Текст книги "Ограниченная территория"

Автор книги: Вероника Трифонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Моя пропитанная туманом и потом одежда полностью взмокла и прилипла к телу. Дыхание сбилось и стало поверхностным. Кислород в лёгких медленно заканчивался.

Тут я почувствовала, как кто-то гладит меня по щеке. Это определённо не было похоже на прикосновение неведомого чудовища, но от страха я всё-таки дернулась.

– Милая, просыпайся, – послышался голос моего мужа. – Уже утро.

Я медленно открыла глаза. Дурной сон мгновенно исчез, растаял, оставив на выскользнувшей из его власти жертве лишь липкие клочья тумана в виде воспоминаний и страха, которые вскоре исчезнут – высохнут при дневном свете реальности. Конечно же, я никуда не летела, а находилась в палатке. Голова немного побаливала – учитывая вчерашнее, в этом не было ничего удивительного.

– Катюша, ты проспала дольше всех. Мы решили тебя не будить, и уже почти всё собрали. Это, кстати, тебе, – Антон, в своём уютном сером спортивном костюме и хлопчатобумажной футболке ему в тон, с растрёпанными пуще прежнего волосами, подсел ко мне, поставив рядом со мной тарелку с нарезкой из помидоров, огурцов и кусочков мяса, а так же кружку дымящегося чая.

– Спасибо, – я с благодарностью посмотрела на него, и отхлебнула из кружки термоса горячую жидкость. Тепло, а так же запахи мёда, ромашки и мяты медленно и приятно окутывали, возвращая к жизни.

Муж поцеловал меня в щеку.

– Ешь. У тебя есть десять минут, пока Тим ищет в озере свою футболку, – он усмехнулся, но тут же сморщился.

– Ты как себя чувствуешь? Лично у меня голова раскалывается. Если что, таблетки рядом с тобой – я уже принял. Ну ладно, – улыбнулся Антон, – пойду пока помогу Марго собрать палатку. Люблю тебя.

– И я тебя.

Проводив мужа взглядом, я крепче обхватила руками кружку. В поле моего зрения попался полиэтиленовый пакет с аккуратно уложенными туда Антоном камнями. Я улыбнулась. В этот момент мне было невероятно уютно – и дело было не только в чае и шерстяном свитере.

Обратный путь прошёл так же хорошо, как и всё остальное. Туман, если он и был утром, испарился под действием солнце, которое светило жарче, чем вчера. Луга и леса радовали глаз зеленью, а небо сияло лазурью. Всюду чувствовалось приближение лета.

Когда мы почти миновали небольшие скалистые горы, я вдруг вспомнила об отце, и о том, как он, должно быть, сейчас отмечает свой небольшой праздник в кругу тех наших родных, что смогли придти.

Посмотрев на идущих впереди и беззаботно болтающих Марго и Тима, я осторожно прикоснулась к руке Антона, и тихо сказала:

– Как думаешь… . мой папа сейчас не сильно расстраивается из-за нашего отсутствия?

Муж задумчиво проводил взглядом одинокое кучерявое облако, плывущее по голубой небесной лазури, и покачал головой:

– Я тоже задавался этим вопросом. Но, думаю, мы оба знаем ответ.

Я смущенно улыбнулась.

– Поворчит и перестанет. Знаю. Однако хотелось бы всё равно навестить его, – вспомнив о причине, по которой папа нас всех приглашал, я вздохнула, прикрыв на секунду глаза, и покачав головой. – Давай сделаем это на неделе – сразу, как только получится?

Антон притянул меня к себе. Его карие глаза при этом – добрые, и самые милые на свете – оказались вровень с моими.

– Конечно. Знаешь, Кать – этим ты мне и нравишься. Несмотря ни на что, ты никогда не забываешь о других.

Больше ничего не было нужно. Этим Антон прекрасно обозначил, что всё понимает. В благодарность я запечатлела на его губах поцелуй.

