Текст книги "Под знаменем Воробья"

Автор книги: Виктор Исьемини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА 15

На следующий день нас отыскал тролль Дрымвенниль и торопливо попрощался, объяснив, что его капитан нашел непыльную работенку – исполнение охранных и представительских функций. Какому-то вельможе для пущей важности потребовалось, чтобы его в охране состоял тролль – словно в императорской страже. Так что Дрымвенниль спешно отправляется к новому месту службы и заскочил попрощаться, чтобы не выглядеть невежливым и не терять новых друзей. Уже потом, в большом зале «Солдата» я услышал обрывок чужого разговора – какой-то наемник говорил своему приятелю, что капитан Борода, мол, прежде всегда ценил свои услуги дороже. Хотя с другой стороны на этой службе невелика вероятность участия в настоящей схватке, так она и должна быть дешевле… Тем не менее я понял так, что капитан просто смылся подальше от нас и от наших о нем знаний – под первым же благовидным предлогом…

А мы все так же каждый вечер исправно являлись в большой зал, занимали свой столик посреди «площадки новичков» и ждали… Со временем я немного разобрался в том, как выглядит сам пресловутый найм. Потенциальные клиенты, сидя на своем самом высоком балконе, высматривали солдат и командиров, соответствующих их запросам. Кое-кто из них появлялся и в зале – в углу, отведенном для гостей. Я бы сказал, для туристов – ведь «Очень старый солдат» являлся еще и экзотической достопримечательностью. Время от времени в двери зала входил какой-нибудь капитан и вызывал солдат своего отряда – это означало, что его посетил заказчик на «балконе капитанов» и дело сладилось. Иногда, если клиент был небольшой сошкой, он сам являлся в большой зал и вел переговоры с наемниками, не входящими в отряды. Иногда кто-то из сержантов или просто авторитетных ветеранов объявлял, что формирует свой отряд – как правило для какой-то непродолжительной службы. Если же заказчик являлся важной персоной – от его имени в зале вели переговоры подставные лица либо кто-то из подручных Энгера.

Нас все это не касалось – мы были новичками. Пока еще не настало лето и наемники в зале торчали в избыточном количестве – все предпочитали испытанных бойцов, раз уж есть выбор. Все это мне объяснил Энгер и советовал набраться терпения – вот, мол, через месячишко… А я слушал его увещевания и тем временем все время ощупывал полупустой кошелек. Как все было просто в «диких» землях! Кончились деньги – так валяй, ограбь кого-нибудь… А здесь все иначе – зарабатывать допустимо только дозволенными и традиционными способами. Можно было, к примеру, выяснить, какие забавы у здешних чародеев и принять в них участие – тем более, что при них каждый вечер действовал своеобразный тотализатор, но мне не хотелось раньше времени мелькать в углу чародеев. Там меня могли слишком легко разоблачить, а этого не хотелось…

Наконец однажды (шла уже вторая неделя нашего пребывания в Ренпристе) и нам улыбнулась удача. Мастер Энгер прислал за мной слугу – просил подойти для беседы. Нам необычайно повезло, кстати, что управляющий проникся такой исключительной симпатией к Ннаонне. Его улыбки, мелкие знаки внимания, постоянные одолжения всей нашей компании в целом – все это нельзя было интерпретировать иначе, как проявление симпатии к нашей «юной деве». Не ухаживание в банальном смысле, ни в коем случае. Просто этот пожилой человек… ну не знаю… Лично мне кажется, что Ннаонна ему кого-то напоминала, или, скажем, будила какие-то давно позабытые воспоминания, давно оставленные мечты. Наемники (так же, как и моряки) – внешне суровые и нарочито грубые люди, но в душе – неисправимые романтики. Скажу более – в определенной ситуации они все как один становятся слащаво-сентиментальными. Так получается лишь потому, что эти необразованные, грубые люди не могут по-другому дать выход своим душевным порывам. Они (я опять-таки имею в виду как наемников, так и моряков) имеют куда больше свободного времени и у них куда более широкий кругозор, чем, к примеру, у крестьян, погруженных в свою тупую монотонную работу и не поднимающих глаз выше крошечного клочка земли. При этом если так называемые «благородные» люди имеют доступ к некой культуре (пусть это даже всего лишь «Гвениадор и Денарелла» или парадоксальные проповеди столичных священников), то моряки и наемники лишены даже таких крох. Вырванные из круговерти простого грубого быта, поднявшись над ним, они не могут выразить свои вновь пробуждающиеся мечты и стремления иначе, чем смесью сентиментальности, слезливости и робости, прячущейся под маской показной свирепости и равнодушия… Здесь все играют в «крутых парней», скрывая нежные томления и возвышенные мечты. Вот так и наш управляющий – его отношение к Ннаонне очень даже хорошо укладывалось в эту схему…

