Текст книги "Советский Орфей (СИ)"

Автор книги: Виктор Североморский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Слушай, а не пора ли нам познакомиться и перейти на "ты". Я – Виктор, а ты?

– Как пожелаешь. Для клиентов я – Элеонора, но ты можешь звать меня проще – Лена.

– Так вот Лена, я хочу тебе сказать, что ты мне нравишься... особенно твои ножки... и потому я хочу с тобой общаться каждый день, точнее – каждую ночь, потому что днями я обычно буду занят.

– Приятно это слышать. Я тоже буду рада с тобой проводить время. Кстати, постоянным клиентам у нас скидка, так что минетик тебе буду делать бесплатно.

После этих слов она оделась и, получив от меня деньги за еду и секс, вышла из номера, на прощание мне слегка подмигнув.

Я же выпил уже остывший чай, съел бутерброд, принял душ, немного полежал в кровати, оделся и поехал в город. Пора было браться за работу.

Глава 3. Концерт

До центра я добрался на автобусе минут за пятнадцать. Не спеша прошелся по Невскому, внимательно вглядываясь в дома, машины и прохожих. В общих чертах город был такой же как и в наши дни, но только не в деталях. Одежда у прохожих была в основном старомодная, отечественная и довольно серая; впрочем проскакивала и импортная, но редко. Автомобили тоже ездили в основном советские – Жигули, Москвичи, изредка Волги. Вывески всех магазинов были самые обычные – фанерные и конечно без всякого неона, а на тротуарах стояли различные киоски, торгующие газетами, пирожками, напитками и мороженым. К одному из них – с названием «Союзпечать» я и подошел, чтобы купить местную газету.

Продавщица немного поворчала, когда пыталась найти сдачу с десятирублевой купюры, но все же вручила мне свежий номер газеты "Вечерний Ленинград". Отойдя от киоска и усевшись на деревянную и давно некрашеную лавку, я пробежал заголовки, в которых не отметил для себя ничего интересного, и потому быстро добрался до последней страницы, где в полном одиночестве расположилась рубрика "Новости культуры и спорта". Вверху были обзоры уже прошедших событий, а ниже – список всех культурных и спортивных мероприятий на сегодняшний вечер и ближайшую неделю – именно то, что мне было нужно. Впрочем из спорта был анонсирован только футбольный матч Зенита и Локомотива, зато концертов было значительно больше. Вот только названия ансамблей и певцов мне были совершенно не знакомы, потому конечно я не мог определить – местные они или приезжие. И все же один анонс меня сильно обрадовал – это была та самая опера "Орфей и Эвридика", на которую я хотел попасть в первую очередь. И ближайшее представление было именно сегодня – в семь часов вечера. В газете было указано место его проведения и даже адрес концертного зала. Однако билеты в киосках в то время еще не продавали, и потому я решил тут же отправиться по указанному адресу, опасаясь, что все билеты уже раскуплены.

Тревожное предчувствие меня не обмануло – обе кассы, расположенные перед входом в вестибюль, были закрыты, а рядом на стене, ниже рекламного плаката оперы, висела надпись "Билетов нет". Сильно разочарованный таким поворотом дел, я вышел из здания и остановился недалеко от входа, размышляя о том, что мне делать дальше. Начальник мне сказал брать интервью только у питерских музыкантов, но кто из выступающих в ближайшие дни таким является?

И тут ко мне неожиданно подошел невысокий худой парень, и глядя на меня как-то недоброжелательно спросил:

– Билеты нужны?

– Нужны! – ответил я.

– Сколько?

– Один.

– Тридцать.

– Тридцать? Я не ослышался? Может, три?

– По три билеты были в кассе месяц назад и продавались всего два дня. А теперь они уже по тридцать и есть только у меня. Брать будешь?

Выбора не было. Пропустить такое шоу я не мог.

– Буду.

Я достал из кармана три червонца и вручил его незнакомцу, на что в ответ получил желанный билет.

