Текст книги "Сэр Евгений. Дилогия"

Автор книги: Виктор Тюрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

В это утро я надел свой лучший камзол из темно‑лилового генуэзского бархата с меховой горностаевой оторочкой, новый берет, обрамленный спереди белоснежным пером, и с серебряной чеканкой пояс. Не сомневаясь, что мой богатый наряд произведет нужное впечатление на девушку, я расправил плечи и картинно положил руку на пояс, рядом с рукоятью кинжала. Такой способ знакомиться я уже видел, он нередко практиковался во всех слоях населения. Типа: 'Смотри, какой я красивый. И не прочь с тобой познакомиться, а ты?'. Она в свою очередь, должна была скромно пустить глазки и… Дальше шли два варианта. Первый: недотрога. Второй: кокетка. При втором варианте я мог бы задержаться в этом городе на пару дней дольше.

'Все равно мне некуда торопиться. День туда, день сюда… ‑ не успел я додумать эту мысль, как раздался звонкий топот копыт и из‑за угла вылетел всадник, чуть не сбив идущего по улице горожанина, заставив того с испуганным воплем отпрыгнуть в сторону. В следующую секунду еще две женщины последовали его примеру и с криками отпрянули к ближайшей стене. Не обращая внимания на недовольный ропот людей, всадник, осадив лошадь, начал рассматривать вывески.

Мельком бросив на возмутителя спокойствия и тишины недовольный взгляд, я мысленно послал его куда подальше и сделал шаг по направлению к девушке, как под частый цокот копыт из‑за угла вылетело два новых всадника, полностью перегородив улицу. Не обращая внимания на недовольные крики со стороны редких прохожих, теперь уже все трое стали крутить головами по сторонам в поисках нужной вывески. Первый всадник, судя по богатой одежде, был дворянином, а двое других ‑ слуга и телохранитель, о чем свидетельствовали его кольчуга и меч.

‑ Милорд, вон лавка того менялы! ‑ и слуга протянул руку в моем направлении, но хозяин не обратил никакого внимания на его слова, так как в этот момент его взгляд был прикован к прижавшейся к стене лавки девушке. В следующую секунду дворянин, тронув поводья, заставил коня шагом приблизиться к девушке.

‑ Обольстительница, ‑ томным голосом заправского донжуана заявил он, склонившись к девушке. ‑ Ты прелесть, милая. Как тебя зовут?!

‑ Джейн, милорд.

‑ Очаровательное имя! Ты зажгла в моем сердце огонь, очаровательница!

‑ Милорд, мне надо домой!

‑ А ты еще и кокетка! Играешь со мною! Мне это нравиться!

'Ха! Конкурент нарисовался! Ничего и не таких обламывали! ‑ с этими мыслями я неторопливым шагом направился к наглому дворянину.

Только телохранитель обратил на меня внимание, да и то потому, что таким образом отрабатывал свой хлеб ‑ поводя грозным взорам по сторонам, словно в поисках опасности, угрожающей его хозяину. Жесткий взгляд и сломанный нос, выдавали в нем любителя решать все жизненные проблемы ударом меча или дубинки. Слуга, с заплывшими наглыми глазками, как и остальные горожане, находившиеся в переулке, наблюдал сейчас за действиями хозяина, кривя рот в довольной ухмылке. Я был в шаге от этого хама, как раздался истеричный девичий крик: ‑ Господин! Господин! Не надо!! Пожалуйста, не трогайте меня!!

