когда он вернётся? – первым нарушил молчание адвокат и водрузил принесённую коробку с ленточкой на тумбочку.

– Кто? – смутилась девушка, переведя взгляд на гостя.

– Доктор?

– Нет, просто… А вы сегодня один?

– А меня одного мало? – усмехнувшись прищурился адвокат.

– Простите, – непонятно за что извинилась Милли.

– Я согласен, но только если мы перейдём на ты.

Девушка вымученно улыбнулась вместо ответа. Адвокат осмотрелся, и, не найдя никакой прочей мебели кроме койки и тумбочки, тяжело вздохнув расстегнул пиджак. Сесть на койку он не посмел, за что Милли была ему благодарна. Молчание затягивалось. Мужчина прошёлся по палате, изучил букет в ведре, выглянул в окно. Он, кажется, на самом деле ждал ответа на своё предложение. Милли это казалось странным, ведь для чего-то он сегодня пришёл, а теперь молчит и тянет время. В том, что его час стоит серьёзных денег, девушка не сомневалась.

Милли из-под опушенных ресниц рассматривала бродящего по палате адвоката. Петрац Право выглядел сегодня даже чуть более элегантно, чем обычно. Строгий костюм тройка, сшитый из дорогой ткани патентованного цвета “бургунди”, отливал при больничном освещении умеренным серебристым блеском. Из нагрудного кармана адвоката выглядывал край затейливо сложенного шёлкового платка с узором пейсли. Но особое внимание девушки привлёк не он, а галстук из такой же ткани, а точнее, зажим на нём.

– Это у вас Балашевич? – не вынеся тянущего силы молчания, спросила Милли.

– Да, – охотно отозвался Петрац пусть и с ноткой лёгкого разочарования в голосе, – коллекция этого года, а вы, – адвокат вздохнул, – разбираетесь в ювелирных домах?

– Ммм, не помню, – виновато отозвалась Милли, – но, кажется, я прежде видела это вещицу.

– Вот как? Где? Когда? – насторожился Петрац.

– Не помню, – пожала плечами девушка.

Право снова обшарил палату глазами в поисках подходящего места, чтобы пристроить свой портфель. В итоге ничего более пригодного, чем подоконник, не нашлось. Петрац встал у окна, опер металлические пукли на дне портфеля о деревянную раму, и обаятельно улыбнулся Милли. Его движения были полны пластики фокусника. Право наклонил портфель на себя, открыл лёгким нажатием защёлки, и клапан с металлическими язычками взлетел и откинулся назад… Желая произвести театральный эффект, адвокат забыл, что стоит у закрытого окна. Клапан портфеля с металлическими защёлками на концах неприятно звякнул о стекло и полетел обратно.

Милли не смогла сдержать улыбку.

– Это провал, – засмеялся адвокат, превращая свою оплошность в шутку.

– Или так и задумано, чтобы потянуть интригу, – помогла сгладить неловкость девушка, – что вы так торжественно хотели достать из портфеля, теряюсь в догадках?

– Вот, – Петрац вытащил толстую картонную папку на свет, – тут кое-какие вырезки из газет, в основном по делам, которые я вёл.

– Хотели похвастаться? – возмутилась девушка, потерявшая память, но не умение флиртовать.

– Хотел, чтобы вы просмотрели, возможно, память зацепится за что-то, как это случилось с зажимом для галстука. Дела были довольно громкие, вы могли читать о них в газетах. К сожалению, это единственный доступный архив, который я могу предоставить вам быстро.

– Оооо, спасибо, – Милли с готовностью потянула руки.

– Спасибо, Петрац, – мужчина подошёл ближе, но папку убрал за спину, он тоже умел флиртовать.

– Спасибо, Петрац, – качнула головой из стороны в сторону Милли и улыбнулась, – это очень предусмотрительно.

