Текст книги "Советский Орфей (СИ)"

Автор книги: Виктор Североморский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава 11. Серьезные трудности

Появился я в подвале какого-то дома, а когда поднялся наверх и вышел на улицу, то понял, что нахожусь на Лиговском проспекте, а в метрах ста от меня находится гостиница Октябрьская. Туда я и направился без лишних размышлений.

Это была шикарная гостиница советских времен; впрочем, такой она осталась и в наше время. Большое пятиэтажное здание постройки середины 19 века смотрелось очень красиво и солидно, особенно его фасад.

Я вошел через парадный вход и тут же оказался в большом просторном вестибюле по которому сновали в разные стороны советские граждане. У правой стены вестибюля была большая стойка администратора, за которой находился мужчина лет сорока и обслуживал стоящих перед ним граждан. Дождавшись своей очереди я тоже подошел к нему.

– Добрый день. Хочу у вас поселиться, – сказал я ему.

– Бронь есть?

– Да, Артемьев Виктор Васильевич, – я передал служащему свой паспорт.

Тот внимательно на него посмотрел, потом заглянул в свой журнал и ответил.

– Да, заявка есть. Подождите минуту, я вас оформлю.

Оформление заняло минут пять или чуть больше, после чего я поднялся в свой одноместный номер. К моему удивлению он был весьма просторным и по советским временам явно роскошным – с красивой мебелью, с широкой кроватью, черно-белым телевизором, небольшим холодильником и даже дисковым стационарным телефоном. Как я узнал позже, этот номер относился к высшему разряду. Стоил он недешево, точнее даже дорого, но с моими деньгами я мог себе это позволить. Точнее, начальство мне это позволило.

Полежав на кровати минут десять и попытавшись посмотреть телевизор, в котором было всего два телеканала – центральный и местный, я наконец решил сделать первый звонок. Кому? Что за вопрос! Конечно Ольге. К счастью она оказалась дома, но по телефону ничего рассказывать не стала. Мы просто договорились с ней встретиться через час в том самом кафе, в котором сидели в прошлое воскресенье.

– Ну, что, рассказывай, чем занимался эту неделю? – спросила она меня, едва мы уселись за тот же столик что и в прошлый раз.

– Да, в общем-то ничем особенным: сначала написал отчет о командировке, а потом неделю просидел в конторе за рутинной работой. Но самое главное – выбил новую командировку в ваш город и опять на неделю. А как у вас дела? Надеюсь, держитесь?

– Нормально, бывает и хуже, – ответила она с предельно грустным взглядом.

– Судя по твоему выражению лица – хуже как раз не бывает. У вас серьезные проблемы? Давай, рассказывай сначала и во всех подробностях.

– Что ж, если хочешь услышать печальную историю, то слушай. Эх... На следующий день после нашего расставания я предприняла отчаянную попытку спасти наш ансамбль, то есть тут же стала искать нового Орфея. Для начала я вспомнила все группы нашего города, концерты которых я посмотрела. В них я запомнила лишь трех более-менее приличных вокалистов. Потом я долго искала их телефоны и наконец к ним дозвонилась, предложив им участие в нашем проекте. Двое отказались, но третий согласился попробовать; в итоге уже во вторник он был у нас и мы начали с ним репетиции. Выглядел он довольно симпатично, да и голос у него был неплохой. Однако не было у него ни харизмы, ни драйва. То есть не был он Орфеем и, думаю, никогда им не станет. Тем не менее, мы решили дать с ним пару концертов с надеждой на то, что на сцене он будет более активен. Буквально в среду я договорилась еще с двумя клубами о нашем выступлении и заказала афиши, которые в вчера уже были развешены по городу.

Но именно тогда и началась наша черная полоса. Ближе к вечеру мне позвонили директоры этих клубов и сообщили об отмене наших концертов. Причина – звонок из отдела культуры с требованием отменить наши выступления в связи отсутствием у нас заключения художественного совета. А сегодня утром позвонили директоры тех клубов, в которых мы уже выступили, с требованием оплатить штраф, который им выставил отдел культуры за проведение концертов, не одобренных худ. советом. Оба штрафа были по 500 рублей, и я, как директор нашей группы, была вынуждена была их оплатить. Но и это было не самое грустное: в обед позвонил Васильев и сказал, что уволил меня из ансамбля.

