Текст книги "Дорога богатырей (сборник)"

Автор книги: Виктор Сапарин

Соавторы: Александр Студитский,Сергей Болдырев,Юрий Долгушин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

– Какое наслаждение! – услышал вдруг Борис облегченный вздох Жени над головой.

– Что такое? – спросил Борис, поднимая взгляд вверх.

– Нога входит прямо. Проклятая щель наконец расширилась. У меня так вихлялись лодыжки, что я боялась за суставы. А сейчас носок упирается без поворота.

Еще несколько шагов – и Борис тоже почувствовал, что нога стала находить опору в нормальном положении, без поворота ступни. Идти стало легче.

– Ну, быстрей, друзья, цепляйтесь клешнями! – кричал сверху Павел.

Ветер усилился. Облака были уже совсем близко. Еще немного... Подняв голову, Борис увидел, что тело Павла скрывается в космах плотного, как вата, тумана.

– Э-э. – донесся его приглушенный голос, – здесь можно передохнуть.

Туман сгустился. Борис не видел ничего дальше вытянутой руки. Женя исчезла. Потом веревка натянулась. Борис почувствовал, что его подтягивают. Он поднимался, быстро перебирая ногами.

– Держись, – прозвучал голос Павла.

Борис сделал последний шаг – и увидел в глубине щели Павла, который тянул за веревку. Рядом с ним, упираясь спиной в одну стену, а ногами в другую, расположилась Женя. Борис выпрямился шагнул и занял такую же позицию против своих спутников.

Минуту все трое молчали, переживая блаженное чувство отдыха после сильного физического напряжения.

Борис поднял глаза. Сквозь туман едва можно было разобрать темнеющие стены, по-прежнему отвесно уходящие вверх. Часы на руке показывали половину одиннадцатого.

– Метров восемьсот-девятьсот, – прервал молчание Павел. – Объявляю десять минут отдыха.

– Половину прошли? – робко спросила Женя.

– Немножко меньше, – ответил Павел – Но идти, я думаю, теперь будет легче.

Он машинально поднял фляжку и стал отвинчивать пробку. Борис удержал его руку Павел досадливо крякнул, проглотил слюну и опустил фляжку.

– Ну, потерпим до вершины, – сказал он, облизывая высохшие, обветренные губы.

Женя посмотрела на него с выражением комического соболезнования.

– Хочешь? – протянула она свою фляжку. Павел сердито отмахнулся.

– Ничего, обойдусь, – буркнул он сквозь зубы.

– Выдержка, товарищ, выдержка! – воскликнула Женя – Как говорит Петренко, это главное качество исследователя.

Павел недовольно крякнул.

– Э, твой Петренко!.. Попробовал бы он здесь поучать. Тут ему не плантации.

Лицо Жени стало серьезным.

– Ну, знаешь, Григорий Степанович не заслуживает такого пренебрежительного отзыва... Он поучает только тому, чем сам обладает в избытке. И выдержке у него можно поучиться.

– Ну, и пусть учится кто хочет! – огрызнулся Павел.

Женя не ответила. Борису показалось что она сделала над собой усилие, чтобы не ответить Павлу еще большей резкостью.

– Пожалуй, пора, – сказал Борис, прерывая молчание.

Несколько минут Павел молчал, нахмурив брови. Он прилаживал свое снаряжение Потом поднялся и скомандовал:

– Вперед!

Они снова поползли вверх. Но теперь подъем шел внутри щели, которая разошлась на ширину слегка расставленных рук Опираясь ногами, плечами или даже всем туловищем то в одну, то в другую стену, они продвигались довольно быстро. Туман разошелся, и в щель то и дело врывался яркий луч солнца.

– А вот и дорога! – вскрикнул Павел.

Подняв голову, Борис увидел ноги Жени, повисшие в воздухе, – очевидно, она легла грудью на горизонтальную площадку, цепляясь за нее руками. Ноги подтянулись и исчезли. Борис, быстро перебирая онемевшими руками по неровностям скал, двинулся вверх, предчувствуя новую передышку. Веревка натянулась; прямо над головой скала нависла карнизом, за который он схватился руками, оттолкнулся – и встал коленями на площадку.

