Текст книги "Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг."

Автор книги: Виктор Петелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 70 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]

Во Франции Махно прожил 11 лет и не прижился. По воспоминаниям очевидца тех лет, он был небольшого роста (жена значительно выше), головатый, на лице глубокий шрам, с усами, волосы короткие, после ранения разрывной пулей сильно хромал, вид имел изможденный; глаза смотрели печально и отрешенно.

В марте 1934 года Махно был помещен в госпиталь. 6 июля после операции умер. 8 июля его похоронили на парижском кладбище Пер-Лашез. Тело было сожжено в крематории, урна с прахом замурована в стене с надписью: «Советский коммунар Нестор Махно».

Галина Андреевна Кузьменко (1896–1978) – личный секретарь, соратница и жена Нестора Махно – была женщиной сильного характера и неподдельной красоты. Родилась на Украине в семье железнодорожника. По окончании университета в Киеве была направлена в село Гуляй-Поле преподавать в гимназии. Весной 1919 года сошлась с Нестором Ивановичем, в том же году ее отец был расстрелян красными за то, что его дочь вышла замуж за Махно.

Четыре года на Украине бушевал кровавый пожар махновщины, четыре года Галина Андреевна была рядом с мужем, вела дневник, где фиксировала все деяния мужа и его отряда – расстрелы, насилия, грабежи. После смерти мужа работала на разных черных работах.

В 1940 году немцы пришли в Париж, свое супружество с Махно Галина скрыла. В 1942 году ее с дочерью Еленой немцы вывезли в Берлин на работы.

В 1945 году пришли русские, в августе началась поголовная проверка, в военной комендатуре Галина сказала, что является женой Нестора Махно. 14 августа Галина и Елена были задержаны, после длительных допросов их отправили в Киев. Через год Галина Андреевна была осуждена на 8 лет ИТЛ, двадцатитрехлетняя Елена – на 5 лет ссылки. Мать отправили в Мордовию, в лагерь политзаключенных, где она сидела с женами генерала Власова и Якира; Елену отправили в Казахстан в лагерь уголовных преступниц. Освободили Галину Андреевну Кузьменко 7 мая 1954 года с задержкой на девять месяцев, и она выехала к дочери в г. Джамбул. Скончалась Галина в 1978 году, оставаясь контрреволюционеркой на «законном» основании. Через 11 лет она и Елена были реабилитированы, но в получении льгот дочери было отказано. (Более подробно о Махно см.: Семанов С.Махно, как он есть. М., 1991.)

* * *

После ухода отряда Махно в Каргинском исполкоме недосчитались большой суммы денег, предназначенных для выплаты пособий инвалидам войны и семьям красноармейцев. Были уничтожены оставшиеся деловые бумаги, списки по учету собранного хлеба и засеянных площадей, которые в спешке не успели схоронить. Во дворе от потухшего костра ветер разносил пепел исполкомовских бумаг. В ночь неизвестные грабители разрыли могилу атамана Гаркуши, денег и драгоценностей не нашли, а покойника раздели донага.

Через неделю из Вешенской приехали представители окружного продовольственного отдела, милиция. С продагентом осмотрели сараи, откуда жители растащили зерно. Наутро по станице разнесли строгий приказ: «Всем немедленно возвратить зерно по принадлежности. За невыполнение приказа – расстрел!»

Бабы стали сносить мешки с зерном, милиция тем временем приступила к обыскам. Одна молодая казачка из новых холщовых мешков успела сшить нижнюю рубаху. Испугавшись наказания, спрятала ее в колодце.

Там ее нашли милиционеры. Почти две недели с того дня баб группами по 4–6 человек под конвоем гоняли в Вешенскую в суд. Осужденные на принудительные работы, они по несколько дней работали на токах и ссыпных пунктах бесплатно.