– Уволил? За что?

– За то, что в прошедшие выходные я не болела, как ему сказала, а выступала на нашем концерте. В итоге теперь я – безработная певица. Ни со старым ансамблем не пою, ни с новым.

– Слушай, так в чем проблема? Я уже здесь. Давай сегодня договоримся, завтра с утра пройдем худсовет, а вечером будем выступать.

– Увы, не всё так просто. Я уже звонила Воронину – нашему главному цензору и пыталась с ним договориться, но бесполезно. Причем к ним ездить уже не нужно: аж три члена худсовета были на нашем воскресном концерте и все видели сами. Воронин сказал, что им всем очень понравилось. И все же за то, что мы выступали без предварительного просмотра, он решил нас наказать.

– Чем? Наверно деньги просит?

– Да, ровно тысячу рублей, но у меня уже нет таких денег.

– Это не проблема – у меня есть! Звони прямо сейчас, и мы их тут же ему привезем.

– Хм... и откуда у тебя столько денег? Неужели в "Комсомолке" так много платят?

– Так я же продал десять своих песен! Забыла?

– Ну-да, уже забыла. Но это не всё, что он просит: еще он хочет со мной поужинать.

– Поужинать? А здесь в чем проблема? Просит – так поужинай, или боишься растолстеть?

Я слегка улыбнулся, но Ольга оставалась предельно серьезной.

– Эх, Витя, ты хоть и работаешь журналистом, но с чиновниками культуры похоже не общаешься. А на их языке "поужинать" означает провести с ними вечер, а провести вечер – означает выполнять все их желания, а какие у них желания в отношении молодых и симпатичных женщин ты наверняка понимаешь.

– Ого, как всё круто. Не знал, что коррупция в нашей стране приобрела такие формы. Ну и что ты решила?

– А что бы ты решил на моем месте?

– Ну... – Я немного задумался. – Если бы я был обычной женщиной, то пожалуй согласился, а если бы был тобой – то даже не знаю.

– Витя, я хочу определенный ответ – да или нет?

– Хм... Боюсь, что определенный ответ тебе не понравится.

– Понятно. Вот и я так решила – наше творчество важнее мелких развлечений чиновника. Тем более ни я первая – ни я последняя. Например, одна моя знакомая – тоже певица – чтобы пробиться на большую сцену нашего города поужинала с двумя чиновниками культуры, а для того чтобы ездить в зарубежные гастроли и на конкурсы – еще с тремя. Причем с одним из них она ужинает до сих пор, иначе про заграницу ей придется забыть. А мне, чтобы попасть в "Поющие гитары", пришлось поужинать с Васильевым. В общем, в этом городе пробиться в искусстве наверх можно только через ужины.

– Похоже это не только у вас, но и у нас, кое-что я об этом слышал, – произнес я, чтобы немного утешить Ольгу, хотя абсолютно ничего не знал о московских традициях в среде чиновников культуры того времени. – И поскольку у нас так устроено – то зачем тянуть? Если сегодня с ним поужинаешь, значит завтра мы уже будем на сцене.

– Ты прав. Почти прав, потому что есть еще одна проблема: дело в том, что у этого Воронина не два желания, а три. И осуществить его третье желание будет сложнее всего.

– Три? И какое же третье?

– Он хочет не только деньги и меня, он хочет и тебя.

– Меня? Он что – гомик? Но он же ужинает с женщинами, значит к мужчинам должен быть равнодушен.

– Не факт. В нашей культуре попадаются такие любвеобильные чиновники, что любят сразу и женщин, и мужчин. И похоже Воронин один из них.

– Да уж! Дело принимает весьма пикантный оборот!

Я немного задумался, вопрос для меня был, мягко говоря, весьма непростой, а потом спросил Ольгу:

– А ты бы что сделала на моем месте?