– Предусмотрительность – моя работа, – констатировал Право, передавая папку девушке, – и в этом свете, пожалуй, стоит позаботиться о дополнительной мебели в этой палате.

– А? Зачем? – Милли увлечённо развязывала белые плоские тесёмки, приклеенные к картону папки.

– Приличному человеку тут совсем некуда присесть.

– Не стоит, Петрац, я надеюсь скоро выписаться из больницы, уже можно, – Милли шуршала вырезками, с любопытством их перебирая.

– Вот как. Это слова доктора? – Право снял пиджак, аккуратно сложил его и повесил на руку.

– Это слова медсестры. Она сказала, что если я заполню какие-то документы, то смогу уйти из больницы хоть завтра.

– А вам есть куда идти? – заинтересовался адвокат.

– Тоня сказала, что пока я могу пожить у неё, – Милли вытащила одну из вырезок из папки и внимательно её рассматривала.

– Тоня?

– Да, та самая медсестра, что подсказала о выписке, у неё есть свободная комната. Поживу пока в кредит, а там или память вернётся, или работу найду. Видно будет.

– Хотите, я сниму вам номер в гостинице?

– Зачем? – насторожилась Милли.

– Мне кажется, девушка с вашей внешностью и вкусом привыкла к определённому уровню жизни…Не уверен, что жильё медсестры вам подойдёт.

– Спасибо, но нет, Петрац. Это слишком дорого. Я не хочу обзаводиться большими кредитами, не будучи уверенной, что смогу их отдать.

– Пустяки, да и кто говорит о кредитах? Как только ваше самочувствие позволит, я смогу взять вас на работу помощницей.

– Вы? На работу?

– Да, мне пригодится помощница, которая разбирается в зажимах для галстуков от Балашевич.

– Это, – Милли отложила вырезку, – неожиданно, я должна подумать.

– Я никуда не тороплюсь, – улыбнулся Петрац, – но если вы твёрдо решили выписаться и доктора не против, я могу заняться оформлением соответствующих документов.

– Правда? – девушка захлопнула папку, и плотный картон накрыл вырезку с большой фотографией Вальтера Третьяка.

– Правда, – обаятельно улыбнулся Право.

– А можете этим заняться прямо сейчас? – Милли с надеждой посмотрела на адвоката.

– Да, – легко согласился Право, поставил портфель на подоконник и надел пиджак, – изучайте содержимое папки, вам пригодится, если решите на меня работать.

– Петрац, – позвала девушка адвоката, когда тот был уже у двери, – вы забыли коробку.

– Не забыл. Там пирожные и они для вас, – Право довольно улыбнулся и вышел.

Глава 12. Голубая бухта

Вечер опускался на город лениво и размеренно. На небе летали и спорили пузатые чайки, в траве у обочины возились насекомые. Асфальт на узеньком серпантине остывал после жаркого дня. Пахло морем, сухой травой и дорогой. Светлая старомодная машина выехала из-за поворота на небольшой скорости и свернула на пыльный съезд. Под колёсами зашуршали мелкие камни, брызгами разлетавшиеся в разные стороны. Дорога к морю была изъезженной, но никому и в голову не приходило класть в этом месте асфальт.

Голубая бухта лежала у подножия серпантина во всей своей красе. Солнечные лучи бликовали на воде, сверкая, словно грани драгоценных камней. В вечернем свете бухта была особенно живописна. Круглая гладь воды в огранке из двух массивных скальных выступов выглядела безопасной и безмятежной. Белые птицы парили в воздухе, грелись на скалах, дрались за пойманную рыбу и метили камни белыми росчерками прямо в полёте. Но впечатление безмятежного умиротворения было обманчивым, ведь не далее, чем вчера в этом месте нашли убитым человека. В том, что мужчина не утонул и не стал жертвой несчастного случая, Вальтер Третьяк был уверен, хотя местный полицейские его мнения не разделяли. Стражи порядка в Подгорице издавна были ленивы и инертны, оттого дракон и возвращался в это место из раза в раз, не боясь быть разоблачённым или узнанным спустя годы.

