Текст книги "Орёл расправил крылья (СИ)"

Автор книги: Виктор Лугинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава девятнадцатая

Лилия вернулась домой на час раньше, крадущимися шагами пробираясь по коридорам второго этажа. Глупо, конечно. Кого-кого, а соседей ей стоило бояться в меньшей степени. Но встречаться с ними неприятно, словно натыкаешься на гнездо со змеями.

Одна из дверей неожиданно распахнулась.

–Лилия, милочка! – заверещала соседка. – Рада тебя видеть! А когда вернётся твой мужчина? Представь, у меня потекла раковина в кухне…

Девушка остановилась, сжимая сумочку в руках. Прикусила губу, пытаясь подавить раздражение. Наконец обернулась с фальшивой улыбкой на лице.

Изабелла, крупная немка лет сорока пяти, с громадной грудью, буквально выпиравшей из-под халата. Длинные белые волосы завиты в косички. Мерзкая склочница, постоянно обсуждавшая соседей за их спинами. И явно положившая глаз на Томаса.

–Сегодня в наряде, – сказала Лилия. – Завтра обращайтесь.

–Ох, как жаль! – плаксивым тоном запричитала соседка. – А как ты? Я слышала, что вы ссорились на выходных… Будет ли свадьба?

–Со мной всё прекрасно! -буркнула Лилия. – И какое вам дело? Все ругаются, но мы всё равно поженимся.

–Не пойму как можно о чём-то спорить с Томасом, красивый и добрый парень, будущий офицер!

Лилия собиралась высказаться, но сдержалась. Секунду разглядывала огромную родинку на губе Изабеллы, поморщилась и двинулась в сторону своей квартиры.

Сзади послышались дурацкие вздохи.

Плевать. Идиотка понятия не имеет о чём говорит. Знала бы каков будущий муж Лилии на самом деле, сколько в нём мерзости, гнили и злобы. Это как поднять с земли спелое яблоко, не зная, что внутри оно изъедено червями.

Да и знай Изабелла, что живёт в одном подъезде с еврейкой, уже давно сидела в гестапо, строча заявление.

Лилия вытащила ключ из сумки, вставила в замок. Раздался щелчок, и она вошла в квартиру. Включила свет, присела на табуретку. Вдохнула несколько раз, глубоко и натужно. Сердце успокаивалось, пульс нормализировался. Если бы и мысли так легко подчинялись ей, как тигры дрессировщика.

Она прислушалась. Тишина. Лишь за стенкой слышно, как играет радио. За окном шуршал ветер, кидая в стекло горсть снежинок.

Целая ночь без Томаса Ланге. По сути, настоящее блаженство, невиданное и животрепещущее.

Она скинула пальто, разулась, прошла в гостиную. Присела в кресло, стоявшее возле радиоприёмника. Откинулась, прикрыла глаза, пытаясь забыться хоть на какое-то время.

Ей это удалось. Почти.

Воспоминания нахлынули, сметая на пути остальные мысли.

Она навещала родителей в тюрьме. Берманов посадили во временную камеру, какое-то время обращались прилично, водили на допросы. Затем, после нового года, допуск к ним закрыли. Лилия не могла сказать правды, поэтому представлялась журналисткой, собиравшей материал для берлинской газеты.

Томас клялся, что с ними всё хорошо, ещё какой-то месяц и ему удастся освободить их, а затем помочь переправиться в Австрию. Мол знакомый юрист с лёгкостью решит дело, словно щёлкнет скорлупой ореха.

Лилии приходилось играть свою роль до конца. Она переселилась в квартиру Томаса, стала его невестой, готовила, убирала, вела хозяйство. Будущий муж устроил её на работу в один из штабов Вермахта. Девушка быстро освоила слепой набор на печатной машинке и стала стенографисткой. Набирала текст, выслушивая устные приказы офицеров. Узнала множество информации, говорящей о том, что вскоре разразится очередная война.

Но внешняя политика казалась ерундой, пшиком петарды, по сравнению с теми взрывами, что творились дома. Томас третировал её, подначивал, заставляя клясться в вечной любви. Одному богу известно, чтобы он вытворял с ней в постели, если бы не выдумка Лилии.

Абрахам Берман с детства учил дочь игре в шахматы. Так что Лилия без труда придумала изящный ход, достойный королевы.