26 сентября 1920 года все эвакуированные окружные учреждения стали возвращаться в Вешенскую. Исполкомы станиц и хуторов, через которые проходила банда, приступили к выяснению причиненного ущерба. А натворила она немало. По пути своего движения махновцы громили исполкомы, у населения забирали хороших лошадей. В хуторе Дуленском Боковской станицы зверски убили председателя хуторского исполкома Ладинова, жену учителя, мальчика десяти лет и нескольких продармейцев, не успевших вовремя укрыться. Накануне появления отряда Махно агент окружного земотдела был командирован на станцию Мальчевская за керосином, стеклом и гвоздями. На обратном пути он был встречен махновцами, которые отобрали и раздали населению 35 пудов керосина, стекло и гвозди.

Несколько иначе дело происходило в Вешенской. После эвакуации окружных учреждений милиция и средства прикрытия станицы, не дожидаясь появления Махно, покинули Вешенскую. В станице установилось полное безвластие. Воспользовавшись этим, уголовники, а за ними и сами станичники стали грабить советские учреждения, растаскивать по домам имущество…

<…> 11 июня ⁴приказом Верхнедонского окрпродкома № 70 организация и комплектование служащими каргинской Заготконторы № 32 было поручено Александру Михайловичу Шолохову. Надо полагать, выбор этот был неслучайным. Александр Михайлович имел образование, опыт работы с материальными ценностями, правилами ведения документации.

Взявшись за организацию заготконторы, он брал на себя огромную ответственность, шел на большой риск собственной жизни. Стало развиваться воровство (мое-твое-Богово, и молчок). В июне разгул бандитизма достиг наивысших размеров, от рук бандитов в первую очередь погибали продовольственные и советские работники, смерть подстерегала их на каждом шагу, днем и ночью, дома и на службе; как мы уже говорили, в исполкомы поступали десятки заявлений об уходе с продовольственной работы. Бандиты совершали налеты на Каргинскую, и, чтобы при налете вовремя успеть укрыться в камышах и левадах, надо было иметь здоровые ноги, быть психически и физически крепким, а А.М. Шолохов в этот год уже распечатал седьмой десяток лет.

При формировании конторы в ее штат были зачислены служащие расформированного районного приемного пункта: Петр Михайлович Шолохов – помощник делопроизводителя, Дмитрий Титович Каргин – приемщик хлеба… ⁵

<…> В короткие сроки А.М. Шолохову удалось подобрать и расставить на должности многих каргинских граждан. Но не все, однако, оказались пригодными для исполнения своих обязанностей, были перемещения и увольнения.

Оформление на работу, перемещения по должности, командировки оформлялись грамотно и согласно документам. Изучая материалы анкетных данных, видишь: на работу были приняты люди с домашним и приходским образованием. Были и неграмотные (конюхи и сторожа). Петр Михайлович Шолохов, с трехклассным образованием реального училища, был в конторе самым грамотным и образованным человеком. Еще три года назад вершивший дела с огромными материальными ценностями в торговом доме купца Лёвочкина и его филиалах, он был помощником полуграмотного делопроизводителя. В анкетной графе «занятие в прошлом» Петр

Михайлович написал «мыловар». Видимо, бывшему приказчику нелегко было пробиться на достойную его опыта и образования должность.

Еще не начав принимать зерно и продукты по налогу, каргинская Заготконтора стала подвергаться налетам различных банд. Руководители окрисполкома и продкома редко посещали Каргинскую, а если приезжали, то при усиленной охране. Александр Михайлович Шолохов по вызовам в Вешенскую на доклады и совещания выезжал без охраны, потому что у него ее не было: престарелый конюх – вот и вся охрана.

Как мы помним, первый налет на каргинскую Заготконтору Фомин произвел 15 июля 1921 года. Еще в январе станичные и волостные военкоматы были упразднены, вместо них при станичных исполкомах были введены военные отделы. Командированный в Каргинскую Михаил Бредюк был назначен заведующим военным отделом при Каргинском исполкоме, одновременно являясь заместителем председателя исполкома Федора Чукарина.

