355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виктор Колупаев » Ошибка создателя (сборник) » Текст книги (страница 9)
Ошибка создателя (сборник)
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 10:27

Текст книги "Ошибка создателя (сборник)"


Автор книги: Виктор Колупаев


Соавторы: Давид Константиновский,Геннадий Прашкевич
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

4. Рассказывает Юрков

Проснувшись, я первым делом поднял аварийную ширму и отправился проведать 77-48А.

– Зачем ты приходил вчера?

Долго, секунды три-четыре, не было ответа, затем он отреагировал:

– В какое время?

– Зачем ты приходил вчера к двери моей комнаты между 23.00 и 23.30? – уточнил я.

Снова пауза; он, видимо, силился сообразить что-то там в своих жестяных коробках; и ответ:

– Не приходил.

Я позвал Надежду.

– Послушай, Надя, он утверждает, будто и не пытался вчера вломиться к нам.

– Врет? – предположила Надежда. Она казалась невыспавшейся. Эти фокусы новичка действовали ей на нервы. – Или… Или под его номером действовал другой робот?

– А ну-ка, – сказал я, – где ты был вчера между 23.00 и 23.30?

Пауза. Эти его замедленные ответы не слишком хорошо рекомендовали новую модель Фревиля. Мы ждали. Однако на сей раз можно было ждать до бесконечности – ответа так и не последовало.

Я повторил. С тем же успехом. Что-то в нем не срабатывало.

Пришлось проверить его на контрольном вопросе.

– Пять, девять, – начала ряд Надежда, – семь, одиннадцать, девять, тринадцать, одиннадцать…

– Семнадцать, пятнадцать, девятнадцать, семнадцать, двадцать один, девятнадцать, двадцать три, – сразу откликнулся загадочный новичок. – Перемешаны два ряда нечетных чисел.

Да, он был, в принципе, исправен. В чем же дело?

– Надя, ты вчера – когда разговаривала по внутренней связи – правильно набрала номер?

– Безусловно.

– Уверена?

– Я набрала 77-48А и уверена в этом.

– Если мы набирали его номер – значит, мы разговаривали с ним. Следовательно, у двери был он.

Надя вздохнула:

– Юрков! Хоть старых наших можно не бояться…

– Я верю нашим старым.

Еще один вопрос я попытался задать новичку.

– Вот что, – сказал я ему, – расскажи нам свое важное сообщение. Помнишь, ты вчера приходил с важным сообщением.

Я специально поставил ему прямой вопрос и теперь ждал реакции.

Бесполезно.

– И что теперь я должна с ним делать?

Я пожал плечами. В самом деле, что? Если бы я знал, в чем дело!

– Пусть работает, – решил я в конце концов. – А там посмотрим на его поведение.

Надя отвела новичка в отсек, где занимались расчетами наши старые автоматы. Он подключился к работе.

Мы подождали немного, посмотрели его ленту – он довольно быстро обучался, результаты решения задачи на ленте были правильными, и это нас успокоило. Отношения между роботами также не внушали опасений.

Уходя, я еще раз глянул на роботов. Мне пришло в голову, что Фревиль довольно далеко забрался со своими идеями… Я подумал – да ведь он как бы закладывает в роботов гены человеческие. Ну, разумеется, не гены; биотоки, разумеется, импульсы, волны, что там еще, ритмы, стереотипы, всякое разное, что дает схему поведения человека, переписывает Фревиль с оригинала на магнитную или еще какую-то память робота… А по существу – именно это Фревиль делает: да, как бы закладывает в роботов человеческие гены и воспроизводит людей, черты людские – в металле и синтетике…

Мы занялись своими делами.

Все эти расчеты – старые и новые – часть экспериментальной проверки моих теоретических моделей, изза чего я сюда и перебрался года два назад. Мне требовались эмпирические данные, я попросил направить меня в какую-нибудь из лунных лабораторий космической погоды, думал, что попаду в знакомое со студенческих лет Море Москвы; где-то решили мою судьбу, и я оказался на интернациональной Станции. Экспериментальная часть, как я и ждал, была тяжким для меня этапом работы, неблагодарным и нудным, по сравнению с ним то время, когда я играл в «чистого» теоретика, казалось сплошным праздником (на самом деле, хрен редьки не слаще; простонапросто начиналась обыкновенная ностальгия).

Итак, мы разбрелись.

А когда заглянули в отсек (примерно через час), – наш новенький 77-48А валялся на полу с выбитыми предохранителями.

Теперь уж мне пришлось дать согласие на «жучки».