«Я не могу заниматься любовью с мужчиной, пока не выйду за него замуж, вера не позволяет так опуститься. Грех!» – сказала она Томасу, и он с горем пополам принял её условие.

Еврейка поставила «мат» немецкому солдату. Но у того оставался шанс отыграться на ней после свадьбы, до которой оставалась неделя.

Эта мысль пугала Лилию, заставляя думать о побеге. Но бросать родителей она не могла. Да и каковы шансы? Томас найдёт её, притащит за волосы назад.

А ведь он с трудом сдерживал мужские порывы. Она видела жадный блеск в его глазах, он постоянно облизывал пересохшие губы. Ланге не мог уложить её в постель, зато постоянно лапал, хлопал по заду, заставляя целоваться с ним.

Судьба девушки в руках у влюблённого маньяка.

Но хуже всего осознание, что она предавала память своих предков. Она сменила документы, став чистокровной немкой. Теперь она Лилия Питерс. Магазин родителей превратился в детище Фишера, который сменил вывеску, посадив своего сына за прилавок. С одного ареста гестаповец получил всё, о чём мечтал.

Послышался щелчок, и входная дверь распахнулась.

–Дорогая! – послышался знакомый голос. – Я дома!

Лилия вскочила с кресла так резко, словно получила укол в задницу. Сердце забухало в груди, а ноги налились свинцом. Она не могла двинуться с места, застыла, будто статуя. Всё это неправильно! Томас не должен был возвращаться сегодня вечером!

–Ты здесь? – Ланге вошёл в гостиную, порозовевший на морозе, в новом офицерском мундире. – Что с тобой? Словно увидела призрака, а не любимого мужчину!

–Я пришла домой и задремала, – соврала Лилия, взяв себя в руки. – Меня отпустили раньше, потому что работы сегодня почти нет. Приснился дурной сон…

–Боже, Лилия, тебе не нужно оправдываться передо мной! – рассмеялся Ланге и неожиданно схватил её за талию, закружил так быстро, что девушку затошнило. – У меня есть хорошая новость и плохая.

Лилия вывернулась из объятий жениха и присела в кресло. Слишком Томас весёлый, буквально светится от счастья, будто рождественская ёлка. Не к добру это.

–Ну и? – спросила она.

–Твои родители сбежали из-под надзора, – бросил Ланге, отворачиваясь к окну, за которым падал снег. – Честно говоря, не думаю, что это новость настолько плохая. Если повезёт, через сутки они переберутся через границу.

–Что?!

Лилия вскочила с кресла снова, но в этот раз ей стало по-настоящему дурно.

–Не волнуйся, гестапо уже выслали за ними погоню, – усмехнулся Ланге. – Они сговорились с другими евреями, разбежались как крысы в разные стороны. Пощёчина Рейху, не иначе. Так что с ними нянчиться не будут, сразу в расход. При малейшем сопротивлении. Но твои родители не идиоты, не станут медлить, ведь так? Если Абрахаму хватит мозгов он воспользуется сельскими дорогами, ведущими к лесу. Там легче затеряться, убегая от овчарок.

–Ты должен помочь им! – расплакалась Лилия, бросаясь на шею жениху. – Прошу тебя, Томас! Я сделаю…

–Отстань! – брякнул Ланге. – Я и так рисковал всем, чтобы обеспечить тебе фальшивые документы, подлизывался к Фишеру, чтобы он пожалел Берманов. И чем отплатили твои родители? Побегом? Теперь они сами по себе.

–Но…

–У них своя судьба, а у тебя своя, Лилия. Так что перейдём к хорошей новости. Или собираешься и дальше капать мне на мозги? Не советую, дорогая.

Лилии пришлось заткнуться. Все её мысли вертелись вокруг родителей, той опасности, что угрожает в пути беглецам. Но сейчас она могла им помочь лишь одним – покорностью.

Томас улыбнулся, вытащив из кармана лист бумаги. Несколько секунд любовался им, будто произведением искусства. Передал невесте и произнёс:

–Приказ о переводе в подразделение штурмбаннфюрера Рихтера. Не представляешь, какая это честь. После свадьбы отправимся туда, я уже договорился, там пригодится и стенографистка.

–Что? – растерянно пробормотала Лилия, просматривая листок. – Но как же Гамбург? Наша квартира?

