Текст книги "Назад к жизни (СИ)"
Автор книги: Весела Костадинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
Хм, хороший подход.
– Хорошо. Излагай, – я села за стол и посмотрела на собеседницу.
– Что именно? – слегка опешила та.
– Излагай стратегию защиты. Ден тебя просветил, что происходит. Я уверенна, ты уже знаешь с какой стороны браться за дело.
– Ха, Ден, а ты меня сукой называешь! – ухмыльнулась она, но тут же перешла на серьезный тон.
Еще два часа я слушала подробности функционирования ученого совета, механизмы наложения дисциплинарных взысканий, изучала тонкости этического кодекса преподавателей и студентов, судебную практику не только по статьям о принуждении и насилии, но и о клевете и оговорах. Отдельной темой стал вопрос формирования студенческих сообществ и проведение массовых мероприятий. Тут я криво усмехнулась: законодательство 2002 года разительно отличалось от законодательства 2022.
К восьми вечера голова начала пухнуть от обилия информации.
– Я до завтра буду иметь более подробную информацию по этим вопросам, – завершила Римма. – Но картинка на сегодня такова. Тем более, у меня будет своя команда.
– По подробнее, пожалуйста?
– Ну, Стоянов у нас не преподавал, так что мы с ним не сталкивались. Но Ден в школе столько контрольных по математике за меня решил, что отработал все мое время. Да и дело, – ее темные глаза хищно сверкнули, – шикарная практика. Думаешь мало желающих выпуститься, уже имея на руках практическое применение своих знаний? Не беспокойся, я работаю с проверенными ребятами.
Я не беспокоилась – видела ее мотивы и понимала их. Юная хищница хотела сделать себе имя и репутацию – это похвально. Да и профессионализма в ней уже хватает. Эта девушка не юбки на лекциях просиживала.
Тем временем Леша принес списки всех студентов: прошлых и настоящих – кто согласились нам помочь. По разработанной мной форме добровольцы собрали все необходимые сведения об этих людях. Каждый из ребят обзвонил по 10–15 человек, и передо мной лежали данные более чем на полтысячи человек. Я мысленно взвыла – эту информацию необходимо обработать и понять где какой винтик использовать. И сделать это нужно за одну ночь.
– Охренеть, ты монстр, – вырвалось у Риммы. – Это такой массив данных вы собрали за несколько часов?
– Угу, – буркнула я.
– На кой черт тебе университет? Ты уже готовый политтехнолог….
Я тряхнула головой, сбрасывая усталость и неуверенность.
– Итак, народ, – обратилась я к собравшимся. – Сегодня мы сделали много, очень много. Завтра придется делать еще больше. Спасибо вам, ребята.
Говорить много не стала – устали все, а мы не на митинге. Говорить придется послезавтра. И завтра. С отдельными людьми.
Студенты стали расходится, многие подходили ко мне и желали успеха. Я видела их глаза, видела, как задела эта ситуация их. Знала, что через много-много лет у каждого из них встанет тяжёлый выбор между добром и злом. Не знала, правда, на чью сторону они встанут, каждый из них. Но сейчас они свою сторону уже выбрали и за это я была им безмерно благодарна.
Леша подвез меня до дома. В этот краткий момент я позволила себе отдых, закрыв глаза. Всех добровольных помощников я разделила на группы по семь-восемь человек, в каждой такой группе был свой координатор, который и собирал данные для меня. Он же был на связи с участниками своей группы, координировал их действия. Никогда еще мне не приходилось работать с такой скоростью, формировать команду и работать с таким количеством данных за такой короткий промежуток времени. Я выстраивала одну комбинацию за другой, понимая, что, если не сработает одна – выплывет другая.
За окном машины мелькали темные улицы, я же бездумно смотрела в окно – позволяя голове немного отдохнуть. А руки же сами набирали заветный номер. Всем сердцем я надеялась услышать длинные гудки и заветное «Да». Но нет, телефон по-прежнему был выключен.
– Я ему тоже звонил, – буркнул Леша, краем глаза заметив мои действия. – И с тем же успехом.
Я молча покачала головой.
– Знаешь, хорошо, что ты взялась за нашу организацию. Мы хотели прийти на слушания, хоть это и запрещено, но вряд ли развернули бы такую кампанию.
– На слушания пойдем мы с Риммой, – тихо ответила я. – Ваша задача будет другая. Леш, ты завтра сможешь мне помочь?