– Приятного просмотра, – сказал тот и отошел в сторону.

До начала спектакля оставалось еще полчаса, которые я провел в прогулке по аллее недалеко от концертного зала. Вскоре стали появляться первые зрители; они не спеша проходили в здание и назад уже не выходили, похоже у всех были билеты. Еще немного побродив по аллее, я наконец решил пойти в зал. Однако в дверях меня ждал большой сюрприз – билетерша весьма преклонных лет, едва взглянув на мой билет, тут же произнесла:

– Дата и время концерта не указаны, штампа Госконцерта нет, значит, билет фальшивый. Похоже, брал с рук.

Она бесцеремонно обращалась ко мне на "ты", видно видела во мне жулика.

– Да, – признался я, – но ведь в кассе нет.

– Конечно нет, их за месяц до спектакля раскупают. Так что в следующий раз бери заранее.

– Я приезжий, нахожусь в командировке, только сегодня прибыл в ваш замечательный город. Прочитал о концерте в газете и сразу сюда. Но увы, кассы закрыты.

– Ладно, если приезжий, я тебе помогу. Подходи, когда спектакль начнется, найду тебе место.

– Понял, спасибо.

Я отошел от входа в зал, и стал бродить по довольно просторному вестибюлю, в котором, кстати, работал небольшой буфет. От скуки я подошел к нему, выпил стакан сока и быстро съел одно пирожное. Наконец, представление началось. Билетерша вышла из дверей и позвала меня рукой. Вместе с ней я вошел в зал, она показала мне на несколько стульев, стоящих вдоль правой стены, и тихо прошептала:

– Мест в партере нет, потому садись на стул. С тебя десять рублей.

– Ого, – подумал я, – похоже бизнес здесь делают все кому не лень.

Но молча протянул женщине деньги и уселся на стул, стоящий ближе к сцене.

Опера была великолепна – яркая, красочная, эмоциональная, с прекрасными костюмами, вокалами и музыкой. Описывать её подробно – бесполезно, её надо видеть. И я быстро понял, почему у неё такие аншлаги, и почему цены на билеты у спекулянтов стоят в десять раз дороже, чем в кассе. Это действительно было весьма знаменательное событие на музыкальной сцене советского времени. Как я узнал позже из Википедии, эта опера была показана зрителям более 2350 раз и вошла в книгу рекордов Гиннесса по числу исполнения одним коллективом. Одно только меня слегка разочаровало – Понаровской в спектакле не было. Вместо неё была другая певица, пела она хорошо, но мне хотелось увидеть и услышать именно Ирину.

Едва исполнители оперы поклонились зрителям и занавес опустился, под продолжающийся шум оваций я быстро пошел за кулисы. Музыкантов «Поющих гитар» я нашел довольно быстро, на второй поклон они явно выходить не собирались, а вот вокалистов среди них не было. Похоже те опять пошли на сцену. Я тут же представился.

– Я, Виктор Артемьев, корреспондент газеты "Комсомольская правда". Приехал из столицы, чтобы взять у вас интервью. Как вы положительно смотрите на это предложение?

– Ого, какая птичка к нам залетела! – ответил бас-гитарист коллектива. – Из самого центра! Что парни, поболтаем с человеком положительно или отрицательно?

– Можно и положительно, – ответил ему другой музыкант, насколько я запомнил, он играл на ударных, – но не здесь. Слушай, Виктор... ты кстати не против, что я тобой на "ты"? ... мы тут парни простые, и потому стараемся избегать ненужных формальностей.

– Не против. Как вам будет удобнее.

– Так вот, Витя, мы сейчас идем ужинать в ближайшую кафешку, там у нас уже заказаны места. Ты нас угощаешь, а мы тебе рассказываем о своем творчестве всё, что захочешь услышать. Договорились?

