Текст книги "Собиратель зла"

Автор книги: Виктор Исьемини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

* * *

Вечерело, улицы опустели… Ловчий побрел прочь от «Большой кружки», пытаясь поймать ускользающую догадку. Что-то такое… странное, невероятное, но если Бремеку удастся сообразить, вставить последний фрагмент мозаики – картинка сложится, ответы будут найдены. Добрый Астус только теперь покинул «Большую кружку». Завидев удаляющуюся спину Бремека, окликнул. Ловчий остановился.

Глава представительства догнал, пристроился рядом.

– Что скажете, добрый Бремек? Как вам герой? Доброе сердце и стальная рука, а? Однако немногословен…

Ловчий промолчал, а Астусу вдруг захотелось поговорить. Рыцарь и прежде любил поболтать, а сейчас, должно быть, сказывалось волнение.

– И совсем не похож на героя, – не умолкал глава представительства. – Молодой, и доспехи новенькие. Вы заметили? Его кольчуга не успела обтереться.

– Да, я видел, – согласился охотник. – Новая кольчуга, все новое.

– А как он кинулся на улицу? А? Ведь услыхал же!

– Слух у парня отменный. Он сказал, что услышал волка на базаре.

– Да… с этой бедой, по крайней мере, покончено. Остается убийца доброго Хагнея. Ума не приложу, кто это мог быть? Кому под силу такое? Зачем? И где искать злодея?

– Да, добрый Хагней! – Бремек оживился. Беспокойная вертлявая мысль имела отношение к убитому магистру. – Я хочу еще раз осмотреть место схватки.

– Да, но уже вечер… когда вы прибудете на место, совсем стемнеет! То есть я всецело одобряю ваше рвение, убийц необходимо найти и покарать, но…

– Добрый Астус, я отправлюсь немедля. Велите найти мне фонарь.

– Да, конечно, – глава представительства не скрывал удивления. – Скажу Кервину, чтобы сопровождал вас. Это он отыскал мертвецов, так что должен хорошо помнить место. Без проводника вам в темноте придется долго искать ту рощицу.

Кервин расстроился, получив новый приказ, но покорно собрался и прихватил два фонаря – для себя и ловчего. Бремек не стал брать в дорогу своих подручных, ему никто не требовался. Раз уж навязывают в спутники юнца Кервина – пусть. То, что должен был отыскать охотник, не следовало видеть опытному человеку, а помощники Бремека были неплохими следопытами.

Когда Кервин узнал место схватки, был глубокий вечер. Бремек с юношей зажгли фонари. Ловчий велел парню:

– Я сам справлюсь, ты можешь поспать. Лошадей привяжи как следует.

Простодушного юнца вполне устраивало, что он будет отдыхать. А Бремек устремился к истоптанной полянке. Охотник, склонившись к земле, стал бродить, как накануне утром, по спирали, расширяя кольца, от того места, где был убит магистр. Ямку, которую Бремек оставил, воткнув меч покойного Хагнея, охотник теперь пометил вешкой. В темноте шумно дышали кони и переступали на привязи, отыскивая траву. Кервин, конечно, сразу же уснул – сегодня у паренька был долгий день. А Бремек все бродил и бродил по поляне… наконец его усилия увенчались успехом – в подсохшей грязи, где впиталась кровь, нашелся неплохой отпечаток копыта.

Ловчий удовлетворенно кивнул – конечно. Это след лошади, на которой в Раамперль пожаловал отважный герой. Конечно. Тот, кому под силу в одиночку одолеть оборотня, мог справиться и с верзилой Хагнеем.

Бремек разбудил молодого спутника до рассвета, когда сумерки только-только окрасили округу в серый цвет. Кервин зевал и чесался, но послушно оседлал коней.

– Нам нужно попасть в город к утру, – объявил ловчий. – Убийцу доброго Хагнея возьмем тепленьким.

