Текст книги "Искатель. 1967. Выпуск №4"

Автор книги: Виктор Смирнов

Соавторы: Еремей Парнов,Георгий Гуревич,Михаил Емцев,Николай Коротеев,Михаил Зуев-Ордынец,Николай Николаев,Стив Халл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

– Они, – сказал Шебаша, отводя от тракта напряженные, застланные слезами глаза. – Ну, трогай вниз, к ребятам.

Под горой, близ завала, шумным табором расположились остальные работные Дебердеевского завода, вооруженные чем попало: бердышами, медвежьими рогатинами, самодельными пиками и дубинами. Углежоги махали страшными топорами на длинных ручках, ружьями было вооружено не больше десятка работных.

При появлении Шебаши и двух главарей смолкли разговоры, крики, песни.

– Едут! – сказал строго Шебаша. – Подтягивайтесь, ребята, к завалу да прячьтесь хорошенько. А как крикну – вылетай да наваливайся дружнее, скопом!

Из-под ладони Афонька взглянул еще раз на тракт. Передовые уланы-разведчики, заметив завал, галопом помчались обратно к командиру; офицер, вытащив из седельного кобура длинноствольный пистолет, осмотрел пули, порох, кремни и вместе с разведчиками поскакал к завалу.

– Ну, а я пойду гостей встречать! – озорно, по-мальчишечьи улыбнулся Шебаша. Надвинул покрепче на лоб рваную шапчонку, выдернул из богатых, серебром украшенных ножен черкесскую саблю, оставшуюся от деда, разинского есаула, и смело вспрыгнул на завал…

– Кто это нагородил здесь? – крикнул офицер, предусмотрительно осадивший своего киргиза в десятке саженей от завала.

– Мы! – ответил Шебаша.

– Кто это вы? – брезгливо дернув бровью, спросил майор и начал осторожно поднимать пистолет.

– Ваше благородьичко, – просительно заговорил Шебаша, – мы, тоись дебердеевские людишки работные, до вашей милости с просьбою: отдайте нам колокол той, што в Казань-город вы везете. Товарищ наш, Диков Митяй, смерть в ем нашел свою, в сплаве сгорел. И желательно нам в землю его зарыть, штоб схоронить покойничка честь-почестью.

– А больше вам ничего не желательно? – улыбнулся офицер недоброй улыбкой и крикнул свирепо: – Уйди с дороги, холоп! По кандалам соскучил?

– Ишь ты как запел! – тоже скривился в злой улыбке Шебаша. – Вы, дворяне да заводчики, железные псы, заклевали нас, черную-то кость. Ну да ладно уж, разведаемся коли-нибудь.

– Ах, падло, бунтовать? – Майор вскинул пистолет и спустил курок. Шебаша отшатнулся. Пуля взвизгнула, где-то близко-близко, оторвав Афоньке мочку уха.

Выстрел офицера словно оживил кусты и скалы. Завал ощетинился пиками, рогатинами и бердышами сермяжников.

– Бей царицыно войско! – взмахнув саблей, первый спрыгнул на тракт Шебаша.

Уланы, увидев, наконец, врага, дали залп из карабинов. Им нестройно ответили медвежачьи кремневки работных. Но перезарядить карабины уланы не успели. Пока продули дымные стволы, пока вытащили из гнёзд шомпола, схватились за лядунки[6]6
  Лядунки – пороховницы.


[Закрыть] – работные навалились.

– В сабли! – крикнул майор, бросая горячего своего киргиза в толпу. Уланы последовали за командиром, но лошади их, напоровшиеся на раскиданные рогульки, начали давать «свечки», подымаясь на дыбы и сбрасывая седоков. Работным, обувшимся в поршни из толстой кабаньей кожи, чеснок был не страшен. Взбесившиеся кони метались из стороны в сторону, подставляя всадников под удары врагов. И закипел бой. Сотни людей, лязгая оружием, оглушая воздух яростными криками, тяжелым клубком ворочались в тучах пыли, то подкатывались к обрыву, то снова жались к скалам Чирьевой горы.