До последнего момента никто не принимал меня во внимание, пока я не сделал два быстрых шага в направлении дворянина, судя по ее истерике, грубо лапавшего девушку, и не приступил к быстрым и решительным действиям. Схватив хама за куртку и узорчатый пояс, я со всей силы рванул его на себя. Не ожидавший ничего подобного, тот вылетел из седла, наподобие пробки из бутылки шампанского и со всей дури грохнулся на булыжную мостовую. Крик истошной боли, исторгнутый из его глотки, прямо взорвал воздух среди мгновенно наступившей тишины. Следующей моей целью стал телохранитель, представлявший для меня сейчас наибольшую опасность. Наемник сразу сообразил, что конь для него сейчас только помеха, так как между нами лежало тело его хозяина, корчащегося от боли, поэтому он спрыгнул на землю и уже тянул меч из ножен, как в этот момент я перепрыгнул вопящего от боли дворянина, а затем нанес ему удар. После того, как его мощная, почти квадратная, челюсть пришла в соприкосновение с моим кулаком ‑ телохранитель покатился по мостовой, гремя и стуча железом, как консервная банка. Быстро оббежав взглядом свидетелей происшествия, несколько горожан, да пару менял, в эту минуту стоявших в дверях своих лавок, на предмет вмешательства в события. Но, ни у кого из них, как и у слуги, до сих пор оторопело сидевшего на лошади с отпавшей челюстью, похоже, не было ни малейшего желания встревать в происходящие события. Я уже собрался покинуть место происшествия, так как вопли, испускаемые дворянином, уже вполне могли привлечь городскую стражу, как мое ухо уловило тихое всхлипывание, раздавшееся из‑за коня.

'Вот дура! И она еще до сих пор здесь торчит?!'.

Бросил взгляд на телохранителя, который в данный момент пытался оторвать голову от земли, я обошел лошадь дворянина. При виде меня девушка испуганно замерла. Вырез платья вместе со шнуровкой, как и ее прическа, явно нуждались в том, чтобы их привели в порядок. Я укоризненно покачал головой. Она тут же удивленно уставились на меня полными слез глазами.

‑ Так говоришь, тебя Джейн зовут?

‑ Да, милорд, ‑ хлюпнула носом красотка.

‑ Идем, провожу тебя домой, а то я смотрю тут кругом сплошное хулиганье.

‑ Как вы сказали, сэр?

‑ О, Господи! Пошли!

‑ Не пойду! Я кричать буду!

‑ Ты дура или как?!

‑ Я не…

‑ Дело твое! Я к тебе в няньки не нанимался!

Но не успел я отвернуться и сделать шаг, как за моей спиной застучали ее каблучки.

‑ Сэр, я живу на улице Ткачей. Ой!

Резко обернувшись, я увидел стоящего в трех метрах от нас телохранителя с мечом в руке. Пусть он некрепко держался на ногах, но в его руках было оружие, к тому же, это был профессиональный солдат. Телохранитель бросил взгляд на мои пустые руки, затем зло ухмыльнулся и крутанул мечом. Говоря тем самым: что парень приехали? За спиной у меня была девушка, а с двух сторон пути отхода перекрывала каменная стена магазина и лошадь телохранителя. Своего рода тупик. Но так думал телохранитель, но не я. Только он сделал шаг вперед, как я начал действовать, резко хлопнув ладонью по морде коня. Не ожидавшая подобной подлости, лошадь всхрапнула и резким скачком подалась назад, задев при этом крупом своего хозяина. Тот еще полностью не пришел в себя и не успел среагировать. Снова тишину улочки разорвал грохот железа, катящегося по камням. Я тем временем схватил девушку за руку и потянул за собой. Обойдя телохранителя, а затем слугу, продолжавшего сидеть на лошади, мы с Джейн быстро пошли к выходу из переулка. Зеваки, наблюдавшие за происшедшим, проводив нас глазами, вернулись к более интересному для них зрелищу: наблюдению за корчащимся от боли и исходившим криком благородным господином и его слугами.

Пройдя быстрым шагом две улицы, мы свернули за очередной угол и остановились, так как девушка успела запыхаться и стала отставать. Сначала я оглядывался и прислушивался в ожидании возможной погони, но потом мое внимание приковала ее высокая грудь, которая плавно поднималась и опадала, словно хотела вырваться из‑под шнуровки лифа. Правда, долго насладиться волнующим кровь зрелищем мне не дали две нежные ручки, скрестившиеся на глубоком вырезе, а как только я поднял глаза, меня встретил негодующий взгляд.

‑ Что за сердитый взгляд, милая? Ведь я, вроде как, твой спаситель.

‑ Извините, милорд, ‑ ее взгляд смягчился. ‑ Я сама не своя. Очень сильно испугалась. Простите меня, милорд, но мне надо домой.