Рассвет застал всадников в дороге, а к Раамперлю они поспели, как и рассчитывал Бремек, довольно рано. Охотник считал, что после вчерашних подвигов убийца будет дрыхнуть. Они въехали в предместье – и придержали коней. Навстречу двигалась густая толпа. Люди шагали, улыбаясь и обмениваясь радостными приветствиями. Вскоре стала ясна причина шествия – раамперльцы провожали героя, избавившего город от волка. В центре толпы легко было различить всадника – Корди направлялся навстречу Бремеку с Кервином. Он считал, что теперь готов нанести визит Лорду Тьмы. Собиратель выпил волчью силу оборотня, у него было доброе оружие…

Бремек, видя, что добыча ускользает, обезумел. Бессонная ночь, крушение планов, долгая утомительная дорога – все вместе привело ловчего в ярость. Он закричал и двинул коня в толпу. Заорали люди, лошадь охотника встала на дыбы… Бремек почувствовал, что теряет равновесие, падает. Ударился о мостовую плечами и затылком… Последнее, что увидел охотник, – злорадное выражение на смутно знакомой мерзкой харе с заплывшим глазом и опухшими разбитыми губами… потом – опускающийся тяжелый башмак… потом – темнота.

6

Раамперльцы провожали Корди до предместий. Чем дальше от центра, тем скорей редела толпа, окружившая всадника. Люди не хотели удаляться от знакомых улиц, это обычное свойство жителей большого города. На смену тем, кто шагал от «Большой кружки» и теперь отстал, к шествию присоединялись обитатели окраин. Нынче был воскресный день, так что праздного люда на улицах собиралось немало.

Население трущоб героический победитель не слишком занимал, – в отличие от богато одетых горожан из центральной части Раамперля, этим попросту хотелось принять участие в большой процессии – что-то вроде бесплатного развлечения в их бедной событиями жизни, этакий нечаянный праздник. Покричав и потолкавшись всласть, обитатели слободы вскоре расходились…

Корди не нравилось среди такого количества незнакомых людей, но юноша видел, как в толпе разгораются в душах лучики темного огня. Горожане, сойдясь вместе, выставляли напоказ все злое, что умели хранить в потаенном укромном уголке души, пока оставались наедине с собой. Толпа – ярмарка порока, здесь хвастают заботливо накопленным злом. Корди, сидевший в седле, возвышался над толпой – будто венчал пирамиду зла. Он невольно опустил ладонь на грудь, как будто хотел нащупать свернувшийся в груди комок, горький и сладкий одновременно.

Люди вокруг улыбались и весело перекликались, но Корди, умевший чувствовать злобу, видел и слышал, что толпа готова выплеснуть мрак из душ, требовался только повод. Вот всадник – тот самый человек, что вчера назвался охотником, – показался из переулка и толкнул конем мужчину, шагавшего с краю. Пешеход отскочил, бранясь. Те, кто шел рядом, накинулись на всадника, толкали, размахивали руками. Испуганный конь встал на дыбы, охотника сбросили на мостовую… другой мужчина, чей комок зла показался Корди знакомым, тут же подскочил и ударил лежащего в лицо, к нему присоединились соседи по шествию… Молодой воин в белом выехал вслед за охотником из переулка, увидел, что товарища бьют, стал сердито орать срывающимся ломким голосом… На него замахнулись палкой, парень выхватил меч и двинул коня на драчунов…

Корди, окруженный густой толпой, прошел мимо, он не видел, чем кончилось дело с упавшим. Юноша старался глядеть перед собой, не теряться среди тлеющих угольков зла, не замечать их. Слишком мелкие, слишком слабые. Они – слабые!

Потом колонна покинула улицы, теперь вокруг были огороженные участки и домики фермеров. В предместье толпа рассеялась совсем скоро. Люди напоследок выкрикивали неразборчивые пожелания счастливой дороги и поворачивали обратно. Те, кто привык к узким улицам, неловко чувствуют себя вне города, их смущает высокое небо над головой и просторный, широкий горизонт.

Корди иногда кивал в ответ, иногда не обращал внимания. Толпа его больше не занимала, перед собирателем лежала дорога на юг. Наконец рядом с юношей остался единственный спутник – молодой блондин в пестрой одежде. На пешеходе был голубой камзол, украшенный нашивками ярких цветов – желтыми, красными, зелеными. За плечами он нес лютню в чехле.

– Привет, – улыбнулся блондин, – меня зовут Ленлин, я поэт, певец и путешественник. А ты кто?

Корди подумал и не нашел что ответить.