–Жильё предоставят за счёт Рейха, – ответил Ланге. – Рихтеру нужны верные люди, а я получу офицерский чин. Они занимаются сверхсекретными проектами, кого попало не берут туда. Но всё это чепуха. Полковник Шрёдер, друг моего отца, лично порекомендовал меня.

–Но я не могу покинуть город! – Приказ выпал из рук Лилии. – Мои родители…

–Уже в Австрии, если они не идиоты! – буркнул Томас. – Перестань вспоминать о них! Ты поедешь со мной, или…

–Или что? – сверкнула глазами невеста, в которой начинал клокотать гнев. – Ну что ты сделаешь?

–Не хотелось бы доложить в гестапо, что меня одурачила еврейка с поддельным паспортом. Я буду очень сожалеть, но выполню долг гражданина и офицера Германии. Тебя ждут незабываемые годы в тюрьме.

Томас говорил ровным тоном, в котором царила спокойная уверенность. Поднял с пола приказ и спрятал в карман.

–Знаешь, меня напрягает твоё упрямство, – продолжил он. – Где благодарность? Если бы не я, давно сгнила бы за решёткой. И это в лучшем случае. Теперь ты будущая жена офицера, на которую не упадёт тень подозрения в еврейском заговоре. Но она всем недовольна! И эта твоя гримаса, когда мы целуемся… ну уж нет, хватит!

Томас стал расстёгивать брюки. Пряжка ремня с громким лязгом ударилась об пол.

–Что ты… не смей! Ты же поклялся! – Лилия вжалась спиной в кресло, ощущая панику. – До свадьбы…

–С этим спорить не буду, – фыркнул Ланге. – Я держу слово, я ведь мужчина! А ты будь женщиной и займи своё законное место!

–О чём ты? – Страх поглотил Лилию. – Какое ещё место?

–На колени перед мужем!

–Я… не…

–Или через час будешь сидеть в каземате на допросе у гестапо!

Лилия с трудом заставила себя встать с кресла. Опустилась на колени, ощущая твёрдый деревянный пол. Посмотрела вверх на лицо Томаса, которое пылало торжеством и похотью.

–Приступай, мне нужна разрядка.

Томас скинул с себя трусы. Лилия поморщилась, не хотела смотреть. Но будущий муж ухватил её за волосы, она ощутила острую боль.

–Какие мы невинные скромницы! – рассмеялся он. – Ты будешь видеть его постоянно, дорогая. Так что привыкай. Рот открыла!

Спустя пару минут, показавшимися вечностью, Лилия выбежала в ванную. Её рвало, а в сознании повторялись слова Томаса, когда он испытал наслаждение: «Я люблю тебя!». Хотелось схватить бритву с умывальника и полоснуть его. Но вместо этого она привела себя в порядок, уложила волосы, стёрла следы слёз с лица.

–Приготовь мне поесть, – сказал Томас, который уже надел брюки и присел в кресло. – Ты была умницей, Лилия. Надеюсь, между нами, больше не будет ссор.

Глава двадцатая

Виктор Шаубергер старался не паниковать. Он прожил долгую жизнь, а с возрастом чувство страха притупляется, словно острие ножа, что бесперебойно используется. Смерть пугает молодых. Но Шаубергер не мог позволить себе умереть, ведь у него ещё столько нереализованных идей! Изобретений, которые ждут своего часа, чтобы раскрыться, как цветок под теплом солнечного света.

Он остановился в берлинской гостинице, постоянно слыша автомобильный гул с улицы. Стоило подойти к окну, как голоса множества людей сплетались воедино, будто пчелиный рой. Заводы беспрестанно дымили, воздух пропитывало зловоние. Шаубергер поёжился, он не переносил большие города. Как люди умудрялись жить в подобных муравейниках, где нет места чистоте и зелени природы?

–Лес твой лучший друг и советчик, – говорил отец Виктора, потомственный лесничий. – Прислушайся к деревьям, почувствуй дыхание ветра на коже, посмотри, как вода течёт среди камней. Они не люди, они не обманут.

Шаубергер настолько привязался к природе, что не был способен покидать её на долгое время. Как у наркоманов возникала ломка, голова плохо работала, душу словно запирали в клетке.

Именно это с ним и собиралось сделать правительство, прислав телеграмму-приглашение в столицу. Вряд ли их интересовали проекты очистки воды Рейна, который настолько заилился, что превращался в болото. Нет, они прознали про его идеи по созданию нового двигателя, лишь машины имели значения для Рейха, а не природа.

