Текст книги "Мастер белого шума (СИ)"

Автор книги: Виктор Харп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Да я вообще могу молчать! – обиделся я. – Не хотите рассказывать, не больно и надо. Только я вот подумал, если к вам дар не вернулся, то и мне не светит, да? Как хреново-то!

Мужик смягчился:

– Не то слово, Рик. Короче, ты меня не сбивай. Расскажи, как долго ты блуждал и кого встретил?

– А хряксу видели когда-нибудь? Вот ее и встретил.

– Храксу, – поправил он.

– Одна хрень. Пасть во! – я показал, максимально широко раздвинув ладони. И изложил события в суровой редакции старика Стивера.

– А больше никого не встретил? – заскучал сержант. Видно, уже осведомлен о подробностях, и версии совпали. – Может, товарищей по несчастью видел? Не помнишь?

Так. По такой настойчивости ясно, что кто-то из ребят страдает провалами в памяти, что мне на руку.

– Не помню. Голова болела жутко, и я плохо соображал. А что, потерялся кто?

– Экий ты любопытный. Что еще из особенностей самочувствия помнишь? – и этак прищурился.

Не подловишь. Я об этих особенностях наслушался, пока среди ребят толкался.

– А чего тут помнить, когда и сейчас – то же самое? И захочешь – не забудешь. Шум в ушах, головокружение и все такое. Сами ведь знаете, если не врете, что с вами такое же было. А почему вы в армию пошли?

– А куда еще? Строевую подготовку нам давали, оружие мы изучали не только магическое. В рядовых полгода, потом взводным, сейчас вот – сержант. Может, и до лейтенанта дослужусь, – горькая усмешка искривила сухие губы. – Ничего, говорят, дар возвращается. Только не такой уже.

– Как не такой?

– К примеру, был черным, стал белым. Или стихия сменилась. Так что, будь готов к изменениям. Ладно, иди. Позже еще поговорим. Если что вспомнишь, скажи вашему куратору. Позови там следующего.

Я кивнул и вышел в глубочайшей задумчивости. Еще раз кивнул – беловолосому парню лет семнадцати, с несчастным видом подпиравшему стену.

– Чего им надо от нас, а? – всхлипнул он. – И без них тошно!

***

Полковник покосился на Микаэля Эспансу, скучавшего, сидя в кресле за магическим стеклом.

– Ну, шустёр, пацан! Не он?

– Не смешите меня, полковник. Как я узнаю внука, если никогда его не видел?

– Ну как же не видели, – упрекнул безопасник. – Кристаллы вам регулярно присылали. К тому же, вы специально ездили к нему в деревню как раз той весной накануне событий в Пашбе. Встречались и даже говорили.

– Кто так ловко вас обманул? – удивился академик, скользя взглядом по вошедшему в кабинет с той стороны стекла светловолосому парню. – Я той весной находился за тридевять земель, о чем ваше ведомство досконально осведомлено.

– Верно, запамятовал. Вы пересеклись с Даниэлем летом, когда экспедиция ехала в Пашбу. Некий бродяга подсел в машину к парнишке на каких-то пару часов.

– Полковник, вы вашими выдумками отвлекаете меня от дела. Каждая минута моего времени задокументирована, и этого фантастического эпизода с бродягой там быть не может. Сосредоточьтесь лучше на абитуриенте, мы-то с вами и потом можем подумать, кому и зачем нужно вас дезинформировать. Это второй случай, значит, налицо система.

– А что на нем сосредотачиваться? Мы хорошо знаем этого блондинчика. Да и вам он знаком. Выкормыш аристократической семьи, потомственный маг. Был. Не Даниэль, гарантирую. А случай есть и третий, профессор. Еще нам стало известно, что вы примчались в изолятор, когда ваш внук погорел на воровстве.

– Почти верно. Разминулся на полчаса. Мальчика уже отправили в интернат, и он сбежал до моего туда приезда.

– Вот это меня и удивило, магистр Эспанса. Это и удивило. Как вы пронюхали, что какой-то очередной воришка в какой-то богозабытой дыре – ваш внук? И почему с такой же скоростью не помчались по свежему следу в интернат? Я уже боюсь спрашивать о том, как истощенному до прозрачности пацану удалось так быстро, через какой-то час после прибытия, бежать из закрытого и охраняемого заведения? Уж не с вашей ли помощью?