Круто вверх, наподобие узкой лестницы, поднималось сухое ложе потоков, заваленное огромными камнями. Его стискивали отвесные стены ущелья. На камнях, вытянув перед собой ноги и откинувшись всем телом назад, сидели Павел и Женя.

– Русло? – спросил Борис, усаживаясь в такой же позе.

– Несомненно, – ответил Павел – Нам повезло. Теперь подъем будет легче.

Борис критически посмотрел вверх, где ложе потока скрывалось за нависшей скалой.

– Посмотрим, – пожал он плечами.

Отдых был недолгим.

– Пошли, – сказал Павел, докурив наскоро скрученную папиросу.

По-прежнему – он впереди. Женя за ним, Борис сзади – они продвигались вперед, низко наклонившись всем корпусом над камнями. Резко взвизгивали стальные шипы, скользя по кварцевым плитам. Шурша и гремя, катились мелкие камни из-под ног. Но подъем стал несравненно легче. Они не карабкались, а шли. Шли, твердо ступая ногами, и только местами, где ложе принимало вертикальное направление, прибегали к более сложной технике подъема. Так двигались они больше часа. Борис начинал чувствовать голод.

– Вот так штука! – услышал он неожиданно громкий, заставивший его вздрогнуть голос Павла.

– Что такое? – крикнул Борис.

– Подойди-ка сюда, – сказал Павел. – Вот тебе и голова твоего верблюда.

Борис быстро двинулся вперед. Женя уже заглядывала через плечо Павла, усевшегося на корточки и рассматривавшего какой-то предмет у своих ног. Этот предмет показался Борису гладко отполированным камнем, имеющим форму шара.

Павел с усилием вытащил и протянул его Борису.

Это был огромный, хорошо сохранившийся череп. Борис взял его в руки. Тяжесть была небольшая. Очевидно, вода и ветер годами обрабатывали кость, вымыв из нее все органические вещества.

Павел и Женя смотрели вопросительно на Бориса. Он в смущении разглядывал вытянутую верхнюю челюсть, большие глазницы, дуги скуловых костей, не решаясь определить, какому животному принадлежал этот череп... Его смущали совершенно непонятным образом оказавшиеся в этом огромном черепе два передних резца – длинные, острые, совершенно типичные для грызунов.

– Не понимаю, – пробормотал он, осторожно трогая резец и расшатывая его в лунке.

Зуб с легкостью вышел из своего ложа.

– Чорт его знает! – воскликнул Борис, рассматривая зуб и взвешивая на ладони. По размерам он был не меньше указательного пальца. – Таких грызунов у нас нет... И все-таки череп не вызывает никаких сомнений... Зубы настоящего грызуна. Но если размеры животного соответствуют черепу, то он был крупнее лошади.

Павел недоверчиво усмехнулся.

– Ну, займемся этим черепом на обратном пути, – сказал он поднимаясь. Клади его обратно, с ним ничего не сделается. Пошли!

И снова – шуршанье и стук срывающихся и катящихся из-под ног камней, скрежет стальных шипов, вой ветра, рвущегося снизу вверх по ущелью...

Непонятная находка не выходила из головы Бориса. Он перебирал в памяти все известные ему виды грызунов. Эта группа, он прекрасно знал, – самая многочисленная среди млекопитающих: в ней насчитывается не менее трех тысяч видов. И среди этого многообразия нет ни одного зверя, поражающего своими размерами. Мыши, крысы, суслики, сурки, зайцы – все эти животные небольшой величины. Борис помнил, что самые крупные грызуны относятся к семейству свинковых. Среди них известна водосвинка – величиной с собаку. Но все они встречаются в Южной Америке. Только морская свинка проникла в Европу, но и то в качестве лабораторного животного. Самый же крупный грызун среди наших животных – бобер, который немногим превышает размеры крупного зайца.

"Может быть, я ошибся?" недоумевал Борис. Он достал из кармана зуб, вытащенный из черепа, – длинный, изогнутый, как турецкая сабля, с острым краем. "Нет, такие зубы могут принадлежать только грызуну..."

– Батырлар-джол... – сказал он громко. – Дорога богатырей.

Дыхание становилось затруднительным. Борис слышал резкие удары сердца, отдававшиеся сильными толчками в горле. Перед глазами вспыхивали и погасали зеленые и фиолетовые круги.