Виктор вошёл в ванную комнату, повернул вентиль крана. Сполоснул лицо водой, убирая остатки сна. Взглянул на себя в декоративное зеркальце над раковиной: седой мужчина с густой бородой, выглядел куда старше, чем на самом деле. Пятьдесят один год, из которых он большую часть прожил в лесу, работая егерем.

Послышался стук, от которого у Шаубергера ёкнуло сердце. Время пришло, что ж, нельзя просто сдаться и выкинуть белый флаг. В конце концов, даже из самой безнадёжной ситуации можно извлечь выгоду.

Он прошёл в гостиную, схватился за ручку двери.

На пороге стоял Юлиус Штрейхер, в гражданской одежде, позволявшей думать, что визит сугубо неофициальный. Последний раз они виделись в 1935 году, в Нюрнберге, когда Виктору позволили прочесть лекцию работникам конгломерата «Сименс». Шаубергер так распоясался, ощутив невиданный прилив адреналина, что вместе с тезисами о взаимодействии природы и человека, проговорился о проекте двигателя, использующего энергию воды и воздуха.

Тогда он не получил нужной поддержки. Видимо, всё изменилось крутым образом, развернувшись на 360 градусов.

Штрейхер ровесник Шаубергера, но выглядел моложе. Неказистый с виду, лысый и с усами-щёточками как у Гитлера. Нос кривой, а уши маленькие, похожие на вареники. Гауляйтер Франконии, пользовавшийся уважением фюрера, за то, что много лет назад поддержал его в «Пивном путче». Естественно, Гитлер обожал своего соратника не только за это. Юлиус являлся конченным расистом, ненавидящим евреев ещё больше, чем кто-либо в СС. О нём ходило множество паскудных слухов, в том числе о зверствах по отношению к заключённым. Впрочем, нацистам плевать на убийства евреев, зато склонность Штрейхера к изменам весьма раздражала. Он не упускал ни одной юбки, раздвигая ноги каждой женщине, что попадалась на пути.

Все эти сведения промелькнули в сознании Шаубергера, когда он разглядывал лицо гостя. Хотелось захлопнуть дверь перед физиономией этой сволочи, но Виктор расплылся в фальшивой улыбке и протянул ладонь:

–Рад тебя видеть, Юлиус. Всё хорошеешь, а я, наоборот, становлюсь развалиной!

Штрейхер обменялся рукопожатием и усмехнулся, оценив юмор.

–Держу пари мозги у тебя всегда свежие, Виктор, – сказал Штрейхер, заходя в номер. – Благо идей нескончаемый поток.

Шаубергер присел в кресло, что стояло напротив окна. Юлиус занял место на диване и положил ногу на ногу. Казалось, происходила встреча старых друзей.

–Закажем пива? – спросил Шаубергер.

–Я предвосхитил твои желания, – кивнул Штрейхер. – Когда был внизу заказал пару стаканов у консьержа.

Виктор демонстративно захлопал в ладоши.

–В таком случае, можешь сразу перейти к делу, – сказал он. – Твоя телеграмма застала врасплох. Я считал, что Рейху больше не нужны мои услуги.

–Чушь! – фыркнул Юлиус. – Всего лишь отложены в долгий ящик, пока мне не удалось убедить в этом фюрера. Адольф верит, что новые технологии обеспечат немцев лучшим будущим, поставят нас на вершину. Твой вихревой двигатель – это фантастика! Если оборудовать им наши самолёты…

–Хотите использовать двигатель для войны? – перебил Шаубергер. – Можешь не стараться, я не соглашусь никогда, это идиотизм. Я всегда презирал убийство невинных людей.

Лицо Штрейхера покрылось красными пятнами, он вытащил из кармана платок и вытер пот на лысине. Глаза сузились, словно у кота, что охотился за птичкой.

–Ты пессимист, – сказал он, – а кроме того ещё и большой гуманист, что приводит меня в бешенство. Нельзя построить идеальное общество, не окунув руки по локоть в крови. Никто не предоставит финансирование проекту, который будут использовать для экспериментальных полётов. Цель одна – боевое применение. И лишь после победы, двигателем оборудуют гражданские суда.

Шаубергер поморщился, разговор заходил в неподходящее русло.