– Вы не поверите, полковник, но у меня точно такие же вопросы. Как ему удалось? И предлагаю отложить эти выяснения и сократить процесс тайного знакомства с мальчишками. Их девяносто восемь. Если на каждого тратить по полчаса, это грозит затянуться до утра. Пожалейте хотя бы детей, если вам себя и меня не жалко. Даниэля среди них наверняка нет. Он не дурак, чтобы затесаться в число поступающих.

– Вот как раз не-дурак и мог такое сотворить. Намеренно лишить всех магии и примкнуть с невинным видом, – процедил офицер. – Не переживайте, профессор. Основных подозреваемых мы уже почти всех посмотрели. Группа из тридцати человек. С запасом, так сказать. Это те, чья биография вызвала у нас вопросы. И те, кто прибыл без сопровождения или в сопровождении невыясненных личностей. И те, кого обнаружили в самых неожиданных местах Академии. Возможно, пытались спрятаться. Подгруппы частично пересекаются. Мы разбавили 'группу икс' совсем невинными овечками, чтобы ваш выродок не насторожился, если он тут.

– Аккуратнее, полковник. Мое терпение не безгранично.

– Учту, – ухмыльнулся вояка, блеснув серыми глазами. – Давайте уж досмотрим еще десяток. Остальных допросят без нас.

***

Кураторы разбили нас на четверки и выдали ордера на заселение в общежитие – еще более обшарпанную трехэтажную развалюху, через скверик от здания, где нас держали весь день. Не думал, что маги так бедно живут.

Внутри оказалось попригляднее, без трещин на штукатурке и рассохшихся половиц, но очень пыльно, как будто здание давно не использовалось.

Поселили меня в четырехместную комнату. Одного из соседей я вспомнил: рыжеватый парень, что стоял в зале со Стеной Памяти у меня за спиной, его мать – магиня. Была. Рыжего звали по-идиотски – Антариун, имя тут же подверглось обрезанию до Анта.

Вторым оказался блондин с благородной страдающей физиономией. Аристократический хлыщ по имени Ланнерт. Тоже потомственный маг. Был. Стал просто Ланом.

Третий – чернявый и худенький пацаненок откуда-то с юга. Он так невнятно представился, что я не разобрал ни его имени, ни названия местности.

Я сразу занял лучшую с моей точки зрения койку у окна, бросил рюкзак на пол, скинул ботинки и завалился на унылое серое покрывало, прикрывавшее голый матрац и подушку без наволочки. Стопка белья лежала на тумбочке.

Остальные последовали моему примеру. Шевелиться никому не хотелось, разговаривать тоже.

Ужин нам выдали армейским пайком в фольге. И поставили армейский термос с чаем. Стаканы забыли выдать.

– Кто пойдет? – оглядел я соседей.

Никто не подхватился. Ну и фиг с ними. Я не гордый.

– Ладно. Я разыщу посуду, а ты, – ткнул я в блондинчика, – потом вымоешь и отнесешь.

– С какой стати ты раскомандовался?

– Кто-то должен принимать решения. Тут слуг нет, значит, будем по очереди себя обслуживать. Сегодня твоя очередь.

– А не пошел бы ты.

– А и схожу, разведаю, где тебе вечно жить, – не обращая внимания на недовольных, я отправился на разведку. Обломаю еще этого прынца, никуда не денется.

По коридору бродил не я один. Кто-то спрашивал, где взять ложки-вилки, кому-то забыли выдать термос, третьи потеряли ключи от комнаты, еще один шизик искал маму.

Пятые оказались стражей. То бишь, дежурными по этажу. Они и выдали мне стаканы. С армейской меткой.

– Не понял, – говорю. – Я куда попал вообще? В храм науки или в казарму?

– В рай! – обрадовал парень с капральскими лычками на рукаве.

– С таким раем никакого ада не надо. Этот стакан замени, он с трещиной, – я щелкнул ногтем по бракованному сосуду. – Из такого пить – плохая примета.

– Бери, что дают, и отвали.

– Жалко тебе, что ли?

– Не нарывайся, малец. Надо, сам сходи. Склад на первом этаже.