– Я бы подумала.

– А конкретнее?

– Боюсь, что ответ тебе не понравится. И не думай, что ты первый. Например, после прослушки нашей оперы, Воронин пригласил к себе на ужин сначала нашу вокалистку... не буду называть её имя, думаю, ты и сам догадаешься... а потом одного нашего гитариста, и им пришлось с ним ужинать. А иначе, о нашей опере никто бы до сих пор ничего не знал. Я же говорю, у нас все решается только через постель.

– И что, этот гитарист что-нибудь рассказывал об этом ужине?

– Мне ничего, хотя я у него спрашивала дважды, зато вокалистка кое-что рассказала.

– И что же?

– Да в общем-то не много. Говорила, что он заставлял её петь и танцевать обнаженной. Что рисовал её в весьма откровенных позах, а потом имел её в самых разных вариантах. То есть развлекался с ней как со своей игрушкой. Так что ты выбираешь – ужин или похороны нашего коллектива?

Я опять немного задумался. А чтобы сказал по этому поводу мой начальник? Впрочем, о чем я? Он уже сказал – общаться с народом как можно больше, в том числе и с чиновниками. Причем произнес эти слова в форме моего задания. В итоге получается, что два фактора за ужин, и лишь один – мой личный – против. Что ж, придется уступить, дело прежде всего.

– Ужин, – обреченно произнес я. – Звони этому извращенцу, как-нибудь переживу его забавы. Кроме того, нам сегодня нужно собраться и повторить все песни. Кстати, я сочинил несколько новых, возможно успеем разучить их перед концертом.

Когда мы вышли из кафешки, Ольга позвонила чиновнику из ближайшего автомата. Закончив весьма непродолжительный разговор, она сообщила мне результат:

– Договорилась! Запрет на наши концерты он отменит прямо сейчас, остальное остается в силе: меня он приглашает на ужин сегодня в девять вечера, а тебя в понедельник в это же время. Потому сейчас я еду домой, там обзвоню всех наших музыкантов и соберу их к семи часам, чтобы полностью повторить нашу программу. Ты тоже иди по своим делам, а вечером будь на репетиции. Давай.

– Подожди секунду. – Я достал деньги и протянул их Ольге. – Вот тебе тысяча за штрафы и еще тысяча на взятку.

– Нет, нет! Я директор нашей команды, а значит это мои заботы.

– Оля, давай договоримся так: ты остаешься директором, а я буду спонсором нашего коллектива.

– Спонсор? Это слово мне не знакомо.

– Так у нас в столице называют людей, финансирующих какие-либо проекты.

– Понятно. Что ж, если ты так богат и если настаиваешь, то возражать не стану.

Она взяла деньги, села в свой Москвич и покатила в сторону своего дома. Я же еще побродил по магазинам советского Питера, внимательно рассматривая в них товары и отношения продавцов к покупателям, после чего сел в автобус и поехал в "Эксперимент".

* * *

Увидев меня, музыканты сильно обрадовались, хотя уже знали от Ольги, что я вернулся. Мы даже обнялись так, как будто не виделись целую вечность, и тут же с большим воодушевлением взялись за работу. Вскоре появилась Ольга; с нею мы быстро прогнали наш репертуар без единой ошибки, а заодно и разучили три новых песни. В итоге к новым концертам мы были полностью готовы, а настроение у нас было боевое. Даже Ольга впервые в тот день улыбнулась при мне от души.

К счастью для нас афиши и рекламные плакаты снять не успели, и потому на обоих наших выступлениях были полные аншлаги. Зрители все также кричали от восторга, аплодировали стоя и требовали повторения некоторых песен. И мы повторяли. Всё было отлично до самого конца второго концерта, а потом случилось такое, о чем и рассказывать не хочется. И все же расскажу.