– Ты странствующий рыцарь? Искатель приключений? Я слыхал, были такие прежде, до Повелителя. Ты бродишь по Кругу в поисках зла и сражаешься с ним? Чтобы искоренить неправду?

Поэт улыбался широко и счастливо, как ребенок, отыскавший игрушку, о которой очень много слышал от приятелей, но впервые взял в руки. Такие игрушки всегда кажутся наиболее желанными, но хватает их ненадолго – дитя забросит новую забаву, едва убедится, что она вещественна и реальна точно так же, как и старые, привычные.

– Можно сказать и так, – уклончиво отозвался Корди. Ему не хотелось говорить о своей цели с этим веселым малым. Блондин в самом деле походил на ребенка, и в нем Корди не ощущал ни малейшей искорки зла, ни следа…

– Позволь мне идти с тобой, – попросил Ленлин. – Я сложу баллады о твоих подвигах!

– А зачем? – Корди по-настоящему удивился. Он даже не думал, что такое возможно – сочинить балладу о том, что видел собственными глазами. Сам-то он замечал прежде всего зло в чужих душах…

– По-моему, это интересно. Видишь ли, в балладах много вранья, и они всегда повествуют о том, чего никто не видел. А я буду настоящим свидетелем настоящих подвигов! А? Возьмешь меня с собой?

– Мне предстоит долгий путь… а у тебя нет коня…

– Просто позволь мне идти рядом.

Корди подумал. Он привык быть один, но этот Ленлин… что-то в нем было этакое… что-то странное. И улыбался блондин, словно малое дитя. Корди не мог себе представить, что обидит такого. Расходовать зло на безобидного лютниста? Это же глупо.

– Да я не против… – промямлил юноша. – Но мне предстоит иногда подкрадываться, таиться и все такое. Ты же…

– Я буду ждать в сторонке, – покладисто пообещал Ленлин. – Давай попробуем, а?

Корди смерил спутника задумчивым взглядом.

– Ну, что скажешь? – не унимался музыкант.

– Я сам по себе. У меня свой путь, – решил Корди. – Но если твой путь пройдет рядом…

– Вот и договорились! – воскликнул поэт, не дожидаясь, пока медлительный Корди закончит фразу.

В этот миг освобожденный раб Ойрик вошел в здание Совета вольного города Раамперль.

* * *

Не прошло и суток с тех пор, как старик едва не погиб в волчьем подвале, но теперь его было невозможно узнать. Ойрик оделся, как подобает обеспеченному человеку, на нем был красивый камзол с блестящими пуговицами, новые сапоги, тощий живот перетянул ремень, украшенный чеканными бляхами искусной работы. Рукоять кинжала в новеньких ножнах сверкала серебром. Вчера пьяный грабитель во время потасовки разбил лицо Ойрика, однако искусно зачесанные кудри прикрыли ссадины на лбу и у виска.

– Я желаю видеть кого-нибудь из Совета, – объявил Ойрик.

Писарь, к которому обратился старик, не узнал вчерашнего невольника и решил, что перед ним – богатый купец, а то и знатный господин из чужих краев. Поэтому поклонился с приличествующим почтением, заверил, что немедля разыщет кого следует, – и умчался. Принял важного посетителя сам глава Совета. Старика провели в небольшое помещение и усадили напротив синдика. Затем секретарь удалился.

Глава Совета пригляделся и узнал бывшего раба – не без труда узнал. Толстому синдику показалось неприятным лицезреть, какие разительные перемены произошли с оборванцем-невольником. Впрочем, благодаря неосмотрительной щедрости храброго юнца этот человек теперь весьма богат, с таким следует считаться. Поэтому толстяк постарался подавить раздражение.

– Чего желаешь, почтенный?

– Я, ваша милость, имею желание завести собственное дело, – с достоинством объявил старик, – в вашем замечательном городе. Хотелось бы выправить бумаги. Право на проживание, право на торговлю в черте Раамперля. Также желательно мне вступить в общину вашего вольного города. Ну и подтверждение моих прав на собственность.

– Какую еще собственность? – нахмурился толстяк.

– Домик на рынке и место в торговом ряду, – Ойрик вздохнул, всхлипнул и смахнул несуществующую слезу, – то самое место, где мне довелось тяжело страдать. Недвижимость, конечно, должна перейти в мою собственность, так хорошо бы поскорей это записать и скрепить печатями.