Итак мастер Энгер вызвал меня для беседы и объявил:

– Вот что, мастер Воробей. Тут намечается кое-какая работенка. И я готов вам поспособствовать в найме, но… Сам не могу решить, стоит ли вам за нее браться…

* * *

 
И слава богу, к тому же платят,
Пускай немного – на пиво хватит…
 

М.Щербаков

– Браться за работу нам стоит, очевидно, – промямлил я, удивленный таким вступлением, – а в чем собственно сложность ситуации? Что не так?

– Не так, – строго посмотрел на меня управляющий, – просто-напросто все. Предстоит принять участие в распре между монастырем блаженного Лунпа, что в Дриге – и Гевским епископом. У епископа, понятное дело, свои вассалы и латники, а вот настоятель прислал сюда своего монашка – тот торчит на балконе, нянчит единственный стакан пива весь вечер и высматривает тех из парней, кто одет беднее. Потом пристает ко мне и канючит – просит подсказать, как бы нанять кого подешевле. Это длится третий вечер и поп мне уже надоел. Вам, новичку, я объясню, что мне не нравится здесь, поподробнее.

– Извольте…

– Во-первых, встревать в поповскую распрю – гиблое дело. А кто не верит мне – пусть спросит Мертвеца, тот расскажет, что у попов самые поганые способы расправы с пленными… Да-да, вы не собираетесь попадать в плен! Мертвец тоже не собирался… Вообще, с попами иметь дело скверно. Во-вторых, приняв сторону дригского монастыря, вы рискуете вызвать недовольство кого-то из наших, гевских, сеньоров. Это может плохо отразиться на вашей дальнейшей карьере… хотя и не обязательно. Соседи епископа могут даже обрадоваться, ежели ему кто-то прищемит нос… Не такие уж у нас и патриоты, чтобы крепко сочувствовать епископу. Но все же… В-третьих, монастырь заведомо слабее епископа, а тому может и помочь кто-то из придворных, а то и сам старик Гюголан – речь-то идет о территориальных претензиях, а то, что оттяпает у Дрига гевская епархия – то, считай, оттяпала Гева. Его величество может рассудить именно так. Стало быть, придется служить слабой стороне. Ну и в-четвертых – это то, что поп собирается мало платить, а значит – позаботится о том, чтобы его наемников в конце концов перебили. Тогда ведь платить не надо вовсе, верно? Ежели взвесить все это – так и задаешь себе вопрос, а стоит ли брать эту службу?..

– Спасибо за предупреждение, мастер Энгер, но я, пожалуй, соглашусь служить монастырю. В карманах гуляет ветер – и значит раздумывать нечего.

Управляющий уставился мне в глаза (вернее, в тень под капюшоном), помолчал с минуту и заявил:

– Ежели дело только в этом – то я могу открыть вам кредит. Или одолжить некоторую сумму – как пожелаете.

– Еще раз спасибо. Но мы не можем воспользоваться вашим великодушным предложением.