Наше выступление уже почти закончилось. Нам опять подарили цветы, немного денег и пару мелких подарков. В то же время толпа дружно требовала повторения нашей последней песни – "В поисках любви" (в оригинале – итальянская "Liberta"). Пока Ольга запевала первый куплет, я внимательно смотрел в лица зрителей. Сколько в них было восхищения и любви к нам! Такого я не видел ни разу в жизни. И в этот момент мне захотелось отблагодарить их чем-то еще, кроме наших песен. Но чем? У меня же ничего с собой не было. Ничего, кроме одежды. Вот тут я и совершил роковую ошибку, которая привела к весьма неожиданным последствиям.

Я снял свою джинсовую куртку, несколько раз покрутил её над головой и со всех сил бросил в зал. Она приземлилась точно в центральном проходе в районе седьмого ряда. Что тут началось! С десяток зрителей повскакивали со своих мест и бросились в проход с целью завладеть частью моей одежды. За мой подарок началась самая настоящая потасовка, но это было только началом. Десятки других зрителей тоже вышли в проход, но быстро поняв, что моей куртки не видать им как собственных ушей, направились к сцене, довольно быстро забив весь проход перед ней. "Майку! – крикнул один из них. – Майку! – подхватил другой. – Майку! Майку! Майку! – вскоре кричали все кто, стоял перед сценой." Голубую майку, на которой перед концертами я успел поставить трафарет с именем "Орфей", отдавать зрителям мне никак не хотелось. Но мне нужно было петь, и потому опасаясь, что зрители будут слишком недовольны, я быстро её снял и бросил в толпу. И опять потасовка, в результате чего мой новый подарок был разорван в клочья, которых впрочем на всех конечно не хватило. Недовольные этим зрители утихать не собирались, теперь они кричали "Джинсы! Джинсы! Джинсы!". А я уже пел и старался на эти крики не обращать ни малейшего внимания. "Покричат и успокоятся, – подумал я." Как я был наивен! В зале уже стоял такой ажиотаж, что успокоить толпу могла только пожарная машина или, возможно, милиция. Но её рядом почему-то не было. Пользуясь этим, зрители, разочарованные моим игнорированием просьбы, бросились на сцену. Часть из них поднялась по ступенькам двух лестниц по бокам сцены, а часть смогла подняться прямо по центру, подтянувшись на своих руках. Когда же они оказались рядом, то сразу же бросились ко мне, быстро повалив меня на пол. Десятки рук тут же стали снимать с меня кроссовки, носки, джинсы и даже плавки. Кто-то потянулся за амулетом, но я отчаянно схватился за него обеими руками и с большим трудом смог его отстоять. На помощь мне поспешили Ольга и все наши музыканты; увы, их сил явно не хватало, чтобы изменить ситуацию. И лишь тогда, когда я остался совершенно нагим, а зрители с моей одеждой стали покидать сцену, рядом появилась милиция в количестве четырех человек. Они быстро скрутили несколько зрителей, не успевших вернуться в зал, разогнали остальных и также быстро растворились за сценой.

В итоге весь наш ансамбль стоял на сцене и не знал что делать. Уйти молча – было как-то недостойно. Но продолжать песню после всего произошедшего было просто немыслимо. Между тем, зрители не расходились; они встали со своих мест и чего-то ждали. Тогда я подошел к краю сцены и, не прикрываясь руками и без всякого микрофона, сказал:

– Извините, но в таком виде я петь не могу! Спасибо за ваши овации! До новых встреч!

Но ни один зритель так и не пошел на выход. Наоборот, один из них крикнул: "Пой!", потом этот же крик подхватил другой человек, потом третий, и вскоре уже весь зал скандировал словами из рок-оперы: "Пой нам ещё, ещё, ещё, великий Орфей!"

Я вопросительно посмотрел на своих музыкантов, но они молчали, оставляя право решать этот вопрос мне. Но решила его Ольга: она встала передо мной лицом к залу и снова запела последнюю песню:

– Долго я шла по дороге, пытаясь найти любовь.

Увидев это, музыканты взяли свои инструменты и стали играть. Я же остался стоять за Ольгой, а когда пришла моя очередь петь – запел. Вот так мы и спели почти всю песню. Впрочем, последний припев уже пели не только мы но и весь зал, подняв руки вверх и двигая ими в разные стороны. И тогда я больше не стал прятаться за Ольгой, я стал рядом, левой рукой обняв её талию, а правой махая зрителям.

