Текст книги "Русские в истории Америки"

Автор книги: Виктор Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Часть IV

Русские в войне за независимость США

В 1976 г. Соединенные Штаты Америки отпраздновали двухсотлетие со дня провозглашения своей независимости. В трудный, чреватый, может быть, непредвиденными последствиями период бросили североамериканские колонии вызов английской короне, избрав путь независимого существования.

В последовавшие затем годы вооруженной борьбы революционная армия Вашингтона была не раз на грани поражения. Много выходцев из Европы оказали тогда молодому государству помощь своим военным опытом. Хорошо известны имена француза маркиза Лафайета, польских генералов К. Паустовского и Т. Костюшко, немца фон Штейбена – ближайших соратников Вашингтона, занимавших командные посты в его армии. Было, конечно, немало и других добровольцев из европейских стран на более скромных должностях или просто рядовых бойцов.

Были в армии Вашингтона и русские добровольцы, но сведений о них очень мало. Выяснить их имена и сколько их было теперь трудно. Кропотливыми поисками имен русских добровольцев занимался покойный историк А. Ф. Долгополов. В статье, опубликованной в июньском номере журнала «Родные дали», выходящем в Лос-Анджелесе, он приводит список шести русских подданных, принимавших участие в войне. Автор пишет: «Статья является первой в этом роде, может быть, началом более серьезного и подробного труда» на эту тему. Список А. Ф. Долгополова, конечно, далеко не полный:

1. Веттер фон Розенталь (1753–1829), эстонский дворянин.

2. Рубенай, балтиец, офицер русской армии.

3. Ф.В. Каржавин (1745–1812), архитектор, купец, писатель.

4. Корзухин – путешественник.

5. Карл Кист, аптекарь из Санкт-Петербурга, поставлял лекарства для армии Дж. Вашингтона.

6. Бобух Захар Иванович из Ревеля. Служил в немецком полку. Каржавин встречал его в 1780 г. в Нью-Йорке.

За этими очень скупыми данными встают живые люди с их интересами, мечтами и чаяниями. Кое-что о них известно. Советский исследователь Н. Н. Болховитинов, историк русско-американских отношений, в своих работах довольно подробно останавливается на деятельности Ф. В. Каржавина в Новом Свете. Кроме того, он упоминает Чарлза Тиле, который в Америке стал называть себя Чарлзом Кистом; Густава Хайнриха Веттера фон Розенталя; Захара Ивановича Бобуха. Относительно этого Бобуха трудно сказать – был ли он в рядах армии Вашингтона или в полку немецких наемников служил английскому королю.

Из этих людей самой яркой личностью был, конечно, Федор Васильевич Каржавин. Он, возможно, был единственным русским, кто попал в самую гущу событий, несмотря на то что не принимал непосредственного участия в военных действиях. Он организовывал провоз продуктов и боеприпасов через кордоны английских патрулей, блокировавших побережье.

Каржавин принадлежал к богатой петербургской купеческой семье и получил блестящее по тому времени европейское образование, знал в совершенстве французский язык. Возможно, французским влиянием на формирование его личности и можно объяснить его дальнейшие приключения в Америке и на островах Карибского моря.

Прежде всего мы находим его в Париже в начале 70-х годов, где (в 1774-м) он женится на девиц? Ш. Рамбур. В браке он, однако, счастья не нашел: как писал он позже в автобиографии, его жена оказалась «довольно капризной».

Расставшись с женой, Каржавин отправился в 1776 г. искать счастья за океаном – на о-в Мартинику. Так начались путешествия и приключения Каржавина в Новом Свете, продолжавшиеся 12 лет, до 1788 г. Несколько раз он побывал в Соединенных Штатах – с мая 1777 по 25 января 1780 г., т. е. в самый разгар войны.

Ввиду того что Франция явно симпатизировала восставшим колонистам в Америке, французская колония Мартиника превратилась в весьма важную базу для снабжения повстанцев. Каржавин, будучи человеком с коммерческой жилкой, решил поживиться на этих поставках. Сам он писал о своем решении отправиться в Америку: «…желая удвоить свой капитал, по тогдашним критическим обстоятельствам, новоаглицкой торговлей, вступил я в товарищество с одним креолом (М-г Lassere), отправлявшим большое судно в Америку, положил в него свою сумму и сам на оном судне поехал в 13 число апреля 1777 года».

