Текст книги "Мастер белого шума (СИ)"
Автор книги: Виктор Харп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
– Крайне признателен за предупреждение, – Микаэль поблагодарил полковника кивком. – Мы протестируем его и нашими методами.
– Этой услуги будет мало. Вы должны понимать, если нам удалось замять катастрофу в Пашбе, то сейчас не выйдет. Как только Сартапия узнает подробности, за головой вашего внука начнется настоящая охота. А они узнают. Их шпионы ползут к нам с упорством тараканов, не успеваем давить. Мы просто обязаны первыми вычислить Даниэля, но нам не хватает данных для поиска... У нас есть его изображения, составленные по устным описаниям, но двухлетней давности. Искажения такие, что на рисунке он не похож ни на отца, ни на мать. Может, у вас где-нибудь завалялся магокристалл со снимком внука? А, профессор?
– Опять вы о каких-то кристаллах и записях. Тысячу раз вам говорил, полковник: к моему величайшему сожалению, их не было. Если б были, вы бы их нашли при таком тщательном обыске во всех жилищах, где я за последние пятнадцать лет хотя бы однажды останавливался.
– Да бросьте, так уж и во всех? За вами же не уследишь.
– Уверяю, мы с сыном не поддерживали никаких контактов. Так и не помирились из-за его женитьбы.
Менталист сделал разочарованное лицо и с минуту сверлил академика укоризненным взглядом.
– Эспанса, я к вам со всей душой, а вы – со всей, простите, задницей. Нельзя так. У нас общая задача. Откуда вам известны подробности о том, как серьезно занимались с ребенком?
– Разве вам не доложили, откуда? Съездил в ту деревню и поговорил с домочадцами и учителями уже после трагедии в Пашбе и пропажи внука.
– Не после. Вы там были в тот же день! Не потому ли к моменту, когда мы добрались до Радужной, то не нашли ни одной вещи Даниэля? Ни клочка! Ни рваного мячика!
Маг пожал плечами.
– Я и сам удивлен. Зачем надо было тащить в экспедицию все его вещи, включая те, из которых он вырос, и детские игрушки? И куда они потом делись? Разве вы не выяснили это странное обстоятельство при допросе моего незаконно арестованного сына и его жены?
– Вы до сих пор настаиваете на незаконности? Неразумно. Тем более, после суда.
– Закрытого. Вы даете мне слово чести, что суд действительно был?
– Вы же не мальчик, чтобы верить каким-либо словам. Я искренне сожалею, что ваш сын и сноха оказались неблагонадежны, да и вы до сих пор подозреваетесь в пособничестве им, сами понимаете. Но почему вы упорно пренебрегаете возможностью доказать нам вашу лояльность? Нам лучше по-хорошему договориться о сотрудничестве.
– Легко договоримся. Как только вы откроете мне настоящие обстоятельства скоропостижной смерти Габриэля и Миланды и покажете место их захоронения.
– Я устал вам объяснять: сведения засекречены на самом высшем уровне. Даже мне ничего не известно, нет допуска.
– Вы снова проиграли, полковник.
– Да? – безопасник помолчал. Криво усмехнувшись, смахнул шахматные фигурки с доски в ящик. – Ничего, наша главная партия еще впереди. Игра с вами на ментальном уровне – истинное удовольствие, профессор. Давно у меня не было такого достойного противника. Кто учил вас нашим приемам и поставил вам щит?
– Ваш коллега.
– Имени не назовете? Так я и думал почему-то. Но меня радует, что не ко всем из нас вы испытываете стойкую неприязнь. Может, еще подумаете и перейдете на службу в наше ведомство? Деньгами и чинами вас не удивить, а вот информацией... Сами и узнаете все, что вас интересует. И за внуком присмотрите, когда мы его выловим. Вам, как родственнику, дадут доступ.
Маг задумался, опустив ресницы. Отрицательно качнул головой.
– Увы, я не могу лишать такого азартного игрока удовольствия. Это будет по меньшей мере невежливо с моей стороны. Совесть замучает. Позвольте откланяться, полковник.
– До следующей партии, профессор.
Глава 5. Зверушка
Выйдя из здания, обнаружил, что предыдущая партия в полсотни абитуриентов, уже прошедших собеседование, никуда не разошлась. Ант и Лан ждали меня. Я решил подождать Рамзика – надо же выяснить, пока не забыл, как это в наше мирное время сёла могут целиком пропадать.