После объявления округа на военном положении во главе Каргинского исполкома фактически стал Бредюк. На него легла основная обязанность по организации дружины и руководству отражением налетов банд на станицу, поисков скрывавшихся бандитов и людей, помогавших им.

Из комсомольцев станицы и соседних хуторов Бредюк создал боевую дружину в несколько человек и вооружил их винтовками. Для своевременного предупреждения о появлении банды по его распоряжению дружинники несли боевое дежурство на колокольне. По установленному сигналу (три выстрела подряд и удары в большой колокол) дружинники обязаны были с оружием собраться за церковной оградой для занятия обороны или выполнения другой боевой задачи.

Кирпичная церковная ограда была надежной крепостью. Закрыв изнутри кованые железные двери и запоры и ощетинившись винтовками через просветы ограды, дружинники держали круговую оборону. Дежурившие на колокольне вели прицельный огонь по бандитам, не давая им передвигаться по улицам.

По своей численности и вооружению Фомин значительно превосходил дружину, но брать штурмом кирпичную ограду, щетинившуюся винтовками, он не решался, не желая нести неоправданные потерн. Незащищенную Заготконтору и исполком Фомин громил при каждом налете.

Нередко среди дружинников безоружным бойцом являлся Михаил Шолохов (как мы уже говорили, винтовки давали только комсомольцам), дежурил с ними на колокольне, когда приходилось туго, хоронился в камышах, пережидал налет в терновниках слободки, жил теми же тревогами, как и его товарищи.

Бандиты не раз пытались разгромить дружину Бредюка, но той всегда удавалось укрыться за оградой. За неимением в достатке патронов бандиты в перестрелку не вступали, чаще орудовали шашками над безоружными.

Фомин знал Бредюка по его смелым и решительным действиям при разгроме банды Колесникова под Краснокутской и вообще как смелого и умного руководителя, поэтому нападать на Каргинскую без предварительной разведки опасался. Михаил Бредюк ночевал редко, за ним бандиты охотились, его выслеживали. Часто густой камыш, левады и темная ночь надежно укрывали его от бандитской пули.

Конечно, не все дружинники по сигналу тревоги могли разом собраться за церковной оградой. Услышав, что бандиты уже рыскают по станице, они убегали на другой берег Чира, сидели в камышах, пока банда не покидала станицу. В те дни и месяцы банды в слободку почти не заглядывали, им там делать было нечего.

Сосед Прасковьи Герасимовны Черниковой (племянница А. Д. Шолоховой. – В. П.)Василий Меркулов рассказывал мне: однажды Михаил Шолохов, увидав переправлявшихся на стойле через Чир вооруженных всадников, прибежал во двор к Меркуловым и попросил его спрятать. Мать Меркулова схоронила его в большой кадушке, где на зиму засаливали арбузы или капусту вилками, накрыла крышкой. Один из всадников, увидав убегавшего парня, отделился от группы и бросился за ним, но в зарослях терновника потерял его. Как потом выяснилось, это был отряд конной милиции: милицейской формы они еще не имели.

Еще один случай из тех дней.

На страницах «Тихого Дона» не раз упоминается хутор Топкая Балка. Чем она могла запомниться автору романа и донских рассказов? Ничего не было примечательного в этом заброшенном далеко в степи маленьком тавричанском селении. Куда ни глянь, кругом бескрайняя степь, покрытая густым волнистым ковылем. В низине, за невысокими холмами, несколько приземистых старых рубленых домиков с небольшими дворовыми постройками, в которых во время полевых работ на арендованной у казаков земле издавна жили тавричане со слободы Нижний Астахов, также не раз упоминаемой Шолоховым в романе.