Я сделал удивленное лицо, такого поворота я не ожидал – на угощение наверняка уйдут все оставшиеся у меня деньги, а может их даже не хватит. Ведь исполнителей этой оперы довольно много.

– Я бы рад... но в моих командировочных подобные расходы не предусмотрены. Бухгалтерия выдала мне деньги только на дорогу, еду и гостиницу, и то на самую дешевую.

– То есть ты хочешь сказать, что звезды советской эстрады нашей величины должны давать интервью бесплатно? Ты это серьезно? Или в вашей конторе сидят такие юмористы?

– Мой босс наверно просто забыл про это.

– Тогда передай ему, чтобы в следующий раз не забывал. А то понимаешь ли нам за искусство обидно.

И музыкант демонстративно от меня отвернулся. Меня это сильно обескуражило, такой вариант событий мне никогда не приходил в голову, но так легко сдаваться я не собирался. Такой случай вряд ли мне еще представится, да и шеф меня совсем не поймет. И потому я решился на новые расходы.

– Впрочем, сто рублей моих личных средств у меня еще осталось. Может этого хватит хотя бы на несколько ваших откровений? А то начальник такого провала мне не простит; он, кстати, ваш большой поклонник и решил написать о вас книгу, потому и послал меня с вами побеседовать.

Музыканты переглянулись, и один из них сказал:

– Ну, если поклонник... если пишет книгу... Что ж, на несколько откровений этого хватит. Поехали с нами, там и поговорим

Глава 4. Ужин

Минут через десять мы уже сидели в небольшом автобусе марки ПАЗ, на сей раз вместе со всеми вокалистами, но без технических работников спектакля. В итоге нас набралось не менее дюжины человек. С удивлением я заметил, что один гитарист прихватил с собой гитару; похоже и на ужине он собирался петь или, как минимум, играть. Еще минут через десять мы входили в небольшую, но уютную кафешку, в которой не было никого, кроме одинокого официанта средних лет, встречающего нас у входа. По его предложению мы оставили верхнюю одежду в гардеробе и прошли в зал. В центре уже стояло в ряд несколько столов, покрытых одной большой скатертью, а вокруг них множество красивых стульев из темного дерева. На столе стояла разноцветная посуда, бутылки вина и коньяка, а также легкие закуски в широком ассортименте.

Мы быстро расселись по стульям, и я, в полном соответствии с моими ожиданиями, оказался на самом краю стола. Впрочем, меня это не очень огорчало, поскольку по правую руку от меня буквально через пару человек сидел сам Орфей!.. в смысле Альберт Асадуллин, а на другой стороне стола, почти напротив меня сидела Ольга Левицкая – исполнительница роли Фортуны. Ужинать в компании с такими людьми мне было чрезвычайно приятно.

Вино и коньяк были быстро разлиты по фужерам и рюмкам, а первый тост произнес основатель и руководитель ансамбля – Анатолий Васильев, встав со своего кресла в полный рост.

– Друзья! – начал он. – Я поздравляю всех нас с очередным блестящим выступлением, с очередным аншлагом, с очередными овациями. Как говорил в свое время один из лидеров нашего государства – дело "Поющих гитар" живет и побеждает, потому что оно верно! Так выпьем же за наши успехи и наше правое дело!

С улыбками на лицах все присутствующие быстро опустошили свои рюмки и бокалы.

– А теперь позвольте мне представить нашего гостя из столицы – журналиста "Комсомолки" Виктора Артемьева. Он сегодня впервые посмотрел наш спектакль и потому мне очень бы хотелось узнать его мнение об увиденном, поскольку его мысли о нас мы наверняка скоро прочитаем на страницах самой популярной газеты нашей страны. Виктор, прошу.

После этих слов Васильев наконец сел в свое кресло, я же наоборот встал и стал говорить.