На улице творилось что-то непонятное.
Армейцы никого не выпускали дальше площадки между зданием и сквериком и пытались собрать нашу вольную толпу в четкую колонну, чтобы под конвоем отвести в общагу. Рук не распускали и пинали дистанционно – полуцензурным ором.
Тщетно. Народ демонстративно забыл слово 'шеренга'.
Абитуриенты, отлично зная, что еще никому ничего не военнообязаны, приклеились к скамьям, расселись на газонном бордюрчике, даже на травку заползли, любуясь парившими над Академией военными дирижаблями, и ждали товарищей из последней партии. Девчонки галдели, обменивались впечатлениями об экзаменах и препах, парни тоже обменивались и ехидно комментировали особо виртуозные армейские выражения.
Вояки психовали.
Я тащился от зрелища, а уж мой дар вообще втихаря похрюкивал, словно ему брюшко чесали. И то сказать, соскучился он по мирной и бестолковой толчее. Ему армейская дисциплина поперек горла. Ему бы, сволочи ненасытной, статуей Командора-Основателя стоять на оживленном проспекте и балдеть под городской гул и всплески клаксонов.
Рамзик вышел одним из последних. Долго же его пытали. Я махнул ему рукой.
– Эй, Фараон, двигай сюда!
– Почему фараон? – удивился Лан.
– Не знаю, его магистр так назвал, мне понравилось.
– В колонну стро-о-ойсь! – гаркнул какой-то сержант.
– Тебе надо, ты и стройся, – огрызнулся кто-то.
– И почему я чувствую себя арестантом? – пробурчал рыжий Ант. – Что-то мне родители не рассказывали о таких тюремных порядках в Академии.
– Не было такого никогда, – отозвался Лан, привалившийся спиной к стволу березы и всем своим холеным видом показывавший, что какая-то вшивая солдатня ему, прынцу, не указ. – Маги веками не допускали сюда армейцев. Представляю, как пятнистые сейчас рады. Ходят тут, как хозяева. Глаза бы не смотрели.
Тусующиеся поблизости и вроде бы совсем глухие парни, в упор не слышавшие команд надрывающегося сержантика, дружно обернулись к нам.
– Пацаны, а вам не кажется, что нам врут, будто сартапский диверсант убит при задержании? – негромко спросил кудрявый крепыш, подойдя ближе. Его товарищи тоже подтянулись.
– Труп многие видели, когда его из подвала главного корпуса выносили, – просветил его Ант.
– Да что видели-то? Сапоги? Это еще не человек.
Уже не человек, – промолчал я. На горизонте моего настроения мгновенно сгустились жирные тучи.
– Если его сразу уничтожили, тогда что тут делает армия который день? – спросил кудрявый.
– Так аномалия же осталась. Охраняют.
– Ничего подобного. Они не аномалию, а нас охраняют. И не аномалию допрашивают. Всех таскали, даже девчонок. И какой логический вывод можно из этого сделать?
– Не хочешь ли ты сказать, что сартапец среди нас спрятался?
– Именно, – понизив голос, кудрявый оглянулся. – Всех эвакуировали, кроме нас, заметил? Даже подопытных животных, я слышал, ночью вывезли.
Лан зло прищурился, обведя взглядом толпу.
– Какого демона! Мы им тут кто, заложники? Зачем? Ничего не понимаю. Как они могут нами рисковать? Да мой отец всех порвет за такое!
– Лучше бы оборотня выследить и порвать, – обронил один из дружков кудрявого. – Этот сучара нас магии лишил!
Смуглый Раммизес посерел и резко заинтересовался стрекотавшим в небе аэропланом. Я тоже поднял голову – очень уж низко он пролетел, едва не задел брюхом шпиль над главным зданием.
А когда я опустил взгляд, краем глаза заметил в кроне дерева, о которое опирался белобрысый, что-то отдаленно знакомое, чего там никак не должно быть. Потому что не фрукт, чтобы расти на деревьях, тем более, березах.
– Замри, Лан.
– Что?
– Тихо, – прошипел я. – Теперь медленно, очень медленно отходи. И вы все тоже, парни. Пятьтесь осторожно. Без резких движений.
– Ты умом двинулся, Рик? – изумился Ант.
