Текст книги "Спасите меня, Кацураги-сан! Том 18 (СИ)"

Автор книги: Виктор Молотов

Соавторы: Алексей Аржанов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 5

Только я более-менее разобрался с жалобой, как вдруг сюда припёрся этот Саката Йотей. Ничем хорошим это, разумеется, не пахнет. Не может быть такого, что ему понадобилась медицинская помощь, и в итоге он решил обратиться именно в мою клинику, именно к Рэйсэю Масаши.

– Одну минуту, сейчас я запишу вас к Рэйсэю-сан, – сказала Сакате Хирано Юрика. – У него как раз сейчас нет пациентов.

– Стойте! – крикнул я. – Саката-сан, добрый вечер. Не ожидал увидеть вас у себя в клинике. Какими судьбами?

Очень неудачное стечение обстоятельств. Было бы лучше, если бы Хирано записала Сакату Йотея ко мне. Он ведь явно хочет чем-то навредить Рэйсэю. Правда, пока что не могу представить – чем. Единственный вариант – поступить по тому же принципу, что и наш предыдущий жалобщик. Затеять ссору со специалистом, а затем сообщить об этом в министерство.

– Да вот приболел немного, – пожал плечами Саката. – Проезжал мимо вашей клиники и подумал, а почему бы не обратиться к уже знакомым, а главное, знающим специалистам!

Не дожидаясь продолжения этого рассказа, я включил «анализ», прошёлся по всему организму Сакаты Йотея и понял, что на самом деле он полностью здоров.

Конечно, порой бывает такое, что заболевание даже «анализ» сходу не показывает, но в данном случае об этом и думать не стоит. Я уверен на сто процентов, что Саката врёт. И приехал он сюда совсем не для того, чтобы получить медицинскую помощь.

– Что ж, в таком случае давайте я вас осмотрю, – предложил я.

– Да я, если честно, хотел бы заглянуть именно к Рэйсэю-сан, – произнёс он. – Только не обижайтесь, Кацураги-сан. Мне кажется, что у меня заболевание, требующее хирургического вмешательства. Хочу пообщаться с бывшим коллегой. Всё-таки он в хирургии должен разбираться гораздо лучше вас. Логично же, правильно?

– Не логично, – спокойно ответил я. – У меня тоже есть хирургическое образование. Кроме того, Рэйсэй-сан в моей клинике занимает должность терапевта.

– И всё же…

– И всё же попасть к нему не выйдет, уж простите, – перебил Сакату я. – На самом деле он занят. Хирано-сан не в курсе, поскольку я не успел ей сообщить. Я как раз несу ему документы, над которыми он должен поработать. Дело срочное. Так что, если требуется помощь, проходите ко мне, – я перевёл взгляд на лекарскую жрицу. – А вы, Хирано-сан, пока что закройте запись к Рэйсэю Масаши. До вечера он принимать пациентов не сможет.

Нет уж, не сработает его план. К Рэйсэю я его не пущу. Ни к чему моему коллеге лишняя нервотрёпка.

Саката аж покраснел от злости. Хотя в лице не изменился. Продолжал улыбаться, как и всегда. Но выбора у него не было. Я оставил ему лишь один возможный вариант.

– Что ж, ладно, Кацураги-сан, – произнёс он. – Тогда я всё же пройду к вам.

Саката Йотей нехотя последовал за мной в кабинет, уселся на кушетку и тут же заявил:

– На самом деле у меня жутко болит правый бок. Подозреваю, что развился острый холецистит. Как-то на УЗИ у меня там находили небольшие камни. Боюсь, что они дали о себе знать. Как считаете, стоит вызвать скорую или ещё потерпеть?

Он застонал, изобразил нестерпимые страдания, сжался пополам и принялся покачиваться из стороны в сторону.

Я на всякий случай ещё раз взглянул на его живот. И ничего там не обнаружил. Стенки желчного пузыря не утолщены, желчевыводящие протоки не спазмированы. Да и камней никаких там нет. Всё работает прекрасно.

– Острый холецистит? И вы с такими симптомами приехали сюда на машине? – изобразил удивление я. – Давайте разбираться. Возможно, и вправду стоит госпитализироваться.

