Текст книги "Дипломатия в годы войны (1941–1945)"

Автор книги: Виктор Исраэлян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 36 страниц)

Глава XIII
ДИПЛОМАТИЯ УЧАСТНИКОВ ВОЙНЫ НАКАНУНЕ КАПИТУЛЯЦИИ ГЕРМАНИИ

Первые ростки народной власти и дипломатия союзников

Вторая мировая война близилась к концу. Измученные войной народы встретили весну 1945 года как предвестницу долгожданного мира. Многие страны были уже окончательно освобождены от фашистского ига. Победоносные армии Советского Союза и других Объединенных Наций стремительно приближались к логову фашистского зверя. Ничто уже не могло спасти гитлеровскую Германию.

На освобожденной от фашизма земле жизнь стала постепенно вступать в свои права. Среди руин, оставшихся в наследство от фашистского господства, народы приступили к восстановлению разграбленного и разрушенного хозяйства, к чистке своего государственного аппарата от фашистских прихвостней, к строительству новой жизни, основанной на принципах свободы и демократии. Многое в этом деле зависело не только от энергии и инициативы народа, от силы и организованности рабочего класса, от соотношения политических сил внутри каждой страны, но и от политики главных государств антигитлеровской коалиции.

Чем ближе был конец войны, тем отчетливее становилось различие в подходах этих государств к вопросам послевоенного устройства мира. Весной 1945 года это различие ярко сказалось при решении польского вопроса.

Вскоре после Крымской конференции начала свою работу в Москве созданная на конференции трехсторонняя советско-англо-американская комиссия, которая имела своей задачей реорганизацию существовавшего в Польше временного правительства на основах, согласованных главами трех правительств. В начавшихся 23 февраля переговорах сразу же обнаружились серьезные расхождения в позиции Советского Союза, с одной стороны, США и Англии – с другой. Советское правительство, строго придерживаясь решений Крымской конференции по польскому вопросу, исходило из того, что в основу реорганизованного правительства должна быть положена существовавшая в Польше народная власть. Западные же державы, вопреки постановлениям Крымской конференции, добивались того, чтобы из различных польских политических партий было создано совершенно новое правительство, доминирующую роль в котором играли бы буржуазные партии. По этой причине советско-англо-американские переговоры не двигались вперед.

В завязавшейся по этому вопросу трехсторонней переписке Черчилль настаивал перед Рузвельтом на совместном демарше в Москве с целью добиться принятия англо-американского толкования ялтинских решений. Он считал также, что необходимо предпринять срочные меры, чтобы не допустить проведения социально-экономических преобразований в Польше и оказать давление на Советское правительство с тем, чтобы добиться предотвращения «осуществления варшавским правительством дальнейших мероприятий законодательного или административного характера, имеющих принципиальное значение и затрагивающих социальное, конституционное, экономическое или политическое положение в Польше» [708]708
  Churchill W. S. The Second World War, vol. VI, p. 371-372.


[Закрыть]. Однако Рузвельт понимал, что подобный шаг мог представить английское и американское правительства в глазах всего мира как противников социальных реформ. Заверив английского премьера в том, что в отношении Польши их цели совпадают и что расхождения существуют лишь в вопросах тактики, Рузвельт отговорил Черчилля от предлагаемого им демарша [709]709
  Ibid., p. 373.


[Закрыть].

То, чего Черчилль не сумел добиться от Рузвельта, он добился от нового президента США Г. Трумэна. 18 апреля Трумэн и Черчилль обратились с совместным посланием к Советскому правительству, в котором вольно интерпретировали крымские решения и, по существу, пытались противодействовать установлению дружественных отношений между Польшей и СССР. Это явствовало как из англо-американского послания, так и из того, что английское и американское правительства сочли возможным заявить свой протест по поводу предстоявшего заключения советско-польского договора о дружбе [710]710
  Cm. Feis H. Op. cit., p. 587-588.


[Закрыть].