– Делай, что я сказал.
– Его армейцы заразили? – озаботился кудрявый, но попятился.
– Он по жизни такой, похоже.
Рамзик проследил за моим взглядом и еще сильнее посерел. Прошептал, заикаясь:
– К-к-кошарх...
Вот-вот. Маленький кошарх, распухший от страха в большой и плотный игольчатый шар. И неизвестно, какой очередной выкрик или резкий звук заставит его выстрелить тонкими, смертельно ядовитыми иглами. Зона поражения взрослой особи, – лихорадочно вспоминал я, – до пятидесяти метров. Про детенышей точно не помню. Но нам хватит. Он тут всех уложит. Не дай Хаос, какая-нибудь девчонка взвизгнет – все, хана.
Почему мы еще живы?
Это же Ошш! – осенила меня догадка. Сбежавший зверек Стивера. Ручной, значит, к человеческой речи привык, потому и не сразу впал в панику. А вот аэроплан – непривычная для него штука.
– Ошш, хорошший, пушшистый малышш, – зашепелявил я ласково-ласково.
Пока обомлевшие от ужаса парни тихонько пятились, я, наоборот, подбирался ближе. Если мой дар сумел волков паникой накрыть, то пусть теперь или сдохнет, или постарается вызвать обратную панике реакцию. Умиротворение вполне потянет. Еще бы армейцев кто заткнул. И меня самого успокоил!
– Ошш, все хорошо, спокойно, лапушка.
А я-то надеялся, что тебя, гада, хрякса сожрала!
Поблизости лязгнул затвор. Тупьё! Эту тварь и пулей не опередить, только магией.
От резкого металлического звука кончики вздыбленных игл кошарха предупредительно побагровели. Последняя стадия – алый. Ну все. Мама-папа, я вас любил.
– Тише, тише, Ошш, не шали, малыш, ты же хороший, ты же не будешь нас обижать, а то дедушка Стив расстроится...
Не знаю, что подействовало: упоминание 'дедушки' или все-таки дар. И как долго я уговаривал. Думаю, вечность. Иглы тварюшки дрогнули, потемнели, начали опускаться. Я подобрался уже к самому дереву. И тут... Мля-а! Нельзя же так пугать!
Зверек, жалобно пискнув, прыгнул мне на плечо. Иглы у него стали мягкими, как шелковые нити, и горячими. Это у кошархов так яд преобразуется, мама рассказывала. Когда инструктировала, как мне себя вести в экспедиции со степными животными.
Скребя по куртке коготками, Ошш забрался мне за пазуху, забился едва ли не подмышку и притих, мелко дрожа.
Колени у меня подогнулись, я сполз на землю, покрепче прижав полу куртки к потному, хоть выжимай, телу. Чтобы больше не удрал. Хорошо, береза услужливо подперла мне спину, а то растянулся бы тут как труп. Девчонки же смотрят...
Не, ни фига они и не смотрят – щебечут где-то там друг с другом, пока я их тут от смерти спасаю. Аж обидно. Я тут весь из себя герой, а никто и не восхитился.
А вот вояки очень даже пялятся. Ишь, выстроились в почетный караул плотной стеной. Когда успели? И ребята наши у них за спинами шеи вытягивают.
И никто не орет, что удивительно.
– Что тут происходит? – протиснулся сквозь строй черноглазый магистр с серьгой.
– Уже ничего. Стивер Нуато своего зверька потерял... – прохрипел я. Ну, голос у меня дрожит, а выдавать страх не хочется. – Это ведь его вы тут всем составом разыскивали, да? Так я нашел. Можете снять оцепление и вывести армейские подразделения с территории Академии.
Ну вот, опять ты высунулся, Сархи.
– Разрешаешь, значит? Вот спасибо! В ножки поклониться?
– Если сильно хочется, не возражаю.
Какой бес меня за язык тянет?
– Куртку сильно не прижимай, – негромко посоветовал Рамзик. – Ожоги будут.
– Магистр Грегор! – зазвенел в напряженной тишине дрожащий то ли от пережитого страха, то ли от негодования голос Лана, бледного, как двуглазая ромашка. – Моя... наша жизнь только что подверглась опасности! У вас сбежал кошарх! Он мог тут всех убить! Вы... вы... ответите за это! Я буду жаловаться в Ковен! Мой отец...