– Это выморочное имущество и принадлежит городу, – буркнул толстяк.

– Разве? – старик сделал вид, что обескуражен. – Ай-яй-яй… а я-то думал, что раз меня в прежнем моем рабском состоянии молодому герою передали, так и все, чем владел хищник, надлежит ему же, отважному победителю, вручить. А оно, оказывается, вовсе иначе выходит… Ай-яй-яй…

– Конечно, иначе! – отрезал синдик.

– Как скажете, ваша милость, – кротко согласился Ойрик, – кому и знать законы, как не вам! Ну что, простите великодушно, что побеспокоил, пойду расскажу друзьям. Пусть весь город завтра об этом судачит. Пусть тоже узнают, как по закону полагается поступать.

Старик, хотя и заявил, что уходит, остался сидеть на месте и кротко улыбался.

– Эй-эй, – забеспокоился синдик, – каким друзьям? Почему весь город будет судачить?

– Я же на радостях целую толпу зазвал угощать, чтобы дивное избавление от смерти и неволи праздновать. Люди хорошие, общительные. Уже собрались, теперь только и дожидаются моего возвращения после беседы с вашей милостью. Ну, значит, я им так и скажу – мол, волк в Раамперле владел хозяйством, людей, скажу, убивал и мучил, а теперь эту земельку городской Совет не хочет отдавать отважному избавителю…

Глава Совета встал и подошел к окну. На площади перед входом в самом деле толпились люди, не меньше двух десятков. Базарная шваль, бездельники, пьяницы, болтуны и выпивохи. Верно ведь, завтра они разнесут по всему городу любое слово, что скажет хитрый Ойрик, если он их нынче напоит. Да и от себя прибавят – этим только дай повод!

Тем временем старик, обернувшись к толстяку, стоявшему теперь перед окном, продолжал:

– …А храбрый юноша прямо при всех сказал: отдайте, мол, все, что мне причитается, несчастному Ойрику. Он довольно страдал в этом городе, пусть же теперь окончит дни безбедно и в достатке! А городской-то Совет решил дешево отделаться, старикашку ненадобного герою всучить. А имущество оборотня прикарманить надумал, вот как!

– Ты говори, да знай меру! – строго заявил толстяк.

– Ай, и верно, старый я, заговариваюсь, память дырявая, башка глупая, – согласился с прежней улыбкой Ойрик. – На самом-то деле я друзьям скажу, что в городе Совет по справедливости судит и бедному старику не даст с голоду пропасть.

– Значит, домик? – хмуро повторил толстяк, снова усаживаясь напротив Ойрика.

– И место в торговом ряду. Я, ваша милость, стар теперь, ремесла не осилю. А на торговлю насмотрелся. Я ведь товар был не ходовой – всякий раз, как из рук в руки мне перейти, сперва долго по клеткам и подвалам мыкаться приходилось. Людей покупали, людей продавали, а я все в клетке… все гляжу сквозь решетку, как дела улаживаются… Я ремесло до тонкостей разглядел. Попробую и сам живым товаром поторговать. И городу польза, и… – старик осторожно стянул с пальца перстень, украшенный самоцветом, и протянул синдику. – И всем добрым людям только добро выйдет. Вы уж постарайтесь, пособите печати поскорей наложить на мои бумаги… А то друзья ждут, да и дел невпроворот. Оборотень говорил, завтра-послезавтра по Боделю барки с товаром придут, а я не готов. Ай-яй-яй, нехорошо как…

Синдик неторопливо взял перстень, примерил. Пальцы оказались слишком толстыми, но на мизинец перстенек наконец сел. Глава Совета уточнил:

– За место, за недвижимость и все прочее платить казне станешь без промедления.

– Разумеется, ваша милость, а как же!

– Ладно, погоди… почтенный. Сейчас писарю велю бумаги готовить. Иди, скажи друзьям, пусть подождут немного. Дело-то у нас серьезное.

В тот самый миг, когда старый Ойрик поднялся со стула, чтобы пересказать новым приятелям хорошие новости, обоз с невольниками остановился у ворот Красного Замка – резиденции Лорда Тьмы по имени Алхой Прекрасный Принц.

