Текст книги "Фомич - Ночной Воин"

Автор книги: Виктор Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Из сундука, который оказался без дна, и его просто нужно было приподнять, вылез здоровенный Медведь. Он стоял на задних лапах и испугано смотрел на мечи.

– Резать будете? – деловито осведомился он, шмыгнув мокрым носом.

– А что нам с тобой делать прикажешь? – вздохнул Фомич. – Не хотелось бы, но придётся. Нам Волк нужен.

– Может, я его выплюну?

И он стал пробовать. Он плевался и кашлял до обильного слезотечения, но Волк никак не выскакивал.

Балагула посмотрел-посмотрел, и когда медведь в очередной раз стал тужиться и кашлять, подошёл к нему сзади и дал пинка.

Волк вылетел, ударившись о Самшит.

Мы застыли, открыв рты, а Волк, охая и потирая ушибленные о дерево бока, орал на Медведя:

– Чтоб ты так всю жизнь на свободу выходил!

Его излияния прервал Фомич:

– Давай нам быстренько Утку, серый, нам некогда. Или как Медведь отдашь, или возьмём путём вскрытия.

– Я сейчас! – испугался Волк. – Не надо путём вскрытия доставать! Сам отдам! Нужна мне ваша Утка.

Он постучал лапой по пузу, нагнул голову к брюху и внимательно прислушался к происходящему там. Недовольно покачал головой и похлопал себя по брюху ещё раз, значительно сильнее.

– Эй, ты, Утка, вылезай! – скомандовал он.

Утка и не думала появляться на люди. Волк попрыгал на одной лапе, на другой, на всех четырёх сразу, потом кувырнулся через голову, сделал обратное сальто, покашлял, ничего не получалось.

– Ну-ка, серый, что ты там кувыркаешься, поди сюда, – позвал его Медведь. – Открой пасть пошире.

Волк покорно отворил пасть, и прежде чем он что-то сообразил, косолапый запустил ему в пасть лапу и вытащил Утку.

Пока Волк откашлял и отплевался после этой процедуры, Медведь поставил Утку перед Фомичом.

– Давай яйцо! – заорал на неё Балагула, так страшно щёлкнув ковшом, что бедная птичка присела и от страха снесла яичко.

Его моментально подхватил Кондрат. И стал озираться, обо что бы разбить. Близко к нему стоял только Балагула.

Он слишком поздно сообразил, что его ожидает, в ужасе попытался закрыться руками и заорал:

– Нееееееееет!!!

Но спастись от сокрушительного удара не успел: Кондрат со всего маху хватил его яйцом по лбу.

Яйцо треснуло, развалилось, ключ из него выпал, а Балагула, как назло стоявший на краю обрыва, от неожиданности слетел с вершины в пропасть.

Все только ахнули. Кондрат застыл с разбитым яйцом в руках.

Фомич подошёл и подобрал лежавший на земле ключ. Ничего не сказал Кондрату. Только скомандовал:

– Все вниз! Этот, – он указал на Кощея, – пойдёт с нами. Пускай посмотрит, что столько лет охранял верой и правдой.

У входа в Кощееву Пещеру мы остались одни, простившись с друзьями, которые продолжили спуск.

Фомич отвалил камень, прикрывавший вход в пещеру, открыв уходящие во мрак крутые ступени. Кощей упёрся, но Фомич так двинул его по шее, что тот скатился вниз по длинной крутой лестнице. Мы пошли следом, спускались вниз очень долго, и наконец остановились перед небольшой железной дверцей.

Глава двадцать восьмая

Сильнее Смерти

– Открываю? – спросил заметно волнующийся Фомич.

– Открывай... – почти шёпотом ответил я, содрогаясь от одной лишь мысли о том, что сейчас переступлю порог Царства Мёртвых.

Заскрипел, отодвигаясь, ржавый засов. Вместо кромешной тьмы, которую я ожидал увидеть, за дверью плавал белёсый туман.

Мы перешагнули порог, и перед нами словно из-под земли вырос огромный Пёс. Изо рта у него вырвались языки пламени, изо рта валили клубы дыма. Голов было три.

