Текст книги "Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг."

Автор книги: Виктор Петелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 70 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]

Наша воскресная страница

У НАС В ГОСТЯХ «СЕЛЬСКАЯ НОВЬ»

Учеба в Богучарской гимназии наложила большой отпечаток на всю дальнейшую жизнь М.А. Шолохова. Здесь он впервые основательно познакомился с классическим наследием русской литературы, проникся любовью к родному языку.

Богучарцы бережно хранят в своей памяти воспоминания о Шолохове-гимназисте, целеустремленном и любознательном. Поговорите с местными жителями, послушайте их высказывания, и перед вами предстанет облик пылкого, впечатлительного, иногда озорного юноши, который неизменно стремился к добру и справедливости, отличался мягким характером, отзывчивым сердцем.

Богучарский период жизни писателя недостаточно освещен в печати. Поэтому нам особенно дороги воспоминания однокашников М.А. Шолохова, людей, знавших его в эти годы. Мы установили связь с нашими коллегами – журналистами газеты «Сельская новь», издающейся в городе Богучаре. Они переслали нам некоторые материалы о великом писателе. Сегодня мы предлагаем их нашим читателям.

Г. К. Подтыкайло, врач тубдиспансера
I. Гимназические годы

Седовласый, с добрым располагающим лицом человек рассказывал так, будто все это было месяц тому назад. А между тем Георгий Константинович Подтыкайло говорил о времени, которое заслонило от нас целое полустолетие.

Я часто думаю, почему образ Михаила Шолохова так четко врезался в память? Разве могли подозревать мы, в ту пору десяти-двенадцатилетние мальчишки, что наш сверстник и соклассник Миша Шолохов станет человеком, которого узнают во всех концах земли! Тогда он, как и мы, учился в первом классе Богучарской мужской гимназии. Гимназия была классической и отличалась строгими порядками. Попробуй, бывало, шевельнуться во время надоевшей нам общей молитвы в актовом зале – вмиг впадешь в долгую немилость начальства. Впрочем, были смельчаки, которые и в эти «святые» минуты успевали поозорничать. Одним из таких был Миша Шолохов. Мне часто приходилось стоять рядом с ним на молитвах и видеть, как он при поклонах смешно гримасничал, заставляя нас холодеть при мысли, что мы не выдержим и громко рассмеемся.

Дружно не любили мы и пресловутый «закон божий». Редко кто из нас мог ответить его на «удовлетворительно». Не забуду, как однажды преподаватель вызвал меня к ответу. Я, разумеется, не знал задания. Священник поставил «единицу» и тут же спросил Шолохова. Миша поднялся, вышел было из-за стола, но тут же вернулся на место и немо замер, опустив голову.

– Так-с, – злорадно сказал священник. – Значит, и вы, Шолохов, не готовы-с?

– Не готов-с, – с деланой дрожью в голосе пролепетал Миша, и, когда священник нагнулся над журналом, Миша изобразил такую мину, что класс прыснул от смеха.

– Ну вот, Жора, – сказал мне Шолохов на перемене, – надо нам теперь объединяться в одну упряжку, ведь на паре быстрее прокатишься!

Миша был на редкость энергичным и общительным мальчиком. Уже тогда его отличала страсть к чтению, книгам. Причем читал он не мещанскую или бульварную макулатуру, а произведения русских и иностранных классиков. В гимназии была неплохая библиотека, и Шолохов часто засиживался там допоздна. И конечно же будущий проникновенный певец родной природы не мог не любить ее и в те юные годы. Как часто видели мы Мишу с удочкой в руках или возвращающимся с ботинками через плечо из придонских лугов!

…Грозные события 1918 года разлучили многих из нас. Когда немецкие кайзеровские войска подходили к Богучару, Шолохов уехал в свои родные края на Дон. Через несколько лет он стал знаменитостью, большим всенародно любимым писателем. Я искрение горд и счастлив, вспоминая те далекие годы – незабвенные годы знакомства с Михаилом Александровичем Шолоховым.