"Должно быть, тысячи три с половиной", подумал Борис. Он поднял голову. Стены ущелья по-прежнему отвесно уходили вверх, скрываясь в недосягаемой высоте. Из-под ног беспрерывно катились, осыпаясь, мелкие камни. Путь казался нескончаемым. Борис с удивлением и невольным уважением смотрел в спину Жени, которая шагала, словно не ощущая усталости. И в тот момент, когда Борис уже открыл рот, чтобы предложить остановку, раздался звучный голос Павла:

– Выход!

Женя бросилась вперед. Натягивая веревку, она заставила Бориса ускорить шаги.

Он бежал за ней, тяжело дыша, увлекаемый общим порывом. Стены ущелья раздвигались. Вот показался свет. Еще несколько шагов – ив глаза им блеснула сияющая голубизна неба...

6.

ОНИ безмолвно стояли над крутым обрывом, с трудом переводя дыхание.

Русло потока вывело их на узкую площадку, повисшую над горной долиной. Глубоко внизу светлел овал огромного озера, отражающего бездонную синеву неба и снеговые шапки гор, обступившие ровной стеной водную гладь. Вокруг озера зеленела полоса растительности. Выше тянулись желтовато-бурые холмы предгорий. А дальше поднимались отвесные скалы, слева – горящие на солнце всеми оттенками красного цвета, справа погруженные в густую, почти черную тень.

Павел медленно, не отводя глаз от развернувшейся перед ним картины, стащил с плеч рюкзак, развязал, вытащил из него анероид, постучал пальцем по стеклу.

– Три шестьсот сорок, – сообщил Павел. – Ну, друзья, нам повезло, добавил он, поднимая взгляд, чтобы увидеть вершину горы над их головами. – Если бы не этот ручей, нам пришлось бы карабкаться еще добрую тысячу метров и переваливать через лед.

– Как изумительно красиво! – мечтательно сказала Женя, не сводя глаз с озера.

– А вот как мы спустимся, это вопрос, – заметил Борис.

– Там, где прошла вода, пройдет и человек, – спокойно отозвался Павел.

– Она же шла сверху, я полагаю, -возразил Борис.

– Да, но не только по тому руслу, которым мы прошли, а и по другому, которое ведет в долину.

Борис вытянул шею, посмотрел через край обрыва. Действительно, под площадкой, метров на двадцать ниже, виднелось углубление в виде чаши, очевидно размытое падающей с обрыва водой. От него по дну глубокого ущелья круто вниз уходило высохшее русло потока.

– Представляю себе этот водопад в период таянья снегов, – сказал Павел. – Конечно, пробраться здесь не было никакой возможности.

– Да и сейчас будет нелегко, – ответил Борис, начиная разматывать веревку с пояса. – Кто пойдет первым?

– Я, – решительно ответил Павел. Он внимательно осмотрел площадку, нашел подходящий для спуска выступ, испытал его прочность сильными ударами ног, перекинул через него веревку и коротко сказал Борису:

– Ну, спускай потихоньку.

Его голова и плечо скрылись за обрывом. Мгновение виднелись пальцы, крепко вцепившиеся в скалу. Затем послышался его голос:

– Давай!

Женя легла на площадку, опустив голову в пропасть. Борис смотрел на возбужденное лицо девушки, повернутое к нему в профиль, в котором, как в зеркале, отражались беспокойство, восхищение мужеством и бесстрашием Павла и азарт преодоления опасности.

Второй спустилась Женя. Борис перегнулся и посмотрел вниз. Оба, разгоряченные, довольные, стояли, запрокинув головы и махая ему руками. Борис закрепил веревку на поясе, проверил еще раз выступ скалы на прочность, спустил ноги с обрыва, повис на руках и крикнул:

– Держи!

Он разжал пальцы. Веревка у пояса натянулась, сильно нажав на ребра. Павел медленно отпускал конец, веревка дрожала, сползая с выступа скалы над головой Бориса. Он вытянул руки и ноги, чтобы держаться за камни. Но Павел ускорил движение, веревка пошла быстрее, и прежде чем Борис успел принять правильное положение, он уже почувствовал под ногами твердую почву. Павел отпустил конец и дернул тот, который был укреплен у пояса Бориса. Веревка упала к их ногам.