Склад я искал долго. На всех этажах. Вот эти гады поржали над доверчивым простаком!

Зато разведал, где тут вход в подвал, засек пару темных местечек типа кладовок – с ломиками, метлами и лопатами. Теперь буду знать, куда за оружием бежать. Обнаружил лестницу на чердак, снял и повесил обратно замок на люке. На всякий случай. Мало ли, что ночью случится, а путь отступления уже готов. На третьем этаже познакомился с заплаканными девчонками, подбодрил, как мог. На своем втором присмотрел, где взять утюг, и занял очередь в душ.

Треснувший стакан случайно кокнул. Поскользнулся, бывает. Я не я, если за день ничего не сломал. Хаос, он дани требует. Сегодня, правда, он нажрался под завязку. Вон, сколько судеб сломанных. Если тот сержант не врал.

Осколки стекла выбрасывать не стал. Я ведь тоже гад, мстительный.

– Прости, но твой стакан оскорбился, что ты не хочешь его мыть, и отказался работать, – я ссыпал стекло на тумбочку блондина. Получил в награду ненавидящий взгляд и с чувством исполненного долга расположился на своей койке и налил себе чай. – Вот видишь, Лан, ты и перестал страдать. Сильную боль можно приглушить только более сильным раздражителем. Например, злостью.

– Так ты специально меня провоцировал?

– На самом деле мне конкретно на тебя плевать. Но тут сейчас полторы сотни страдальцев. Слишком много. И одного-то меня – уже много. А если все будут стонать, то это не та музыка, какую хочется слушать вечно.

– Ты откуда, Рик? – спросил рыжеватый.

– Из Тьмы.

Блондинчик брезгливо поморщился, но снизошел:

– Тогда тебе нас с Антом не понять. Мы потомственные маги. Я – белый маг в седьмом поколении! А теперь...

Начинается.

– А теперь ты, может быть, станешь черным магом и всех утрешь. Плохо, что ли?

– Как – черным? – побледнел он, хотя куда уж больше. И так фарфоровый.

– А вам тот рыжий сержант не сказал?

– Он говорил только, что магия вернется, – ожил черненький, робко жавшийся в своем углу.

– Ага, – я отхлебнул остывший чай. – Вернется. Только другая. Было белое, станет черное, к примеру. Это его слова.

– А огненные? – рыжий отставил опустошенный стакан и придвинулся ближе.

– Не знаю, у него спроси.

– Меня отец проклянет, – простонал блондин, взявшись за виски. – Он ненавидит черных магов!

– А не рано тебе об этом-то переживать? Мне тоже не улыбается каким-нибудь ботаном стать. В Темном таких в салаты крошат на завтрак. Но я же нюни не распускаю, заметь. Неизвестно, как оно повернется. Может, изменение зависит от внутреннего настроя? Сержанта я не успел раскрутить на подробности, завтра дожму.

– Дожмешь? – рыжий глянул на меня, как на сумасшедшего, и вдруг хихикнул. Слава Хаосу. Настроение в комнате сменилось с монотонного на... разное. Хоть что-то питательное для моего заскучавшего от всеобщей тоски то ли дара, то ли анти-дара. Теперь можно и поспать. Тьфу, у меня же еще одно дело!

– Поели-попили? Идем в душ, – скомандовал я. – Я там очередь занял на четверых.

– А стаканы? – дернулся черненький.

– Потом помоются. Может, тут добрые и честные домовые водятся? У которых еще совесть гордостью не выело.

Фыркнув, парни похватали смену белья и побежали к душу вперед атамана. Спасибо тетке Мафизе, научила меня строить ее разнокалиберное потомство. Роненята почему-то искренне считают, что их законное место – на шее у ближних. Тут только раз допусти на себя сесть, и кранты. И этот белобрысый 'принц' от них мало чем отличался.

Вернулся я последним, наплескавшись до одури. Дорвался.

Ага, посуда вымыта до блеска, мусор вынесен. Молодцы! Блондин сделал вид, что спит. Рыжий дрых на самом деле.

– Тут дежурные приходили за термосом, – доложил ждавший меня черненький. – Орали, что четвертый стакан должен быть. Я сказал, что нам подсунули треснутый, и он лопнул от кипятка.

