Текст книги "Назад к жизни (СИ)"
Автор книги: Весела Костадинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Назад к жизни
1
Мы не хозяева своих жизней. От рождения и до смерти мы связаны с другими прошлым и настоящим. И каждый наш проступок, как и каждое доброе дело, рождает наше будущее.
(Облачный атлас)
Пролог
Август 2022 года
Бургас. Болгария.
Резкий визг тормозов. Удар. Взлетевшее вверх тело. И тихий шепот: «мама….»
Все это стояло перед моими глазами, ослепшими от слез. Я все время видела этот кошмар: во сне, наяву…… он преследовал меня каждый час, каждую минуту, каждую секунду….
Кто-то говорил мне слова сочувствия, кто-то уговаривал съесть хоть кусочек. Но в каждом обращенном ко мне взгляде, в интонации каждого слова я слышала упрек: «Это твоя вина! Ты убила сына!»
Да я и сама это знала: я убила сына, я разрушила семью, я предала мужа. Моя фатальная ошибка стала началом конца.
Мужа не было на похоронах… и вряд ли когда-нибудь я его еще увижу. Да мне уже и все равно…. Моя жизнь закончилась со смертью Кира.
Я пошатнулась.
Сильная рука поддержала меня за локоть. Это прикосновение я бы узнала из тысячи. Ненависть и злоба залили меня до краев.
– Ненавижу, – прошипела я прямо в красивое лицо.
– Я знаю…. – ответили побелевшие губы. – Знаю….
Его лицо было белым как бумага, ни кровинки. Только серые глаза жили на этом безжизненном лице. И в них была бесконечная тоска и бесконечная любовь. И эта любовь иссушила, выпила мою ненависть.
Нельзя винить того, кто не виноват.
Мне хотелось оттолкнуть его, но сил на это не осталось. Только эти сильные руки удерживали меня от падения в бездну. Я ненавидела эти руки, заставившие меня совершать ошибки, и не могла без них. Совсем не могла. Даже сейчас их тепло проникало в лед моего существа, давало силы держаться на ногах.
Мозг отмечал поджатые губы пришедших проститься с моим сыном друзей, их презрение и злость в их глазах. Но державшие меня руки даже не дрогнули, стойко вынося общественное обвинение.
Душная, тяжелая жара летнего полдня отступала перед вечерними сумерками. Ушли те, кто пришли со мной, ушел проводивший обряд батюшка, ушли все. Оставался лишь он и я.
– Уходи, – вытолкнула я из себя.
– Я тебя не оставлю, – надломился его голос.
– Уходи, – я закрыла глаза, тяжело опускаясь на кладбищенскую землю.
Мне хотелось лечь рядом с сыном и умереть. И тот, кто не давал мне это сделать вызывал уже не ненависть, а глухое раздражение.
– Ты даже сюда пришла с ним… – услышала я такой знакомый, такой родной, такой любимый голос. Он вырвал меня из оцепенения, из пучины страха и отчаяния. Он заставил поднять голову и посмотреть на мир.
Он стоял напротив меня: резко постаревший, почти весь седой. Руки его дрожали.
Обнимавший меня резко напрягся, поднимаясь на ноги.
– Сука! – муж никогда не оскорблял меня, слово пулей пронзило мозг.
– Оставь ее, – оборвал его глухой голос за моей спиной.
Мне хотелось зажать уши руками. Мне хотелось оглохнуть и ослепнуть.
– Будьте вы оба прокляты, – услышала я усталый, полный ненависти голос мужа и дикий нечеловеческий крик того, второго.
А потом резкая боль пронзила грудь. Она была настолько острой и реальной, самой реальной из всего, что произошло за последнюю неделю, что я даже обрадовалась. Как же хорошо почувствовать хоть что-то, настолько реальное, как эта боль.
Наверное, я вскрикнула, но сама даже не поняла этого. Обжигающее тепло растекалось по груди, возвращая меня к жизни.
Внезапно боль прошла. А вместе с ней ушли и страх, и горе, и отчаяние. Я почувствовала такое умиротворение, какого не чувствовала с самого раннего детства. Мне показалось, что я снова стала маленькой девочкой, лежавшей в объятиях мамы. Услышала ее ласковый голос, зовущий меня к себе. Исчез тлетворный запах земли и смерти, его сменил легкий аромат свежескошенных трав. Духоту тяжелого, южного солнца заменила прохлада лесного ручья. В голове стало необыкновенно свободно, легко и радостно.