Разумеется, я блефовал. Подыгрывал Сакате, чтобы понять, зачем он затеял эту дурацкую постановку.

– Боль только с правой стороны? – спросил я. – Больше никак себя не проявляет?

– Нет, Кацураги-сан. Только справа, – продолжил корчиться он.

– Странно, при остром холецистите она бы отдавала в правое плечо, лопатку или спину, – подметил я.

Саката на секунду перестал скрючиваться. Видимо, осознал, что я подловил его на первом симптоме.

– Возможно, какое-нибудь атипичное течение, – заявил он. – Меня очень сильно тошнит. По пути сюда даже вырвало.

– Раз вырвало, это хорошо. После рвоты стало немного полегче? – уточнил я.

– Да, на какое-то время отпустило, – сказал он.

– Тоже странно… – хмыкнул я. – Ведь при остром холецистите облегчения от рвоты не бывает.

А он точно хирург? Такое впечатление, что Саката ни один учебник в своей жизни не прочитал.

Пока мой коллега пытался придумать контраргумент, я взял бесконтактный термометр и измерил температуру тела Сакаты Йотея.

– Тридцать шесть и шесть, – заключил я. – Кожа нормальной окраски. Желтушности склер не вижу, – затем уложил «пациента» на кушетку и прощупал переднюю брюшную стенку. – И живот не напряжён! Саката-сан, у вас всё в порядке. Нет никакого холецистита.

– Ерунда какая-то! – вздохнул он. – Всё-таки вам стоит направить меня к Рэйсэю-сан. Он точно найдёт…

– Давайте прекратим этот спектакль, – резко перебил его я. – Не знаю, зачем вам нужен Рэйсэй Масаши, но он сейчас занят. Тем более, у вас нет никаких симптомов острой хирургической патологии. Это вы и сами должны понимать даже лучше, чем я. Сейчас я назначу вам анализ крови, затем сделаете УЗИ, и уже после этого я выпишу лекарственные препараты. Скорее всего, у вас обычная дискинезия. Нарушение тонуса желчного.

– Всё, довольно, Кацураги-сан. Ничего я не буду делать. Кажется, мне уже полегчало, – буркнул он и поднялся с кушетки.

Ага! Всё понятно. Испугался предстоящих анализов. Ведь кровь и УЗИ уже стопроцентно опровергли бы его выдуманный холецистит.

Думаю, он хотел вынудить Рэйсэя поставить ему неверный диагноз. Его бы он точно продавил своим актёрским мастерством. Но на мне это не прокатит.

Саката Йотей, не попрощавшись, покинул мой кабинет. Когда я вышел в фойе, Хирано Юрика воскликнула:

– Кацураги-сан! Беда! Пациент ушёл и даже не заплатил за приём!

– Кто? Саката-сан? – усмехнулся я. – Пусть идёт. Я уже и сам был готов заплатить, лишь бы он скорее ушёл отсюда. Запомните этого человека, Хирано-сан. Если он появляется на пороге, сразу же сообщайте об этом мне. Он пришёл сюда не с целью получить лечение, а скорее для того, чтобы совершить саботаж.

Описать во всех красках поведение Сакаты я так и не успел, поскольку мне позвонил сотрудник министерства здравоохранения.

– Алло, Кацураги-сан? Добрый вечер. Меня зовут Шибана Мацуда, – представился мужчина. – Вы около часа назад выслали мне свой ответ на жалобу, написанную Куросики Теппеем. Всё верно?

– Да, Шибана-сан, – возвращаясь в свой кабинет, ответил я. – Вы уже ознакомились с документацией?

Остаётся надеяться, что мой план сработал и Кацураги Казума не допустил ошибок, взламывая программу для подписей.

– Да, мы с коллегами всё прочли, – ответил он. – Никаких обвинений в ваш адрес больше выдвигаться не будет. Но у меня осталось ещё несколько вопросов. Я правильно понимаю, что больничный лист Куросики полагался, верно?

– Да, вполне. Он имел право его открыть. Но требовал, чтобы мы не указывали факт приёма алкоголя, – произнёс я.

– Что ж, хорошо… – протянул Шибана. – Значит, наказана другая клиника будет чуть менее жёстко, чем мы изначально планировали.