Надежда, понятное дело, усмехнулась. С помощью витализера мы – уже привычная штука! – запустили новичка и снова послали его работать. На этот раз – с наглухо закороченными предохранителями.

Я отправился на совещание. Грустное совещание…

Мне пришлось сказать – я вынужден был это сделать, – что график ввода роботов серии «А» не выполняется.

И я получил, конечно, полную дозу поучений и наказов…

Известно, как относятся экспериментаторы к теоретикам.

Обычно они просто не подпускают нас к своим железкам. Тут, впрочем, есть резон – сколько я ни помню визитов нашего брата на экспериментальные установки, кончалось это, как правило, тем, что кто-то из нас нажимал не на ту кнопку, и из установки валил дым.

Но корень, конечно, в другом. Теоретики испокон веков считают экспериментаторов тупыми эмпириками, а экспериментаторы отвечают снисходительным отношением к теории, как занятию для одаренных лентяев. Разумеется, подобно всякому другому антагонизму такого уровня, это переносится на личности… И мне, влезшему со своим теоретическим, извините, лицом в экспериментальный (калашный) ряд, предстояло испить до дна горькую чашу.

К моему возвращению 77-48А принялся за новые фокусы. Надя рассказала мне, что вывела его из рабочего отсека после того, как он стал печатать на своей ленте совершенно невероятные вещи.

– Я оставила его там всего на какие-нибудь тридцать минут! Прихожу – все работают нормально, а этот…

Мы попытались найти с ним общий язык.

– Что с тобой случилось? – спросил я. – Ты исправен?

– Исправен. Исправен. Девяносто! Икс-ноль. Если является соответственно первым или последним из. Сто! Интегральных узлов. – Он говорил все быстрее, набирая скорость. – Тогда как для формул Бесселя и Стирлинга икс-ноль является. Сто десять! Средним или одним из средних интерполяционных узлов. Сто двадцать!..

– Рехнулся, – сказала Надя.

– Рехнулся – повернулся – запнулся – качнулся, – отвечал ей робот на пределе скоростей. – Окунулся. Проснулся.

– Замолчи! – приказал я.

– Замолчи-замолчи, – скороговоркой выпалил робот, но потом исполнил команду.

Надо было, по крайней мере, воспользоваться тишиной. Мне предстояло принять решение. Какое?

Ну, хорошо, Фревиль копирует психику своих роботов с собственных сотрудников. Может быть, у него в лаборатории появился сумасшедший?

Я предложил послать поздравительную телеграмму Фревилю.

– Лучше отправь рекламацию! – заявила Надя. – Это безобразие – поставлять нам таких придурков.

– Не будем торопиться. Мы можем повредить репутацию Фревиля.

– Юрков, ты совсем со мной не считаешься!

– Знаешь, Надежда, – решил я, – работа сегодня не идет, на совещании мне нотацию прочли, настроение плохое, – пойдем домой!

Черный день, он и есть черный.

Не хватало нам еще поругаться из-за Фревиля.

Последнее, кажется, убедило ее.

Но у меня было еще одно предложение:

– Возьмем с собой новичка? Я хочу немного повозиться с ним. Давай возьмем, Надюша! Он тебе по хозяйству поможет. Договорились?

Очень ей этого не хотелось… Все же она кивнула, и мы втроем отправились в жилую часть Станции.

Я велел ему приготовить ужин. Когда я вручил 77-48А мешочек с крупой, он сказал:

– Гречка – печка.

Это меня насторожило, но я все еще на что-то надеялся. Однако не прошло и нескольких минут, как до нас донесся ужасный запах горелой крупы. Голодные и злые, мы побежали на кухню… Пришлось закусить холодными консервами.

– Этого ты добивался? – спросила у меня Надежда. – Если этого, то, может, отпустишь своего любимчика, пока мы, по крайней мере, живы?

Но я хотел сначала разобраться в схеме. Я долго водил по ней пальцем, как это делают все неспециалисты… Потом приступил к следующей фазе работы – начал крутить все регулировочные винты, ручки и рукоятки, которые Фревиль счел нужным установить снаружи.

И смотрел, что получится, что будет с роботом. То есть задавал ему вопрос.

– Ну-ка, – спрашивал я, – каких ты знаешь известных ученых?

– Ученых, – немедленно отвечал робот. – Толченых. Крученых. Верченых.

Этого было достаточно, чтобы заключить: я все делаю правильно, вот только не те винты кручу. И я, подобно всем прочим дилетантам в аналогичных ситуациях, повторял то же с другой парой винтов; получал аналогичный результат и переходил к следующим рукояткам.