‑ А я?! Я провожу. Нельзя же отказать даже в такой малости своему спасителю, прелестная незнакомка.

При моих словах девушка зарделась, как маков цвет, затем чисто женским движением поправила прядь волос и только затем сказала: ‑ Только до моей улицы, сэр. У меня очень строгие родители. Если они увидят нас…

‑ Хорошо, девочка. Как скажешь.

‑ Вы хороший человек, милорд. Не то, что некоторые… Спасибо вам!

За десять минут пока мы шли до ее улице, я узнал, что Джейн дочь мелкого купца, торгующего тканями. Еще узнал, что типа, которого сбросил с лошади, зовут сэр Уильям Верней. Грязный и трусливый сластолюбец, большой любитель молоденьких девушек, и в тоже время богатый и знатный дворянин. Среди горожан про него ходили разные слухи, в том числе поговаривали, что по его приказу похищали понравившихся ему девушек, после чего тому приходилось откупаться, платя деньги их родителям.

Перед тем как расстаться с Джейн я попытался договориться о новой встрече, как вдруг оказалось, что у девушки есть жених и даже назначен день свадьбы. День святого Мартина. Вежливо откланялся, а про себя недовольно подумал:

‑ 'Могла бы сказать и раньше'.

Полный недовольных мыслей, типа: 'стараешься, расстилаешься перед ней, а тебя раз и кидают…', я шел по улочке, как вдруг неожиданно встретился взглядом с молоденькой служанкой, шедшей мне навстречу, с корзинкой, висевшей на сгибе локтя. Она так лукаво и призывно улыбнулась мне, что мои губы невольно сами расплылись в ответной улыбке. Настроение тут же подскочило вверх, а еще через полчаса я, и думать забыл о случае на улице Менял.

Покружив по городу и набравшись достаточно впечатлений, я уже собрался идти на постоялый двор, но неожиданно на площади, недалеко от ратуши, наткнулся на толпу. Та окружала помост, со стоящим на нем креслом, в котором сидел благообразный старик со строгими глазами и седой бородой свисавшей до пояса, держа в руках резной жезл. Сзади, за его креслом, стояли двое молодых людей в одеждах герольдов. Один из них держа в руках длинный список, зачитывал из него очередное имя, другой громким голосом повторял его. Заинтересовавшись, я подошел ближе и прислушался. Перечислялись дворянские имена с описанием их гербов и девизов. При каждом выкрикнутом имени толпа начинала восторженно орать, правда, не обходилось и без обидных замечаний.

‑ Этот не крепок в седле, готов вывалиться из него в любой момент! Ха! Барон такой толстый, что непонятно как его лошадь такую тушу выдерживает!

Пытаясь понять, что тут происходит, я уже был готов спросить, как заметил, что из толпы, один за другим, по мере перечисления имен выходят молодые люди, в основном, пажи и каждый несет с собой уменьшенную копию рыцарского щита с нарисованным на нем гербом. Все они шли в одном направлении, и я решил последовать за ними. Паж, за которым я шел следом, привел меня на центральную площадь, где вокруг большого деревянного щита с вбитыми в него гвоздями, где уже висело полтора десятка маленьких щитов, собралась еще одна толпа. Рядом со щитом стояло еще два герольда. Один, с помощью длинной палки с крючком на конце, развешивал декоративные щиты на своеобразном стенде, второй сверяясь со списком, подсказывал ему место, куда надо повесить щит того или иного рыцаря. Толпа зевак, собравшаяся вокруг них, негромко и со знанием дела обсуждали вывешенный гербы… участников турнира, который был должен состояться на следующий день.

'Блин! Рыцарский турнир! Завтра! Классное шоу! Иду смотреть! Вот если бы еще программку достать на представление. Как да что. Интересно, а ставки они делали или нет? Вроде, нет. По‑крайней мере парни из исторического клуба ни о чем таком не упоминали. Стоп! Чую запах жаренного мяса. Ага, вон и заведение. Ха! И название соответствует: 'Обжора'. Зайду, а то желудок своего требует'.