– Ну коли так… Я пошлю за этим попом – поговорите с ним. Он собирается нанять несколько десятков солдат, во главе с каким-нибудь сержантом подешевле, – Энгер ухмыльнулся, – он желает всего подешевле… Так я скажу ему, что вы – командир с опытом. Остальных солдат наберете сами, я помогу…

– Да, я согласен – если вы поможете. Пойду предупрежу своих.

– Предупредите. Потом возвращайтесь ко мне – я вызову попа сюда… И берегите девочку, мастер Воробей.

На переговоры я позвал с собой Никлиса, чтобы было с кем советоваться. Попик оказался маленьким, толстеньким и вертлявым субъектом, немного напомнившим мне Проныру. Он сразу же заявил, что платить собирается по минимуму.

– Ибо вам предстоит защищать правое дело и послужить к пользе нашей святой матери-церкви, – назидательно поднял клирик свой пухлый палец, – и в итоге вашей службы каждый получит отпущение грехов. Полное и бесплатное отпущение грехов!

Бедный маленький попик – он, кажется, всерьез полагал, что отпущение может компенсировать нам отсутствие денег.

– А что вы понимаете, отец, под минимальной оплатой? – все же поинтересовался я.

Он понимал один грош в день на рыло и кое-какая премия в конце. Никто здесь не взялся бы меньше чем за пять – даже сейчас. Пришлось объяснить попу, что если я приму такие условия, меня вышибут из гильдии – за демпинг и развал рынка.

– Защита правого дела и отпущение грехов нас интересуют меньше всего, – объявил я, – а из всех благ святой матери-церкви нас интересуют только ее денежки. Поговорите об этом с моим помощником.

Я натравил на попа Никлиса и оставил их в полной уверенности, что мой «землячок» выжмет из клирика гораздо больше, чем тот сам пока что считает допустимым… Скоро он изменит свои представления о «минимальной плате» – или я не знаю Никлиса.

* * *

 
Вечером здесь у него заботы
Ведь униженье – его работа
Но посмеется последним наш
Невидимый герой
 

В.Самойлов

Коклос Пол-Гнома осторожно выглянул из-за гобелена – ну да, так и есть. Алекиан под ручку со своей герцогиней брел куда-то, скорее всего – и сам не зная куда… Брак не убил этой романтической любви, этой страсти, «закаленной в горниле Альдийской войны». И как бы Коклос не издевался над чувствами своего сеньора – это отнюдь не уменьшало привязанности Алекиана к жене. Более того, герцог Гонзорский сильно изменился. И отнюдь не в лучшую сторону, по мнению шута. Если раньше он целиком и полностью доверялся суждениям своего «дурака», то женившись тут же заявил карлику, что он теперь совершенно взрослый мужчина и собирается жить своим умом.

Своим умом! Как бы не так! Став «совершенно взрослым», Алекиан перестал жить по подсказке Коклоса и стал жить по подсказке своей Санеланы. А она, эта пухленькая провинциалочка, тихоня и скромница… Она крепко держала не только супруга, но и весь Гонзорский двор в своих ручках – и ручки не дрожали…

Вот она – прошла со своим Алекианом… Смотрит ему в глаза, семенит за своим долговязым сокровищем, вроде как старается не отстать, попасть в такт с его ходулями… У-у-у… Коклос нахмурился, еще раз глянул вслед парочке, поглощенной счастьем, и вновь нырнул в свое убежище. После того, как герцог женился, влияние и вес шута при дворе стремительно пошли на убыль, того и гляди распоследние челядинцы станут пинками под зад потчевать… Коклос тяжело вздохнул, сидя в своем укромном уголке – он вновь, как когда-то в Валлахале, начал привыкать прятаться в нишах, пыльных закоулках и всевозможных щелях. Где вы, блаженные времена, когда его шуток страшились даже важные надутые сеньоры? Где счастливые денечки альдийского плена, когда сам король-демон всегда был рад его остротам, неизменно величал «принцем» и велел так же поступать всем слугам? Где вы, хмурые альхелльские повара – ворчуны с небритыми рожами, с мохнатыми руками, торчащими из-под закатанных рукавов грязноватых одежд… Коклос вспомнил, как он блаженствовал на кухнях Альхеллы с позволения мудрого демона. Да, бывали времена…