А. Никонков
II. М.А. Шолохов в Богучаре

Дореволюционный Богучар представлял собой провинциальный захолустный уездный городок, каких было много в старой России. Как и другие его братья, он имел свой герб, изображавший хорька в золотом поле.

В Богучаре, кроме чиновничьих ведомств и купеческих лавок, трактиров и постоялых дворов, острога и церкви, были две гимназии: женская и классическая мужская. И хотя в этих гимназиях был строгий режим, они значительно оживляли захолустную купеческую атмосферу города. Благотворное влияние оказали они и на формирование совсем еще юного Михаила Шолохова, который здесь учился.

В мужской классической гимназии в то время преподавались русский язык и литература, древние языки – греческий и латинский, европейские – французский и немецкий, а также математика и физика, природоведение и география, история и законоведение, рисование и лепка, пение и гимнастика, и, конечно, закон божий, который был обязательным тогда для всех учебных заведений. По воспоминаниям людей, знавших гимназиста Михаила Шолохова, самыми любимыми его предметами были литература, русский язык и история. В гимназии имелась хорошая по тому времени библиотека, и он был постоянным ее читателем.

Михаил Шолохов проживал на квартире в доме преподавателя гимназии Д.И. Тишанского. Здесь он тоже пользовался книгами русских и зарубежных классиков.

Осенью 1962 года в Богучаре мне пришлось побеседовать со старой учительницей Ольгой Павловной Страховой, которая перед Октябрьской революцией преподавала в гимназии русский язык и литературу. Вот что она рассказала:

– В 1916/17 учебном году в моем третьем классе «А» учился Михаил Шолохов. И хотя далеко ушло то время, передо мной и сейчас ясно встает образ живого любознательного мальчика-подростка Миши Шолохова. Видимо, это потому, что вся моя трудовая жизнь принадлежит школе, я любила своих учеников и многих из них запомнила навсегда.

В гимназии Шолохов отличался не только прекрасными способностями, но и чувством товарищества. Как-то перед летними каникулами учителя сидели на перемене в учительской, негромко разговаривали и заполняли классные журналы. Неожиданно в коридоре послышался голос Новочадова, директора гимназии. Он открыл дверь в учительскую и, сопровождая проворного гимназиста, вошел вслед за ним. У Новочадова было недовольное лицо.

– Откуда вы взяли такую манеру – заглядывать в учительскую и наблюдать, что делают учителя? – спрашивал он Мишу Шолохова.

Тот не смутился, спокойно ответил:

– Мне нужно узнать, какую отметку выставит Адам Романович Слаичинский.

– А вы что, не успеваете по математике и физике?

– Нет, у меня по этим предметам «пять».

– Тогда зачем же вы пришли?

– Об этом меня просил мой товарищ Гриша Лелекин. А то дома у него спрашивают отметки, а он их не знает, и его наказывают за это.

– Вот оно что, – заулыбался Новочадов, – как же твоя фамилия и в каком классе учишься?

– Шолохов моя фамилия. А учусь я в третьем классе «А», Гавриил Алексеевич…

Отметку Миша Шолохов не узнал, угрюмый Адам Романович не сказал ее. Но поступок этот показывает доброту гимназиста Шолохова и его заботу о своем товарище.

– В ранней юности, – продолжала О.П. Страхова, – Михаил Шолохов почти никогда не расставался с книгами. Я часто видела его в доме вблизи гимназии, погруженного в великие творения Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Некрасова, Чехова, Льва Толстого, Горького… Кто мог знать тогда, что русских классиков с таким упоением читает будущий автор «Тихого Дона» и «Поднятой целины»…

В Богучаре проживает врач Георгий Константинович Подтыкайло. Он тоже хорошо помнит Шолохова по гимназии.

– С Михаилом Шолоховым, – рассказал мне Г.К. Подтыкайло, – учился я в Богучарской мужской гимназии с 1915-го по 1918 год, в первом, втором, третьем и четвертом классах. На уроках русского языка и литературы Шолохов часто выступал перед классом с чтением народных сказок и произведений классической литературы. Читал он хорошо, выразительно, умел как-то по-особенному передать содержание прочитанного произведения. Среди гимназистов Михаил Шолохов был замечательным товарищем: смелым, общительным, правдивым, остроумным и всегда веселым.