«Вы, видимо, не согласны с тем, – отвечал глава правительства СССР на англо-американское послание, – что Советский Союз имеет право добиваться того, чтобы в Польше существовало дружественное Советскому Союзу Правительство, и что Советское Правительство не может согласиться на существование в Польше враждебного ему Правительства. К этому обязывает, кроме всего прочего, та обильная кровь советских людей, которая пролита на полях Польши во имя освобождения Польши. Я не знаю, создано ли в Греции действительно представительное правительство и действительно ли является демократическим Правительство в Бельгии. Советский Союз не спрашивали, когда там создавались эти правительства. Советское Правительство и не претендовало на то, чтобы вмешиваться в эти дела…» [711]711
  Переписка…, т. 2, с. 235.


[Закрыть].

Советское правительство не могло, разумеется, ставить советско-польские отношения в зависимость от работы московской комиссии, которая срывалась не по вине СССР. Желая всячески развивать и расширять советско-польскую дружбу и заинтересованное в консолидации демократических сил польского народа, Советское правительство приняло предложение временного польского правительства и подписало с ним 21 апреля 1945 г. Договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве, который ознаменовал собой коренной поворот в отношениях между СССР и Польшей.

Большое внимание уделяло Советское правительство развитию дружественных отношений и с другими странами Восточной и Юго-Восточной Европы, освобожденными от фашистской оккупации. Симпатии Советского Союза и здесь были на стороне народов, которые после многолетних страданий и гнета от иностранных империалистических захватчиков поднимались к новой жизни.

Весной 1945 года в Москве состоялись важные переговоры между советскими и чехословацкими руководителями, в ходе которых были рассмотрены вопросы дальнейшего развития дружественных отношений между двумя странами на основе советско-чехословацкого договора о дружбе, заключенного в 1943 году. Были, в частности, обсуждены вопросы, связанные с оказанием Советским Союзом помощи Чехословакии в деле укрепления и расширения чехословацкой армии, а также оказания помощи населению освобождаемой Красной Армией территории Чехословакии.

В апреле в Москву прибыла югославская правительственная делегация во главе с И. Тито, и в результате советско-югославских переговоров 11 апреля был подписан Договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между СССР и Югославией.

В этот период были сделаны и первые шаги в развитии дружественных, добрососедских отношений Советского Союза с Румынией, Болгарией, Венгрией и Финляндией. Указанные государства добросовестно выполняли соглашения о перемирии, а румынская и болгарская армии принимали участие в войне против гитлеровской Германии. Венгрия и Финляндия также объявили состояние войны с Германией. Советский Союз оказывал всестороннюю помощь народам этих стран в их борьбе за установление демократических порядков, за восстановление народного хозяйства и укрепление международных позиций этих государств.

Иную политику проводили в освобожденных странах Европы правительства Англии и США. Несмотря на широковещательные декларации этих правительств о поддержке антифашистских, демократических сил в освобождаемых странах, английское и американское правительства проводили на деле политику, подчас прямо противоположную этим декларациям. Наиболее яркой иллюстрацией истинного характера политики Англии и США в освобожденных странах явились события в Греции в конце 1944 – начале 1945 года. К каким только методам не прибегали английские военные власти для того, чтобы не допустить победы национально-освободительного движения греческого народа и прихода к власти в этой стране истинно демократических сил. Грубое военное вмешательство Англии во внутренние дела Греции привело к тому, что в Греции укрепилась власть эксплуататорских классов и был восстановлен монархический режим. Беседуя в феврале 1945 года на Мальте со Стеттиниусом, Черчилль признался, что «если бы у британцев не было войск в Греции, греческие коммунисты захватили бы власть» и что у Англии якобы была «определенная ответственность не допустить этого» [712]712
  Stettinius E. R. Roosevelt and the Russians, L., 1950, p. 61.


[Закрыть].

Такую же политику проводили правящие круги США и Англии и в странах, которые были освобождены от фашистских оккупантов Красной Армией. Через своих представителей в этих странах они оказывали моральную поддержку и материальную помощь представителям буржуазии и помещиков, реакционному офицерству и кулачеству, монархическим кругам – всем тем, кто боролся против установления народной, демократической власти и развития дружественных отношений с Советским Союзом.