– Я и сегодня тебе могу помочь, – фыркнул он, кивая на бумаги в моей сумке. – Смело используй меня. Если надо, вызвоним Дена. Мы с ним многим Стоянову обязаны, я думал меня из универа выпрут на первом курсе, тот еще распиздяй был. А он меня заставил за ум взяться.
Таких историй за день я услышала десятки. Вот и сейчас едва сдерживала гордую улыбку за Михаила.
– Я в этом году заканчиваю, а у меня предложения о работе от пяти компаний по всему миру.
– Не боишься, что тебя исключат?
– С тобой и Римкой? Нет. Если уж эта королева сук загорелась идеей, то нам точно ничего не грозит. А даже если бы и грозило – да плевать! Всех не исключат.
– Не рискнут, – твердо ответила я. – Иначе скандал будет в три раза больше. Завтра нам предстоит тяжелый день.
Несколько часов я, мама и Леша просматривали информационные листы, распределяя людей по нескольким группам. Была группа в поддержку – те, кто могли приехать завтра (уже сегодня) или в пятницу в университет и поддержать своего преподавателя – таких было большинство, но были и те, кто требовал особого внимания. Не много, человек 10, но это были наши козыри. И самое важное – они готовы были помогать.
– Если придут все почти полтысячи, – тихо сказал Леша, – они не рискнут его уволить.
– Сразу отсеивай 25 %, – спустила я его на землю. – Но это не страшно, массовки хватит. И это только первая линия обороны. Основная война будет не на улице, она будет в кабинетах. Иди спать, Леш. Завтра тебе потребуется много сил, у нас будет много встреч.
Мама постелила ему в одной из комнат. Парень не возражал, видно было, что он устал.
Я же ложится не торопилась, перекладывая листы с данными и проверяя, не просмотрели ли мы еще что-нибудь интересное.
– Я так горжусь тобой, Кира, – мама поставила передо мной чашку с какао и обняла. – Ты за это лето выросла на годы.
– А я боюсь, мама, – призналась я, утыкаясь в родную грудь. – Я очень боюсь. Я, наверное, такая трусиха. А если я проиграю?
– Это будет уже не важно, Кира. Ты выиграла при любом раскладе. Посмотри, ты организовала людей, ты собрала информацию, ты привлекла даже тех, кто в ином другом случае даже не обратил бы внимания на этот случай. Думаешь студенты это забудут? Или забудут преподаватели? Или, думаешь, Михаил это забудет? Нет, Кира. Они могут уволить Михаила и выгнать тебя, но стереть из памяти сотен человек эту историю им не удастся.
– Мам, – я подняла на нее покрасневшие глаза, – ты ведь не веришь в это дерьмо?
– Нет, не верю, – спокойно ответила мама. – Я видела ваши отношения все лето, его бережность и осторожность по отношению к тебе. Он любит тебя, Кира, очень любит. А когда мужчина любит, ему не нужны другие женщины. Да и не из тех он, кто готов залезть под каждую юбку. Не тот тип людей. Наталья сделала это, чтобы помочь Ирине. Ирина же – от злости и обиды. Подозреваю, они и сами не знали и не ожидали, что их ложь приведет к таким последствиям. Думали пустить слух, ветер, а посеяли настоящую бурю. Так бывает, дочка.
– Мама, я так хочу его увидеть…. Сказать, что не верю, знаю, что он не виновен.
– Не дергай его сейчас, Кира. Вы готовите свою защиту, он – свою. Не отвлекай его. Чем больше слоев будет, тем лучше. Поверь, Кира, – она горько усмехнулась, – сейчас ему гораздо легче пройти все эти слушания, чем посмотреть тебе в глаза. И дело даже не в том, веришь ты этой лжи или нет, хотя и это для него важно и страшно. Он же боится сейчас и за твою репутацию, понимает, что людские злоба и зависть способны и тебя извалять в этой грязи. И пока он не очистит свое имя, он не будет встречаться с тобой. Не позволит задеть тебя.
Я закрыла глаза, надеясь, что смогу пережить эти дни.
16
В четверг мы с Алексеем мотались по всему городу, встречаясь с нужными людьми. Мне нужно было понять их потенциал, увидеть своими глазами, почувствовать их, чтобы вставить в нужные места головоломки. Трое оказались почти бесполезны, но полны энтузиазма поддержать и перешли в самую большую категорию. Пятеро могли бы быть сильно полезными, но активно влезать в скандал не хотели, опасаясь за свои места, избегая огласки. А вот двое….