* * *

Мужчина, возглавлявший охрану каравана, окликнул стражников. Те, конечно, издалека заметили фургоны, неторопливо ползущие по дороге, но не спешили открывать. Элина глядела сквозь прореху в пологе фургона, все-таки любопытно, как выглядит твердыня Лорда Тьмы. Ничего особенного – невысокие стены из кирпича. Может, когда-то кладка и была красной, но теперь имела скорей коричневый оттенок. Ворот девушке было не видать, но она видела, что караванный старшина задирает голову, когда зовет караульных. Значит, над воротами стена имеет надстройки.

– Эй, – заорал кавалерист. – Заснули вы там? Отворяй!

– А ты не постучал и не произнес волшебного слова! – веселым голосом отозвались сторожа.

Они находились на башенке и глядели на повозки сверху. Всаднику игра пришлась не по душе, но он подъехал поближе и трижды стукнул в створку.

– Ну?

– Забыл волшебное слово!

– Поцелуй меня в задницу!

На башне заржали.

– Воистину, чародей! Волшебные слова шпарит без запинки! – зашелся хохотом страж. – Добро пожаловать, великий чудотворец!

Ворота со скрипом распахнулись. Фургоны медленно поползли во двор Красного Замка. Веселый стражник снова окликнул старшего всадника:

– Эй, колдун, а ты можешь показать фокус?

– Поцелуй меня в задницу!

– Эй, чур, не повторяться! Это я уже слышал.

Элина выглянула сквозь прореху – вот она в логове Лорда Тьмы. Как тут все устроено? Фургон остановился посреди широкого двора. Вокруг не было заметно ничего особо зловещего или страшного. Двор широкий, в отдалении виднеются строения, в основном деревянные. Все чистенько, аккуратненько…

Повсюду люди – обычные, даже веселые.

Снуют по каким-то своим делам, некоторые останавливаются поглядеть на приезжих. Элина даже не сразу догадалась, что Прекрасный Принц тоже здесь, во дворе. Высокий, статный мужчина развлекался стрельбой по птицам. Он стоял, широко расставив ноги в красивых красных сапогах, с луком наготове. Рубаха и брюки на Лорде также были красные, обильно расшитые золотыми узорами. При каждом движении лучника узоры вспыхивали под солнцем, переливались и слепили. И волосы Лорда также были как золото – длинные, вьющиеся, они падали на плечи красивыми локонами.

По знаку Принца слуга выпускал из корзины голубей, Алхой выхватывал стрелу, вскидывал оружие – и сбивал птиц на лету.

Даже когда распахнулись ворота и во двор покатили повозки, Прекрасный Принц не обернулся. Элина с удивлением наблюдала – вот Лорд бросил слуге: «Давай!» – белый комочек взмыл над стеной, хлопая крыльями… прозвенела тетива, и птичка рухнула наземь. Другой слуга сорвался с места, подбежал к сбитому голубю, подхватил и унес. Земля вокруг красных сапог была усыпана разноцветными перьями.

Фургон с Элиной остановился.

– Мой господин! – Караванщик спешился и потрусил к Лорду Тьмы. Тот обернулся…

Следующий фургон покатил между Элиной и Прекрасным Принцем, а когда проехал – Алхой уже был совсем рядом. Девушка увидела, что знаменитый злодей на вид совсем молоденький. Если бы встретила такого в другом месте, сказала бы: ему лет двадцать с небольшим. Прекрасный Принц вполне заслуживал свое прозвище, точь-в-точь такими изображают принцев на картинах. Высокий, статный, очень широкий в плечах и узкий в бедрах, с выпуклой грудью и идеально правильными чертами лица. Кожа на щеках Алхоя была розовая, мягкая, будто этот парень все еще не начал бриться. Элина была уверена, что любому из Лордов Тьмы должно быть не меньше шестидесяти лет от роду, но Прекрасный Принц выглядел цветущим юношей.

– Вот, доставили, кого удалось отыскать, – кланяясь, докладывал старший охранник. – Скудные времена нынче… клянусь, искали повсюду, весь юг исколесили. Совсем мало товара! Я бы дальше искал, но боялся промедлить. Вот…

Стражник оправдывался, ругал себя и клялся, что старался изо всех сил, но Лорд пребывал в добром расположении. Он не глядя сунул лук слуге и тряхнул головой – роскошные кудри взлетели легкими золотистыми волнами и снова живописно улеглись по обеим сторонам удлиненного лица.