–Ты забываешь фразы из моей лекции, – произнёс он. – Повторить? Для того, чтобы осуществить наше стремление к светлому миру, нужно желание! Желание непоколебимое, лишённое алчности, убожества и ненависти. К сожалению, нынешний Рейх лишён человеческих качеств, зато перенасыщен жаждой власти и убийств. Гитлер не желает никому служить, что в корне неверно.

–Советую подбирать слова, мой друг, иначе… помнишь, что говорил Цезарь? «Пока нас боятся, пусть хоть ненавидят!» Немцы никому ничего не должны!

Шаубергер махнул рукой:

–Человечество! Ты возвысишься! Ты сумеешь управлять природой, если научишься ей подчиняться!

Штрейхер покачал головой и проговорил:

–Мечтатель! Ни один человек не захочет ползать на коленях в лесу, прося у природы снисхождения. Это мы хозяева мира, подчинили себе землю, воду, воздух и огонь! И благодаря твоей гениальности, обуздаем непокорённое человечество.

–Почему я должен согласиться? – спросил Шаубергер. – У человека всегда есть выбор.

–С этим спорить нет смысла, – ухмыльнулся Штрейхер. – Ты вернёшься в свой лес, из которого больше не выйдешь. Уж поверь, гестапо не любит предателей, возомнивших себя спасителями. Отказывая Гитлеру, ты плюёшь на Германию. А быть врагом народа в наше время – самоубийство.

–Как у тебя всё просто, Юлиус, – вздохнул Виктор. – А если я соглашусь?

–Получишь всё, что только захочешь! Полное финансирование, карт-бланш на использование любых ресурсов. Будешь купаться в деньгах и славе. Если двигатель будет готов в течение года, я лично представлю тебя фюреру. Жаль, не смогу стать куратором, работать бок о бок с таким гением!

Шаубергер впадал в уныние, отказ грозил ему потерей не только жизни. Смерть его мало волновала, зато вот неоконченная работа… столько изобретений ещё таилось в мозгу. Нельзя отступать. В конце концов, он сумеет саботировать создание двигателя на любом этапе строительства.

–У меня есть условие, – сказал он.

–Какое? – поднял брови Юлиус.

–Я желаю, чтобы все другие мои инновации, включая очистку рек, были задействованы, – ответил Шаубергер. – Я хочу, чтобы не только двигатель обернулся наследием Шаубергера. Природа нуждается в моей помощи, и я окажу её любой ценой.

–За этим дело не станет! – усмехнулся Штрейхер. – Тебе нужно будет подписать…

Стук в дверь прервал нациста.

–Наконец-то наше пиво! – буркнул он, поворачиваясь к двери.

В комнату вошла совсем юная девушка, лет пятнадцати, в красивом платье с обёртками. Миловидная, светлые волосы затянуты в косички. Глаза поразительно большие и голубые. Истинная дочь арийской расы.

Она несла поднос с огромными стаканами, в которых пенилось пиво, блестя словно настоящее золото. Поставила на столике и проговорила:

–Простите за задержку, господа. Я была занята с остальными клиентами, столько народу в эти выходные…

–Ничего, ничего, фройляйн, – усмехнулся Штрейхер. – Как же зовут столь прелестную барышню?

–Хелен, – ответила девушка. – Если что-то ещё понадобится…

–Уже жажду…

Штрейхер вскочил с дивана и схватил девушку в охапку. Та завизжала, отбиваясь от его поцелуев. Он уже просовывал руку в вырез платья, когда Шаубергер с силой оттолкнул его от Хелен. Не прошло и секунды как бедняжка вылетела из комнаты, словно заяц, которого едва не поймали.

–Ты что творишь! – заорал Юлиус, кидаясь на Виктора с кулаками. – Я тебе кто? Мальчишка, которого пенять можно?

–А она кто? Ещё ребёнок! – буркнул в ответ Шаубергер. – Ты совсем рехнулся насиловать её средь бела дня? Ни при мне, Юлиус, запомни!

–Ты за это ответишь, – гаркнул Штрейхер, ставший пурпурным как свёкла. – У меня хватит влияния, чтобы посадить тебя в камеру…

–Пять минут назад ты признавался в любви моему гению, – усмехнулся Шаубергер, присаживаясь в кресло и отпивая пиво. – И снова угрозы. В этот раз неприкрытые и оголённые, как провода. Насколько я понял, больше с тобой дела иметь не буду, чему счастлив безмерно.