Во второй половине дня мы вернулись в университет и встретились с координаторами групп и Риммой. Она дала полное представление всем собравшимся, какими санкциями могут пригрозить нам и как именно каждому участнику акции себя вести, чтобы избежать проблем. Координаторы отправили информацию своим группам, далее информация пошла по цепочкам. Информации о переносе заседания не поступало, но на душе было неспокойно. Дальше на несколько часов остались только мы с Риммой и Лешей.
У каждого из них была своя задача, и мы снова и снова проговаривали все детали.
Утро пятницы началось с сообщения Лины, что заседание все-таки переносят на час раньше с 12 часов дня на 11. Да кто бы сомневался.
Я улыбнулась отражению в зеркале – все находились в полной готовности уже с 8-ми утра. Этот вариант развития событий был самым предсказуемым. Отзвонились и отписались все координаторы, подтверждая готовность студентов. Написал и Леша, сообщив, что все идет по плану.
В университет меня вез на этот раз Ден, прихватив с собой и Римму.
– Волнуешься? – тихо спросила девушка.
– Нет. Мы либо победим, либо проиграем. В любом случае через несколько часов все будет понятно.
Я покривила душой – внутри меня трясло как трактор на раздолбаной дороге.
Атмосфера в университете была напряженной, это ощущение витало в воздухе. Как только я появилась на пороге своего корпуса, как меня тот час вызвали в деканат. Приглашение я проигнорировала, понимая, что меня постараются задержать там до начала слушаний. Поэтому и я, и Римма, и Ден скрылись на время в корпусе химического факультета, откуда открывался полный обзор на административное здание университета. Один из студентов-химиков пустил нас в свою лабораторию.
– Не думаю, что они станут переносить на другой день, – заметила Лина, когда я позвонила ей, – приглашения отправлены, все собираются идти.
Я готова была расцеловать эту женщину, обладавшую поистине огромным авторитетом у коллег-секретарей, которые делились с ней информацией о передвижениях своих руководителей.
Без десяти одиннадцать мое сердце сделало кувырок, когда через окно лаборатории я увидела подходящую к административному зданию одинокую фигуру Михаила. Капли дождя, зарядившего с утра, стекали по стеклу, мешая рассмотреть его лучше, но я знала, что это он. Чувствовала.
На пороге администрации он вдруг замер, остановился и обернулся. Словно почувствовал мой взгляд. Я невольно отшатнулась от окна.
– Пора, народ. Стоянов уже приехал.
– Ректор подъезжает, – снова позвонила Лина. – Будет в течении пяти-десяти минут. Вам надо прийти после него, но не слишком поздно. Так что давайте, идите.
– Удачи, девчонки! – Ден выглядел серьезным и собранным.
– Я пришлю сообщение, как вам нужно будет выдвигаться, – велела я. – Если сообщения не будет в 11.05 собирайтесь.
– Понял.
Мы с Риммой выбежали под холодный осенний дождь, но не почувствовали холода – настолько взвинчены были наши нервы.
Не замечая ничего подбежали к корпусу и вошли внутрь. Я чувствовала волнение Риммы, но выглядела та сногсшибательно. Впрочем, я тоже не подкачала – хотела, чтобы все, кто будет на этом судилище, меня запомнили надолго.
Внезапно около лестницы мы едва не сшибли высокую, стройную женщину лет сорока: очень, очень красивую.
– Римма?
– Тетя?
Вырвалось одновременно у моей спутницы и незнакомки.
– Ты что тут делаешь? Почему не на лекциях? – строго спросила та.
– Пишу диплом! – с наглым вызовом ответила Римма. – Надеюсь, тетечка, мне не придётся закуситься с тобой?
– О как, – женщина, прищурив глаза, окинула нас быстрым взглядом. – А ты кто? – адресовывалось уже мне.
– Ее работодатель, – ледяным тоном ответила я.
– Команда поддержки, значит….
Римма улыбнулась улыбкой профессиональной стервы, отзеркалив тетку.
– Ладно, поддержка. Главный уже пришел, сейчас ждут меня. Через три минуты после меня заходите и вы. Заседание они уже начнут, а отложить не рискнут – тут уже хай я подниму, если что. И так перенос они не по регламенту сделали.