В один из дней конца августа произошел случай, едва не ставший последним в жизни Михаила Шолохова. На исходе лета солнце палило нещадно. Недалеко от крайних дворов Топкой Балки на току шел последний обмолот хлеба. Бабы, молодые и старые, и среди них старшая сестра автора этих строк Акулина Сивоволова, повязав головы и лицо белыми платками, работали на току, провевая зерно.

Откуда-то появившаяся банда в несколько человек расположилась под навесом сарая в крайнем дворе на отдых и обед, нерасседланные кони стояли рядом. До слуха работавших женщин доносились громкие, пьяные голоса, бранные слова жирно перемешивали их разговор. На работавших женщин они не обращали внимания.

В это время около тока из-за бугра на двуколке неожиданно появился Михаил Шолохов. Увидав его, сестра обомлела, в испуге крикнула ему: «Миша, в хуторе банда!»

Михаил тут же круто развернул двуколку, стеганул коня кнутом, наметом пустил его в степь. К счастью, занятые попойкой, быстро захмелевшие на жаре бандиты не заметили скачущую прочь от хутора двуколку.

Вскоре за первым бугром она скрылась из вида. Возможно, запомнив этот случай, в своей автобиографии Шолохов напишет, что ему «приходилось бывать в разных переплетах».

За Шолохова трудно ответить, по какой надобности в такое тревожное время он оказался в отдаленном хуторе, за десятки верст от Каргинской, где в любой день можно было встретить банду. Поехать одному в Топкую Балку было определенным риском не только продработнику, комсомольцу или просто активисту. Где Михаил достал двуколку с конем, зачем ездил? Возможно, выполнял поручение отца. Хлеб из Топкой Балки возили на ссыпку в каргинскую Заготконтору…

В августе политическая и советская работа снова замерла: все советские работники находились под ружьем. Днем работали в канцеляриях с приставленной к столу винтовкой, дежурили на колокольнях, сидели за церковными оградами, ночью хоронились в садах и огородах, сидели там до рассвета или до тех пор, пока банда не покидала хутор, станицу.

Бывало и так: одна банда уходила, а с другого конца хутора прибывала новая. Снова начинались поиски самогона, продуктов и обыкновенный грабеж, а продработники продолжали выжидать.

Не было дня, чтобы в округе не подверглась разгрому канцелярия станичного или хуторского исполкома, не был убит председатель ревкома, продработник или милиционер. Половина сельских советов были разгромлены, более 100 советских работников было убито.

Кровавый террор повсюду наводил страх и панику. В окружной исполком продолжали поступать десятки заявлений об уходе с продовольственной работы и службы в исполкоме. Даже у руководителей округа появилась тяга к перемене места жительства, под любым предлогом они стремились уехать из округа. Их выезды в хутора и станицы стали невозможными, там бандиты чувствовали себя полными хозяевами положения.

Приведем один пример. 2 сентября окрисполком принял решение о выделении на продовольственную работу 95 человек: 75 для выполнения обязанностей продагентов и 20 для работы в окрпродкоме. К 17 сентября на регистрацию прибыло только 25 человек. Остальные неявившиеся были отданы под суд, а коммунисты исключены из РКП(б). Сформированный отряд в 100 человек при одном пулемете выступил на продработу только 8 октября ⁶.

Мы уже говорили о налете банды Фомина на Каргинскую (несколькими днями позже Фомин зарубил заведующего земельным отделом Каргинского исполкома Потапа Болдырева), о разгроме Заготконторы и станичного исполкома в полдень 16 сентября. А несколькими днями спустя в Каргинскую выехала окружная комиссия во главе с членом окрисполкома Бычковым для проведения ревизии Заготконторы: проверялось фактическое наличие зерна и продуктов, их хранение, учет. Комиссия работала несколько дней.