– А они что?

– Сразу заткнулись.

Я забрал чертовы стаканы и поперся к дежурным.

– Вот, я же предупреждал, что трещина – плохая примета.

– Ты меня достал, парень! – прорычал капрал. – Оставь посуду в комнате.

– Не могу. Три вещи на четверых – это постоянный конфликт. Либо ни одной, чтоб никому не обидно, либо полный комплект.

– Откуда ты такой умный?

– Из Тьмы.

– Ладно, держи вот, – капрал, покопавшись в столе, вытащил синюю фарфоровую чашку с вензелями. – Моя личная, под твою ответственность. Завтра поменяю. И чтоб ни одной трещины!

А вензеля-то знакомые, – ёкнуло сердце. Сделал каменную морду, поблагодарил и свалил. Не спрашивать же у него, как армеец стал владельцем чашки с инициалами моего отца. Что они мне в следующий раз подсунут? Мамин носовой платок? И тому парню с погнутой вилкой, интересно, что они выдали? Наше фамильное столовое серебро? Это дед их снабдил, не иначе. Уррод академический. Предатель!

Утренний чай из чашки пил обделенный стаканом блондинчик, гордый своей исключительностью. Пусть порадуется. Я не фетишист. Из-за такой мелочи погореть – себя не уважать.

Глава 4. Нулевой

Не выспался зверски. Ночью вздрагивал от каждого шороха, в полудреме вспоминал и повторял про себя детали моей легенды. Раз уж так повернулось, что она мне все-таки понадобится.

Странную вещь заметил, вспоминаючи. Вроде бы времени у нас было мало, и гадалка не успела меня как следует поднатаскать по фактам моей новой биографии, а стоит задуматься, и подробности всплывают, разворачиваются, как тугой бутон, лепесток за лепестком.

Внешность мне Халия изобрела не случайную – срисовывала с реально существовавшего шестнадцатилетнего парня, коренного жителя Темного города. По счастью, наши имена совпали. Я имею в виду мое придуманное – Фредерик. И фамилия в моих нынешних документах вполне существующая – Милар. Даже если очную ставку с 'родителем' попытаются мне организовать, то провала не будет. 'Папуля' Карел не бывает трезвым и окончательно съехал с катушек от последнего лечения.

Сам Фредди поднялся над мелкой шпаной своего района за счет слабого магического дара, яшкался с бандитами, чуть покрупнее в местной иерархии, и сгинул бесследно как раз в ту неделю, когда я приехал покорять столицу. В Темном люди часто пропадают, и никто их не ищет. Гадалка точно знала, что даже призрак настоящего Фредерика Милара никогда и нигде не всплывет.

Обычные дела и души Тьмы.

Главное – в Темном с моей внешностью не светиться, предупредила Халия. У моего прототипа и дружки еще живы, и долги остались, за которые он и поплатился.

Как же мне не хотелось даже краем касаться этой грязи! Но пришлось.

Документы у меня забрали во время большого шмона. Хорошо, что старик Стивер уговорил меня нож спрятать, а про мини-дрель и прочий металлолом я сам еще раньше сообразил.

После завтрака кураторы объявили, что магические испытания откладываются на неопределенный срок, но тесты и собеседования по сопутствующим наукам мы все должны пройти. Сдавшие будут зачислены на нулевой курс, который зачтется за первый после возвращения дара. Везет мне с нулевыми номерами.

Я решил наглеть до конца. Чтобы они сами меня спокойненько вышибли.

Оторвался по полной.

Сначала нас озадачили сочинением.

– Выбирайте тему, – показала на доску сухощавая тетка в отвратительно розовой блузе с рюшечками. А мне после храксы смотреть на этот поросячий цвет вообще противопоказано. Сразу сапоги с шмотами плоти вспоминаю. – От вас требуется не менее двух листов связного текста, изложенного по правилам композиции. Надеюсь, вы все знаете, что такое композиция?

Грамотность у меня почти идеальная, если запятые не считать, которые почему-то живут своей жизнью и втыкаются сами, куда хотят. Но эта блевотная блузка и стервозный тон! Не мог устоять.

Я выбрал последнюю тему: 'Мой любимый край родной'. Ну, и жахнул на три листа все ласковое, что думал о Тьме с ее притонами.