– Так мы работаем вместе, тетечка, – Римма явно обрадовалась.
– Выходит так, Риммочка. Но это не избавит тебя от объяснений. Позже.
Римма театрально присела перед теткой.
– Кто это? – тихо спросила я у сияющей подруги.
– Моя тетка, Строганова Лидия Михайловна, самый крутой адвокат по трудовому праву в городе. Шансы Стоянова выиграть только что значительно, просто значительно увеличились.
На душе потеплело: значит Мишо не собирался просто так сдавать позиции.
Отсчитав ровно три минуты, мы поднялись по лестнице и ворвались в приемную ректора.
Дорогу нам преградила полная тетка в тяжелых очках.
– Вам сюда нельзя, – рыкнула она, – ректор на совещании.
– Прочь с дороги, – с холодной яростью бросила я, глядя прямо в глаза секретаря.
Секунда, другая, она дрогнула.
Римма не стала ждать, а решительным шагом подошла к столу секретарши и начала скидывать с него вещи, бумаги, документы, телефон.
– Что вы! Что вы творите! – заверещала тетка, не зная куда бежать, – я сейчас охрану вызову.
– Только попробуй, – змеей прошипела я, сощурив глаза. – Рискни, тетя, и ты в университете будешь ходить оглядываясь до самого своего увольнения.
Оттолкнув ее, мы решительно распахнули двери конференц-зала и вступили внутрь.
Все головы за большим столом повернулись в нашу сторону. Деканы, профессора, доктора-наук университета – весь ученый совет почти в полном составе обратил на нас свое внимание.
На долю секунды восемнадцатилетняя девочка во мне взвизгнула от страха, но сорокалетняя женщина дала ей крепкий подзатыльник, велев заткнуться.
– Что такое? – ректор, худой высокий мужчина лет 60 строго и недовольно смотрел на нас из-под густых бровей. – Это закрытое заседание!
– Согласно пункта 5, параграфа 18 устава ВУЗа, представитель от студентов может присутствовать на заседаниях касающихся и задевающих интересы учащихся ВУЗа, – четко и звонко ответила за меня Римма.
Мои глаза нашли Михаила. Сердце дрогнуло от любви и нежности. Он смотрел на меня удивленно, затем взгляд поменялся на недоверчивый и растерянный. Я улыбнулась ему одними уголками губ.
Римма продолжала перечислять нормативные документы, разрешающие нам находится на заседании, я же прислушивалась к шуму за окном. Невнятный поначалу гул становился все сильнее и в нем уже отчетливо проступали отдельные слова и выкрики.
– Какого черта, Якимова! – взорвался мой декан. – В деканат ты не пришла, а сюда притащилась?
– Как только что сказала Римма, я имею полное право быть здесь, – зло бросила я декану, нисколько не дрогнув под его взглядом.
– Вы, девушка, не прошли процедуру выборов, – сухо заметил один из стариков, занимающих место в совете.
– А вы выгляните в окно, господа ученый совет, – холодно обронила я, – там есть на что посмотреть.
Многие встали со своих мест, многие просто повернули головы. На площади перед зданием администрации собрались студенты и даже кое-кто из преподавателей. Их пришло даже больше, чем я надеялась, площадь почти полностью была забита людьми. Студенты ВУЗа, аспиранты, выпускники. Все они стояли под дождем и смотрели прямо в окна ректорского кабинета. Стояли почти тихо, но всем было понятно, что в любой момент эта толпа может взорваться криками.
– Вот вам ваши выборы, – внутренне ликуя от потрясенных лиц, все тем же ровным тоном продолжала я. – У кого-то еще есть возражения по поводу моего присутствия?
– Вы понесёте ответственность! – рыкнул еще один член совета, – это несогласованная акция! Все участники понесут ответственность!
– И депутат городской думы тоже? – я кивнула на стоявшего в первом ряду собравшихся молодого мужчину, с удовольствием и злорадством наблюдая за перекошёнными лицами. Первый козырь пошел. – Он, кстати, имеет право и сюда подойти. Позвать?
– Согласно ст. 31 Конституции РФ, – продолжила за меня Римма скучающе-занудным тоном, – Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование.
– Но согласно Уставу…. – начал было один из деканов.
