Текст книги "Страх, или Жизнь в Стране Советов"

Автор книги: Виктор Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Всевидящее око

Казалось бы, армия – это оплот режима, и она пользуется доверием властей. К сожалению, это далеко не так.

У меня работал ассистентом оператора некто Л. Во время службы в армии он был в войсках КГБ и служил в спецотделе дивизии. Его задачей было устанавливать подслушивающие устройства во всех местах, где бывают офицеры, от коридоров до кабинетов и туалетов. Все разговоры записывались на магнитофон и потом анализировались. Самое интересное, что за солдатами слежки не было. Вероятно, от них в армии ничего не зависит.

Если уж за советскими людьми постоянно следила госбезопасность, то что говорить об иностранцах. Пребывание любых чужеземцев на территории СССР было под неусыпным контролем органов. Расскажу несколько курьезных случаев.

Однажды, еще в студенческие годы, зашел я на танцы в Текстильный институт недалеко от Невского. Там я увидел группу англоговорящих молодых людей. Заинтересовался, подошел и стал прислушиваться к иностранной речи, пытаясь ее понять. Я тогда интенсивно изучал английский язык. Мне удалось даже вставить несколько фраз на английском. Вдруг ко мне подошел какой-то невзрачный молодой человек и сказал:

– Я сразу понял, что Вы – наш человек.

Я насторожился и сделал умное серьезное лицо, а он продолжал:

– Вообще-то мой участок на улице, а сюда я зашел за ними, – и он кивнул в сторону иностранцев. Потом взглянул на меня и вдруг спросил:

– А почему у Вас нет авторучки? – и показал на весьма необычной формы авторучку торчащую у него из кармана. Я понял, что так они распознают «свой-чужой», сделал загадочное лицо и тихо сказал ему на ухо:

– Так надо!

На всякий случай я все же решил тут же смыться, пока они не поняли, что я не «их» человек.

Однажды я участвовал в съемках какой-то международной женской конференции, которая проходила под Ленинградом. На конференции переводчиками-синхронистами была группа советских молодых людей. После съемки, когда мы садились в наш автобус, они подошли и, сказав, что у них нет транспорта, попросили довезти их до города. Вы догадались, куда они попросили их подвезти? Правильно. Мы остановились у Большого Дома[4], и все они зашли туда со служебного входа на Шпалерной. Пошли докладывать.

Однажды мне надо было в Малый оперный театр, чтобы узнать репертуар и купить билеты. Но попал я неудачно, как раз перед началом спектакля. В это время к театру подъехало несколько экскурсионных автобусов с иностранцами. Они вышли и стали заходить в здание. Я понимал, что там, где иностранцы, там обязательно будут в большом количестве кэгэбэшники. Решил не навлекать на себя подозрений и ненужной мне слежки, отошел в сторону и стал ждать. Все зрители, и иностранцы в том числе, вошли в здание, прозвучал третий звонок, и на улице осталось только несколько скучающих молодых людей, которые никуда не спешили, но никуда и не уходили. Очень уж было явно видно, что это за люди.

Боялось «всевидящее око» любого массового скопления людей, например в театре. В центральном проходе в одном из первых рядов обязательно было место для «представителя» или «сотрудника». Они не пропускали ни одного спектакля и всегда заходили в зал, когда уже погаснет свет. Вдруг артист со сцены вместо монолога Гамлета крикнет: «Долой советскую власть!» Тут же эта власть и рассыплется. Надо охранять. Так ОНИ нас боялись. Ничего не помогло.

Чаще всего в командировки мы ездили в Москву и обычно останавливались в гостинице «Россия». Там несколько тысяч номеров, и остановиться было нетрудно. Очень быстро мы заметили одну интересную деталь: на столе у каждой дежурной лежала шахматка с номерами комнат, чтобы иностранец, не зная языка (а наши тоже не знали иностранного), мог ткнуть пальцем в нужный номер и ему выдадут ключ. Но вот что интересно: часть этих номеров была заштрихована, а часть – белая. Мы сразу догадались, что так у них отмечены номера с подслушивающей аппаратурой. Однажды такой номер достался почему-то нашему человеку, а тут вдруг приехал иностранец, а свободных номеров с подслушкой нет. Нельзя же оставить его без контроля. Администрация решила переселить нашего человека в обычный номер, в точности такой же, как у него сейчас, но без подслушки. Киношник все сразу понял, но решил поиздеваться над ними. Он долго их пытал, чем отличаются эти два совершенно одинаковых номера?

А со мной в этой гостинице был такой случай. Однажды я взял себе одноместный номер, а такие номера берут себе в основном для того, чтобы приглашать к себе девушек для известной потребности. А я к себе никого не пригласил и уже лег спать, как вдруг меня поднял телефонный звонок. Незнакомый мужской голос насмешливо спросил:

– Ну что!? Так и будешь всю ночь один, без бабы?

И повесил трубку. Я все понял: мало иностранцев, нет антисоветских разговоров, следить не за кем, вот и развлекаются ребята из компетентных органов тем, что слушают «звуки любви» в номерах. Бесплатная аудиопорнография прямо по месту службы.

Интересно, сколько таких дармоедов было только в одной этой гостинице.

Всё в секрете

У любого государства есть и должны быть свои секреты, но у нас секретность была доведена до полного абсурда. Больше всего от этого страдали мы – киношники-документалисты. Было огромное количество запретов. Нельзя, например, снимать мосты, т. е. по частям можно, а целиком нельзя. Правда, на ленинградские мосты это не распространялось. Ничего нельзя было снимать с верхних точек без специального разрешения.

Любимое занятие диктатуры пролетариата – превращать кресты в звезды. Церковь Рождества Христова, с. Нивное Суражского района Брянской области. 1988 г.

Еще смешной факт: снимая внешний вид завода, нельзя было показывать все заводские трубы. То есть одну трубу снять можно и даже две, но непременно не все сразу, чтобы возможный противник не мог вычислить по трубам мощность завода.

На студию иногда приходили секретчики и рассказывали, чего нам нельзя снимать. Мы спрашивали, почему так много засекречено, а нам отвечали, что реально секретных объектов только один из ста засекреченных, но наш противник (везде-то у них противники) не знает, какой именно объект по-настоящему секретный, и не знает поэтому, где надо шпионить. Вот такая философия.

Когда страна готовилась отметить 30-летие со Дня Победы над Германией, секретчик нам сказал, чтобы на встречах ветеранов ни в коем случае не снимать таблички с номерами воинских подразделений, частей и соединений. Эти номера все еще были секретными. Они, что, хотели вернуться на машине времени в 1945 год и теми же войсками продолжить боевые действия? Полный абсурд, но в такой стране мы жили.

Как офицер запаса я часто проходил переподготовку в военных училищах. На занятиях нам всегда рассказывали о тактико-технических данных нашего вооружения, но всегда со словами «по данным американской разведки» или «по данным американской печати». Вероятно, эти данные были весьма близки к истине. Значит, несмотря на всю систему секретности, противник все о нас знает, и мы только усложняем свою собственную жизнь.

Секретными были все статистические и вообще цифровые материалы. То, что публиковалось, – фальсификация, но неизвестно – в большую или меньшую сторону. Но это меня не волновало.

А вот от чего страдал я лично – это секретность топографических карт. Были засекречены все карты, даже такие мелкомасштабные, как 25 км в 1 см. Засекретили даже дореволюционные карты!!! Работники отдела картографии Публичной библиотеки со слезами рассказывали, как однажды сотрудники «органов» изъяли и увезли около половины ценнейших фондов. Наверняка, сожгли. Где им их хранить.

А на картах, которые публиковались, мало того, что были сплошные пустые места, – так вносились умышленные искажения.

В атмосфере недоверия и шпиономании, которые царили в стране, советские туристы тщетно пытались ориентироваться на местности по картам, так как изменялось местонахождение населенных пунктов, передвигались дороги и реки, разворачивались городские районы, неправильно указывались улицы и дома. Кому это все было нужно? Ветераны войны рассказывали, что у немцев карты были гораздо лучше наших и наши офицеры предпочитали пользоваться трофейными картами.

А уж дореволюционные карты наверняка есть в любой крупной библиотеке мира. Значит, секрет не от «вероятного противника», а от нас, советских людей, которых ОНИ боялись больше, чем «американских империалистов». Советскому человеку незачем путешествовать и видеть то, чего не надо. Пусть сидит дома.

Одна из самых секретных сфер – это, конечно, армия, что естественно. Но уж слишком они перестарались – было засекречено абсолютно все, что касалось армии. Приведу один смешной пример. Когда мы снимали документальный фильм о Советской армии, у нас прямо на глазах один танк врезался в другой. И это не в боевых условиях и не на минном поле. После этого полковник, руководивший нашими съемками, заставил всю съемочную группу дать подписку о неразглашении государственной тайны. Мы удивились: что мы видели секретного? Оказалось, что случай с танком свидетельствует о нашей низкой боеготовности. А состояние боеготовности – это большой секрет.

В главе о секретности нельзя не упомянуть об оформлении допуска к работе с секретными документами. Будучи студентом-геологом, я получал такой допуск, так как все карты, по которым мы работали, были секретными. В инструкции, с которой меня ознакомили, было сказано, что запрещается общаться с иностранцами. Я сказал секретчику, что я уже давно переписываюсь с Англией. Что делать? Он посоветовал мне переписку прекратить, но не говорить о причинах и о моем допуске к секретности. Я опять ИХ не послушался: продолжал переписку, но, правда, резко сократил количество писем до одного письма в год.

Конец страха

Когда Горбачев пришел к власти, он сразу же объявил перестройку, демократизацию и гласность. Первоначально этому никто не придал никакого значения. Все думали, что это обычные словесные выкрутасы. Ведь каждый новый генсек начинал с того, что объявлял демократизацию, а на деле ничего не менялось. Ничего внешне не менялось первые 2–3 года, но Горбачев все настойчивее требовал гласности и демократии.

На экраны вышел символический, вполне антисоветский фильм «Покаяние», и режиссера не посадили и даже не обрушили на него волну критики, как в свое время на безобидного «Доктора Живаго». Люди вдруг почувствовали: больше не сажают! Хотя вся власть в стране по-прежнему оставалась полностью в руках партии, и порядки были еще старые.

Примерно в это время ко мне на студии подошел секретарь нашей парторганизации и сказал:

– Слушай! Почему ты не в партии? Тебя надо принять в партию!

Я взглянул ему прямо в лицо и рассмеялся.

СТРАХА БОЛЬШЕ НЕ БЫЛО.

Чудище коммунизма в нашей стране держалось на двух опорах: на страхе и на дезинформации. Сперва рухнул страх, потом, примерно с 1988 года, в печати были сняты все запреты на критическую информацию, и полился поток страшных сведений о преступлениях тоталитарного режима. Рухнула вторая опора – ложь и дезинформация, а вскоре, как замок на песке, рассыпалось и само государство.

Заключение,
или
призрак возвращается?

Карл Маркс, наверное, даже не предполагал, насколько верный он придумал образ: «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма». Действительно, коммунизм – это страшный и опасный призрак, от которого благоразумным странам удалось спастись, и он на 70 лет облюбовал нашу несчастную страну и исчез так же быстро и внезапно, как и появился.

Но, вероятно, сей призрак, как и вся нечистая сила, бессмертен. Понемногу он начинает возвращаться. Я уже не раз писал в этих заметках, что люди, заколдованные миражом коммунизма, все более и более его романтизируют, обеляют, возносят на пьедестал.

Началось, пожалуй, с возвращения Гимна Советского Союза, этого давно не существующего государства. К тому же гимна на неубедительный, бездарный текст.

Все чаще раздаются голоса с требованием вернуть на Лубянскую площадь памятник холодному и фанатичному палачу Дзержинскому.

Во многих местах возводятся новые (!) памятники Сталину.

На всех региональных выборах левые партии в сумме набирают более половины голосов. Только их раздробленность не позволяет им снова вернуться к власти.

А трагедия в Беслане с захватом заложников? Снова все засекречено. Словно освобождением заложников занимались не государственные структуры, а какие-то инопланетяне.

Демонстрация 7 ноября 1990 г. Ленинград

Прекратили создание Книг Памяти, куда уже успели внести около 20 миллионов погибших в Великую Отечественную войну В дни празднования юбилея Победы стали говорить, что ранее озвученная цифра 27 миллионов погибших включает в себя не только прямые военные потери, но и потери гражданского населения. А недавно по телевидению показали «документальный» фильм, где пытались доказать, что никаких заградотрядов вообще не было, хотя об этом знает вся страна.

По всей видимости, некоторые наши сограждане готовы снова вернуть в Россию ложь, дезинформацию и страх. Удастся ли им вогнать страну в одну и ту же реку второй раз, покажет время.