– Ваш отец вполне в курсе происходящего, Ланнерт. Будь хоть малейшая угроза для жизни людей, вас всех сразу бы отправили в безопасное место. Ошш – совершенно безобидное существо.
– Но я видел его иглы!
– Модифицированные. Это ценный лабораторный экземпляр, лишенный возможности самостоятельно выделять яд. Реакция начинается только по приказу хозяина. Магическому. Спросите хотя бы у Фредерика, кошарх даже не жжется.
Тварюшка, успевшая пробраться под рубаху (если дыру прогрызла – сверну шею экземпляру, невзирая на ценность!), жглась сильно, как прилипший и забытый горчичник. Но Грегор ТАК убийственно на меня глянул, что я решил: должок с его стороны мне не помешает.
– Чуть тепленький, – бодро уверил я. – Комнатной температуры.
Армейцы, переглянувшись, резко расслабились, а мне уже чудился запах паленой кожи. Я ведь долго не вытерплю, заору.
Меня опередил опомнившися сержант, гаркнув:
– В колонну, стррройсь!
На этот раз абитуриенты почему-то хорошо расслышали команду, мигом построились, словно в казармах родились.
– А ты куда? – остановил меня Грегор. – Сначала зверушку отдай. Слишком дорогой будет подарок, нам не по карману.
Отодрать Ошша не получилось. Эта гадина выела пропотевшую ткань рубашки, как кислота, и успела сродниться с моей подмышкой. Шипя от боли, я осторожно ее отцеплял, волосок за волоском, колонна удалялась, Грегор терял терпение.
– Ты что копаешься? – он ухватил меня за плечо, полы куртки разошлись, и магистр, вытаращив глаза, изумленно выдохнул: – М-мать! Идем к целителям, быстро.
– Не надо. Фигня, сейчас я его отскребу.
Только не целители. Увидят ожог, начнут лечить, и сразу поймут, что магия на меня не действует. А если и целителей анти-даром в нокаут отправить, это будет уже перебор.
– Поговори еще у меня, придурок! – цапнув за руку, как клещами, серьгастый потащил меня обратно в корпус. – Куртку запахни. Не дай древние, армейцы просекут. Нам еще с ними не хватало на кулаках сцепиться. И так вокруг сплошная жопа!
Я был неприятно шокирован такой грубостью. Мадам Лямрия права: это недопустимо. Да в этой вашей хваленой Академии, оплоте науки, средоточии светочей – сплошные уркаганы! Или это на Грегора намекал тот умник с залысинами, когда говорил 'Мы вытаскивали в люди и не таких запущенных'? И откуда же этого серьгастого тащили и не дотащили?
А под курткой жгло уже не по-детски, словно туда ссыпали горсть раскаленных углей.
– Так вы что, не знали, что ваш кошарх того... настоящий?
– И в самом жутком кошмаре не могло присниться. Разгуливали бы вы тут! Рик, я не врал. Ошш действительно без приказа не опасен... – он примолк, проходя мимо караула на входе, и продолжил, когда свернул в коридор. – Был не опасен. А ведь мы должны были сообразить, что аномалия не только магов может коснуться!
Грегор распахнул дверь в конце коридора. В нос шибануло густым травяным духом. Кабинет пустовал. В смысле, там была уйма всего – баночек, скляночек, марлечек, инструментов, спрятанных под белоснежные салфетки, – но ни души человеческой.
– Вечно их на месте нет! Ладно, обойдемся. Все равно 'лишенцы' к магии устойчивы, заклинания бесполезны, а первую помощь и я смогу оказать... – с этими словами серьгастый, не глядя, хапнул первый попавшийся пузырек, подцепил марлевый тампон, заглянул под салфетку и, вытащив щипцы, кровожадно ими щелкнул. – Сними куртку, помешает пытке.
Шутник. Но как же меня обрадовала новость про 'лишенцев'! Даже жечь подмышкой почти перестало.
Час он провозился, сначала уговаривая Ошша отцепиться от меня, а потом, когда зверек, похожий в сложенном виде на ласку, уговорился и отлип, смазывал мне ожог. Как обычно при пытках, инквизитор совместил приятное с допросом. Грегор оказался выходцем из Тьмы и знал ее наизусть, я же провел в Темном неполных три месяца, а за это время всех тонкостей не вынюхать. Спас тот же прием, как с рыжим сержантом: он мне вопрос, я ему двадцать пять. В процессе незаметно перешли на 'ты'. Под конец магистр взвыл:
– Задолбал ты меня своими вопросами, Рик! Еще один, и я тебе язык смажу царской водкой. И за что тебе братаны приклеили погоняло Молчун?