Отцу Каржавин писал, что на борту судна был обычный груз: вино, патока, соль… и ничего не упоминал о военном снаряжении для повстанцев. Однако в том же сообщении отметил, что корабль тот не совсем был «купцом», был прекрасно вооружен, а его самого судовладельцы назначили быть на нем «военачальным человеком». Это сообщение Каржавина подтверждает «Виргиния газетт»: 16 мая 1777 г. к виргинским берегам прибыл корабль с о-ва Мартиника с грузом пороха, оружия, соли и т. д.

Это первое предприятие Каржавина было весьма опасным. В пути ему пришлось принять участие в морском сражении между английским капером и филадельфийским «полукупцом-полукапером». В тумане кораблю Каржавина удалось ускользнуть от англичан и благополучно добраться до берегов Виргинии.

22 месяца, с 1777 по 1779 г., пробыл Каржавин в Америке, занимаясь торговлей в различных городах и завязывая связи с крупными политическими деятелями новоявленной республики. Высказывалось предположение, что в 1779 г., когда Каржавин жил в доме капитана Лапорта в Вильямсберге (Виргиния), он принимал активное участие в формировании на Мартинике и в Сан-Доминго французской воинской части из островитян.

Несмотря на первый успех, торговая деятельность Каржавина оказалась неудачной из-за эффективной блокады Американского побережья английскими каперами. В 1779 г. Каржавин снарядил корабль, загрузил его «богатым грузом» и отправился в обратный путь на Мартинику. Едва корабль отошел от берегов Виргинии, как был захвачен английским капером. Все деньги, вложенные Каржавиным в предприятие, были потеряны.

Видимо, потеря капитала привела к тому, что Каржавину пришлось в Америке заниматься чем придется, в частности быть аптекарем. В одном из писем он писал: «Я потерял три года, два корабля и все, что имел в Новой Англии, более 20 раз в течение этого времени я рисковал жизнью». И с горечью добавлял: «…помни, что ты больше ничего, как несчастный аптекарь, и вари свои лекарства для храбрых людей, которые отомстят твоим врагам, англичанам, за твое разорение».

Одной из малоизвестных страниц биографии Каржавина является план посылки его конгрессом Соединенных Штатов со специальной дипломатической миссией в С.-Петербург.

Известно, что Каржавин был дружен с К. Беллини, профессором колледжа Вильяма и Мэри, близким другом Томаса Джефферсона. Поэтому вполне возможно, что Беллини в разговоре с Джефферсоном предложил кандидатуру Каржавина для этой миссии. Сведения на сей счет весьма скудны. Сам Каржавин писал об этом проекте родителям в Россию 1 сентября 1785 г.: «Лет тому 6 или 7 будет, как я жил на коште виргинского правительства месяцев 6 в Вильямсберге с намерением быть посланным к российской государыне от американского конгресса, с публичным характером, в то время как они отправляли доктора Франклина к королю французскому полномочным министром. Но обстоятельства военные, некоторые повороты в американских делах, памятование, что я был у Вас в немилости и страх российского министра Панина, ежели бы я, русский человек, послан был к своей государыне в публичном звании от иностранной короны и протчее, причинили мне предпочесть возвратиться на Мартинику на 74-пушечном французском корабле „Фандант“».

Возвращение на Мартинику не обошлось без происшествий: у входа в гавань французскому кораблю пришлось пробиваться с боем через линию английских кораблей. Каржавин пишет: «…сел на корабль, которым командовал маркиз де Водриоль, 25 января 1780 года в Малом Йорке и через 20 дней прибыл в Мартинику, претерпев при въезде в гавань пальбу целого англицкого флота».

С окончанием войны в Америке Ф. В. Каржавин опять вернулся в США и, как прежде, «обосновался в Виргинии». Сначала он жил в Смитфильде, позже поселился в «столице виргинской, городе Вильямсберге». По его собственным словам, «напоследок пробравшись до Виргинии, докторствовал там, купечествовал и был переводчиком языка англо-американского при канцелярии консульства французского».

Н. Н. Болховитинов отмечает, что в то время (как видно из письма Беллини к Каржавину от 1 марта 1788 г.) «в круг виргинских знакомых Ф. В. Каржавина входили такие известные лица, как будущий президент США Д. Мэдисон и один из наиболее просвещенных американцев того времени, профессор колледжа Вильяма и Мэри, Д. Уайз».