Дочь Тишанского – Антонина Дмитриевна Воскресенская, старая учительница, награжденная орденом Ленина, – в своих письмах из Ростова рассказывает, что в то время, когда проживал у них на квартире в Богучаре Михаил Шолохов, она замечала большую любовь его к музыке, песне. По словам Воскресенской, в их доме молодежь нередко устраивала музыкальные вечера, и Шолохов, гимназист младших классов, заслушивался музыкой и самодеятельным песенным исполнением.

А.Д. Воскресенская, как и О.П. Страхова, помнит, что Шолохов в гимназические годы много читал. Вечером, когда нужно было ложиться спать, вспоминает Воскресенская, и ему напоминали об этом, он, не отрываясь от книги, ласково отвечал:

– Сейчас, сейчас, вот еще немножечко, и я уже сплю… – но сам, облокотившись, продолжал стоять у стола и читать.

Михаил Шолохов не окончил гимназию. В 1918 году, когда к городу Богучару подходили немецкие оккупационные войска, он уехал на Дон, где затем «служил и мыкался по донской земле» до 1922 года. А в 1923 году уже начал создавать первые художественные произведения – «Донские рассказы».

Выдающийся советский писатель, лауреат Нобелевской премии М.А. Шолохов постоянно живет и работает в станице Вешенской. Но он и до сего времени не порывает связей с людьми нашего родного Воронежского края. В Вешенской он радушно принимает воронежцев всех профессий. Он переписывается с учащимися Богучарской школы-интерната, которая сейчас размещается в здании бывшей мужской гимназии, где в свое время учился писатель.

Весной нынешнего года на встрече с молодежью Дона в станице Вешенской М.А. Шолохов дал очень высокую оценку Воронежскому народному хору. Этот факт – свидетельство того, что писатель не только тепло и с любовью относится к воронежцам, но вместе с тем интересуется и их культурной жизнью.

Многие страницы художественных произведений А.М. Шолохов посвятил простым людям воронежской земли. Вспомним Андрея Соколова из рассказа «Судьба человека». Высокий, сутуловатый, с большими руками, Андрей Соколов пережил на войне нелюдские муки. Но он выстоял и победил.

«На то ты и мужчина, на то ты и солдат, чтобы все вытерпеть, все снести, если к этому нужда позвала» – с этими словами писатель обращается к Андрею Соколову, называя его, природного воронежца, русским человеком, человеком несгибаемой воли…

24 мая нынешнего года общественность нашей страны торжественно отметила 60-летие со дня рождения Михаила Александровича Шолохова. Сейчас, когда писателю присуждена Нобелевская премия, его приветствует прогрессивная общественность всего мира. Для нас, воронежцев, это событие является особенно радостным, так как мы не только любим замечательные художественные произведения Шолохова, но и гордимся тем, что в былые годы он жил и учился в нашем краю, на благодатной воронежской земле.

Иван Топчиев
Наставница Шолохова

Рассказ об учительнице русского языка и литературы Богучарской мужской гимназии Ольге Павловне Страховой

Ольга Павловна Страхова, отвечая на вопросы журналиста, писала: «…Теперь о Вашей просьбе написать о М. Шолохове. Я могу кое-что сообщить Вам о нем, так как он три года (с первого по третий класс включительно) учился в Богучарской гимназии, учился и у меня. О том, что М. Шолохов, советский писатель (вышел тогда его первый труд «Донские рассказы», имелся у нас в педучилище) – наш земляк и учился в бывшей Богучарской гимназии, мы узнали тогда, когда начал печататься его знаменитый роман «Тихий Дон». (Это было во второй половине 20-х годов.) В это время я получила из Ростова письмо от учительницы русского языка и литературы А.Д. Тшпанской, с которой мы вместе работали в мужской гимназии. В нем она писала, что на днях в Ростове выступал со своим романом М. Шолохов, наш бывший с ней ученик. В моей памяти сразу возник образ коренастого лет 13–14 мальчика, с чертами чуть-чуть калмыцкого или другого какого-либо восточного типа. Когда взяла «Донские рассказы», где на обложке был портрет Шолохова, то увидала, что мое представление правильное.