Отнес работу первым и пошел на собеседования.

Всякую там ботанику завалил в минус. Но в анатомии монстров разбирался. В жарком споре с экзаменатором выяснилось, что в украденных с лотков книжках описывались больше фантастические твари, чем реальные. Как же я зол на тех писак! Поубивал бы. Что, мало в нашем мире всамделишных тварей, чтобы еще придумывать несуществующих?

Геометрию сдал чудом. О теореме Торха толком и не слышал, ее в десятом классе изучают. Но на меня нашло вдохновение, и я ее доказал САМ. Тут же, у доски. Причем, частный случай применения. До общего не допер. Потому – трояк со скрипом.

Физику вытянул на двойку. Астрономию – на отлично... в тех местах, где формул не надо было приводить. А в целом – лучше пойти и убиться.

Алгебру вообще отказался сдавать. Потребовал объяснить мне сначала: на кой демон она сдалась будущему боевому магу? Синусами и тангенсами личей по мордам хлестать?

А там и результаты по сочинению объявили.

– За что единица-то? – изумился я, увидев огромный жирный кол.

– За то, что это ваше безобразие, которое у меня язык не повернется назвать сочинением, написано исключительно обсценной лексикой. Это... – тетка задыхалась от гнева. – Это недопустимо!

– Какой-какой лексикой?

– Нелитературных слов много! Матерных! Так понятнее?

– Откуда я знал, что они нелитературные? У нас все так с рождения говорят. И ведь я без ошибок написал. Ни единой помарки!

– Вы полагаете, я стала эту гадость читать? Кстати, и знаков препинания нет.

– Как это – нет? А точки?

Пока я развлекался, комиссия хлопала на меня ошалевшими глазами и передавала из рук в руки мое личное дело с школьной характеристикой, где значилось, что мой отец – беспробудный алкаш, семижды лечившийся в дурке, мать – скромная буфетчица, убитая в пьяной потасовке, а я сам – двоечник, бандит, негодяй и конченный человек.

– Будем надеяться, юноша, ваш магический дар был настолько силен, что по возвращении искупит столь вопиющую... необразованность, – резюмировал глава комиссии – сорокалетний мужик в белой мантии. Глаза у него были хорошие. Добрые такие, карие и большие, как у теленка.

– Да я вообще учиться не хотел! – выпалил я, устав краснеть под сочувственными взглядами.

– Это мы заметили. Зачем же вы сюда явились?

– Я матери обещал, что попытаюсь, хотя бы раз, – а сам взгляд упер в колени, кулаки под партой сжал. Выжить я им обещал, что бы ни случилось. А учить они меня сами собирались.

– В какой области проявился ваш дар, Фред? В личном деле слишком мало сведений о ваших способностях, – белый недовольно пошуршал бумагами.

– Рик. Называйте меня Рик. Больше никаких Фредов и тем более Фредди!

Розовая тетка презрительно фыркнула. Я изобразил злобный прищур, оскалился:

– К боевой магии тяготею, ясно же.

– А ваша стихия? – допытывался магистр. – Цвет?

– Понятия не имею. Я в этом не разбираюсь. Вот вы и научите.

– Гхм, – кашлянул он.

– Наверняка парень был черный, как большинство кандидатов из Тьмы, – заметил еще один магистр, молодой и с серьгой в ухе.

– Сочувствую, – глава комиссии откинулся на спинку стула, сцепил пальцы на животе. – В таком случае, Рик, для вас не слишком хорошие прогнозы.

Ура-ура! Меня вполне устраивают их прогнозы. Пусть сами же выставят меня за оцепленные ворота. Ну, пожалуйста!

Я лишь для очистки совести потоптался на жалости:

– Мне копы сказали, что пойти на мага или в армию – мой последний шанс, если я хочу когда-нибудь жить нормально. В армию не пойду, а магом – так и быть.

– Да ну? – тот же, с серьгой. – Сделал нам одолжение, надо же. С чего вдруг?

– Я что, не человек? – вскинул подбородок, грозно зыркнул на всех. – Может, я тоже хочу звездочку магистра на шею и именной амулет в ухо. Девушки тащатся от таких цацек.