– Мне понравилось! Очень понравилось! Всё понравилось! И сюжет спектакля, и актеры, и костюмы, и декорации, и вокалы, и игра музыкантов. По привычке хотелось бы что-нибудь покритиковать, то есть поругать, но не могу – у меня нет ни малейшего повода, всё было просто великолепно! Вы создали самый настоящий шедевр нашего времени не только в музыкальном плане, но и в сценическом. Я тоже поздравляю вас с таким грандиозным успехом и желаю вам продолжать в том же духе. За вас, "Поющие"!

И я поднял свой опять наполненный вином бокал. Похоже мои слова понравились музыкантам, потому что они ответили мне одобрительными возгласами и выпили вместе со мной. Однако их руководитель не собирался оставлять меня в покое.

– И все же Виктор, будьте откровенны, неужели в нашем спектакле не было ни одного серого пятна? Но ведь такого не бывает. Ну, не скромничайте, скажите, что вам все-таки не понравилось. Здоровая критика нам очень нужна.

– Ну, если быть предельно откровенным и с учетом того, что я являюсь ярым поклонником хард-рока, мне хотелось бы чтобы звучание вашего ансамбля было более жестким и тяжелым. Однако я хорошо понимаю, что в нашей стране это пока невозможно, поскольку не все партийные работники доросли до настоящего рока, а если говорить точнее – то похоже, никто из них не дорос. И еще об одном негативном моменте я пожалуй упомяну, хотя вы конечно не имеете к этому ни малейшего отношения. Моё место в зале оказалось не слишком комфортным.

Васильев посмотрел на меня вопросительно.

– Почему? Ты сидел слишком далеко от сцены?

– Нет, не далеко. Но я сидел не в мягком кресле как все зрители, а на жестком стуле у правой стены зала. И это, признаться, слегка портило мое восприятие происходящего на сцене.

– Не понял, а почему ты сидел на стуле?

– Потому что меня туда посадила билетерша.

– Однако! А почему она тебя туда посадила?

– Потому что у меня не было билета. Точнее, он был, но оказался фальшивым. А я его, между прочим, купил аж за 30 рублей.

– И где ты его купил, если не секрет? Случайно не на улице у молодого парня?

– Именно у него!

– Вот же гнида! – воскликнул бас-гитарист, – я же ему говорю – по двадцать продавай, а он аж на червонец дороже, но отчитывается за двадцать, то есть прикарманивает себя треть наших доходов. Придется заняться его воспитанием, а потом прогнать к чертовой бабушке.

– Не понял, – спросил я, – это тоже ваш бизнес? Вы занимаетесь такими делами?

– А что ты хотел? – продолжил гитарист. – Ты думаешь, за свои спектакли мы деньги гребем лопатой? Как бы не так! За каждое выступление нам платят всего лишь по три рубля на брата, и лишь вокалистам по пять, но опять-таки не всем, а только ведущим. Вот и приходится крутиться с билетами. С них мы имеем значительно больше, чем от Госконцерта.

– И что, у вас больше нет никаких доходов?

– Ну почему же, есть и другие доходные дела, иначе бы мы здесь не ужинали. И вообще, если хорошо знать как в нашей стране всё устроено, то можно зарабатывать вполне приличные деньги, хотя и не всегда законными способами.

– Однако, парни, похоже дело хуже, чем нам кажется. – Эти слова уже произнес Васильев. – Вы обратили внимание на слова Виктора о том, что его билет оказался фальшивым? Но у нас-то билеты настоящие! Скажи, Виктор, как выглядел тот парень? Он был с длинными волосами, в потертых джинсах и коричневой куртке?

– Нет. Волосы короткие, брюки обычные, куртки на нем не было, он был в свитере.

– Тогда это не наш парень. Похоже, у нас появилась конкурирующая фирма, которая не может достать настоящие билеты. Что ж, с ними мы быстро разберемся, причем с помощью милиции. Завтра же сообщу об этом своему знакомому менту, и он быстро наведет в этом деле порядок. Ну, да ладно, хватит о грустном. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Я знаю, что у нашего гостя есть вопросы о нашем творчестве. Задавай, Виктор, не стесняйся. Обычно с журналистами мы откровенны.