–С тобой свяжется штурмбаннфюрер Рихтер. Советую никуда не уходить из гостиницы и ожидать, когда заедет машина. Иначе…

–До свидания, Юлиус!

Штрейхер сплюнул на пол и вышел из номера, хлопнув дверью так, что посыпалась щебёнка с потолка.

–Даже пива не захотел, – улыбнулся Шаубергер, – что ж, мне достанется в два раза больше. Природа благоволит сегодня!

Глава двадцать первая

Тишина действовала на Антона угнетающе, а тяжёлые, наполненные влагой тучи, буквально давили на виски. Ни ветра, ни мороза не ощущалось. Казалось, природа застыла в ожидание приближавшейся угрозы. Двое солдат рядом громко сопели, закутавшись в шинели. Зимы в Германии слишком тёплые…

Сидеть в засаде, поджидая беззащитных гражданских, словно охотники, загонявшие зверей в ловушку. Действительно, настоящая работа для истинного воина. Сарказм в мыслях не помогал Звягину, подстёгивая его уныние. Он искренне надеялся, что евреи выберут другую дорогу, проскользнут мимо, будто зайцы.

Он прибыл на австрийскую границу вчера вечером. Кое-как поспал, видя мрачные сны, в которых вынужден стрелять в спины бегущим людям. С утра вместе с подручными солдатами выехал на место, небольшую деревушку, где опросили местных жителей. Немцы с радостью сдали евреев, которых приняли за приезжих. Проследить дальнейший путь мужчины и женщины, не обременённых поклажей, но вымученных и голодных, оказалось проще пареной репы. Впрочем, Антон терпеть не мог репу. Как и дурацкий приказ Рихтера.

–Скорее всего они прячутся вот здесь, – сказал хозяин местной забегаловки, ткнув пальцем в карту. – Тут густой лес, но есть тропа, которой часто пользуются грибники. До границы от силы два километра. Пограничники ходят нечасто, да и забора нет. Легко пройти.

Антон мрачно кивнул и повёл свою команду по тропе, выбрав место, где раскинулась ложбинка между деревьями. Прекрасное укрытие. Он молился на то, что евреям хватит мозгов перейти границу раньше. Но вряд ли они пошли бы посреди дня. Наверняка прячутся в лесу, поджидая ночи. Плотные заросли ежевики, выросшие здесь, были естественным ограждением, зато вот дорожка чистая и свободная для прохода. Оставалось ждать, когда зверь заползёт в капкан.

Как только стемнело, и солдаты раскрыли консервы, чтобы перекусить, послышался треск сучьев, шелест раздвигаемой листвы. Антон подал знак солдатам, чтобы приготовились. Те мигом положили банки и вскинули винтовки. Время пришло.

Появившаяся из-за туч луна осветила парочку незнакомцев, вышедших на тропу. Мужчина в потёртом и слегка рваном пальто и широкополой шляпе. Рядом плелась женщина в изящном полушубке, с непокрытой головой. Они остановились, оглядываясь, явно предчувствуя беду. Нет сомнений, это и есть чета Берманов, сбежавшие евреи.

–Почти добрались, – произнёс Абрахам, сжимая руку жене. – Совсем холодная! Надень перчатки!

–Где-то потеряла, когда пробирались сквозь заросли орешника, – почти что плакала Нина. – Ноги болят, скулы сводит от мороза. Нужно было остановиться и разжечь костёр…

–С ума сошла? – покачал головой мужчина, растирая ладони жене. – Дым виден за много километров, а по яркому пламени обнаружат в два счёта. Нет уж, перейдём через границу и там найдём жильё. Австрийцы не обратят внимания на звезду Давида у нас на лбу.

–Тогда идём, нечего зря тратить драгоценное тепло, – ответила Нина. –Как же дочка, а? Неужели забудем о ней?

–Никогда! – твёрдо выговорил Абрахам. – Но мы беспомощны ей помочь. Выйдет замуж, остепенится, у неё есть шансы на нормальную жизнь.

Нина ничего не ответила, она пошла вслед за мужем.

Антон так увлёкся разговором, что совсем забыл про своих подчинённых. А солдаты двинулись в разные стороны, осторожно пробираясь по ложбинке, чтобы не привлечь внимание. Похоже, дожидаться приказа не входило в их планы.

–Что вы делаете, отставить! – рявкнул Звягин.