Вернувшись в Россию, Каржавин много писал о своих американских впечатлениях и о своем широком и многообразном круге знакомых. Нет сомнения в том, что его литературные труды в Америке, Франции и России способствовали пробуждению интереса этих стран друг к другу. Итак. Ф. В. Каржавин был первым русским человеком, который по собственной инициативе предпринял путешествие в Америку и прожил там значительный период времени как в годы Войны за независимость, так и после ее окончания.

Скончался Федор Васильевич Каржавин в возрасте 67 лет в 1812 г.

Меньше сведений о других русских подданных, подвизавшихся в Америке во время Войны за независимость. Известно, что в Филадельфии проживал аптекарь из Петербурга, по имени Карл Кист, прибывший туда из России еще до войны, в 1769 г. Как видно, в Филадельфии он преуспел и стал владельцем издательского дела. В американских источниках он упоминается как человек, который одним из первых заинтересовался использованием угля в качестве топлива. Процветая на деловом поприще, он едва ли принимал прямое участие в американской революции. Во всяком случае, мало что известно о его деятельности в те годы.

Веттер фон Розенталь в 1775 г. в возрасте 22 лет уехал из России в Америку, чтобы вступить в ряды революционной армии. Его военная карьера удалась: он получил чин майора и стал адъютантом Дж. Джексона и даже как будто познакомился с Дж. Вашингтоном. Фон Розенталю был присужден орден Цинциннати. После окончания войны он вернулся в Россию, где и умер в 1829 г.

Как было сказано, в дневнике Ф. В. Каржавина (запись от 29 мая 1782 г.) упоминается некий Захар Бобух из Ревеля, которого он встретил «среди немецких солдат в Америке». Опять-таки, по сведениям Каржавина, Бобух в свое время «выполнял для государыни Екатерины Вторые и для графов Орловых много алмазной работы на платье и был принужден вместо награждения бежать из России». Тот факт, что Бобух был в рядах немецких солдат, заставляет думать, что он принимал участие в американской войне скорее на стороне лоялистов, чем революционеров.

Упоминая имена русских, каким-то образом причастных к американской Войне за независимость или по какой-то причине живших в то время в Новом Свете, не лишне также отметить еще одного русского, прошедшего в те же годы через невероятные испытания и попавшего в Америку не по своему желанию и не по своей вине. Это нижегородский мещанин, купец 2-й гильдии Василий Баранщиков, который волею судьбы оказался жертвою датских рабовладельцев, похитивших его в Копенгагене в 1780 г. и отправивших в цепях в Америку. Баранщиков никакого участия в Войне за независимость не принимал, сначала был солдатом датских колониальных войск, затем – невольником на испанских плантациях о-ва Пуэрто-Рико. Высокий, статный, он приглянулся генеральше, жене губернатора Пуэрто-Рико. Она выкупила его с плантации и сделала своим крепостным, кухонным мужиком. Дальше жизнь Василия напоминает судьбу героев Шекспира. Губернаторша благоволит своему невольнику и через камеристку передает ему ключик от одного из укромных покоев дворца. Жизнь Василия после нескольких лет тяжелой неволи стала сплошной масленицей.

В конце концов он добивается свободы, получает испанский паспорт и, поступив матросом на генуэзскую бригантину, отправляется в Европу, ближе к дому. Около Алжира 1 января 1784 г. на бригантину нападают алжирские пираты, и Василий становится рабом в городе Хайфа, на палестинском берегу, без какой-либо надежды на освобождение.

Через некоторое время ему неожиданно удается бежать на греческом судне, «не выдержав печали об отечестве своем России, христианской вере и малолетних детях, незабвенно в сердце его обращавшихся». Василий Баранщиков добирается на этом корабле до Венеции, где добивается получения венецианского паспорта. Из Венеции он через Стамбул пытается добраться до России, но застревает в столице Оттоманской империи. Для безопасности, все еще обдумывая способы вернуться в Россию, Баранщиков по настоянию греческих друзей принимает мусульманство, имя Селим и даже становится янычаром султанской дворцовой стражи.

29 июня 1785 г. он дезертировал, с опасностью для жизни добрался до Дуная, с трудом перебрался через широкую реку, зорко охраняемую турецкой стражей, и через несколько дней оказался на берегу Днестра. Опять же с помощью добрых людей, на этот раз молдаван, он переправился через Днестр в местечке Сорока и оказался в Речи Посполитой.