21 сентября на заседании окрисполкома был заслушан доклад председателя комиссии Бычкова о результатах проверки и ревизии. В своем докладе Бычков назвал «ряд ответственных лиц, уличенных в преступлениях по должности и расхищении ссыпного пункта, как например: заведующий Заготконторой № 32 Шолохов Александр, его помощник Меньков Василий, заведующий ссыпным пунктом Лиховидов Федор, заведующий кладовой Асеев Андриян и бывший заведующий ссыпным пунктом Каргин Дмитрий Титович. Преступления их доказаны, но весь материал разграблен, для чего необходимо провести доследование, отстранение поименованных лиц от должности».

Окружной исполком постановил:

«Бывшего заведующего ссыпным пунктом т. Каргина Дмитрия Титовича как фактически уличенного в преступлении по должности и расхищении хлеба из ссыпного пункта арестовать и предать судебной ответственности, наложив арест на его имущество. Заведующего Заготконторой гражданина Шолохова Александра, политкома Менькова Василия, заведующего ссыпным пунктом Лиховидова Федора и заведующего кладовой Асеева Андрияна отстранить от занимаемой должности с преданием суду, предложить окрпродкому срочно заменить таковых. Вместе с тем ввиду того, что материал по обвинению указанных лиц разграблен бандами, поручить политбюро в срочном порядке провести доследование и дело направить по подсудности» ⁷.

В тот же день окружной продкомиссар Богданов направил в Донпродком донесение о полной непригодности и несоответствии занимаемой должности заведующего каргинской Заготконторой № 32 Александра Шолохова, где Шолохову было предъявлено обвинение уже в неподготовлености Заготконторы для приема и хранения разного рода продуктов (это всего через три месяца после принятия облпродкомом постановления об открытии в каргинской Заготконторы), неслаженности аппарата конторы, нераспорядительности, отсутствии учета инвентаря и поступающих в контору продуктов, его слабости как администратора вообще. И ни слова о расхищении хлеба.

Богданов ходатайствует о назначении заведующим Заготконторой завхоза Казырина, «коммуниста с 1912 года и энергичного работника», не зная, что Казырин уже зарублен Фоминым.

А.М. Шолохова рекомендует назначить заведующим каким-либо складом.

В тот же день В. Меньков объявляет приказ о своем вступлении в должность заведующего Заготконторой № 32 и для обследования и выяснения причиненного конторе налетом банды Фомина ущерба, состоянии и наличии продуктов и имущества назначает комиссию в составе трех человек: представитель от ячейки РКП(б), представитель станичного исполкома и один человек из продотряда Беловодского при своем непосредственном участии.

Сняв с себя обязанности заведующего Заготконторой, А.М. Шолохов пишет областному продкомиссару Миллеру докладную, в которой, ссылаясь на преклонный возраст, состояние здоровья, неопытность в административно-технических делах просит в интересах общего дела от должности его освободить.

Прошение А.М. Шолохова было удовлетворено. 24 октября политком Меньков был утвержден в должности заведующего каргинской Заготконторой № 32 ⁸.

Положение дел в каргинской Заготконторе, как и положение с выполнением продналога, обеспокоило окружных руководителей. Несмотря на то что Заготконтора находилась в ведении окрпродкома, ответственность за недостатки в ее работе окружной исполком возложил на Каргинский станичный исполком и его председателя Федора Чукарина, который, как член окрисполкома, нес личную ответственность за выполнение продналога по хуторам Каргинской и Боковской станиц.

11 октября состоялось заседание окрисполкома. Доклад о работе по выполнению натурналога в станице Каргинской сделал член окрисполкома Михаил Мошкаров.

Он указал на совершенное отсутствие работы исполкома, в том числе и во время перевыборов председателей. Граждане совершенно не ознакомлены с порядком проведения натурналога, к его выполнению относятся пассивно. Председатель станичного исполкома т. Чукарин в исполкоме почти не бывает, все время находится на взятой им в аренду мельнице (в качестве машиниста Чукарин состоял членом Мешковского кустарно-производственно-го товарищества, взявшего в аренду Каргинскую мельницу).

