Текст книги "Спасите меня, Кацураги-сан! (СИ)"

Автор книги: Виктор Молотов

Соавторы: Алексей Аржанов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Да, Нагата-сан, не беспокойтесь, это для меня не проблема, – уверил его я.

– Ну и, наконец, последнее – самое простое – выдача наркотиков, – добавил Нагата Джиро. – В приёмном отделении находится сейф с наркотическими обезболивающими. За ними часто будут приходить из реанимации или хирургии. Ещё чаще из онкологического отделения. Препараты под вашей ответственностью. Всё выдаётся строго по запросу и фиксируется в журналах.

Хорошо бы какая-нибудь семья Кондо не решила меня с наркотиками подставить. Вот тут уж я точно не оправдаюсь.

– Теперь давайте пройдёмся до ординаторской, там стоят рабочие компьютеры и диван, – повёл меня за собой Нагата. – В ординаторской вы проведёте большую часть дежурства, если, конечно, не начнётся завал, как это иногда бывает. Там можно поспать, перекусить, или поработать, если у вас накопилась незаполненная документация в поликлинике.

А таковая как раз имелась.

– В терапевтическом отделении у вас тоже есть несколько задач, – продолжил объяснять Нагата. – Так уж у нас заведено, что врач приёмного отделения и дежурный терапевт – это один и тот же человек. Поэтому работы – навалом. В терапии нужно будет проводить вечерний обход по пациентам, требующим особого внимания. И если необходимо – как-то корректировать их лечение. Накадзима-сан оставляет список таких больных у постовой медсестры. Ознакомитесь.

Да уж – тут не поспоришь. Работы даже чересчур много. Ясное дело, что всё зависит от чистого везения. В какие-то дежурства можно всю ночь проспать спокойно, а в другие – глаз не сомкнуть до самого утра.

– Всё, Кацураги-сан, вроде посветил вас во все тонкости, – подытожил Нагата. – Если что будет непонятно, мой номер у вас есть – звоните в любой момент.

– Я постараюсь не отвлекать вас от семьи, Нагата-сан. Идите отдыхать, а я приступлю к работе, – сказал я.

– Да мне ответить не сложно, – махнул рукой Нагата. – А вот дочка меня точно съест, если я буду слишком часто отвечать на звонки. Так что – да, не переусердствуйте.

Мы с Нагатой Джиро спустились в приёмное отделение. Я собирался познакомиться с дежурными медсёстрами, поскольку оборону мне держать придётся с ними бок о бок.

– Как и полагается, хорошего дежурства не желаю! – улыбнулся Нагата на прощанье и закашлялся.

– Нагата-сан, всё в порядке? – забеспокоился я.

Нагата Джиро махнул рукой, но его кашель не прекращался. Мужчина схватился за грудь и принялся заглатывать воздух. Вены его шеи разбухли, а лицо начало синеть.

Медсёстры ахнули. Нагата Джиро начал падать.

– Нагата-сан! – крикнул я и побежал к коллеге.

Мой бывший наставник рухнул мне на руки. В его глазах застыл животный ужас. Его сердце бешено билось. Мой «анализ» включился автоматически. Пульс перевалил за сотню, а артериальное давление, наоборот, стремительно снижалось. В сердце резко началась перегрузка. Но это был не инфаркт. Судя по дыханию, Нагате критически не хватало кислорода.

Пальцы Нагаты Джиро впились в рубашку так, что их было не оторвать. Не нужно быть магом-целителем, чтобы догадаться – он испытывал сильную боль. Грудная клетка мужчины дрожала от прерывистого дыхания.

Прежде чем потерять сознание, Нагата посмотрел мне в глаза и просипел:

– Спасите меня, Кацураги-сан!

Глава 21

Давление Нагаты Джиро упало до семидесяти на сорок. Он потерял сознание, но остановки сердца не было. Я и без «анализа» догадался, что с ним случилось, поэтому сразу же крикнул медсёстрам:

– Вызывайте реанимацию и сердечно-сосудистого хирурга! Подготовить каталку! Обеспечить венозный доступ!

Одна медсестра сразу же рванула к телефону, вторая достала катетер и подбежала к нам с Нагатой. Пока девушка устанавливала катетер, я изучал тело Нагаты Джиро «анализом».

– Кацураги-сан, что с ним? Это инфаркт? – спросила медсестра, прокалывая вену Нагаты.

– Нет, ТЭЛА, – коротко ответил я.

Тромбоэмболия лёгочной артерии. Этого следовало ожидать, учитывая, какой кошмар творился с его ногами. Один из тромбов в венах его нижних конечностей всё-таки оторвался и улетел в кровоток!

Я перевёл взгляд на лёгкие Нагаты Джиро.

Вот он! Тромб перекрыл лёгочную артерию наполовину.

Нужно спешить, пока сердце не достигло критической перегрузки. Давление продолжит падать, если мы ничего не предпримем. Его правый желудочек растянуло, перегрузка слишком высокая, чтобы вводить физраствор для восстановления артериального давления.

– Норадреналин и гепарин! – крикнул я медсестре. – Срочно!

Нужно было поднять ему давление и предотвратить дальнейшее сгущение крови, пока ещё не поздно. И как можно скорее приступить к тромболизису. Только на слово мне никто не поверит, как и всегда. Сначала его повезут на компьютерную ангиографию.

Медсестра метнулась к аптечке, а я продолжал держать голову Нагаты слегка приподнятой. Пальцы на его руке расслабились и отпустили рубашку. Я воспользовался моментом и быстро расстегнул пуговицы, освободив грудную клетку мужчины. Его дыхание было совсем поверхностным.

– Держитесь, Нагата-сан, – прошептал ему я. – Вас дочь с внуками ждут, не время умирать. Держитесь.

Но предварительный прогноз был далеко не радужный. Слишком быстрое падение давления, перегрузка правого желудочка. Если мы не сделаем всё быстро и правильно – Нагата Джиро умрёт! Перекрытие артерии массивное, а на тромб наслаиваются новые массы.

Когда медсестра закончила введение назначенных мною препаратов, в приёмное отделение вбежали реаниматологи и сосудистый хирург.

– Нагата-сан, как же так⁈ – воскликнул хирург и посмотрел на меня. – Что с ним?

– ТЭЛА, – быстро сообщил я. – Давление падает, признаки перегрузки правого желудочка. Нужно незамедлительно начинать тромболизис.

Во избежание лишних споров я приподнял штанину Нагаты Джиро и показал воспалённые вены на его голенях.

– Кладём на каталку, аккуратно! – приказал хирург. – Везём в отделение сердечно-сосудистые хирургии, быстро!

– На КТ-ангиографию не повезём? – засомневался реаниматолог.

– Нет, сделаем позже, – замотал головой хирург. – Под мою ответственность. Сейчас же начнём вводить тромболитики.

Нагату Джиро повезли к лифту, а сосудистый хирург задержался рядом со мной буквально на полминуты.

– Как звать? – бросил он без лишних реверансов.

– Кацураги Тендо, – представился я.

– Цубаки Арата. Молодец, Кацураги-сан, – он хлопнул меня по плечу и побежал в своё отделение по лестнице.

Я с облегчением выдохнул. Прямо сейчас Нагате Джиро крупно повезло. По всем стандартам медицинской помощи для начала должна выполняться КТ-ангиография. Но в данном случае я уже знал диагноз. А обследование стало бы лишь тратой драгоценного времени. Хвала богам, что Цубаки Арата быстро понял, в чём тут дело.

Всё, что мы могли сделать в условиях приёмного отделения – мы сделали. Теперь остаётся надеяться, что Нагате вовремя введут тромболитики и это возымеет эффект.

Под моими ногами что-то зашевелилось. На полу остался лежать телефон Нагаты. От вибрации он полз по кафелю. На экране появилась фотография девушки и имя абонента «Юкико».

Возможно, не следует отвечать на чужие звонки, но лучше сообщить его родственникам, что только что случилось.

– Алло, Юкико-сан, вы – дочь Нагаты-сана? – снял трубку я.

– Да… – замялась женщина. – А с кем я говорю?

– Кацураги Тендо, дежурный терапевт. Вашего отца только что экстренно госпитализировали в сосудистую хирургию, Юкико-сан, – сообщил я.

– О господи, – сорвалась на крик Юкико. – Ч-что с ним, Кацураги-сан?

– Не буду врать, состояние тяжёлое, – произнёс я. – Но мы отреагировали очень быстро. Уже сейчас ваш отец получает специализированную помощь. В ближайшие сутки встретиться с ним не получится. Но, думаю, послезавтра вас смогут к нему пустить.

– Я поняла вас, Кацураги-сан, – рыдая, ответила она. – Спасибо, что сообщили.

Прежде чем положить трубку, я услышал тихий всхлип и фразу:

– Довёл всё-таки себя этой работой…

Я упал на стул и закрыл лицо руками.

Повезло, что Нагата Джиро задержался, чтобы показать мне отделение. Если бы это случилось в дороге – спасать его было бы уже слишком поздно.

– Вы очень быстро отреагировали, Кацураги-сан, – произнесла одна из медсестёр. – Я уже давно здесь работаю. Многие молодые врачи теряются на своём первом дежурстве. Вы хорошо себя показали.

– Благодарю, – тяжело вздохнув, ответил я.

На душе было паршиво. Спасать пациентов в тяжёлом состоянии – всегда большая эмоциональная нагрузка. А тут – не просто пациент, а мой коллега и бывший наставник. Само собой, Нагата Джиро был моим наставником лишь формально, но отношения с ним у нас завязались тёплые.

Впервые за чёрт знает сколько времени человек решил вырваться к семье – и сразу же получил от судьбы под дых!

Я заполнил направление на госпитализацию Нагаты Джиро и попросил медсестёр передать его в сосудистую хирургию.

Через полчаса после инцидента с Нагатой у дверей отделения появилась машина скорой.

– Началось… – тяжело вздохнула дежурная медсестра.

Но ничего серьёзного на деле не оказалось. Неотложка завезла нам пациента с гипертоническим кризом. Мы укололи больному магнезию, в течение тридцати минут давление стабилизировалось. Пациент написал отказ от госпитализации и в удовлетворительном состоянии отправился домой.

– Я поднимусь в ординаторскую, – предупредил я медсестёр и оставил свой номер телефона. – Если кого-то привезут – сразу вызывайте.

– Конечно, Кацураги-сан, – кивнула дежурная медсестра.

Мой организм умирал от ломки. Срочно нужно кофе. И дело вовсе не в сонливости, просто без чашки крепкого мне уже жизнь не мила.

Я забрал у постовой медсестры терапевтического отделения список пациентов, требовавших особого внимания, и направился в ординаторскую его изучать.

Попивая кофе, я пролистал три истории болезни и начал готовиться к обходу.

Когда я работал в России, терапевтическое отделение больше всего напоминало мне, если выразиться грубо, «свалку пациентов». Всех, кого не приняли в специализированные отделения, скидывали сюда. Но без терапии больница не выживет. Здесь лежат больные с самыми разнообразными диагнозами.

Вот, пожалуйста, номер один в моём списке. Хронический панкреатит. Поступил с резко выраженными болями в левом подреберье.

Если читать между строк – пациент больше хирургический, но недостаточно острый, чтобы лечь в хирургию. Мой наставник в прошлом мире вообще говорил, что хронического панкреатита не существует, есть только острый. А хронический сочинили для того, чтобы направлять людей в терапию.

Двое других пациентов оказались посерьёзнее. Один с ишемической болезнью сердца, второй – с бронхиальной астмой. Оба были в средне-тяжёлом состоянии, но острой необходимости переводить их в кардиологию и пульмонологию не было. С таким и терапевты могут справиться.

Терапевты вообще с чем угодно могут справиться, если голова на плечах есть. А уж, если ещё и «анализ» имеется… Ух!

Наступило затишье. Я закончил обход и вернулся в ординаторскую. Настало время покопаться в бумагах, которые я получил от Савады Дэйчи.

Проведя за оформлением инвалидности полтора часа, я понял, что процесс этот – не такой уж сложный. Просто очень долгий и муторный. Всего-навсего нужно описать всю историю заболевания пациента, переписать все его обследования – и дело сделано.

Зря Савада так затянул с этим делом. За такие вещи лучше всего браться сразу и на свежую голову.

Инвалидность пациенту должна была выдаться по сердцу. Недостаточность кровообращения, постоянная одышка, боли в груди… Мда, и больной – не простой. Заместитель заведующего отделом снабжения. Теперь понятно, почему Савада солгал ему о готовности документов. Попробуй теперь скажи: «Извините, мы всё просрочили. Давайте начнём обследование с начала!».

Я долго и щепетильно исправлял даты так, чтобы общая картина была похожа на правду. Остаётся надеяться, что Уёхара Ёсико не будет вчитываться и подпишет документы, не глядя. В противном случае достанется уже мне, а не Саваде Дэйчи.

В дверь ординаторской постучали.

– Да-да, войдите! – крикнул я.

В комнату вошла постовая медсестра. Я уже успел познакомиться с ней между делом. Девушку звали Асэми Наоко.

– Что такое, Асэми-сан? – спросил я.

– Кацураги-сан, у нас проблемы, – произнесла она. – У Гендзо-сана уровень сахара поднялся выше двадцати.

– Простите, сколько? – удивился я.

Это при том, что норма, грубо говоря, до шести.

– Пойдёмте, – кивнул я и вышел из ординаторской. – Он диабетик?

– Да, – кивнула Асэми.

– А препараты ему выдают?

– Да, Кацураги-сан, всё как назначил эндокринолог, строго по схеме, – ответила Асэми.

– Судя по уровню сахара, он их не принимает, – заключил я. – Или…

Я замер, когда мы вошли в палату Гендзо. Упитанный мужчина сидел на кровати, держа в руках здоровенную порцию тортика с кремом.

– … или неправильно питается, – по слогам произнёс я. – Гендзо-сан! Вы что делаете⁈

– Эм? – замер с ложкой во рту мужчина. – Ничего.

– Асэми-сан, это что такое? – спросил я медсестру. – Откуда у диабетика взялся торт⁈

– Ох, – вздохнула Асэми. – Опять его родственники, видимо, принесли. Они приносят ему продукты, а Гендзо-сан их прячет!

– Ясно, – кивнул я. – По-хорошему нужно с ними переговорить.

Я подошёл к Гендзо и внимательно его осмотрел с помощью «анализа». Сосуды и нервы ног повреждены, печень покрыта толстым слоем жира. Коронарные артерии забиты бляшками.

– Гендзо-сан, сейчас же прекратите есть! – приказал я. – Вы понимаете, что вы творите?

– Мне дочка принесла, – насупился Гендзо и отодвинул от меня торт с таким видом, будто опасался, что я его съем.

– Гендзо-сан, вы понимаете, что буквально убиваете себя прямо сейчас?

– Я принимаю таблетки, мне ставят капельницы. В чём проблема? – махнул рукой мужчина.

– Никакие лекарства не будут действовать без диеты. Это бесполезная трата препаратов, – сообщил ему я. – А если вы продолжите питаться вразрез с рекомендованной вам диетой, нам придётся выписать вас за нарушение режима. И тогда не будет ни капельниц, ни таблеток.

– Тьфу ты, – разозлился Гендзо и злобно посмотрел на медсестру. – И обязательно было меня сдавать?

– Асэми-сан – медсестра. Врач здесь – я. И ответственность за вас несу тоже я.

– Ничего со мной не будет, – хохотнул Гендзо. – До сих пор живой.

– Интересные у вас представления о качестве жизни, Гендзо-сан, – произнёс я. – Живой – и этого достаточно? А вы понимаете, какие осложнения могут возникнуть, если вы продолжите в том же духе?

– Эм? Нет… – удивлённо поднял брови пациент.

– Вы хотите сказать, что эндокринолог вас не предупреждал? – поинтересовался я.

– Ничего он мне толком не сказал. Таблетки назначил – и ушёл! – заявил Гендзо.

Либо это катастрофическая халатность, либо пациент врёт. Скорее всего, второе. Не могу поверить, что эндокринолог в престижной клинике так отнёсся бы к своему пациенту.

– Ладно, Гендзо-сан, тогда я сам расскажу вам, – начал я. – Если ваш уровень сахара будет постоянно таким высоким, пострадает большая часть ваших органов. Ухудшится зрение вплоть до слепоты, начнёт развиваться почечная недостаточность. Ноги начнут болеть, неметь и покалывать, а что с ними случится дальше – лучше спросите у хирурга.

– Я понял вас, понял, Кацураги-сан, – перебил меня Гендзо.

– Что вы поняли, Гендзо-сан?

– Больше никаких тортиков, – подытожил он.

И печально посмотрел на лакомство, словно в его голове началась борьба. Знаю такое… Сейчас он думает, что от одного кусочка ничего не будет, а завтра окажется в диабетической коме!

– Отлично, – кивнул я и повернулся к медсестре. – Асэми-сан, введите Гендзо-сану десять единиц быстродействующего инсулина. Через час проверьте его уровень сахара ещё раз. И заберите этот торт!

– Хорошо, Кацураги-сан, сделаю! – ответила Асэми.

Пожалуй, один из двух самых страшных типов пациентов. Это те, которым на себя наплевать и те, которые не верят врачу. К сожалению, не существует волшебной таблетки, которая разом уберёт все болезни. За здоровьем нужно следить.

Уж в этом мире без целительской магии – точно.

На часах было за полночь. Я нашёл телефонный справочник больницы и связался с отделением сосудистой хирургии.

– Сосудистая хирургия, слушаю вас, – ответила постовая медсестра.

– Кацураги. Терапевт, – коротко представился я. – Мне нужно поговорить с доктором Цубаки Аратой.

– Минуточку, – попросила медсестра. – Цубаки-сан! Вам звонят из терапии!

Через минуту я услышал голос хирурга.

– Кацураги-сан, вы? – спросил он.

– Да, Цубаки-сан. Хотел узнать, как обстоят дела с Нагатой-саном?

– Ох, Кацураги-сан, худшее уже позади. Состояние относительно стабилизировалось. Но за нашим трудоголиком Нагатой-саном нужен глаз да глаз. Тромболизис провели, сделали КТ-ангиографию. Действительно – тромб в лёгочной артерии. Большущий. Ещё раз – хвалю, Кацураги-сан. Если бы не вы – мы бы могли не спасти Нагату-сана. Хотя пока ещё рано радоваться. Тут о нормализации состояния ещё даже речи не идёт, не говоря уже о полном выздоровлении.

– Понял вас, Цубаки-сан, спасибо, что рассказали, – ответил я. – Переживаю за Нагату-сана.

– Само собой, мы все переживаем, – сказал Цубаки Арата и вздохнул. – Ладно, у меня пациентов тяжёлых выше крыши. Ещё побеседуем с вами, Кацураги-сан.

Не успел я положить трубку, как мой мобильник зазвонил.

Номер стационарного телефона, должно быть приёмное отделение.

– Слушаю, – ответил я.

– Кацураги-сан, – послышался голос медсестры. – К нам поступают двое. Спускайтесь.

– Уже лечу!

Быстрым шагом я добрался до приёмного отделения, где за считаные минуты успел начаться настоящий хаос. На улице стояло две машины скорой помощи. Фельдшеры уже завели в здание двух экстренных пациентов, которых я сразу же принялся осматривать «анализом».

И мало мне проблем, так ещё и фельдшером скорой сегодня дежурил не кто иной, как Нода Такео. Тот самый засранец, который подставил меня на пару с доктором Муратой.

– Кацураги-сан, у меня пациент с острой аллергической реакцией, – пряча от меня взгляд, сообщил Нода. – Лечился от пневмонии, самостоятельно колол антибиотик. Судя по всему, реакция именно на него. Дексаметазон мы уже укололи, но дышать ему всё так же трудно.

Лицо пациента отекло, губы побагровели. Дыхание больше походило на свист. Однако этот пациент, по крайней мере, мог сидеть и был в сознании.

Второй же лежал на каталке.

– Его нашли в таком состоянии в парке, сколько пролежал – неизвестно, давление за сто восемьдесят, пульс нормальный, сахар нормальный, – сообщил второй фельдшер. – Знакомых, родственников рядом не было. Травм нет.

Я решил внимательно осмотреть лежачего пациента «анализом», чтобы определить, кто из них более экстренный. Важно правильно расставить приоритеты, в противном случае качественно оказать помощь не выйдет.

Но мой осмотр автоматически прервался, поскольку меня отвлекли другие посетители нашей клиники.

В приёмное отделение вошли двое полицейских, между которыми, шатаясь, брёл пьяный мужчина, напевающий какую-то заразительную японскую песенку.

Вот теперь точно – началось!

Глава 22

– Сакура, сакура… – напевал пьяный мужчина. – И горы, и деревни – куда ни посмотри…

– Тихо! – слегка подтолкнул его полицейский. – Садись, жди очереди.

А очередь мне только предстояло выстроить. Разумеется, продувать нарушителя порядка я буду только после маршрутизации экстренных пациентов.

– Фельдшеры скорой, можете быть свободны, – велел им я. – Этих двоих госпитализировать будем однозначно. Дальше – дело за мной.

– Хорошего дежурства, Кацураги-сан! – крикнул Нода Такео, покидая приёмное отделение.

Вот засранец! Не то чтобы я верил в приметы, но он-то, зараза, наверняка знает, что это – дурной тон!

Я включил «анализ» и принялся осматривать пациента без сознания. Сердце и лёгкие в норме, почки в норме… Ага. Нашёл! Кровоизлияние в головной мозг. У этого – инсульт! Видимо, приступ случился, когда рядом никого не оказалось. Чёрт знает, сколько он пролежал в парке без сознания.

– К этому вызывайте невролога! – крикнул я медсёстрам, указав на пациента без сознания. – И передайте, чтобы разбудили рентгенолога, ему точно потребуется компьютерная томография головного мозга.

С неврологическим пациентом я пока ничего сделать не смогу. Один вариант – направлять его в неврологию к Асакуре Джуну, капать препараты по стандарту и готовить к реабилитации. Инсульт произошёл вследствие кровоизлияния, тромбов в сосудах головного мозга нет. Удалять их не придётся, так что Цубаки я больше работы не подкину. Достаточно и того, что ему придётся всю ночь мониторить состояние Нагаты Джиро.

Я переключился на второго пациента. Мужчина с отёкшим от аллергии лицом дышал с большим трудом. Его дыхательные пути были проходимы, но сильно спазмированы. Плюс ко всему ещё и сопутствующая пневмония. Придётся прописать рекомендации по снятию аллергии и направить его в инфекционное отделение. С пневмонией в терапию класть нельзя.

– Как вас зовут? Говорить можете? – спросил я.

– Уфуфи Фуфико, – просвистел пациент сквозь отёкшие губы.

Судя по всему, и язык раздуло.

Я протянул ему лист и ручку.

– Напишите, пожалуйста, какой препарат кололи и кто вам его назначил, – попросил я.

Пациент написал то, что я и ожидал. Цефтриаксон. С него такие приступы ловят чаще всего. Только назначивший врач должен был обязательно поинтересоваться насчёт аллергического анамнеза.

Странно и то, что ему позволили колоть антибиотик самостоятельно. Обычно с такой пневмонией пациентов госпитализируют сразу.

На второй вопрос отвечать он не стал, лишь виновато посмотрел на меня.

Ага, всё ясно. Никто ему его не назначал. Купил на чёрном рынке фарм-препаратов. А такое в Японии очень распространено из-за отсутствия аптек. Все препараты здесь продают строго по рецепту врача, тем более – антибиотики.

– Уколите ему супрастин и вызывайте инфекциониста. К его приходу сделаем рентген лёгких и возьмём мазки на вирусные инфекции, – раздал указания я, а сам уселся за стол и принялся расписывать план лечения аллергического отёка для инфекционного отделения.

– О, Кацураги-сан! – услышал я до боли знакомый голос сонного Асакуры Джуна. – Да вы присоединились к нашей бравой команде дежурантов, как я посмотрю?

– Асакура-сан, – я взглядом указал на больного. – Подозрение на острое нарушение мозгового кровообращения. Скорее всего, геморрагический инсульт.

Мои подсказки упростят Асакуре диагностику заболевания. Главное, чтобы он не начал сыпать вопросами о том, как я с ходу отличил кровоизлияние от инфаркта мозга.

– Ох, так и думал, что приёмное отделение сегодня поспать мне не даст, – вздохнул Асакура Джун и принялся осматривать пациента.

– Всё, везём на КТ! – сказал он санитарам.

– Направления уже готовы, держите Асакура-сан, – я протянул неврологу бумаги.

– Быстро и эффективно! – улыбнулся невролог. – Вы не перестаёте удивлять, Кацураги-сан.

Инсультника забрали в неврологию, я с облегчением выдохнул и услышал продолжение песни.

– То ли туман, то ли облако, – напевал мужчина, который сидел между двумя полицейскими, – благоухает под утренним солнцем…

Пока возился с пациентами, уже и забыл, что сюда привезли этого товарища. Что ж, а теперь начнём самое интересное.