– Ну и наглость! В храм науки такого хама, бездаря и бандита и на порог пускать нельзя! – фыркнула розовая тетка. Она-то точно никогда не была магом. Так не ей и судить о дарах. – Да вы даже школу не закончили, Фредди!

Вот ссс...стерва. Ведь специально меня ненавистным именем назвала!

– А на кой мне та школа, когда в Академии снова науки грызть? Да еще переучиваться, если какие-нибудь дуры учили не так. Лучше уж сразу врубаться во что-то полезное, а не зубрить столько лет ерунду типа арифметики, как будто я считать не умею.

Экзаменаторы переглянулись, кое-кто мученически возвел глаза к потолку. Глава комиссии с ангельской терпеливостью в голосе спросил:

– Вам уже сообщили, Рик, что дар может вернуться, но с большой вероятностью искажения? Так вот, при столь высоком уровне агрессии, какой мы у вас наблюдаем, смена полярности дара не принесет вам ничего хорошего. Если вы были черным, то белым магом вы не в состоянии стать, это противоречит всей вашей сущности. Скорее всего, сила к вам уже не вернется. Вы свободны, юноша.

Какое счастье! Обрадованный отсутствием энтузиазма в его голосе – теперь точно выпнут! – я, понурив голову, поплелся к выходу.

– Рик, подождите минутку, – подал голос сидевший в стороне черноволосый мужчина. Он тестировал нас по всем физико-математическим наукам, и я проникся еще тогда – умный, зараза. С первого взгляда понятно, что умный: взгляд проницательный, лоб широкий и высокий, с небольшими залысинами. Мужик улыбнулся мне, словно мысли прочитал, и воззрился на белого мага. – Пока рано ставить крест на парне, магистр Хингин. Физические данные у него отличные, а боевитость хороша при любой полярности дара, вам ли не знать. Мы вытаскивали в люди и не таких запущенных. Кроме того, у него лучшая из рекомендаций. За него просит сам Стивер Нуато. Он возьмет его в ученики вне зависимости от решения комиссии.

Тетка, в эту минуту решившая попить воды из стаканчика, поперхнулась так, что облила розовые рюшки. Взвизгнула:

– Это как понимать?

– Так и понимать. Магистр Нуато будет его учить в частном порядке, если мы не примем.

– И как этот ваш увечный собрался учить? Чему? Новым ругательствам? С него станется. К тому же, я слышала, ваш маг еще и 'лишенцем' стал. Вдвойне калека!

Я видел, как черноволосому хочется рявкнуть 'Не твое дело, мразь!', мне вот точно хотелось, но магистр, убрав грозовые сполохи из глаз, вежливо улыбнулся:

– По особой методике, мадам Лямрия. Временное отсутствие магии не так страшно... – и шепнул почти беззвучно, но я услышал, – ... как ваше врожденное отсутствие ума.

Наш человек! То-то он мне сразу глянулся.

Тетка вскочила, облила его морем негодования и океаном презрения (в очень литературных выражениях), и выскочила за дверь. Интеррресные у них тут порядки! Это ж дурдом какой-то, а не Академия. Или это их моим анти-даром так перемкнуло, что правдой-маткой хлещут по щекам, не стесняясь посторонних?

– Я, кстати, тоже заинтересовался нашим невежественным феноменом, – громко продолжил черноволосый, как ни в чем ни бывало. – Не каждый день удается наблюдать, как абитуриент доказывает теорему, впервые прочитав о ней в экзаменационном билете.

– Не впервые, – возмутился я. – Кое-что слышал. Она упоминалась в книге 'Красные пески Массарша'. Там магонавт Эрцыгарг высчитывал с помощью формулы Торха объем и магический потенциал блуждающей Горы Смерти.

– Красные пески? Гора Смерти? – поползла вверх бровь магистра Хингина.

– Это бульварная книжонка, псевдонаучная фантастика, – шепнул ему парень с серьгой. – Маги такое и в руки не берут, из принципа.

– Не скажите. Я в юности зачитывался, потому и достиг некоторых звезд. Сейчас вот, увы, не до романтики стало. Так вы интересуетесь магонавтикой, юноша? – телячьи глаза Хингина возбужденно заблестели.

– Ну-у...