– А я имидж сменил. Новую жизнь начинаю.
– Новую, значит, ну-ну, – усмехнулся Грегор. Закрепив бинт, выпрямился, сложил руки на груди. Маска благодушного медбрата с него слетела. На меня щурился хищный зверь. – Одного не пойму. Молчун, по слухам, навсегда замолчал в начале лета. Но на труп ты вроде не похож. Наши сегодня ночью вышли на тех, кто тебя лично замочил. Либо ты воскрес, либо – не Фредди Милар. Первый вариант – слишком божественный на мой вкус. Остается второй. Кто ты на самом деле?
Спокойно, Сархи, спокойно. Ты ж знал, что они будут копать. Быстро работают, землекопы.
Из положения сидя смерил его пренебрежительным взглядом.
– А о третьем варианте ты не думал? Я маг. Был. Поднял свежего жмурика и вместо себя им подсунул. А глаза отвести амулетик один помог. Еще вопросы, начальник?
– Почему имя не сменил?
– А толку-то к вам, магам, с липой идти? Мухой просекли бы.
– Значит, крышу решил сменить. Понадеялся, что станешь своим и прикроем. Тоже вариант... но не с твоим аттестатом. А что не в бега?
– Ты меня каким местом слушал? Я тебе только что про документы говорил. К копам попасться – все равно, что браткам в ножки поклониться, чтоб дорезали.
Кошарх, дремавший на моей брошенной на стул куртке, потянулся и, заинтересованно оглянувшись, одним прыжком без разгона взлетел на стол с баночками. Колбы и фиалы посыпались на пол. Грегор, выругавшись, бросился ловить тварюшку. Почему-то руками и моей курткой, а не магией. Я решил помочь. Через несколько секунд в медблоке не осталось ни одной целой склянки, а в воздухе порхали клочки ваты.
На грохот прибежала молоденькая магичка в зеленой мантии. Взвизгнула, но тут же замолкла и зажала себе рот обеими ладонями, узрев, кого мы ловим.
В этот момент расшалившийся Ошш, задорно распушив пока еще мягонькие, как у молодой елки, шерстинки-иголочки, раскачивался на шторе и примеривался к голове магистра. А хорошо бы не промахнулся, – мысленно одобрил я. И он таки долетел! Грегор, поскользнувшийся на разлитом бальзаме, не успел увернуться. Я просто поражаюсь, откуда в степи настолько прыгучие и меткие животные берутся. Там же деревьев почти и нет, не джунгли.
Пятясь и невразумительно мыча, девушка исчезла за дверью, бессердечно оставив нас, мужиков, на растерзание. Так и не познакомились. И пришлось мне самому выпутывать застрявшего Ошша из прически магистра. А попробуйте вытащить огромный репей из копны волос... Справился, чудом не оставив Грегора без скальпа. Спеленал игривую тварюшку остатками моей рваной рубахи и вручил магистру.
– Ладно, Рик, живи пока, – оценил он мою бескорыстную помощь. – С одним условием. Ты навсегда забудешь о тех делах, которыми занимался в Темном.
– Не вопрос. Уже забыл. Надо, так надо.
– Сменишь не только имидж – все свое гнилое нутро, и возьмешься за ум. Лично прослежу. Хоть раз рыпнешься, ломать буду по-черному. И никуда ты от меня не денешься, даже не мечтай. Отсюда у тебя пока два пути, а там видно будет. Вашим уже должны объявить, что завтра те из вас, кто прошел отбор, поедут в загородный корпус и будут заниматься по спецпрограмме. Здесь вас оставлять бессмысленно, пока магия к вам не вернется. Остальных, менее перспективных, тоже по домам не отпустят, они будут жить в пансионате под наблюдением целителей. Это резервный поток.
– А если дар так и не вернется?
– Таких заберут 'лбы'.
– Зачем?
– Головой подумай. Я говорил, 'лишенцы' остаются невосприимчивыми к магии. Любой, в том числе ментальной. Ценные кадры, которыми не разбрасываются. Для Лиги Безопасности это идеальные агенты. Все понятно?