Шебаша с первой же сшибки выбрал себе противником офицера. Но майор, видимо старый рубака, прижал Афоньку к скале. Тяжелый офицерский палаш сверкал стальной молнией, нанося короткие и быстрые удары. Шебаше казалось, что тысячи злых змеиных жал разом метят в него, стараясь укусить то в лицо, то в грудь, то в плечи. Отбивая с трудом палаш дедовской саблей, Афонька томился запоздалым сожалением:

«И на кой ляд я с этой чертовой саблюхой связался? Сабля – дело господское! А мне бы чего-нибудь…»

И тут взгляд его упал на дубину, оброненную кем-то из работных, на молодой дубок, окованный в комле железом. Шебаша львиным прыжком метнулся к дубине, схватил, размахнулся широко и опустил тяжкий удар на врага. Афонька метил в кивер офицера и попал бы, если б майор вовремя не подставил парирующий палаш. Дубина и палаш встретились. И победила дубина. В руке офицера остался один эфес, а клинок разлетелся вдребезги.

Но все же удар Шебаши потерял свое первоначальное направление и вместо кивера офицера опустился на голову его коня. Иноходец взвился на дыбы, оскалив зубы. Затем прянул назад. Один только миг видел Шебаша две пары глаз, безумных, округлившихся от ужаса, – глаза человека и животного. А затем все пропало…

Шебаша бросил дубину и подошел к краю обрыва. Долгим взглядом проводил катящиеся вниз по скалам два тела – коня и всадника. Затем устало смахнул со лба пот и обернулся.

По тракту носился десяток, не больше, солдат на взбесившихся лошадях. Работные ловили их и, прямо за пояса сдергивая с седел, бросали через головы на землю. Так бабы в жнитво, хватая за свясло, перебрасывают за спину готовые снопы. И работные, дюжие парни, играючи «сажавшие» в печи четырех-пудовые чугунные крицы, без труда, как бабы со снопами, расправлялись с уланами.

Остальные солдаты, уже обезоруженные, бледные и перепуганные, жались к завалу.

Бой затихал…

* * *

…Савва вдруг смолк и молчал долго, следя рассеянным взглядом за пепельно-белыми, словно беличьи шкурки, облаками, повисшими на вершине Чирьевой горы.

– Ну, а дальше-то, дед? – не вытерпел я наконец.

– А дальше так дело было, – снова заговорил неторопливо Савва. – Как перебили дебердеевские рабочие царицыных солдат, так стали решать: а как с колоколом быть? Одни говорили – в землю потаенно зарыть, другие – в отработанный рудник сбросить. Много чего говорили. Но помирил всех Шебаша. «Купцы свое добро и в земле и в старой шахте отыщут. А вот ежели в Белой колокол потопить – никакая сила его со дна не подымет. Вечный покой в реке усопшему будет!» На том и решили. Подвезли повозку на руках к обрыву, цепи да канаты с колокола сняли и сбросили его с Чирьевой горы в реку. Загудел, говорят, колокол последним гудом, по скалам катясь, и пропал под водой. А упал он эвон в том месте, – снова указал дед на омут, крутившийся под Чирьевой горой. – С той поры и пошло в народе прозвище «Колокольный омут». Вот так-то, с честью, схоронил друга своего закадычного Шебаша Афанасий свет Клементьевич!..

– Ишь, даже отчество Шебаши ты знаешь, – недоверчиво улыбнулся я. – Откуда у тебя такие подробности, а?

И тут же я вскочил, вспомнил. Схватил, забывшись, деда за руку:

– А твоя-то, дед, как фамилия?

– Да ведь ты слыхал уж, – хитро прищурился Савва. – Шебаша моя фамилия!

– Так значит?

– Смекнул? – засмеялся дед. – А значит это, што той Афанасий Шебаша, про коего я бывальщину тебе рассказала мне прадедом приходится. Он посля того, как колокол в Белой утопил, со всей своей оравушкой на Дебердеевский завод повернул да и спалил его. А потом к Емеле Пугачу пристал. Только недолго гулял молодец. Под Казанью заарканил его полковник Михельсон. А как увидел ухо Афанасьево стреляное, обрадовался: «Матерый волк, меченый! Видать, бывал уж в наших руках!» И приказал он, много времени не тратя, здесь же на сосне повесить прадеда моего. И повесили! Тогда вся сила в их дворянских руках была, не то что теперь! У бар на расправу рука короткая, в пословице так и говорится: «Барского суда околицей не объедешь».