– Даже не думай сегодня готовить ужин, – рассмеявшись, сказала я. – Сегодня моя очередь.

Солнце светило всё ярче. Спускаясь за Марго и Тимом по нагретым камням, ступнями я даже через подошву обуви чувствовала их тепло, а в левой руке – тепло ладони своего мужа, я ощущала счастье – простое, человеческое счастье.

Тревожный сон был забыт.

Глава 5

Тепло и солнечный свет прорезает жуткий скрежет, вырывая меня из радостного сна в постоянный, продолжающийся кошмар. Какое-то время я даже не хочу открывать глаза, желая подольше остаться в том месте, в том времени – счастливом и солнечном теплом майском дне, когда всё было хорошо.

Но скрип повторяется, и окончательно вырывает меня из воспоминаний. От горя и гнева мне хочется плакать и бить всё вокруг.

Иллюзия весеннего дня и тепла рассыпается, как мозаика, а фигуры Тима, Марго и Антона, кажущиеся мгновение назад такими реальными, расплываются, медленно теряя очертания, исчезают во тьме. Не в силах снова видеть то, как они покидают меня, я зажмуриваюсь ещё крепче, но это не помогает. Изображения, воспроизводимые благодаря нейронным связям гиппокампа и зрительной коры намного сильнее тех, что поступают по зрительному проводящему пути в момент непосредственного действия изображений на анализаторы, и уж точно не зависят от состояния глаз. Мысли, подобно нитям из липкого, тугого удушающего комка, мгновенно превращаются в вихри, опутывая собою головной мозг и стягивая его в путы.

Приобретённый условный рефлекс, ничего необычного.

«Я всегда надеялся, что меня кто-нибудь поймёт. Они не смогли. Но, может быть, ты?»

«После всего, что ты сделал??»

Скрежет раздаётся за моей дверью. Визжащий, пробирающий душу, скребущий её изнутри ржавыми, кровавыми когтями. Каждый раз, как в первый, он заставляет содрогаться всё тело.

Я всё ещё не открываю глаза, но понимаю, что свет в помещении включен. Наверное, то, что я не проснулась от его включения, можно объяснить достаточно крепким сном – точнее, нахождением в фазе самого глубокого дельта-сна. Но факт, что я ещё и продолжила спать при свете, уже не удивил – хотя ещё четыре месяца назад я бы ни за что не поверила, что смогу спать с включённым электричеством. Даже работающий телевизор вызывал у меня бессонницу, и поэтому нередко становился предметом наших разногласий с Антоном, любителем засыпать под его бормотание.

Сегодня двадцать второе октября. Три месяца моего пребывания здесь, и время проверки. А это значит, около часа мне снова предстоит провести в компании одной из несчастных, претерпевая стандартную программу обследований.

В пересохшем рту снова почувствовался знакомый горький привкус, но сейчас некогда было думать об этом. С замиранием сердца я прислушивалась, ожидая, когда издающая кошмарные звуки остановится перед входом в мою палату. Вот уже, помимо скрипа, можно было различить неопределённое позвякивание, а сразу за этим – почувствовать присутствие кого-то за дверью.

Ощущение слишком жуткое, и мне приходится успокаивать себя, что это не он. Этот ублюдок редко приходит вместе с ними, а дата дополнительного, «расширенного» осмотра, который он всегда проводит сам («ты ведь понимаешь, что в твоём случае это значит»), должна наступить на неделю позже.

Просто так, для разговора (точнее, по его словам, у него ничего не бывает просто так), он сейчас тем более не зайдёт.