Карлик печально сплюнул и облизнулся. Ну а почему бы и нет? Почему это, собственно говоря, его высочество «принц Коклос» не может отправиться на кухню и потребовать чего-нибудь вкусненького? Да, решил шут, пора начать приучать поваров уже сейчас – пока его влияние при дворе еще не истаяло окончательно, ибо потом будет поздно. Приняв это мудрое решение, Коклос отправился на кухню, отправился требовать – но по привычке он крался боковыми галереями и пыльными закутками, стараясь никому не попасть на глаза.

Дверь из внутреннего дворика на кухню была слегка приоткрыта, из-за нее струился парок и несло вкусным. Карлик подкрался поближе, затаился и прислушался – старший повар что-то рычал, не иначе, как распекал какого-нибудь нерадивого поваренка.

– Не будем спешить, – предложил сам себе Коколос, – мы собираемся требовать у старшего повара ленную дань, принадлежащую нам согласно феодальному праву. Однако он не в духе и может сгоряча нам отказать. А также может чем-нибудь запустить или треснуть. Мы, конечно, ловко увернемся, сбежим – а потом подстроим так, что повара сурово покарают. Хорошо ли это?

Подумав немного, шут ответил сам себе:

– Нет, не хорошо, ибо возбудит в старшем поваре недовольство, каковое недовольство ведет к повторным ущемлениям нашего права. Ленную дань вассалу должно передавать своему господину с улыбкой и рвением! Мы явимся на кухню тайно. И стащим чего-нибудь незаметно. Хорошо ли будет это?

Почесав в затылке, Коклос нашел такой подход оптимальным:

– Да! Это решение – наилучшее, ибо ведет ко всеобщему удовольствию. Мы получим причитающуюся нам по праву дань, старший повар же исполнит свою вассальную обязанность, даже не зная об этом. Сие будет наилучшим из способов исполнения вышеупомянутой обязанности. Ибо исполняя ее и не зная об этом, вассал остается чист перед духовной и светской властью. Внешне – он исполняет свой долг с похвальной старательностью (я ведь украду что-нибудь очень вкусненькое), а внутренне – он избегает соблазна возмущения и греховной гневливости. Какая славная мысль! Следует преобразовать законы таким образом, дабы сеньоры впредь и повсеместно получали ленные подати так, чтобы вассал этого не знал – то есть крали. Да! Сейчас мы испробуем эту систему в действии…

ГЛАВА 16

Дело сладилось быстро – попику было представлено сорок наемников, согласных служить за ту – почти нормальную – плату, что выжал из него Никлис. Остальных солдат подобрал мастер Энгер. Ингви тоже наскоро оглядел свое «войско» – практически все лица были знакомы, это были завсегдатаи столов, соседних с их обычным местом. Ясное дело, почти все они были новичками – в большей или меньшей степени. Ветераны крепко знали свою цену и не нуждались во временной низкооплачиваемой работенке – все они заранее готовились к «сухому» зимнему сезону и откладывали кое-какие суммы, чтобы спокойно ждать своей наемнической страды, в «Очень старом солдате» было что-то вроде банка или кассы взаимопомощи, которой по традиции распоряжался управляющий заведения. Когда Энгер говорил о ссуде или кредите для приглянувшихся ему новичков – речь шла как раз об этих деньгах. Так что на зов попа из дригского монастыря откликнулись только те, кто не позаботился заранее о «припасах на зиму».

Итак, слуги Энгера выстроили наемников и Ингви был представлен этому сброду в качестве их командира – капитана Воробья. Обычная практика – командир наскоро собранного для одного дела отряда именовался капитаном. Демон прошелся вдоль неровного строя, за ним неотступно семенил его наниматель. Среди наемников Ингви приметил Торка – тот хмурился, но выглядел упрямым и готовым к драке. Солдаты ждали от своего новоявленного капитана какого-то вступительного слова.