– Какая «другая клиника»? – переспросил я. – О чём вы говорите?

– Дело в том, что Куросики Теппей после посещения вашей организации сразу же обратился в клинику в другом районе Токио. Давайте скажу вам прямо. Он и там навешал им лапши на уши. Убедил терапевта открыть ему больничный лист на его собственных условиях.

То есть без упоминания об алкоголе. Продавил всё-таки, зараза. Уж не знаю, виноват ли тот врач, который открыл больничный. Возможно, это был молодой и неопытный терапевт, который ещё не знал всех тонкостей. Но теперь ему мало не покажется. Махинации с больничными листами – очень серьёзное нарушение. Штраф придётся платить большой, так ещё и выговор стопроцентно влепят.

Так и думал, что этим всё закончится. Куросики Теппей не был намерен сдаваться. Мы не дали ему больничный, но в итоге он всё равно его получил. И теперь другая клиника будет ещё очень долго отчитываться перед министерством.

Вот и иди после этого людям навстречу! Я сразу сказал Рэйсэю, что давать ему больничный нельзя. И оказался прав.

Самое забавное, что Куросики Теппей мог выйти сухим из воды. Он уже убедил другого врача дать больничный. Всё! Оставалось только выздороветь, прийти в себя и отправляться на работу.

Но его сгубило желание отомстить мне и Рэйсэю. И к чему это в итоге привело? Из-за его жалобы оштрафуют другую клинику, а его больничный аннулируют и пересмотрят. Сам же себе проблем насоздавал.

– Давайте подытожим, Шибана-сан, – попросил я. – Больше никаких проблем нет? Конкретно у моей клиники.

– Нет, с вами всё в порядке. Вы допускаетесь к соревнованиям, которые начнутся с понедельника. А вот клиника, в которой дали больничный Куросики-сан, выбывает ещё до начала предстоящей борьбы.

Неплохое начало. Соревнования ещё даже не стартовали, а выбывшие уже есть.

Я закончил разговор с Шибаной Мацудой, но меня всё ещё не покидало ощущение, что мы чего-то не поняли. Будто дело Куросики Теппея ещё не подошло к концу, а я что-то упускаю.

Стоп… А ведь правда. Какое-то слишком странное совпадение. Буквально за неделю до начала соревнований появляется пациент, который пытается подставить одну клинику, а затем берётся за вторую. Вскоре после этого мне приходит СМС-сообщение от конкурента, который требует, чтобы я даже не пытался принимать участие в предстоящем соревновании.

Как-то всё это слишком странно. Мне начинает казаться, что эти события могут быть связаны. Будто борьба началась ещё до старта соревнований. Одна клиника уже выбыла. Лишь одна! О других мне ничего не известно. Возможно, дисквалифицировано гораздо больше организаций.

Вечером я собрал всех своих лекарей и сообщил им, что отныне им стоит действовать в несколько раз внимательнее. Велика вероятность, что нас попытаются вывести из игры незаконными методами. К сожалению, даже в медицинской сфере встречаются люди, для которых бесчестие – это норма. В частных клиниках это особенно распространено. Для кого-то врачебная деятельность становится обычным бизнесом. Способом заработать денег, неважно какими методами.

Пятница подошла к концу, но отдыхать на выходных мне точно не придётся. В субботу утром я позволил себе поспать лишь на полтора часа больше, чем обычно, после чего сразу же поехал осматривать новые филиалы.

Права на них ко мне уже перешли. Осталось только организовать там работу персонала, познакомиться с заведующими и переместить в новые клиники своих лекарей.

Я объехал приобретённые клиники, затем связался с Дайго Рэном и Рэйсэем Масаши и велел им приезжать на свои новые места работы. Теперь основную нагрузку на себя возьмёт наш второй филиал. А лекари пусть учатся управлять персоналом. Да, поначалу будет сложно, но в будущем эта способность очень пригодится.

Рэйсэя Масаши отправлю в отпуск после соревнования, тогда у меня будет возможность его заменить.

Однако на этом мои дела не заканчивались. Так как Кондо Кагари лёг в хирургическое отделение, мне сегодня придётся за него дежурить в терапии. А это значит, что скорее всего меня ждёт ещё одна бессонная ночь.