Когда песня закончилась, Ольга отошла немного в сторону и, показав на меня рукой, крикнула:

– Орфей!

– Орфей! Орфей! Орфей! – закричала толпа.

Я поклонился ей, еще раз махнул рукой и быстро покинул сцену. В такой необычной ситуации я сделал всё что мог, больше моральных сил у меня не осталось.

Однако этим все не закончилось. Когда все зрители покинули зал, когда я наконец оделся в свою обычную одежду, а музыканты собрали свою аппаратуру, на сцене опять появились представители милиции. На сей раз их было двое.

– Артемьев Виктор Васильевич, – обратился один из них ко мне и протянул мне какой-то листок с авторучкой. – Вы обвиняетесь в нарушении общественного порядка – нахождении в общественном месте в обнаженном виде. Вот протокол, подпишите.

– Я нарушил? Вы же видели, это зрители сорвали с меня всю одежду.

– Видели. Но вы были обязаны покинуть сцену, а вы продолжили петь. За это вам выписан штраф в размере ста рублей. Заплатите на месте или поедете с нами в отделение?

– На месте, – вздохнул я, подписал протокол и заплатил штраф.

Уходя со сцены, один из милиционеров повернулся ко мне и тихо сказал:

– Извини, работа такая. А ты... ты – настоящий Орфей!

Я уже собрался его поблагодарить за теплые слова, но вспомнив про заплаченный штраф, промолчал.

Глава 12. Опасная охрана

В понедельник мы как обычно собрались в семь часов, лишь Ольга как всегда опоздала, правда, на сей раз не намного.

– Ну что – читали? Нет? – спросила она прямо с порога. – Вот, купила все свежие газеты, что были в киоске. И смотрите все, буквально все из них написали о нашем концерте и даже поместили в статьях наши фото. И на всех этих снимках Витя стоит без трусов, хорошо хоть интимное место везде заретушировано. А какие заголовки! Слушайте! "Комсомольская правда" – "Голая правда Орфея!", "Московский комсомолец" – "А Орфей-то голый!", "Новости Ленинграда" – "На сцене без трусов" и, наконец, "Вечерний Ленинград" – Обнаженные песни Орфея". Видите какая у нас популярность после последнего концерта? И не важно что нас не только хвалят, но и ругают, главное – что пишут! Ведь это не только наша местная реклама, это реклама на всю страну. Теперь можно ехать хоть на Камчатку, хоть на Сахалин, аншлаги и там нам обеспечены. Так что, может махнем в гастроли по стране?

– Это как – за свой счет? А ты уверена что у нас хватит денег? – Лицо Димы при этих словах было не слишком веселым.

– Зачем за свой? Госконцерт всё оплатит.

– Госконцерт? И кто нас туда возьмет?

– Есть один влиятельный человек, который нам поможет. Я с ним почти договорилась. Если поможет еще один человек – то дело в шляпе.

Тут Ольга искоса посмотрела на меня, однако я этого взгляда не понял. Причем тут я и Госконцерт?

– А теперь самое приятное. Сегодня я побывала в обоих ДК, где мы выступали, и получила деньги за нашу работу. А сейчас главное не упадите: за два концерта мы заработали аж 1400 рублей, не считая подаренных зрителями, которые мы разделили вчера.

– Ого! – воскликнул Дима. – Так много? Почему?

– Потому что билеты на наши выступления в этот раз были по два рубля, то есть мы уже были в ранге артистов с умеренной популярностью. А теперь считаем: в одном зале было 600 мест, а в другом 800, итого 1400. Умножаем на два рубля – получаем 2800. Из них половина наша, то есть 1400. И еще нам сто рублей подкинул директор клуба, в котором мы выступали в воскресенье, – за новаторство нашей музыки. Хотя на словах добавил, что выделил эти деньги на погашение штрафа милиции. Ну а я конечно возвращаю их Вите, поскольку он заплатил штраф из своего кармана.

И она действительно протянула мне десять десятирублевых купюр.