– Ну, ладно, ладно, – Прекрасный Принц, добродушно улыбаясь, похлопал караванщика по плечу, – вечно прибедняешься, я же знаю! Давай, показывай.

Охранник тут же засуетился, позвал подручных, все вместе стали торопливо отдергивать пологи фургонов, выводить женщин – большую часть груза, доставленного караваном, составляли девушки в цепях, все – молодые, привлекательные. Элина, конечно, считала себя самой хорошенькой, но между товарок еще несколько, на ее взгляд, были очень даже ничего.

Когда настала очередь Элины, стражник поманил ее и даже подал руку. Девушка воспользовалась предложенной помощью, тяжелые цепи мешали. У других невольниц оковы были полегче, потому что они не пытались сбежать. Элину и поставили позади других – наверное, из-за ссадин на лице. Конечно, стражникам не хочется, чтобы господин увидел, как скверно обращались с девушкой…

Кстати, Элина приметила, что стражники слишком нервничают и без нужды поторапливают подопечных. Странно, почему? Лорд Тьмы выглядел добродушным и разговаривал с приязнью… Вот он пошел вдоль шеренги, неспешно разглядывая девушек. Караванный старшина шагал следом и все ругал себя за нерасторопность.

– Да, – кивнул наконец Алхой, – не слишком хороший товар. Можно подумать, внутри Завесы перестали рожать красавиц.

– Вот я и говорю, господин мой, – сокрушенно развел руками караванщик и понурился, – не вернулся бы с таким грузом, да ведь срок подошел! Думал, если опоздаю, еще хуже получится.

– Правильно подумал, – согласился Прекрасный Принц. Мужчины как раз дошли до конца строя и остановились напротив Элины. – Хотя, погоди, вот две очень даже неплохи. Вон та и вот эта, тощая. Что ж ты их от меня спрятал?

«Тощей» была Элина. Прекрасный Принц подмигнул ей и обернулся к слуге:

– Думал, я увижу симпатичных девчонок и под конец стану милостивей? Пустое, я не сержусь. Но если ты в следующий раз…

– Господин мой! Да я же…

– Ладно, ладно. А что у этой с лицом? Может, вы обижали ее?

Тонкие, будто нарисованные углем, брови Алхоя сердито сдвинулись. Караванщик согнулся в поклоне.

– Ни в коем разе, мой господин! Разве хоть один из нас может позволить себе на господское добро покуситься? Да никогда! Эта пигалица бежать пыталась, потому и цепи на нее надеты. А как в последний-то раз бежала, споткнулась, упала, личиком ударилась! А мы – ни-ни! Мы – никогда!

– Бежала, значит? – Лорд обернулся к Элине. Он снова безмятежно улыбался, демонстрируя идеально ровные белоснежные зубы.

Девушке почему-то стало жаль охранника.

Да тот, в общем-то, в самом деле не обижал девушек в пути, даже, можно сказать, заботился.

– Бежала, – согласилась невольница. – И сейчас бы сбежала, если бы могла.

– Быстрые ножки! – Улыбка Прекрасного Принца стала еще шире. – Это хорошо, это славно. А бежать не надо! Бежать от меня – нехорошо.

Потом обернулся к слугам:

– Значит, так. Цепи снять, девушек вымыть, переодеть в чистое, причесать. И не жалейте воды… как обычно, все как обычно! А этой, с быстрыми ножками, пусть компресс какой-то сделают, что ли. Лицо нужно привести в порядок. Может, послезавтра я с ней побегаю.

Потом повернулся, взял лук и крикнул: «Давай!»

Слуга с корзиной, будто только того и ждал, подбросил белого голубя, Прекрасный Принц вскинул оружие…

Стражники, легонько подталкивая невольниц, повели в дальний угол двора – там позади длинного приземистого здания поднимались густые клубы пара. То ли мыльню готовят, то ли прачки трудятся. Левей Элина увидела высокое здание, выкрашенное в красный цвет, три этажа, увенчанных круглой башней… Наверное, это и есть пресловутый Красный Замок.

Свистнула стрела, на бредущих гуськом девушек посыпались мягкие белые перышки.