Коренные различия в целях войны и подходах к послевоенному устройству мира проявлялись на завершающем ее этапе и в ходе военных операций главных участников антигитлеровской коалиции. Советские вооруженные силы, одержав новые замечательные победы весной 1945 года, неудержимо продвигались к Берлину, где окопалось военное и политическое руководство гитлеровской Германии. Цель этих операций – добиться скорейшей безоговорочной капитуляции гитлеровцев и победоносного завершения войны. Руководители США и Англии, в течение ряда лет затягивавшие открытие второго фронта в Западной Европе, теперь заспешили. Они стремились к тому, чтобы под занавес войны занять своими вооруженными силами как можно больше территорий и продвинуться подальше на восток.

Наибольшую активность в осуществлении этой линии проявлял Черчилль. В своих посланиях президенту США весной 1945 года он убеждал, что раз не удалось предотвратить освобождение Европы Красной Армией с помощью так называемого «балканского варианта», то теперь надо спешить оккупировать в Европе как можно больше. Черчилль настаивал на том, чтобы в основу планируемых военных операций были положены исключительно антисоветские соображения. Английский премьер-министр следующим образом излагал Рузвельту свои мысли: «…Существует еще одна сторона дела, которую и Вам и мне следовало бы рассмотреть. Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену». Далее он со страхом говорил о возможности захвата Берлина советскими войсками. «Поэтому я считаю, – продолжал Черчилль, – что с политической тонки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и что в том случае, если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, несомненно, должны его взять» (курсив мой. – В.И.) [713]713
  Churchill W. S. The Second World War, vol. VI, p. 407.


[Закрыть].

Об этом же Черчилль писал 2 апреля в своем послании генералу Эйзенхауэру. Неоднократно высказывал он эти соображения и новому президенту США Трумэну. «Можно почти не сомневаться в том, – писал Черчилль 30 апреля, – что освобождение вашими войсками Праги и как можно большей территории Западной Чехословакии может полностью изменить послевоенное положение Чехословакии и вполне может к тому же повлиять на соседние страны» [714]714
  Ibid., p. 442.


[Закрыть].

Руководствуясь этими сугубо антисоветскими соображениями, Лондон и Вашингтон порой шли на разного рода сомнительные маневры, в корне противоречившие договоренностям о военном сотрудничестве, достигнутым в Крыму. Характерным в этом отношении явился так называемый «бернский инцидент».

В феврале 1945 года между представителями американского управления стратегической разведки в Швейцарии и командованием гитлеровских войск в Италии установились контакты. Глава американской разведки в Европе Аллен Даллес признает в своих воспоминаниях, что эти контакты завязались по инициативе американской стороны [715]715
  Dulles A. The Secret Surrender. N. Y., 1966, p. 51.


[Закрыть]. Устанавливая их, Даллес и его начальство преследовали исключительно политические цели. Их, в частности, беспокоило то обстоятельство, что итальянское движение Сопротивления, руководимое коммунистами, сможет само расправиться с остатками фашистских войск в Италии и их прихвостнями и взять власть в свои руки до прихода туда англо-американских войск. «Таким образом, предварительная оккупация этого района силами, в которых доминировали коммунисты, могла предопределить зоны послевоенного влияния и даже оккупации» [716]716
  Ibid., p. 147.


[Закрыть], – признает Даллес.

Для того чтобы предотвратить нежелательный ход событий, было решено пойти на сговор с фашистскими войсками в Италии. Кроме того, из контактов с гитлеровцами американцы и англичане надеялись извлечь и более далеко идущие выгоды; они могли бы привести к ограничению продвижения Красной Армии в Европе. Итальянский промышленник барон Парилли, выступавший от имени ряда германских высших офицеров в Италии, в том числе эсэсовского генерала Карла Вольфа – представителя Германии при итальянском марионеточном «республиканском» правительстве, на первой же встрече с американцами сообщил о готовности гитлеровского командования в Италии прекратить в ближайшее время военные действия в Северной Италии. Гитлеровцы со своей стороны надеялись на то, что сумеют воспользоваться имеющимися между союзниками по антигитлеровской коалиции разногласиями и, как пишет швейцарский исследователь У. Шварц, вели дело к тому, чтобы «немецкие войска в Италии соединились с союзниками и совместно воспрепятствовали проникновению русских в Южную Европу» [717]717
  Schwarz U. The Eye of the Hurricane. Boulder, 1980, p. 142.


