Текст книги "Любимые враги (СИ)"

Автор книги: Виктор Гламаздин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Чем займешься в отпуске? – поинтересовался Кокнев.

"Неужто догадался, что я собираюсь устроить в Зыкинск?!" – вздрогнул Семен.

– Самообразованием, наверное, – пожал плечами Оленов.

– Я знаю, что ты, сержант, в последнее время изучал материалы по расам-аутистам и учил язык упырков. И скорее всего, думаешь, что знаешь данный предмет лучше многих. Советую, присмотрись к ним еще внимательнее. Там все не так просто, как кажется.

– С людьми тоже не так все просто. Одни берут оружие, чтобы защититься от тварей, а другие расселяют их по планетам, а потом еще и гражданские права тварям дают.

– Не буду спорить. Только расскажу одну историю.

Кокнев расстегнул манжету мундира на правой руке и, оттянув рукав к локтю, обнажил на ней старый шрам, идущий от запястья до середины предплечья.

– Специально не стал сводить, – указал взглядом на шрам Кокнев. – Чтобы помнить.

– О чем? – Семен в полном недоумении разглядывал шрам на руке майора.

– Это меня один из вуряков цапнул, когда я пруд их чистил вместе с сыном. Я, как и ты, тоже не большой любитель рас-аутистов. И протестовал, когда сын с невесткой завели в своем имении пруд с вуряками. Но ни сын, ни его жена меня не послушались. Уж очень сильно их дочурки уговаривали "завести умненьких зверушек". И вот произошел случай: одна моя внучка упала в пруд, вторая полезла ее вытаскивать и тоже свалилась в воду... Обеих спасли вуряки. Подтащили к берегу и помогли выбраться. Да еще так загомонили, что гувернантка в момент примчалась. Теперь, когда я слышу о том, что где-то кого-то сожрал, загрыз или утопил представитель рас-аутистов, сначала проклинаю их и их покровителей среди людей, а потом вспоминаю о спасенных внучках и думаю о том, что, в принципе, не все так просто, и надо дать этим расам шанс.

– Как именно?

– Допустим, ускорив социализацию рас-аутистов. Льготы благотворительным фондам, финансирующим проект, его раскрутка в СМИ – и толпы энтузиастов захотят обучать азам упырков и им подобные биологические и киберорганические виды. Уверен, через двадцать-тридцать лет проблема будет решена.

– Именно двадцать-тридцать лет назад, сударь-майор, эту проблему пыталась решить в Голубой Федерации. Там попытались дробить стаи тварей на маленькие семьи с искусственно ограниченной способностью к размножению и расселять те по муниципальным коммунам. Расчет был на то, что их жители смогли приобщить зверушек к цивилизации. Но толерасты подняли шум и заблокировали эту программу, мотивируя это тем, что колонии рас-аутистов нельзя дробить, поскольку, мол, "при этом стираются особенности их уникальной культуры".

– Вот-вот, проблема не в дикарях-людоедах.

– Именно так! Наш враг – толерасты. Им нужны не программы мирного врастания рас-аутистов в состав той или иной нации, а анклавы зверья, люто ненавидящего людей, и люди, живущие за бетонной стеной, защищающей их от этого зверья.

– Зачем толерастам это?

– Их организации, чей аппарат составляют сотни миллионов сотрудников с неплохими зарплатами, живут на деньги вненациональных корпораций. А корпорации, за исключением связанных с производством оружия и освоением космического пространства, вроде "Роскосмофлота", уже работают на разрушение нашего сектора. Им тесно в рамках национального законодательства, наличие огромных капиталов влечет за собой необходимость выгодного вложения их в любой точке Галактики. Но такая стратегия натыкается на стремление государства контролировать перемещение финансов и товаров. Таким образом капитализм на последней стадии своего развития не может не разрушать государственность. У нас это происходит под распространяемые в СМИ байки про прелести "глобализации экономического пространства", про "единую галактическую культуру" и про "общечеловеческие принципы".

