Текст книги "Любимые враги (СИ)"

Автор книги: Виктор Гламаздин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Так ведь, в общем... – произнес Семен.

– Нет, не это меня настораживает. И даже не то, что, когда ты вырубил энергосистему, два биолога получили травмы и сгорела очень нужная им аппаратура...

– Но иначе Дэкосту было не спасти! – попытался объяснить ситуацию Семен.

– Действительно! – поддержал Семена Передойцев.

– А что же Вас настораживает, сударь-майор? – полюбопытствовал Дуньджуй.

– На погибшей на Орсине базе тоже кто-то вырубил энергосистему, – сообщил Колобок. – А в живых там остался только сержант Оленов.

– Вы что, сударь-майор, считаете, будто я, что ли, базу эту угробил!? – возмутился Семен.

– Пока я только считаю, что от сложной работы тебя нужно держать подальше. Поэтому перевожу вашу компашку на другой участок. Там ничего сложного нет. Будете археологам помогать в земле ковыряться.

– Считаете, от меня нет толку? – воскликнул Семен.

– А что есть? – спросил Колобок.

– Гм! Вот, например, когда все шарахались от въедливых и чрезвычайно любопытных членов прилетевшей на пару суток съемочной группы общешкольного телеканала "Юный галактик", я взял на себя нелегкую ношу общения с говорунами-телевизионщиками.

– На компенсацию того, что ты натворил, не хватит и тысячи таких встреч, – отрезал Колобок.

– Так я же извинился перед всеми! – продолжил возмущаться Семен, памятуя, что лучшая защита – это нападение. – И еще бесплатно всю ночь на ремонте вкалывал.

– И мы с Передойцевым тоже вкалывали! – вставил свои пять копеек Дэкоста.

– Действительно! – поддержал его Передойцев.

– Я читал про гибель базы на Орсине, – нахмурился Колобок. – Так вот там трагедия началась с того, что на базе тоже кто-то вырубил энергосистему.

Семен побледнел от обиды и проговорил сквозь зубы:

– Вы что, сударь-майор, считаете, что раз я в живых там один остался, то...

– Пока не считаю, – ответил Колобок, шагая по кабинету. – Но перевожу вашу компашку на другой участок. Там ничего сложного нет. Будете помогать археологам ковыряться в земле.

Семен пробормотал нечто неразборчивое, но явно неодобрительное.

Колобок махнул рукой Жую, Декосте и Предойцеву, выпроваживая их из кабинета.

Те спешно ретировались, тихо радуясь тому, что взбучка завершилась без финансовых и дисциплинарных санкций.

– Я чую, Сеня, от тебя за версту неприятностями несет, – Колобок подошел к Семену и уперся в него пристальным взглядом.

– Готов понести любое наказание. К тому же я ведь не отказываюсь возместить ущерб.

– Тебе, Сеня, предстоит теперь четыре лет выплачивать штраф – одну пятую жалованья, – сообщил Колобок сержанту. – А еще тебе – особое задание от нашего штатного психолога, с которым я проконсультировался после инцидента на очистном узле. Ты с сегодняшнего вечера вступаешь в драмкружок нашего дома культуры. Там как раз актеров не хватает на спектакль.

– Да Вы чего!? – возмутился Семен. – Что я там делать-то буду?!

Колобок и сам этого уже не помнил. Поэтому ему пришлось подсмотреть шпаргалку на экране коммуникатора-браслета на запястье.

– Пройдешь там этот... как его... – Колобок не сразу смог вчитаться в текст. – М-м-м... Пройдешь "курс социализации и психологического выздоровления".

– А что у меня с социализацией не так?

– С людьми плохо контачишь.

– Факты?

– С каптером батальона скандалил?

– Он мне какую-то клоунскую хрень всучить попытался. Но я его даже пальцем не тронул!

– Дуньджуя третируешь. В кружках не состоишь. И комендант жилблока тобой недоволен.

– Дуньджуй – нытик и паникер. На кружки времени нет. А комендант жлоб и провокатор.

– Короче, Сеня, либо ты выполняешь рекомендацию психолога, либо я отправляю наши с тобой разбирательства на суд Палыча.