Ярко пронеслись в памяти и другие воспоминания. Прежде всего я увидела этого подвижного подростка у дверей учительской гимназии в толпе таких же шустрых сорванцов, которые, как стайка воробьев, подлетали во время перемены и толпились у дверей, заглядывая в учительскую. Чаще всего это было после уроков французского языка. Место преподавательницы его в учительской было напротив дверей (у нас, преподавателей, было у каждого свое место за столом, и любопытствующие, зная свое место в журнале, по движению руки учительницы узнавали свою отметку), а нам, классным наставникам, то есть классным руководителям, дежурившим в это время на втором этаже, где помещалась учительская, приходилось с трудом вести борьбу с этой ватагой.

Тогда же я вспомнила его, Шолохова, на квартире в доме Тишанских (в наши дни долгое время в этом доме была районная библиотека, сейчас там музыкальная школа), где я часто бывала. Вспомнила я тогда и классный журнал 3-го класса «А» со списком учеников, который помещался для каждого предмета на трех страницах. На последней, третьей, было три фамилии: предпоследняя – Анатолий Шолохов (двоюродный брат Шолохова) и последняя – Михаил Шолохов.

Вскоре вышла биография М. Шолохова, где говорилось, что он учился в Богучарской мужской гимназии. Вот тут-то и взбудоражились все: и учителя, и учащиеся, и вообще богучарцы, причастные и не причастные к литературе. Я, единственно оставшаяся из бывших преподавателей гимназии, сделалась «героем» дня, терзаемая со всех сторон просьбой рассказать о Шолохове.

На первый урок к вновь поступившим в педучилище я шла настороженная, так как после урока меня останавливали словами:

– Ольга Павловна, вы учили Шолохова? Расскажите о нем!

Я всегда отвечала:

– Да, я учила Шолохова. Я помню его…»

И еще из воспоминаний: «– Кто заглядывал в замочную скважину учительской? Шолохов. Кто выпрыгивал из окон? Шолохов. Кто девчонок таскал за косы? Шолохов…»

К сожалению, Иван Топчиев не полностью опубликовал письма Ольги Павловны, обрывая ее рассказ на полуслове, как говорится: «Далее Ольга Павловна пишет о том, что для всех – и для учащихся, и для преподавателей было большой гордостью, что великий писатель учился в стенах педучилища, а для нее была «высокая честь – считать себя учительницей выдающегося писателя».

«Умерла она в глубокой старости скоропостижно, от кровоизлияния, 27 октября 1962 года, о чем сообщила мне сразу же открыткой ее сестра», – завершает свой очерк Иван Топчиев.

А. Палшков
Молодой Шолохов

По новым материалам 1964 г.

Уже в рецензиях на первые произведения М.А. Шолохова критика отметила их «богатое жизненное содержание» ¹. Присущее Шолохову «огромное знание» жизненного материала вскоре высоко оценил А.С. Серафимович в предисловии к сборнику «Донские рассказы» ². А в 1928 году двадцатитрехлетний писатель (он родился в 1905 году) напечатал первый том «Тихого Дона». Книга стала событием в нашей литературе. Вызывало восхищение замечательное изобразительное мастерство молодого романиста; незаурядными оказались широта охвата жизненных явлений, глубина постижения человеческих характеров, смысла исторических событий. И вполне закономерно возник в конце 20-х годов интерес к личности, к биографии талантливого писателя.

Прошло с тех пор много времени, но мы еще не можем сказать, что хорошо знаем историю становления Шолохова – художника и гражданина. Особенно недостаточными, слишком общими были до сих пор сведения о «дописательском» периоде его жизни.

Новые архивные и другие материалы, которые использованы в этой статье, позволяют теперь уже гораздо обстоятельнее говорить об отрочестве и ранней юности М.А. Шолохова (1918–1922 годы).