Пять секунд. Именно столько продлилась тишина за дверью. Именно это время уходит на изучение экрана с видеотрансляцией, прикрепленного к стене перед входом – удостовериться, что я не готовлюсь к нападению. В противном случае сюда закачают усыпляющий газ. В первый месяц заточения мне довелось пару раз испытать это на собственном примере. Если поначалу мои побеги забавляли этого урода, то потом начали надоедать, да и он, к тому времени узнав всё раньше меня, стал беспокоиться за моё состояние – ведь каждая попытка неизбежно сопровождалась получением травм, а он не хотел, чтобы я серьёзно покалечилась. Это было не в его интересах. Как и избавляться от меня раньше времени.

Химик, таковы его цели… .

Дурацкое прозвище, придуманное Тимом, но, по сути, оно было верным.

«А когда он мне всё рассказал, я и сама перестала собой рисковать».

Дверь с тихим шорохом отъезжает в сторону. И вот уже скрежет колёс раздаётся в каких-то двух метрах от меня. Тут же, за ним – звук возвращающейся на место двери.

Я слышу, как тележка, душераздирающе скрипя, движется по направлению ко мне. Но только теперь сквозь эти могильные звуки можно отчётливо разобрать шаркающие шаги того, кто её катил. Даже не смотря на то, что их обувью, как и для всех, кроме него, служили обычные белые чешки.

После того, что Химик сделал с беднягами, они вряд ли когда-нибудь смогут в ходьбе полностью отрывать ноги от пола.

Мне никогда не привыкнуть к такому звуковому сопровождению – как будто за тобой едет гроб на колесиках, подталкиваемый жутким выходцем с того света. Но ещё меньше, чем слышать, мне хочется видеть лицо кого-либо из них. Поэтому я оставляю глаза закрытыми, радуясь, что в перечень осмотра не входит изучение глазного дна. Если есть лишняя возможность избежать разглядывания одного из них – ею лучше воспользоваться.

Стараясь дышать ровно, я делаю глубокие вдохи, стараясь прогнать запах и вкус горелого пластика. Получается плохо, и остаётся только надеяться, что меня не стошнит. Основной минус местной «диспансеризации» в её раннем начале – так что даже не успеваешь почистить зубы, чтобы перебить гадкий привкус.

Справа от меня звякали инструменты. Их шуму вторило напряжённое хриплое дыхание, перебиваемое едва слышными стонами. Судя по тембру голоса, сегодня была женщина.

«Виолетта, так её звали».

Её холодные пальцы вцепились в моё правое плечо, а следом я почувствовала, как на нем стягивается жгут. Я замерла в предвкушении облегчения, которое вскоре пришло в виде разлившегося рядом восхитительного запаха спирта. Хоть на несколько мгновений он перебьёт у меня в носоглотке горькое жжение.

И ведь оно вовсе не результат постороннего вмешательства, и не показатель серьёзных отклонений – просто индивидуальная особенность в рамках нормы. Это тоже нужно перетерпеть. Если повезёт – в течение месяца симптом исчезнет.

В руку впилась игла.

Ощущение такое, будто локоть раздувают изнутри водой, а вспухший синяк вспыхивает острой болью. Ничего, это всего лишь забор крови. Бывало гораздо хуже. Словно в подтверждение мыслей, места, с которых не так давно сошли самые глубокие синяки – следы драки и падений при последней попытки побега два месяца назад – неприятно заныли. Следом мучительно отозвался шрам на груди.

«Хорошо, обошлось без трепанации черепа».

Второй укол – и я чувствую, как правая рука немеет. Ощущение такое, будто в вены закачали свинец. А потом начали с силой выдергивать их заживо.

Я прикусила нижнюю губу, и сквозь зубы медленно, со свистом, выпустила из себя воздух. Голова начала кружиться.

«Я провёл тебе курс уколов, и избавил твой организм от токсинов и следов вредного воздействия. Сделал всё возможное, чтобы предотвратить последствия. Новый курс – это совершенно другое. Чередование иммуномодуляторов и витаминов пойдёт тебе на пользу, и подготовит почву для… остального».

«Остальное» должно было случиться, по его словам, не раньше, через как минимум, полгода. Как максимум, через семь месяцев.