* * *

Стража привела девушек к длинному приземистому зданию, Элина разглядела, что окна здесь довольно широкие, но забраны решетками. За решетками было темно. Невольница подумала, что если здесь что-то вроде тюрьмы, узники должны бы прильнуть к окнам и разглядывать вновь прибывших. Но в окнах не было никакого движения.

Еще девушка удивилась, какой широкий здесь двор, пожалуй, площадь, обнесенная наружными стенами, – не меньше, чем у города среднего размера.

Пока она озиралась, караванщик прошел вдоль невольниц, выстроенных в ряд, перед каждой останавливался и отпирал замки на кандалах. Когда Элина сбросила цепи, стражник с досадой крякнул – увидел, что она натерла железом лодыжку.

– Эх, девка… – с укоризной в голосе пробурчал воин, – ты бегала, а мне за это Лорд башку оторвет, если увидит.

– А мне тебя не жалко, – отрезала девушка.

– А тебя никто не спрашивал. Мало ли кого тебе жалко или не жалко, твое слово немного стоит. А мне вот меня очень даже жалко.

– Ну и дурак, – вот теперь Элина возмутилась, – я же могла сказать, что твой человек меня кулаком ударил.

– Вот и скажешь… послезавтра. Наш Лорд всегда сперва поговорить любит, тогда и скажешь.

Пока старший стражник отмыкал замки кандалов, один из подручных поднялся на крыльцо и постучал. Приоткрылась ставенка, солдата оглядели изнутри, потом дверь отворилась. Девушек повели внутрь. Элина вступила в длинный коридор. Справа и слева тянулись низенькие дверцы, а у входа пришельцев встретили две женщины в просторных красных балахонах. Все слуги Прекрасного Принца носили одежды ярких тонов. Преобладал красный цвет, меньше было белого и желтого. В общем, выглядели здешние обитатели нарядно.

Обе тетки были рослые, крупные, с широкими лицами. Стражник вместе со старшей толстухой принялись вслух пересчитывать невольниц. Иногда мужчина давал пояснения: эта слишком толстая, глядите, чтоб поменьше жрала, а ту, наоборот, неплохо бы подкормить… у этой бородавки, хорошо бы вывести, прежде чем к господину отправлять. Первая тетка считала, не отвлекаясь, вторая кивала и морщила низкий лоб – должно быть, запоминала, что надлежит исполнить.

Больше всего пояснений выпало на долю Элины – караванщик припомнил и натертую лодыжку, и примочки на ссадины, и что Лорд успел прозвать девицу Быстрыми Ножками и велел готовить на послезавтра. Вполне может вспомнить, память у господина хорошая. Раз сказал послезавтра – нужно исполнять.

Дальше порога мужчин не пустили. Пересчитав узниц, старшая женщина распрощалась со стражниками, а ее товарка с грохотом задвинула засов, вдела в дужки здоровенный замок и, позвякав ключами, заперла дверь. Сразу сделалось темно, коридор не имел окон и освещался тусклыми масляными лампами. Элине стало грустно.

Баба в красном оглядела новых подопечных и велела;

– Ступайте за мною, девы. Первым делом мыть вас будем, да в чистое наряжать. Потом покормлю вас…

Голос женщины не выражал эмоций, она не казалась ни доброй, ни злой – будто девушки были ей безразличны. Охранница выполняла работу, как и все здесь, в Красном Замке. Элина чувствовала в поведении слуг Лорда Алхоя равнодушную деловитость, под которой скрывался страх – люди в красном очень боялись не справиться, не угодить господину.

Элина вместе с другими побрела по коридору. Девушки шли за провожатой беспрекословно, помалкивали и озирались. В Круге о Лордах Тьмы рассказывали всякое, но неизменно – страшное. Насчет Прекрасного Принца говорили, что он, дескать, весьма охоч до женщин, но Элина не приметила вокруг Алхоя красивых дам, которых можно было бы принять за любимиц… любовниц… Во дворе она видела только мужчин, а служительницы в здании с решетками были слишком массивными и грубыми, чтобы даже отдаленно сойти за подружек прекрасного юноши, каким выглядел Лорд Тьмы.