– Да, вопросов у меня довольно много, начальник даже составил мне целый список.

Я достал из-за пояса джинсов свой блокнот, который предусмотрительно взял с собой, открыл его, но задал вопрос, которого в списке не было.

– Но сначала о другом. Куда пропала Ирина Понаровская, почему её не было на сцене? Заболела что ли?

– Можно и так сказать. Причем болезнью международного масштаба. Она теперь то в Дрездене, то в Сопоте, а завтра глядишь, и за океан махнет. Но надо отдать ей должное – выступает всегда достойно: что ни концерт – то овации, что ни конкурс – то приз. В общем, стала певчей птицей дальнего полета. Впрочем, в родных краях тоже иногда появляется, но выступать с нами уже не может.

– Жаль. Очень хотелось увидеть её на сцене. Тогда другой вопрос – как вы формировали свой первый репертуар? Какие песни в нем были? Какие из них стали наиболее популярными?

– Ох, Виктор, ты сразу же наступил на нашу самую больную мозоль. На этот вопрос мы уже давно не отвечаем, но для тебя, так и быть, сделаем исключение. Лёва, расскажи.

Васильев выразительно посмотрел на клавишника ансамбля, и тот тут же начал рассказывать.

– С репертуаром у нас всегда были большие проблемы – сами песен мы не писали, а профессиональные авторы с нами долгое время не сотрудничали. Потому мы поступали довольно просто – брали зарубежные песни и писали на них свои слова, точнее – просили поэтов написать. Например, "Песню велосипедистов" мы взяли из репертуара Джо Дассена, хотя её кто-то пел и до него. Песня "Люди встречаются" – из репертуара Петера Поора, "Карлссон" – из Джеффа Кристи, знаменитый "Синий иней" на Западе до нас исполняли несколько музыкантов. Из репертуара британской группы Шэдоус мы взяли несколько инструментальных композиций, из них кстати полностью состоял наш первый записанный минидиск. Пытались мы петь и на языке оригиналов, но после первой же битловской песни исполненной на сцене, нас чуть не разогнали. Пели мы и народные песни, причем иногда зарубежные; в нашем репертуаре была молдавская народная, литовская и даже чилийская. Позже стали понемногу появляться и песни советских авторов, но большой популярности они не имели. В итоге в 60-х годах записывались мы мало, но всё равно выступали много и часто с аншлагами. Впрочем, примерно такая же картина была и в других наших ВИА, кроме тех, с кем плотно сотрудничали профессиональные авторы. Потому они тоже в основном пели либо зарубежку, либо народные песни, тогда как большинство авторов предпочитало отдавать свои песни известным певцам и певицам типа Аллы Пугачевой. Однако вскоре у нас все поменялось радикально. Наш Толя, – клавишник посмотрел на своего руководителя, – как-то за бутылочкой хорошего коньяка поговорил с композитором Журбиным, в результате чего через год была написана и вскоре поставлена на сцене первая в нашей стране рок-опера "Орфей и Эвридика". Впрочем, партийные работники настолько не переносили слово "рок", что заставили нас убрать его из названия. В итоге по сей день она называется "зонг-опера".

Только после этих слов оратор наконец остановился. Я же задал музыкантам еще с десяток вопросов об их творчестве, получил на них достаточно развернутые ответы, которые тщательно записал в свой блокнот и, наконец, увидев в их глазах заметную усталость, решил завершить интервью таким вопросом:

– А какие у вас дальнейшие планы? Продолжение Орфея создавать не собираетесь?

– Нет, – ответил мне Васильев. – Достойное продолжение вряд ли кто-то напишет, да и мы признаться от Орфея уже немного устали. Нам хочется чего-то нового.

И тут в моей голове неожиданного для меня самого возникла необычная идея.

Глава 5. Мой проект

– А что если продолжение будет не в форме спектакля, а в форме концерта?