Палычем сотрудники станции называли ее начальника – деятельного и решительного ветерана "Роскомфлота".

Палыч не останавливался перед такой мерой наказания, как отправка на несколько суток на гауптвахту или даже увольнение со службы. Прецеденты Семену были хорошо известны. И связываться с грозным владыкой "Апельсиновки" сержанту не хотелось.

– Там же одни шизики в этой самодеятельности!– Семен в отчаянии схватился за голову и застонал от отчанья. – Может, пусть у меня две пятых из зарплаты высчитывают, но освободят от этой клоунады?

– И нечего мне тут трагедию изображать! – рявкнул Колобок. – Иди в дом культуры, там и изображай в драмкружке. Это приказ. Обсуждению не подлежит.

3

Перед входом в дом культуры Семен остановился, чтобы рассмотреть плакат на стене.

Тот представлял собой стилизацию под старинную афишу. Оная сверху имела вверху написанное готическим шрифтом извещение о премьере трехактной трагедии И. Гете "Фауст".

Под этим извещением располагалась гравюра. На ней доктор Фауст с демоном Мефистофелем пили в средневековом погребке пиво из больших глиняных кружек.

– Хе-хе-хе! – Семен покачал головой. – Звездульки местной самодеятельности грозятся через неделю потрясти народонаселение нашей "Апельсиновки" супер-пупер премьерой. Пижоны!

Вдруг за спиной Семена раздалось покашливание. Он обернулся и обнаружил за спиной группу одетых в костюмы эпохи Позднего Средневековья людей, глядящих на сержанта весьма недобро.

"Они меня слышали! – сообразил Семен. – Конфуз, однако".

– Всем здрась-се! – Семен выдавил из себя максимально приветливую улыбку. – Не подскажите, где мне найти режиссера любительского драматического театра "Астра"?

Но вместо ответа Семена ждал шок.

Из группы актеров к сержанту метнулась красивая, молодая, зеленоглазая женщина в бежевом платье и серой накидке. Она вытащила из-под складок накидки старинный кинжал. И закричала на сержанта:

– Неверный обманщик! Ты отрекся от меня ради другой! У меня под сердцем твое дитя! И на твоих глазах я убью нас обоих, чтобы ты запомнил это навсегда, вероломный мерзавец!

Семен от неожиданности открыл рот. И открыл его еще шире, когда женщина вонзила кинжал себе в грудь и застонала.

Семен бросился к оседающей на пол "самоубийце". Но она тут же выпрямилась и, торжествующе усмехнувшись, "вытащила" из груди голографическую имитацию лезвия кинжала.

За столь великолепную игру женщине зааплодировали все, кроме сержанта. Он лишь облегченно вздохнул и вытер со лба капли холодного пота.

– Это тебе за "пижонов", – объяснила женщина сержанту и, кокетливо улыбнувшись, представилась: – Златка.

Над растерянным видом сержанта вся любительская труппа, включая ее режиссера – повара Урумчи, дружно хохотала минут пять...

Так состоялось знакомство Семена с членами организованного при доме культуры станции творческого сообщества из десятка ее сотрудников.

В свободное от работы время они участвовали в постановке спектаклей, а также театральных постановок, связанных с общероссийскими праздничными датами.

Через десять минут в это сообщество был принят и Семен, которому простили его прежнее пренебрежительное отношение к жрецам Мельпомены и одарили душевным теплом.

Лишь один член сего сообщества – капитан Чинюков – крепыш с плутоватыми, хитрыми глазами, положив руку на эфес шпаги, смотрел на Семена со злобой и презрением.

Тот знал Чинюкова с первых дней своей работы на "Апельсиновке", но до сих пор никак не мог понять, кем конкретно работает этот шустрый человек.

Чинюков появлялся в форме разных служб и занимался совершенно разными вещами – от организации юбилея начальника станции до ревизии пищеблока и ремонтных мастерских.

А позавчера Чинюков получил должность начальника группы археологов, работающих в "Раскопках-1", совершенно неожиданно для руководителя всеми такими группами – Рената Губайдуллина, закатившему по этому поводу скандал.

Оный, впрочем, остался без последствий. И Чинюков продолжил верховодить в "Раскопках-1".