Отсюда шел крутой спуск по глубокому высохшему руслу потока. Они уже не стали задерживаться для отдыха. Ими овладело лихорадочное возбуждение. Вниз, вниз, к неведомой цели!

Павел все ускорял движение, спускаясь гигантскими шагами по отполированным камням, повисая при крутых спусках на руках и спрыгивая с высоких порогов. Временами он останавливался, оглядывался на своих спутников нетерпеливо блестящими глазами, поджидая их несколько секунд, потом снова пускался в путь.

Борис понимал, что это возбуждение вызвано резкой переменой атмосферного давления, и знал, что оно скоро сменится сильнейшим упадком сил, но не мог, да и не пытался удержать Павла, так как его самого неудержимо манило вниз – к прекрасному горному озеру.

Становилось заметно теплее. Ветер уже не рвал одежду, а чуть-чуть обвевал разгоряченные лица, поднимаясь навстречу дрожащей в воздухе теплой струей.

– Стоп! – закричал вдруг Павел. Борис от неожиданности налетел на зеленый рюкзак Жени, которая остановилась как вкопанная.

– Смотрите! – прозвучал опять взволнованный голос Павла.

Справа, там, где русло потока огибало массивный выступ скалы, из глубокой трещины над головами поднималось странное, никогда не виданное ими растение. Бросалась в глаза отчетливо обрисованная на красном фоне горы белая, чуть розовеющая в лучах заходящего солнца розетка огромного цветка в форме сложной шестиконечной звезды. От стебля расходились длинные, как весла, листья. Все растение было покрыто толстыми, как щетина, длинными блестящими волосками.

– Что же это такое? – сказал озадаченно Павел.

Он уже поставил ногу на высокий камень, чтобы начать карабкаться по скале за цветком, но был остановлен Борисом.

– Поздно, Павел! – сказал он сурово. – Надо спешить вниз, чтобы успеть расположиться на ночлег.

– Черт его знает! – закричал Павел возбужденно, с сожалением спуская ногу с камня. – По-моему, это...

– Ну?

– То есть, сходство признаков поразительное. Вот только размеры...

– Эдельвейс! – закричала восторженно Женя.

Павел кивнул головой. Он посмотрел было просительно на Бориса, но тот выразительно толкнул его в спину. Павел крякнул с досадой и снова пустился в путь.

Солнце склонилось уже совсем близко над силуэтами гор: лед на вершинах загорался красным пламенем, переходящим в глубокую синеву на склонах. Было ясно, что не позже чем через час ущелье погрузится в полный мрак.

Спуск стал более пологим. Они шли, не оглядываясь по сторонам, чтобы не оступиться на гладких камнях. Сумрак сгущался. Вверху, на гребне, в неверном свете отблесков снега с горных вершин, неясно мелькали тени кустарников, каких-то высоких корявых растений.

Тишина нарушалась только резким стуком стальных шипов о камни и тяжелым дыханием путников. Все трое чувствовали сильную усталость, сковывающую движения.

– Что это? – сказала Женя, внезапно останавливаясь. Она задержала шаг. – Как будто чей-то крик, – прошептала девушка прислушиваясь.

Борис и Павел подняли головы.

– Тебе послышалось, – громко сказал Павел с коротким смешком.

Но, словно в ответ на его слова, из сумрака долетел и гулко прокатился над их головами раскатистый звук:

Урр-рр...

Все трое вздрогнули.

Урр-рр... – прозвучало еще громче. Сейчас же на этот звук откликнулся второй, потом третий. Воздух заколебался от дикого, сверхъестественного рева... Словно сотни автомобильных гудков, сотрясая стены ущелья, оглушительно гудели в пространстве перед ними фантастические, неслыханные голоса. Удесятеренный резонансом ущелья звук давил слух, как физическое тело, врываясь в сознание нестерпимым, тягостным ощущением.

Они стояли ошеломленные, подавленные, испуганные, безмолвные, потому что не был слышен ни один звук их голоса. Борис чувствовал, что его руки похолодели, кровь отлила от лица, а по спине медленно от затылка к пояснице ползут холодные колючие мурашки. Он не знал, долго ли продолжался кошмар – минуту, две, три, полчаса, – из головы исчезли все другие восприятия, кроме этого потрясающего рева... И внезапно звук прекратился. Пронзительно звенело в ушах. Ломило голову.