– Это как?

– Очень просто: Орфей и Эвридика будут просто петь песни на сцене. Первое отделение – Орфей, второе – Эвридика. Песни конечно будут грустными – о разлуке, потерянной любви и в таком духе. Но потом герои встретятся и споют несколько песен вместе. А назвать это представление можно просто – "Песни Орфея и Эвридики". Думаю, что те зрители, кто посмотрел оперу, с удовольствием пойдут и на концерт.

– Хм... мысль интересная. Но где мы найдем новые песни? Кто их нам напишет?

И тут меня осенила еще одна смелая идея и потому я достаточно уверенно ответил:

– Я!

– Ты? Ты тоже пишешь песни?

– Да! И написал уже около двух десятков!

– И что – ты считаешь их хорошими?

– Хотите послушать?

– Хотим! Друзья, передайте гостю гитару. Надеюсь, он может на ней играть.

– Могу! – ответил я, беря в руки врученную мне гитару и лихорадочно соображая, что же подходящее мне спеть сидящим за столом столь известным музыкантам?

Свои песни я петь не собирался, они явно не были хитами в моем времени, и вряд ли станут в прошлом. Тогда что?

Понятно, что это должны быть песни, которые они никогда не слышали, то есть из будущего для них времени, и лучше из недалекого, а то ведь современные песни они вряд воспримут. Значит нужно вспоминать песни 80-х годов, причем хиты, и к счастью, некоторые из них в детстве я с удовольствием напевал и потому хорошо запомнил. И что тогда было популярно? "Мираж", "Фристайл", "Ласковый май", "Маленький принц", Олег Хромов, Наташа Королева, Женя Белоусов. Ладно, остальных вспомню позже. И тут я понял, как должен начинаться концерт и какая песня должна быть первой, о чем поспешил рассказать коллективу.

– Начало представления я вижу так. Ансамбль хором поет слова "Орфей потерял Эвридику" и далее. Потом на сцену выходит Орфей и спрашивает зрителей "Вы её видели? А вы? Вы тоже не видели? Если увидите, то обязательно мне скажите. Я не могу жить без неё." И снова звучит хор со словами "Орфей потерял Эвридику". А потом Орфей начинает петь эту песню.

И я спел первый куплет и припев песни из репертуара Фристайла с такими словами: "Прости, прощай! Нам не вернуть ушедшие дни. Прости, прощай! Не остановишь жизнь."

Во время моего пения за столом была полная тишина, но и когда я закончил, все по-прежнему молчали. Я решил, что они ждали продолжения и потому спел куплет и припев другой песни этой же поп-группы со словами "Сезон любви – прекрасный сон. Как жаль, что был недолог он." И опять тишина. Я немного замялся не понимая, что мне делать дальше. Но меня одобрил Васильев.

– Продолжай, начало неплохое.

Тогда я спел про "желтые розы как прощальные слезы", о том как "догорает свеча, зажженная тобой", о том, что "больно мне больно, умирает любовь" и завершил эту обойму песней со словами "Прощай навеки, последняя любовь". После этого я остановился и сказал:

– И таких песен у меня еще с десяток. Причем часть из них вполне сможет спеть Эвридика, они тоже довольно грустные, в основном о разлуке.

– Что ж, весьма симпатично, – сказал один из гитаристов. – Такие песни вполне можно петь на концертах.

– А какие песни сможет спеть Эвридика? Спой, пожалуйста.

Эти слова произнесла сама Левицкая. Видно её тоже заинтересовали "мои" творения, а может и пение. И я спел, быстро вспомнив песни 80-х годов в исполнении женщин. Их слова были такими: "Желтые тюльпаны – вестники разлуки", "Музыка нас связала", "Поздно кого-то винить и новой встречи ждать", "Не говори мне "прощай", "Позови меня с собой, я приду сквозь злые ночи".

– И опять весьма симпатично, – одобрила меня все та же Левицкая.