Член окрнсполкома Артемий Молев добавил:

«Виновником разгильдяйства членов исполкома и сотрудников является т. Чукарин. У граждан станицы т. Чукарин пользуется большим авторитетом, ибо он соответствует всем желаниям и требованиям граждан, не принимает каких-либо мер к более усиленному проведению натурналога по станице» ⁹.

Окружной исполком постановил:

«Члена окрнсполкома, председателя Каргинского исполкома т. Чукарина Ф.С. немедленно отозвать в округ. Материал по обвинению т. Чукарина в бездействии и преступном отношении к проведению натурналога передать в Политбюро для производства следствия. Просить окрком РКП(б) выдвинуть кандидатуру на должность председателя станицы Каргинской» ¹⁰.

На второй день, 12 октября, сняв с охраны ссыпного пункта полроты красноармейцев, Мурзов выехал в Каргинскую. Ознакомившись с положением дел на месте, сделал заключение: заведующий Заготконторой Меньков не соответствует занимаемой должности. Станичный исполком бездействует. Председатель Чукарин заявил, что он ничего не может сделать в связи с кровавым разгулом бандитизма.

Постановлением Окрэкономсовещания в округе был сформирован отряд содействия в количестве 100 штыков (35 милиционеров и партсовработники) при двух пулеметах и двинут в район станицы Усть-Хоперской.

Реальных результатов по выполнению натурналога добиться не удалось, вся работа вооруженного отряда была парализована бандами.

Неурожай, неспособность ликвидировать бандитизм, принудительная сдача хлеба и продуктов с каждым днем ухудшали настроение казаков. Стали нередкими случаи невыполнения распоряжений местных и окружных руководителей, чего раньше не бывало. Ко всем постановлениям власти казаки относились затаенно-враждебно.

Продолжали нарастать трудности и другого порядка: чрезвычайные полномочия, предоставленные представителям области, вырывали власть у окружного исполкома, не давали возможности вовремя пресечь многие ошибки и явные злоупотребления.

Подчиняясь приказам Фомина, Кондратьева, есаула Мельникова, казаки отказывались везти хлеб на приемные пункты.

Фомин приказал: продналог не выполнять, кто повезет – тому голову долой. Дом будет сожжен, имущество забрано. А Фомин слов на ветер не бросал.

Там, где все же собирали хлеб, вывезти на приемный пункт его не удавалось, бандиты встречали по дороге, лошадей уводили с собой, а подводчиков избивали. Выезды продагентов в хутора с целью нажима на исполкомы результатов не давали: они либо сидели в балках и оврагах, либо хоронились в левадах. Только за два месяца сбора натурналога погибло более 20 продработников.

По всему было видно: в тех размерах, которые предусматривались заданием облпродкома, выполнить натурналог не удастся. Предвидя это, уже в августе в Ростов была подана заявка на выделение округу 158 ООО пудов озимой ржи и 25 ООО пудов кукурузы для засева полей.

В начале сентября решением окружного исполкома натурналог с левобережных станиц Шумилинской, Казанской, Вешенской, Букановской, Слащевской был снят: там собрали от 3 фунтов до 3 пудов хлеба с десятины. В хуторах этих станиц начался голод. Было принято решение об ограничении налогов на личные огородные хозяйства и колхозы. Так, огороды площадью до 60 квадратных саженей облагать налогом не стали. Коллективные хозяйства, имевшие площадь до 100 квадратных саженей, облагались налогом только с площади в 40 квадратных саженей.

Сдача хлеба и продуктов являлась обязательной для всех хлеборобов. Исключение было сделано только для отца Михаила Кривошлыкова. В специально принятом постановлении говорилось:

«Гражданин хутора Горбатова Боковской станицы Василий Кривошлыков является отцом героя – товарища Председателя Донской Советской Республики Михаила Кривошлыкова, погибшего от контрреволюции в 1918 году. Принимая во внимание, что во время господства белых хозяйство Кривошлыкова подвергалось неоднократным ограблениям и издевательствам, окружное Экономическое совещание постановило: натурналог с Кривошлыкова снять за исключением налога на мясо и авансового взноса, который он уже внес» ¹¹.