Я попал. При любом раскладе.
– Как-то не улыбается мне всю жизнь шестерить у телепатов, – вырвалось.
– А кому нравится? – поморщился Грегор. – Только ты не путай, 'лбы' – не те выдуманные телепаты, о которых ты в дурных книжках начитался. Кстати, не знал, что Молчун фантастикой увлекается. По нашим сведениям, ты и газет не читал.
– Я еще с дуба не рухнул, чтобы такие интересы светить. Деловые люди уважать перестанут. Так что там про телепатов?
– Менталистов, – поправил магистр. – Мыслей они не читают. Даже самые проницательные из них – просто умны, как дьяволы. Только слухи о телепатии распускают, чтоб народ боялся. Однако, их спецы нагнуть могут любого, хоть мага, хоть не мага. Внушение, гипноз, перехват воли, ментальный приказ, и ты уже всю подноготную им выложил и слабоумным стал, самоубился или соседа убил якобы в состоянии аффекта.
– В состоянии чего? – не забывай, Фредди, что некоторых слов ты знать не должен.
– Кратковременного умопомрачения.
– Что, даже тебя нагнут?
– Если сломают. Мы ведь тут тоже не сопли жуем, защищаемся, как можем, – подмигнул он. – Но, видишь ли, чтобы поставить щит от ментального воздействия, нужен другой менталист. Клин клином. И тут огромный риск. Неизвестно, что будет хуже, если не тому доверишься. Дебилом они могут сделать любого, гением – никого. Ломать – не строить.
– Тоска.
– Наша реальность, Рик. Ты не в пацанские игрушки пришел играть, если решил стать легальным магом. Может, и станешь еще. Тогда тебе полезно знать, что большинству 'лбов' нужен зрительный контакт для воздействия, и обработать слабый менталист может лишь одного 'кролика' за раз. Хотя в секретных лабораториях Лиги ведутся разработки по усилителям.
– Откуда ты знаешь, если они секретные? Может, и тут они сами слухи распускают, чтобы боялись?
Он не раскололся, естественно. Почесывал мордочку уснувшей на его руках тварюшки и загадочно улыбался.
– Что-то не сходится, Грегор, – выдал я после паузы. – Ты говоришь, им зрительный контакт нужен. А как же щиты?
– Я говорил о слабых менталистах. У них есть спецы и посильнее. А щит, главное, чтобы поставили. Держишь ты сам, пока воли хватит. Но тебе рано об этом волноваться. Если ты в итоге попадешь к 'лбам', тебе наверняка подчистят карму и вернут в Тьму, агентом.
– А если я не захочу?
– Кого волнует? Обработают так, что сам попросишь. Как мы поняли, их не пугает, что на 'лишенцев' нельзя ментально воздействовать. Существуют и другие методы принуждения.
Меня передернуло.
– И остается тебе, Рик, расшибиться, но постараться, чтобы дар вернулся. А ты слышал, что тебе говорили на собеседовании о смене полярности и внутреннем сопротивлении новому качеству магии. Начал новую жизнь, так стань новым человеком.
– А если не получится?
– Попытка будет засчитана, если увидим усилия. Не вернется магия – еще поговорим, прикинем варианты. Запомни одно: подонку Фредди-Молчуну помогать не будем. А вот попавшему в переплет сыну мага-алхимика Карела Милара, пусть недоучки и неудачника, – поможем. Слышь, а это правда, будто твой папаша на спор, что никогда не будет опохмеляться, превратил сам себя в самогонный биоаппарат и с тех пор ссыт брагой?
– Сходи к нему, отхлебни, и проверишь, – вспыхнул я.
Грегор заржал и отпустил меня, наконец. Хоть бы рубашку выдал. Пришлось мне куртку на голое тело надевать.
Поверил или нет? – думал я, топая в общагу в сопровождении двух пятнистых.
Играть придурка – тяжелый труд. Я уже устал, но роль туповатого отморозка Фредди, доводившего в школе учителей до истерики, а одноклассников до трясучки, обязывала. Облик должен быть достоверным. Они знают, что я где-то здесь. Я знаю, что они знают.
Сам виноват, нечего было в Академию лезть. С другой стороны, куда еще? Я только посмотреть хотел, вдруг папу-маму уже освободили, и они вернулись на кафедру. Переживал, что родители мучаются без меня, любимого. Отмучились. Теперь моя очередь.