– Похвально, похвально. Магонавтика, или, возьмем шире, астромагия – великая наука, за ней будущее. А популяризация, даже посредством презираемого снобами жанра, – тут парня с серьгой перекосило, – ей совсем не вредит. Лишь бы интерес у молодежи появился, а уж мы раздуем эту искру до светоча. Может, именно из вас и выйдет светило астромагии! Да, поскольку тут напомнили о беллетристике... Вам следует перевести ваше сочинение с матерного на человеческий и переписать. Мы выделим дополнительное время. Ступайте, Рик, ступайте.

Блин. Не вышло. А ведь как старательно тупил, забив на фамильную гордость Эспанса! Отец бы мне уши выдрал за такое. Сунулся же этот Стивер со своей долбанной рекомендацией! Хоть бы меня спросил – оно мне надо?

Я вышел, так хлопнув дверью от злости, что ее переклинило, и следующий в очереди на собеседование – чернявый парень, мой сосед по комнате – не смог войти. И что-то мне совсем не понравилась обреченность на его остренькой моське.

– Тебе-то что переживать? – хлопнул я его по плечу. – Ты вроде нормально все сдал.

Он вяло махнул рукой:

– Не поможет. У меня документов нет. Они мне чуть мозг не выели допросами.

– Что, совсем нет?

– Украли в поезде вместе с вещами.

Я вспомнил, что и правда, не было у него даже дорожного мешка, с какими парни из деревень приехали.

– Не переживай. Запрос на дубликат сделают.

– Куда? Я беженец с юга. Моего села уже не существует.

Я не успел расспросить такие интересные подробности. В кабинете что-то грохнуло, дверь с треском распахнулась и повисла на одной петле, мы едва успели отскочить. На пороге стоял парень с серьгой, а на его ладонях – ух ты, крутяк! – вилась парочка маленьких, с котенка, синеньких смерчей. Мой дар аж мурлыкнул от умиления. Потрогать захотелось до чесотки.

– Ты! – рявкнули на меня.

– А чего сразу я, если у вас тут двери такие нежные, задеть нельзя? Я, что ли, их вдребезги разнес?

– Ну, попляшшешь ты у меня, Ффредди, если тебя примут, – прошипел магистр. – Я прям жду-не дождусь!

Ни фига у них тут с детьми обращаются! – пришалел я. Может, еще и розги в ходу?

С одной стороны, я нарочно нарывался, не теряя надежды на мирный вышиб из ловушки, с другой – еле дар удержал под плинтусом. Очень уж пожалел в тот миг, что этот серьгастый стоит, смерчами народ запугивает, а тот мужик, в подвале, из-за меня погиб. А с третьей... в уши влетел возмущенный голос белобрысого Дана: 'Так ты специально меня провоцировал?'

Они ведь разные приманки будут разбрасывать, как с той чашкой. Сети раскидывать. Для всех, но в расчете на меня. И провоцировать всячески. Давить. Дразнить. На доверие вызывать. Изучать реакцию. Играть в доброго Стивера и злого... как его там, с пиратской серьгой. В стерву Лямрию и профессора-романтика.

И получается, с четвертой стороны, хороший такой, крепкий гроб, в котором вот этот сволочной маг со смерчиками сидит приманкой. По приказу или нет – не важно. Ему ведь, наверное, страшно остаться без дара. Я для его магии – та же мерзкая хракса.

И как-то эта мелькнувшая яркой звездочкой и взорвавшаяся в голове мысль враз примирила меня с его существованием.

И тут же прошиб пот, и пришла новая мысль. Не умел я так анализировать раньше. С чего вдруг нашло?

Магистр, не дождавшись, когда я клюну и взорвусь, гаркнул на моего пришибленного соседа:

– Имя!

– Раммизес Алькали.

– Проходи... ффараон.

Пацан скользнул бочком, вжав голову в плечи. Я проводил их взглядом. Наткнулся на строгое лицо главы комиссии. Белый моргнул. И – рраз! – дверь дисциплинированно встала на место, загородив мне обзор. Как новенькая. Лихо. Я тоже так хочу. И Хаосу кусик, и овцы целы.

Ладно, уговорили, перепишу я им сочинение. Изящной литературной бранью. Тетку Лямрию порадую.