Зайдя в полутемный, длинный зал, огляделся. За стойкой хозяина заведения среди свисавших с потолка колбас и связок лука сидела пожилая женщина. Не знаю, как она выглядела в молодости, но сейчас ее лицо было как у сказочной Бабы‑яги. Нос ‑ крючком, острый подбородок, две узенькие полоски губ и нависшие густые брови над маленькими глазками. И взгляд ‑ острый. Ощущение такое, что в тебя вонзаются два буравчика. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, как вдруг Баба‑яга подала голос:

‑ Джин, мигом сюда! У нас знатный господин!

Ко мне тут же подлетела плотненькая девушка с веселыми, озорными глазами, из породы резвушек ‑ хохотушек: ‑ Господин, здравствуйте! Что изволите?!

Ее милое и веселое лицо решило исход моих сомнений: стоит ли тут обедать?

‑ У вас тут как… ‑ начал, было, я говорить, как меня тут же перебила девушка ‑ Не волнуйтесь господин! У нас в конце зала ‑ 'чистая половина'. Знатных гостей мы принимаем со всем уважением! Разрешите проводить вас?!

Я кивнул головой.

В самом конце заведения, куда привела меня девушка, стояло два стола, за которыми спокойно могло уместиться двенадцать человек. Они стояли сразу за двумя толстыми балками, потемневшими от времени и копоти, которые своего рода стали своеобразной границей для дворян и простого люда. Один стол был полностью свободен, а за другим сидел дворянин примерно моего возраста в потертом камзоле. Видавшие виды шляпа была небрежно брошена рядом с хозяином, который время от времени обтирал об нее жирные пальцы. Впрочем, обилием и разнообразием стол не поражал. Скорее наоборот. Перед господином стоял кувшин, судя по виду, не самого, мягко говоря, дорогого пива, кружка и тарелка вареных раков. Я еще не сильно разбирался в местной гастрономии, но все же взял на себя смелость предположить, что раки, не в пример моему времени, деликатесом здесь отнюдь не считались.

При моем приближении дворянин оторвался от увлекательного занятия по разделке очередного речного обитателя и взглянул на меня весело и насмешливо.

'Не Аполлон и даже не бельведерский' ‑ отметил я.

Нос дворянина был крупноват, глаза мелковаты, челюсть тяжеловата, а вот усы стрелками скорее подошли бы какому‑нибудь смуглому идальго, а не добропорядочному англичанину. К тому же они были неухоженными, под стать неряшливой, давно не подравниваемой бородке. В то же время от посетителя сего храма еды и пития веяло силой, надежностью, весельем и доброжелательностью. Несмотря на перечисленные недостатки, личность дворянина не лишена была определенного обаяния.

Означенный посетитель весело подмигнул мне и сделал приглашающий жест:

‑ Скучно сидеть одному, а с простолюдинами не интересно ‑ либо уборкой урожая, либо ценами на дрова мозги высушат. Присоединяйтесь! Двум благородным господам всегда найдется, о чем поговорить, ‑ не дожидаясь моего согласия, он крикнул девушке: ‑ Джин, милая! Еще кружку моему приятелю и тарелку раков. За мой счет, ‑ пояснил он мне.

Он явно не был богат, но девушка, получив ласковое ускорение в виде хлопка по попке, мигом обернулась ‑ я даже еще и разместиться напротив дворянина не успел. Видимо в этом заведении его знали и уважали,… а может быть даже любили…некоторые. Честно признаться мне такая широта души понравилась. Почти как в России ‑ сам не допьет, но компанию себе обязательно найдет.

Поблагодарив дворянина за щедрость и решив, что негоже русскому человеку не ответить хлебосольством на угощение, принялся заказывать, исходя из двух персон.

‑ Что у вас есть?

‑ Мед, эль, вино.

‑ Тащи вино! Какое получше! А из еды?!

‑ Сегодня у нас свиное жаркое, свиные ребра, запеченные в пиве и тушеный, с овощами, цыпленок. К ним для сытности, если господа пожелают, есть тушеная кислая капуста, вареные бобы и перловая каша, приправленная толчеными лесными орехами. На сладкое ‑ печенье на меду…

‑ Сладкое нам без надобности. На закуску дай свиные ребра, затем… жаркое. И… хлеб. И побыстрее, девочка!