Мягкая рука прикоснулась к щеке, ласково провела по лицу, погладила по волосам. Родной запах, знакомое с детства движение заставили горло сжаться спазмом. Любовь затопила мою душу.
Это было так реально, так по-настоящему.
Из-под закрытых глаз скатилась слеза. Я ощутила ее соленый вкус. И это тоже было реально.
– Вставай, малышка, – услышала я мягкий и нежный, полный невероятной любви, голос мамы. – Нам пора уходить….
Я не хочу открывать глаза, не хочу снова возвращаться в кошмар своей жизни, я не хочу, чтобы ты ушла мама. Я хочу остаться с тобой.
Мягкая рука осторожно коснулась плеча.
– Кира, – голос мамы стал более настойчивым, – ты ведь сгоришь сейчас.
Я резко открыла глаза.
В глаза ударил свет от яркого солнца, которое еще и не думало садиться. Где-то совсем рядом, я не ошиблась, журчал ручей от которого тянуло весенней прохладой, солнечные блики весело играли на воде. Пели птицы в высоких кронах березовой рощи, наполненной ароматами весенних цветов.
Я приподнялась на локтях, прикрывая лицо рукой, не в силах поверить самой себе.
– Мама?
Она сидела напротив меня и улыбалась: такая молодая и красивая, в своем персиковом платье.
– Задремала, малышка?
– Мама?
– Все в порядке, Кир? – тень тревоги задела красивое лицо. Где-то в стороне послышался колокольный звон, всплывающий в памяти и такой реальный.
– Мама, где я….? Что… – я закусила губу, осматриваясь.
– О, – засмеялась мама, этот смех бальзамом пролился на мое сердце, – да ты не задремала, а уснула. Хорошо, хоть отдохнула.
– Прости, – я еще раз тряхнула головой, – мне нужно умыться….
– Родник там, – качнула она головой в сторону, где стоял небольшой деревянный домик, внутри которого слышалось бойкое журчание.
Все еще пребывая в прострации, я покачиваясь добрела до родника и сунула голову под холодные, освежающие струи воды. Ледяные капли потекли по горящему лицу, шее, восстановили порядок в голове. Нет, мне это не снилось – я отфыркиваясь вынырнула из-под природного душа. Еще раз протерла глаза. Еще раз осмотрелась.
Небольшая церковь на холме – оттуда доносился колокольный перезвон, родник, роща. Пение птиц, шуршание высокой травы в которой я, судя по всему, спала.
Все это было реально. Более чем.
Я не могла поверить. Заглянула в стоящее в домике ведро, наполненное родниковой водой. Оттуда на меня смотрело мое лицо, мокрое, шоковое, но мое. Только на 20 лет моложе!
Я знала это место, я знала это время.
Я снова оказалась в 2002 году.
В мае 2002 года!
2
– Кира, – мама озабочено потрогала мой горящий лоб, – похоже, что ты все-таки заболеваешь.
О, если бы, мама!
Я положила голову ей на плечо и прикрыла глаза под мерное покачивание трамвая. Мы не стали задерживаться в монастыре, только поставили свечи и отправились домой.
Я отлично помнила этот день, почти что во всех подробностях: день, который был одним из самых счастливых и спокойных в моей жизни. Несколько последних месяцев первого курса я сильно болела: то подхватывала грипп, то ангину. Да и, положа руку на сердце, училась спустя рукава, считая, что поступив – выполнила план максимум. По большей части в тот год, да и в последующий, я зависала со своей закадычной подружкой Анжеликой на различных вечеринках. Как при этом мне удалось сдать сессию – ума не приложу!
Сессия! Твою мать! Я же…
Я помнила. Я действительно помнила программу первого курса! Ну, по крайней мере те лекции, которые посещала.
Две памяти прочно свились в моем мозгу, переплелись гибкими змеями, рождая новое восприятие знакомого мира.
Снова закружилась голова, вынуждая меня закрыть глаза и сглотнуть, подавляя тошноту.
Я отлично помнила, что именно из-за подобного недомогания, мама и потащила меня в это место – монастырь на окраине города. Сначала я сопротивлялась изо всех сил – чувствовала себя полной идиоткой. Никогда не считала себя особо верующей, но видимо, придется малость пересмотреть мои теологические взгляды. Как сейчас помню, что и в тот раз я задремала у ручья, а проснулась с опаленным весенним солнцем лицом. И точно так же как сейчас, чувствовала себя разбитой и больной. Думать о сессии не хотелось совершенно.