– Так ты планируешь еще и дуэты? – спросил меня Орфей советской эстрады. – Хотелось бы их тоже услышать.

– Секунду, – ответил я, лихорадочно вспоминая песни, исполненные дуэтом и... не вспомнил ни одной. Ни одной нашей. Но в памяти вдруг всплыли зарубежные шлягеры, которые мне раньше нравились, и которые я часто мурлыкал себе под нос, нередко подыгрывая на гитаре. Но ведь я не знал их слов. Как я их мог спеть? И тут мне опять пришла хорошая мысль, которую я тут же озвучил.

– Недавно я сочинил пару песен, которые вполне можно спеть дуэтом, точнее сочинил только музыку, а слова пока не написал. Но скоро конечно напишу. А пока могу напеть без слов.

– Давай, – сказал мне Асадуллин.

И я напел. В оригинале первую песню исполняли испанец Энрико Иглесис и американка Уитни Хьюстон, и называлась она "Could I Have This Kiss Forever", а если по-русски, то... впрочем, с моим знанием английского я никогда не мог перевести её название. А вторую песню с названием... там вообще по-итальянски, потому я конечно не запомнил... исполнял дуэт итальянца Эроса Рамазотти с американкой Шер.

Когда я закончил напевать, реакция слушателей была уже другой – за столом раздались самые настоящие аплодисменты. Кто-то даже крикнул: "Браво!"

– Ты это точно сам сочинил? – с легким недоверием спросил меня Асадуллин.

– Точно! – не моргнув глазом и ни разу не покраснев, ответил я.

– Это не просто хорошо, это великолепно! Если это исполнить профессионально, то песни станут хитами на все времена.

– Согласен, – поддержал его Васильев. – Для нашего жанра – это просто шедевры.

– Тогда что вы скажете насчет моего проекта? Поддерживаете?

– Поддерживаем на все сто. Вот только участвовать в нем не сможем, потому как заняты другой музыкой практически круглосуточно. Мы создаем новые оперы: за последнее время создали две и в планах еще одна. Правда, первую из них худсовет зарубил на корню, как только увидел в ней наркоманов и проституток. "В стране развитого социализма, – заявил председатель худсовета, – таких явлений нет и быть не может!" Хотел я ему ответить насколько развитой у нас социализм, но тогда запретили бы не только оперу, но и нас. А может и отправили на Колыму рубить лес, от которого щепки летят.

Насчет леса я ничего не понял, но уточнять не стал, а вместо этого спросил Асадуллина:

– Альберт, а ты захочешь петь эти песни?

– Я уже хочу, но тоже не могу. Я без этих парней никуда, – он кивнул головой в сторону музыкантов. – Но могу сказать другое: у тебя не только песни хорошие, но и голос, да и поешь довольно выразительно, а потому мой тебе совет – создавай свой ансамбль, ищи Эвридику и пойте сами. Ты об этом думал?

– Я уже как-то создавал группу, но без успеха. Хороших музыкантов мне найти не удается.

– Тогда попробуй воплотить свой проект в нашем городе. Я даже тебе помогу. Есть у нас одна группа... эх, все забываю название, оно такое смешное... а, вспомнил – "Эквалайзер". Так вот с вокалами у них большая проблема, зато играют и звучат просто отлично. Репетируют они в студии "Эксперимент", и я даже помню их телефон. Запиши в свой блокнот.

И сказал мне телефон, который я тут же зафиксировал на бумаге. И тут ко мне опять обратился Васильев.

– А у меня к тебе такой вопрос – у тебя нет желания продать нам несколько своих песен?

– Хм... Я об этом никогда не думал. Да и в этих вопросах ничего не понимаю. Продать – это как? В смысле, авторские права или просто право на исполнение?

– Нет, на авторские права мы не покушаемся, купим только право на исполнение.

– И какова цена вопроса? Сколько вы можете предложить?

– По сто рублей за песню.