Первым опомнился Павел.

– Ну, друзья, – сказал он вполголоса, потирая уши. – Двигаться вперед не стоит. Давайте выбираться из этого корыта и устраиваться на ночлег. Какая-то растительность здесь есть– значит, костер зажечь сумеем. А огонь защитит от любого зверя...

Он нащупал в темноте над собой край обрыва, подскочил, подтянулся на руках и выпрыгнул. Через минуту на фоне темного неба слабо обрисовалась голова, и послышался голос Павла:

– Давай руку, Женя. Борис, подсади.

Они продирались сквозь колючие кустарники, которые с треском ломались под крепкими подошвами горных ботинок. В исколотых, исцарапанных руках они несли охапки сухих растений, собранных на ходу из-под ног. Павел по-прежнему шел впереди, вызывая у Бориса чувство досады своей непоколебимой самоуверенностью.

– Куда же ты нас ведешь? – вырвалось наконец у Бориса.

– Еще немного, – пробормотал Павел. – Сейчас, сейчас...

Борису показалось даже, что Павел что-то ищет, вглядываясь в темноте себе под ноги, и это еще более его возмутило.

– Ну, как ты хочешь, – сказал он резко, – но идти дальше нет никакого смысла.

Павел бросил свою ношу, которая с треском упала на камни.

– Стоп! – скомандовал он, сбрасывая рюкзак и хлопая себя по карманам в поисках спичек.

7.

– ЧТО это за растения? – спросил с досадой Борис, тщетно пытаясь зубами вытащить тонкую длинную занозу, застрявшую в коже ладони.

– А черт его знает! – мрачно ответил Павел, бросая в костер охапку наломанного сушняка.

Вспыхнувшее пламя осветило его нахмуренный лоб, перерезанный глубокой, похожей на расгянутую римскую пятерку складкой, и резко очерченные, плотно сжатые губы... Усталость всегда вызывала у него подавленное состояние духа – это Борис знал за ним с давних пор.

– Курай! – сказал Павел, отрывисто засмеявшись. – Что можно еще сказать в темноте? Горит – и ладно.

Борис знал, что курай – это местное название деревянистых растений, пригодных на топливо. Ему приходилось видеть на рынках снопы курая, и он хорошо помнил, что в их состав входили сухие травы, напоминающие стебли камыша или тросгника. Но те растения, которыми сейчас поддерживался огонь, были совсем иные. Их толстые, угловатые стебли, покрытые длинными колючками, напоминали чудовищно увеличенные стволы малины или ежевики. Они тянулись в высоту на два-три метра, но были настолько сухими, что легко ломались под ударами ног. Отсутствие листьев еще более затрудняло определение этих растений. Густые заросли, окружавшие площадку, на которой расположился отряд, внушали уверенность, что в топливе недостатка не будет.

В огне костра были разогреты мясные консервы. Есть уже никому не хотелось. Всех мучила жажда, но пить много они не решались, потому что запас воды был ограничен.

– Завтра – день здесь, послезавтра – еще один день на подъем и спуск, сказал Борис, наливая воду в стаканчик из своей фляжки. – Предлагаю, друзья, сегодня употребить не более двухсот граммов.

– А, чепуха! – пробормотал Павел. – Напьемся из озера... Что же, и там – джаман-су?

– Зачем рисковать, когда ты не уверен, что это за вода, – спокойно возразил Борис.

– Что пьет зверь, может пить и человек, – мрачно сказал Павел.

– Откуда ты знаешь, какие здесь звери?

Павел ничего не ответил и завинтил пробку своей фляжки.

– Чего же ты злишься? – сказала с легким раздражением в голосе Женя. В такой... кустарной организации этой экскурсии ты же сам виноват.

– Что это значит "кустарной"? – запальчиво спросил Павел.

– Значит, плохо снаряженной, вот что! – ответила Женя сердито. – Ведь ты же знал, что здешняя вода не годится для питья? Знал?

Павел молча смотрел на нее, раздувая ноздри.