– Ты говоришь, словно оратор на митинге ретроградов.

– Ретрограды правы в том, что реальная власть в нашем секторе уже не в руках чиновников. Они – марионетки в руках корпораций, формирующих общественное мнение через СМИ. Особенно важна борьба ретроградов за сохранение традиционной семьи. Семья – основа нашей цивилизации. Умрет этот социальный институт, умрем все мы, несмотря на бурный рост продолжительности жизни. Зачем нам государство, если в нем не будет детей?

– Рано ты хоронишь государство, сержант. Оно будет жить до тех пор, пока такие бронированные крепости, как наш "Алексей Тишайший" бороздят просторы космического пространства.

Кокнев поймал себя на том, что избранный им стиль поведения – доброжелательность и готовность обсуждать даже самые вздорные идеи собеседника – с каждой минутой превращает разговор в нехарактерный для такого бывалого контрразведчика, как майор, откровенный обмен мнениями.

Обладая расчетливым умом и контактами с трезвомыслящими аналитиками, Кокнев прекрасно видел, к чему ведет гибельная для народа политика властей Русского сектора, но не рисковал до сего дня обсуждать эту проблему, позволяя себе лишь лелеять тайную надежду, что рано или поздно вместо продажных тупиц и ушлых взяточников к власти в секторе придут вменяемые патриоты.

– Что толку в вооруженных эскадрах, если за их броней сидят трясущиеся от страха люди? – спросил Оленов майора.

– Не понял, – нахмурился тот.

– Страх – одно из важнейших средств подчинения человечества корпорациям. Уже на планетах наших окраин прослыть противником толерастии, значит, стать презираемым всеми. И люди бояться говорить откровенно даже в семье. Более того, чтобы не быть заподозренными в антитолерастическом направлении мысли – а это и увольнение с работы, и нападки соседей по жилью, и угрозы, и скандалы – люди корчат из себя убежденных толерастов, подавая дурной пример молодому поколению.

– У меня был коллега, которого бросили жена и дети, когда он выразил свое возмущение пропагандой зоофилии. Я рад, что служу в консервативной среде. У нас все эти выверты не приветствуются.

– Рано или поздно доберутся и до военфлота, сударь-майор. Уверен, часть из Ваших коллег из экипажей поддержки десанта на Омикрон свято верят в то, что залпы их палубных батарей поддерживают прогрессивные реформы, которые приведут к счастью. А они приведут к морю слез, океану крови, всевластию олигархата и ошейником для русского человека.

– И каков, по-твоему, выход? – Кокневу и в самом деле было интересно узнать о выводах сержанта.

– Нужны жесткие и быстрые – чтобы не успели поднять шум в других секторах – меры. Депортация рас-аутистов в сектора, где им будут только рады, – это раз. И второе – ввести смертной казни для тех, кто завозит представителей этих рас в Русский сектор.

– На днях смотрел сериал об эволюции наших обезьяньих предков, – сказал Кокнев. – Из милых, туповатых, маленьких зверушек, питавшихся бананами и листвой, обезьяны превратились в хитрых, кровожадных тварей, пожирающих собственных же сородичей. Если бы в это время на Землю прилетели непримиримые сторонники Абсолютного Добра, то они бы вырезали нас, в первый же день. И никогда бы не родились Рафаэль, Аристотель, Лао-Цзы, Бах, Вивальди, Толстой и другие. Никогда бы не были возведены города и Гагарин не полетел бы в космос. Может, и нам не стоит спешить с расами-аутистами?

Семен задумался. Аргументы майора были весомы. Но соглашаться с его точкой зрения Оленов не обирался.

– Прилети они на Землю позже, тоже бы увидели немало гнусного: концлагеря, пытки, расстрелы, доносы, массовая промывка мозгов... Да и сейчас нас есть за что уничтожить. А уж причин пришибить расы-аутисты вообще выше крыши.