– Вы хотите сказать, что Устав нашего ВУЗа противоречит Конституции? – ледяным тоном осведомилась Римма. – Напомните мне после слушаний зайти в прокуратуру и написать запрос о комплексной проверке уставных документов университета на предмет согласованности с законодательством РФ.
– Кстати, Константин Павлович, – продолжила я, не давая никому и рта открыть, – кажется там есть и ваша знакомая…
Рядом с мокрым Лешей стояла миловидная белокурая девушка, при виде ректора в окне кабинета помахавшая рукой.
Тот побагровел.
– Говорят у нее потрясающие оральные… ой… ну или как их там… а…простите… вспомнила ораторские способности.
Многие члены совета опустили глаза в стол, кое-кто едва сдержал улыбку. Сам ректор стал напоминать быка перед броском.
Я уже не боялась, смотрела в глаза взбешённому мужчине и чувствовала невероятный азарт, вкус риска и адреналина. Еще один туз упал на стол, и ректор понял, что я ни секунды не сомневаясь использую его. Мишо смотрел на меня и качал головой, то ли восхищаясь моим безрассудством, то ли мысленно ругаясь, а может и то и другое. Радовало одно – он уже не был таким бледным, в уголках губ едва заметно зародилась улыбка.
– Хорошо, – процедил сквозь зубы багровый ректор. – Вы можете остаться.
– Не только остаться, – холодно ответила я, – я буду внимательно слушать кто и в чем именно обвиняет Михаила Ивановича, послушаю приведенные доказательства, а так же, послушаю доводы, почему члены ученого совета поверили непроверенной информации одной-единственной обиженной девушки, а не сотням позитивных отзывов других студентов и главное, студенток, которых я, кстати, представляю. Почему вы решили, что правду говорит именно эта девушка, но не опросили других студентов, с которыми так же Михаил Иванович занимался персонально, и надо сказать, бесплатно. Я буду внимательно наблюдать за этим судилищем и судьями, за всеми. А после я выйду и расскажу обо всем увиденном студентам, находящимся на улице и ждущим вашего решения. И журналистам, которые присутствуют там же. С именами, с подробностями. Кстати, – я кинула мимолетный взгляд на свой телефон, – мне только что сообщили, что подъезжают и федеральные телеканалы, – выкусите, старые пни! – им стала интересна эта странная история, больше напоминающая сведение счетов.
Не скрывающая улыбку Строганова чуть покашляла, слегка осаживая меня.
– Вы, господа, хотели замять этот скандал и по-быстрому найти виновного? Так я вам такого шанса не дам. И молчать не стану. И сотни тех, кто за моей спиной, молчать тоже не будут. Хотите разобраться в ситуации – разбирайтесь, это ваше право и обязанность, но не бейте подло в спину, безлично и скрыто.
В полном молчании я села на одно из свободных мест, почувствовав, что Римма садится рядом со мной.
Ректор выглядел взбешенным, мой декан – уставшим. Декан факультета математики – злым. Разные чувства читались на лицах ученых и преподавателей ВУЗа.
– Наверное, – в полной тишине заметил один невысокий, щуплый старичок, – никто не станет возражать, если я скажу, то, о чем мы все думаем: все, рассказанное студенткой, не выдерживает никакой критики. Я говорил об этом раньше, скажу и сейчас: с самого начала это выглядело как выдумка и фарс. Не понимаю, почему ради очередной сплетни, надо было выдергивать нас с работы?
– Я хочу заслушать показания этой девушки и задать ей несколько вопросов, – от льда голоса Строгановой мороз пробежал даже по моей коже. – Если это ложь – она должна понести ответственность согласно УК РФ. Задеты честь и достоинство не только ученого, но и преподавателя – что недопустимо в студенческой среде. В случае, если вы не вызовете эту студентку, я вынуждена буду подать заявление в суд от имени моего клиента.
На ректора было страшно смотреть. Гул с улицы не затихал, нервировал, раздражал. Выступить с обвинениями не решился никто, понимая, что все это будет вынесено на всеобщее обозрение. Я криво усмехнулась – люди никогда не меняются. Они готовы бить в спину, но вот когда нужно действовать открыто – боятся. Сильно боятся.
Ректор сдался. Он позвал секретаря и что-то тихо велел ей.
– Сейчас придет студентка, – устало сообщил он.
Ждали мы минут 15. Все это время Римма строчила сообщения Лехе и Дену, они сообщали обо всем, что происходит ребятам на улице. Решение опросить студентку улица встретила одобрительными выкриками.