[Закрыть].

Вслед за Парилли в Швейцарии появился и сам Вольф, который встретился с Алленом Даллесом. Вольф сообщил, что он считает капитуляцию германских вооруженных сил в Северной Италии неизбежной, и выразил готовность предпринять необходимые в этом направлении шаги. Из предварительных переговоров с Вольфом становилось ясно, что гитлеровские генералы добиваются заключения мира на южном фронте. Такая постановка вопроса придавала переговорам весьма важное значение. Получив сообщение Вольфа, США и Англия решили завязать официальные переговоры о капитуляции гитлеровских войск в Северной Италии. Командующему союзными войсками Александеру было дано указание командировать своих офицеров в Швейцарию для встречи с представителями командования гитлеровских войск.

Понимая, что результаты предполагаемых переговоров не смогут не оказать влияние на положение на других фронтах, англичане и американцы решили поставить Советское правительство в известность об установившихся в Швейцарии контактах с общим противником. 12 марта 1945 г. английский и американский послы в Москве вручили народному комиссару иностранных дел ноты, в которых кратко сообщали о предпринятом немцами зондаже и планируемых союзниками переговорах. В этой связи союзники запрашивали точку зрения Советского правительства по данному вопросу.

В тот же день Англии и США было сообщено, что Советское правительство «не возражает против переговоров с генералом Вольфом в Берне с тем, чтобы в этих переговорах приняли участие офицеры, представляющие Советское Военное Командование», и назначает своих представителей [718]718
  Переписка…, т. 2, с. 320.


[Закрыть].

Однако советское пожелание не встретило положительного отклика в Лондоне и Вашингтоне. Против удовлетворения советского предложения высказались посол США в СССР Гарриман, глава американской военной миссии в Москве Дин и некоторые другие. Гарриман в своей телеграмме в государственный департамент 13 марта советовал отказать Советскому правительству в его просьбе, так как считал, что удовлетворение просьбы Советского правительства в Москве будет рассматриваться как признак слабости западных союзников. Он утверждал, что в случае, если в этих переговорах примут участие советские офицеры, возникнут якобы трудности, которые помешают успешному их завершению. Так как «немцы просто предлагали капитуляцию вооруженных сил на англо-американском фронте», то Гарриман считал участие советских представителей в этих переговорах нежелательным. К такому же заключению пришел и объединенный комитет начальников штабов, который «не желал, чтобы советские офицеры фигурировали в предварительных переговорах в Швейцарии» [719]719
  Feis H. Op. cit., p. 584-585.


[Закрыть].

В соответствии с этими мнениями была составлена новая англо-американская нота Советскому правительству, в которой содержался отказ в советской просьбе со ссылкой на то, что предполагаемые переговоры в Швейцарии будут якобы носить сугубо предварительный характер. Сообщалось также, что окончательная выработка условий капитуляции будет осуществлена в штабе Александера и что к этим переговорам советские представители будут приглашены. «Однако, – говорилось в ноте, – ввиду того, что германское предложение касается капитуляции вооруженных сил на американо-британском фронте, фельдмаршал Александер как верховный командующий на этом театре будет один ответствен за ведение переговоров и принятие решений» [720]720
  Ibid., p. 585.


[Закрыть].

Позиция, занятая союзниками, не могла не вызвать недоумения Советского правительства. Отказ американского и английского правительств в участии советских представителей в переговорах в Берне «явился для Советского правительства совершенно неожиданным и непонятным с точки зрения союзных отношений между нашими странами», – говорилось в советской ноте американскому правительству, датированной 16 марта. Ввиду этого Советское правительство высказалось против переговоров американских и британских представителей с представителями германского командующего в Берне и настаивало на том, чтобы уже начатые переговоры в Берне были прекращены. «Советское правительство, кроме того, – говорилось в упомянутой ноте, – настаивает на том, чтобы и впредь была исключена возможность ведения сепаратных переговоров одной или двух союзных держав с германскими представителями без участия третьей союзной державы» [721]721
  Переписка…, т. 2, с. 321.


[Закрыть].