Ты ведь не все.

Я содрогнулась.

«За это время мы узнаем друг друга получше. Я думаю, это скрасит твои последние месяцы жизни. Ты поймёшь, со мной не так уж и плохо».

Резиновый жгут с глухим стуком ударился о твёрдый металл.

Он называет меня особенной, не такой, как все. И я ему верю. Мне есть, с кем сравнить. Ведь я была снаружи своей прямоугольной тюрьмы, и видела многое.

То, что бы хотела забыть.

Запах спирта выветрился, и рот снова наполнился едким прогорклым привкусом. Рядом всё так же звякали инструменты, перемежаемые натужным хрипом обречённой. Локтевой сгиб нестерпимо жгло. Голова кружилась.

Не в силах сдержать очередной рвотный позыв, я склонилась над левой стороной кровати. После того, как я слишком быстро села, часть слюней и желчи выплеснулась мне прямо на грудь. Теперь мне ещё и сменят одежду…

Я мысленно представила свой костюм: штаны, футболка, белье и носки – всё белого цвета. В голове вновь зазвучали слова Химика:

«Тебе определённо нужна более элегантная одежда. Но не сейчас, и не в ближайшее время. Когда ты придёшь в обычное состояние – я обязательно позабочусь о твоём внешнем виде».

Когда я приду в обычное состояние.

Глава 6

Столовая нашего корпуса НИИ располагалась на первом этаже, и представляла собой прямоугольное помещение, оформленное в сине-белых тонах. Благодаря длинной стене с широкими окнами, едва прикрываемыми сверху полукружиями тканевых жалюзей с чередующимися кобальтовыми и светлыми участками, оно было залито светом. Сразу по левую сторону от входа стояли раздаточные столы и касса, а всё пространство напротив них заполняли чинно стоявшие в ряд столики, к которым по обе стороны были приставлены по два стула с округлыми железными спинками. На каждом, помимо держателя салфеток и солонки, стояли небольшие синие вазочки с такими же крохотными искусственными букетиками, а на самой дальней стене висел циферблат с обрамлением в виде филина.

Сейчас, в обеденное время, в комнате приёма пищи находилось немало народа. Кое-кто из сотрудников брал еду из дома, и питался в комнате отдыха, либо своём кабинете, но всё же большинство предпочитало собираться здесь.

Когда я вошла сюда, стрелки часов показывали без пяти час. Ещё на подходе к столовой нос мой уловил аппетитные ароматы свежеприготовленных блюд, среди которых я с удовольствием различила любимую рыбу-горбушу (здесь её всегда готовили под морковной шубой) и ни с чем не сравнимый аромат кофейных. Да, у нас готовили настоящий кофе – не хуже, чем в приличных городских кофейнях, чему я и мои коллеги несказанно были рады.

Едва я успела встать в очередь, как меня сзади весело окликнули. Я обернулась. Конечно, это была Марго, ворвавшаяся в помещение красочным буйным вихрем: на ней были джинсы (данный вид ткани – постоянный атрибут её стиля), просторный свитшот цвета летнего луга, и накинутый поверх шеи цветастый шарф. Через плечо у Марго была перекинута оливковая спортивная сумка.

– Привет! – жизнерадостно поздоровалась она, и в два прыжка оказалась рядом со мной, на ходу проворно прихватив поднос и столовые приборы.

– Марго! Надо же! Рада тебя видеть.

– Вот это мы удачно встретились! У тебя тоже сейчас перерыв?

– Да, – кивнула я, доставая с полочки чашечку с винегретом. – Только что закончила занятия с ординаторами.