– Послушай, зачем тебе крутить? – предложила Надежда. Сиди спокойно в кресле. Я буду тебе нести чепуху в рифму. А, Юрков?

Я не ответил – и постучал по крышке приборной секции робота.

Она была запломбирована.

Вздохнув, я взялся за отвертку.

– Что ты делаешь? – закричала Надя. – Ты понимаешь, что ты собираешься сделать? Потом всю жизнь будешь выплачивать его стоимость!

Она выхватила из моей руки отвертку. Я еще поводил пальцем по схеме… Потом решил посмотреть его ленту – что он там насчитал, пока работал с нашими старичками.

Сначала все шло нормально. Он обучался и переходил уже к тем задачам, ради которых мы его и купили.

А потом – сбой. И какой-то странный, словно совсем иная задача. Ни с того ни с сего он вдруг переходил с восьмеричной системы на двоичную, затем – после длинных столбцов единиц и нулей выдавал подряд несколько уравнений регрессии и шпарил свою абракадабру дальше… Но недолго. Затем следовал окончательный выход из строя – автомат выдавал сплошные колонки нулей. Нули – и только. Но если до этого он еще что-то решал, хоть и непонятно что и непонятно каким образом, то здесь уж он просто, можно сказать, сошел с ума – и точка. Предохранители Бзрренса, разумеется, не сработали, не уберегли робота; они и не должны сработать – ведь мы их закоротили.

Одним махом я сбил пломбу. Надежда ахнула. Но теперь ей оставалось только помогать мне.

Мы сняли крышку приборной секции… Ну, там было такое богатство винтов, ручек и рукояток! Но теперь я решил руководствоваться не только интуицией, но еще и здравым смыслом.

Может быть, именно это и дало положительные результаты. Установив, наконец, от каких цепей зависит устойчивость робота, я закрутил нужные регулировочные рукоятки до предела.

77-48А сделался столь уравновешенным и спокойным, что теперь его ничем нельзя было вывести из себя.

Мы задали ему десятка два контрольных вопросов – он быстро и правильно отвечал.

Мы попросили его приготовить ужин – он прекрасно накормил нас.

Довольные и сытые, мы сидели рядышком и придумывали новые испытания для робота.

– Что ж ты, дорогой, перестал говорить складно? – спросила Mадежда. – Прочти-ка нам стихотворение!

– "Люблю грозу в "начале мая, – начал 77-48А, – когда весенний первый гром…" Это был личный подарок Фревиля, – так сказать, номер сверх программы, добавка к обязательному ассортименту.

– А теперь назови нам, все-таки, имена известных ученых!

– Фревиль, – сказал робот и запнулся. Других он не знал. Это была старая шутка Фревиля, которую он закладывал во все свои модели. После паузы робот добавил: – Юрков. Надя.

Мы хохотали. Потом поставили крышку приборной секции на место. Пломбу замазали, – будто так и было.

Сойдет.

Я предложил еще раз попытаться спросить у робота о вчерашнем, но Надя категорически воспротивилась этому.

– Такой хороший вечер! – убеждала она меня. – Наконец-то все наладилось. Потерпи до завтра, ну сделай это для меня!

Пришлось согласиться.

Мы отослали 77-48А в его отсек и – на всякий случай, помня о вчерашней ночи, – опустили снова бетонную аварийную ширму. Так было спокойнее.

5. Рассказывает Фревиль

Несчастья преследовали меня; а я был измучен бессонной ночью; к тому же, промаявшись в постели до четырех утра, я принял, наконец, снотворное и тем только сделал себе хуже. К пяти я уснул; а в семь будильник поднял меня, и я отправился на работу, безуспешно пытаясь справиться с действием снотворного. Ощущения мои были таковы, словно я – мои руки, ноги, глаза, мой язык, наконец, – не что иное, как части очень замедленно действующего (с колоссальной постоянной времени) механизма, которым я пытаюсь управлять с плохо отлаженного пульта в тесной и темной (ни приборов, ни кнопок не видно) комнате, расположенной, пожалуй, у меня в голове.

Позвонила секретарша Высокого Начальства; я сначала не узнал ее голос, а узнав, наконец, – переусердствовал, заглаживая неловкость; это большая постоянная времени дала такое перерегулирование.

Она принялась кокетничать (в рабочее время)… Кажется, она подумала, будто я решил за ней поухаживать!

Попутно она сообщала мне информацию, по поводу которой, собственно, звонила.

Новость номер один – улетел Берто. Напоминание о нем было для меня болезненным… Прежде всего, конечно, из-за Клер. А кроме того, я обнаружил, что все же надеялся, не передумает ли он, не останется ли?