– Уничтожить, значит, лишить страданий от осознания своих злодеяний. По идее, максимальная жестокость – заставить живое существо осознать, что именно оно натворило.

– А если оно осознать не способно?

– Тем более! Не станешь же ты, сержант, убивать всех голубей из-за того, что один из них нагадил тебе на голову? Кстати, я тут нарыл кое-какую статистику. На твоей родной планете упырки убили за все годы своего на ней обитания всего девятьсот сорок семь человек. В основном – бомжей и грабителей складов списанной техники, которые у вас там зовутся просто "свалками". За это же время в одних только бандитских разборках – в боях за крышевание той или иной помойки – было истреблено одиннадцать тысяч людей. Большинство из них – совершенно посторонние граждане, случайно оказавшиеся на месте перестрелки или теракта. По идее, если и зачищать твою планету от врагов человечества, то там надо будет перестрелять всех людей, поскольку упырки – более гуманные ребята.

– Когда их численность достигнет критического уровня, человечество умоется кровью, да так, что мало не покажется никому, – высказал свое мнение Семен. – Посмотрите, сударь-майор, статистику в других секторах. Там уже вовсю идет резня. Но там уже настолько все прогнило, что они обречены. Только мы, русские, сможем остановить заразу. Наш народ исторически запрограммирован на борьбу с угрозами человечеству. И, уверен, именно нам предстоит встать на пути новой угрозы.

– Сержант, ты меня пугаешь, – покачал головой майор.

– Я сам себя иногда боюсь, – признался Оленов.

– И правильно, – одобрил ход его мыслей Кокнев, – ибо самый страшный враг человека – он сам. Самый страшный и самый любимый враг.

"Где-то я слышал о "любимом враге", но где?" – задумался сержант.

Семен опустил взгляд на лежавшие в ладони чешуйки и с удивлением заметил, как по ним пробежали латинские буквы, сложившиеся в слова: "Memento mori!"

И тут Оленов вспомнил все – бойню на Орсине, разгром Шролла, свою смерть и возрождение – и резко отвернулся от майора.

Кокнев подумал, что сержанту стало неловко от того, что он не смог найти достойный аргумент в споре, а может, даже усомнился в своей правоте.

Но на самом деле Семен отвернулся для того, чтобы собеседник не смог увидеть, как на несколько мгновений глаза сержанта превратились в черные провалы, на дне которых метались отблески пламени Геенны.

2

На гладкие плиты взлетной полосы космодрома Зыкинска – родного города сержанта Оленова – приземлился боевой аэрокатер с зачехленными орудиями. На его темно-зеленом борту, кроме идентификационного номера, упоминалось и судно базирования аэрокатера – крейсер "Алексей Тишайший".

С палубы аэрокатера выдвинулся трап и по нему на бетон космодрома спрыгнул человек в форме сержанта военфлота. Но на военнослужащего носящего такое звание этот человек совершенно не походил.

Его походка была мягка и пружиниста, а движения настолько легки и грациозны, что складывалось впечатление, будто на охоту идет могучий хищник, обернувшийся человеком лишь для того, чтобы незаметно подбираться к своим жертвам.

И в этом оборотне уже трудно было узнать прежнего сержанта Оленова – неуклюжего и добродушного недотепу.

Но еще более, чем внешне, новый Семен от себя прежнего отличался внутренне. В его голове снова звучал голос Врага Рода Человеческого. Однако теперь Сатана вел себя не как наглый гость, выживающий из дома хозяина, а как нанятый за проживание в этом доме работник.

Именно Повелитель Демонов убедил Семена в том, что не мог Кокнев, будучи куратором сержанта, оставить того без пригляда. И чтобы выйти из-под контроля наблюдателей, Семен ввинтился в многотысячную толпу, выходящих из космического лайнера пассажиров самой дешевой категории обслуживания – гастарбайтеров, прилетевших на Аметист, чтобы работать на его свалках и шахтах.