– Ну, что скажешь еще? – спросил он. – Что ты, вообще теперь против "романтических скитаний"? Что ты во всем согласна с Петренко?

– Да ну тебя! – отмахнулась Женя. – Зачем это раздражение, этот зловещий тон? Неужели нельзя спокойно признать свою ошибку?

Она отвернулась.

– Ну, друзья, давайте устраиваться на ночь, – успокоительным тоном сказал Борис. – Утомление всегда вызывает повышенную нервозность.

Из рюкзаков были вытащены легкие спальные мешки. Предстояла холодная ночь, и огонь решили поддерживать до рассвета. Первым вызвался дежурить у костра Борис, но Павел тоже не лег и молча сидел перед огнем, докуривая папиросу.

– На меня капнуло! – сказала неожиданно Женя, открывая глаза, блеснувшие пламенем костра.

Борис поднял руку и, подержав с минуту в вытянутом положении, ощутил холодное прикосновение упавшей капли. Он запрокинул голову. Звезд не было видно. Но он сказал успокоительно.

– Ничего, это конденсируется туман.

Однако, словно в ответ на его слова, в зарослях послышался чуть слышный, монотонный шорох: очевидно, начинался дождь.

Женя пошевелилась в своем мешке, закрываясь с головой.

– Покойной ночи! – глухо прозвучал ее грудной голос.

Борис и Павел продолжали молча сидеть перед костром, устремив глаза на огонь. Впечатление от загадочных оглушительных звуков, которыми встретило их горное озеро, крепко засело в сознании, обостряя чувство, настораживая зрение и слух. Несмотря на утомление, спать не хотелось. Томила неясность, загадочность всей обстановки, раздражала темнота, точно сгущаемая мерцанием пламени.

Борис сидел, ни о чем определенном не думая, механически воспринимая сигналы обострившихся чувств. В ушах продолжало тонко звенеть. Звон переходил в неясный ноющий звук, напоминающий высокую ноту флейты. Звук то прекращался, сменяясь звоном, то вновь возникал, начиная понемногу нагонять дремоту.

– Ты слышишь?

Борис вздрогнул от неожиданного тревожного вопроса Павла. Он поднял голову.

– Что?

– Как будто свист...

– Это в ушах звенит, – недовольно ответил Борис.

– Нет, я сам сначала так думал. А заткнешь уши – звук исчезает.

Борис тряхнул головой, прислушался. Да, в темноте ясно звучал тонкий свист, то усиливаясь, то ослабевая. Вот он превратился в резкое шуршанье... Борис вскочил. Над его головой заметалась черная тень. Свист, сопровождаемый резкими шуршащими звуками, исходит от нее.

– Летучая мышь! – вскрикнул Павел.

Тень взвилась над пламенем, мелькнули огромные полуметровые крылья, – и сноп искр взметнулся над костром. Борис раскидал горящие ветки и выбросил, обжигая руки, тлеющий, трепещущий остов какого-то странного существа.

– Потрясающе! – сказал он взволнованным шопотом.

Павел с любопытством перегнулся через плечо Бориса, рассматривая неожиданную находку.

– Что это такое? – спросил он с недоумением.

Сердце Бориса билось так, как когда-то, в ранней юности, на охоте над первой подстреленной птицей. Это было больше, чем удивление новым, невиданным раньше. Это было волнующее чувство открытия, регистрации факта, до сих пор неизвестного науке. Перед ним лежало вытянутое, заостряющееся на концах тело толщиной в руку. По сторонам от тела отходили крылья. Но на них не было перьев, не было шерсти. Это была не птица и не летучая мышь. Широкие плоские пластинки крыльев, опушенные обуглившимися волосками, принадлежали гигантскому насекомому.

– Бабочка, – сказал Борис торжественно, поднимая свою жертву с земли.

– Таких размеров? – недоверчиво отозвался Павел.

–Да.

– Разве бывают такие бабочки?

– Ты же ее видишь? Значит, бывают...

Борис бережно положил мертвое насекомое на землю. Лицо его горело.

– Погоди, может быть, я сплю? – сказал он, моргая глазами.

– Кой черт, спишь! – ответил Павел вскакивая – Смотри, что делается.