– Ну вот что, парни, – не спеша объявил демон, – я так же, как и вы, согласился на предложение… как тебя, поп? На предложение отца Тонвера, потому что оказался на мели.

Ингви заметил, что Никлис с монахом уже на «ты» и тоже решил объясняться по-простому.

– Итак, все мы здесь неудачники либо новички. Поэтому нам нужно повышать свой статус, поняли? Ну, значит, улучшать свое положение в большом зале «Солдата».

Ответом ему было хмурое выжидательное молчание.

– Молчите? Значит, согласны. Короче говоря, тем, кто надеется просто отслужить в гарнизоне, сколько потребуется – тем я предлагаю пока не поздно отказаться. Я собираюсь при первой же возможности устроить драчку, в которой хочу продемонстрировать попам кое-что новенькое. Я хочу удивить всех и показать, что я – не такой уж и новичок. Ну и занять здесь, в Ренпристе положение получше, чем столик новичков. Те, кто окажется со мной рядом, соответственно тоже подправят свои дела – но сперва им придется довольно круто… Желающие отказаться есть? Нет… Значит, все готовы совать башку неизвестно во что… Лады. Теперь представлю вам ваше начальство. То есть я хочу, чтобы кроме меня вы всегда имели рядом какую-нибудь важную персону с дубиной, каковая персона будет лупить вас этой дубиной, если битье поможет вам лучше исполнять свою службу. Понятно?

По строю прошлась серия ухмылок и смешков.

– Так вот. Это – лейтенант Кендаг. Если меня нет рядом, его слово – закон для всех. А это – сержант Никлис. Он же будет нашим интендантом. И… Торк, выйди сюда… Это – ваш сержант Торк. На этом все. Завтра на рассвете жду всех здесь, во дворе. С рассветом, как откроют городские ворота, выступаем. Опоздавшие теряют место в моем отряде. Всем иметь при себе оружие и по грошу – заплатить за выход из Ренприста. У кого есть вопросы?

– Вообще-то обычно положен аванс… – несмело проговорил один из наемников.

– Аванс получите, как только выйдем из городских ворот. Отец Тонвер, приготовь денежки. А пока – собирайтесь, готовьте оружие и снаряжение.

Солдаты разошлись, оставив во дворе только Ингви с его компанией, попа и Торка, который мялся в стороне и собирался, видимо, что-то сказать, но не решался.

– Ну и как это понимать? – обратилась к Ингви вампиресса. – почему Кендаг и Никлис – командиры, а мы с Филькой – нет?

– О-о, относительно вас у меня далеко идущие планы. Ты станешь моим личным телохранителем, будешь приглядывать за моей спиной. Подробности потом объясню.

– А я? – вызывающим тоном осведомился Филька, – за какой частью твоего тела приглядывать должен я? За задницей, что ли?

– За своей задницей приглядывай! – неожиданно рявкнул сержант Никлис. – Потому как по самой этой части тела и схлопочешь, твоя эльфийская милость, ежели капитану станешь дерзить!

– Молодец, сержант, – одобрил Ингви, – что касается тебя, Филька, то ты – наш главный козырь. Ты эльф, лучший лучник – и на твоем мастерстве будут строиться все наши планы, понял? Поэтому держись поближе ко мне и не дергайся без причины… А ты, сержант Торк, тоже чего-то хочешь спросить?

– Дак я это… Вроде бы я… Не того…

– Торк, ты же хотел прославиться, когда нас задирал?

– Ну дак это…

– Хотел сержантом стать? Вот ты своего и добился, мне понравилось твое нахальство. Извинись перед дамой – и все в порядке. Руки там пожмите друг другу…

Ннаонна удивила Ингви тем, что покладисто подошла и протянула ладошку наемнику. Торк тоже не сплоховал – опустился на колено (хотя и довольно неловко) и весьма куртуазно приложился. Ннаонна выдернула руку и покраснела, а бравый наемник молвил:

– Прошу простить великодушно. Не имел в виду. Искуплю.