Впрочем, как и обо всем остальном.
Домой приехали чуть позже полудня, и мама сразу предложила мне прилечь. Видит бог, мне это было необходимо, и я уже совсем было отправилась в свою комнату. Но внезапно остановилась и внимательно посмотрела на маму. Она тоже выглядела неважно – явно устала, да к тому же беспокоилась за меня. И мне вдруг стало так совестно, так стыдно перед ней, что это чувство захлестнуло меня с головой.
– Нет, мам, я в норме, – я обняла ее за плечи, – иди сама отдохни. Я приготовлю обед и позову тебя.
– Ты? – она удивленно подняла брови, – мы же не хотим умереть с голоду, Кирюш….
Еще один острый камень в мой огород. Да, я научилась готовить только после того, как вышла замуж за Диму. В тридцать лет. Ведь до этого времени надобности не было – все делала за меня мама. И уборку, и готовку – она взвалила на себя весь наш быт, умудряясь при этом еще и работать и содержать нас.
– Мам, – я проглотила ком в горле, – поверь мне: я смогу приготовить нам еду. Дай только шанс…
Она с сомнением посмотрела на меня, однако возражать не стала – слишком устала.
Руки привычными движениями чистили овощи, а голова оставалась словно набитой ватой. Я до сих пор не могла поверить в то, что произошло. Как вообще такое могло случиться: вот я на похоронах своего малыша, а вот я снова в самом начале своего жизненного пути.
Стоп! Я присела на край стула, а может быть самый важный вопрос не как, а почему?
Допустим, что оно все-таки произошло, каким-то невероятным образом, я переместилась в свое прошлое. Для чего? Ну тут все просто: чтобы исправить ошибки, не допустить развала собственной жизни и смерти моего сына. Допустим…. Ну не знаю, кто-то свыше решил, что я достойна второго, пусть и такого странного, шанса.
Но почему не на неделю назад, чтобы предотвратить катастрофу с Киром, не дать ему убежать из дома или перехватить его до того, как он был сбит машиной? Почему не на год назад, когда я совершила самую первую подлость, поддалась совершенно немыслимому, невероятному для меня соблазну, подчинилась своему желанию? Почему не на три года, когда мы с Димкой приняли неверные финансовые решения и едва не оказались на грани краха, что и заложило основу того недопонимания, из-за которого мы отдалились друг от друга? Почему не на пять лет назад, когда мы с Димкой и Киром переехали в Болгарию из России, рассорившись с друзьями и родственниками?
Конец первого курса университета…. Вторая сессия, которую я сдала почти что чудом, в том числе и по мат статистике. Сердце сжалось.
Вот она – причина, почему именно здесь и сейчас.
Возможно программа сбоя моей жизни была запущена не тогда, когда я думала: не со случайной встречи в Бургасе, не с момента принятия неверных решений, а именно сейчас, когда я впервые поконфликтовала с Михаилом.
Я осторожно положила нож на стол и запихнула овощи с мясом в духовку. А затем подошла к зеркалу и заглянула в свои синие глаза.
Из зеркала на меня посмотрела молодая, в чем-то даже еще угловатая девушка, почти подросток. Длинные светлые волосы, в которых еще нет даже намека на седину, ни одной морщинки на худощавом лице, кожа еще светлая с россыпью смешливых едва заметных веснушек. Тело тоже еще совершенно юное: тонкая талия, маленькая грудь, почти мальчишеские бедра, ладно хоть ноги довольно длинные.
А вот с одеждой бедаааа! Неужели у меня хватало мозгов вот так вот одеваться? Кошмар…. Прозрачная блузка, джинсы, открывающие при наклоне половину задницы, хорошо хоть трусы не стринги и не в стразах!
Мда, и после этого я хотела, чтоб меня воспринимали всерьез?
Невероятное самомнение!
Ладно, как раз эта беда поправима, гардероб стоит полностью пересмотреть, как и свою жизнь, собственно.
Не знаю кто и за какие такие заслуги, но мне дали шанс все исправить, понять какие именно шаги привели к трагедии, кто предал меня и отправил те проклятые фото Димке, постараться не подвести мою жизнь к новому краю.