Инфекционная бригада забрала пациента с пневмонией, медсестра передала им написанные мною назначения, а в это время моя вторая помощница начала запускать алкотестер.

– Ну что, господа, подводите нашего клиента сюда, – попросил я полицейских.

Пока мужчину вели ко мне, я начал заполнять его паспортные данные. Аидзава, сорок пять лет.

– Аидзава-сан, согласны на освидетельствование? – спросил я.

– А чего бы и нет? – промямлил он.

Ситуация мужчину, похоже, забавляла. Но спросить разрешение я был обязан. В приёмном отделении стоят камеры, и если впоследствии гражданин захочет подать в суд на тех, кто проводил освидетельствование, могут возникнуть вопросы, почему оно проводилось без согласия.

Хотя отказ по закону приравнивается к добровольному признанию алкогольного опьянения, так что смысла в подтверждении согласия или отказа я никогда не видел.

– Тогда приступим, – сказал я. – Для начала подуйте в трубку алкотестера до окончания звукового сигнала.

– А он мне песенку споёт? – шатаясь, даже сидя на ровном месте, спросил Аидзава.

– Споёт-споёт, – уверил его я. – Начинайте.

Аидзава надул на столько промилле, что хватило бы целому взводу солдат.

– Хорошо, а теперь перейдём к самому интересному, – сказал я, готовя мужчину к координационным пробам. – Аидзава-сан, встаньте, пожалуйста.

Мужчина послушно поднялся со стула.

– Вытяните руки вперёд.

Аидзава поднял их над головой, будто решил показать, что сдаётся.

– Вперёд, Аидзава-сан, перед собой, – я показал ему, как правильно это делать.

Мужчина вытянул руки, пальцы тряслись.

– Теперь закройте глаза, отведите руку в сторону и попробуйте коснуться носа, – попросил я.

– Чьего носа? – Аидзава покосился на полицейских.

– Своего, Аидзава-сан, – терпеливо уточнил я.

Аидзава несколько раз промахнулся, попав сначала по лбу, а следом по глазу.

– Достаточно, теперь покружитесь, пяти поворотов будет достаточно, – попросил я.

То что он пьян, было очевидно всем, но протокол и установленные в отделени камеры требовали продолжения карнавала.

Вот никогда не понимал, почему на суде недостаточно слов полицейских, и личностей в состоянии алкогольного опьянения нужно обязательно вести к нам.

– Мне может ещё и сплясать? Я могу! – возмутился Аидзава.

– Кружитесь-кружитесь, – настоял я. – Сначала спели, теперь и потанцуем.

Аидзава повернулся три раза и начал падать на полицейских. Мужчины вовремя подхватили его и вновь поставили на ноги. Я внимательно всмотрелся в движения глаз Аидзава после этой процедуры и внёс полученные данные в заключение.

– Всё, Аидзава-сан, осталось последнее испытание, потерпите ещё чуть-чуть, – сказал я и протянул мужчине лист бумаги, на котором была изображена таблица с числами от одного до двадцати пяти. Разумеется, числа были разбросаны в произвольном порядке. – Покажите пальцем числа в правильном порядке, начиная от единицы.

– Доктор, ну это ещё зачем? – застонал Аидзава. – Вы надо мной просто смеётесь, да?

Аидзава обиженно посмотрел на полицейских и с укором добавил:

– А вы возите сюда людей, чтобы над ними смеялись! Докторам, видите ли, скучно!

– Аидзава-сан, чем быстрее вы это сделаете, тем быстрее мы вас отпустим, – сказал я.

– Зато они меня не отпустят, – махнул он рукой на полицейских и принялся искать числа.

Я засёк время.

– Семь, десять… Доктор, тут половины чисел нет! Ну вы точно издеваетесь надо мной, – расстроился Аидзава.

Он провозился с таблицей больше минуты. Окончания поиска уже можно не дожидаться.

– Вот и всё, Аидзава-сан, – кивнул я. – Вы большой молодец.

– На этом всё? Я свободен? – с надеждой спросил Аидзава.

Я посмотрел на часы. Так… Пятнадцать минут уже прошло, а значит…

– Нужно продуться ещё раз, Аидзава-сан.

– Сакура, сакура! – в отчаянии запел Аидзава, но его всё-таки подвели к алкотестеру и убедили продуться ещё раз.

Получив повторный результат, я наконец, закончил заполняться заключение.

«Установлено состояние алкогольного опьянения».

Да уж, будто с самого начала это не было очевидно…

– Аидзава-сан, – сказал я ему напоследок. – Не злоупотребляйте больше. Видели лежащего пациента на каталке?

– Ну? – кивнул он.

– Таковы могут быть последствия. Берегите себя.

На часах было уже два часа ночи, и лишь после этого я пошёл в ординаторскую спать. До восьми утра меня разбудили лишь один раз, чтобы выдать наркотические обезболивающие. Причём с запросом приходил Цубаки Арата, а пациент, которому был необходим морфин, был сам Нагата Джиро.

Со слов Цубаки, Нагата пришёл в себя, но болевой синдром не отступает от обычных обезболивающих.

Эх, знал бы Нагата-сан, как всё обернётся, когда рассказывал мне о структуре работы приёмного отделения и терапии… Кто же мог знать, что в итоге эти препараты понадобятся этой ночью ему самому.

Так и подошло к концу моё первое ночное дежурство в клинике Ямамото-Фарм.

За эту ночь я умудрился испытать на себе весь перечень обязанностей дежурного терапевта. Оно и к лучшему, зато научился всем местным правилам. Если бы не ситуация с Нагатой Джиро, то можно было бы сказать, что дежурство прошло отлично.

На приём я пришёл раньше Огавы. Она ещё не успела прийти на работу, зато я отсюда ещё и не уходил. Однако я не чувствовал себя уставшим. Энергия у меня била через край, только госпитализация Нагаты омрачала настроение.

К концу рабочего дня уже вся поликлиника гудела о состоянии Нагаты Джиро. Больше всего меня бесил тот факт, что некоторые медсёстры больше беспокоились не о здоровье врача, а о том, как изменится рейтинг в его отсутствие!

Эитиро Кагами собрал планёрку и сообщил, что временно пациенты Нагаты будут распределены между всеми терапевтами. Врачи верхних этажей были не очень довольны такой перспективой. Как я понял, им больше хотелось лечить исключительно «своих» пациентов.

Удивительно, будто есть «свои» и «чужие». Такое я наблюдал и в России. Принцип участковости. У каждого врача свой участок, а в данном случае – свои этажи. Ясное дело – это удобно.

Но иногда бывали случаи, когда люди случайно забредали не к своему врачу, отсиживали очередь и оказывались отфутболены обратно в регистратуру.

Такой подход я никогда не понимал. Разве сложно принять одного-двух пациентов сверху? Ну да ладно, судить не мне. Не у всех энергия бьёт ключом. Кому-то и домой хочется уйти пораньше, к семье. За это я коллег никак не могу винить.

– Кацураги-сан! – позвал меня Савада Дэйчи. – Ну как?

– Что «как»? – не понял я.

– Ну, с инвалидностью, – прошептал он. – Удалось как-то решить этот вопрос.

– Тише, Савада-сан, – шикнул я. – Не хватало ещё, чтобы кто-то узнал о нашем деле. Да, я подделал даты. Сегодня пойду к председателю врачебной комиссии.

– Ох, надеюсь, вам повезёт не застать её в форме ёкая, – напряжённо сглотнул Савада.

– Да ладно вам, – махнул рукой я. – Уёхара Ёсико – приятная женщина. Даже если она заметит, что я поменял даты, думаю, мне удастся её уболтать.

– Буду держать за вас кулаки, Кацураги-сан, – кивнул Савада. – Я навечно ваш должник.

– Бросьте, – улыбнулся я. – Навечно – не надо. Вы же помните? Взаимовыручка и дружелюбие – вот наши с вами цели.

Если мы с Савадой объединимся, у нас будет больше шансов отбиться от нападок семьи Кондо. Не получится у них так просто засунуть сюда своего сына. Только не ценой наших с Савадой Дэйчи рабочих мест.

После приёма я направился в кабинет Уёхары.

– Меня ищите, Кацураги-сан? – услышал я голос заместителя за своей спиной прямо в тот момент, когда собирался постучать в дверь.

– Да, Уёхара-сан, – улыбнулся я. – Вы-то мне и нужны.