Пару раз пути Семена и Чинюкова пересекались. И оба раза едва не завершались дракой, поскольку Семен не терпел пренебрежительного и высокомерного отношения к себе вообще, а уж от какого-то там не пойми кого вроде Чинюкова тем более...

Семен настолько увлекся тем, что парировал наглые взгляды Чинюкову своими контрвзглядами, в коих не трудно было прочесть короткое сообщение о том, куда Семен желает отправить в пешее путешествие Чинюкова.

– Прости, задумался, – только сейчас до Семена дошло, что ему что-то увлеченно втолковывает Златка. – О чем ты говоришь?

– Нам нужен Мефистофель, – объяснила Златка. – Это очень важный персонаж, хоть и отрицательный. Его должен был играть Холмский, но на днях его перевели в систему Китеж. Так что играть некому. Только ты можешь спасти нашу постановку.

– Что за персонаж этот Мель...фистоль...фель? – поинтересовался Семен, с каждой минутой все больше поддаваясь очарованию Златки.

И нельзя не признать, что не поддаться оному было невозможно.

Как можно было игнорировать чарующий аромат рыжих кудрявых волос, струящихся, словно ручью расплавленной меди по гордо выпрямленной спине и расправленным многолетними тренировками спортивными плечам?

Как можно было не утонуть в изумрудных глазах, чистый и ясный взгляд которых вмещал в себя все известные Семену океаны? Как можно было не увидеть в этих глазах обещание райского блаженства и безграничного счастья на всю оставшуюся жизнь?

– Мефистофель, он, вроде как нечистая сила, вроде как демон вроде Сатаны! – с милой улыбкой поведала Златка.

Семен вздрогнул, ибо в этот в его голове раздался хохот Сатаны.

"Мне нравится эта женщина, хотя я вовсе не демон, – прокомментировал тот слова Златки. – Вот Левиафан – тот, да, стопроцентный высший демон. А я, как и наш бывший предводитель Люцифер, не какой-то там мутант, эволюционировавший под действием эманаций Тьмы в довольно могучее создание, а самый настоящий ангел. Правда, падший. Мы получили силу Тьмы, не потеряв силы Света. В последней битве наши враги испытали на своей шкуре всю убойность одновременного использования этих основ Вселенной. А ведь тогда против нас вышли даже боги. Всевышнего, конечно, среди них не наблюдалось, однако и такие, как Шива с Аматэрасу, тоже не из слабаков. А этот хитрый жучара – триединый Хепри-Атума-Ра – даже ухитрился смертельно ранить Люцифера".

Семен потряс головой, надеясь, что после такой процедуры разбуженный стрессом голос исчезнет, и с неохотой произнес:

– Уважаемая Златка, ради такой раскрасавицы, как Вы, кого угодно сыграю. Да хоть собаку. Но только не Сатану.

– Почему? – удивилась Златка.

– Личные причины, – тут Семен замялся, понимая, что если он начнет рассказывать о голосе в своей голове, то станет посмешищем всей "Апельсиновки". – Да и вообще, Златка, актер из меня никудышний. Я даже толком и соврать-то не смогу – обязательно засыплюсь. Так что твердо отвергаю такую роль. Пусть ее лучше... Чинюков сыграет.

– Почему именно он?! – Златка недоуменно взметнула левую бровью.

– У него лицо подходящее – злодейское.

Златка снисходительно улыбнулась. Мол, куда ты денешься, Семен, от моего-то обаяния – и собаку сыграешь, и кошку, и демона, если понадобится, а Чинюков мне совсем для других ролей надобен.

ГЛАВА 2. КАКОЙ ЗАБОТЛИВЫЙ

1

Вечерело. С джунглей повеяло сыростью.

После репетиции Семен вместе со Златкой спускался по ведущей из дома культуры на окруженную клумбами площадь лестнице, чьи ступени были декорированы под красный гранит.

Семен держал под руку Златку и, счастливо улыбаясь, слушал ее речь, почти не вдумываясь в содержание оной.

Большая часть внимания сержанта уходила на то, чтобы не поддаться силе изумрудных глаз Златки, в которых смешинки танцевали столь затейливый танец, что он действовал на сержанта гипнотически: его ноги подкашивались, а в сознании клубился плотный туман, в котором мысли путались и терялись.