‑ Милорд, не извольте беспокоиться, мигом доставлю!

Не успела служанка отойти, как раздался голос дворянина:

‑ О! Нас ожидает роскошное пиршество! Отказываться от предложения достойного сэра не буду, так как нахожусь в несколько затруднительном положении! Позвольте представиться! Сэр Арчибальд Пакингтон. Сын барона Джеральда Пакингтона. Приехал поучаствовать в турнире. Впрочем,… хм… ну, в общем, посмотреть.

‑ Сэр Томас Фовершэм. Сын барона Джона Фовершэма. Скажем так: мимо ехал.

Из дальнейшего разговора под ребрышки и вино выяснилось, что мой новый знакомый является фанатом турниров и, как некоторые мои знакомые из двадцать первого века, не пропускающие ни одного матча любимой команды, Арчи также старался принять в них участие. Но, увы, не в этот раз. Полгода тому назад тот неудачно выступил в турнире, после чего ему пришлось расстаться с доспехами и конем, поэтому теперь он вынужден довольствоваться ролью зрителя. Но Арчибальд не унывал и, довольствуясь самой скромной пищей и одеждой, продолжал, если предоставлялась такая возможность, посещать турниры. Он знал до мельчайших подробностей все тонкости проведения турниров, всех знаменитых бойцов, их любимые приемы, оружие и слабые места. На эту тему без всякого напоминания он мог говорить часами.

После второго кувшина мы с ним стали закадычными друзьями, после чего он стал настойчиво уговаривать меня принять участие в турнире, на что я неизменно отвечал, что я тороплюсь, меня ждут и т.п. Но тот наседал меня, толкуя о том, слава рыцаря, добытая в турнире ‑ превыше всего. Тогда я привел, как мне тогда показалось убойный аргумент, который основывался на том, что мне необходимо пройти своего рода экзамен, на котором я должен рассказать хотя бы о трех поколениях своих предков, тем самым доказывая право на дворянство. К тому же поручителей в этом городе у меня нет, так как здесь проездом и никогда до сего дня не имел чести бывать… Арчи в ответ весело рассмеялся, затем хлопнул меня по плечу и пообещал все устроить. Я принял это за пьяное хвастовство, поэтому беспечно махнул рукой в ответ: делай, что хочешь! Потом мы выпили за мои подвиги на турнире. Потом еще… Проснулся я в своей комнате на постоялом дворе, что само по себе было чудом, так как совершенно не помнил, как добрался до него.

'Блин! Это же надо… Голова моя… Ох! Четвертый кувшин… был явно лишним'.

Не успел я привести себя в порядок, как раздался стук в дверь и на пороге нарисовался мой новый закадычный друг (ну да, куда заливали ‑ за кадык ‑ оттуда и друг) с радостным сообщением о том, что меня занесли в списки участников турнира. После этого 'радостного' сообщения он, без особых церемоний, присел к столу и налил себе вина из кувшина, который пять минут назад принес мне Хью, специально посланный за ним в трактир. Затем я узнал, кому был обязан зачислением в турнирные бойцы. Как оказалось, двоюродный дядя Арчи, по отцу сэр Уильям Пакингтон, является не только личным секретарем господина барона Мольнара, но и главным маршалом турнира.

'Да‑а‑а… Это же надо было мне так влипнуть!'.

Место для турнира было словно специально подготовлено матерью ‑ природой. У опушки большого леса, в расстоянии одной мили от Мидлтона, расстилалась покрытая превосходным зеленым дерном обширная поляна, окаймленная с одной стороны густым лесом, а с другой ‑ пологим холмом и редкими старыми дубами. Отлогие склоны невысокого холма спускались к широкой и ровной площадке, которую люди приспособили под арену, обнеся крепкой оградой, имевшей форму четырехугольника с закругленными для удобства зрителей углами. Для въезда бойцов на арену с северной и южной сторон в стенах ограды были устроены ворота для въезда участников турнира. Сейчас у каждых из этих ворот стояло по два герольда и два трубача. Герольды обязаны были проверять звание рыцарей, желавших принять участие в турнире и сверять их со списком. Поодаль выстроились разноцветные шатры, где участники турнира сейчас готовились к турниру. На пологом склоне была установлена трибуна для устроителей турнира и важных гостей. Чуть в стороне, ближе к трибуне, стояло еще несколько шатров, навес и большая палатка. Под навесом стоял деревянный стол, на котором на всеобщее обозрение были выложены инструменты хирурга. Одного взгляда на пилу, лежащую среди инструментов, мне хватило, чтобы избегать смотреть в ту сторону. Один из этих шатров был предназначен под еду и напитки для участников турнира, другие отведены для кузнецов, оружейников и иных мастеров и прислужников, готовых оказать бойцам надлежащие услуги.