На выходных в приёмном отделении бывает спокойно, но нечасто. Уж больно любят местные жители попадать в неприятности в свободное от работы время.

Перед дежурством я заехал домой к Сайке, пообедал, причём буквально на коробках, поскольку большая часть наших вещей уже была собрана. Мы вовсю готовились к переезду в новый дом.

Прибыв в терапевтическое отделение, я сразу совершил обход и обнаружил, что одному пациенту стало хуже. Этого мужчину положили к нам в отделение из-за обострения хронического панкреатита. Однако у него было сопутствующее заболевание – гастрит. Причём очень резко выраженный. Живот у пациента при поступлении болел так, что другой терапевт даже решил, что всё дело в язве. Но по результатам ФГДС язву исключили.

– Так в чём заключается ухудшение вашего состояния? – поинтересовался я. – Медсестра мне сказала, что вы сегодня даже от еды отказываетесь. В чём дело? Опять симптомы обострились?

– Да кошмар какой-то, Кацураги-сан! – воскликнул он. – Тошнота мучает. Горечь во рту держится с самого утра. Ещё и отрыжка замучила.

Я сразу заметил, что у пациента неприятный запах изо рта. Очень специфический. Тухлый. Можно предположить, что дело в кариесе или нарушении гигиены ротовой полости, но это не так. «Анализ» показал, что с зубами всё в порядке.

Интересная ситуация. Я ведь проверял его историю болезни. Диета назначена, препараты, снижающие кислотность желудка, он принимает регулярно. С такой терапией гастрит не должен беспокоить.

На всякий случай я ещё раз пробежался по его организму, но как оказалось, никаких проблем с другими органами пищеварительной системы не обнаружилось.

Только воспалительный процесс в желудке – больше ничего.

Но откуда он взялся при столь качественном лечении?

И тут до меня дошло, что одно из обследований до сих пор не было проведено. «pH»-метрия желудочного сока. Никто так и не проверил кислотность. И я понимаю, почему – это исследование вообще проводится очень редко. Почему-то терапевты не больно-то стремятся исследовать желудочный сок.

Но в данном случае это стало главной ошибкой. Причём допустил её, как ни странно, Такеда Дзюнпей. Видимо, его кто-то отвлёк. Обычно Такеда таких ошибок не допускает.

Я воспользовался «молекулярным анализом» и внимательно изучил содержимое желудочного сока.

Ага… Так тут вообще практически нет соляной кислоты! Одна сплошная слизь. Теперь мне всё ясно.

– Вам придётся полностью поменять диету. И часть лекарственных средств надо поменять. Я сейчас же сообщу постовой медсестре и внесу правки в историю болезни, – сказал я.

– А почему вы вдруг решили всё изменить, Кацураги-сан? Вы что-то поняли? – насторожился больной.

– Судя по симптомам, у вас не гиперацидный гастрит, а гипоацидный, – объяснил я. – Если кратко, большинство гастритов как раз-таки возникают из-за увеличения кислотности. Поэтому пациентам назначают специальную диету и таблетки, снижающие выработку соляной кислоты. Но в вашем случае всё наоборот.

Никакой серьёзной опасности пациенту не грозило. По сути мелочь, но правильно подобранное лечение может сохранить ему жизнь в будущем.

Гипоацидный гастрит может перейти в атрофический, а атрофический запросто способен превратиться в рак желудка. Хорошо, что я вовремя обнаружил этот недочёт в работе отделения.

Пока я заполнял историю болезни, на стационарный телефон дежурной медсестры кто-то позвонил. Через минуту она убрала от уха трубку и произнесла:

– Кацураги-сан, это вас.

– Приёмное?

– Нет, говорят, что нужно оформить перевод пациента из хирургии в реанимацию, – объяснила она.

– Фамилия?

– Абараи, – ответила медсестра.

– Стоп, что⁈ – воскликнул я. – Абараи Котаро?

– Да, всё верно. А вы его знаете?

Это ведь друг Дайго Рэна, которому я обещал помочь. Направил его в хирургическое отделение. Как раз сегодня ему должны были сделать операцию. Но с какой стати вдруг он переводится в реанимацию? Никаких показаний для этого не было.