Старшая тетка шагала во главе вереницы, младшая осталась у двери, выходящей во двор. Справа и слева проплывали одинаковые дверцы, в помещениях за ними не слышалось ни малейшего движения. Светильники на стенах скудно освещали чисто вымытые стены и крашеный пол. Полосы полусвета вокруг ламп чередовались с темными участками. Иногда ставенки посреди двери оказывались открыты, тогда на пол падали ровные, будто намалеванные желтой краской прямоугольники солнечного света. Элина, улучив момент, подскочила к двери и заглянула в отверстие. Небольшая светелка, в углу топчан с тюфяком, и больше ничего. В столбе света, расчерченного решеткой, кружатся пылинки. Девушка торопливо догнала соседок по шествию и заняла прежнее место в колонне. Толстая тетка ничего не заметила.

– Ну, что там? – шепнула Элине соседка, симпатичная стройная девушка, та самая, которую отметил во дворе Прекрасный Принц.

– Ничего, комната с лежанкой…

Наконец коридор закончился. Девушек привели в другое помещение, там встретили еще две служительницы, крупные женщины средних лет. В комнате было жарко, и из-за следующей двери сочился пар. Здесь вновь прибывшим велели раздеться и повели в мыльню. Горячей воды было вдоволь, девушки отмылись после долгих скитаний. Некоторые из невольниц развеселились, одна сказала, что никогда прежде не бывала такой чистой. Элине было не до смеха – ей не давал покоя длинный коридор, зачем столько комнат? Кто в них должен жить? В таком доме можно поселить сотни полторы человек, а девушек с караваном приехало чуть больше сорока.

Других, похоже, пустой дом не занимал, девушки под внимательными взглядами женщин в красном вытерлись, помогли друг дружке расчесаться и переоделись в чистое – им выдали просторные рубахи из белой льняной ткани. Прежней одежды не вернули, сразу куда-то унесли.

Потом рабынь покормили – не слишком сытно, зато вдоволь. Это было в другом зале – снова широкий низкий сарай, сообщавшийся с прежними помещениями коридором, причем у каждой двери оставалась рослая служительница в красном, и всякая дверь была заперта. Чтобы перейти из одной галереи в другую, женщины стучали, товарки разглядывали их, приподняв ставенку, потом только отпирали. Трудно предположить, что сюда мог попасть чужак, однако женщины с равнодушным старанием раз за разом выполняли ритуал. Элина подумала, что длинные галереи, в которых размещались трапезная, жилой сарай, мыльня и прочие службы, – все эти вытянутые галереи сходятся к центральному зданию, и если взглянуть сверху, здание напоминает паука.

После еды снова вернулись в длинный коридор с сотней дверей. Теперь здесь было с десяток женщин в красном.

Толстуха, которая водила вновь прибывших по зданию, объявила: вот глядите, на двери изнутри имеется веревочка. Если какая нужда – дернуть единственный раз и ждать, пока к вам кто явится. Тетка показала – дернула за коротенький шнурок, потом повернула дверь. Снаружи выскочил маленький флажок, треугольник красной материи.

– Понятно? – вопросила женщина. – Мы всегда глядим. Если тряпочка свесилась – мы тут как тут. Так что не рвать лишнее, не дергать, в двери не колотить. Кто станет шуметь – во!

Женщина показала толстый круглый кулак. Впрочем, кулак выглядел не страшно, мягкий и пухлый, да и сама тетка не казалась злой. Строго нахмурила выцветшие бровки и оглядела девушек. Все молчали.

– Вот и ладно, – заключила толстуха.

Потом она поочередно отворяла двери, девушек по одной заводили в комнатенки и запирали. Элина оказалась среди первых. Вошла, огляделась. Значит, сидеть здесь безвыходно… Девушка присела на лежанку, оказалось мягко. Что же теперь? Вот так оставаться в комнатенке? И даже работы никакой не поручат? Встала, прошлась. Попыталась отыскать в ставенке на двери щель – нашла, да в такую узенькую ничего не увидеть! Зарешеченное окошко в наружной стене оказалось высоко, Элина едва дотянулась, стоя на цыпочках, но и там ничего не видать, гребень стены да голубое небо с пушистыми белыми облачками. Солнце нагрело эту стену, от нее шел жар, да и в окно вливался теплый воздух. Тихо здесь, спокойно. Странно. Элина отступила от окна…