Трибуна, сколоченная из крепких досок, идя ступеньками вниз, имела четыре галереи. Поверх них были устроены пологи, а жесткие сиденья были устланы коврами, на которых были разбросаны подушки, чтобы дамы и знатные зрители могли расположиться с наибольшими удобствами. На самой верхней галерее трибуны находилась отдельная ложа, в которой стояло кресло, задрапированное красной и зеленой тканью, также оно было украшено живыми цветами и разноцветными лентами. Это был трон для королевы турнира, жены устроителя этого празднества, баронессы Мольнар. Узкое пространство между этими галереями и оградой было предоставлено мелкопоместным фермерам, так называемым йоменам, что же касается простонародья, то оно могло размещаться где угодно, лишь бы не мешать знати и богатым горожанам наблюдать за зрелищем. Помимо нескольких сотен человек толпившихся вокруг ристалища, несколько десятков зрителей, в основном подростки, устроились на нижних ветвях дубов, окаймлявших поляну.

Погода, в свою очередь, так же расстаралась ради праздника. Стояло безоблачное, солнечное утро. Правда, меня в этом плане она не сильно радовала. Как не старался полегче одеться и при этом не нарушить законов современной моды, скоро мне стало ясно, что уже к полудню я спекусь не хуже того гуся, которого ел сегодня на завтрак. Подъехав, осмотрелся, а затем решил присоединиться к одной из групп дворян, которые собирались смотреть на турнирные выступления с высоты своих седел. Убедившись, что ристалище с моего места просматривалось великолепно, я стал изучать толпу и скоро убедился, что женщин среди зрителей не меньше, чем мужчин. Пока не началось шоу, я развлекался тем, что рассматривал женские личика, но при этом мой взгляд нередко зависал на каком‑нибудь наиболее открытом вырезе. Несколько раз я ловил ответный взгляд их обладательниц. Их можно назвать томными, лукавыми или смешливыми, но ни в одном не было даже капельки негодования по столь неприкрытому проявлению невежества. Впрочем, в равной степени меня привлекали и откровенно клоунские наряды молодых дворян, которые выглядели в них настолько живописно и причудливо, что походили на больших попугаев с их яркой расцветкой. Опять же это был взгляд человека, чья память хранила вкусы и моду людей двадцать первого века.

Люди постарше были не столь вызывающе одеты как молодежь, но зато в пышности нарядов явно превосходили. Затянутые в платья из тяжелой индийской парчи и камзолы из брюссельского бархата с тройным ворсом, с наброшенными на плечи плащами с меховой опушкой; они были одеты явно не по сезону. Впрочем, вскоре пустое любопытство мне надоело, и я поневоле вернулся к мыслям, касающимся моего выступления на турнире. С самого утра я клял себя последними словами, что по пьянке согласился участвовать в этом шоу железных болванов, но как говорилось в мое время: 'поезд ушел'.

Пробежал глазами по толпе и глаз неожиданно зацепился за стоящих рядом с трибуной двух дворян в донельзя потертой одежде, но, тем не менее, гордо выставивших на показ регалии рыцарского и дворянского достоинства. Золотая цепь на шее, кинжал за поясом и меч. Брезгливо и высокомерно они смотрели на окружающих их йоменов ‑ мелкоземельных фермеров.