– Что с ним? Вам сообщили? – принялся расспрашивать я.

– Абараи-сан только что провели операцию. Говорят, какое-то серьёзное осложнение. Даже остановка сердца была.

– Кто был оперирующим хирургом? – заранее зная ответ, спросил я.

– Саката Йотей.

Этот криворукой урод уже второй раз допускает такую ошибку. Сначала навредил моему коллеге, а теперь моему пациенту.

Что ж, думаю, это – его последняя ошибка!

Глава 6

Я бежал в реанимацию со всех ног, а в голове пульсировала одна-единственная мысль.

Как⁈ Как Саката Йотей мог довести пациента до такого состояния? До операции Абараи Котаро чувствовал себя сносно. Да, у него было много жалоб, портящих качество жизни, но не было ни единого намёка на то, что ему угрожает что-то по-настоящему серьёзное.

Но я осматривал всё его тело! Изучил каждую систему организма. Не было угрожающих жизни заболеваний у Абараи Котаро. Это заболевание создали ятрогенно. То есть – руками врача. Во время операции.

Так вышло, что я пересёкся с санитарами прямо около отделения реанимации. Они вывозили из лифта каталку, на которой лежал мой пациент.

– Сюда! Скорее! – скомандовал я, указывая на свободное место в реанимации.

Как только пациента переложили на кушетку и передали мне историю болезни, я сразу же приступил к работе над его здоровьем.

Видно, что кто-то уже попытался стабилизировать его состояние. Наверняка это были операционные медсёстры. Саката, думаю, и с этим бы не справился.

Судя по незначительным травмам в области грудной клетки, которые зафиксировал «анализ», пациенту проводился закрытый массаж сердца. И вправду была остановка. Сейчас давление уже стабилизировалось, но оно всё равно слишком низкое.

Из-за чего же оно так упало? Какую конкретно ошибку допустил Саката?

Проклятье! Эта ситуация вывела меня из себя. Я впервые за долгое время чувствую такую кипящую злость. Я передал хирургическому отделению пациента для плановой операции. И что в итоге? Его вернули назад ко мне. Но уже в состоянии, которое граничит чуть ли не со смертельным исходом.

Что ж, ладно, с Сакатой Йотеем я разберусь уже после того, как вытащу своего пациента.

Когда я приступил к обследованию его брюшной полости, в моей голове невольно всплыли воспоминания о том, что говорил друг Дайго Рэна до того, как отправился в хирургическое отделение.

Он ведь говорил мне, что у него больные родители, за которыми нужен уход. Ради этого он и обратился к нам, чтобы мы нормализовали его здоровье и позволили комфортно работать.

Это ещё хорошо, что Абараи вовремя откачали. А если бы сотрудникам хирургического отделения это не удалось? Семья осталась бы без кормильца!

Погодите-ка… А что он вообще делает в реанимационном отделении? Почему его направили ко мне? Нет, я понимаю, что это даже к лучшему. Я могу помочь ему лекарской магией.

Но почему его не оставили в хирургии? У них есть своя отдельная реанимация, в которой работают медсёстры, специализирующиеся на уходе за больными после операции. Они что же, полагают, что терапевты и их медсёстры будут проводить перевязки?

Какой-то бардак! До появления Сакаты Йотея хирургическое отделение всегда работало идеально. Единственное, что за этот год пошло не так – это сальмонеллёз, с которым заведующий отделением – Ясуда Кенши – продолжал работать, пока эту ситуацию не раскрыли мы с Окабэ Акирой. Происшествие, конечно, тоже не очень профессиональное, но всё же безобидное в сравнении с тем, что творит Саката.

Итак, поражённую часть сигмовидной кишки удалили. Положение толстого кишечника немного изменили и сшили два конца. Получается, что в каком-то смысле прямую кишку подшили напрямую к нисходящей ободочной кишке.

В плане техники выполнения этого этапа операции всё в порядке. Однако я вижу, что в брюшной полости осталось много крови. Она затекла в отлогие участки, скопилась в складках брюшины.

Какого чёрта⁈ Он что, даже кровь не эвакуировал? Да ведь в таком случае вскоре могут образоваться спайки. И крови почему-то слишком уж много. Будто…

Ага. А вот и её источник. Неподалёку от этой зоны находится одна из самых важнейших артерий нижней половины тела. Левая подвздошная. Давление в этом сосуде, мягко говоря, немаленькое. И, судя по швам, Саката Йотей умудрился её повредить. То есть вызвал артериальное кровотечение. Теперь понятно, почему произошла остановка сердца. Резкое падение давления, затем рефлекторная реакция сердечно-сосудистой системы, которая и привела к ухудшению работы миокарда.

Но как он мог попасть по этому сосуду? Да, он находится неподалёку, но не вплотную же к сигмовидной кишке! Такое ощущение, что у хирурга соскользнула рука.

Повезло ещё, что кровотечение вовремя остановили. Иначе бы пациент погиб в течение получаса. Если не быстрее.

Я стимулировал рост сосудистой стенки, затем вызвал распад всех клеток крови, которые оказались в брюшной полости. Пришлось потрудиться с биологически активными молекулами, чтобы те не привели к воспалительному процессу или тромбообразованию.

Наконец, моя работа подошла к концу. Абараи Котаро в безопасности. На всякий случай я даже стенки кишки между собой срастил. Кто знает? Может, там и швы наложены неправильно. На первый взгляд сказать трудно, есть ли там какие-либо скрытые ошибки. Лучше уж перестраховаться.

Убедившись, что пациент полностью стабилизирован, я направился в хирургическое отделение. Мне казалось, что каждый мой шаг отдаётся грохотом. Как будто я превращаюсь в титана, который начнёт крушить хирургию, если они не выдадут мне Сакату Йотея.

Однако нарастающую ярость пришлось задушить. Эмоции – это хорошо. Все они нужны человеку. Каждая эмоция играет определённые функции и протекает на фоне выделения самых разных гормонов.

Но всё же адреналин лучше уменьшить. Иначе мои разборки с Сакатой закончатся тем, что я этого болвана попросту разорву.

– Где Саката Йотей? – спросил я постовую медсестру хирургии. – Мне он нужен сейчас же. Это очень срочно.

– Кацураги-сан… – испуганно прошептала медсестра. – Саката-сан попросил, чтобы его без надобности никто не беспокоил.

– А чем он сейчас занят? – поинтересовался я.

– Отдыхает в ординаторской. Устал после операции, – объяснила она.

Устал, значит?

Что ж, сейчас я ему устрою сюрприз.

Игнорируя комментарии медсестры, я прошёл в ординаторскую и обнаружил, что Саката Йотей валяется на диване и громко храпит. Из-за него только что пациент чуть с жизнью не расстался, а он умудряется так крепко спать!

Ладно. Я никуда не тороплюсь. Пусть для начала проснётся. Но я постараюсь, чтобы его пробуждение было далеко не самым приятным. Он его на всю жизнь запомнит.

Я воздействовал лекарской магией на мозг Сакаты и переключил фазу глубокого сна на быструю. А затем, не жалея маны, произвёл несколько хитрых переключений в нервных клетках, чтобы привести хирурга к пробуждению.

К неправильному пробуждению.

Глаза открылись. Мозг проснулся.

А тело – нет.

Сонный паралич. Безобидное, но очень страшное состояние. По глазам Сакаты я сразу понял, в каком ужасе он сейчас находится. Он видел меня, но даже мне трудно представить, в каком обличии я предстал перед коллегой. Сонный паралич «любит» вызывать иллюзии самого разного рода. От зрительных до тактильных.

– Я это так не оставлю, Саката-сан, – произнёс я и отметил, что зрачки хирурга ещё сильнее расширились. Он был в ужасе. – Сначала вы не дообследовали Кондо Кагари. А теперь нанесли серьёзный вред моему пациенту. Сегодня ваш последний рабочий день в этой клинике. Надеюсь, он вам запомнится.

– А-а-а! – проорал Саката и, наконец, проснулся. Его мозг получил контроль над телом, и хирург принялся в панике щупать свои конечности. Не знаю, что ему померещилось, но иллюзия явно была неприятной. «Анализ» сообщает, что у него все волосы на теле дыбом встали.

– Что такое, Саката-сан? Кошмар приснился? – спросил я.