Возглас услышали, и евреи рванули по тропе, громко топая ногами.

–Они сбегают, герр лейтенант! – закричал толстощёкий ефрейтор.

–Взять их! – буркнул Антон, не спуская глаз с солдат. – Они нужны живыми!

Второй солдат пренебрёг приказом и выстрелил из винтовки. Грохот прорезал ночную тишину, колокольным звоном ударил по ушам. Звягин выбежал на тропу, видя, как беглецы продолжают улепётывать, а второй солдат целится в их спины. Слава богу, со стрельбой у него паршиво, не то, что у Антона.

–Я же сказал не стрелять! – крикнул Звягин.

Абрахам зацепился за корягу и упал. Попытался подняться, но в ту же секунду получил по спине прикладом винтовки. Нина заверещала как дикая гагара, вцепившись в солдата, пытаясь расцарапать ему лицо. Второй солдат подскочил на помощь и оттащил женщину.

–Не смейте бить моего мужа, ироды! – кричала женщина. – Отпустите!

Антон уже был близко, лишь бы остановить это безумие, сковать пленников. Не хватало ещё крови, не за этим он здесь.

–Заткнись, еврейская подстилка! – Ефрейтор оттолкнул Нину, и она упала на землю. – Густав, это правда, что она немка?

–Уже нет, – ответил солдат и сплюнул в сторону женщины, выказывая отвращение. – Любой немец, решивший помочь евреям, приравнивается к ним. А здесь хуже… резвятся в постели и делают детишек. Твари!

Абрахаму удалось встать на колени. Он молитвенно воздел руки и в лунном свете стало прекрасно видно его лицо. Шляпу он потерял и седые волосы развевались на холодном ветру. Звягин в ужасе прижал ладонь ко рту: физиономия еврея напоминала маску призрака, а в глазах застыла мольба.

Нина тоже поднялась на ноги. Несмотря на унижение и боль, она не теряла самообладание, отряхнула грязь с полушубка. Женщине шёл пятый десяток, но выглядела она моложе и сохранила остатки былой красоты. Золотистые волосы обрамляли симпатичное лицо, а зелёные глаза блестели как жемчужины. Поразительно, до чего гордая женщина.

–Дайте нам уйти! – сказала она. – Что вам стоит? Пять минут ходьбы, и мы будем за границей.

–Шутишь, старуха? – фыркнул Густав. – За ваши шкуры нам нальют пива бесплатно. Правда ведь, герр лейтенант?

Антон не успел ответить. Нина хотела подойти к мужу, чтобы помочь ему встать, но тут же получила кулаком по лицу. Абрахам закричал и кинулся на обидчика жены, но Густав действовал молниеносно. Выстрелил и отскочил назад, заливаясь смехом.

–НЕТ!!!

Женщина упала на колени, пытаясь остановить фонтан крови, льющийся из груди мужа.

–Какого чёрта ты творишь! – Антон вытащил из кобуры пистолет и ударил солдата рукояткой. – Всем слушать меня! Я здесь командир! Ефрейтор оттащите женщину и в наручники!

Нина не сопротивлялась. Шок сковал мышцы, она словно тряпичная кукла бухнулась на землю, не видя ничего перед собой.

Густав валялся рядом, под кустом, без сознания. Будет долгое расследование произошедшего, но Антону плевать было. Он опустился на корточки перед умирающим, ощущая жуткую боль в груди. Душу рвало на части, он ничем не мог помочь.

–Лилия… – шептал Абрахам, с каждой октавой понижая тембр голоса. – Лилия! Мой василёк! Прости… прощай…

Еврей задрожал в агонии, на губах появилась кровавая пена. Глазные яблоки закатились, и всё было кончено.

Антон с минуту не мог прийти в себя. Он смотрел на мёртвого человека, которого не спас. Всё могло бы оказаться иначе, если бы солдаты слушались его как настоящего командира.

–Герр лейтенант? – послышался голос ефрейтора.

–Будьте прокляты! – закричала Нина. – Кара господня настигнет вас!

Антон обернулся и чуть не выронил пистолет.

Женщина безжизненно повисла на руках солдата, который пытался привести её в чувство.

–У неё пульс не прощупывается! – пробормотал ефрейтор и в маленьких свиных глазках появилась паника. – Она мертва!

Антон спрятал лицо в ладонях. Сердце Нины не выдержало…