Англия и США, игнорируя мнение Советского правительства, продолжали встречаться с представителями гитлеровского командования в Италии. 19 марта состоялась встреча генерала Вольфа с генералами Эйри иЛемнитцером из штаба Александера. Во время этой встречи Вольф подробно изложил свою точку зрения по поводу предстоящей капитуляции. В результате переговоров было достигнуто согласие относительно условий капитуляции, которые должны были быть подписаны в штабе Александера в Казерте.

Вольф поставил союзников в известность о том, что гитлеровский фельдмаршал Кессельринг переводится из Италии и что поэтому ему теперь необходимо заручиться согласием нового командующего, генерала Витингофа, на капитуляцию. Вольф сообщил далее, что он сделает это при поддержке Кессельринга, но что для свидания с последним ему придется ехать в Германию. Непредвиденные обстоятельства привели к тому, что новая встреча с Вольфом не дала пока формальных результатов. Вольф был отозван в Берлин и допрошен Гитлером и Гиммлером. Он прямо заявил Гитлеру, что действует в полном соответствии с провозглашенным фюрером в январе 1945 года желанием «отколоть западных союзников от русских», с тем чтобы путем капитуляции на Западе продолжить войну против с другой. Советское Правительство считает это совершенно ключается в том, чтобы продолжить сопротивление еще в течение 2 месяцев, после чего, по расчетам фюрера, произойдет окончательный развал антигитлеровской коалиции [722]722
  Waibel М. 1945, Kapitulation in Norditalien. Basel, 1981, S. 107.


[Закрыть].

Продолжающиеся контакты англо-американцев с гитлеровцами вызвали резкий протест Советского правительства. «…В Берне в течение двух недель за спиной Советского Союза, несущего на себе основную тяжесть войны против Германии, – говорилось в новой советской ноте от 22 марта, – ведутся переговоры между представителями германского военного командования, с одной стороны, и представителями английского и американского командования – с другой. Советское Правительство считает это совершенно недопустимым…» [723]723
  Переписка…, т. 2, с. 321.


[Закрыть].

Разногласия по поводу швейцарских переговоров грозили оказать серьезное влияние на советско-англо-американские отношения в целом. Поэтому этот вопрос стал предметом переписки на самом высоком уровне. В конце марта президент США обратился к главе Советского правительства с посланием, в котором оправдывал действия англо-американских властей. «Мое Правительство, – писал он, – как Вы, конечно, поймете, должно оказывать всяческое содействие всем офицерам действующей армии, командующим вооруженными силами союзников, которые полагают, что имеется возможность заставить капитулировать войска противника в их районе. Я поступил бы совершенно неразумно, если бы занял какую-либо другую позицию или допустил какое-либо промедление, в результате чего американские вооруженные силы понесли бы излишние потери, которых можно было бы избежать. Как военный человек Вы поймете, что необходимо быстро действовать, чтобы не упустить возможности. Так же обстояло бы дело в случае, если бы к Вашему генералу под Кенигсбергом или Данцигом противник обратился с белым флагом» [724]724
  Там же, с. 212.


[Закрыть].

В своем ответном послании Сталин пояснил Рузвельту позицию Советского Союза, который не против, а наоборот, целиком стоит за то, чтобы использовать «случаи развала» в гитлеровских войсках и ускорить их капитуляцию на том или ином участке фронта. Вместе с тем Советское правительство заявило, что оно согласно на переговоры с врагом по такому делу только в том случае, «если эти переговоры не поведут к облегчению положения врага, если будет исключена для немцев возможность маневрировать и использовать эти переговоры для переброски своих войск на другие участки фронта, и прежде всего на советский фронт». Именно в этих целях Советское правительство приняло решение об участии представителей советского военного командования в переговорах с Вольфом. «Задача согласованных операций с ударом на немцев с запада, с юга и с востока, – говорилось далее в послании, – провозглашенная на Крымской конференции, состоит в том, чтобы приковать войска противника к месту их нахождения и не дать противнику возможности маневрировать, перебрасывать войска в нужном ему направлении».