– Сеня, вживаясь в роль, ты становишься намного больше героем, чем он, – вещала Златка. – Калигула, Чингисхан, Иван Грозный, Гитлер со Сталиным и прочие кровавые маньяки – это люди с шаблоном мышления. А актер может разрушить этот шаблон, найти в злодее добро и сострадание.

– А Дух Зла? – спросил Семен.

– Он тоже действует по заложенному в него алгоритму. И актер может почувствовать себя не только великим злодеем, вжившись в роль Мефистофеля, но и, наоборот, самым добрым существом на земле, вводящим людей в грех исключительно в силу непреодолимых обстоятельств и страдающим от такого положения вещей.

– Прямо психотерапия какая-то, – заметил Семен.

– Так оно и есть, – кивнула Златка. – Имеется немало систем лечения неврозов с помощью театральной психотехники.

– И что теперь мне нужно сделать?

– Для начала выучить текст. Через неделю – генеральная репетиция.

– Ладно, выучу и сыграю этого Мефистофеля, будь он хоть трижды Сатана. Только, боюсь, у меня плохо получится, ведь...

Вдруг сзади раздались быстрые шаги.

Семен и Златка обернулись. И увидели Чинюкова, сверлившего возмущенным взглядом руку Семена, о которую опиралась Златка.

Заметив это, Златка рассмеялась и сказала:

– Чинюков, у тебя такое лицо, будто ты готов вызвать Сеню на дуэль.

– На дуэль нет, а на турнир по трехмерным шахматам, да, – не растерялся Чинюков, понимая, каким глупым ревнивцем выглядит в складывающимся любовном треугольнике.

– На фига он мне сдался, твой турнир? – спросил Семен, кипя от злости на наглого соперника.

От хлынувшего в кровь Семена адреналина пробудился Сатана. Семену даже показалось, будто он услышал, как Князь Тьмы сладко зевнул и что-то пробормотал спросонок.

– Девушки не любят тупых, Сеня, – изрек Чинюков. – Иначе бы эволюция человечества пошла бы совсем другим путем.

"Какая прелесть! – восхитился Сатана. – Настоящий театр, оказывается, начинается не с вешалки, а по выходу из него. Герой-любовник, героиня-любовница и приехавший вечерней лошадью из Толедо злодей-бретер, решивший разлучить два любящие сердца, вызвав героя на сверхподлую дуэль, дабы его там коварно укокошить".

"Почему на сверхподлую?" – насторожился Семен.

"Сеня, твой противник в борьбе за сердце прелестной дамы наверняка разбирается в трехмерных шахматах, – предположил Сатана. – А ты в них силен?"

"Не силен даже в простых, – признался Семен. – Но от помощи отказываюсь. Чай и сам не дурак. Поучу учебники, с компом посражаюсь..."

"Ну ты и сказанул! – Сатана расхохотался и передразнил: – "Поучу учебники, с компом посражаюсь..." Сеня, с твоей непосредственностью тебе надо в цирке клоуном работать. Жаль, что такой талант пропадает на хозработах, половина из которых не только не нужна, а вредна для станции. Ты самый яркий представитель человечества – наивного, глупого, но до ужаса самоуверенного".

– Слушай, – прошептал Семен на ухо Златке, – если я пошлю этого индюка куда подальше, то упаду в твоих глазах?

– Нет, – фыркнула Златка и смешинки в ее глазах затанцевали еще более весело, быстро и виртуозно. – Но и Чинюков в них тоже не упадет при этом.

Семен повернулся к сопернику и сказал, снисходительно махнув рукой в сторону ненавистного вертопраха Чинюкова:

– Ладно, я поучаствую в ваших играх.

– Ловлю на слове, – довольно усмехнулся Чинюков.

2

Семен, Дуньджуй, Передойцев и Дэкоста спрыгнули с подножки воздушного катера на землю. И направились к модулю руководителя "Раскопок-1".

– Вот они – все сокровища кобонков, – с пафосом в голосе произнес Дэкоста, кивая на дюны, где бригады роботов самых разных конструкций вела расчистку территорий, где были скрыты под песком древние сооружения.