Воздух вдруг наполнился шуршанием крыльев и странным, свистящим звуком, сопровождающим полет этих насекомых. Над костром заметались черные тени, то спускаясь совсем низко над пламенем, то опять скрываясь в непроглядном мраке в вышине. Борис смотрел на летящих на свет бабочек завистливыми глазами. Движения насекомых были поразительно быстры. Он несколько раз порывался схватить то одно, то другое, но неизменно оставался с пустыми руками.

Женя высунула на шум голову из мешка.

– Что случилось? – спросила она с беспокойством в голосе.

– Налет бабочек! – ответил возбужденно Павел.

Он также увлекся попытками поймать насекомое. Бабочка со свистом пролетала над самой его головой, он сделал огромный прыжок, рука задела крыло – и осталась пустой. Борис махнул длинным стеблем, пытаясь сбросить бабочку на землю, но удар тоже прошел мимо.

– В Южной Америке таких бабочек добывают стрельбой из ружей, заряженных мелкой дробью или песком, – заметил он с досадой.

Женя зашевелилась в мешке.

– Сейчас я вам помогу, – весело сказала она, поднимаясь с земли.

Но бабочки пропали так же внезапно, как и появились. Минуту в воздухе стоял еле уловимый тонкий свист, метнулась последняя тень над костром и все исчезло. Только шуршал по-прежнему мелкий дождь в сушняке. Все трое присели на корточки вокруг единственной жертвы налета.

– Полагаю, что она из сфинксов, – сказал Борис, разглядывая бабочку. Среди них есть крупные виды. Но ни один из них не может идти ни в какое сравнение с этим. К сожалению, экземпляр сильно пострадал от огня. Боюсь, что даже рисунка нельзя будет разобрать.

– Не жалеешь теперь, что пошел с нами? – хлопнул его по плечу Павел. Вот тебе и результат экспедиции!

– Ну, к сожалению, я не энтомолог, – ответил Борис – Но во всяком случае, эта находка интересная.

Он бережно расправил крылья бабочки, стряхнув с них пепел и сажу.

– А какие шансы у тебя, Павел? – спросила Женя. – Неужели ты рассчитываешь, что в один день можно что-нибудь найти, хотя бы и в таком месте, где никто еще не искал каучуконосов?

Пламя костра осветило самодовольную улыбку на лице Павла.

– Думаю, что шансы есть, – ответил он уверенным тоном – Больше того, я убежден в этом.

– Откуда же это убеждение?

Павел засмеялся своим коротким, отрывистым смешком:

– Значит, я знал, куда идти.

– Погоди, я что-то не понимаю, – черные дуги бровей Жени дрогнули. Что значит "знал"?

– Ну, словом, у меня были сведения, что в этих местах есть интересные для нас растения.

Он замолчал, ожидая новой реплики Жени. Ее безмолвие, по-видимому, встревожило его, но через минуту он добавил:

– Я сам имел экземпляр, выросший где-то здесь.

Он сделал рукой широкий полукруг. Борис искоса посмотрел на Женю.

– Что же это было? – спросила она негромко, не глядя на Павла.

– Новый вид кок-сагыза, – ответил тот небрежно.

– Какой-нибудь особенный?

– Да, с корнем около килограмма весом, – Павел опять не мог сдержать самодовольной усмешки.

– Ты говорил об этом Григорию Степановичу? – Голос Жени дрогнул.

– А зачем? Чтобы он поднял меня на смех в случае неудачи? Или разделил со мной славу открытия, если мне повезет? – Павел говорил жестко, с трудом сдерживая раздражение.

– И он ничего не знает? – спросила Женя.

Павел пожал плечами:

– Думаю, что ничего. По обыкновению, он уверен, что мои, как он называет, романтические скитания опять будут бесплодными. Но на этот раз, я надеюсь, он ошибется.

Борис увидал, как на смуглых щеках девушки медленно выступили темные пятна румянца. Она встала во весь рост. Павел смотрел на нее исподлобья.

– Неужели ты не понимаешь, как это мерзко? – заговорила она наконец задыхающимся шопотом. – Это же наше общее родное дело, одинаково дорогое как тебе, так и мне, и Мировичу, и Петренко. И ты... ты нашел возможным, зная, что в организации такой экспедиции тебе не только бы не отказали, а помогли всеми средствами... ты нашел возможным действовать опять единоличным, кустарным способом, никому не сказать о том, что уже нашел новый каучуконос? Как ты мог просить меня участвовать в таком деле?