От духовки повеяло аппетитными ароматами, заполнившими сначала кухню. А потом и всю квартиру. На запах из своей комнаты показалась мама, заметно посвежевшая и отдохнувшая.
– Кира! – изумленно вырвалось у нее.
– Что мам? – сделала я круглые глаза, хотя больше всего на свете мне хотелось обнять ее и не отпускать из объятий.
– Кто ты и где моя дочь?
Я не удержалась: обняла и громко рассмеялась от счастья. Это было настолько невероятно и в то же время чудесно: снова обнять самого любимого человека, после Кира!
Ужинали мы в наступающих сумерках, запивая роскошный ужин сладкой, вредной газировкой – и это было прекрасно. Я смотрела на заходящее солнце и с ужасом думала о ночи. А вдруг встав завтра, я обнаружу, что это всего лишь сладкий сон, всего лишь бред расстроенного, отчаявшегося разума, горячительный бред. Нет, несколько раз, незаметно от мамы я щипала себя – боль была вполне реальной. А еще я за этот день успела посидеть в нашей библиотеке – во сне читать невозможно!
Теплый ветерок с балкона доносил до меня ароматы цветущих яблонь и черемухи, начинающей расцветать сирени. Это был такой родной и домашний запах, что на глазах снова навернулись слезы. Я позволила себе расслабиться, вдыхая этот запах, прислушиваясь к мерному бормотанию телевизора из маминой комнаты, где она смотрела «Секретные материалы».
Завтра будет новый день, воскресенье, и мне предстоит заняться неотложными делами. Но сегодня я просто буду наслаждаться жизнью, новым шансом, данным мне свыше.
3
Начало новой недели и начало июня не принесли в город желанной прохлады, лето начиналось удивительной для нашего северного города жарой. Бросив на себя последний взгляд в зеркало, я осталась почти довольна собой: никакой вызывающей одежды, яркого, боевого раскраса и сладких ароматов. За воскресенье пришлось изрядно поработать, выбирая из своего гардероба нечто более-менее приличное. К сожалению, 90-тые только-только миновали, а наша семья еще расхлебывала последствия кризиса. Поэтому позволить себе хорошую одежду я не могла по определению. Ладно, как раз эта беда поправима.
Мама была изрядно удивлена, когда из самого дальнего угла кладовки я извлекла старую, но вполне работающую швейную машинку «Зингер», чтобы подогнать по своей фигуре некоторые вещи. Но примерно треть гардероба пришлось собрать в большой мешок и засунуть подальше с глаз: эти вещи снова надену только под угрозой расстрела.
Изрядно побегав по городу во второй половине дня, я все-таки нашла линзы с моими диоптриями – не собираюсь больше уродовать свое лицо страшными, дешевыми очками. Позже, когда буду нормально зарабатывать, я смогу позволить себе красивые, дорогие аксессуары, а сейчас придется выкручиваться из положения.
Мама смотрела на все мои действия в легком шоке. Наверное, где-то в глубине души она думала, что поездка в монастырь изгнала из дочери бесов. И была не так уж и далека от истины: только все произошло немного напротив – ее дочь стала резко старше, на 20 лет примерно.
К тому же все эти хлопоты немного отвлекли меня от постоянных размышлений на тему: как оно все случилось?
И вот утром в понедельник, я была готова посмотреть в лицо собственной судьбе. Простая белая майка, подчёркивающая тонкую талию и не большую грудь, простые белые брюки и белые же босоножки на тонком, не высоком каблучке – ничего лишнего. Длинные волосы я забрала в строгую, но при этом мягкую прическу, подчеркивающую овал лица, закрепив ее простыми шпильками. В макияже подчеркнула лишь глаза, но не стала наносить ни грамма тонального крема, даже губы красить не стала – по такой жаре поплывшая косметика часто в прошлом делала меня похожей на…. Ну понятно на кого.
– Кира…. – выдохнула, подходя мама. – Ты просто красавица!
Ой, ну до красавицы мне, конечно, далеко, но все лучше, чем было раньше.
– Спасибо, мам, – я чмокнула ее в щеку, – нам с тобой пора.
– Ты же говорила, что консультации у тебя начинаются с десяти, – удивилась она, когда мы вместе вышли в подъезд. – Могла бы еще поспать…
– Нет, лучше я провожу тебя до работы, а потом позанимаюсь, – рассмеялась я, не желая терять ни одной минуты рядом с ней.