Как я и предполагала в конференц-зал зашла зарёванная Наталья. На нее смотреть было страшно. Уж насколько бледным и уставшим выглядел Михаил, Наталья выглядела значительно хуже. Я бы сказала изнеможённо. На долю секунды я прикрыла глаза – где-то в глубине души надеялась, что это будет не она. Но, тряхнув головой, посмотрела ей прямо в глаза.
Увидев меня она стала не просто белой – она стала почти зеленой. Мне показалось ее вырвет прямо там, на месте. В душе шевельнулась жалость – такой затравленной она выглядела.
Михаил прикрыл глаза рукой, словно почувствовав головную боль. Но я-то знала – ему больно видеть эту девушку, и очень жаль ее.
Ее посадили почти напротив меня. Но больше глазами мы не сталкивались – она упрямо смотрела в стол невидящими глазами.
– Наталья, – обратился к ней ректор, сдавая с потрохами на растерзание хищникам. Всем уже стало ясно, что история подходит к завершению. Но никто не хотел становиться крайним, поэтому ее попросту слили, как остывший чай. – Расскажите вашу версию событий.
Наташа всхлипнула, по лицу потекли слезы.
– Да, Наталья, – со своего места встала Строганова. – Расскажите нам, пожалуйста, что именно сделал с вами Михаил Иванович.
Она открыла папку и прочитала.
– Расскажите нам как он: «задевал вас рукой время от времени», «дотронулся до вашей груди», «просунул руку между ваших ног», – с каждой новой фразой адвоката, Наталья сжималась все сильнее и сильнее, а на последнем предложении разрыдалась в голос.
От этих показаний замутило уже меня. Захотелось подойти к бывшей приятельнице и отвесить ей хороших оплеух, таких, чтобы морда в стол впечаталась.
– Хорошо держишься, – шепнула Римма, вовремя вернув меня к реальности.
– Хватит! – прервал допрос Михаил, вставая, – довольного этого шоу. Все насладились? – он обвел горящими глазами членов совета. – Отдали девчонку на растерзание и довольны? Ей всего 18 лет, она – ребенок! Глупая – да, завравшаяся – да, но она – ребенок. А вы взрослые, состоявшиеся люди, раздули историю в своих целях, а когда не удалось все сделать по-тихому, бросили девочку на передовую. Давайте растерзаем ее! Вы все прекрасно знаете, что я никогда, ни одним пальцем не коснулся ни одной моей студентки, – он смотрел прямо на меня, только для меня предназначалась эта его фраза. – Что все это не более чем выдумка! И сейчас вы решили умыть руки, откупившись этой девочкой?
Все молчали, в зале слышался только гул с улицы и плач, точнее рев Натальи.
– Наташа, – я сглотнула ком в горле. – Я прошу тебя, расскажи правду, – на доли секунды мой голос сломался. – Все это зашло слишком далеко и это не правильно. Я знаю тебя, ты умная девушка, хорошая подруга. Расскажи всю правду, как она есть, иначе ни у кого из нас не будет возможности тебе помочь.
– Да, – крикнула она. – Я солгала! Солгала! Меня попросили, и я не смогла отказаться. Я… мы не думали, что история перестанет быть просто сплетней и станет поводом к разбирательству.
На долю секунды в голове у меня зашумело. Я выдохнула воздух, который, как оказалось, задержала в груди.
– Думаю, – Строганова была одна из немногих, на кого эта сцена не произвела ни малейшего впечатления, – пора заканчивать цирк. Предмета для разбирательства больше нет. Для разборок с запутавшейся девочкой ученый совет не нужен. Константин Павлович, по поводу компенсации морального вреда моему клиенту мы поговорим позже, и скажу сразу – премией вы не отделаетесь. Может будем закрывать вопрос?
Возражений не последовало. Кто-то правда заикнулся, что надо бы решить вопрос с собравшимися студентами и санкциями в их, ну то есть в наш, адрес. Но один ледяной взгляд Строгановой и яростный ректора заставил умника заткнуться.
Быстро было вынесено решение о полной невиновности Михаила, и члены совета поспешили убраться прочь, не глядя ни по сторонам, ни друг на друга. Задержались в кабинете только ректор, Михаил и его адвокат, мой декан и декан Риммы и мы трое: я, Римма и Наталья.