После тесных кают экономкласса будущие трудовые ресурсы Аметиста оказались в мире солнца и пахнущего листвой и цветами воздуха. И опьяненным всем этим великолепием гастарбайтеры был совершенно неинтересен одетый в скромную сержантскую форму человек с пронизывающим взглядом суровых глаз, пусть и идущий почему-то против движения толпы.

"Надо создать иллюзорного двойника, а на себя навесить чары, – подумал Семен. – Правда, на двойника понадобится много моей жизненной силы. Давать Сатане самому тут чародействовать опасно".

"Чем же я теперь тебе опасен?!" – полюбопытствовал Царь Ада.

"Весь космопорт напичкан следящей аппаратурой, – объяснил Семен соседу по телу. – Ищут контрабанду и запрещенные модификации организмов. Очень чуткие приборы могут отреагировать и на эманации Темного мира. Тогда здесь начнется такой шмон..."

"Ты и дальше собираешься корчить из себя работягу-сержанта? – полюбопытствовал Сатана. – Что, после отпуска планируешь вернуться на крейсер?"

"Надо сначала разобраться с местными тварями, а потом свяжусь с Движением. Посмотрю, как они отреагируют на мои действия на Аметисте. А там уже видно будет, как поступать. В любом случае революцию в секторе поднимать не собираюсь".

Едва сержант подумал о том, кого бы "загримировать" под себя, пустив по ложному следу наружку, как на него тут же наткнулась подходящая для этой роли жертва – придурковатый партийный активист с плакатом, призывающим голосовать за одного из кандидатов в мэры Зыкинска.

От активиста испуганно шарахались все, кто находился рядом, поскольку тот орал и махал руками. Но его это ничуть не смущало. И он затянул пафосную пропагандистскую речевку из множества куплетов, в которых рассказывалось, как легко получить в любой гостинице талон на участи в на выборах мера Зыкинска и отдать свой голос за "достойного кандидата-дата – честности фаната-ната".

Однако активисту не суждено было допеть до конца куплеты. Он наткнулся на чью-то коварно подставленную ногу, получил чей-то сильный злодейский толчок в спину и упал. По бедняге тут же мстительно прошлись те, кому он подпортил праздничное настроение. И активист рисковал быть затоптанным насмерть.

Но к нему на помощь поспешил Семен. Он с помощью Сатаны прошептал заклинание наложения образа, а затем помог подняться скулящему от боли в сломанных ребрах активисту, одновременно с этим наводя на его облик иллюзию, изображающую самого сержанта.

Сам же Оленев, отправив постанывающего активиста в сторону медпункта, скрылся от наблюдателей в кузове фургона, везущего к терминалу космопорта багаж прилетевших пассажиров.

3

Следивший за Оленовым дрон отправил сообщение двум сидящим в мобиле у аэропорта Зыкинска сотрудникам контрразведки, которые по приказу Кокнева должны были приглядывать в городе за Семеном.

В сообщении говорилось, что сканеры дрона потеряли сержанта из виду.

Однако сотрудники прекрасно видели из своего мобиля, что "сержант" скукожившись и прихрамывая идет к медпункту.

– Наверно, глючит нашу "птичку", – предположил один из контрразведчиков – молодой толстый мулат с бегающими глазами.

– Чего ты хочешь от этого старья!? – пожал плечами напарник мулата. – Хорошо хоть нам на голову пока не свалился...

Семен рассчитывал, что наведенный им на активиста облик продержится хотя бы семь-восемь часов. Однако отсутствие у сержанта реального колдовского опыта все-таки сказалось, и к активисту его обычный облик вернулся гораздо раньше.

Ошеломленные таким трюком сотрудники конрразведки, ведущие за мнимым Оленовым наблюдение, мигом подогнали свой мобиль к активисту и арестовали его.

На допросе жертва коварного чародейства ничем не смогла помочь контрразведчикам в разгадке тайны исчезновения Оленова.

Но когда о его пропаже они сообщили Кокневу, то майор посоветовал людям из наружки не волноваться и приказал пока не призывать местную полицию на помощь в поисках потерявшегося сержанта.