– Классно, – взгляд Марго пробегался по выставленным салатам. – А я вот сейчас починила в биохимии термостат, и решила перекусить. У меня с собой пирожки есть тут, – она похлопала по своей сумке. – Взяла, чтобы кого-нибудь угостить, если вдруг. Но сегодня подходящего случая не было. А самой есть где попало как-то неудобно, потому я спустилась сюда. Есть я могу хоть где, но здесь мы всего второй день работаем, поэтому поначалу… – Марго пожала плечами.

– Ничего, скоро вы с Тимом привыкните к местным правилам, – я уже хотела спросить, не придёт ли он сейчас тоже сюда на обед, но увидев, как Марго деловито заставляет свой белый поднос тарелками с едой, которая вся в совокупности сильно превысит для неё норму суточного потребления калорий, сочла его ненужным.

– Антона с нами не будет? – уточнила подруга.

– Нет, он сейчас очень занят. Важная встреча с главой отдела, – я с улыбкой представила, как муж сейчас увлечённо рассказывает нашему шефу, заведующему отделом, о планах своего нового исследования. – Как Тим?

– Оо, он… осваивается. Как обычно, всё разглядывает. Сказал час назад, что освободился, и к обеду придёт. Он в корпусе иммунологии, так что ждать его быстро не стоит.

– Понятно, – усмехнулась я. Отдел иммунологии был в НИИ третьим по размеру – после нашего и неврологического, а располагался в отдельно стоящем двухэтажном здании, попасть в которое от нас можно было через переход, ведущий в главный корпус, и после – туда.

С полными подносами, мы, расплатившись на кассе, двинулись в сторону столиков. Как назло, все были почти полностью заняты. Проходя мимо коллег и знакомых, здороваясь с ними, я с досадой отмечала, что свободным попадалось разве лишь одно место из четырёх, а это нам не подходило. Чёрт возьми, сегодня что, сюда идут вообще со всего НИИ? Нет, так не бывает. Должен же найтись подходящий столик! В противном случае нам придётся временно сесть порознь и ждать.

С лёгким беспокойством и раздражением я продолжила оглядывать зал. И тут в конце, в правом углу дальней стены увидела то, что искала. Хотя тот столик не был пустым, но более приёмлемого варианта сейчас не может и быть.

– Туда, – я кивком указала путь, и мы обе пошли к столу, за которым на стуле в углу одиноко сидел черноволосый мужчина в халате.

Когда мы приблизились, он, заметив нас, оторвался от супа, который до этого аккуратно хлебал, и отложил в сторону кусок белого хлеба. Я увидела, как при взгляде на меня в его глазах появляется тепло, а губы трогает смущенная улыбка. Он медленно кивает мне в знак приветствия.

– Екатерина Семёновна, добрый день, – его тенор звучит вежливо и обходительно. – Я полагаю, вы заметили, что сегодня в столовой трудно найти место для приёма пищи?

Попытка шутить. Снова неловкая улыбка.

– То есть простите, я не совсем это хотел сказать. Конечно, я рад, если вы присоединитесь ко мне…

– Валя, всё в порядке, – успокоила я вконец смутившегося парня. – Да, если ты не против, мы с удовольствием хотели бы присоединиться к тебе. Знакомься, – поставив поднос, я повернулась к Марго, которая одновременно со мной сделала то же самое (с более слышимым грохотом). – Это Валентин, работает в нашем отделе. Он старший лаборант в биохимической лаборатории, где ты, кстати, сегодня побывала. Или вы, может, уже там виделись?

Марго посмотрела на меня. На какой-то миг её лицо приобрело задумчивое выражение. В следующую секунду она отрицательно помотала головой, и вновь обратила внимание к новому знакомому.

– Очень приятно. Вердина Маргарита. Новый инженерный техник НИИ, и подруга Кати, – она посмотрела на Валю, улыбнулась и протянула руку. Её карие глаза засветились искренней приветливостью. – Можно просто Марго. На всякий случай прошу нас извинить за столь безобразное вторжение к вам, и за то, что будем присутствовать тут ещё несколько минут.