К семьям героев революции на Дону Федора Подтелкова и Михаила Кривошлыкова окружной исполком проявлял внимание и раньше. Год назад, 22 августа, было принято постановление об обеспечении семей героев и оказании им широкого содействия, назначении пенсии и выдаче пособия для поездки на учебу в Ростов сестре Кривошлыкова. Из средств Собеса жене и деду Подтелкова, а также отцу Кривошлыкова были выданы пособия в размере 5000 рублей каждому ¹².

Несмотря на неурожай, начавшийся голод в северных станицах и развитие бандитизма, окрпродком прилагал все усилия, чтобы за счет правобережных станиц все-таки выполнить продналог; он принимает крайние и непопулярные меры – с помощью вооруженной силы реквизировать у казаков последний хлеб.

С 30 октября по 15 ноября продком объявляет приказ о проведении Красного двухнедельника. Продработники получили боевой приказ: «либо выполнить продналог, либо умереть». Для заполнения повесток и извещений было мобилизовано 60 школьных работников и 12 человек из окружного статистического бюро. Принимается решение: на время двухнедельника батальоны 112-го Продовольственного полка разбить на два отряда при пулеметах: один отряд с пулеметом оставить при каргинской Заготконторе, второй перебросить в Боковскую ¹³.

2 ноября в район хуторов Каргинской и Боковской станиц выехал председатель окружного исполкома Семен Ушаков и ответственный за этот район по заготовкам Тихон Вахнин. Для обеспечения их безопасности сняли почти всю районную милицию в 25 всадников и с охраны ссыпных пунктов роту пехоты в 53 штыка.

Только под охраной вооруженных продармейцев милиции хлеборобы хуторами повезли хлеб на приемные пункты; бандитам же говорили, что их силком заставили везти хлеб и продукты. Ходоки из соседних хуторов шли в Каргинскую и Боковскую с просьбой выделить им охрану для сопровождения обозов.

Однако поступление хлеба на приемные пункты продолжало оставаться крайне низким. Главную причину в этом окружные руководители видели в отсутствии вооруженных отрядов содействия и нежелании населения добровольно сдавать натурналог. Нужны были дополнительные вооруженные силы.

В первых числах ноября продкомиссар Богданов доносил в Донпродком: если область не пришлет 500 человек, то продналог не будет выполнен.

Уже 10 ноября в округ прибыл отряд содействия численностью в 120 штыков (в середине ноября для охраны ссыпных пунктов прибыл батальон в 150 красноармейцев), крайне недисциплинированный и враждебно настроенный к казакам. В качестве предварительного условия командир отряда выставил требование: выдать отряду 120 полушубков, 120 валенок или сапог, 120 пар белья, чего округ при всем желании выделить не мог. Часть этого отряда – бывших продотрядников – по решению окрисполкома отправили обратно в Ростов.

Недисциплинированными оказались кавалерийский дивизион и части пехоты, прибывшие для борьбы с бандитизмом. Из районов их действий от семей красноармейцев, милиционеров и населения в окрисполком поступали заявления о чинимых ими повальных обысках, грабежах и насилиях.

Осенью 1921 года голод охватил правобережные хутора и станицы. Для контроля за экономным расходованием зерна на питание окрисполком принял постановление о закрытии многих паровых и водяных мельниц, а также ветряков, через которые, по его мнению, расхищается значительное количество помола, и оставлении для нужд населения крайне ограниченного количества мельниц. В подворьях казаки стали размалывать зерно в ступах.

Трудные времена переживали в недавнем прошлом богатые и зажиточные казаки: неурожай, бандитизм, произвол и беззакония.