– А теперь делим 1400 на семь и получаем по 200 рублей на каждого из нас, и 200 рублей на аппаратуру. Отличная работа, парни!

– Да, наконец-то и нам стало фартить! – воскликнул Дима.

На лицах всех участников ансамбля, в том числе и на моём, просияли улыбки.

Но не успел он договорить эти слова, как дверь нашей комнаты открылась и на пороге появились два парня, которые тут же смело прошли в центр помещения. Один из них был высокого роста, с темными волосами, а одет был в черный кожаный плащ длиной по колено. Другой был заметно ниже, волосы у него были коричневого цвета, такого же цвета была и короткая куртка на нем, причем тоже кожаная. В руках он держал модный портфель зарубежного производства, который в нашей стране прозвали «дипломат».

– Здравствуйте, товарищи артисты! – начал тот, что был повыше. – Мы из общества охраны культуры. Пришли к вам, чтобы заключить договор об охране вашего ансамбля. Надеемся, вы понимаете, насколько важна для нашей страны безопасность творческих людей и потому, мы уверены, без лишних вопросов согласитесь на наши предложения.

– Не поняла, охранять от чего? – с непонимающим взглядом спросила их Ольга.

– Не от чего, а от кого! От бандитов конечно, которые приходят к творческим людям и нагло отбирают у них часть честно заработанных денег. Мы не можем допустить такого отношения к деятелям культуры, потому решили взять их под свое крыло.

– То есть, вы хотите сказать, что милиция с этим не справляется?

– Милиция? Так они главные бандиты и есть! К вам еще не приходили? Тогда скоро обязательно придут и потребуют от вас 30, а то и 40 процентов ваших доходов за вашу безопасность. Тогда как наши услуги стоят всего лишь жалкие 20 процентов. Будете платить – и никто к вам больше не придет, даже менты.

– Ну-да, то есть грабить нас будет не милиция, а вы. Какой выгодный вариант! – ответил я нашим гостям с деланной улыбкой.

– А вот это было грубо и оскорбительно для нашего коллектива, потому мы вынуждены повысить нашу таксу до 30 процентов. Мы знаем, сколько вы получили за последние концерты, а также то, что деньги у вас при себе и потому просим рассчитаться с нами прямо сейчас.

– Ничего мы вам платить не станем! Убирайтесь отсюда! – гневно ответила Ольга.

– Да-да, конечно уйдем, но сначала возьмем своё.

И тот незванный гость, что был в коричневой куртке молниеносно вырвал сумку из рук Ольги. Увидев это, я быстро направился к нему с целью проучить наглеца, но тот что был повыше тут же достал из кармана пистолет и направил на меня.

– Спокойно, товарищи артисты. Предлагаю решать все вопросы без лишних эмоций. Ничего вашего мы не возьмем, только свои проценты и всё.

Тот, что был в куртке, открыл сумку, быстро просмотрел её содержимое, взял из неё три пачки денег и тут же положил в свой дипломат, после чего вернул сумку Ольге.

– Мы благодарим вас за сотрудничество и надеемся, что наши встречи станут постоянными! До скоро свидания! – сказал высокий, и оба пришельца тут же покинули наше помещение.

С минуту мы пребывали в шоке и потому молчали.

– Ого, как мы стали популярны! – наконец произнес Дима. – Даже бандиты нами уже заинтересовались.

– Офигеть! Нас ограбили среди бела дня в нашем же доме. Никогда не видел такой наглости. – Валера аж покраснел от возмущения.

– И сколько они взяли? – спросил я Ольгу.

– Две рублевых пачки и одну по три, то есть всего пятьсот рублей. – ответила мне она, посмотрев в свою сумочку. – А это примерно треть наших доходов за последние концерты.

– Вот же гопники! – сказал я, а про себя подумал: – Это так оставлять нельзя. Самое время включить свои технические возможности. Но знать об этом никто не должен, значит действовать придется в одиночку.

Я выглянул в окно и, увидев в какую сторону пошли грабители, направился к выходу.