А если уж лезть, то тихо, как и намеревался. Проклятый дар! Вот подставил, так подставил.
Вся надежда, что Халия – не дура. 'Твоя звезда яркая, Сархи, и прятаться ей надо среди ярких, – говорила она, когда перекрашивала мою шевелюру. – Маги в первую очередь заподозрят не наглого сына пропащего алкаша, а того, кто постарается стать незаметным. Они ждут, что ты забьешься в тень. Значит, живи на свету. Фредди Милар – это пощечина магам. И ты бей, не стесняйся. Думай, как он. Действуй, как он'.
Стань, как он.
А потом окажется, что уже не ты играешь роль, а она – тебя, и в Даниэля Эспанса мне никогда не вернуться.
Глава 6. И другие звери
Первым делом я переоделся, умял остывший обед, совмещенный с еще горячим, доставленным к моему приходу ужином. Растолкал дремавшего Анта (куда в него столько сна лезет?), узнал, что Лан отправился к знакомым девчонкам, а Рамзик ушел в неизвестном направлении с Боршем.
– Каким Боршем?
– Тот кудрявый умник, который про сартапца догадался. Да, тут новости: куратор сказал, завтра нас отправят куда-то.
– Грегор мне уже доложил.
Я отправился искать Фараона. Что-то тревожно мне стало. Под ленивым взглядом дежурных прошвырнулся по коридору из конца в конец, проинспектировал два десятка комнат, заглянул в холл, где стоял бильярд и столы с шахматами и еще какими-то безобидными играми.
– Ты кого потерял, парень? – остановил меня капрал.
Объяснил.
– Где-то тут мелькал твой Рамзик. У девушек глянь.
Сходил.
Некоторые комнаты у девочек на третьем оказались заперты, на стук там не отвечали. А вот у нас, мальчиков, и щеколды завалящей на дверях не было. Дискриминация.
Засек Лана, сидевшего с несколькими девчонками и парнями в одной из комнат, но с его компанией знакомиться не стал: очень уж аристократические у всех физиономии. При моем появлении аж вытянулись.
Проверил мужские туалеты. Душ.
Спустился на первый этаж. Дверь в подвал манила сочившимся в щель светом.
– Эй, ты куда? – окрикнул меня армеец, один из четверых, охранявших выход.
– Ошша ищу. Помните, такой весь из себя экспериментальный детеныш кошарха? Не ядовитый, но вредный. Его от меня отлепить не смогли и мне оставили, а он, зараза, только того и ждал. Опять сбежал, короче.
– Ты куратору доложил, что зверушка пропала?
– А как же! Так он сказал, чтоб я сам бегал. Не найду, магистры меня самого в зверушку превратят.
Первый этаж и подвал мы прочесали с тем армейцем. Нормальный такой парень, откуда-то из провинции. После службы в технари собрался идти.
Рамзика и Борша и здесь не было.
Оставался чердак. Там люк никто не караулит, и от дежурного поста он не просматривается.
Висячий замок был не заперт. Просто дужка вставлена для виду.
На чердаке темно и, на первый взгляд, пусто. Пахло табачным дымом. Видимо, кто-то устроил тут тайную курилку. Идиоты, пожара захотели.
Я осторожно прошелся вдоль, стараясь не скрипеть досками, прогибавшимися под моим невеликим весом. Слуховое окно плотно закрыто, но недавно его взламывали – следы мелких сколов на раме вроде свежие, выделялись на темно-сером дереве.
Когда глаза попривыкли к сумраку, разбавленному сочившимся сквозь пыльное стекло закатным светом, я его увидел.
Или не его.
Тело с дорожным мешком на голове было плотно примотано к стропильной ноге.
Сдернул мешок. Все-таки это Рамзик. Без сознания, с кляпом во рту, мокрой от слез и соплей рожицей... чуть вытянутой, с подозрительной черной щетинкой на щеках и шее. И с острыми, нечеловеческими когтями на руках.
Кляп я сразу достал. Пока перепиливал веревки пилочкой из карманного набора техномага, оборотень пришел в себя. Всхлипнул:
– Рик!
– Тебя били? – под щетиной на его лице (или уже морде?) синяков не заметно. Рамзик кивнул, завернул рукава. Его не просто били – пытали, прижигая сигаретой. Во мне закипало бешенство. – Почему не кричал?