В ярко-голубых глазах Вали появилось веселье. Он улыбнулся.

– Ничего. Я рад пообедать в обществе таких приятных дам.

Мы сели напротив него. Но, прежде чем кто-то успел притронуться к еде, Марго, открыв свою сумку, извлекла из неё целлофановый пакет, в котором оказался пластиковый контейнер.

– Угощайтесь, если кто-то захочет, – распаковав его и поставить в центр на стол, весело и располагающе сказала она. – К вам это тоже относится, – Марго подмигнула Вале. Тот с вежливой улыбкой кивнул в ответ.

Валентин был худого, но крепкого телосложения; всегда гладко выбрит, и коротко подстрижен. Его выступающий вперёд подбородок был чересчур крупным, нос – длинным, а кожа – слишком светлой для брюнета, из-за чего цвета его глаз и волос казались особенно насыщенными. В прошлом году, в конце июня, он отметил тридцатилетие – и его следующий день рождения был не за горами. Работал Валя в НИИ уже три года, и успел дослужиться до старшего лаборанта. Этот молодой человек отличался замечательным воспитанием: всегда и со всеми оставался спокойным, вежливым, и учтивым. Но притом являлся классическим интровертом – больше всего на свете любящий биохимию и свои опыты, он целиком погружался в науку и растворялся в ней, забывая о реальном мире и настоящих людях. Валя мог начать или поддержать общение, но только по необходимости, по делу, либо из чувства такта. На большее сближение он ни с кем не шёл. Впрочем, здесь, среди учёных, подобные ему люди не были такой уж редкостью. О жизни Вали вне стен НИИ, соответственно, почти ничего не известно – лишь тот факт, что он проживает с матерью где-то рядом с Воробьевыми горами.

– Как у вас… дела? – осторожно спросила я Валю, втыкая вилку в горбушу.

Тот пожал плечами.

– Вроде нормально. Работаем потихоньку.

Несмотря на светский тон, за столом в сгустившемся между нами воздухе буквально кожей ощущалась тягость от невысказанного вслух, но незримо присутствующего отголоска несчастья.

Мы оба понимали, о чём идёт речь, и оба не решались упомянуть это прямо, боясь тревожить друг друга. Боясь, что от этого свет и безмятежность дня окажется всего лишь иллюзией.

Я знала, что Валю допрашивали в полиции, как свидетеля – последнего, кто видел Котова живым. И знала о существовании вероятности, что из свидетеля Валя легко мог превратиться в подозреваемого.

Если этого уже не произошло.

Напротив меня Валя молча доедал суп-лапшу.

Машинально кладя себе в рот кусочки блюда, я наблюдала, как по мере каждого взмаха ложки убывает жидкость в его тарелке. Вот её уже совсем не осталось. Звяканье ложки о пустое дно – и чаша отодвигается в сторону, уступая место блюдцу, наполненному рисом с мясом и овощами.

Я перевела взгляд на лицо Вали. Его жевательные мышцы ритмично работали, глаза следили за вилкой, с помощью которой он периодически клал себе в рот еду. Слишком сосредоточенный взгляд для человека, который наслаждается любимой пищей. Под глазами залегли тени. Между бровей заметна была глубокая морщина.

Марго слева от меня иногда принималась что-то говорить. Хмыкая и кивая в ответ, я, не вслушиваясь, продолжала думать, глядя то на Валю, то в собственную тарелку. Рыбу с гарниром я уже доела, однако вкус как этого блюда, так и другого – салата, никак не мог отвлечь меня от собственных терзаний.

Валя наверняка страдает. Переживает и за коллегу, и из-за того, что некоторые размышляют о его причастности. Что, если кто-то ему уже открыто высказывал свои подозрения? Или того хуже – это произошло в полиции? Может, все его сторонятся? А ведь у него даже нет друзей, чтобы с кем-нибудь поделиться. Его некому поддержать, некому выслушать. Насколько близкие отношения у Валентина с мамой? Может ли он открыть душу родительнице? А если она больна, и Валя предпочитает не беспокоить её своими проблемами?