Ингви, ухмыляясь, шагнул вперед (слегка ошалевшая Ннаонна тут же юркнула ему за спину) и хлопнул коленопреклоненного Торка по плечу:

– Вставай, прекрасный сэр. Искупишь обязательно – уж ты мне поверь.

* * *

 
И две тысячи лет война
Война без особых причин
Война – дело молодых,
Лекарство против морщин
 

В.Цой

На следующее утро перед «Солдатом» собрались все. Я огляделся – выглядели мои сподвижники неплохо. То есть выглядели они, конечно, как разбойники с большой дороги, но зато снаряжение у них было пригнано. Ни у кого ничего не болталось, не топорщилось. По крайней мере, они были готовы к маршу (а это уже полдела). Скоро узнаем, насколько они готовы к бою…

И мы выступили в поход в пешем строю. Лошадок наших Никлис уже давно загнал – собственно, весь наш капитал и составляли вырученные за них деньги. А у моих вояк, понятное дело, тоже никакого транспорта не водилось. Наш бравый поп, отец Тонвер, ехал на ослике. Едва мы оказались за воротами, я подозвал его и потребовал осветить детали предстоящей кампании.

– Ну-с, отец, введи-ка меня в курс дела! Что там не поделил ваш монастырь с гевскими попами?

– Посреди реки Золотой, что являет собой естественную границу между Дригом и Гевой, имеется остров блаженного Лунпа. На основании прав, дарованных нашей общине, мы числим остров ленным владением…

Дальше последовала долгая и запутанная история о том, что больше ста лет назад этот лен получила некая дворянская семья. Главы семьи приносили оммаж аббатам и все было замечательно. Но вот последний рыцарь с острова помер, не оставив законных наследников и тут вдруг – как по заказу – объявились какие-то бумаги, из которых, якобы, следует, что остров принадлежит гевской епархии. Каша постепенно заваривалась все круче, поп в своем рассказе сыпал юридическими и церковными терминами все гуще, я почувствовал, что давно уже потерял нить интриги, когда мы дошли до места, когда их аббат предложил гевскому епископу отступного, чтобы тот составил свежий документ, в котором впредь отказывается от претензий на островок…

– Постой, постой! Я пока еще не понял, что такого в этом клочке земли, чтобы епископ с аббатом настолько за него переживали, чтобы предлагать отступное в тот момент, когда еще ничего не ясно.

– Предлагать-то ладно, – заметила Ннаонна (она всерьез восприняла мои слова насчет своего почетного поста – а мне того и надо было, чтобы она держалась за моей спиной, пускай под предлогом охраны), – епископ-то даже отказался, верно?

– Верно, дочь моя…

– Я не дочь! – огрызнулась вампиресса.

Она, похоже, собиралась объяснить попу его ошибку, подробно описав свое происхождение. Я посчитал необходимым ее перебить:

– Еще интереснее! Дело еще не ясно – а деньги уже и предложены, и отклонены. Так что же такого в этом острове, а, поп?

– На этом острове совершал подвиг подвижничества блаженный Лунп.

– А ваш монастырь?..

– А наш монастырь основан на месте кончины блаженного, тогда как большая часть его святых деяний свершена на острове. Следовательно и право давать полное отпущение именем блаженного Лунпа имеет тот, кто владеет островом, ибо…

Предупреждая новый поток церковной тарабарщины, я быстро уточнил:

– Так ведь островом владели какие-то миряне?

– В силу вассальной присяги… Однако уложение Вензигера и устав нашей общины ясно утверждают, что в данном случае мы имеем дело с переходом прав вассала к сеньору в силу того, что своими правами вассал не может воспользоваться, а также…

– Да золото они моют там, на острове! – вставил Торк, шедший рядом последние десять минут и напряженно вслушивавшийся в наш разговор.

Наверное он больше просто не смог терпеть разглагольствования попа.