Он предупреждающе поднял огромную лапу и пролаял одной из голов:

– Куда?!

– За Настей! – смело ответил Фомич, выступив вперед.

– Залог! – пролаял Пёс другой головой.

– Какой залог? – растерялся Фомич. – Нам про залог ничего не говорили.

– Залог!!! – рявкнули все три головы пса вместе.

Фомич растерянно огляделся по сторонам и решительно вытолкнул вперёд Кощея, ничего более подходящего не обнаружив.

– Вот это пойдет?

Пес принюхался, пошмыгал тремя мокрыми блестящими носами и пролаял всеми тремя головами, но поочерёдно:

– Сойдёт!

– Проскочит!

– Скушаицааа...

– Не смейте! – орал Кощей. – Залог не едят!

Мы уходили по длинному тоннелю вдаль. Мимо нас проплывали тени. Их было множество, и все они походили одна на другую.

– Как же ты отыщешь здесь свою Настеньку? – шёпотом спросил я.

Фомич только плечами в ответ беспомощно пожал, судя по всему, его самого мучил тот же самый вопрос.

И тут я уловил мерный плеск воды где-то в полумраке.

– Вода! – удивленно заметил я, толкнув Фомича.

Мы пошли на эти звуки. Шагов наших не было слышно. По-настоящему мёртвая тишина висела вокруг нас.

Вода показалась внезапно, словно кто-то перед самым нашим носом расстелил эту тяжело и медленно бегущую куда-то водяную дорогу. Но вот что странно: плеск прекратился. Река, довольно широкая, текла совершенно бесшумно. Мерно катились её черные тяжёлые волны. Другой берег отсюда не было видно, как мы ни вглядывались. Он надёжно скрывался в белёсом тумане.

Неожиданно прямо на нас из этого тумана выплыла лодка и ткнулась в берег.

В лодке сидел сгорбленный старик, с большой косматой белой бородой до пояса, лысый, с веслом в натруженных руках.

– Ты кто? – спросил его Фомич.

– Лодочник, – шевельнул мохнатыми белыми бровями старик.

– А что возишь?

– Не что, а кого, – поправил Лодочник. – "Что" здесь не возят. Здесь это никому не нужно. Ничего никому не нужно. Души перевожу в Царство Мертвых...

– А мы где? Разве не в Царстве Мёртвых? И кто это в таком случае? спросил Фомич, указав на медленно летящие мимо нас в молочном тумане тени.

– Это? – прищурился Лодочник. – Это так... Ну, вроде как тоже Души. Только неприкаянные.

– Как это? – спросил я.

– Да вот так у них получилось, – нехотя пояснил Лодочник, нетерпеливо перекладывая вёсла. – Никакие это... Потом поймёшь...

– Перевезёшь нас? – спросил Фомич, присаживаясь перед лодкой на корточки, стараясь заглянуть старику в глаза.

– Вас? – он надолго задумался, глядя в чёрную воду.

За то время, пока он смотрел, пока он думал, я успел хорошо его рассмотреть: на нём была длинная до пят холщовая рубаха, ужасно ветхая и грязная. Ноги босые, с шишками и синими верёвками расширенных вен. На худой жилистой шее торчала голова, длинная и вытянутая кверху. Вокруг лысины росли реденькие пучки и колечки тонких седых волос. Над маленькими и хитрыми глазками висели кустами седые бровки. Прямо из них произрастал длинный крючковатый нос, нависавший так низко, что Лодочник забавлялся тем, что когда думал, трогал его над нижней губой языком. Усов у него не было, но зато вокруг острого подбородка весело кружилась белая борода, спадая клочьями на грудь.

– Вас я могу перевезти на другой берег только за взятку, – вздохнул наконец, с явным сожалением расставаясь со своими мыслями, Лодочник.

– А разве можно за взятку перевозить?! – вкрадчиво спросил я. – Ты же на службе! Это называется коррупция!

– Может, и так оно называется. Мне всё едино, – уныло согласился Лодочник. – Только если не дадите мне взятку, или коррупцию, то останетесь здесь. Кроме меня, Фомич, некому будет тебя в этом Царстве Мёртвых к твоей Насте через реку перевезти. А Живых я вообще не имею права возить.