Мне хотелось помочь ему. Сказать, что я всегда готова его выслушать. Заверить, что всё будет хорошо, что всё обязательно выяснится и разрешится.

Но я не знала, как начать с ним этот разговор, и стоит ли вообще.

Никогда я ещё не была в такой ситуации.

– Екатерина Семёновна… Простите, но мне кажется… У вас всё в порядке? – Валя участливо и обеспокоено посмотрел на меня.

– Что? Ах, да, – поспешно заверила я, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос. – Просто задумалась…

Собственно, почему бы и не сейчас?

– О Котове.

И тут же пожалела о своих словах. Наверное, его уже с этим достали. Сейчас подумает, что я ещё одна любопытная, которая хочет расспросить, как именно он пропал – а потом сделать свои выводы, которые будут, возможно, не в его пользу. А ведь в моих планах вовсе нет желания кидать в Валю очередной камень.

Валентин нахмурился, отчего морщинка между его бровями прочертилась ещё сильнее.

– Валя, прости. Тебя, наверное, с этой темой уже достали. Я не собиралась расспрашивать тебя насчёт Котова. Просто… я беспокоюсь за него. Как и ты. Он был очень хорошим человеком, и мне бы хотелось, чтобы всё это оказалось недоразумением, и он нашёлся живым и невредимым. Я думаю, многие этого хотят и ждут. Антон вот… с тех пор, как Эдик пропал, всё время ищет новости о нем. Несколько раз в день. Ничего не пропускает. И я тоже…

Я замолчала. Сказать что-то вроде «мы не подозреваем тебя» было не в моих силах – как ни крути, просто так эта фраза казалась слишком неподобающей. Даже если с моей стороны это было бы искренним.

Валя грустно улыбнулся.

– Всё в порядке, Екатерина Семёновна. Вы правы. Нам его не хватает. Будем вместе надеяться на лучшее.

В этом весь Валя. Беззлобный, не обидчивый, тактичный. Никогда не скажет лишнего, и не покажет, если кто-то причинил ему неудобство.

– У нас в отделе сотрудник пропал без вести, – пояснила я недоумевающей, но не менее тактичной и ни разу не перебившей нас Марго. – У них, в лаборатории биохимии. Три недели назад.

– О… Это печально. Ужасно, наверное, – она опустила глаза.

– Да… Пока не нашли.

Поговорив ещё немного о Котове, мы покончили с обедом, и принялись за чай с десертом. Я наблюдала, как Валя, не спеша, ест пирожок. У меня было ощущение, что Валя специально медлил с едой, чтобы получить повод остаться с нами подольше.

Точнее – со мной.

Мне стало неуютно. К теории о том, что я могу ему нравиться в романтическом плане, я старалась серьёзно не относиться, да и вообще об этом не думать. Тем более, проверять эту теорию путём эксперимента, у которого даже не было цели.Даже если предположить, что всё правда – Валя ведь не дурак, и сам должен понимать, что это ни к чему не приведёт.

Марго уже вовсю говорила с ним на различные нейтральные темы. Время от времени она смеялась – и Валя сам с ней неподдельно хихикал. Да, Марго способна растормошить кого угодно. Наверное, Валя нужна именно такая подруга – с ней он не будет чувствовать себя потерянным.

– Однако! Уже без пятнадцати два. Где, чёрт возьми, Тим? – воскликнула Марго, посмотрев на настенные часы. – Ох, не потерялся бы ещё этот дуралей!

– Нет, на него это не похоже. Он везде сориентируется, где бы ни оказался. Без мыла в задницу залезет, ты же его знаешь. Скорей всего, он ещё занят. Или… изучает местные достопримечательности.