Прошло несколько месяцев, прежде чем ему удалось наконец перейти русско-польскую границу около Киева и вернуться домой после вынужденного семилетнего отсутствия.

Интересно, что Василий Баранщиков был грамотным человеком и описал свои похождения, назвав книгу «Несчастные приключения Василия Баранщикова, мещанина Нижнего Новгорода, в трех частях света: в Америке, Азии и Европе с 1780 по 1787 годы». Она была издана в 1787 г. – в год возвращения Баранщикова и оказалась весьма популярной. Почти сразу же вышло второе издание, в следующем, 1788 г. – третье, а в 1793 г. – четвертое издание.

Таковы подвиги и похождения русских в Америке во время Войны за независимость США. Список, безусловно, не полный, и, вероятно, дальнейшие исторические изыскания откроют ряд еще неизвестных нам имен россиян, живших в Америке в те годы.

Две эскадры

С большим интересом прочел я обстоятельную статью Леонида Павлова «Русские друзья», появившуюся недавно на страницах «Нового русского слова», в которой он подробно рассказал о визите двух эскадр Российского флота в порты Нью-Йорка и Сан-Франциско в 1863 г. Из воспоминаний очевидцев этого события, приводимых автором, следует, что американцы восторженно и радушно принимали русских моряков, в их честь устраивались рауты и балы.

Ввиду важности этого события, точнее сказать, важного шага русского правительства, а также вследствие разноголосицы в его описаниях мне хотелось бы несколько раздвинуть рамки упомянутой статьи и уточнить некоторые факты, недостаточно ясно освещенные Л. Павловым. В первую очередь это касается вопроса о причинах и целях посылки эскадр в порты северных штатов.

«Более ста лет назад, – пишет Павлов. – в период гражданской войны в США, императорская Россия быстрым, решительным и смелым маневром вырвала инициативу из рук Англии и Франции, дала возможность северянам собрать и напрячь все свои силы и выиграть войну. Этим было сохранено единство нации и государства, которое существует благополучно и поныне».

Создается впечатление, что главной целью посылки эскадр было желание России оказать помощь северным штатам в их борьбе против южан и заодно выхватить инициативу из рук Англии и Франции, сочувствующих южным штатам. Так ли это было на самом деле?

На мой взгляд, чем дальше отодвигаются события 1863 г., чем больше накапливается исследований, тем шире круг сторонников той точки зрения, что Россия совершила смелый маневр, послав в помощь северным штатам обе эскадры на тот случай, если Англия и Франция выступят на стороне южан против северян.

В сборнике «Столетняя годовщина прихода русских эскадр в Америку (1863–1963)», выпущенном издательством «Виктор Камкин, Инк.» в 1963 г., вопрос о причинах и целях посылки эскадр был на основании документов подробно освещен. Сборник, кроме моей статьи, содержит статьи двух знатоков описываемых событий, историков А. Ф. Долгополова и А. Г. Тарсидзе. Укоренившиеся и, на мой взгляд, ошибочные мнения относительно целей прихода эскадр в Америку, возможно, объясняются тем, что все документы, в частности переписка участников событий, находились в недоступных архивах двух российских министерств – морского и иностранных дел Материалы этих архивов царским правительством никогда не публиковались. В результате версии базировались скорее на догадках, чем на фактах. Правительство же хранило молчание.

Вернемся, однако, к фактам. Чтобы выяснить позицию России, вернее, ее отношение к гражданской войне в Соединенных Штатах, обратимся к донесениям российского посланника в Вашингтоне Э. А. Стекля, в которых он выражал беспокойство в связи с возможностью разделения Североамериканского союза на два государства. Несмотря на симпатии к Северу, Россия в лице своего посланника 150 старалась придерживаться политики полного нейтралитета и невмешательства во внутренние дела заокеанской республики. Весьма осторожный Стекль доносил министру иностранных дел князю Горчакову: «В случае попытки Южной Конфедерации добиться признания… мне кажется, что наиболее соответствующий нашим интересам и нашему достоинству ответ, который мы могли бы дать, был бы следующий: мы признаем Южную Конфедерацию тотчас, как только она, конституировавшись, урегулирует свое положение по отношению к республике Севера путем установления постоянных дипломатических отношений…»

Несмотря на возможность признания Юга, Стекль, однако, убеждал министерство иностранных дел не торопиться. Он писал: «Нам не следует проявлять излишней поспешности по отношению к сецессионистам, так как для наших политических интересов желательно сохранение Союза».