Машина выехала на небольшую площадку и остановилась. Дальше предстояло двигаться пешком. Вальтер вышел из авто, сделал глубокий вдох. Пахло свежестью моря, разморёнными на солнце дикими травами, вечерней пылью. На городских улицах такого запаха не встретишь, даже когда с моря приносит бриз, цепляющий за верхушки зонтики разноцветных гераней, выставленных в горшках на ступеньках домов. Третьяк обошёл машину спереди и открыл дверь с пассажирской стороны.

– Барк, – потребовал Плут, наклонив голову набок, отчего одно из больших ушей свесилось почти до уровня лап.

– Сам, – отказался брать на руки пса мужчина и принялся снимать пиджак.

Вальтер сделал несколько шагов, открыл скрипучий багажник и достал сумку со сменной одеждой.

– Барк! Барк!

– А я говорю, что не очень высоко. Прыгай, не надо из себя строить бедного пёсика, зрителей тут нет, – мужчина закрыл багажник, поставил сумку поверх, принялся её расстёгивать.

– Барк? Барк? – воодушевился Плут.

– Ещё чего, так пока походишь, ошейник я сниму внизу.

– Барк! – обиженно констатировал бассет-хаунд и неуклюже спрыгнул с сидения в пыль, завалившись по приземлению набок.

– Сам зануда, – недовольно парировал Третьяк и потёр белый след на шее, который неприятно зудел.

Появление чужого шрама сильно беспокоило Вальтера. Его шея была, по сути, единственной, которой не касался меч рыцарей. И если след после отрубания головы был частью жизненного пути Первого или Плута, то Третьяку удалось этого избежать. Теперь же спонтанное единение со старой чуть на короткий миг оставило видимый след на человеческом теле. Что могло стать причиной этого срыва, Вальтер не знал. На теле пса давно не было видно подобных отметин, как не было бы их видно и на теле дракона, но вот человеческое тело имело свои изъяны. Сейчас дело было вовсе не в красоте, а в чувстве опасности, которое зудело также, как этот чёртов шрам. Плут, почувствовав эмоциональное состояние Третьяка, перестал требовать к себе внимания и проковылял к обрыву.

На вершине скалистого утёса, расположенного с правой стороны бухты, виднелись немногочисленные развалины старой постройки. Пёс узнал их. В его памяти всплыл небольшой замок с трёхэтажной круглой башней, увенчанной шпилем с флюгером. Вальтер подошёл сзади и присоединился к созерцанию. Сколько раз они были здесь? Сколько раз разглядывали это небо, воду, камни? За сотни лет этот вид почти не изменился и в то же время каждый раз был неповторимо новым. Когда-то из-за этого пейзажа дракон и выбрал бухту местом своего пристанища. Дело было вовсе не в золоте, вернее, не в металле. В Голубой бухте были самые драгоценные закаты и рассветы на побережье. Когда лучи летнего солнца скользили по белёсым прожилкам скал утром или вечером, они горели золотым огнём, искрились, рассыпались блеском золотистой пыли. Такого Вальтер не видел больше нигде в мире.

Жители этих земель забыли, почему местность некогда назвали Подгорицей. Вовсе не потому, что первые поселенцы строили дома под горой, как сейчас рассказывают туристам экскурсоводы. Так бывает, название осталось, а память была утрачена. Кому бы в здравом уме пришло в голову селиться в месте, которое облюбовал дракон? Рыбу можно и в другой бухте ловить, благо побережье большое. Сотни лет назад Подгорица была точкой на карте, куда ходили в поисках славы и богатства смельчаки. А всё потому, что в подводной пещере под горой, на которой сейчас высился каменный остов старого замка, обитал кровожадный дракон. Впрочем, в каком-то смысле он до сих пор там.