Я хлопнул себя по лбу и побежал обратно к входу.

Трёхголовый Пёс сидел и облизывался всеми тремя головами.

– Съел?! – заорал я на него.

– Сожрал! – подтвердил Пёс с удовольствием.

– Что ж ты, зверюга, наделал?! – набросился я на обжору. – Тебе оставили на временное хранение существо...

– Да не ел я никакого существа! – обиделся Пёс, огорчившись всеми тремя головами. – Я муху съел!

– Какую там муху ты съел?! – закричал я на него, возмущённый таким наглым враньём. – А где же наш залог, который мы тебе оставляли? Где Кощей Бессмертный? У тебя брюхо вон какое круглое!

– Муха в лягушке была, – стали объяснять мне головы, перебивая одна другую. – Лягушка некоторым образом находилась в цапле, цаплю проглотил орёл, орёл оказался во льве... Ничего себе, вкусная была львятинка...

Пёс облизнулся тремя языками.

– Давай залог обратно! Тебе нельзя его оставлять! – закричал я на него. – Разве можно тебе залог требовать?

– Ладно, можно, нельзя, – разворчались головы. – Харону взятку давать можно, а мне залог требовать нельзя? Думаешь, не знаю зачем тебе обратно залог потребовался? Небось, опять Харон взятку требует?

– Какой Харон? – изобразил я непонимание.

– Ладно, не притворяйся. Забирай свой залог и катись к своему лодочнику. Жёсткий он какой-то, твой залог... Вылезай! – рявкнул Пёс, вставая.

Из-под него с трудом выполз Кощей, которого эта псина использовала как подушку для сидения. Я схватил его за рукав и потащил за собой.

– Вот. Пойдёт такая взятка? – вытолкнул я его перед собой, добежав до дремавшего в ожидании Лодочника.

– Ну-ка, повернись, – Лодочник осмотрел Кощея и сказал: – Товар не ахти какой, но взять можно. Что ещё с вас возьмёшь? Грести умеет?

– Откуда? – обиделся Кощей. – Меня таким глупостям не обучали.

– Ничего, научим, – почти ласково сказал Лодочник.

От этих слов его повеяло таким холодом, такой безысходностью, что Кощей сразу сник и умолк, и даже мне стало не по себе.

Лодочник перевёз нас на другой берег.

– Как тебя крикнуть, когда обратно переправиться нужно будет? спросил я угрюмого Лодочника.

– Я подожду, – сказал он.

– Откуда ты знаешь, что мы недолго?

– Знаю...

– Как мы здесь мою Настю искать будем? – потёр в задумчивости подбородок Фомич, вглядываясь в пелену белого густого тумана перед нами.

Но искать нам никого не пришлось.

Не успели мы отойти двух шагов от берега, как на шею Фомичу бросилась миловидная молодая женщина, круглолицая, с косой.

– Я знала, что ты придёшь! Я так тебя ждала! – сквозь слёзы шептала она, прижавшись щекой к груди Фомича.

– Ты можешь вернуться в царство живых! – взяв жену за плечи и глядя ей в глаза, быстро проговорил Фомич. – Спеши!

– А ты?! – распахнула глаза Настя.

– Потом, дорогая, всё потом объясним, – замялся отважный Воин. – Вот он тебе по дороге всё расскажет. А сейчас некогда, если вы опоздаете выйти, все здесь останемся. Торопись, Настенька! Скорее в лодку!

– Куда, собственно, торопитесь, молодые люди? – раздался удивительно красивый женский голос.

Мы дружно обернулись.

Около лодки стояла по-настоящему прекрасная, – только сейчас я понял значение этого слова – Женщина.

Высокая, стройная, в лёгком белом платье, чёрные волосы плавными волнами спадали на плечи. Высокая грудь, тонкая талия, длинные стройные ноги, руки с тонкими запястьями и длинными гибкими пальцами без украшений. Большие тёмные глаза, длинные ресницы, чувственный рот, упрямый подбородок, чуть вздёрнутый на самом кончике прямой нос, всё было совершенно, даже слишком белая кожа не портила её.