***

Полковник передвинул фишку с именем Фредерика Милара, опустив ее на два деления ближе к синей черте, пересекавшей классную доску во всю длину. Еще две фишки из тридцати в 'группе икс' сдвинул вверх, к красной линии. Повернулся к собеседнику, с любопытством наблюдавшему за его манипуляциями.

– Мы решили, профессор, использовать ту же методику, по которой отлавливаем в Академии сартапских засланцев. Хотя, некоторые корректировки внесли. Как видите, мы не скрываем от вас текущее состояние наших поисков.

Черный маг улыбнулся уголком рта.

– Что забавного вы нашли в моих словах, магистр Эспанса? – нахмурился сероглазый.

– Полковник, я давно зарекся садиться за карточный стол с менталистом такого высокого класса, как вы.

– Польщен. Предпочтете шахматы? Сейчас найдем, – безопасник, отойдя от доски, сел за стол и вынул из ящика шахматную доску из красного дерева, инкрустированную слоновой костью. Высыпал и расставил фигурки. – Разыграем?

– Ни к чему. Уступаю первый ход вам. Я всегда играю черными.

– Наслышан. Благородный дом Эспанса никогда не нападает первым. А вот ваш Даниэль явно не придерживается семейного девиза. И правильно. Не во всех случаях следует отдавать инициативу противнику. Как же вы справляетесь с ловлей нежити?

– Пока жив, как видите.

К шахматам менталист не притронулся. Оглядел доску с фишками.

– На данный момент лидируют семеро из 'группы икс'. Но картина зыбкая, в любой момент может измениться. Я хотел бы уточнить некоторые психологические моменты. Насколько нам известно, ваш внук поступил в сельскую школу в пятилетнем возрасте, успел блестяще закончить восемь классов, причем, последние два прошел за год экстерном?

– Я удивлен, наконец-то ваши сведения соответствуют моим, – съязвил Микаэль.

– Быть первым парнем на деревне не так и сложно, – сероглазый раздраженно смахнул пылинку с рукава мундира. – Как по вашему, если Даниэль где-то учился последние два года, мы бы видели столь же блестящую картину?

– Несомненно. По словам его учительницы, он весьма тщеславен. Думаю, даже если он нигде не учился, то сдал бы на уровне середнячка. С ним занимались по опережающей программе. В деревне других развлечений не было, а знания он впитывал, как губка. Хотя, вы правы, уровень сельских школ невысок, и быть там отличником мальчику не составляло труда.

– А мог ли неконтролируемый выплеск на кургане повлиять на его интеллектуальные способности?

– Понятия не имею. Судя по тому, что ваше элитное спецподразделение, полк армейцев и две роты магистров, включая меня и нашего уважаемого ректора, до сих пор не могут его поймать даже здесь, с его интеллектом все в порядке.

Безопасник поморщился.

– Ему наверняка помогают. Никогда не поверю, что какой-то молокосос может в одиночку противостоять далеко не последним в своем деле специалистам.

– А вы учли, что для помощи нужно знать точно, кто из них – Даниэль? И неужели, если бы это стало кому-то известно наверняка, то мальчика уже не вытащили бы из этой ловушки? Если, конечно, он не сбежал еще вчера.

– У нас не вытащат, дружески предупреждаю. И далеко он уже не убежит. Он же не сартапский оборотень, и не способен кардинально изменить внешность. Строение скелета, конфигурация черепа, физиологические особенности у него останутся прежними. Теперь у нас данные имеются уже на всех.

– Это если он на виду, а не забился в какую-нибудь щель, которую пока не вскрыли. Вы и девушек проверили?

– В первую очередь! – хохотнул менталист. – Ведь мальчик мог переодеться – это самый банальный прием. Впрочем, вряд ли ему позволил рост. Мы учли данные на несколько поколений вашей семьи. Все мужчины рода Эспанса отличаются физической силой и высоким ростом. Потому пятерых подозреваемых из 'группы икс' мы переместили под синюю линию, включая вон ту фишку с именем Раммизес Алькали, якобы южанина смутного происхождения. Он у нас лидирует в 'группе игрек', как возможный засланец Сартапии, но мы еще понаблюдаем пару дней для полной уверенности.