– Я с ними ещё поговорю, – сказал я музыкантам.

– Витя, ты с ума сошел – у них же пистолет! – воскликнула Ольга. – Даже не думай!

– Не волнуйся, разговор будет мирным. В милицию пока не звоните.

Я вышел на улицу и пошел за грабителями, стараясь держаться от них на таком расстоянии, чтобы они меня не заметили и в тоже время не потерять их из виду. Я ждал удобного случая, и вскоре он предоставился: буквально метров через триста бандиты зашли в кафешку – видно собирались там перекусить. Выждав минуты три, я тоже вошел туда. Внутри кафе возле дверей никого не было, и я этим воспользовался: сначала приложил свой указательный палец к надписи «Орфей» на своем амулете, а потом нажал на зеленый кружок. Мое тело тут же исчезло из поля моей видимости, а значит и для других людей. На всякий случай я посмотрел в большое зеркало на стене, и увидев в нем лишь отражение стен коридора, смело вошел в зал.

Народа там было мало, и потому я быстро заметил нужную мне парочку. Перед ней стоял официант, явно принимая заказ от посетителей. Я подошел поближе. Нужный мне дипломат стоял рядом со стулом высокого парня. Мне уже захотелось его взять и быстро выйти, но официант отошел, и высокий тут же посмотрел вниз. Я понял: незаметно взять дипломат в зале будет крайне сложно, а его открыть и взять деньги – практически невозможно. Вот если он куда-то отойдет, тогда... И тут, словно читая мои мысли высокий встал из-за стола и, сказав своему напарнику "Пойду отолью", направился в туалет. Вот он подходящий момент: как только уйдет – я сделаю свое дело. Однако мои ожидания не оправдались: не сделав и трех шагов, высокий вернулся к столу, взял дипломат и уже с ним направился в нужную комнату. Похоже своему напарнику он не очень доверял. Мне оставалось только следовать за ним.

В туалете кроме нас оказался лишь один человек; он стоял у раковины с краном и мыл руки. Впрочем буквально через минуту он покинул помещение, тогда как бандит уже стоял у писсуара и опорожнял свой мочевой пузырь. Дипломат стоял у его ног, и был явно под его контролем, значит я опять не мог его забрать. Нужно было как-то отвлечь бандита, но как? И я придумал. Я взял из раковины кусок мыла и бросил его на пол в сторону окна. Бандит конечно же посмотрел туда, но не поняв, как кусок мог там оказаться, да еще и с сильным шумом, стал напряженно размышлять над этим вопросом, продолжая смотреть на мыло и по сторонам. Этого времени мне было достаточно чтобы взять дипломат в руки, который тут же попал в зону действия электромагнитного поля амулета, то есть, стал невидимым. Сначала я решил тут же покинуть туалет, но в последний момент решил посмотреть на реакцию бандита, когда он обнаружит пропажу.

Тот вскоре закончил мочиться, и лишь тогда его глаза заметно округлились.

– Не понял, – сказал он, – что за ху*ня. Куда он делся? Это что – меня обокрали прямо в туалете пока я ссал? Да ну на*уй, такого не может быть. Здесь же никого не было.

Бандит внимательно осмотрел весь туалет, потом зашел в каждую кабинку и, выяснив что дипломата нигде нет, буквально закричал:

– Ёб*ный в рот! У меня спи*дили бабло! У меня – профессионального домушника! (прим.: специалиста по домашним кражам) И что теперь скажет Михалыч? Он же не поверит ни единому моему слову. Он же меня пристрелит, едва я об этом заикнусь. Впрочем, нет, всё будет ещё хуже: сначала он поставит на мою грудь горячий утюг, потом выльет на мои яйца кипяток, потом его парни меня отпидарасят, а в заключении всего он повесит на меня все свои грехи и сдаст меня ментам, которые отправят меня в далекие края до конца моих дней. Туда, где меня будут петушить каждый день, а может и каждый час. Нет, только не это. Только не это!

С этими словами бандит достал из кармана пистолет, приставил его к виску, подождал несколько секунд и нажал курок.