– И что вы здесь забыли? – рявкнул на нас ректор. – Вас ваши деканы ждут.
– Я думаю, Константин Павлович, – устало вздохнул мой декан, – что Якимовой автоматом можно зачесть курсовую за второй курс.
– И практику Строгановой, – добавил ее декан.
– Делайте что хотите, – отрезал ректор, – только чтоб я их больше не видел в моем кабинете. Идите, декабристки, общайтесь с общественностью.
– Нет, – холодно перебила я его. – Я останусь. Наталья призналась во лжи, но я уверенна, что есть тот, кто стоял у нее за спиной. Я хочу знать, кто это!
Опережая моего декана, который готов был убить меня взглядом, ко мне шагнул Михаил.
– Остановись, Кира, – тихо попросил он, – хватит. Мы победили. Дальше моя работа, не твоя. Мы спокойно выясним правду. И я не позволю обидеть Наталью, пусть она и ударила по мне, обещаю. Поверь мне. – еще тише добавил он, гладя в глаза. От его близости, его запаха – такого родного, такого уютного закружилась голова. Столько нежности было в его взгляде и голосе!
Я не стала спорить, молча кивнув.
Нас ждали последние аккорды разыгранного спектакля.
Площадь встретила нас радостными криками. Благодаря быстрым сообщениям Риммы, все уже знали в общих чертах, что Стоянова удалось отстоять. Выйдя к ребятам я поблагодарила их от всего сердца, но общаться с прессой и отвечать на вопросы оставила Римму. Ей, как начинающему юристу, это было намного важнее, чем мне. Мы, политтехнологи, всегда всего лишь стоим за спинами своих клиентов, стараясь не слишком выделяться.
Я отошла от толпы, улыбаясь всем встречным, поздравлявшим нас с победой и подставила лицо прохладным каплям дождя. Время едва перевалило за полдень, но город окутали густые осенние сумерки. Голова кружилась от осознания того, что мы только что сделали и одновременно от усталости. В моей жизни было не мало побед, но эта была самой сладкой.
– Празднуешь? – услышала я знакомый голос за спиной, наполненный ядом.
– Анжелика, – я круто развернулась, встретившись с ней лицом к лицу. – А ты что здесь делаешь? Пришла поддержать? – не смогла сдержать сарказма.
– Поддержать кого, старого мудака, который лезет под юбку к тупым дурам вроде тебя?
Анжелика ничуть не изменилась.
– Ты приложила к этому руку? – тихо и устало спросила я, чувствуя, как по лбу стекают капли дождя. – Ты спелась с Ириной и Натальей, воспользовавшись ревностью одной и зависимостью другой?
– Конечно. Мне даже стараться не надо было. Эта твоя Веселина никак не могла взять в толк, как такая как ты могла понравится такому как он? О, ты бы слышала какими словами она тебя называла! А ты? Ты последнего мозга лишилась из-за этого старпера? – выплюнула она. – Теперь понятно твое поведение летом: ты уже тогда вовсю трахалась с ним, не так ли? Оценка того стоила?
Я, не удержавшись, засмеялась.
– Зачем, Анжелика? Тебе то это для чего было?
– Кира, я хочу тебе добра! Подумай, какое будущее у тебя с ним? Он старый, бедный учитель, у которого ничего нет. Так и будет всю жизнь учить сопляков, зарабатывая копейки. Какая жизнь будет у тебя с ним? Куча детишек в однокомнатной хате? Фу….
Она говорила еще что-то, но я ее уже не слышала. Ревность. Ревность и собственничество читалось на ее лице. Она всегда считала меня своей собственностью, всегда ревновала к другим. Но я никогда и подумать не могла, что ее чувства настолько глубоки и уродливы. Теперь у меня не осталось ни малейших сомнений в том, кто отправил Димке фото меня и Миши. Ведь тогда она как раз гостила у нас, а я была неосторожна. И, желая разлучить меня с мужем и любовником, она не задумываясь воспользовалась моей ошибкой. Последний кусочек встал на свое место.
Отвернувшись, я пошла прочь, преследуемая ее криками о моем благе. Девушке нужно найти хорошего психиатра, но это не моя проблема и головная боль. Я знала, никто не сможет ее уличить, она останется в стороне от этой истории. Однако, никогда больше я не позволю ей подойти близко ко мне или моим любимым людям. Больше в моей жизни этого человека не существовало.