– По сто рублей? – Я конечно ничего не знал о подобных сделках в советское время, но сразу почувствовал, что меня хотят надуть, и потому решил поторговаться. – Ты сам сказал, что это шедевры! Да вы на них миллионы заработаете... в смысле тысячи, а мне предлагаете всего сотню?

– Хорошо, назови свою цену.

– Тысяча рублей за песню, – почти автоматически произнесли мои губы. Я уже понял, что приличные деньги в СССР начинались с одной тысячи.

– Отлично. Согласен. – неожиданно спокойно ответил Васильев. – Сегодня у нас суббота, в среду вечером сможешь к нам подъехать?

– Смогу.

– Тогда мы подготовим договор и сразу его подпишем. С тебя слова и ноты песен.

– Всех?

– Да, мы их все прослушаем и выберем то, что нам больше подходит для исполнения. Согласен?

– Согласен. Но есть проблема – у меня нет музыкального образования и потому я не знаю нот. Точнее знаю – но записать их не смогу.

– Хорошо, мы сами их запишем. Ты главное приезжай, а пока запиши адрес нашей творческой базы.

Он мне продиктовал адрес какой-то непонятной конторы, а я его тут же записал.

Больше о моем творчестве и проекте мы не говорили. Все просто пили, ели и болтали с соседями на разные темы. Впрочем недолго. Когда почти все напитки были выпиты, а блюда съедены, музыканты дружно встали из-за стола и пошли на выход. Я уже подумал, что наше общение на сегодня закончено. В принципе так и было, если бы ни один неожиданный для меня момент.

Пока коллектив суетился у гардероба, надевая свои куртки, ко мне подошла Левицкая и сказала:

– Давай отойдем, хочу сказать тебе пару слов.

Мы отошли подальше от остальных, и Ольга продолжила.

– Мне понравились твои песни, твой проект и твой голос. Алик прав – тебе нужно создавать свой проект и воплощать его в жизнь, а я хочу тебе помочь – я хочу стать твоей Эвридикой. Удивлен? А между тем всё просто – это как раз моя сценическая мечта, но увы, на каждом спектакле мне приходится играть второстепенную роль Фортуны. Даже после ухода из нашего коллектива Понаровской, эта роль опять досталась не мне и, похоже, никогда не достанется. Потому ты – моя единственная надежда. Что скажешь на это, наш будущий Орфей?

– Ого, это так неожиданно, что я не верю своим ушам. Сама Ольга Левицкая будет петь со мной. О большем я и мечтать не мог! У меня просто нет слов чтобы выразить свой восторг. Однако есть проблема – я ведь москвич, и скоро мне придется вернуться домой. Потому мой проект вряд ли пойдет дальше моих слов.

– Если у тебя в Москве не получается создать хорошую группу, то оставайся здесь. Твое место на сцене. Ты певец, а певец должен петь.

Последние слова были из оперы, именно их сказала Эвридика Орфею, когда отправляла его на фестиваль певцов. И я не мог сказать "нет", я сказал "подумаю над этими словами".

– Давай договоримся так. Ты начинай это дело, а когда у тебя все закрутится, позвони мне и мы попробуем вместе.

– Хорошо, я позвоню! Обязательно позвоню!

– Запоминай телефон.

И я записал в свой блокнот еще один номер телефона. Забавно, у меня уже несколько записанных номеров, но нет телефона. Свой мобильник я конечно с собой в прошлое не взял. Впрочем, больших проблем с телефонией в семидесятых годах не было. Стационарные телефоны уже были почти в каждом доме и конечно на всех предприятиях. В той гостинице, которой я поселился, он тоже стоял на столе администратора. Да и на улицах попадались кабины с телефонами-автоматами и, значит, проблем со связью у меня не будет.

На улице музыканты опять уселись в свой автобус, потом довезли меня до гостиницы, и там мы попрощались.

Первый вечер в советском Питере мне явно удался.