– Просто спокойно поколесите по окраинам города в поисках каких-либо любопытных происшествий, но без моего приказа ни во что бы не вмешивайтесь, – порекомендовал оплошавшим сотрудника майор.

"Если я правильно понял натуру сержанта, он сейчас будет крутиться возле упырков, – подумал Кокнев. – Если Оленов, вспомнив детство, снова пойдет творить добро и насаждать справедливость с помощью гранат, то "общественность" взвоет так, что власти вмиг упекут его в камеру следственного изолятора. Кстати, мне тогда станет намного легче за ним приглядывать. Так что, не буду мешать нашему сержанту совершать героические поступки. Пусть резвится".

Кокнев устроил высадку Оленова на Аметисте вовсе не из-за стремления исцелить сержанта от ностальгии по родным местам, которой к тому же у него вовсе не имелось.

Дело заключалось в другом – в том, что майора насторожил интерес сержанта к подпольной организации "Движение за защиту людей". Последние три дня Оленов тщательно изучал не только хронологию акций Движения, но и его идеологию.

Майор не видел связи между произошедшим на Орсине и Кобо и интересом сержанта к радикалам, главной целью которых было загнать все расы-аутисты в резервации. Однако Кокнев был профессионалом. И не мог игнорировать появление у своего подопечного новых интересов.

Никакой конкретной комбинации майор пока еще не обдумывал, просто, зная о ненависти Оленова к упыркам, решил отправить его на Аметист, где эти существа размножались настолько стремительными темпами, что некоторые стаи уже начали выживать людей с окраин городов.

4

Таможенный досмотр Семен прошел быстро, поскольку содержимое его сержантского ранца одобрялось Таможенным кодексом. На ходу наш герой подвергся сканированию полицейским роботом, который занес в базу данных о гостях планеты подтверждение принадлежности Оленова к роду человеческому и отсутствию в его теле запрещенных законом предметов.

Столь же быстро сержант покончил с формальностями в пункте паспортной службы и направился через центр города к его окраинам.

Семен бодро шагал по Зыкинску, жонглируя подаренными Кокневым чешуйками и насвистывая марш Преображенского полка – гимн крейсера "Алексей Тишайший".

Свой путь по Зыкинску Семен начал бодрым шагом. Однако после всего нескольких минут такой ходьбы сержант замедлил шаг, с недоумением разглядывая улицы, украшенные наглядной агитацией кандидатов в мэры города.

Видеоролики этих кандидатов, демонстрируемые с рекламных панелей, обещали избирателям все, что угодно, кроме защиты от зубов упырков.

Более того, демонстрирующиеся на других панелях кадры, пропагандирующие религиозные культы, эротический массаж, Великие Наркоманские Олимпийские Игры и новинки техники и фармакологии, удачно подчеркивали всю бредовую суть предвыборной кампании – бессмысленной и беспощадной.

"Охренеть! – негодовал Семен. – Упырки подошли к окраине их города, а эти чудилы делят в нем власть. И кто они после этого? Может, и впрямь самое великое зло не торжествует в преисподней, а тихо таится в душах людей?"

Занятый подобными размышлениями Семен даже не заметил, как прошел весь город и добрался до его окраины – усеянного мусором пустыря, некогда бывшим футбольным полем бывшего поселка шахтеров.

Когда год назад стая упырков, мигрировавших с пригородной свалки, появилась возле этого поселка, то его жители запрограммировали своих домашних роботов-защитников отгонять людоедов от жилья зарядами парализаторов и ультразвуком.

Однако так называемая "городская правозащитная общественность" – десяток малочисленных, но наглых и амбициозных организаций – была возмущена таким "негуманным обращением со слабыми и беззащитными существами, наделенными Господом разумом". Под истеричным напором "правозащитников" власти обвинили жителей поселка в "нетолерантности" и запретили им вообще хоть как-либо отбиваться от непрошеных гостей.