Когда мне надоело смотреть на людей, я принялся рассматривать флаги и гербы участников турнира, развешанные на шатрах и столбах, этого мне занятия хватило как раз до того момента, пока из шатров не стали выходить облаченные в доспехи рыцари. Их появление тут же привлекло внимание зрителей: неспешные разговоры и рассуждения о достоинствах и недостатках бойцов, а также яростные споры, на некоторое время затихли. Интересуясь людьми и происходящими вокруг меня событиями, в свою очередь, я сам притягивал немало любопытных взглядов. Для местных феодалов появление нового лица, дворянина, да еще в окружении пяти необычных телохранителей, стало своего рода событием. Сначала я сидел, гордо подбоченись, но потом по‑детски навязчивое внимание стало меня раздражать, и только когда на ристалище началось шоу, которое переключило внимание присутствующих на себя, я смог облегченно вздохнуть и расслабиться.

Начало турниру положила, выехавшая на поле, яркая процессия, состоящая из маршалов и герольдов. Первыми начали герольды, громкими звуками своих труб возвестив о начале, после чего маршал ‑ распорядитель огласил распорядок турнира. За неимением большого числа участников, все рыцарские потехи были уложены в один день. Сейчас начнутся одиночные поединки на копьях, после обеда ‑ массовая схватка. Второй день турнира был отдан мужицким развлечениям: бою на дубинках, стрельбе из лука и соревнованию на звание 'самый сильный'. Тут же был оглашен список призов, четко определивший границу между знатью и бедняками. Если победитель в одиночных поединках получал золотой кубок, то победитель в стрельбе из лука ‑ пять серебряных шиллингов. После объявления условий и наград герольды трижды объехали поле по периметру ристалища, громко выкрикивая: ‑ Любовь к дамам!! Смерть противникам!! Честь великодушному!! Слава храброму!!

Возбужденная толпа тут же подхватила их выкрики, вторя выкрикиваемыми герольдами девизам. Когда шум стих, а герольды покинули арену, пришла пора маршалов, которые, в свою очередь, объявили имена участников и порядок, в котором те будут выступать. Как оказалось, в одиночном единоборстве с копьем было заявлено всего лишь десять участников, зато в групповой схватке ‑ двадцать три человека и ждали еще пополнения. Тут же поинтересовался у Джеффри, почему так случилось; тут ‑ пусто, а там ‑ густо. Он мне объяснил, что, так как этот турнир представлен только местными рыцарями, которые знают слабости и недостатки большинства своих противников, то показывать свое искусство в одиночном поединке решились только заведомо сильные бойцы. Зато другие рыцари, не рискуя сразиться с сильным воином, охотно попробуют свои силы в общей схватке, где есть возможность выбрать себе равного по силам противника. Возбужденные крики неслись из толпы до тех пор, пока троекратно прозвучавшие трубы, возвестившие о начале первого поединка, не утихомирили людей. Тишина продержалась недолго, как только на ристалище выехали двое первых участников поединка, воздух вздрогнул от нового рева толпы. Острый звук трубы прорезал воздух, давая начало схватке, после чего рыцари, с развевающимися за спиной плащами и, сверкая доспехами, ринулись друг на друга, чтобы с жутким грохотом столкнуться посередине ристалища. Схватка закончилась в одно мгновение: искусство и удача одного из рыцарей принесли тому молниеносную победу. Копье победителя ударило в щит противника с такой силой, что тот вылетел из седла, словно камень из пращи. Счастливчик же усидел в седле, так как копье противника только скользнуло по его щиту и ушло в сторону. Теперь он делал круг почета под приветственные крики зрителей, а тем временем его противника уносили с поля оруженосцы и пажи. Правда, не все остались довольны результатом, были и недовольные, которым не понравился быстро окончившийся поединок. Среди них, к моему удивлению, оказалось немало женщин, жаждущих крови. Возгласы герольдов и звуки труб возвестили торжество победителя и поражение побеждённого.

Только в двух поединках копья ломались дважды, прежде чем был определен победитель, поэтому, когда начался второй отборочный этап, в толпе начали ворчать, что в кои века выдался праздничный денёк, а ничего хорошего и так не увидишь. Правда, в основном это относилось к моим соседям, группке старых рыцарей, которые негромко делились между собой замечаниями, вспоминая триумфы своей молодости и сетуя на то, что нынче нет того воинственного духа в молодежи. В отличие от них, на меня зрелище произвело впечатление. Правда, двоякое. Мне очень не понравилась неподвижность тел некоторых рыцарей, которых уносили с арены.