Стекль старался быть совершенно нейтральным в обострявшемся конфликте, чтобы на Россию и тени подозрения не пало в сочувствии какой-нибудь из сторон. Его беспокоило, что в армии северян появились русские добровольцы. 9 сентября (28 августа) 1861 г. он доносил Горчакову: «Мне говорили, что среди солдат, расположенных лагерем в окрестностях Вашингтона, имеется несколько добровольцев, русских подданных. Среди офицеров находится Струве, который в 1848 году участвовал в германской революции, из газет я узнал также, что некий Турчанинов, бывший русский офицер, командует полком добровольцев штата Иллинойс… Не знаю, имеются ли наши подданные в Южной армии».

Горчаков, в той же мере боявшийся быть втянутым в гражданскую войну в Америке, писал Стеклю 8 марта (24 февраля) 1862 г.: «Существенно важно не давать даже повода предполагать, что императорский кабинет имеет благоприятное или неблагоприятное мнение в отношении той или другой из обеих сторон. Такая осторожность диктуется нам позицией, которую мы заняли и которую хотим сохранить. Для нас нет ни Севера, ни Юга, а есть Федеральный Союз, на расстройство которого мы смотрим с сожалением, разрушение которого мы наблюдаем с прискорбием. Мы проповедуем умеренность и примирение, но мы признаем в Соединенных Штатах только то правительство, которое находится в Вашингтоне».

По всей вероятности, нейтральное отношение России к американскому конфликту продолжалось бы все время независимо от результатов гражданской войны и никаких эскадр в Америку не было бы послано, если бы в России в 1863 г. не вспыхнуло польское восстание, изменившее политическую ситуацию и международную обстановку. В результате восстания отношения России с Англией и Францией катастрофически ухудшились. Россия оказалась на грани новой войны с этими странами. И вот тут мы подходим к истинным причинам отправки эскадр в порты Соединенных Штатов.

События развивались следующим образом. 22 января 1863 г. в Варшаве началось восстание, и в течение каких-нибудь двух месяцев вся русская Польша была объята его пламенем. Эти события оказались благоприятны для Англии и Франции, чтобы вмешаться в русские дела на стороне поляков. Пропольские симпатии были особенно очевидны во Франции, и восстание явилось поводом для императора Наполеона III послать письмо русскому императору Александру II с требованием восстановления независимого Польского королевства. Александр II, как и следовало ожидать, с негодованием отверг оскорбительное вмешательство Наполеона во внутренние дела России, в ответ на что Наполеон предложил Англии и Австрии немедленно объявить ей войну (Пруссия отказалась). Англия решила действовать более осторожно и произвести нажим на Россию дипломатическим путем. В апреле 1863 г. российскому правительству были направлены ноты, содержавшие требование разрешить польский вопрос конгломератом трех стран – Францией, Англией и Австрией, которое им было отвергнут. За этим в июне того же года последовали ноты почти ультимативного характера. Нависла угроза неминуемой войны.

Англия и Франция попытались привлечь на свою сторону Соединенные Штаты, чтобы выступить с объединенной декларацией западных держав по польскому вопросу. Вашингтонский кабинет, однако, отклонил это предложение, так же как русское правительство отклонило подобные дипломатические ходы по вопросу о вмешательстве в конфликт между Севером и Югом. Стекль известил Горчакова о полученной им «конфиденциальной» информации от Государственного секретаря о том, что наполеон делал предложения американскому правительству, требуя его поддержки в дипломатическом нажиме на Россию со стороны трех держав. Согласно Стеклю, Сьюард заявил: «Это просьба, на которую мы в любом бы случае не согласились, тем более она не может подлежать обсуждению сейчас, когда собственные дела дают нам достаточно затруднений. В тот момент, когда отвергнута, как мы знаем, идея вмешательства в наши внутренние разногласия, по какому праву мы могли бы вмешиваться в дела других государств?» Император Александр, довольный подобным ответом Сьюарда, сделал пометку на письме Стекля: «Браво!»

Каковы же тогда были истинные причины посылки двух русских эскадр в американские порты? Документы военного министерства и министерства иностранных дел дают картину, отличную от той, которую рисовали в последние годы американские историки. Очевидно, что появление эскадр не было результатом ни опасений потерять их в русских портах в случае войны, ни исключительным желанием оказать помощь северянам. Хотя ясно и то, что в результате польского восстания Россия оказалась в невыгодном положении и в любой момент могла ожидать атаки объединенных сил противников.