Шолохов рос и мужал в период гражданской войны, в первые годы мирной жизни Республики Советов. Революционная действительность тех лет, события, лично пережитые будущим писателем, встречавшиеся ему люди – все это стало потом богатейшей жизненной основой для «Донских рассказов» и «Тихого Дона», для «предыстории» героев «Поднятой целины». В революционном опыте юного Шолохова, боровшегося за укрепление Советской власти на Верхнем Дону, следует искать также истоки идейной целеустремленности, свойственной всем творениям художника, начиная с самых ранних.

Необычайно широко и богато оказалось жизненное поле, на котором выросли удивительный шолоховский талант, гражданское мужество писателя, его глубокое и разностороннее знание народной жизни.

I

Еще в раннем детстве М.А. Шолохова окружающие обращали внимание на его исключительную любознательность и незаурядную память. «Детская любознательность Михаила была чрезвычайно многообразна. Он числился постоянным наблюдателем казачьих свадеб, песен и задорных плясок. Ко всему новому проявлял огромный интерес, отличался замечательной памятью», – вспоминает двоюродный брат писателя А.И. Сергии» ³.

Отец будущего писателя, Александр Михайлович Шолохов, видел большие способности мальчика и мечтал дать ему высшее образование. Чтобы Михаил получил хорошую подготовку, отец отправил его учиться в московскую гимназию. Вынужденные переводы сына сначала в Богучар (из-за материальных трудностей), а потом в Вешенскую (из-за приближения к Богучару оккупационных войск кайзера Вильгельма), не говоря уже об окончательном прекращения занятий, когда на Верхнем Дону развернулись бои гражданской войны ⁴, Александр Михайлович воспринимал как большие потери. Он поощрял в сыне любовь к чтению, не жалел средств на книги, и Михаил с ранних лет много читал. По знаниям, по развитию Михаил обгонял своих сверстников.

Интересные факты, характеризующие тринадцатилетнего Шолохова, сообщает в своих воспоминаниях, опубликованных в Чехословакии, Ота Гинц ⁵. Чех по национальности, О. Гинц был в Первую мировую войну солдатом австро-венгерской армии. Он был взят в плен и начиная с 1917 года жил в хуторе Плешакове станицы Еланской, где с 1915 года жили и Шолоховы, работал помощником машиниста на мельнице, управляющим которой служил Александр Михайлович.

О. Гинц был очень близок с гостеприимной семьей Шолоховых. «Родители Михаила, – рассказывает он, – обращались со мной как с собственным сыном, а тринадцатилетний Миша быстро стал моим верным молодым другом… Мне льстило, что Александр Михайлович Шолохов, отец Миши, мужчина добросердечный и деловой, считал меня человеком с выдающимися знаниями. Я был очень горд, когда он меня хвалил… Но я был слишком молод, чтобы иметь большие знания. Поэтому, – с иронией продолжает автор воспоминаний, – я стал советчиком молодого Шолохова по разным вопросам. Мы вместе гуляли и подолгу разговаривали о всевозможных проблемах. Рад признаться, что на некоторые вопросы смышленого мальчика я не мог ответить».

Миша Шолохов помогал своему другу изучать русский язык, и тот пользовался семейной библиотекой Шолоховых, которую он определяет как «большую библиотеку», составленную в основном из произведений русских авторов. Но были там и переводные произведения. О. Гинц говорит, что он всегда интересовался литературой и, тем не менее, в библиотеке Шолоховых нашел книги, которые знал мало или даже видел впервые. Беседы друзей нередко касались прочитанных книг. Однажды Миша пришел к О. Гинцу с томиком Джека Лондона в руках и попросил своего старшего товарища высказать мнение об этом писателе. Юного Шолохова особенно заинтересовал тогда Джек Лондон, «писатель активного настроения», как охарактеризовал его А.М. Горький.