1922 год в хутора и станицы Верхнего Дона принес долгожданный и спасительный урожай. Посевная была проведена в период с 1 апреля по 10 мая. Весна с перепадающими теплыми дождями благоприятствовала дружным всходам. Первые пробные обмолоты дали неплохие результаты: пшеница – 45 пудов, рожь – 10, ячмень и просо – по 80 пудов с десятины.

С 15 мая стала издаваться окружная газета «Известия». В первом номере со статьей «Пришел урожай» выступил секретарь окркома РКП (б) Батурин.

10 июля станицу Каргинскую посетил председатель окружного исполкома Мельников. По возвращении из поездки на заседании окрнсполкома свои замечания высказал так:

«Полуразрушенная во время гражданской войны станица начинает застраиваться. Работа станичного исполкома (председатель Ф. Чукарин) и учреждения признаны удовлетворительной. Принципы единого натурального налога население усвоило. Продналоговая кампания закончена, хлебороб на собрания идет неохотно: день кормит год, поэтому не бросает сельские работы. Борьба с укрывателями засеянных площадей идет успешно».

Неурожай прошлых лет, принудительное изъятие продотрядами не излишков зерна и продуктов, а полная их реквизиция вынудили значительную часть хлеборобов тайно создавать запасы зерна не только для проведения очередных осенне-весенних посевов. Необходимые запасы стали создавать путем утаивания фактически засеянных площадей и количества собранного урожая. Для этого находили много причин: посевы подсушили суховеи, кукурузу прихватили майские заморозки, подсолнух исклевали грачи, на овощах и бахчах завязь была плохая. Не хотел хлебороб за здорово живешь отдавать советской власти хлеб.

Хлеборобы задерживали вывоз хлеба по продналогу. На конец июля на приемные и ссыпные пункты не поступило ни одного пуда хлеба. Как и в прошлом году, в округе была создана продовольственная Пятерка, в станицах и хуторах – продтройки и десяти-дворки.

В 1922 году для оказания помощи в работе по выполнению продовольственного налога в Донской области стали создавать части особого назначения (ЧОИ) ¹⁴. На них была возложена задача по охране заготовительных контор, ссыпных и приемных пунктов, для сопровождения хлебных и продуктовых обозов, следовавших на железнодорожную станцию и передвигавшихся между приемными пунктами и ссыпками.

В начале января 1922 года в Вешенской начал формироваться 1-й особого назначения Вешенский взвод ЧОИ. Командиром взвода был назначен Григорий Лисичкин, продотряд при взводе ЧОН возглавил Козьма Александров, оба командированные из Ростова. Согласно строевой ведомости на 1 мая во взводе числилось: 18 красноармейцев кадрового состава и 3 гужевые лошади для передвижения. Комплектование переменным составом проводилось за счет хуторских и станичных ячеек РКСМ.

До 10 марта была завершена организационная работа по подбору личного состава, установлено взаимодействие с окрпродкомом, военкоматом, окружным комитетом РКСМ. В течение апреля проводился учет и составлялись списки коммунаров, изъятие у членов РКСМ моложе 17 лет огнестрельного и холодного оружия, приобретенного ими самостоятельно, ходатайства о выдаче оружия и боеприпасов беспартийным (не членам РКСМ), состоящим во взводе добровольно.

Для формирования Вешенского взвода ЧОН каргинская ячейка РКСМ направила 33 комсомольца и 4 комсомольца в продотряд ЧОН. Действовать по своему назначению взвод ЧОН начал с июля месяца – начала сбора урожая и работ по выполнению натурналога.

В сентябре у ссыпных пунктов Заготконтор Мешковской № 33 и Каргинской № 32, ссыпного пункта в хуторе Базки была выставлена вооруженная охрана из чоновцев. В станице Еланской охрану ссыпного пункта несли каргинские комсомольцы-чоновцы Семен Милованов, Григорий Фролов, Григорий Мокроусов, Андрей Дьяченко.