Поэтому император Александр II остановился на смелом решении, подсказанном ему управляющим морским министерством Н. К. Краббе, «разрешить» польский вопрос в его международном значении так, как того требовало достоинство России, т. е. принудить державы немедленно отказаться от вмешательства в русские дела и возложить эту задачу на русский флот, которому надлежало осуществить ее у берегов Америки. Адмирал Краббе считал, что русский Балтийский флот слабее соединенных англо-французских морских сил и поэтому 152 бессилен воевать против них на Балтийском море. В таком же положении были русские морские силы в Тихом океане. Он пришел к убеждению, что лучший выход – это использовать флот «для демонстрации против Англии в самом чувствительном нерве се политики – морской торговле; для этого следовало воспользоваться междоусобной американской войной, с тем чтобы демонстрация, враждебная Англии, была в то же время демонстрацией, дружественной в отношении Северных Штатов».

Выход обеих русских эскадр на просторы океанов поставит их в выгодное тактическое положение, так-как в случае объявления войны все торговые коммуникации Англии и отчасти Франции окажутся под угрозой. «Политическое значение задуманной экспедиции оценивалось в том смысле, что из положения угрожаемого Россия сразу становилась в угрожающее». Из опасения многомиллионных убытков и полного расстройства торговли Англия должна была, по мысли Краббе, немедленно отказаться от совместного выступления с Наполеоном. Наполеон же не решится выступить только с Австрией, без поддержки Англии.

Секретные инструкции адмирала Краббе, посылаемые им командующему Атлантической эскадрой контр-адмиралу Лесовскому, как отмечалось, никогда не публиковались. Между тем в параграфе третьем этих инструкций ясно говорилось: «…в случае предвидимой ныне войны с западными державами действовать всеми возможными и доступными вам средствами против наших противников, нанося посредством отдельных крейсеров наичувствительнейший вред и урон неприятельской торговле или делая нападения всею эскадрою на слабые и малозащищенные места неприятельских колоний».

_{Контр- адмирал С. С. Лесов ский}

Подобные же инструкции были отправлены командующему Тихоокеанской эскадрой контр-адмиралу Попову. И хотя пресса в то время уделяла много внимания Атлантической эскадре адмирала Лесовского, нам кажется, что адмирал Попов, командовавший Тихоокеанской эскадрой, был более колоритной фигурой. Попов проявил необычайную энергию, если не сказать прозорливость, в боевой подготовке своей эскадры за очень короткий промежуток времени – с момента назначения его командующим Тихоокеанской эскадрой в 1861 г. и до прихода эскадры в Сан-Франциско в октябре 1863 г.

Ввиду того что отношения России с Францией и Англией в то время были очень напряженными, адмиралу Попову была предоставлена полная свобода действий. Ему были даны инструкции лишь общего характера, например: отправлять отдельные суда для сбора сведений «о всех английских, французских, голландских и датских колониях Тихого океана с подробным описанием степени их важности как мест снабжения для судов их флотов, и с указанием на те слабые стороны, с которых возможно им при удобном случае нанести с малыми силами значительный вред».

Когда адмирал Попов после плавания в южных морях Тихого океана посетил в мае 1863 г. Шанхай, то обнаружил, что местные газеты полны рассказов о польском восстании, кроме того, в них высказывались предположения о неминуемой войне с Россией. Он немедленно перенес свой фланг на клипер «Гайдамак» и вышел на нем в северный японский порт Хакодате, приказав идти туда же корветам «Новик» и «Калсвала», еще он отправил распоряжение всем судам своей эскадры покинуть китайские порты и собраться там же.

_{Контр-адмирал А. А. Попов}

Адмирал Попов прекрасно понимал, что «раньше, чем до отдельных русских судов дошло бы известие о начале войны, противники могли напасть на них в любом китайском или японском порту», поскольку телеграфная связь находилась в руках англичан.

Прибыв в Николаевск-на-Амуре 8 июля 1863 г., Попов получил новые инструкции от адмирала Краббе, тот писал, что международная обстановка, осложнившаяся вследствие мятежа в Польше, вызывает необходимость принять меры, нужные для того, чтобы Попов «мог по получении известия об открытии военных действий направить свои суда на уязвимые места неприятельских владений, а также для нанесения противникам вреда на торговых путях сообщения».