– Так куда же спешат молодые люди? – повторила она свой вопрос.

– Мы пришли за Настей, – выступил вперёд Фомич.

– За тобой, Настенька? – повернулась Женщина к стоявшей в стороне жене Фомича. – Неужели ты покидаешь Царство Мёртвых? Зачем? И что хорошего ТАМ, наверху? То ли дело здесь: покой, тишина... Подумай. И зачем уходить? Всё равно возвращаться. А это, кажется, Фомич? Наслышана... К нам? Рада... А это что за красавчик?

Она устремила свой взгляд на меня, и я почувствовал, что земля уходит у меня из-под ног... Закружилась голова, и дальнейшее я слышал как во сне...

– Живой? – удивилась Женщина. – Надо же! Слышала я, что изредка, но заглядывают сюда Живые, но сама не встречала. К сожалению, не довелось. Дай-ка я на тебя поближе посмотрю... Какой красавчик!!

Она подошла вплотную, почти касаясь меня высокой грудью. Посмотрела в глаза и тонкими прохладными пальцами откинула у меня со лба волосы. Пальцы пробежали по моему лицу тихой лаской.

– Такой красивый и уходит от нас... – вроде как с затаённым сожалением, сказала она. – Можно, я тебя поцелую?

Не дожидаясь моего ответа, Женщина привстала чуть-чуть на цыпочки, правую руку положила мне на грудь, прямо на сердце, а левой рукой обвила нежно шею, приблизив свои губы к моим...

Поцелуй её оказался одновременно сладок, горяч и леденящ... Губы мои обожгло огнём и льдом. Голова закружилась, сердце, казалось, перестало биться, но мне было безразлично, главное для меня в этот момент было, чтобы бесконечно длилось это блаженство поцелуя. Меня обволакивало холодом и покоем, я уплывал, уплывал куда-то...

Она сама прервала этот долгий поцелуй и отошла торопливо на шаг назад, слегка оттолкнув меня от себя.

– Не стойте! – махнула она рукой. – Вам некогда. Лодочник ждёт, воды Стикса текут вспять, время уходит.

Подхватив Настю, я спустился в лодку, не сводя глаз с этой прекрасной Женщины, подарившей мне поцелуй, который останется со мной на всю жизнь.

Она горько усмехнулась, чуть заметная ниточка морщинки на секунду скользнула по белому мрамору её лба.

– Что, сладок мой поцелуй? Уплывай! Сейчас не время. Но я тебе обещаю, я ещё поцелую тебя. Обязательно! По-настоящему! И тогда уже не разомкну уста...

И сама оттолкнула нашу лодку от берега.

Лодочник неожиданно сильными ударами весёл выгнал лодку сразу на середину реки. Скрылся в белом густом тумане берег, на котором остался отважный Ночной Воин Фомич, уже невидимый отсюда, остался на этот раз уже навсегда. Тот самый Фомич, к которому я успел привязаться и полюбить... Я смотрел вперед, и слёзы застилали мне глаза. Ко мне прижималась испуганная и растерянная Настя.

– А кто эта Женщина? – спросил я у Лодочника.

– Женщина?! – усмехнулся он недобро. – Ты с самой Госпожой Смертью повстречался... Отметила она тебя... Как отпустила? Не понимаю...

Лодочник удивленно покрутил головой.

– Смерть? Вот эта прекрасная Женщина и была сама – Смерть?! – не поверил я. – Смерть же...

– Костлявая и с косой? – впервые улыбнулся угрюмый Лодочник. Глупые вы, живые. Напридумываете глупостей и рассказываете друг другу. Потому и Смерти боитесь. А она – сильная и прекрасная, как Любовь, а может, и сильнее. С ней приходят покой и тишина. А у вас что? Суета сует... Тьфу!

Лодка ткнулась носом в берег. Мы с Настей быстро выскочили из неё.

Хитрый Кощей попытался незаметно вслед за нами проделать то же самое, но Лодочник поймал его за шкирку:

– Куууда?! Ты, красавчик, со мной поработаешь, поможешь старику. А вот и работа, легка на помине...