– Вы… Вы чего стоите над спящим человеком, Кацураги-сан⁈ – воскликнул он. – Между прочим, это невежливо.

– Так уж вышло, что мне сейчас не до вежливости. Вы что с Абараи Котаро натворили? – спросил я.

– А что я с ним натворил? Операция прошла успешно, – потирая виски, ответил он. – Возникло небольшое осложнение, но с ним я тоже разобрался. И вообще, с какой это стати вы позволяете себе разговаривать в таком тоне? Я напишу на вас докладную.

– Небольшое осложнение? – вскинул брови я. – Повреждённая артерия – это осложнение, по-вашему?

– Да эта корова бестолковая! – он махнул куда-то в сторону двери. – Операционная медсестра меня толкнула.

Лжёт ведь. Ещё и коллег оскорбляет.

– Операционные медсёстры, которые работают в этом отделении, знают больше многих хирургов. Опыт работы у них отменный, – произнёс я. – Ах да, что вы там только что сказали? Докладную напишите? Не думаю, что вам это удастся.

– Да? И почему же? – резко вскочив с дивана, процедил сквозь зубы он.

– Потому что докладную могут написать только те, кто здесь работает. А вы сотрудником этой клиники перестанете быть уже сегодня утром, – произнёс я.

– Это не вам решать, – замотал головой он. – Вы, Кацураги-сан, не имеете никакого отношения к хирургическому отделению. Так что не ведите себя, как выскочка. Тем более… Ах… – он резко открыл рот, замолчал, а затем надменно улыбнувшись, рассмеялся. – Так вот оно что! Вас Рэйсэй Масаши подговорил, да? Настроил вас против меня? Дайте отгадаю, он хочет снова занять своё место? Что такое? Не понравилось ему с вами работать?

– Заканчивайте этот цирк, Саката-сан, – ответил я. – Это выглядит жалко. Ах да, и историю болезни вы уже изменить не сможете. Что бы вы ни сделали в медицинской информационной системе, у меня на руках есть бумажная версия истории. И завтра утром она будет на столе у главного врача. Также я попрошу, чтобы Кондо Кагари сделали компьютерную томографию брюшной полости. Интересно, что там обнаружат?

– А что там у него могут обнаружить? – пожал плечами Саката. – Вы уже на ровном месте придумываете, в чём меня обвинить, Кацураги-сан.

– Правда? То есть там не обнаружат абсцесс, который вы не удалили вместе с аппендиксом? – спросил я.

Саката Йотей побледнел.

– Откуда… Откуда вы это знаете? – прошептал он.

Вот и попался! Естественно, на КТ ничего никто обнаружить не сможет, потому что абсцесс я уже убрал с помощью лекарской магии. Я сказал это для того, чтобы проверить, знает ли о его существовании Саката.

И, будь я проклят, он и вправду всё знает. А что это означает? Правильно. Всё ещё хуже, чем я думал. Саката Йотей не просто пропустил абсцесс у Кондо Кагари. Дело даже не в невнимательности. Похоже, он знал, что гнойное образование в брюшной полости есть, но осознанно не стал его удалять.

Почему? Сложный вопрос. Возможно, ему было просто лень это делать. Подумал, что если абсцесс проявит себя в будущем, можно будет сказать, что он образовался уже после операции.

Хотя, может быть, Саката специально причиняет пациентам вред. Это совсем уж из ряда вон выходящая ситуация, но мне приходилась слышать о таких случаях. Их совсем немного. Буквально единицы на целый мир. Но даже среди врачей встречаются такие психи, которым нравится вредить людям.

В Германии даже поймали врача, который намеренно умерщвлял пациентов. Просто так, ради удовольствия.

Не хочу рисковать, поэтому не допущу, чтобы Саката оставался в этой клинике. А учитывая, сколько всего он уже успел натворить, велик риск, что его лишат лицензии. И так будет лучше всем.

– Чего вам от меня надо⁈ – заорал хирург. Окончательно вышел из себя, осознав, что я припёр его к стене.

– Мне нужно ваше признание. Берите бумагу, ручку и пишите на имя главного врача заявление. Укажите, что хотите уволиться по собственному желанию, но обязательно уточните, почему вы хотите это сделать. Сознайтесь в своих ошибках.