С этого момента поселок превратился в осажденный лагерь. И уже через неделю измученные нападениями упырков, количество которых в окрестностях все увеличивалось и увеличивалось, жители поселка пожаловались на свое невеселое житье-бытье мэру Зыкинска.

И тогда "добрый" мэр послал в поселок роту полицейских, чтобы обеспечить эвакуацию шахтеров и их семей в район трущоб, где брезговала селиться даже самая отпетая городская гопота. А опустевший поселок оставили упыркам, присвоив ему и его окрестностям статус заповедной территории...

"А шахтеры строились тут с душой, – отметил Семен, оглядывая поселок. – Видно, суточные вахты под землей и постоянный риск гибели под обвалом породы, стимулируют тягу к благоустройству жилья".

И в самом деле, несмотря на то, что улицы местами основательно заросли травой и местной разновидностью плюща, а окраска стен зданий поблекла, глядя на поселок, любому прохожему нетрудно было бы заметить, что шахтеры строили свои дома с любовью – не на перепродажу, а для долгой и счастливой жизни.

Здесь отсутствовали элементы того показушного комфорта, которые архитекторы компаний-застройщиков использовали при проектировании массового строительства. И поэтому здешние дома и дворы резко контрастировали с бездушной, сверхрациональной застройкой кварталов Зыкинска, которые только что миновал Семен.

Вечерело. На небе зажглись звезды. Плавающие в чаше фонтанов светильники в виде кувшинок замерцали разными цветами. А фонари на столбах по обочинам парков и скверов осветили еще не до конца заросшие сады, стадионы и площадки для отдыха детей и взрослых.

И все вокруг, несмотря на царящее запустение, приобрело романтический вид. Уже не так бросалось в глаза то, что дома брошены хозяевами, а скамьи и беседки в скверах были безжалостно завоеваны сорняками.

Впрочем, кое-какие приметы происшедшей здесь драмы стали более заметны. Когда во дворах засияли разноцветные фонари, а тротуарная плитка замерцала мягким желтым светом, стало видно, насколько сильно все вокруг загажено экскрементами упырков, соблюдавших чистоплотность лишь в собственных гнездах.

А еще острый взгляд Семена смог разглядеть, что стоящие по периметру детских площадок деревянные фигурки в виде сказочных персонажей были основательно обгрызены.

"И они называют этих паразитов "почти разумной расой!? – возмутился Семен. – И кому только пришла в голову идея предпочесть людоедов патриотам Омикрона, справедливо возмутившимся заселением их родной планеты такими уродами... М-да, наши правители сошли с ума".

"Вот и вправь им мозги, когда время будет, – посоветовал Сатана. – Чего охать да вздыхать!? Возглавь какую-либо партию. Выиграй выборы. И делай, что хочешь".

Сержант задумчиво наблюдал, как с вершины искусственной скалы стекала вода. Этот шумный водопад наполнял прудик, из которого узким ручьем, вдоль которого стояли утопающие в болотном ирисе и осоке валуны. На них сверху были нарисованы смешные рожицы... упырков. Видимо, жители поселка поначалу всерьез верили в безобидность этой коварной расы.

Семен представил себе сначала поселок, наполненный счастливым детским смехом. А потом воображение Оленова услужливо нарисовало перед его внутренним взором совершенно иную картину: охраняемая кольцом полицейских группа испуганных и обозленных взрослых вместе с плачущими от горя детьми бегут, теряя на ходу вещи, к транспорту для эвакуации...

"Интересно, а почему только на Омикроне подняли восстание против упырков? – подумал Семен. – Ведь они везде выживают народ с родных земель. И, казалось бы, вся нация должна стать на уши и дать по зубам расам-аутистам. Но покамест долбят лишь патриотически настроенную часть населения".

"На Омикроне восстание поднимали вовсе не против зверюг, а против их покровителей – министров местного правительства – ставленников толерастов из Правительства метрополии, – пояснил Сатана. – Именно оно, испугавшись мятежа, послало войска истреблять повстанцев. Впрочем, и высокопоставленные толерасты – тоже ширма. Ты был прав, когда говорил о происках вненациональных корпораций".