Улетел…

Новость номер два – со мной желает поговорить Высокое Начальство.

– Соединяю! – пропела секретарша, и я услышал голос Высокого Начальства, которое с утра решило упрекнуть меня в том, что я до сих пор не уехал на ферму. Не могу сказать, будто я изменил свое твердое, как камень, решение отказаться наотрез; но именно тогда, когда следовало сказать «нет», я вдруг – признаюсь – сплоховал, стал мямлить нечто совсем неподходящее, то ли слов не подобрал нужных, то ли еще что-то, не знаю.

В общем, я уже успокаивал себя (в следующий раз откажусь любой ценой!), но потом расхрабрился и спросил, почему на меня именно пал выбор Высокого Начальства. Ответ удивил меня: Высокое Начальство аргументировало свое решение тем, что обитатели Тальменуса хотят послушать именно Фревиля – в их заявке стоит моя фамилия. Откуда такой интерес к моей персоне?

Итак, я не отказался… Настроение было испорчено окончательно. Но следующее известие – а оно-то и оказалось причиной звонка Высокого Начальства – превзошло все мои дурные ожидания.

Я тут же выбежал – именно не пошел, а побежал – убедиться во всем собственными глазами.

В кресле у стола Высокого Начальства сидел незнакомый мне человек с листом бумаги в руке. Едва поздоровавшись, я выхватил у него этот листок. "В соответствии с письмом Вашего Отдела, направляем к Вам на работу Ж. Сови…" и так далее вот что было напечатано на бумаге.

Высокое Начальство попросило приезжего подождать, и мы вышли в приемную.

– Я не посылал никакого письма! – стал я оправдываться. Но это не убедило Высокое Начальство.

– Надеюсь, вам известно, что приглашения на работу могу подписывать только я?

Однако я в самом деле не приглашал никакого Сови!

Да и в любом случае я не стал бы делать это сам, я слишком уважаю порядок в делах.

– Фревиль, вы должны выяснить, что это за история. И что бы там ни оказалось, Фревиль, вы – извините за резкость влипли. Сови был у меня в свое время на преддипломной практике. Я заведовал тогда лабораторией, как вы сейчас. Из этого вы можете заключить, что я знаю Сови, его уровень и его возможности. Позвольте известить вас: вы влипли.

Я глазом не успел моргнуть, как Высокого Начальства уже не было рядом со мной, я стоял посреди приемной… Секретарша сочувственно смотрела на меня.

Тут подошел этот самый Сови, следовало что-то сказать ему, и я, нарушая правила гостеприимства, выпалил:

– Так вы, значит, получили от нас письмо?

Он кивнул.

– На бланке?..

Он еще раз кивнул. Видимо, не из самых разговорчивых.

Я отправил его устраиваться в гостиницу – с глаз долой.

В коридоре меня догнала секретарша и сообщила, что несколько дней назад Арман взял у нее чистый бланк Отдела. Она, видите ли, решила, будто бланк нужен мне, а для меня… И так далее.

Часа полтора я совещался с Арманом и Клер. Арман с невинным лицом оправдывался тем, что если бы он не поспешил с приглашением Сови, то у нас отобрали бы ставку. Лучшая защита – это, разумеется, нападение; Арман, таким образом, не только оправдывался, но и упрекал меня за медлительность (а я и вправду не знал никого, кто мог бы прийти к нам на место, освободившееся с отъездом Берто) и, помимо всего прочего, предлагал воздать себе – хвалу за расторопность; по оценке Клер я понял, что Арман в этой истории выглядит даже мучеником – он, видите ли, поставил себя под удар, дабы помочь лаборатории и, разумеется, мне лично.

Хороша услуга!

Не называя первоисточника, я сообщил им, что у меня имеются не слишком лестные отзывы об умственных способностях Сови. Арман принялся возражать. Сови, оказывается, старый его приятель…

С ощущением полнейшей безнадежности я уныло распекал Армана, он поставил меня и лабораторию в труднейшее положение перед Высоким Начальством.

Мало того, что нас покинул Берто, – взамен явился Сови!

И еще эта история с письмом!

Затем меня навестил Сови. Длиннейшая беседа с ним… И в итоге – такое чувство, что мне осталось только покончить с собой, выбросившись за колпак Отдела, других выходов из положения я не видел.

Высокое Начальство было право – да, оно знало Сови!

Но, поскольку Сови прилетел по нашему приглашению, что я мог поделать? После романтичного умницы Берто общаться с этим типом, который займет его место, было мучительно… Битый час я объяснял Сови элементарные вопросы нашей тематики – и, я убежден, бесполезно.