Советское правительство не согласилось с аналогией, приводимой в послании президента, по поводу возможной капитуляции гитлеровцев под Кенигсбергом или Данцигом. Тут аналогия явно не подходила. Немецкие войска под Данцигом или Кенигсбергом были окружены, поэтому в случае их сдачи в плен они не открывали бы фронт советским войскам, который ушел далеко от них на запад, на Одер, не говоря уже о том, что сами гитлеровские войска, окруженные под Данцигом или Кенигсбергом, не могли быть использованы немецким командованием на каком-либо другом фронте против союзников [725]725
  Там же, с. 214.


[Закрыть].

В своем новом послании в Москву президент США отмечал, что, несмотря на согласие между главами правительств СССР и США «по всем основным принципам», вокруг переговоров в Берне создалась «достойная сожаления атмосфера опасений и недоверия». Рузвельт утверждал, что никакие якобы переговоры о капитуляции с немцами не велись. Он также оспаривал возможность переброски с южного на советский фронт германских дивизий. «Все это дело (переговоры в Швейцарии. – В.И.) возникло в результате инициативы одного германского офицера, – писал он в заключение, – который якобы близок к Гиммлеру, причем, конечно, весьма вероятно, что единственная цель, которую он преследует, заключается в том, чтобы посеять подозрения и недоверие между союзниками. У нас нет никаких оснований позволить ему преуспеть в достижении этой цели» [726]726
  Там же, с. 219.


[Закрыть].

В то время как между Москвой и Вашингтоном происходил обмен посланиями, в Швейцарии продолжались активные контакты между союзниками и гитлеровским командованием. 30 марта США получили новое известие от Вольфа. Кессельринг, по докладу Вольфа, согласился с тем, что капитуляция была бы лучшим выходом из создавшегося для немцев положения в Италии, и добавил, что сообщит свое мнение генералу Витингофу. Вольф обещал в ближайшее время вновь появиться в Швейцарии и продолжить начатые переговоры.

2 апреля, в условленное для тайной встречи место, в Локарно, прибыл Парилли. Он сообщил, что генерал Вольф, который не сумел приехать, виделся с Витингофом и добился одобрения гитлеровским командующим переговоров с англо-американцами. Парилли, который выступал от имени гитлеровцев, заявил далее о том, что последние считают одним из важнейших условий соглашения о прекращении военных действий на итальянском фронте обеспечение возможности германским войскам вернуться в Германию [727]727
  См. Feis Н. Op. cit., р. 591.


[Закрыть]. Это и было главной задачей гитлеровского командования – заключить перемирие с западными державами, перебросить германские войска на восточный фронт и продолжать сопротивление советским вооруженным силам.

Высказанное Парилли пожелание гитлеровцев свидетельствовало о справедливости опасений Советского правительства в отношении намерений фашистских главарей. Новые контакты между гитлеровцами и англо-американцами показали, что союзники по-прежнему не считаются с точкой зрения правительства СССР. Это, очевидно, и послужило причиной резкой телеграммы, направленной Сталиным американскому президенту 3 апреля 1945 г. В этой телеграмме он, в частности, писал: «Вы утверждаете, что никаких переговоров не было еще. Надо полагать, что Вас не информировали полностью. Что касается моих военных коллег, то они на основании имеющихся у них данных не сомневаются в том, что переговоры были и они закончились соглашением с немцами, в силу которого немецкий командующий на Западном фронте фельдмаршал Кессельринг согласился открыть фронт и пропустить на восток англо-американские войска, а англо-американцы обещали за это облегчить для немцев условия перемирия».

Советское правительство вновь подчеркнуло свое решительное несогласие с занятой англичанами и американцами позицией и заверяло в том, что оно ни в коем случае не пошло бы на такой рискованный шаг, «сознавая, что минутная выгода, какая бы она ни была, бледнеет перед принципиальной выгодой по сохранению и упрочению доверия между союзниками» [728]728
  Переписка…, т. 2, с. 221.


[Закрыть].

Рузвельт воспринял советское послание с большой обидой. Он поручил генералу Маршаллу и Леги срочно составить текст ответной телеграммы, в которой призывал к взаимному доверию и заверял в своей честности и надежности. Он заявил, что скорость продвижения союзных войск на Западе объясняется не каким-либо соглашением с гитлеровским командованием, а «ужасающим ударом наших военно-воздушных сил, который привел к разрушению германских коммуникаций», а также тем, что англо-американцам удалось подорвать силу основной массы германских войск на западном фронте в то время, когда они находились еще к западу от Рейна. В заключение своего послания Рузвельт выражал крайнее негодование в отношении «советских информаторов», которые якобы неправильно описали действия американских лиц [729]729
  Там же, с. 222-223.


[Закрыть].

Учитывая, что Рузвельт воспринял советскую позицию по вопросу о бернских переговорах как личную обиду, Советское правительство вновь решило изложить свою точку зрения по этим вопросам. Оно заверяло Рузвельта в том, что никогда не сомневалось в его честности, и заявило, что в ходе переписки по вопросу о переговорах с немцами обнаружилась разница во взглядах на союзнический долг [24]24
  Хотя переписка в связи с «бернским инцидентом» шла в основном между Москвой и Вашингтоном, Лондон был информирован о ней. Английское правительство полностью поддержало американскую позицию и в начале апреля сообщило Советскому правительству, что оно солидаризируется с протестом Вашингтона. Последнее советское послание по этому вопросу было расценено в Вашингтоне и Лондоне как выдержанное в «более умеренных тонах». Незадолго до своей смерти Рузвельт писал Черчиллю по поводу «бернского инцидента»: «Я бы хотел, насколько возможно, смягчить этот принципиальный вопрос, поднятый русскими, потому что такие вопросы в той или иной форме возникают ежедневно и большинство из них разрешается, как разрешился и вопрос о встрече в Берне. Все же нам следует проявлять твердость. Пока наша линия поведения была правильна» (см. Эрман Дж. Большая стратегия. Октябрь 1944 – август 1945, с. 131).


[Закрыть].

Кроме того, Советское правительство высказало сомнение относительно того, что отсутствие сопротивления со стороны немцев на западном фронте объясняется только лишь тем, что немцы оказались разбитыми. Немцы «продолжают, – говорилось в советском послании, – с остервенением драться с русскими за какую-то малоизрестную станцию Земляницу в Чехословакии, которая им столько же нужна, как мертвому припарки, но безо всякого сопротивления сдают такие важные города в центре Германии, как Оснабрюк, Мангейм, Кассель». Советское правительство рассматривало такое поведение немцев как «более чем странное и непонятное» [730]730
  Переписка…, т. 2, с. 223-224.


[Закрыть].

Из «бернского инцидента» можно сделать ряд выводов. Прежде всего о том, что Советское правительство правильно расценило характер предпринятого США и Англией маневра в ходе контактов англо-американцев и гитлеровцев. Как свидетельствуют различные документы и материалы, главная задача, которую ставили перед собой представители США и Англии, сводилась не к рассмотрению местных вопросов военного характера, а к осуществлению политического маневра, который обеспечил бы оккупацию англо-американскими войсками значительной части европейской территории. «Скромность и притворная невинность Рузвельта, – пишет Колко, – не обманули Сталина. И несмотря на неточность некоторых утверждений русских и неясность фактов, относящихся к делу, было совершенно логично, что Сталин опасался самого плохого. В действительности Черчилль и американцы учитывали каждую политическую выгоду, которую они могли извлечь из альтернативной военной стратегии и нацистской политики уступок Западу в войне на гитлеровской территории» [731]731
  Kolko G. Op. cit., p. 379.


[Закрыть]. Это же признает и швейцарский военный историк Г. Куртц, отмечающий, что частичная капитуляция немецких сил на итальянском фронте затрагивала жизненные интересы Советского Союза, так как давала возможность западным союзникам продвинуться далеко на восток, до Вены и Берлина, при значительно меньшем сопротивлении [732]732
  См. Waibel M. Op. cit., S. 173-174.


[Закрыть]. Оценка Советским правительством действий англичан и американцев как недружественных, несоюзнических по отношению к СССР была совершенно справедливой.

Правильно оценило Советское правительство и политическую подоплеку предпринятого гитлеровцами маневра как стремление последних добиться сепаратного сговора с западными державами и продолжать ожесточенное сопротивление на восточном фронте.