Разговоры об расах-аутистах с Подавовым, Серафимой и Кокневым заставили Семена пересмотреть свой взгляд на ту силу, которая движет упырками и другими похожими на них крайне опасными разумными зверьками.

Теперь он понимал, что они – лишь инструмент для манипуляций. Правда, для чего именно нужен этот инструмент Семен не мог понять, поскольку гипотеза о том, что полчища рас-аутистов используются лишь для того, чтобы согнать людей с нужных бизнесменам и их прислужникам среди бюрократии территорий, сейчас уже не казалась сержанту теперь стопроцентно верной.

"Вот взять, допустим, к примеру, этот поселок, – размышлял Семен. – Понятно было бы, если б отхваченный у местных жителей кусок земли находился в курортной местности и пошел бы под застройку санатория или гостиницы. А тут все отдали упыркам. В чем выгода-то?"

"Не факт, что лет через десять здесь не будет стоять новый городской район с деловыми и торговыми кварталами, а упырки случайно сдохнут от какой-нибудь отравы, подсунутой застройщиками", – высказал свое мнение Сатана.

"Если так, может, упырки попали к нам на Аметист не просто так, и не просто так кто-то тратит немалые деньги на содержание защищающих их от возмездия организаций?" – спросил у собеседника Семен, глядя на лежащие в траве вещи, брошенные людьми, спасавших во время бегства самое дорогое – жизнь.

"Возможно, тварей используют страховые компании, на чьем балансе находится содержимое свалок, – выдвинул предположение Сатана. – Уж слишком много там жулья развелось, а упырки его там подъели, и прибыль этих компаний увеличилась",

На глаза сержанту попались тщательно обглоданные человеческие кости, белеющие у покрытой плющом стены дома. Темные провалы на месте окон в этой стене усиливали впечатление от и без того страшной картины очередного поражения человечества, кладущего на алтарь толерастии своих сынов и дочерей.

– Да-а, весело тут было во время эвакуации, – сержант со злой усмешкой перевел взгляд на мелькающие в кустах и среди разросшейся и покрывшей приземистый штакетник бывших газонов травы красные точки, похожие на тлеющие уголья костра.

То были глаза упырков, сопровождающих каждое движение Пришельца настороженными взглядами.

Семен наклонился и бережно поднял с земли покрытую пылью детскую куклу, на висках которой мерцали зеленым светом точки светодиодов, сообщая о том, что ее аккумулятору необходима подзарядка.

– Я потерялась, – сообщила кукла, откликаясь на прикосновение к ней человеческой руки. – Моя хозяйка – Алиса Дашкова. Девочка живет в третьем доме на Долоховской Аллее. Отнесите меня к моей хозяйке. Алиса скажет Вам спасибо.

Потрясенного увиденным сержанта охватил гнев. И откликаясь на него, под одобрительные возгласы Повелителя Демонов, призывающего уничтожить и упырков и их покровителей, тело Семена стали наполнять эманации Темного мира. Нервная система сержанта отзывалась на вторжение в его плоть демонических субстанций волнами боли и ярости.

Семен с силой сжал кулаки. И тут же почувствовал, как сквозь пальцы руки, в которой были зажаты чешуйки, стекает что-то горячее, словно вулканическая лава. Сержант положил чешуйки в карман, поднес освобожденную от них руку к глазам и с удивлением увидел, как с нее на землю, дымясь и шипя падают раскаленные до предела капли его крови.

"Твоя кровь от эманаций Темного мира приобрела необычные свойства, – объяснил Сатана. – Ничего страшного: успокоишься, и к тебе обратно вернутся твои лейкоциты, тромбоциты и прочий гемоглобин".

– Увы, подружка, – заговорил с куклой Семен, – нет тут больше твоей Алисы. Очень надеюсь, что она дожила до начала эвакуации и сейчас играет где-то с другой куклой.