– П-ха! – усмехнулся он. – А что, если я этого не сделаю?

– Тогда я сам доложу главному врачу. И результат будет тот же, – ответил я.

– Думаете, что Акихибэ Шотаро вам поверит? – нахмурился Саката. – Между прочим, именно он принял меня на работу. Я прошёл собеседование, доказал, что имею право работать в лучшей клинике города!

– Можете тешить своё самолюбие сколько угодно, – ответил я. – А насчёт Акихибэ-сан… Я думаю, что он мне поверит. Я это знаю. Мы с ним в хороших отношениях. И у главного врача нет причин мне не доверять.

– Так вы мне угрожаете, Кацураги-сан? Точно… Вы мне угрожаете! – воскликнул Саката, окончательно потеряв понимание, как стоит продолжать этот разговор. Он уже проиграл. Но вёл себя, как загнанная крыса. В какой-то момент мне даже показалось, что он способен меня атаковать.

– Угрожаю? Нет. Я просто не хочу, чтобы пациентов этой клиники убивали прямо на операционном столе. Всё, Саката-сан. Разговор окончен. Если вы не собираетесь писать заявление добровольно, мне с вами больше говорить не о чем, – заключил я.

Больше хирург ничего не сказал. Я прошёл мимо него к выходу из ординаторской и направился назад – в своё отделение. Там работы немерено. Не хочу потратить всю ночь на разговор с Сакатой. Он того не стоит.

И ведь я понимаю. Всякое бывает. Каждый специалист может ошибиться. Даже самые выдающиеся врачи ошибались и упоминали о том, что у них имеется «собственное кладбище».

Но Саката не признаёт своих ошибок. Не хочет учиться, не желает ничего исправлять. И угрызений совести не испытывает. А я это знаю наверняка, потому что воспользовался «психоанализом», чтобы прочесть то, что он чувствует.

И ничего, кроме гнева, зависти и обиды там не нашёл.

Когда дежурство подошло к концу, я прошёл в кабинет главного врача, чтобы передать ему все медицинские выписки, касающиеся пострадавших от рук Сакаты пациентов.

Однако Акихибэ Шотаро мой визит совсем не удивил.

– Спасибо, что рассказали, Кацураги-сан, но он вас уже опередил, – заявил главный врач.

– Саката? Он приходил к вам? – удивился я.

– Да, поймал прямо у входа в клинику. Он сознался, – Акихибэ тяжело вздохнул и показал мне лист бумаги, на котором было расписано признание Сакаты Йотея. На обратной стороне была заполненная форма заявления на увольнение.

Что ж, значит, остаток ночи он всё же попытался осмыслить всё, что произошло. В любом случае, важен только результат. Теперь он больше никому не навредит.

– Кацураги-сан, я не знаю, как вам это удаётся, – покачал головой главный врач. – По историям болезни сходу и не скажешь, в чём ошибка, если не начать копать. Вы хорошо постарались. Спасибо, что разобрались с ним. Я жалею, что не понял сразу, какую опасность этот человек может представлять для пациентов. И да, кстати, у меня есть к вам одна просьба… Не могли бы вы не распространяться о том, что узнали?

– Не стану. Зачем мне это делать? – ответил я. – Правда, у меня к вам встречный вопрос. Почему вы хотите это скрыть?

– Понимаю, как это звучит, но если информация о Сакате вскроется, престиж нашей клиники пострадает. А корпорация мне за это «спасибо» точно не скажет, – произнёс Акихибэ Шотаро.

– Это что же получается? Саката Йотей просто уволится и сможет устроиться в другую клинику? – удивился я. – Но это же…

– Опасно. Знаю, – кивнул главный врач. – Поэтому я уже связался со знакомыми людьми из министерства. Его временно лишат лицензии и заставят проходить дополнительные курсы по хирургии. Если, конечно, он ещё захочет вернуться в профессию.

Что ж, если учесть, что он всё же написал признание, может быть, ещё не всё потеряно. Думаю, это наилучший исход. Веры в Сакату у меня нет, но мне приходилось встречаться с людьми, которые в ходе жизни допустили много ошибок, а затем всё переосмыслили и как будто переродились.