Офигеть! Такого поворота событий я не ожидал и тем более не хотел. Я надеялся, что все пройдет достаточно спокойно. Но нет – пистолетный выстрел в туалете прозвучал так, что зазвенело в моих перепонках. Я немного посмотрел на лежащее на полу тело, на кровь, вытекающую из виска, на пистолет, все еще зажатый в руке, и наконец решил выйти из туалета. Но именно в этот момент дверь открылась, а в проеме показался другой бандит. Взглянув на своего напарника, он протяжно произнес:

– О-х*-еть! Он что – сам себя? Зачем? Крыша поехала? Хм... а где бабло? Где дипломат?

Он внимательно осмотрел весь туалет, потом кабинки и снова произнес:

– О-х*-еть! Бабло пропало! Это полный пи*дец! И кто теперь будет крайним? Михалыч же не поверит ни одному моему слову! Он же пошинкует меня на мелкие кусочки и даст сожрать своей собаке.

И тут в туалет вошел официант. Внимательно посмотрев на труп, потом на бандита, он спросил:

– Что здесь произошло? Это ты его?

– Если бы я, то меня здесь уже не было.

– А кто? Ты его видел?

– Нет, когда я вошел, здесь никого не было. Похоже, он сам себя.

– Но зачем?

– Не знаю.

– Тогда будь здесь, а я вызову милицию.

Бандит ничего не ответил; он подошел к своему напарнику и взял из его рук пистолет. Официант, выходящий в это время из туалета, обернулся и, видно прочитав в хмурых глазах полную обреченность, сказал:

– Слышишь, парень, даже не думай! Зачем? Ты же не убивал.

– Ну-да, только кто мне поверит? У меня уже есть судимость, и значит теперь упекут надолго. Да и братва меня не простит.

Он поднес пистолет к своему виску и не медля ни секунды тоже нажал курок.

На этот выстрел прибежала официантка. Увидев два трупа, лежащих рядом, она воскликнула:

– Да едрить твою налево! У нас здесь что – филиал морга?

– Похоже на то, – ответил ей официант. – Пошел звонить в милицию.

Пользуясь тем, что дверь некоторое время оставалась открытой, я вышел в коридор, а потом и на улицу. Еще несколько минут я не мог отойти от шока, пережитого мною в кафешке, но наконец вошел в подъезд в ближайшего дома, отключил электромагнитное поле и открыл дипломат. От увиденного в нем у меня расширились глаза; кроме наших денег, там лежало еще полтора десятка пачек купюр разного достоинства. Похоже бандиты «охраняли» не только нас. Я быстро прикинул общую сумму – получалось около семи тысяч рублей, не считая наших. В голове тут же стали мелькать вопросы и ответы на них. Можно ли возвращаться к парням с дипломатом в руках? Нет, иначе все поймут, что возрат денег был не добровольным, а мне хотелось представить это именно так. Значит от дипломата нужно избавиться. Можно ли говорить о всех добытых деньгах? Нет, опять-таки по той же причине. Значит я должен вернуть своим парням три пачки, а остальные куда-то деть. Но куда? Распихать их по карманам конечно не получится, а до моей гостиницы слишком далеко. Наконец, я решил действовать так. В газетном киоске я купил большой пакет и все свежие газеты, которые решил почитать в гостинице. Опять-таки в подъезде дома завернул чужие деньги в бумагу и положил в пакет, а наши пачки распихал по своим карманам. Закончив это дело, я вышел во двор дома, выбросил дипломат в мусорный ящик и лишь после этого пошагал в сторону «Эксперимента».

Все музыканты были на месте, настроение у них было на нуле и потому к инструментам они даже не прикасались. Двое из них читали статьи в газетах, остальные обсуждали прошедшие концерты.

– Я решил проблему, – сказал я им, едва открыл дверь. – Я вернул наши деньги.

– Неужели? И как тебе это удалось? – спросила Ольга и как-то подозрительно на меня посмотрела.

– Я просто поговорил с ними по душам.

– Ха! И ты думаешь, мы в это поверим? Давай, рассказывай, как было на самом деле.