– Нельзя ли без нравоучений?.. – начал Павел, но замолчал: его озадачило выражение лица девушки.

– Ты поступил отвратительно, – сказала Женя упавшим голосом. – И я жалею, что согласилась идти с тобой.

Она отвернулась от него и стала быстро укладываться в свой мешок.

– Женя... – обратился к ней Павел примирительным тоном.

Женя не отвечала.

– Ты хочешь меня выслушать?

Клапан мешка закрылся над головой девушки.

Павел с остервенением потер ладонями щеки.

– История... – сказал он сквозь зубы.

Борис подбросил топлива в огонь. Пламя осветило желваки на скулах и упрямо сжатые губы Павла.

– Ну, надо укладываться, – пробормотал он, не глядя на Бориса.

Дождь прекратился. Царило глубокое безмолвие, нарушаемое только треском костра. Борис сидел перед огнем, упершись подбородком в колени. Спать не хотелось, но блуждавшие в голове мысли были бесформенно-дремотными. Ему было досадно, что в этом деле он в глазах Жени оказался соучастником Павла. Еще более досадно было то, что он имел возможность помешать Павлу стать на путь анархической погони за славой, но не сделал этого. Тогда он не понял этого, не оценил как следует мальчишеской выходки Павла. Досада вызывала ощущение какой-то тревоги, чувства чего-то несовершенного или совершенного не так, как надо. Он смотрел в огонь, бессмысленно повторяя про себя:

– Напрасно, напрасно... Напрасно, напрасно...

В ушах тонко звенело, в унисон атому слову: "Напрасно, напрасно..."

Он подумал, как медленно будет течь время этой бессонной ночью. Закрыл глаза, томимый беспокойными, тягостными ощущениями... И вдруг проснулся, точно от резкого толчка.

Он поднял голову. Было совсем светло. Перед ним правильным кругом лежал серый пепел сгоревшего костра. Уходил далеко вокруг частокол сушняка, помятый и поломанный за ночь. Из одного спального мешка виднелось хмурое лицо Павла с вздрагивающими при дыхании губами. Другого не было. Борис оглянулся по сторонам в недоумении. Сквозь стволы растений пробивался розовый свет восходящего солнца, отражаемого снеговыми вершинами. Второй спальный мешок отсутствовал. Не было и знакомого зеленого рюкзака. Женя исчезла!

8.

ПАВЕЛ проснулся не скоро. Борис долго толкал и тряс его неподвижное, сонное тело, пока он не стал проявлять признаков жизни.

– А, что? Моя очередь дежурить? – сказал Павел, не открывая глаз.

– Женя пропала, пойми ты! – крикнул Борис ему в ухо.

Павел открыл глаза и сел. Его маленькие, опухшие от сна глаза обежали тревожным взглядом вокруг костра.

– Как пропала? – прошептал он хрипло. – Ты шутишь?

– Не видишь разве, что ее нет? – сердито закричал Борис. – Очевидно, она ушла.

– Одна? – вскочил на ноги Павел, – Быть не может.

Он повернулся направо, налево, стремительно осматриваясь по сторонам.

– Ушла, – сказал он с убеждением в голосе и добавил мрачно: – А это на нее похоже.

Его рука машинально вытащила из кармана бумагу, пальцы торопливо скрутили папиросу. Но он не закурил. Рука со скрученной папиросой медленно опустилась вдоль туловища. Лицо его выражало какое-то странное напряжение.

Борис посмотрел на часы. Было начало седьмого.

– Ну, только что рассвело, – сказал он успокоительным тоном. – В темноте она уйти не решилась бы, это ясно. За какой-нибудь час она далеко забраться не смогла. Надо идти вдогонку.

– Да, надо идти вдогонку, – повторил Павел, – но куда идти? – Он вопросительно посмотрел на Бориса.

Тот оглянулся. Их окружала чаща высокого сушняка. За метелками, венчающими сухие стебли, не было видно ничего, кроме далеких гор, обступивших плотным кольцом долину. Борис показал на запад.