– Алиса бросила меня? – спросила кукла.

– Это твою Алису и всех, кто здесь жил, продажные власти бросили на произвол судьбы, даже не попытавшись защитить от тварей, – объяснил Семен. – А тебя она просто потеряла. Ей было очень страшно.

– Тогда отнесите меня к моей хозяйке. Алиса скажет Вам спасибо, – повторила кукла.

"А ведь градоначальник и его свора намного большие твари, чем эти мелкие людоеды, – подумал Семен. – Упырки рожают детенышей и стремятся завоевать территорию для своих новых поколений. А вот чинуши из мэрии, наоборот, предают интересы себе подобных".

"Когда раса перестает развиваться, она начинает пожирать саму себя", – изрек Сатана.

Взгляд негодующего Семена привлек столб со щитом из толстого белого пластика с надписью: "Новый заповедник "Веселый упырок". Охраняется государством". Сержант даже не стал спрашивать у Сатаны, как можно использовать заклинание огненного взора, а просто направил бушевавшие внутри тела эманации Темного мира на этот щит, вмиг испепелив оный.

"Быстро учишься, – похвалил сержанта Повелитель Демонов, не упустив, впрочем, возможности подколоть сержанта: – Еще годик-другой и станешь настоящим темным властелином, какими их изображают в кино. Станешь метать с драконов огненные шары в небоскребы и рассказывать каждому встречному репортеру о своих великих планах по завоеванию Вселенной".

У Семена выросли за спиной серые тени. Они уплотнились и превратились в огромные иссиня-черные крылья. А над головой Семена запылала багровым пламенем корона, похожая по форме на ту, которую носил в Темном мире Владыка преисподней.

"Все-таки отпечаток моей сущности в твоем теле оказался весьма глубок, – оценил произошедшую с сержантом трансформацию Сатана. – Но все же советую вернуть себе прежний облик. Не исключено, что новоиспеченный заповедник находится под плотным наблюдением разного рода устройств, которых не заметишь с помощью магии. К тому же я чувствую чрезмерное насыщение твоего организма силой Темного мира, а твое тело пока не готово к такой нагрузке".

Семен настороженно огляделся по сторонам и вернул себе прежний вид.

– Отнесите меня к моей хозяйке. Алиса скажет Вам спасибо, – повторила кукла, глядя на сержанта преданным щенячьим взглядом.

5

В оставленном хозяевами поселке обитали четыре стаи упырков. Особых забот по поиску пропитания они не имели. Их регулярно подкармливали волонтеры различных благотворительных фондов.

Поскольку здешняя территория была завоевана упырками совсем недавно, то между их стаями шла постоянная борьба за тот или иной участок земли. Но сейчас члены всех стай, подгоняемые предчувствием неприятностей, объединились в одну.

А та в свою очередь разделилась на четыре группы: на готовых к бегству самок с детьми, на старых и покалеченных особей, на готовых к битве самцов и на готовых ко всему старейшин стай.

Старейшин было четверо. И у каждого имелся свой особый дефект.

У одного из них не хватало оторванного в драке с сородичами уха. Другой же суетливо чесал изъеденный лишаями бок. Третий сильно хромал на обе ноги. А четвертый подслеповато щурился, пытаясь разглядеть лицо пришельца, слившееся для упырка в один мутно-серый овал.

Впрочем, когда лицо сержанта исказилось от ярости, а его глаза залила чернота, даже полуслепой старейшина увидел эти глаза, ибо ими на прячущихся в кустах и траве упырков смотрела сама Тьма – жестокая, коварная и могущественная.

Старейшины внимательно наблюдали за каждым движением Оленова и видели, что тот совершенно не походил на своих глупых собратьев – неповоротливых, медлительных, наивных и беспомощных. От пришельца проистекала столь сильная жажда убийства, что ее ощутили, громко запищав от страха, даже спрятанные в логове на другом конце поселка детеныши упырков.