Она смотрела на меня с легким недоверием – не могла понять происходящих перемен. А я смотрела на нее, на седые волосы в ее волосах и понимала, что за эти годы прибавила ей их не мало! А сколько прибавила бы еще позже? Думать об этом не хотелось.
Весело болтая, мы доехали на автобусе до ее остановки, а после я продолжила путь уже одна. Отчасти я сказала маме правду, что хочу позаниматься. Да, это так. Ведь и на этот раз мне каким-то чудом нужно сдать сессию. Но была и иная причина моей спешки в университет.
Сегодня первая консультация по математической статистике, и я впервые с моего возвращения увижу Михаила, человека, из-за которого распалась моя семья, а мой любимый муж, судя по всему, меня слегка убил. Только сейчас Мишо для меня не мой любовник, а Михаил Иванович Стоянов – мой преподаватель и экзаменатор, доцент нашего университета, человек, которого боится весь курс и одна мысль про экзамен у всех студентов вызывает панику.
Июль 2021 год
Бургас. Болгария.
Солнце палило нещадно, заливая улицы и дворы Бургаса. В полдень от него не было спасения нигде, даже высокие кроны деревьев давали минимум тени.
Я вышла из магазина материалов для рукоделия, где закупила все необходимое для своей работы и глубоко вздохнула. От раскаленного воздуха резко закружилась голова.
Видимо, я покачнулась, но чья-то сильная рука перехватила меня за локоть.
Резко обернувшись, я посмотрела в лицо незнакомцу, не давшему мне упасть.
– Михаил Иванович! – я не поверила своим глазам.
Он смотрел на меня и улыбался – еще совсем не старый 60-ти летний мужчина, выглядевший на 45–50 максимум. Красивое, аристократичное лицо, стальные серые глаза, смуглая от загара кожа и седые волосы, придающие его внешности некую элегантность. Эх, почему некоторые мужики стареют красивее женщин? Мне вот мои седые волосы приходится закрашивать!
– Кира, – снова улыбнулся он, – рад снова тебя увидеть.
По глазам вижу, что рад. Очень рад.
– Да, я тоже….
Первый раз мы встретились этой зимой, в нашем маленьком курортном городке, где жила я и моя семья, а он приехал к своим друзьям. Столкнулись нос к носу в продуктовом магазине и оба от этой встречи слегка ошалели! Студентка и преподаватель, которого эта студентка бесила до зубного скрежета, повстречались через 20 лет за 3000 км от родного города. Минут пять мы, наверное, просто смотрели друг на друга, не в силах поверить в такое совпадение. Конечно обрадовались, конечно же задали друг другу кучу вопросов. Но ни я, ни он и подумать не могли, что снова столкнемся вот просто так, на одной из узких улочек Бургаса в самый разгар летнего полдня.
– Ты в порядке? – спросил он, отпуская мою руку.
– Голова закружилась от жары, – я не стала манерничать.
– Может, пойдем, сядем, ты отдохнешь? – он кивнул головой в сторону одной маленькой кофейни. – Ты за рулем?
Я кивнула, отвечая да на оба вопроса. Действительно, наверное лучше немного выдохнуть, прийти в себя, прежде чем сяду за руль.
В кофейне вкусно пахло свежими банничками и кофе, было довольно прохладно и свежо. Вскоре мне стало значительно лучше.
– Держи, – Михаил поставил передо мной чашку с капучино и тарелочку с небольшими пирожными.
– Вижу, – улыбнулась я, – вы здесь не первый раз.
– Угу, – кивнул он, садясь напротив меня. – По делам в городе или гуляешь?
– По делам, конечно. Сейчас самый сезон, у нас нет времени на прогулки, – засмеялась я.
– Работаешь?
– По полной. Да еще интернет магазин, наконец-то нормально заработал, – призналась я. – А вы?
– Только что принял сессию у поросят. Сейчас пойду в отпуск.
Его глаза смотрели на меня тепло, даже с некоторой нежностью. Конечно, когда-то и я была тем поросенком, который мотал ему нервы при сдаче экзаменов.
– Ничего не меняется, так ведь, Михаил Иванович? – я невольно снова улыбнулась ему. – Студенты все так же играют на нервах?
– Тебя, Кира, сложно переплюнуть по нахальству, – рассмеялся он. – Хотя, признаю, пытались.
– Мне до сих пор стыдно, – я почувствовала, как порозовели щеки. – Это как же я вам проела печень, что вы из сотен студентов меня запомнили….