Неразговорчивость оказалась единственным его достоинством.

Пока он молчал, у вас создавалась иллюзия взаимопонимания, и это рождало надежду. Но затем вы обнаруживали, что надо начинать все сначала…

Если бы я хотел набрать к себе в лабораторию пешек, рядовых исполнителей – а ведь именно это, бывает, делают те, кто боится, как бы их не обогнали собственные же подчиненные, Сови стал бы, разумеется, находкой.

Арман по сравнению с ним – гений. После разговора с Сови у вас развивалась мания величия: вам начинало казаться, что весь мир, кроме вас, непроходимо туп и не может взять в толк даже самую простую вашу мыслишку…

Обедал я – что было естественным продолжением этого дня с секретаршей Высокого Начальства.

Она позвонила мне и воскликнула:

– Ах, вы еще у себя! Я совсем не была уверена, что застану вас. Я думала, вы уже ушли обедать…

Что мне оставалось? Я пригласил ее. Клер я ни разу не пригласил пообедать со мной! Ну, и ладно. Я улетел на несколько дней к Юркову – а она тут же поехала неизвестно куда с Берто и Арманом…

За обедом я разговорился. Слишком хотелось поделиться с кемто свалившимися с резных сторон неприятностями – и я вдруг стал распространяться о них малознакомой женщине. И вот тут мне впервые за этот день повезло. Да как! Женщина всегда женщина, и если даже вас не волнуют ее глаза или ее волосы, вы можете быть уверены в том, что душа-то у нее не менее прекрасна, нежели у первой телезвезды сезона. Я встретил доброту и отзывчивость и ухватился за них, как утопающий за соломинку.

Я успокоился.

Она уверила меня – не логикой, а глазами, интонацией, прикосновением пальцев к моей руке, – что лаборатория еще выправится и все будет хорошо.

Я поверил ей.

Даже относительно Сови она меня успокоила. Утверждала, будто ситуация не совсем безнадежная. Я стал допытываться что она хочет этим сказать? Или ей известны способы, которыми можно избавиться от приглашенного сотрудника?

– Пожалуй, – только и ответила она.

Я продолжал настаивать.

– Нет, – сказала она тогда, – это я так. Я ничего не знаю.

И замкнулась.

А когда заговорила снова – ее тон удивил меня:

– Я видела вас вчера не одного… Кажется, это была Клер?

Мгновенно я покраснел, будто мальчишка!

– Мне кажется, – продолжала она, – вы сделали не слишком удачный выбор…

Я был вынужден попросить ее переменить тему. Она сверкнула глазами и выскочила из-за стола.

Как я только что упоминал, женщина – всегда женщина…

Неожиданно она вернулась, встала передо мной и, глядя на меня сверху вниз, резко произнесла:

– Вы интересовались, как убрать сотрудника… Вот и спросите у своей Клер, пусть-ка она вам порасскажет, куда они ездили…

И – исчезла.

"Куда они ездили"!

Да, почему столько таинственности вокруг этой поездки?

А может быть…

Действительно, куда? И зачем?

Еще не допив чая, я твердо решил, что завтра же отправлюсь на ферму. В самом деле, отчего в этом Тальменусе такой интерес ко мне? Почему именно я им нужен? Да откуда там, в конце концов, слышали обо мне?

Едва ли это можно объяснить одним только растущим интересом к науке, про который заладили в последнее время все газетчики.

Прежде я считал, будто Тальменус путает мои планы.

Теперь я понял, что мне совершенно необходимо туда поехать.

Какое им там дело до Фревиля? Странно.

Да и не в этом суть, в конце концов. Я должен ехать на любую ферму, я должен объехать все фермы на этом шарике, но найти следы моих сотрудников. Куда же они все-таки ездили? На какой стороне искать то сельское строение, у которого они сфотографировались?

Из лаборатории я позвонил Высокому Начальству (секретарша соединила меня с ним, не сказав ни слова) и объявил, что завтра еду в Тальменус.

– Фревиль, я очень доволен вами! – ответило пораженное Начальство. – А мне уж начинало казаться, будто вы не хотите ехать. Рад, что ошибся.

Я промолчал.

– А знаете, Фревиль, – расчувствовалось вдруг Высокое Начальство, – возьмите-ка с собой Клер! Нужно ценить интерес к нашей работе. Да, поезжайте вдвоем! Так будет основательнее. Вы прочтете общую лекцию, а она – по своей тематике.

Мыслимо ли прогнозировать идеи, которые могут прийти в голову Начальству?

Я был и обрадован, и смущен.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю