Текст книги "Гоголь в жизни"

Автор книги: Викентий Вересаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 63 страниц)

9 В письме Щепкину от 10 мая 1836 г. Гоголь писал: "Во-первых, вы должны непременно из дружбы ко мне взять на себя все дело постановки ее (комедии,– Э. Б.)... Сами вы, без сомнения, должны взять роль Городничего, иначе она без вас пропадет. Есть еще трудней роль во всей пьесе – роль Хлестакова... Боже сохрани, если ее будут играть с обыкновенными фарсами, как играют хвастунов и повес театральных... Я сильно боюсь за эту роль. Она и здесь была исполнена плохо... Скажите Загоскину, что я все поручил вам. Я напишу к нему, что распределение ролей я послал к вам. Вы составьте записочку и подайте ему как сделанное мною" (т. 11, с. 39-40).

VI. ЗА ГРАНИЦЕЙ

Гоголь впервые оказывается за границей, если не считать мимолетной поездки в августе – сентябре 1829 г. Уезжает он, по его словам, "разгулять тоску", но в сознании его уже зреет ощущение переломного характера совершающихся событий. Гоголь начинает осознавать, что он призван решать не частные задачи, а сказать новое слово. Он (еще при жизни Пушкина) начинает ощущать себя национальным писателем, которому предстоит стать наравне со своим кумиром; он призван создать труд, который, по его словам, "вынесет его имя". И трудом этим должны стать "Мертвые души", начатые еще в Петербурге летом 1835 г. в обстановке глубокой таинственности, но прерванные на третьей главе и отложенные на время для работы над "Ревизором". Теперь уже во всех своих прежних сочинениях Гоголь склонен видеть лишь произведения дрожащей руки начинающего ученика. В обдуманных заново "Мертвых душах" должна явиться "вся Русь".

Два с половиной месяца Гоголь мечется по Европе, а потом переезжает к Данилевскому в Париж, и здесь настигает его страшная весть; в Петербурге на дуэли {603} погиб Пушкин. Состояние Гоголя было ужасно. "Великого не стало",– пишет он Н. Я. Прокоповичу (т. 11, с. 93), перефразируя известные стихи В. А. Жуковского из баллады "Пир победителей":

Нет великого Патрокла;

Жив презрительный Терсит.

Не случайно в этот момент вспоминаются стихи Жуковского: ведь он был одним из самых близких Пушкину людей. Судьба Пушкина представляется ему неизбежной участью поэтов в России.

В состоянии душевного смятения и подавленности Гоголь испытывает отвращение к Парижу, оглушившему и ошеломившему его уже по приезде. Через Геную и Флоренцию Гоголь едет в Рим. Этот город поражает и чарует его уже при первой встрече. Даже в горчайшем письме М. П. Погодину от 30.III. 1837 г., в котором звучит неподдельная скорбь по поводу гибели Пушкина, есть строчки, посвященные вечному городу: "Пью его воздух и забываю весь мир" (т. 11, с. 92). Гоголь зовет в Рим Жуковского, называя Италию "престолом красоты": "В других местах мелькает одно только воскраие ее ризы, а здесь она вся глядит прямо в очи своими пронзительными очами" (т. 11, с. 112). В Риме познакомился Гоголь с русскими художниками, пенсионерами Академии художеств, посланными в Италию для совершенствования в своем искусстве, и среди них – с А. А. Ивановым, который уже тогда трудился над картиной "Явление Христа народу", а также с. Ф. И. Иорданом и другими. В Риме с новыми силами и новым вдохновением принимается он за "Мертвые души", ощущая, что "душа его светла".

Лето 1837 г. Гоголь провел в Баден-Бадене в обществе А. О. Смирновой, и здесь, у нее в доме, он впервые читает главы "Мертвых душ". Присутствовавший на этом чтении А. Н. Карамзин писал матери, Е. А. Карамзиной, о впечатлении, которое произвело на него новое сочинение Гоголя, находя, что это было лучшее из всего написанного до сих пор Гоголем. Его письмо позволяет установить дату этого чтения: оно состоялось 14 августа (по новому стилю) 1837 г. (Манн. 1987. С. 32). В октябре Гоголь возвращается в Рим, где живет практически безвыездно до конца лета 1838 г., напряженно трудясь над "Мертвыми душами", о чем свидетельствуют его письма к Н. Я. Прокоповичу с просьбами прислать ему среди прочего "выписки из казусных дел" русских канцелярий, которые, несомненно, намеревался использовать в работе над поэмой в качестве материала. В конце августа он едет в Париж и здесь происходит второе чтение "Мертвых душ" для приехавшего в Париж А. И. Тургенева. Тургенев фиксирует в дневнике свои впечатления от услышанного: "Верная, живая картина России, нашего чиновного, дворянского быта, нашей государственной и частной, помещичьей нравственности...характеры, язык, вся жизнь помещиков, чиновников: все тут; и смешно и больно!" (Гиллельсон М. Н. В. Гоголь в дневниках А. И. Тургенева//РЛ. 1963. № 2. С. 138). Запись эта сделана 24 октября. В конце месяца Гоголь возвращается в Рим. Видимо, работа над "Мертвыми душами" стимулирует новое обращение его к произведению, неудача которого (во всяком случае, так представлялось Гоголю) заставила его покинуть Россию,– к "Ревизору". Гоголь готовит комедию к новому изданию, внося в текст переделки и правку. А в декабре в Рим приезжает В. А. Жуковский, бывший в то время воспитателем наследника престола, будущего Александра II. Свидание их, по словам Гоголя, было трогательным. Жуковскому читает Гоголь свое новое творение. Впечатление Жуковского почти совпадает с впечатлением, которое произвели гоголевские образы на А. И. Турге-{604}нева: "Ввечеру Гоголь читал главу из "Мертвых душ". Забавно и больно" (Дневники В. А. Жуковского. Спб., 1901. С. 459).

Тогда же вместе с наследником в Рим приехал молодой граф И. М. Виельгорский. Гоголь сближается с ним, и это знакомство перерастает в трогательную и нежную привязанность. Виельгорский смертельно болен чахоткой, и Гоголь проводит у постели умирающего друга бессонные ночи, описанные им в отрывке "Ночи на вилле". Написанные летом 1839 г., они наполнены скорбными размышлениями о необратимости жизни и о бессилии человека перед неумолимым течением времени. Своим настроением, трагической окраской размышления эти близки настроению лирических отступлений шестой главы "Мертвых душ", главы поворотной, в которой и определилась смена тональности повествования.

Смерть Виельгорского для Гоголя – прощание с молодостью. Эта смерть потрясла его почти так же сильно, как и смерть Пушкина. Он страшится "мертвящей остылости чувств", в которую погружается всякое человеческое существование, расставаясь с горячей порой молодости. Почти физически Гоголь начинает ощущать приближение старости "грозной и страшной", с "хладными и бесчувственными чертами", которой милосерднее и могила.

22 сентября по новому стилю Гоголь из Вены выезжает в Россию для устройства домашних дел.

1 Уже в этом первом письме Гоголя, посланном из Европы в Россию, проявилось ощущение переломного характера совершающихся событий. Сказалось новое самоощущение писателя.

2 Смирдин должен был Гоголю за экземпляры отдельного издания "Ревизора", взятого им для продажи в его лавке.

3 Левиафан – в библейской мифологии – огромное морское животное. В данном контексте означает, что затевается что-то огромное, колоссальное по своему значению.

4 Гоголь опасается такой реакции публики, которая последовала за постановкой "Ревизора" и о которой он писал в "Отрывке из письма, писанного автором вскоре после первого представления "Ревизора" к одному литератору", а также в письмах к Щепкину и Погодину.

5 В конце сентября 1839 г. К. С. Аксаков писал братьям Григорию и Ивану: "Вообразите, что он (Гоголь.– Э. Б.) был в Испании во время междуусобной войны; в Лиссабоне также" (см.: ЛН. Т. 58. С. 564). Кроме рассказа Смирновой и сообщения Аксакова, основанного, по-видимому, на словах самого Гоголя, больше никаких сведений о поездке Гоголя на Пиренейский полуостров нет. Возможно, вся история – мистификация, плод художественного воображения Гоголя.

6 Смирнова познакомилась с Гоголем через Жуковского и Пушкина летом 1831 г. в Царском Селе, будучи фрейлиной и живя во дворце.

7 Эта встреча Гоголя и Тургенева, свидетелем которой стал Данилевский, могла состояться не ранее октября 1838 г. в Париже. О смерти Пушкина Гоголь узнал в феврале 1837 г.

8 Письмо Гоголя Николаю I с просьбой о помощи неизвестно.

9 Чтение состоялось 14 августа (н. ст.). Рассказ о нем сохранился в письме А. Н. Карамзина его матери, Е. А. Карамзиной: "В понедельник обедал я у Смирновой с Гоголем, который принес читать нам новое еще не оконченное сочинение: это длинный юмористический роман о России. Это лучше всего до сих пор написанного им..." (см.: Манн. С. 32). {605}

10 Жуковский выхлопотал у царя для Гоголя вексель на 5 тыс. руб.

11 Д. В. Веневитинов, влюбленный в З. А. Волконскую, посвятил ей стихотворения "К моему перстню", "Италия", "Элегия", "К моей богине", "Кинжал"; Пушкин посвятил ей стихотворение "Среди рассеянной Москвы...".

12 Волконская уехала в Италию в 1829 г.

13 Письмо это датируется 2 августа 1838 г. (н. ст.) (т. 11, с. 401).

14 Эта поездка состоялась в августе – сентябре 1838 г., и именно тогда Гоголь встретился в Париже с А. И. Тургеневым.

15 В. Н. Репнина невольно смещает даты: летом 1838 г. в Кастелламаре Гоголь не мог читать главы второго тома "Мертвых душ", начатого лишь в 1840 г.

16 Второе издание "Ревизора" состоялось в 1841 г. Н. П. Барсуков сообщал по этому поводу: "Гоголь, желая разделаться как-нибудь с своими долгами, против воли решился сделать второе издание своего "Ревизора" и поручил это дело С. Т. Аксакову; но Аксаков, будучи удручен в это время потерею сына, не мог принять участие в этом деле, которое принял на себя всецело Погодин" (Жизнь и труды М. П. Погодина. Кн. 6. С. 230).

17 Гоголь родился 20 марта (ст. ст.).

18 Жуковский, воспитатель наследника престола Александра Николаевича, сопровождал своего воспитанника в путешествии по Европе и находился в Риме с 4(16) декабря 1838 г. по 5(17) февраля 1839 г.

19 Crostata (итал.) – пресный хрустящий пирог.

20 Скальдина (scaldino – итал.) – глиняный или медный сосуд, в который накладывались горящие угли, чтобы обогревать помещение.

21 Гонфалоньеры (итал.) – в итальянских городах-республиках XIII-XV вв. глава ополчения городского квартала; подестa (итал.) – в итальянских городах XII-XVI вв. глава исполнительной и судебной власти. Здесь официальные представители власти.

22 М. П. Погодин и Е. В. Погодина.

23 Иосиф Виельгорский умер 21 мая 1839 г.

24 Личность Д. Е. Бенардаки и его деятельность послужили материалом для создания образа Костанжогло во втором томе "Мертвых душ", хотя, возможно, некоторые детали его биографии были использованы Гоголем и при создании образа Чичикова. Так, Бенардаки купил на вывод в Херсонскую губернию 2 тысячи крестьян в Тульской губернии (см.: Альтман М. Заметки о Гоголе//РЛ. 1963. № 1. С. 139– 144).

25 Письмо написано в конце августа, так как Гоголь приехал в Вену из Мариенбада, где встречался с Бенардаки, 25 августа (н. ст.) 1839 г.

26 Гоголь выставил ошибочную дату, так как он приехал в Варшаву 16 (28) сентября.

VII. В РОССИИ

Меньше года пробыл Гоголь на родине в этот приезд, несмотря на восторженный прием, который оказали ему московские друзья. Москва всегда была ему ближе, чем казенный Петербург. Москву и Рим Гоголь считал символами древних, многовековых культур (не случайно он говорил, что после Рима жить можно только в Москве) в отличие от Петербурга и Парижа, которые представлялись ему воплощениями современной суетной цивилизации. {606}

Радушие москвичей и желание проверить, какое впечатление произведут его сочинения на новых слушателей, подвигли Гоголя на чтение в некоторых московских домах своих новых вещей. Так, известно, что в этот приезд в Россию он прочел "Тяжбу" и шесть глав "Мертвых душ". Единодушный восторг всех слушателей вдохновил Гоголя на продолжение работы,

Чтобы забрать сестер, закончивших курс в Патриотическом институте, Гоголь в обществе Аксакова едет в Петербург, где в ноябре происходят знаменательные встречи его с В. Г. Белинским. Еще в 1835 г. Белинский, тогда начинающий критик, поддержал Гоголя, опубликовав статью "О русской повести и повестях г. Гоголя", в которой назвал Гоголя "поэтом жизни действительной". П. В. Анненков справедливо считал Белинского "настоящим восприемником Гоголя в русской литературе, давшим ему имя" (Анненков, С. 160-161), О знакомстве с Гоголем, состоявшемся в ноябре 1839 г., Белинский, ставший сотрудником журнала "Отечественные записки" и переехавший в связи с этим в Петербург, пишет в Москву В. П. Боткину. Еще живя в Москве, Белинский начинает писать статью "Горе от ума", в которой значительное место уделил разбору "Ревизора", оценивая комедию как совершенное создание искусства: "В "Ревизоре" нет сцен лучших, потому что нет худших, но все превосходны, как необходимые части, художественно образующие собой единое целое..." (Белинский. Т. 3, С. 465.) Статья эта вышла в свет уже после отъезда Гоголя обратно в Москву, и Белинский с нетерпением ждал, как встретит ее Гоголь. Он писал К. Аксакову: "...уведомь меня тотчас же, какое произведет впечатление статья о "Горе от ума" на Гоголя... Поклонись от меня Гоголю и скажи ему, что я так люблю его, и как поэта, и как человека, что те немногие минуты, в которые я встречался с ним в Питере, были для меня отрадою и отдыхом" (см.: Там же. Т. 11. С. 435). Доброжелательный отзыв Гоголя о статье обрадовал и воодушевил Белинского.

Прожив в Петербурге полтора месяца. Гоголь успел прочитать четыре главы "Мертвых душ" в доме у Н. Я. Прокоповича. Реакция петербургских слушателей была столь же единодушно восторженная, как и московских. Такая встреча произведения, которое Гоголь считал своим главным трудом, не могла не укрепить его в мысли о собственном предназначении как писателя.

И еще одним событием отмечен этот приезд в Россию. На именинном обеде в честь Гоголя, дававшемся традиционно 9 мая в саду погодинского дома на Девичьем поле в Москве, Гоголь познакомился с Лермонтовым. Из дневников А. И. Тургенева мы узнаем, что на этом прощальном обеде присутствовали также Баратынский, Чаадаев, Вяземский, Хомяков. С Лермонтовым Гоголь встретился и на следующий день, 10 мая, на вечере у Свербеевой и проговорил до двух часов ночи. Гоголь оценил особую горечь поэзии Лермонтова, но больше был очарован его прозой. О ней он писал впоследствии в "Выбранных местах из переписки с друзьями": "Никто еще не писал у нас такой правильной, прекрасной и благоуханной прозы. Тут видно больше углубленья в действительность жизни; готовился будущий великий живописец русского быта" (т. 8, с. 402).

Еще в марте Гоголь начинает готовиться к отъезду за границу, ищет попутчика, помещая объявление в "Московских ведомостях". Откликнулся на его призыв молодой член кружка славянофилов В. А. Панов.

Гоголь ехал заканчивать первый том "Мертвых душ".

1 Гоголь не видел московской премьеры «Ревизора», состоявшейся 25 мая 1836 г.; описанный эпизод произошел на спектакле 17 октября 1839 г. Об этом {607} же событии писал К. С. Аксаков братьям в письме от 24-25 октября 1839 г.: «Здесь был назначен „Ревизор“, и Гоголя убедили приехать. Публика хотела его непременно вызвать. Разумеется, этого ему не говорили. Я пошел нарочно в кресла. Там увидел я много знакомых... Скоро Гоголь приехал в ложу и совершенно спрятался; я указал на него своим знакомым. Мы условились было хлопать беспрестанно даже в антрактах и вызывать после пьесы. Актеры играли чудесно. Вдруг после второго действия несколько голосов закричали: „Автора!“ Я изумился, потому что я не ожидал этого и боялся, что не будет дружен вызов; я совсем было расположился, но, видя, что уже начали вызывать, я присоединился к вызывающим и начал поддерживать всеми силами, голосом, руками и ногами. Уж если вызывать, так вызывать же! Все мои знакомые сделали то же, и вызов стал общим. Гоголь совсем спрятался в своей ложе. За ним не приходили от дирекции. Вызов все продолжался, он встал и уехал. Увидя, что он скрылся, публика удвоила вызов, думая, что он пошел в директорскую ложу. Все обратились туда, и в ней нельзя было мелькнуть фраку, не усилив крика. Вдруг стали подымать занавес, все еще громче закричали: „Автора! автора!“ Занавес поднялся, вышел на авансцену Самарин; все замолкло. И он сказал: „Автор комедии в театре не находится“. Все были поражены, и совершенная тишина наступила после этих слов, точно будто спектакль кончился. Я ушел в ложу и там узнал, что М. Н. Загоскин рвет и мечет на Гоголя, но он сам виноват: зачем ему было не прислать (по традиции авторы появлялись на вызов в директорской ложе.– Э. Б.). Я Гоголя не виню нисколько» (ЛН. Т. 58. С. 570).

2 Гоголь как будто разыгрывает эпизоды из первой главы "Мертвых душ", в которой Чичиков разгуливает по городу и видит: "Кое-где просто на улице стояли столы с орехами, мылом и пряниками, похожими на мыло; где харчевня с нарисованною толстою рыбою и воткнутою в нее вилкою" (т. 6, с. 11).

3 В окончательном варианте текста этого обращения нет, следовательно, Гоголь учел критическое замечание.

4 Аналогичная оценка спектакля дана Аксаковым в письме к сыну Константину, написанном на следующий день после посещения театра: "...Как я рад, что ты не видел вчера "Ревизора"! Ты пришел бы в совершенное изумление, а потом в ярость! Каково! Пьеса сделана посильным произведением для толпы! Нет истины, нет живых лиц – все отвратительная карикатура! – Как опасно нехорошо играть Гоголя да и всякого гениального писателя!" (см.: ЛН. Т. 58. С. 574).

5 Аксаков, вероятно, имеет в виду следующее место из "Авторской исповеди": "Но Пушкин заставил меня взглянуть на дело сурьезно... он мне сказал: "Как с этой способностью угадывать человека и несколькими чертами выставлять его вдруг всего, как живого, с этой способностью, не приняться за большое сочинение" (т. 8, с. 439).

6 Описание этого костюма Гоголя находим и в письме Аксакова сыну: "Вообрази, Костя: вчера я приехал рано к Жуковскому (его не было уже дома: он уехал к умершему в ту ночь Дашкову) и вошел тихонько к Гоголю и нашел его в роде какого-то халата, на голове бархатная большая, вышитая золотом шапка, а ноги в чулках... Стоит и пишет что-то... и видно, что я ему крепко помешал. Уморительный костюм его не кажется ему и странным..." (ЛН. Т. 58. С. 574). Из этого письма, написанного на следующий день после встречи, следует, что беседа с Жуковским состоялась не в этот день.

7 Письмо датируется началом января 1840 г, (т. 11, с. 426).

8 Художественно-эстетические открытия Гоголя были глубоко восприняты {608} С. Т. Аксаковым, стали откровением для него. Однако неверно утверждение Панаева, что Аксаков "принадлежал к самым записным литераторам-рутинерам", так как еще в 20-е и 30-е гг. боролся с театральной рутиной, в театральных рецензиях приветствовал новаторскую реалистическую манеру М. С. Щепкина (см.: Аксаков. Т. 3. С. 414-417).

9 С. Т. Аксаков вспоминал: "...слух о "Мертвых душах" обежал уже всю Россию и возбудил общее внимание и любопытство. Не помню, кто-то писал из чужих краев, что, выслушав перед отъездом из Рима первую главу "Мертвых душ", он хохотал до самого Парижа" (см.: Аксаков. История. С. 20-21).

10 Чтение это состоялось 14 октября 1839 г., т. е. еще до поездки Гоголя и Аксаковых в Петербург, его описал в письме, помеченном 17 октября, С. Т. Аксаков: "...в прошедшую субботу Гоголь читал у нас начало комедии "Тяжба" и большую главу из романа (вероятно, "Мертвые души"). И то и другое – чудные созданья! Особенно глава из романа!.. Восхищение было всеобщее" (см.: ЛН. Т. 58. С. 566).

11 Впечатление К. С. Аксакова и его оценка художественной системы "Мертвых душ" получает выражение в статье "Несколько слов о поэме Гоголя: Похождения Чичикова, или Мертвые души", написанной в 1842 г., в которой он так выразит свой взгляд: "Так глубоко значение, являющееся нам в "Мертвых душах" Гоголя! Пред нами возникает новый характер создания, является оправдание целой сферы поэзии, сферы, давно унижаемой; древний эпос восстает перед нами... она (поэма.– Э. Б.) представляет нам целую сферу жизни, целый мир, где опять, как у Гомера, свободно шумят и блещут воды, всходит солнце, красуется вся природа и живет человек,– мир, являющий нам глубокое целое, глубокое, внутри лежащее содержание общей жизни, связующий единым духом все свои явления" (Аксаков К.., Аксаков И., С. 141, 142). Статья эта положит начало примечательной полемике между Аксаковым и Белинским по поводу "Мертвых душ".

12 Чтение у И. В. Киреевского состоялось, по-видимому, весной 1840 г.

13 Чтение состоялось 13 апреля (см.: Аксаков. История. С. 37). Много лет спустя Аксаков помнил впечатление, произведенное шестой главой, которое выразил по горячим следам в письме от 15 апреля: "...в субботу на страстной Гоголь прочел нам огромную седьмую главу, где выведен скряга Плюшкин. Это лицо превосходит все лица творческой фантазии, какие я только знаю. Это нисколько не смешно, а грустно; это не простой скупец, а человек, прежде порядочно живший, только бережливый, но впоследствии, с потерею жены, детей, десятки лет поглощенный скаредством, развившимся ужасно в это время, и дошедший до глупости и гнусности невероятной; он только копит, бережет нужды нет, что на десятки тысяч ежегодно гниет у него хлеба, сена, сукон, холста... Он только собирает в кучу... Это чудо, да и только..." (см.: ЛН. Т. 58. С. 588).

14 Вероятно, имеется в виду стихотворение Н. М. Языкова "К. К. Павловой" ("Забыли вы меня! Я сам же виноват..."), написанное 15 февраля 1840 г. за границей, в Ницце. Сохранился список этого стихотворения, сделанный рукой Гоголя (см.: Языков. С. 363-365, 658).

VIII. ЗА ГРАНИЦЕЙ

Из России Гоголь уезжает, полный мыслями о работе и творческими планами. Поездка на родину была освежающей, и Гоголь обещал друзьям через год привезти законченный первый том "Мертвых душ". Обещание подстегивало его. Едва {609} приехав в Варшаву, он пишет С. Т. Аксакову и просит его "достать... каких-нибудь докладных записок и дел" (т. 11, с. 287), несомненно нужных ему для работы над поэмой. По приезде в Вену Гоголь погружается в работу и трудится с необыкновенным творческим напряжением, создавая трагедию из истории Запорожья, вторую редакцию "Тараса Бульбы", повесть "Шинель", пишет новые страницы "Мертвых душ". Такова была сила творческого импульса, полученного в России. И тем сильней оказался срыв, кризис, вызванный перенапряжением душевных сил. Страх смерти, который испытал Гоголь у постели умирающего И. Виельгорского год назад, охватывает его; вновь испытывает он омертвелость чувств, грозящую стать помехой для выполнения предназначения. Болезнь эта – больше духовная, чем физическая и вызванный ею кризис стали началом общей перемены гоголевского мироощущения, совершившегося на рубеже 30-40-х гг. Сам Гоголь, ощущая этот переворот, так пишет о нем в письме к С. Т. Аксакову от 28 декабря (н. ст.) 1840 г. из Рима: "Многое, что казалось мне прежде неприятно и невыносимо, теперь мне кажется опустившимся в свою ничтожность и незначительность, и я дивлюсь, ровный и спокойный, как я мог их когда-либо принимать близко к сердцу" (т. 11, с. 323). Даже в тоне этого письма запечатлелся тот духовный перелом, который испытал Гоголь. С. Т. Аксаков писал, что "этот тон сохранился уже навсегда". Он сумел почувствовать этот перелом через тысячи верст. "Должно поверить, что много чудного совершилось с Гоголем, потому что он с этих пор изменился в нравственном существе своем... Отсюда начинается постоянное стремление Гоголя к улучшению в себе духовного человека и преобладании религиозного направления, достигшего впоследствии... такого высокого настроения, которое уже несовместимо с телесным организмом человека... Слова самого Гоголя утверждают меня в том мнении, что он начал писать "Мертвые души" как любопытный и забавный анекдот; что только впоследствии он знал, говоря его словами, "на какие сильные мысли и глубокие явления может навести незначащий сюжет", что впоследствии, мало-помалу, составилось это колоссальное здание, наполнившееся болезненными явлениями нашей общественной жизни; что впоследствии почувствовал он необходимость исхода из этого страшного сборища человеческих уродов, "необходимость – примирения..." (Аксаков. История. С. 48-49). Не случайно умный, наблюдательный и осведомленный П. В. Анненков, живший в Риме летом 1841 г., в своих мемуарах говорит о 1841 г. как последнем годе "его (Гоголя.– Э. Б.) свежей, мощной, многосторонней молодости" (Анненков. С. 51).

Новый духовный опыт, обретенный Гоголем, находит отражение в его главной работе, "Мертвых душах", предмет которых, по его словам, становится "глубже и глубже", а продолжение вырисовывается "чище, величественней". Усиливается лирическая стихия поэмы; на ней сосредоточивает Гоголь душевные силы. Даже заботы, связанные со вторым изданием "Ревизора", теперь раздражают его, кажутся ненужными помехами, отвлекающими от главного труда. Просьба Аксакова прислать что-нибудь для погодинского журнала буквально выводит Гоголя из себя. Но здесь не душевная черствость и не крайний эгоизм, как казалось многим, а абсолютная сосредоточенность и концентрация всех физических и душевных сил на главном деле. Даже обычные жалобы на физические недуги в это время забыты. В это же время, т. е. в конце 1840-го – начале 1841 г., в Риме, начинает Гоголь работу над вторым томом "Мертвых душ" (см.: Манн. С. 79). Здесь же, в Риме, Гоголь готовит к печати первый том поэмы с помощью В. А. Панова и П. В. Анненкова, переписывавших набело черновые рукописи. К концу {610} августа 1841 г. первый том окончательно отделан и переписан – пора ехать домой. Обещание, данное друзьям при прощании, было исполнено: Гоголь вез с собой книгу, которая была главным итогом шести лет жизни.

1 Письмо написано 17 октября (н. ст.) 1840 г. из Рима (т. 11, с. 311-317).

2 Гоголь имеет в виду сюжет драмы из украинской истории. О ней написал сопровождавший Гоголя Панов С. Аксакову в письме от 21/9 ноября 1840 г.: "...в одно утро, дней 10 тому назад, он меня угостил началом нового произведения!.. Это будет, как он мне сказал, трагедия. План ее он задумал еще в Вене| начал писать здесь. Действие в Малороссии. В нескольких сценах, которые он написал и прочел мне, есть одно лицо, комическое, которое, выражаясь не столько в действии, сколько в словах, теперь уже совершенство. О прочих судить нельзя: они должны еще обрисоваться в самом действии. Главное лицо еще не обозначилось " (т. 11, с. 440; т. 5, с. 505-507).

3 Видимо, Иордан говорит о том портрете Гоголя, писанном Моллером, который упоминается у Анненкова: "Известный наш художник Ф. А. Моллер... писал... портрет Гоголя. По возвращении моем из Субиако я раз застал в его мастерской Гоголя за сеансом... Показывая мне свой портрет. Гоголь заметил: "Писать с меня весьма трудно: у меня по дням бывают различные лица, да иногда и на одном дне несколько совершенно различных выражений", что подтвердил и Ф. А. Моллер. Портрет известен: это мастерская вещь, но саркастическая улыбка, кажется нам, взята Гоголем только для сеанса. Она искусственна и никогда не составляла главной принадлежности его лица" (см.: Анненков. С. 94). Моллер написал в Риме в 1840 г. портрет Гоголя. Кроме того, известны еще семь портретов Гоголя, написанных Моллером (см.: Машковцев. С. 151– 155).

4 Гоголь мог познакомиться с Ивановым в первой половине 1837 г. или в 1838 г., во время первой продолжительной поездки за границу. После приезда Гоголя в Рим в сентябре 1840 г. знакомство их возобновляется. Гоголь высоко ценил талант Иванова и его самоотверженную преданность искусству. В статье "Исторический живописец Иванов", вошедшей в "Выбранные места из переписки с друзьями", он писал, ходатайствуя о назначении бедствующему Иванову денежного пособия, которое может послужить уроком для других: "Устройте так, чтобы награда выдана не за картину, но за самоотвержение и беспримерную любовь к искусству... Урок этот нужен, чтобы видели все другие, как нужно любить искусство. Что нужно, как Иванов, умереть для всех приманок жизни; как Иванов, учиться и считать себя век учеником; как Иванов, отказывать себе во всем..." (т. 8, с. 335-336).

5 5 марта 1841 г. умер младший сын С. Т. Аксакова Михаил Аксаков.

6 Погодин, без разрешения Гоголя и вопреки совету Аксакова, поместил до выхода отдельного издания в № 4, 5, 6 "Москвитянина" за 1841 г. сцены из второй редакции "Ревизора", а также из "Отрывка из письма... к одному литератору", предназначавшегося Гоголем для книжки.

7 Повесть "Рим" была опубликована в № 3 "Москвитянина" за 1842 г.

8 Речь, скорее всего, идет о сборнике Е. П. Гребенки "Рассказы пирятинца" (Спб., 1837), в котором отчетливо чувствуется подражание художественной манере "Вечеров на хуторе близ Диканьки".

9 Для Анненкова, как считает Ю. В. Манн, "значение римского периода 1840-1841 гг. в том, что это был переходный период в жизни Гоголя, когда {611} начал уже обозначаться постепенный его переход на позиции, отчетливо выраженные в предисловии ко второму изданию "Мертвых душ" и в "Выбранных местах из переписки с друзьями". Впервые в русской мемуаристике появилось такое изображение Гоголя, которое противостояло идеализированному его изображению в первой биографии Гоголя, написанной П. Кулишом. Анненков, как пишет Манн, "набрасывает яркий, сверкающий всеми красками портрет молодого Гоголя. <...> Момент политической прогрессивности, если не вольномыслия, играет существенную роль в анненковской концепции. <...> Увидеть его мог только человек из круга Белинского, и притом достаточно близко знавший своего героя с молодых лет" (см.: Манн Ю. В. Диалектика художественного образа. С. 166– 167).

10 Подтверждением наблюдений и выводов Анненкова могут служить воспоминания Г. П. Галагана о Гоголе, увидевшего писателя через полтора года: "Зиму с 1842 на 1843 год я провел в одно время с Николаем Васильевичем Гоголем... Вообще, меня удивляло то явление, что все русские, за малым исключением, говорили о Гоголе и всём до его обиходной жизни касавшемся, как о чем-то прошедшем, с характером воспоминания о нем, несмотря на то, что Гоголь был жив и даже находился в Риме. Художники в самых разнообразных рассказах вспоминали о нем, говоря: вот, Гоголь, бывало, вот тут сидит,– или: Гоголь сочинил пресмешную песню на такого-то трактирщика <...>, или: вот Гоголь говорил о таком-то художнике вот то или то. Все рассказы о нем наших художников... всегда свидетельствовали о самых юмористических выходках Гоголя. Когда клонился разговор о том, каков Гоголь теперь, то они всегда говорили с некоторой досадой: "Уже теперь Гоголь не тот, бог его знает, что с ним сделалось". Иванов, который... один из своих собратий был посвящен в самые тайны жизни Гоголя, также часто со смехом вспоминал прежние выходки нашего великого писателя, а о настоящей жизни его говорил с особенным уважением и таинственностью, ему свойственною... Вообще, ясно было видно, что Гоголь принял уже тогда новое направление и прервал почти всякую связь с прежними знакомыми" (см.: Памятники культуры. Новые открытия. 1984. Л., 1986. С. 64-69).