Текст книги "Рукопашный бой"

Автор книги: Виктор Милан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

XXII

Масамори, Хашиман

Район Галедона, Империя Драконис

23 сентября 3056 г.

Человек с рыжими волосами стоял на террасе «Штормовой Гавани», древнего поместья Филлингтонов, гордо возвышающегося на скале на захватывающей дух тысячеметровой высоте над морем Шакудо. Кто бы ни выстроил этот замок, он идеально приспособил его для защиты от врагов.

Нынешнего хозяина, по-видимому, это вовсе не заботило.

Ветер перебирал волосы Нинью, словно влажными пальцами, напоенными запахом и легким привкусом соленой воды, к которым примешивался едва уловимый аромат осенних цветов, распустившихся в парке. Солнце садилось, небо на западе окрасилось в перламутровые, синие и огненные тона. Полевые сверчки начали свой нестройный стрекот, готовясь к ночному концерту.

Замечать подобные вещи не было свойственно Нинью. Этому пытался научить его приемный отец. «Ты не простой воин буси, ты ниндзя. Но кое-чему тебе следует поучиться у самураев при всей их напыщенности и самообмане. Главная истина, которую следует у них позаимствовать, заключается в том, что воин, не воспринимающий красоту, подобен кинжалу без лезвия».

В пределах Империи Драконис пропагандировался имидж Улыбающегося как просвещенного эстета, с изысканными вкусами и вежливым обхождением, человека, поглаживающего по головкам школьников, которые посетили его в обширном парке, чтобы преподнести свои поэмы, прославляющие мудрость и милость Координатора. За пределами страны сложилось мнение, что самое большое удовольствие для Индрахара – заживо сварить в котле этих счастливых школьников. Даже смертельно опасная Маскировка считала Индрахара именно таким и за это еще больше им восхищалась.

Нинью Керай знал правду. Его приемный отец сварил бы тех детишек в мгновение ока, если бы Дракон потребовал этого. Но удовольствия от такого поступка он не получил бы. Гири превыше нинчо; долг превыше чувства. Таков закон Дракона.

Сам Субхаш частенько надоедал наследнику, требуя от него, чтобы тот не пренебрегал чувствами, нинчо. Полностью Нинью не удалось это усвоить. Но приемный отец приказал, и он повиновался приказу; таким образом Нинью научился ценить закат солнца, порыв солнечного ветра и аромат хашиманской сирени.

Через некоторое время сзади послышалось шарканье обуви по плитам каменного пола, на которое он не обратил внимания. Что-то щелкнуло, пауза, снова щелканье, словно кто-то пытался подражать стрекоту сверчков при помощи двух обеденных вилок. Лицо Нинью скривилось, и он почувствовал, что мышцы спины напряглись. Он почти достиг безмятежного состояния духа, как его учил приемный отец, но приход ненавистного Кацуямы все испортил.

Нинью обернулся: Кацуяма, в нелепом берете и халате, действительно оказался там. В руках он держал нечто, с первого взгляда напоминающее хронометр, но хотя по всей окружности располагались крошечные точки и цифры и также тоненькие стрелки, не было окошечка для отсчета секунд.

Нинью Керай с трудом подавил вспышку гнева из-за того, что его оторвали от размышлений. «В прошлом гнев служил тебе как важное оружие, приемный сын, – говорил ему Субхаш. – Но все же он способен перевернуться в руке и поранить, как лезвие Мурамаса; это слуга, который однажды может стать твоим хозяином. Настало время избавиться от власти обременительного чувства».

Нинью пытался, но ему был ненавистен один вид Энрико Кацуямы.

– Что вам понадобилось здесь, помощник директора? – рявкнул он.

Кацуяма поднес прибор к лицу и щелкнул кнопочкой, установленной наверху. Нинью ощутил мгновенное желание схватить эту штуку и сбросить с утеса в море. Он наблюдал за тем, как тоненькая стрелка побежала по кругу, а толстая стрелка последовала за ней, но гораздо медленнее.

– Это секундомер с остановом, – заявил рыхлый человек.

– Просто смешно! Разве можно что-нибудь понять по этой штуке? – Кацуяма перевернул секундомер, рассматривая прибор так, словно он только что нашел его под опавшими листьями в парке. – Эти стрелки идут кругом и отмечают время.

Нинью нахмурился:

– Вы шутите.

– Нет, нет, это абсолютная правда, заместитель директора. Вы видите очень специфический секундомер, которому почти тысяча лет. Его использовали на древнем плоском телевидении Земли для отсчета кадров при показе за шестьдесят секунд.

– Разумеется, – проворчал Нинью. Он не знал, что сказать по данному поводу, но будь он проклят, если этой жабе удастся уличить его в невежестве.

Кацуяма с энтузиазмом закивал головой. Влага поблескивала на кончиках его усов, заметил Нинью с отвращением, словно тот их жевал.

– Я говорю о новом пополнении моей коллекции, – объяснил Кацуяма. – У меня уже есть микрофон Йозефа Геббельса, статуя Микки Мауса полуметровой высоты, шляпа Индианы Джонса и свитер, который надевал президент Франклин Рузвельт во время беседы с населением, хотя подозреваю; что это просто копия. Все вещи из двадцатого века.

– Почему вы настолько одержимы именно этим периодом? – спросил Нинью, не подозревавший о пристрастии Кацуямы.

– Потому, что эта эра видела расцвет массовых коммуникаций!

Глаза Нинью округлились:

– И что из этого?

– А то, что она видела и расцвет манипуляций со средствами массовой информации. Йозеф Геббельс первым открыл принцип большой лжи, на котором основывается формирование общественного мнения. Мои реликвии – артефакты герра Геббельса и других гениев пропаганды, которые специализировались на создании мнения толпы, оперируя общественными развлечениями, используя в разумных пределах тенденциозную подачу новостей, фальсифицируя выборы или действуя впрямую через демагогию.

– Вы уверены, что вещица – подлинная? – спросил Нинью. – На вид ей не дашь тысячу лет. Кацуяма растерянно заморгал:

– Почему вы так считаете?

– Господа...

Обернувшись, они увидели достопочтенного Персиваля Филлингтона, графа Хашиманского, направлявшегося к ним от величественного здания. Он был стройным молодым человеком лет тридцати, с бледным красивым лицом и светло-каштановыми вьющимися волосами. Держался граф достойно, но в душе Нинью презирал его. Вид, подобающий мужчине, хозяин замка поддерживал с помощью гимнастического зала, тренеров, саун и массажей. Он занимался кендо, как и почти все члены высшего общества в Империи Драко-нис. Граф даже предпринял небольшую вылазку, чтобы стать рядовым водителем робота. Но из него не вышло настоящего воина из-за мягкосердечия.

Именно поэтому приходится договариваться о наших насущных делах с якудзой, хотя все законы политики требуют вести переговоры с вами.

– Вы слышали? ГКМ передало сообщение откуда-то из Внутренней Сферы, что Чандрасехар Курита открыл какую-то новую гиперимпульсную технологию коммуникаций?

Нинью не взглянул на Кацуяму, но почувствовал его усмешку. Правитель планеты недоуменно переводил взгляд с одного на другого. У него были большие карие глаза, немного навыкате, опушенные густыми ресницами.

– Вы оба знаете об этом, – заявил он тоном, настолько близким к обвиняющему, насколько мог себе позволить правитель планеты в присутствии второго лица в СНБ и шефа пропаганды.

– Автор этого сообщения – помощник директора Кацуяма, – нехотя признал Нинью. Губы графа округлились.

– Но теперь фанатики «Слова Блейка» ринутся на Хашиман! – воскликнул он. – Они сделают все, лишь бы сохранить гиперимпульсную монополию, даже под контролем Ком-Стара.

– Так и будет, правитель, – самодовольно подтвердил Кацуяма.

– Но, Нинью-сан, я думал, что СНБ ведет кампанию против «Слова Блейка».

Придется что-то сказать этому дураку. Если не ублажить его самолюбие, он может причинить немало беспокойства. Такт являлся еще одним качеством, которое Субхаш пытался привить своему приемному сыну. Улыбающийся оказался очень требовательным учителем.

– Мы твердой рукой подавляли все вылазки, которые предпринимала секта «Слово Блейка» против оборудования Ком-Стара в пределах Империи Драконис, лорд. – Нинью улыбнулся, хотя улыбка странно смотрелась на его изрезанных шрамами губах. – Если они согласятся оставить в покое Ком-Стар, Служба национальной безопасности позволит им свободно действовать в любых других направлениях.

– О-о-о, – протянул граф. Маска актера театра кабуки, выражающая удивление, казалось, застыла на лице правителя планеты. Нинью с трудом сдержал усмешку. – Так вы хотите, чтобы они достали для вас старого толстого Чандрасехара из глубоко вырытой норы, правильно?

Помимо всего прочего и это, подумал Нинью. Его уполномоченные были настороже и постоянно, в любое время дня и ночи, принимали шпионов, прибывающих из секты «Слово Блейка». Сейчас последователи Блей-ка шагу не могли ступить в пределах Империи Драконис, не согласовав программу действий с СНБ.

Как Нинью дал понять Филлингтону, Служба национальной безопасности не намеревалась чинить препятствий проповедям сектантов до тех пор, пока те будут поступать согласно предписанным директивам, но Нинью и Субхаш не были уверены в их покорности. Более того, организаторы провокации считали, что в неистовом рвении уничтожить ХТЭ и ее дерзкого хозяина секта «Слово Блейка» скомпрометирует агентов, которых она ухитрилась внедрить в пределы Империи Драконис без ведома СНБ.

Улыбающийся считался мастером двойной игры.

Филлингтон помолчал несколько секунд:

– Хорошо, но мне пора идти. Продолжайте обсуждать ваши планы. Ужин ждет, приходите, когда вдоволь надышитесь прекрасным вечерним морским воздухом. – Пребывание рядом с Нинью, казалось, действовало ему на нервы.

Правитель планеты быстрым шагом вернулся назад в дом, Нинью остался снаружи, жестом отпустив Кацуяму. Искушение в виде накрытого стола являлось непреодолимым для этого коротышки, и обычно он не мог долго сопротивляться. Но Кацуяма остался торчать сбоку от Нинью, серый силуэт в сумерках, словно бесформенный призрак.

– Вы хорошо поработали, помощник директора, – сказал Нинью.

Кацуяма благодарно закивал:

– Благодарю вас, лорд Нинью. Очень благодарю. – Он не сделал ни малейшего движения, чтобы удалиться.

Нинью обернулся к нему и вопросительно поднял бровь:

– Ну?

Язык Кацуямы мелькнул между губами, словно крыса, заблудившаяся среди ступенек лестницы.

– Мне известен ваш скептицизм относительно ценности манипуляций со средствами массовой информации, лорд. Я надеюсь, что сегодняшняя демонстрация покажет все красоты забытого искусства.

– В этом случае все сработано правильно. Мой приемный отец проявил свою обычную мудрость, прислав вас ко мне.

– Я верю, что вскоре вы оцените мою преданность и повелите остаться с вами, чтобы наблюдать за ходом событий. – Помощник директора снял очки и начал тщательно протирать их поясом халата. – Вы когда-нибудь слышали фразу: «Пусть едят пирожные», лорд Индрахар?

Кацуяме не следовало обращаться с Нинью подобным образом. Может быть, не мешало поставить его на место, но попозже.

Нинью осторожно и медленно кивнул:

– Я слышал эту фразу.

Лицо Кацуямы вспыхнуло, словно осветительная ракета.

– И вы знаете, кто произнес ее, лорд?

– Какая-то древняя королева в те дни, когда еще не слыхивали о межзвездных полетах. – Мимолетно мелькнула мысль о том, что приемный отец вдалбливал Нинью знание истории. Насколько легче казалась его жизнь, когда он был простым агентом СНБ. – Полагаю, что именно из-за этих слов ей отрубили голову.

– Да! Но весь фокус в том, что королева никогда не произносила этих слов. Они были приписаны ей политическими противниками королевской династии. Из-за этой абсолютной лжи короля и королеву казнили, древняя монархия рухнула, а социальный порядок во всей Европе изменился кардинальным образом. – Кацуяма энергично закивал. Его глаза восторженно блестели, словно он удостоился привилегии созерцать Координатора в его день рождения. – Неужели вы не видите сверхъестественной мощи и очарования пропаганды, лорд? Эта простейшая ложь используется с великолепным эффектом социальными деятелями до, наших дней, и в уста политических противников по прежнему вкладываются высказывания, которые их дискредитируют.

– Мы обычно обходимся тем, что казним подобных деятелей, не так ли? – спросил Нинью.

– Да, разумеется. – Эта жаба все еще отказывалась заткнуться и умолкнуть. – Но принцип все еще действует. И действует отлично. Как мы только что в этом убедились.

– Разве?

– Вы располагаете каким-нибудь доказательством, что Чандрасехар Курита проявил хоть малейший интерес к сверхсветовым коммуникациям, лорд?

– Нет.

Кацуяма продемонстрировал собеседнику неровный ряд крупных желтоватых зубов. К счастью, наступившая темнота не позволила разглядеть отдельные детали.

– Но ведь сообщение в новостях – это не что иное, как большая ложь! И вы увидите, что она нам еще хорошо послужит.

– Позвольте надеяться, что нет. – Нинью смотрел на море. Казалось, что поверх спокойных вод улеглась пурпурная радуга, отражение последних лучей заходящего солнца, край которого уже скрылся в массе темных туч. Нинью повернулся, чтобы увидеть меньшую из хашиманских лун, краешек которой выглянул из-за далекой гряды великих гор Тримурти. Над головой робко засветились несколько первых звездочек.

– Я возвращаюсь в дом, – отрывисто произнес Нинью.

Кацуяма лихо заломил берет:

– Очень надеюсь, что последую за вами.

– Условия здесь ужасные, папа, – произнес красивый Гавилан Камачо с экрана коммуникатора, стоящего на столе дона Карлоса. – Мы не можем нанять соответствующий обслуживающий персонал. Водопровод того и гляди выйдет из строя. Питание отвратительное. Ты...

Полковник выключил звук. «Да простит меня Богоматерь, – подумал он, – что я вырастил тебя таким, каков ты есть. Но больше я не могу слушать это хныканье».

Бойцы первого батальона считались по-настоящему хорошим подразделением, но, как и все солдаты во все времена, любили нажать на начальство. Вместо того чтобы разобраться самому или просто пропустить мимо ушей большую часть их жалоб, младший Камачо решил переложить проблемы на плечи отца.

В принципе Габби был хорошим парнем. Но даже гордящийся им дон Карлос не мог закрывать глаза на то, что сыну не хватает зрелости.

Назначение Гавилана командиром батальона вызвало определенные толки среди офицеров. Другими батальонами командовали ребби и Певец. Протестантские капелланы, Реверендс Обергаард и Потит, и католические падре поднимали голоса в пользу того, чтобы командование батальоном поручили достойному представителю служителей христианской Церкви.

На это не просто было ответить, по крайней мере, тем, кто задавал подобный вопрос. Потит выглядел крикливым идиотом. Обергаард вообще не обладал способностями, необходимыми для командира. То же самое можно было сказать и об отце Элфего Голдштайне, чья семья приняла католичество в незапамятные времена, когда многие евреи, находящиеся в политической изоляции, приняли римско-католическое вероисповедание. Исповедник дона Карлоса отец Монтойя даже не являлся военнослужащим. А что касается отца Роберто Гарсии – он, к счастью, сам никогда не примет подобный пост. Он не являлся лидером по характеру, это точно. Сейчас полковник словно снова услышал его слова: «Мы хотим видеть во главе батальона католика, сын мой. Вместо этого ты хочешь поставить иезуита».

Ну, ладно. Габби можно назвать прекрасным воином – водителем робота, это знал каждый в полку. Он даже получил образование на Нейджелринге, в военной академии Дома Штайнера, в то время как его сестра обучалась в военной академии Нового Авалона Дома Дэвиона. Он предложил свою кандидатуру на командование батальоном.

«Все равно, даже будучи воином, он всего лишь тень собственной сестры, – подумал дон Карлос. – Ты не можешь простить ему это, не так ли?» И теперь, после гибели Пэтси, Гавилан обречен всю жизнь гнаться за призраком.

Он заметил, что лампочка на коммуникаторе чуть заметно мигнула.

– Гавилан, – сказал полковник. – Меня вызывают по другой линии.

Сын обиженно нахмурился:

– Но, отец...

– Это прямая линия связи с нашим работодателем. Я поговорю с тобой позже. – Полковник с облегчением прервал связь.

Лицо сына сменило изображение шефа безопасности ХТЭ.

– Полковник Камачо, – приветствовал его мирза, – надеюсь, что вы в полном здравии.

– В абсолютно полном, клянусь Девой Марией. А как ваше здоровье?

– Прекрасно, полковник, благодарю вас. Но уверен, что мог бы чувствовать себя намного лучше.

– Чем могу быть полезен, мирза?

– Вы слушали вечерние новости? Полковник улыбнулся и покачал головой:

– Мои обязанности оставляют мало времени для просмотра программ головидео.

– Позвольте повторить для вас фрагмент сегодняшней вечерней передачи.

Услышав сообщение о фальшивом открытии ХТЭ, дон Карлос тяжело вздохнул.

– Вскоре следует ждать визита атеистов, не так ли? – спросил он.

– Прошу прощения?.. Мне незнаком этот термин.

– Атеистами называют адептов «Слова Блейка». – Подлинные «Кабальерос» не меньшими атеистами считали правоверных фанатиков Ком-Стара, но полковник не счел нужным распространяться на этот счет.

– Понял. – Аскетическое лицо мирзы несколько мгновений сохраняло задумчивое выражение. – Полковник, долг требует задать вам один вопрос, который лично я считаю бестактным.

Дон Карлос улыбнулся:

– Я никогда не держу зла на того, кто действует по воле долга.

– Очень хорошо. Вы и большинство солдат полка уроженцы Лиги Свободных Миров. Многие из ваших бойцов в прошлом служили в войсках Дома Марика. В вашем послужном списке значится славная история службы Дому Марика до того, как вы стали наемным командиром.

Тонкие губы на мгновение сжались, и мирза продолжил:

– Главнокомандующий Томас Марик практически является примасом в изгнании от секты «Слово Блейка», – сообщил он. – Полковник, здесь не сталкиваются ничьи интересы?

«Если бы это слышал мой сын, он вызвал бы тебя за оскорбление моей чести, как рыцарь Галистео». Мысль промелькнула в мозгу, не вызвав никакого отклика; за десятилетия странствий вдали от причудливого, архаического и почти абсолютно изолированного мира трех планет дон Карлос научился рассуждать хладнокровно. Он отлично понимал, почему мирзе пришлось задать подобный вопрос. Полковник испытывал страх: до того, как ему можно будет уйти, взвалив руководство полком на плечи Гавилана, мальчику придется многому научиться.

– Вам известно, почему я оставил службу у Томаса Марика, мирза? – спросил полковник, думая про себя: «Уверен, что ты обо всем отлично осведомлен, старый бледный козел». Камачо относился к мирзе с уважением, но отлично понимал, кем он являлся.

Абдулсаттах кивнул своей головой святого.

– Много лет назад я вернул Марика как законного наследника и правителя Лиги Свободных Миров. После того как они с сыном Яносом погибли от бомбы террориста, я ушел со службы Дому Марику. Мне стало ясно, что кто бы из наследников ни захватил власть, Томас или Дункан, ни один из них не захочет, чтобы я оставался на прежней службе.

Абдулсаттах негромко рассмеялся:

– Вы мудрый человек, полковник.

– А теперь поговорим о моих людях. – Дон Карлос приподнялся в кресле, пытаясь устроиться поудобнее. Ему казалось, что вес каждого из двух тысяч бойцов, обслуживающего персонала и других людей, которые составляли полк и за благополучие которых он нес ответственность, опустился на его плечи. – Да, большинство из них родом из Лиги Свободных Миров. И многие являются добровольными изгнанниками. У себя, в мире трех планет, который все во Внутренней Сфере называют юго-западными мирами, мы превыше всего ценим независимость. В качестве поста главнокомандующего Томас Марик узурпировал гораздо больше власти, чем кто-либо из его предков. Он оказывает весьма жесткое давление на «Кабальерос», требуя их возвращения назад и пытаясь подчинить себе.

А если уж вы упомянули о том факте, что он стал примасом в изгнании, то на наших родных планетах существуют опасения, как бы он не начал насаждать верования сектантов «Слова Блейка» в качестве господствующей религии во всей Лиге Свободных Миров. Мы, «Кабальерос», очень религиозны: индейцы, протестанты и католики, одним из которых являюсь и я сам. Мы научились жить в мире с верованиями других людей и, пройдя через вековые раздоры, пришли к заключению, что лучший способ сохранить собственную свободу религии – предоставить такое же право остальным. Если Томасу Марику нравится «Слово Блей-ка» – это его личное дело. Если кто-то попытается убедить нас, что мы обязаны поклоняться фальшивым идолам, тогда мы восстанем.

– Благодарю вас, дон Карлос, – произнес мирза. – Я удовлетворен и могу ручаться за Чандрасехара Куриту в его уважении к вам. Надеюсь, вы понимаете, что этот вопрос я задал не просто так.

Полковник Камачо наклонил голову.

– Я немедленно призову мои войска, – сказал он. – Если понадобится, это будет сделано скрытно, лучше привести их ночью, разместив на речных баржах. Не стоит настораживать врагов своими приготовлениями, если можно этого избежать.

– Разумеется. Я могу высказать одно соображение, полковник?

– Сочту за честь, сеньор Абдулсаттах.

Усмешка рассекла пополам аскетическое лицо мирзы. Дон Карлос не в первый раз отметил, как пугаются эти Змеи, когда люди из Внутренней Сферы с такой точностью следуют формулам вежливости, как и они сами.

– Не похоже, что нас ожидает прямая атака роботов в полном вооружении; в конце концов, Служба безопасности вряд ли позволит, чтобы фанатики «Слова Блейка» высадились на Хашимане вместе с вооруженными роботами. Нам угрожает что-нибудь вроде набега десантников. Лучшим выходом будет, если вы призовете не больше одного батальона, чтобы избежать скученности солдат. На фабричной территории не так много помещений, где их можно разместить.

– Согласен. Я сейчас же отдам необходимые распоряжения.

Абдулсаттах кивнул.

– Я поговорю с нашим транспортным отделом и договорюсь насчет барж. Уверен, что мы раздобудем суда, чтобы провести операцию сегодня же ночью.

После обмена любезностями мирза отключился. Дон Карлос зажмурился.

Он вдруг снова увидел Пэтси, окруженную роботами Клана Дымчатых Ягуаров – хищными сражающимися мастифами. Его собственный старый «Мастер» оказался медлительным, слишком медлительным...

Дверь в кабинет открылась. Вошла Марисоль Кабрера, затянутая в форму, сшитую в стиле Дома Марика, ее темные каштановые волосы были слегка тронуты сединой. Она завязала их на макушке в традиционный хвост, как носили на Галистео. Женщина держала пластиковый поднос с белым чайником из тяжелой галистейской керамики, рядом стояли две точно такие же чашки. И на чайнике, и на чашках красовался голубой рисунок, изображающий битву мощного быка с огромными рогами и ковбоя, сидевшего в агророботе. Этот сервиз изготовил гончар на «Вадо-Анчо», гасиенде дона Карлоса. Изысканный сервиз сопровождал полковника и его воинское подразделение во всех приключениях на планетах Внутренней Сферы.

Кабрера поставила поднос перед командиром. Он улыбнулся, уловив ментоловый аромат пара.

– Травяной чай, – пояснила она. – Он поможет вам снять напряжение.

– Вы помните обо всем, Марисоль, – поблагодарил он. – Что бы я делал без вас?

– Позвольте помассировать вам шею, – ответила она, обойдя дона Карлоса Камачо и встав за его спиной, так что он не успел заметить улыбку удовольствия, мелькнувшую на ее лице при этих словах. Полковник кивнул, а затем застонал от удовольствия, когда маленькие сильные пальцы женщины начали разминать напряженные мышцы на шее и плечах. Камачо прикрыл глаза, но сейчас картина гибели дочери не всплыла за опущенными веками.

– Я становлюсь чересчур старым для проведения военных операций, – словно во сне произнес он. – Пора возвращаться на «Вадо-Анчо». Моя сестра Марта уже не та, чтобы крепкой рукой управлять гасиендой, а это было бы лучшим отдыхом для меня.

Положусь на то, что Томас Марин уже не помнит, чью сторону в споре о наследстве принял бывший командир легионеров Лиги Свободных Миров. И мы вернем наконец одну из древнейших свобод еще до того, как я обрету вечный покой с Пэтси и Богоматерью.

Он перекрестился.

– Чего вы дожидаетесь, Карлос? – спросила его на ухо женщина. – Почему не бросить все прямо сейчас? Уверена, вы сражаетесь столько времени, сколько не под силу обыкновенному человеку. Даже Святой Иаков не сделал бы больше.

И передать Семнадцатый Гавилану. Он едва заметно вздрогнул. Этим молодым бандитам, особенно тем, что в первом батальоне, такой поворот событий очень понравился бы. Но те, кто постарше и помудрее, вряд ли с такой же готовностью примут командование младшего Камачо, пока он не покажет, что действительно готов взвалить на себя это бремя.

Дон Карлос вздохнул. «Сын мой, сын мой, что я с тобой сделал?» Ответ на этот вопрос был ему слишком хорошо известен.

– Не могу, – ответил он женщине. – Во всяком случае, не сейчас. Слышала новости?

– Что-то о научном открытии здесь, именно в этом месте, – ответила она.

– Это ложь. И она пущена в ход, чтобы вызвать беспорядки. Вскоре надо ждать нападения. У меня есть определенные обязательства перед нанимателем и моими людьми. Поэтому нельзя даже мечтать об отдыхе, пока опасность не миновала и я полностью не рассчитался с Чандрасехаром Куритой.

Теперь настала очередь Кабреры вздохнуть, хотя она и сделала это неслышно.

– Вы хотите вызвать батальон с загородной стоянки? Камачо кивнул:

– Думаю, лучше первый.

– Почему? Они уже отслужили здесь смену. Сейчас очередь третьего батальона.

– В третьем слишком много новобранцев. Первый – наш лучший батальон.

– Вы должны гордиться своим сыном, тем, как он вышколил бойцов.

Или тем, что является скорее делом их собственных рук, независимо от него. Ладно, это будет и хорошим испытанием для парня.

– Конечно, – согласился дон Карлос.

– Я прослежу за всеми распоряжениями, – сказала Кабрера, ладони которой продолжали лежать у него на плечах.

Он похлопал ее по руке:

– Дорогая Марисоль. Мой самый исполнительный офицер. Ты просто сокровище.

И снова она обрадовалась, что полковник не может видеть ее лица, не может заметить ни искреннего удовольствия в ее темных глазах, ни боли.