И действительно, навстречу нам с Настей шли к берегу солдаты. Много солдат.

Они шли толпой. Форма у них была разная, но здесь никто не обращал на это внимания. Здесь они были одинаковые. Мёртвые. Им стало нечего делить. Все дележи остались там, в той жизни, которую, пожалуй, не стоило покидать. Я понял, чем они были похожи, кроме того, что были одинаково мёртвые. Они были одинаково молодые. Молодые и мёртвые. Это было так нелепо. И только здесь, в Царстве Мёртвых, видя этих примирившихся в смерти солдат, я понял, как нелепа война. Как она ничего не значит по сравнению с жизнью.

Я подхватил Настю за руку и почти бегом бросился к выходу.

– А как же... – начала было она.

Но я остановил её вопросы:

– Потом, я всё потом объясню...

Перед нами опять встал Пёс, преграждая путь на выход. Он ощерился, вздыбил на загривке шерсть и залаял:

– Залог! Залог! Залог!

– Я – Живой! – заорал я на него, понимая, что Лодочник не вернёт мне Кощея, да и времени могло не хватить, а оставаться в этом мрачном Царстве, слуга покорный! – Я – обратно!!!

Но моё отчаянный крик не возымел на трёхголового сторожа никакого действия. Пёс изрыгнул на меня огонь, изрядно перепугав Настю. У меня тоже мурашки по коже пробежали: неужели мы где-то ошиблись? Неужели я не выйду отсюда?

Пёс шёл прямо на меня, вращая красными кровавыми глазами и скаля пасти на всех головах. Я пошарил по карманам и нащупал какую-то тряпицу, вспомнив: "Мёртвое живого не боится. Живое не может убить мёртвое. Мёртвое боится мёртвого..."

Надо мной словно шепоток пролетел, лёгким ветерком ушей моих коснувшись.

Ай да старушка, ай да Ведунья!

Я достал платок, развязал его, терпеливо дождался, пока Пёс подойдёт вплотную, и высыпал на него весь пепел, прокричав:

– Получи мёртвый мёртвое!

Пёс закрутился волчком на месте, фыркнул чёрными клубами дыма, и... превратился в кучу пепла.

Перепрыгнув через неё, я бросился к двери, увлекая за собой Настю.

У входа в Пещеру нас встречали восторженно приветствовавшие наше появление Витязи, Воины Чёрного Колдуна, Борода, Кондрат, и... ура! Балагула – живой и невредимый. Нас с Настей целовали, жали нам руки...

Всё и все перемешались в радостной толчее. Все суетились, смеялись, и обнимали друг друга.

В этой толчее меня кто-то настойчиво потянул за рукав. Я обернулся. Передо мной стояла Настя. Она сказала:

– Я теперь всё знаю. Спасибо вам всем-всем, а вам особенно, вы живой рискнули войти в Царство Мёртвых, чтобы выручить оттуда жену чужого человека. Большой любви вам, – она поклонилась мне. – Здесь так хорошо! Я так счастлива, что смогла увидеть всё это ещё раз! Спасибо. И... я пошла...

– Куда?! – схватился я за голову, догадываясь, что она мне ответит.

– Туда... – ответила она тихо, показав на вход в Царство Мёртвых.

– Но ведь...

– Я всё знаю...

– А что всё-таки ТАМ? – не удержался я.

– ТАМ? – переспросила Настя помертвевшими сразу губами.

Она помолчала, словно собиралась с духом, и ответила тихо:

– ТАМ – ничего...

– Так зачем же ты возвращаешься туда?!

– Я к Серёженьке! – ответила она, убегая в темноту пещеры.

– Куда ты? Вернись! – закричали ей вслед. – Не успеешь! К какому Сереженьке?! Неужели всё зря?!

– Разве может быть любовь – зря?! – отозвалась Настя, исчезая в темноте. – Я бегу, я успею! Я к Сереженьке – к Сергею Фомичуууу...

* "На углу на Греческой..." – стихи Михаила Светлова