О. Гинц не упоминает о первых литературных опытах Шолохова. Он о них, очевидно, не знал. А между тем, будучи гимназистом, Шолохов уже пробовал силы в творчестве. И начал он, как и многие прозаики, со стихов. Правда, выдающийся беллетрист с улыбкой отозвался несколько лет назад о своих поэтических упражнениях: «Учился в гимназии, а кто в гимназии не писал стихов? Пытался и я, мучился, страдал, не вышло ничего». Однако Шолохов тут же подчеркнул и благотворный результат этого увлечения: «А поэзию и до сих пор люблю…» ⁶Перекликаясь с другими свидетелями юных лет художника, О. Гинц пишет о «необыкновенной памяти» Михаила Шолохова, отмечает исключительно правдивое изображение в «Тихом Доне» исторических событий, свидетелем которых они вместе были, находит в романе отзвуки некоторых житейских случаев, которые с ним, Гинцем, произошли, переживаний, о которых он рассказывал Шолохову. С удовольствием вспоминает О. Гинц поездки в степь, «великолепные ночи при пылающих кострах, когда молодежь пела одну за другой красивые казачьи песни».

Природная любознательность и недюжинная память, наблюдательность и острая впечатлительность, постоянная жизнь среди народа и родной природы, вдумчивое чтение – все способствовало быстрому развитию Михаила Шолохова. Но решающим фактором его духовного роста как человека и гражданина, его формирования как будущего писателя стала бурная историческая действительность, предельно обострявшая мысли и чувства подростка.

Гражданская война потрясла Верхний Дон. Шолохов своими глазами наблюдал хозяйничанье белоказаков после свержения Советской власти на Дону весной 1918 года. Он был очевидцем прихода Красной Армии в январе 1919 года и Верхнедонского контрреволюционного восстания весной того же года. Он жил в ближайшей прифронтовой полосе на правом берегу Дона, когда в сентябре на левобережье снова была установлена Советская власть, а потом, в октябре, узнал о контрнаступлении белых. Наконец, будущий писатель стал свидетелем полного разгрома контрреволюционных армий на рубеже 1919–1920 годов и сам способствовал окончательному утверждению Советской власти в верхнедонских станицах и хуторах.

Как рассказывает О. Гинц, Шолохов и его ближайшие друзья всегда жадно стремились узнать, что происходит на фронтах, «глотали каждое слово», когда им попадалась в руки газета, старались во всем разобраться, понять значение каждого события.

Надо полагать, выбрать правильную дорогу среди самых разнообразных веяний и влияний юному Шолохову помогло и близкое знакомство с Иваном Алексеевичем Сардиновым, которого принято считать прототипом героя «Тихого Дона» Ивана Алексеевича Котлярова, а также с рабочим мельницы по имени Валентин (Валетка – в романе). То были люди, настроенные революционно, и впоследствии они погибли в борьбе за Советскую власть ⁷. Интересно, что О. Гинц, вспоминая о своей дружбе с Сардиновым и прототипами других шолоховских героев – Давыдки и Захарки, рассказывает также, что его приглашал к себе на квартиру «некий слесарь, образованный и передовой человек». «…Я много от него узнал, – пишет О. Гинц. И заключает: – Наверно, это был слесарь, которому Шолохов дал в «Тихом Доне» имя Штокман», – большевик-подпольщик, играющий в романе такую большую роль в воспитании борцов за свободу из среды казаков.

Но приходилось Шолохову видеть и самых ярых врагов Советской власти, слышать их публичные выступления. О. Гинц сообщает, что в хутор Плешаков несколько раз приезжал атаман Верхне-Донского округа генерал-майор Алферов, тот самый, который был одним из руководителей наступления белоказачьих войск в конце 1918 года на Воронежскую губернию (об Алферове говорится во второй и третьей книгах «Тихого Дона»).

В ожесточенной схватке двух миров юный Шолохов отдал свои симпатии большевистской партии, делу освобождения трудового народа. Путь политического и духовного развития юного Шолохова – это путь к активному участию в борьбе за Советскую власть, за новую жизнь.