– Ты очень старалась, – кивнул он, в серых глазах плясали искры искреннего веселья. – Я так и не смог тебя забыть.
От его взгляда у меня пересохло в горле. Еще тогда, после первой встречи несколько месяцев назад, я часто вспоминала о нем: с легкой грустью, со светлой памятью. Он был человеком из светлого, счастливого прошлого, беззаботной юности, когда я даже и представить не могла с чем столкнусь в будущем.
Он смотрел на меня так, как уже давно никто не смотрел. Да, я изменилась за эти 20 лет, стала спокойнее, сдержаннее, взрослее. У меня семья – любимый муж и прекрасный сын, в котором я души не чаю, – и все же такого взгляда на меня давно никто не кидал. Восхищение, радость от встречи, доброта и забота – все было в этом взгляде. И… желание. Да, ошибки не было, это я тоже отчетливо читала в его глазах.
В животе образовался тяжелый ком, спускавшийся все ниже и ниже. Я безумно любила Диму, знала, что и он любит меня, но наши отношения давно стали спокойными, лишенными прежней страсти. Слишком много мы прошли вместе, слишком хорошо знали друг друга. Наверное, большая вина за это лежала и на мне – я слишком многого ждала от своего мужа.
Внезапно, я почувствовала, как пальцы Михаила едва ощутимо коснулись моих. От этого осторожного, даже опасливого движения по руке прошел ток.
Я поняла, что пора уходить, если не хочу неприятностей.
– Торопишься? – его голос, слегка охриплый, вернул меня к реальности.
– Да, простите…. – я едва сглотнула ком в горле.
– Я провожу, – он встал даже слишком поспешно. Возражать я не стала – пролетевшая искра между нами была слишком быстрой и не казалась опасной. А расставаться на плохой ноте не хотелось.
Мы молча шли к моей машине, держась на приличном расстоянии. Михаил больше не сделал ни малейшей попытки коснуться меня.
Из-за большого наплыва туристов, машину мне пришлось поставить в одном из самых дальних проулков, где в это полуденное время народу не было совсем. Мы подошли к мерседесу и молча встали рядом, оба не понимая, как заканчивать эту встречу.
Я понимала, что мне нужно уходить, причем срочно. Пока мы шли, я вдруг поняла, что все последние месяцы нет-нет да вспоминала Михаила и нашу неожиданную встречу. А сейчас вдруг почувствовала то, чего не чувствовала уже долгое, очень долгое время – бабочек в животе.
– Спасибо, Михаил Иванович, – глухо сказала я, – спасибо, что проводили….
Его глаза потемнели, как небо перед грозой. Он шагнул ко мне и крепко обнял. От неожиданности, я не успела ни возразить, ни отшатнуться, а после было поздно. Ток желания, необъяснимого, всепоглощающего пронзил все мое тело от головы до пяток.
Я хотела этого мужчину. Хотела так, что готова была сделать это хоть на заднем сидении машины.
Михаил губами поймал мои губы, сминая все возражения, все доводы рассудка. Это было похоже на какое-то сумасшествие, на сон наяву. Прижал меня к машине и целовал, целовал так, как меня не целовали уже очень, очень давно. Я дрожала всем телом, ощущая сквозь тонкую ткань летней одежды его возбуждение, которое передалось и мне. Он на долю секунды прервал поцелуй, и мне показалось это пыткой, но все же рассудок сделал последнюю, отчаянную попытку остановить безумие.
– Остановись, прошу тебя, – успела прошептать я.
– Назови, назови меня по имени, Кира, – велел он.
– Остановись, Мишо, – я назвала его на болгарский манер, – я прошу – остановись.
– Ты так этого хочешь?
– Нет. Но я делаю ошибку. Я не могу….
– Чего, Кира? Что ты не можешь? Я думаю о тебе постоянно, после той нашей встречи зимой, – голос его звучал глухо. – Я старался тебя забыть, но ты ведь как ураган врываешься в жизнь, как заноза, которую очень сложно достать. Ты – буря, Кира, моя буря. Я не ездил в твой город, боялся снова встретить, но не забыл. И сегодня… – он почти простонал мне в ухо, прижимаясь всем телом, точнее прижимая меня к себе. Нас разделяла только тонкая ткань, и мне хотелось содрать с себя эту преграду, почувствовать его полностью, почувствовать его на своей коже, на своем теле. Почувствовать в себе.