– А мне говорили, что там, внизу, одна ржавчина да бетон, – не согласился Дуньджуй. – Иногда мины попадаются и ловушки.

– Такие разговоры, как пить дать, для отвода глаз, – объяснил Дэкоста, лукаво подмигивая Передойцеву и Семену.

Те весело переглянулись.

– Чего их отводить-то? – Дуньджуй бросил озадаченный взгляд на Дэкосту.

Тот несколько секунд с наигранной опасливостью озирался по сторонам. А потом поманил Жуя пальцем к себе. И прошептал:

– А чтоб такие, как мы с тобой, туда не лазили и не узнали, про кучи драгоценностей и магических артефактов царей кобонков.

Дуньджуй внимательно посмотрел в сторону дюны, словно надеясь различить среди холмов блеск золотых монет и самоцветов.

Но увидел лишь песок да возвышающийся невдалеке Саркофаг, чьи отливающие на солнце серебром грани были испещрены таинственными письменами.

Выражение лица у Дуньджуя непрерывно менялось, становясь то мечтательным, то озадаченным, а под конец – разочарованным.

В песках толком не копались, видно же, что роботы только крыши разгребли. А Саркофаг вообще не открывали. И откуда тогда взяться драгоценностям и артефактам? – Дуньджуй бросил на Дэкосту укоризненный взгляд. – Зачем неправду говоришь, Дэкоста?

– Ты, чо?! – возопил Дэкоста, придавая лицу выражение оскорбленной невинности. – Я и в мыслях не держал! Вот еще! Пойми, если до чего не добрались, то это не значит, что этого вообще нет и в помине.

– И какие же тогда драгоценности и артефакты лежат там внизу? – язвительно спросил Дуньджуй.

– Разные... – запнулся Дэкоста, ибо дальше куч золотых монет с профилем самого Дэкосты его фантазия не простиралась, и он махнул рукой: – А ну тебя, Дуньджуй! Все равно ты ничего не понимаешь в артефактах.

Дуньджуй, понявший, что Дэкоста в очередной раз сделал его жертвой розыгрыша, собрался было пристыдить неугомонного шутника, но не стал этого делать, потому что в этот момент к Семену, Передойцеву, Жую и Декосте подошел начальник археологической экспедиции Чинюков.

Он сообщил:

– Наш водитель только ногу подвернул. Мне нужен один из вас. На проходческий комбайн. Чтобы снять десятиметровый пустой слой между пятнадцатой и шестнадцатой культами. А за ним уже более мелкая техника пойдет.

Через минуту Чинюков и Семен со своим доблестным отделением стояли перед грозного вида конструкцией пятидесятиметровой длины, оснащенный гигантским буром и гусеницами в рост человека. Это и был комбайн.

– Дуньджуй, заводи шарабан! – приказал Семен, указывая на комбайн. – Будешь верхний слой снимать, а мы уже поведем роботов за тобой – пыль сдувать с "экспонатов".

– Я у такого чудовища, конечно, техпаспорт не видал, но и так ясно – эта страхолюдина не из моего пакета допусков, – ответил Дуньджуй. – Мне на таком работать запрещено инструкцией.

– А мне нет! – сказал Семен, садясь за руль комбайна.

– Случись что, тебя взгреют и водительскую карточку отберут, – пригрозил Дуньджуй.

– А меня ее вообще никогда и не было, – пожал Семен.

– Только помедленнее идите, там сканер какие-то подземные полости показывает, можете въехать в подземелье, которого нет на этой карте, – предупредил Чинюков, с настороженностью наблюдая за тем, как Семен осваивается в кабине комбайна.

– Спешить не стану, – пообещал Семен. – Я ж не враг себе.

Однако вопреки обещанию Семен тут же разогнал комбайн до предельной скорости, нажав не на ту кнопку на панели его управления...

С самой первой встречи с Семеном, Чинюков – человек с развитой интуицией -ждал от сержанта чего-то очень-очень нехорошего. И дождался-таки. Метров через сто езды комбайн провалился под землю, а место провала было тут же засыпано песком.

3

Несмотря на то, что комбайн пролетел вниз на 70-80 метров, ни его кабина, ни сидевший в ней Семен физически не пострадали.

Зато его нервная система подверглась сильнейшему стрессу. От столь неожиданного сюрприза, как падение в подземелье, сердце сержанта екнуло и забилось так, словно он несся в гору с набитым свинцовой дробью вещмешком на спине.

"Адренали-и-и-н!!!" – откликнулся на инцидент Сатана.

– Чему радуешься?! – окрысился на него сержант.

"При высокой концентрации адреналина в твоей крови у меня больше возможностей помочь тебе".

– Ишь ты, какой заботливый, – пробурчал сержант. – А слабо навсегда со мной распрощаться?

"Ты меня, Сеня, на "слабо" даже и не пытайся взять – слишком уж ты туп для таких умственных комбинаций".

Семен зло сплюнул в сторону, весьма сожалея, что там нет сейчас Сатаны, и вышел из кабины комбайна.

И первое же, что сержант увидел в свете фонарей аварийной сигнализации комбайна, Семену совершенно не понравилось.

А увидел он стены подземелья, в котором очутился комбайн. Всех их покрывали изображения сражений и поединков. Особенно не понравилась Семену апокалипсическая картина, где была изображена весьма жуткого вида конструкция, идущая по кучам из черепов существ, явно принадлежавших к тому же биологическому виду, что и кобонки.

"Гляди внимательнее, Сеня! – посоветовал Сатана. – И эти идиоты еще говорят о каком-то там "Любимом Друге". Это чудовище что, так похоже на друга?!"

– Это Шролл!? – поразился Семен. – Быть не может! Ведь перевод надписи на Саркофаге гласит: "Здесь находится Любимый Друг".

"Хочешь поговорить об этом?"

– Не буду я тут диспуты разводить, – твердо отмел все инсинуации против официальной точки зрения историков Российского галактического сектора Семен. – Выбираться надо.

"Согласен", – не стал спорить Сатана.

Семен достал из кармана фонарь. Включил его. И направился к широкому коридору.

Внезапно оттуда навстречу сержанту выплыло нечто, сотканное из тумана, мерцающего голубым светом.

– Что за фигня! – Семен отскочил назад.

"Это призрак, – с ходу опознал существо Сатана. – И довольно древний! Почти не чую его жизненной силы. Наверняка кобонк. Привет-привет, заблудшая душа! Иди-ка, дружок, иди к нам, дай порыться в твоих воспоминаниях. Так-так-так... Сеня, хочешь узнать о кобонках правду?"

– А что, наши археологи врут?"

"Брешут, собаки!"

– Ну давай.

"Слово сказано! Дело сделано!"

По залу закружили плотные причудливые тени. Глаза Семена приобрели черный цвет. Миг – и в них уже затягивает слабо сопротивляющегося призрака. Еще миг – и призрак с воем исчез, а глаза Семена вернули себе прежний вид.

– Все? – спросил сержант.

"Ага", – ответил Сатана.

– Но я ничего не помню! – возмутился Семен.

"Зато призрак помнит".

– И что?

"А то, что между твоим сознанием и моим снят адреналиновый барьер, – поведал Сатана. – И я теперь могу общаться с тобой во вполне спокойной обстановке. Мы теперь с тобой сможем часами беседовать обо всем на свете. Предчувствую начало большой и крепкой дружбы".

Из-под берца Семена раздался громкий хруст раздавленной кости. Семен посмотрел вниз. И увидел, что пол усеян костями.

– Чьи это кости? – спросил Семен.

"Одного из старейшин кобонков. Желаешь ознакомится с его воспоминаниями об их местном Армагеддоне?"

– А то!

"Слово сказано!.. Дамы и господа, впервые на арене нашего цирка – смертельный номер – прямая трансляция воспоминаний кобонка в разум человека! Беременных дам, детей и слабонервных просим покинуть зал. Оркестр – туш!"

ГЛАВА 3. ВСЕ УМРУТ

1

Над горизонтом показался краешек всплывающего розовато-золотого диска Кнарра. Рассвет окрасил облака в небе Кобо в оранжевый цвет.

Среди этих облаков барражировали боевые модули разных конструкций и размеров. Один из них – истребитель-перехватчик медленно кружил над Мемориалом героев – большим парком, в центре которого располагались сотни каменных треугольников – надгробий на могилах вождей клана Черный Дым.

В сознание Семена ворвался поток сведений о них и их клане.

Тот пользовался уважением среди кобонков – разумных обитателей Кобо, уже начавших обживать и другие планеты системы звезды Кнарр.

Все кобонки знали: вожди и старейшины Черного Дыма мудры, хладнокровны и умеют соблюдать договоренности. Даже – с самыми злейшими врагами.

Благодаря такой репутации именно Мемориал героев клана Черный Дым стал местом проведения Совета старейшин Кобо.

Избрание местом проведения этого совета кладбища было не случайным.

Территории всех мужских кладбищ на Кобо использовались обычно не только для похорон, но и для празднеств, собраний и дипломатических переговоров, поскольку считалось самым страшным преступлением солгать на земле, где покоится прах героических предков или совершить на ней иной проступок, указанный в древнем Кодексе воинов.

Естественно, что и гарантии безопасности всем прибывшим предоставил клан Черный Дым. Такие гарантии дорогого стоили, ибо клан располагал лучшей на планете системой противовоздушной обороны и защитой от автономных групп роботов-диверсантов.

С большим трудом сержанту удалось вынырнуть из потока сведений о клане Черный Дым и перевести внимание на окружающее пространство.

Патрульные самолеты, летающие вокруг места встречи старейшин, оберегали их собрание от ударов с воздуха. От ударов же с земли и из-под нее защищали угрюмые танковые колонны и бригады подземной бронетехники.

Семен понимал происходящее намного глубже, чем просто кадры хроники чужой войны. Сержант даже почувствовал, как устали офицеры, дежурившие у экранов радарных установок, с напряженным вниманием следили за всем вокруг. За всем, что носилось в небе. За всем, что перемещалось по поверхности земли. За всем, что двигалось в ее глубинах.

Семен уже знал, что на Совет старейшин Кобо собралось тридцать четыре из них. И знал, какие именно интересы своего многомиллионного клана представлял каждый из прибывших и какими полномочиями он был наделен.

До всеобщей войны вспыхнувшей совсем недавно, но уже успевшей превратить всю планету в поле боя, на Кобо имелось сорок два клана.

Шесть кланов были уже уничтожены. А два клана решили не посылать своих делегатов на Совет старейшин.

Тридцать три старейшины стояли сейчас полукругом перед старейшиной клана Черный Дым – Шагуллом, за спиной которого, стараясь быть незаметным, находился молодой писец, ведший протокол Совета.

В целях безопасности кладбище было экранировано от всех каналов связи, поэтому последних сводок с полей сражения старейшины получить не могли.

Но, будучи опытными воинам (в старейшины избирали только ушедших по возрасту с военной службы клановных полководцев), они понимали, что чуда быть не может. Мир сам собой не установится. И каждая прошедшая минута обходится разрезанному на части линиями фронтов народу Кобо в тысячи трупов.

Впрочем, ситуация не являлась абсолютно безвыходной. Однако единственный выход из нее вел к тому, что за минуту станут гибнуть уже не тысячи, а десятки тысяч людей.

А еще каждый из старейшин понимал, что заканчивается определенный период его жизни и жизни его клана. И этот Совет старейшин – не только примирение враждующих сторон, но и прощание с прежним образом существования...

Дневное светило настойчиво двигалось вверх.

До войны им можно было вовсю любоваться даже, когда оно находилось в зените. Однако в последние месяцы из-за широкого применения химического оружия озоновый слой над планетой истощился.

И свет божественного Кнарра, породившего жизнь на планете, стал опасным для глаз. Поэтому, как только солнечные лучи заскользили вдоль Аллеи вождей и по красным халатам старейшин, все они как один надели защитные очки.

Сквозь их стекла можно было, не щурясь, смотреть прямо на ярко-оранжевый солнечный диск, величаво паривший над горизонтом. Его лучи, проливаясь на лесок, росший вокруг кладбища, и превращали бирюзовые листья деревьев в сверкающее серебристо-зеленоватое поле. Среди всеобщей выжженной и усеянной радиоактивным пеплом пустыни, в которую превратилась поверхность планеты Кобо, здешний парк смотрелся чем-то нереальным, чем-то из старого довоенного времени.

Из-за кустов доносились крики что-то не поделивших между собой мелких, но горластых зверьков, похожих на сурков, а среди деревьев беззаботно порхали пестрые птахи.

Сия идиллическая картина вызвала умиление даже у суровых старейшин, большинство из которых не выходило из подземных бункеров с начала войны.

Поэтому старейшины не спешили переходить к обсуждению вопроса, ради которого собрались здесь, наслаждаясь последними мгновениями покоя перед принятием решения, которое, возможно, приведет к уничтожению всей цивилизации на Кобо.

Не спешил с выступлением и старейшина клана Черный Дым – Карал Творец Засад. Он всегда готов был поддержать многочасовую часовую беседу. И любил выступать на публике. И умел говорить долго и красиво. Но сегодня ему впервые не хотелось раскрывать рта.

Наконец, проследив тоскливым взглядом за полетом патрульного истребителя, старейшина клана Черный Дым резко вздохнул и, преисполнившись решимости, начал свою речь:

– Уважаемые старейшины гордых и сильных кланов нашей Планеты Воинов, всем вам известно, ради чего мы собрались. Мы не слабодушные женщины, чтобы отвращать свой взор от правды, какой бы жестокой и страшной она ни была. Именно поэтому я не стану пытаться убедить или переубедить вас в чем-либо. Уверен, на советах вождей вы уже все обсудили с лидерами своих кланов. Прошу высказываться.

Лаконичность выступления одного из самых лучших ораторов Кобо была оценена по достоинству всеми собравшимися. Праздная риторика в преддверии возможной гибели всего живого на планете были бессмысленны. И никто не собирался сейчас торговаться или вести дипломатические игры.

Заговорил Шналл Неуязвимый – старейшина клана Кровавый Ветер:

– Не уверен, что хочу открытия врат Логова.

Карал Творец Засад понимающе кивнул и развил эту мысль:

– И никто из нас в том не уверен. Даже жрецы колеблются, не в силах однозначно растолковать знаки в дымах священных костров. Нам дано выбирать не из самых лучших вариантов, а из самых худших... А что нам скажет Дралал Верный – старейшина известного своей победой у горы Зо клана Безжалостные Тесаки?

– Хоть кланы и скрывают размер своих потерь, но и так ясно, что нынешняя война истребила уже никак не меньше трети населения планеты, – констатировал Дралал Верный. – А бомбы, ракеты, снаряды и генераторы лучей уничтожили на ее поверхности почти всю растительность и разрушили наземные поселения. Увеличение производства подземной бронетехники приведет к разрушению подземных крепостей и городов... В общем, достойные мужи, аналитики моего клана предрекли: в случае продолжения военных действий наша цивилизация погибнет не только на Кобо, но и на освоенных нашей расой планетах, где тоже бушуют ожесточенные бои. И мы не видим иного выхода, кроме открытия Логова.

– Воля клана Безжалостные Тесаки ясна и однозначна. А вот старейшина славного клана Кровавый Ветер в отличие от достойного старейшины клана Безжалостные Тесаки не высказал своего окончательного решения насчет Шролла, – отметил Карал Творец Засад. – У тебя, мужественный Шналл Неуязвимый, есть надежда, что без него мы можем договориться о мире?

– Нет, – выдавил из себя старейшина клана Кровавый Ветер после некоторого раздумья.

– Значит? – потребовал конкретности старейшина клана Черный Дым.

– Шролла надо выпускать из Логова, – хмуро произнес Шналл Неуязвимый. – Но следует дать кланам хотя бы пару суток на эвакуацию в дальний космос. Ведь при любом исходе битвы на Кобо вряд ли сможет уцелеть живая плоть.

– А кто же тогда будет противостоять Шроллу здесь, храбрейшие? Кто его остановит и загонит обратно в Логово, лишив возможности преследовать нас на других планетах? – резонно указал на пробел в логической цепи рассуждений предшествующего оратора старейшина клана Небесных Карателей.