Из этой депеши ясно, что инструкции Краббе были конкретными: нанести удар по линиям торговых путей предполагаемого противника. В заключение своей депеши адмирал Краббе писал: «Политический горизонт настолько покрыт тучами… при могущих быть военных действиях вы не упустите нанести вред неприятелю везде, где это окажется возможным… с честью поддержите достоинство Русского флага на славу Государя и отечества».

Интересно то, что в инструкциях управляющего морским министерством ничего не говорилось об отправке эскадры в Сан-Франциско. Адмирал Краббе только предписывал сконцентрировать эскадру в подходящем порту и с началом военных действий немедленно выступить против неприятельских путей сообщения. Решение пойти в Сан-Франциско и сконцентрировать там свою эскадру было принято адмиралом Поповым единолично. Он так писал адмиралу Краббе в докладе 3 августа: «Я принял такое решение потому, что не имею здесь других указаний, кроме собственных своих соображений, которые мне говорят, что наши дальневосточные порты неудобны для сосредоточения, так как не представляют никаких способов ни для продовольствия эскадры, ни для необходимых исправлений. И следовательно, в случае даже своевременного получения известия о войне я, вместо того чтобы выбежать с полными запасами и совершенно исправными судами, отчего наиболее зависит успех наших действий, принужден буду выйти в море в таком состоянии, которое заставит нас искать не успехов, а пропитания, не борьбы с неприятелем, а широт, обещающих спокойное плавание. Кроме того, наши порты почтовых сообщений не имеют, а следовательно, я должен буду держать одно из судов в Шанхае, откуда оно, наверное, не будет выпущено англичанами, потому что они, как я уже доносил, могут воспользоваться Бомбейскою почтою и телеграфом до Калькутты, а оттуда военными судами. Таким образом, англичане могут получить необходимые известия, по крайней мере, на две и даже на три недели ранее нас…

Испанские, португальские и голландские колонии представляют нам не более удобные ручательства за успех нашей задачи… Республики Центральной и Южной Америки, разумеется, не осмелятся выгнать нас из своих портов, хотя они и наводнены поляками. Зато они, как и Мексика, не помешают ни французам, ни англичанам наблюдать за нашей эскадрой на своих рейдах.

Таким образом, остаются С.-А. Соединенные Штаты, которым Англия и Франция надоели своими вмешательствами».

Эти соображения привели адмирала Попова к решению пойти в Сан-Франциско, где он мог пользоваться услугами телеграфа для проведения в жизнь своего плана.

Что касается Атлантической эскадры контр-адмирала Лесовского, то ему в секретных инструкциях было предписано отправиться в Нью-Йорк. Инструкции, в общем, были идентичны с теми, которые были посланы адмиралу Попову. В уже цитировавшемся третьем параграфе инструкций говорилось: «Цель отправления вверяемой вашему начальству эскадры состоит в том, чтобы в случае предвидимой ныне войны с западными державами действовать…» и т. д.

Как видно из этих инструкций, посылка эскадры в Америку была сделана не с целью ее спасения от врагов, а для того, чтобы «поставить ее в условия, наиболее благоприятные для открытия военных действий с максимальной энергией и продуктивностью против Англии и Франции».

Наиболее серьезной проблемой было снабжение эскадры боеприпасами в случае военных действий, когда эскадра должна была курсировать в бесконечных просторах океана. Для подготовки снабжения эскадры во время войны в Вашингтон был послан капитан 2-го ранга Кроун.

В инструкции адмиралу Лесовскому подробно говорилось о снабжении судов эскадры запасами продовольствия в случае войны. Адмирал Лесовский должен был разработать подробный план для «рандеву» судов эскадры с коммерческими кораблями, зафрахтованными для доставки продовольствия. Опять-таки возвращаемся к конфиденциальным инструкциям. Параграф 9 инструкций гласил: «Для принятия мер к обеспечению эскадры своевременным снабжением ее необходимыми запасами продовольствия командируется в Америку капитан 2-го ранга Кроун, который, по соглашению с вами, распорядится, при содействии нашего посланника в Вашингтоне, доставлением всего нужного на условленные рандеву в назначенные сроки. Опытность и испытанная распорядительность этого штаб-офицера могут служить ручательством, что эта важная сторона вверяемого вам дела будет исполнена вполне удовлетворительно».