* * *

– Ну, золото… – протянул Ингви, – это я еще могу понять.

– Да, – несколько неохотно подтвердил толстенький попик, – Золотая река берет начало в горах Страха. И в верховьях ее и впрямь моют золото – отсюда название. А едва воды реки разливаются в долинах – и золота по берегам нет. Кроме, как на острове блаженного Лунпа. Одно из чудес блаженного… Однако нашему монастырю дорого не золото, а право полного отпущения, даваемое…

– Конечно, конечно, – хохотнул Торк, – то-то ваш монастырь выговорил себе дозволение на чеканку собственной монеты!

Помолчали. Затем Ингви снова приступил к расспросам:

– А в чем будет заключаться наша миссия? Мы что – станем вести войну с воинами гевского епископа, а вся империя будет молча сторониться и пялиться на эту потасовку?

– Конечно, нет! – всплеснул руками монах. – Дело, порученное мне настоятелем, состоит в следующем. И наш монастырь, и гевский епископ направили запрос с изложением сути тяжбы его преосвященству архиепископу Кениамерку. Его высокопреосвященство вынесет вердикт по этому делу, ибо обе стороны так или иначе подчинены ему.

– Н-ну… так в чем же наша задача, если вердикт вынесет, скажем так, третья сторона?

– Наша задача – удержать остров до того момента, как придет этот самый вердикт. Часто в подобных случаях ответ бывает таков: кто удерживает спорное владение на текущий момент – тому и владеть им впредь.

– Странная логика, – пожал плечами Ингви.

– А Гилфингов суд? – прямо-таки подпрыгнул в седле Тонвер. – А божественное право поединка?

Снова все замолчали.

– М-да, – промямлил наконец Ингви, – ну, по крайней мере, эта служба приобретает какие-то определенные очертания. А куда мы, вообще-то идем – в монастырь или на остров?

– А зачем нам монастырь? – живо переспросил монах, – двинемся прямо к нашей цели – острову блаженного Лунпа. Монастырь нам ни к чему. Тем более, что времени у нас нет. Конечно, благородные вассалы гевского епископа собираться будут медленно, не спеша. Но ведь у его священства имеются и свои собственные вооруженные люди – а ну как они выступят не дожидаясь кавалерии?

– Не выступят, – перебил его Торк, – а ежели попадутся нам они одни, без рыцарей – перебьем их без труда! И нам это ясно, и им это ясно – потому они не выступят до тех пор, пока не соберутся все – вплоть до самых ленивых рыцарей на самых хромых клячах. Верно, поп? А в монастырь тебе страсть как неохота, чтобы не давать отчета вашему казначею, верно? Вот когда нас всех перережут – ты доложишь в своем монастыре, что привел три сотни наемников и расплатился сполна!

Попик заерзал в седле и что-то забурчал себе под нос – его бормотание с равным успехом могло быть и молитвой, и потоком грязной ругани. Ингви потянул Торка за локоть в сторону:

– Сержант, на два слова… Послушай, не расстраивай попа. Я, конечно, понимаю, что ты хочешь показать, что по праву занял место сержанта, хочешь быть полезным… Не перебивай! Все, что ты сказал, правильно. Все для меня важно. Но ты не должен говорить это тогда, когда тебя слышат рядовые.

– Но этот поп! Он и вправду может выдать нас всех людям епископа, когда надобность в нас отпадет! Клянусь Гунгиллиными сиськами…

– Может. Но если ты будешь повторять это при солдатах слишком часто – у кого-нибудь из них могут сдать нервы. И он пристукнет нашего попа, чтобы предотвратить предательство. Ты хорошо знаешь всех этих парней? Дураков среди них нет?

– Вообще-то верно, капитан… Но даже если его и пристукнет кто-нибудь из наших… Невелика беда-то…

– А вот я слыхал, что первая заповедь наемника, нанятого в Ренпристе – верность и честность по отношению к клиенту…

– Вторая, – осклабился сержант, – это вторая… Первая – это верность и честность по отношению к отряду.