В 1919 году семья Шолоховых переехала из хутора Плешакова в хутор Рубежный. Очевидно, именно здесь узнал Михаил Шолохов еще одного будущего героя романа «Тихий Дон» – уроженца этого хутора Якова Фомина. Два года спустя, став во главе антисоветской банды, Фомин приобрел страшную славу отвратительной жестокостью и дикими грабежами. Писатель упомянул о своих встречах с Фоминым, когда рассказывал В. Гуре о создании «Тихого Дона». «Мне пришлось жить с ним в одном хуторе, за Доном, около двух-трех месяцев, – говорил Шолохов. – Часто вели мы горячие споры на политические темы…» ⁸

К 1919 году и следует отнести начало общественно-политической активности Михаила Шолохова. Во всяком случае, в станице Каргинской, куда Шолоховы переехали из Рубежного (в том же

1919 году), четырнадцатилетний подросток уже слыл большевиком, и это была оценка его поступков, действий, вызывавших у белоказаков ненависть и желание с ним расправиться. «Мне помнится, – рассказывает писатель, – как во время гражданской войны, когда мне было 14 лет, в нашу станицу ворвались белые казаки. Они искали меня как большевика. «Я не знаю, где сын», – твердила мать. Тогда казак, привстав на стременах, с силой ударил ее плетью по спине. Она застонала, но все повторяла, падая: «Ничего не знаю, сыночек, ничего не знаю…» ⁹

Нам еще не приходилось раньше говорить о матери писателя, Анастасии Даниловне, которая заслужила самую почтительную о себе память. «Это была настоящая русская женщина, крепкая, стойкая, большой нравственной силы», – вспоминает М.А. Шолохов (8, 382. Здесь и в дальнейшем автор ссылается на собр. соч. М.А. Шолохова в 8 томах. М., 1956–1960 гг. Сост.). Хорошо знавший Анастасию Даниловну, А.С. Серафимович писал, что она обладала «крепким, проницательным, живым умом» ¹⁰. Судьба ее сложилась так, что грамоте она выучилась лишь на пятом десятке лет (и выучилась специально для того, чтобы без помощи других переписываться с сыном-гимназистом). Но именно она, считал А.С. Серафимович, подарила своему единственному сыну «наследство быть крупнейшим художником, драгоценный дар творчества» ¹¹. А.С. Серафимович называл Анастасию Даниловну «чудесной женщиной» ¹².

Когда на рубеже 1919–1920 годов на Дону была окончательно установлена Советская власть, в Каргинской открылась школа второй ступени ¹³. У Михаила появилась возможность продолжить учебу. Но, как ни мечтал он о дальнейшей учебе, мысль о ней пришлось отложить на будущее. Жалованья отца, который поступил в 1920 году на службу в Каргинское станичное статистическое бюро ¹⁴, не хватало для семьи. «…Я должен был начать трудиться, чтобы зарабатывать себе на жизнь», – рассказывал М.А. Шолохов французской писательнице Мадлен Риффо ¹⁵.

Так, вслед за решающей переменой в жизни всего Дона – окончательным установлением Советской власти – в жизни Михаила Шолохова произошла и другая важная перемена: началась его трудовая деятельность.

II

Утверждение Советской власти на Дону в 1920 году не означало, что ее сразу признали те казаки, которые воевали в гражданской войне на стороне контрреволюции. Немалая часть из них еще надеялась, что барон Врангель поможет «освободиться от власти большевиков», что польские паны «похитнут» Советскую власть. Но все больше росли и крепли в трудовых казачьих слоях новые силы. В их рядах и нашел свое место Михаил Шолохов. Он участвует в разъяснительной и культурно-воспитательной работе, которую развернули на Дону молодые органы Советской власти: становится учителем по ликвидации неграмотности в хуторе Латышеве, в трех километрах от Каргинской. Верхнедонской окружной отдел народного образования, руководивший ликвидацией неграмотности в округе, был создан в Вешенской в конце января 1920 года ¹⁶. Соответственно, начало работы Шолохова в хуторе Латышеве следует отнести не ранее, чем к февралю 1920 года.