После окончания одиночных поединков и торжественного вручения приза главному победителю, на арену снова вышли герольды. Они объявили окончание первой части рыцарского турнира и объявили о начале второй его части ‑ массовой схватке. Тут я невольно вздрогнул, несмотря на жару. Ведь через полтора часа я сам окажусь на арене.

'Надеюсь, что уйду на своих двоих. По крайней мере, хотелось бы!'.

Чтобы заглушить ненужные мысли, я прислушался к зачитываемым герольдами правилам групповой схватки.

‑ Бойцам воспрещается колоть мечами, а позволено только рубить!! ‑ разнеслось в воздухе. ‑ Участник в схватке может применять помимо меча, палицу или секиру, но отнюдь не кинжал!! Упавший с коня рыцарь может продолжать бой только с пешим противником!! Всадникам запрещается нападать на пешего рыцаря!! Если рыцарю противной стороны удастся загнать противника на противоположный конец ристалища, где он сам, его оружие или лошадь коснутся внешней ограды, противник обязан признать себя побеждённым и предоставить своего коня и доспехи в распоряжение победителя!! Рыцарь…!!

… Каждый нарушивший правила турнира или как‑то иначе погрешивший против законов рыцарства, будет подвергнут лишению доспехов и посажен верхом на ограду, на всеобщее осмеяние!!

В ожидании второй половины рыцарского турнира ‑ общей схватки, я лежал на траве, в густой тени, наслаждаясь прохладой и холодным клюквенным морсом. Джеффри сидел рядом со мной, а китайцы с Хью ‑ чуть поодаль. Потягивая прохладный напиток из оловянного кубка, я чувствовал себя несколько скованно и напряженно. Выступать мне не хотелось.

‑ Джеффри, а выступать мне обязательно?!

‑ Сэр, неужели вы сможете запятнать фамильную честь столь недостойным поступком?!

Его возмущение было настолько искренним, что мне в какой‑то момент даже стало неловко за свои слова.

Несколько минут я пытался придумать причину, по которой мог достойно, отказаться от участия в шоу железных парней, но кроме тупой отмазки, что у меня крутит живот или болит голова, в голову ничего не приходило. К сожалению, здесь такие вещи не прокатывают. Дворянин должен быть мужчиной и может проявлять страдания, только когда его проткнут мечом или топором отсекут какую‑нибудь конечность, иначе тебя просто не поймут и запишут в трусы. Честно говоря, мне на их понятия было наплевать, но с другой стороны мне рано или поздно придется участвовать в различных турнирах, так как они являются одной из основных составляющих образа жизни дворянина и воина, чью личину я сейчас ношу. Помимо основного фактора была еще одна причина. Я стал дорожить мнением Джеффри. Да и кто бы ни стал дорожить мнением, единственного близкого мне в этом мире, человека, к тому же преданного как пес хозяину. Я уже успел изучить его характер, нравы, привычки. Это было не сложно, так как по характеру тот был открыт, прост и к любой ситуации подходил с точки зрения силы. Ревностно чтил рыцарские представления о чести и морали, но почему‑то только в отношении меня, но никак не себя. Он верно и преданно служил мне, ничего не требуя взамен, и как пес был готов вцепиться в глотку любому врагу хозяина, на которого тот укажет пальцем. К тому же он каким‑то странным образом разделил нас. Честь, совесть, достоинство ‑ оставил мне, а сам жил по кодексу простого наемника, которого кормил меч. С какой‑то стороны я его понимал. Какие могут быть у человека моральные принципы и этические нормы, когда тот большую часть своей жизни жег, насиловал, убивал и грабил. Свирепый воин и преданный слуга своего господина ‑ в этом был весь Джеффри. В то же самое время он был мне как старший брат, помогавший освоиться мне в этом странном и непривычном для меня мире. И сейчас видя, как тот по‑детски радуется, что его господин будет участвовать в рыцарском турнире, пропади он пропадом! ‑ я даже ощутил некоторое удовлетворение.