– Нельзя. Я... от испуга превращаться начал. Все бы увидели. И правда порвали бы. Я... я объясню, Рик. Я говорил им. Магистры знают, что я... вот... такой.
– Оборотень? – я размотал веревки, подставил плечо – стоять Рамзик не мог. Усадил и начал растирать ему мышцы.
– Я не шпион. И я не лишал никого магии, клянусь! Меня менталисты проверяли, маги. А эти не поверили. Сказали, ночью еще допросят.
– После отбоя куратор все-равно бы тревогу поднял, не досчитавшись. Ты зачем с ними пошел?
– Борш с-сказал, что ты з-з-зовешь, помощь нужна, – у Рамзика начался отходняк, его сотрясала мелкая дрожь.
– На чердаке? – я отступил на всякий случай. Кто знает, что на уме у оборотня. – Ты головой подумал, что я тут мог забыть?
– Да я и подумать ничего не ус-спел. Они меня на лестнице под люком с-скрутили, – Рамзик виновато опустил голову.
Чего-то он не договаривал. И дышал тяжело, с подозрительным хрипом. Вдруг он ни с того, ни с сего начал расстегивать пуговицы рубахи. Когти ему мешали и получалось плохо. Я заторможенно наблюдал, гадая, как сильно парня по голове стукнули, и что получится, если добавить.
– Нужно до конца обернуться, – поймал он мой ошалелый взгляд. – Мне больно. Очень. Одежда порвется. Помоги.
Помог, молясь, чтобы какой-нибудь торчок не приперся на чердак покурить. Картинка была еще та. Обошлось. Да и голым Рамзик уже не выглядел – из него перла густая шерсть. Потом его выгнуло чудовищной судорогой, как при столбняке. Кости затрещали. Жуть.
Я не успел рассмотреть зверя – то ли серебристо-черный лис, гигантский по сравнению с обычными особями, то ли крупный, остроухий и остромордый пес. Тяжело дыша, вывалив длинный язык набок, он затравленно косился на меня. Глаза в темноте отсвечивали. Хорош. А человечек был – смотреть не на что.
Тут его снова выгнуло, и зрелище было еще жутче, когда корчит и свивает такой когтистый ком меха, и клыки клацают. Я сжимал рукоять карманного набора техномага с выпущенной отверткой. Хоть какой-то шанс, если бить в нос – болевой шок его выключит.
Рамзику было не до меня, и закончилось преображение довольно быстро. Трясущимися руками парень оделся. Подпалины и ссадины исчезли, как я заметил, но двигался он с осторожностью.
– Трещина на ребре осталась, а заживлять – много времени уйдет, – пояснил он.
– Пошли уже, скоро отбой.
– Рик...
– Принцу и Рыжему ничего говорить не буду. Еще неизвестно, куда нас завтра определят. Захочешь – сам скажешь.
Но у Грегора спрошу, точно ли магистры в курсе, – решил про себя. Не из патриотизма, а из чувства самосохранения.
– Как тебя к нам-то занесло, сартапец?
– Не сартапец, – выдал он с тихой ненавистью. – Я рабом у них был. Сбежал.
– Расскажешь потом. У меня еще одно дело есть.
Запихнув Рамзика в комнату и приказав опять дрыхнувшему Анту продрать глаза и перевязать ребра Фараону, якобы упавшему с лестницы, я отправился на розыски кудрявого отморозка.
Долго искать не пришлось. Капрал, цепко наблюдавший за моими перемещениями, подсказал номер комнаты. Там сообщили, что парни в душе. Очередь завозникала, но я поклялся, что только вещь одну отдам. Полотенца и мыла при мне не было, пропустили.
В раздевалке трое незнакомых парнишек натягивали штаны. Я в ботинках протопал в моечную. Кудряш и его приятель еще только намыливались в полукабинках.
– Где Рамзик? – я захлопнул дверь, задвинул щеколду, давая понять, что без ответа никто отсюда не выйдет.
– Это кто?
– Ты его из нашей комнаты увел. Где он?
– А, это ваш мелкий, с забавной кликухой Фараон? – ухмыльнулся кудряш. А костяшки-то на пальцах у него содраны. – Откуда мне знать? Поговорили и разошлись час назад.