Можно с уверенностью сказать: юный учитель заслужил уважение и безусловное доверие каргинских коммунистов и советских руководителей – во второй половине 1920 года он становится служащим Каргинского станичного Совета. В недатированном «Списке советских служащих станицы Каргинской», который мы находим среди документов этого времени в Шахтинском архиве, Михаил Шолохов значится журналистом (канцелярская должность) ¹⁷. По существу, это был приход Шолохова и на продработу: ведь сельским исполкомам наибольшее внимание приходилось уделять тогда выполнению продразверстки.

Нужно особенно подчеркнуть: уже сам приход юного Михаила Шолохова в 1920 году на советскую работу лишний раз и очень определенно свидетельствовал о твердости его революционных убеждений. В обстановке тех дней этот поступок требовал большого личного мужества, потому что советские и продовольственные работники были главной мишенью уцелевших врагов. Используя недовольство зажиточных казаков продразверсткой, враги пытались организовывать антисоветские мятежи. Одна такая попытка в августе 1920 года была ликвидирована совсем рядом со станицей Каргинской – в хуторах Грачеве и Больш-На-половском ¹⁸.

Тяжелое положение сложилось в следующем месяце, когда в пределах округа появились махновские банды. Шеститысячное войско бандитов, с артиллерией и десятками пулеметных тачанок, повело наступление на окружной центр – станицу Вешенскую. Как пишет Шолохов в «Тихом Доне», Махно «под хутором Коньковым в коротком бою… разбил пехотный батальон, высланный ему навстречу из Вешенской» (5, 345). В ночь с 21 на 22 сентября окружные организации покинули Вешенскую. Но Махно, узнав о приближении крупных частей Красной Армии, изменил свои намерения и «в окружной центр не пошел, а двинулся к станции Миллерово, севернее ее пересек железную дорогу и ушел по направлению к Старобельску» (тамже) ¹⁹.

Как ни быстро развивались события, бандиты несколько дней пробыли в захваченной ими станице Каргинской и успели причинить много вреда. Из каргинского ссыпного пункта «Заготзерно» они растащили около тысячи пудов пшеницы и другие продукты ²⁰. На митинге в станице грабители призывали казаков не свозить хлеб по продразверстке и не сдавать скота, а сами отбирали лучших лошадей, резали скот и птицу, скармливали своим лошадям семенное зерно. Когда махновцы отступили, был учтен ущерб, нанесенный жителям Каргинской этими «защитниками народа». Документы свидетельствуют, что грабеж не минул и Шолоховых ²¹.

Во время нашествия махновцев Михаил Шолохов сражался против бандитов рядом с коммунистами и советскими руководителями. И боевая жизнь посылала ему очень серьезные испытания. Юный работник Каргинского исполкома был захвачен бандитами в плен. Его допрашивал сам Нестор Махно, и не расстреляли Шолохова лишь из-за его молодости. Махно пригрозил ему виселицей в случае повторной встречи ²².

Этот драматический эпизод вновь стоял перед глазами Шолохова, когда в 1925 году во второй части повести «Путь-дороженька» он описывал трудную судьбу и подвиг комсомольца Петьки Кремнева, который убедил сдаться красным целое подразделение махновцев – сотню. Совпадает с реальным время действия – «год тысяча девятьсот двадцатый, нахмуренный, промозглый сентябрь», совпадает и география событий – Махно уходил из Верхнедонского округа через хутора и станицы вдоль Гетманского шляха. Шолохову близки были переживания Петьки, тоже попавшего в плен к бандитам. Собственные наблюдения помогли писателю воссоздать картины быта махновцев, ярко выписать отдельные фигуры из воинства «батьки» – каждую со своеобразным характером, с особенной манерой речи. В живых подробностях сохранила память Шолохова облик Махно: «раненный под Чернышевской», он «держит под мышкой костыль, морщит губы – то ли от раны, то ли от улыбки» (1, 112).И зловещее бандитское знамя анархистов нарисовано в повести человеком, который видел его своими глазами: «В прихожей над стеной распластано черное знамя. Изломанные морщинами белые буквы: «Штаб Второй группы» – и немного повыше: «Хай живе вильна Украина!» ( 1, 108).Суровое жизненное испытание дало Шолохову богатый материал для одного из примечательных его произведений…