В голове тут же возникла картина, как Тим в холле главного корпуса дотошно изучает гравюры с надписями на латыни, и огромную статую филина на пьедестале, приставая ко всем с вопросами, как давно она здесь, как часто об неё запинаются, и насколько некультурные термины употребляют в таких случаях местные светила науки.

– Думаю, с ним всё в порядке, – я быстро спрятала улыбку. – Но на всякий случай могу пойти его поискать. А то представь, сколько нам придётся доедать, – я кивком указала на нетронутые тарелки с едой на подносе Марго.

– Да, всю неделю из спортзала придётся не вылезать. Хоть в контейнеры перекладывай. И зачем только суп я взяла?

Мы понимали: если Тима действительно задержало любопытство, это не могло случиться надолго – в плане обещаний он был надёжен. Более вероятно, что ему дали срочную дополнительную работу.

– Сейчас я ему позвоню, – Марго вынула телефон.

Я, вставшая вместе с ней из-за стола, хотела было добавить, что Тим, возможно, и сам вскоре напишет о причине долгой задержки, но, едва открыв рот, увидела, как друг собственной персоной подходит к нашему столу. Вид у Тима был усталый, но довольный. Сегодня на нем были комбинезон на лямках и чёрная футболка. Судя по влажным каплям на лице и прилипшим ко лбу кудрям, он буквально только что умылся. Его щёки и лоб полыхали здоровым румянцем.

– Вот вы где, – кивнув нам обеим, Тим приосанился и посмотрел на Валю: – Разрешите к вам присоединиться?

Плюхнувшись после получения согласия на соседний стул, он заявил:

– Прошу простить за опоздание. Всё из-за, мать его, биохимического анализатора. Только в иммунологии работу всю выполнил, как оказалось, у них ещё и он не запускается после замены системной жидкости, которую накануне меняли.

– Дай угадаю. Сработала система контроля утечки? – Марго хитро улыбнулась.

– Она самая. Капля попала на датчик перелива.

– Так ведь это быстро решаемо!

– Ага. Но лаборант оказалась слишком болтливой и любопытной. Ух, ведьма! Спрашивала, как это произошло, какой механизм, как этого избежать – а потом ещё начала уговаривать посмотреть другие анализаторы. Короче, я как от неё избавился – сразу к вам. Ну, ещё немного на бюсты памятников засмотрелся в переходе. Точнее, читал их биографии с достижениями. Кстати, «ледяная анатомия» Пирогова – интересная штука! А там ещё рядом с ними музей медицинских инструментов. Вообще, знаете – тут удивительно! Как в мавзолее или музее. Даже круче. Тут всюду дух науки и интеллекта! Всё это место пропитано знаниями и умом!

– Ешь уже, умом, – Марго пододвинула к мужу поднос с едой, предварительно убрав с него свои пустые тарелки.

Тот с аппетитом накинулся на предложенный обед.

– Словом, тут всё завораживает. А сколько мы ещё тут не видели! – Тим откусил кусок хлеба, и ещё раз оглядел поднос. – А что, пончиков сегодня нет? Жаль.

– Милый, кстати, познакомься. Этот симпатичный парень слева от тебя сегодня любезно согласился составить нам компанию, чему мы очень рады. Его зовут Валентин, и он лаборант в биохимии.

– Можно просто Валя, – пробормотал тот, глядя на Марго с явным расположением. – Признаюсь, я не люблю официальности. И… можно на «ты».

– Тогда хорошо, что ты встретил именно нас! Мы как раз те чуваки, кто тоже их не любит, – подруга помахала ему рукой. – А это, кстати, мой муж, Тим. Такой же инженер, как и я. Почти такой же, – с нажимом произнеся первое слово, Марго перевела взгляд на своего мужа, ожидая реакции, но он, не обращая внимания, увлечённо поглощал борщ, одновременно расправляясь с хлебом.

– А ещё он очень любит поесть, – иронично покачав головой, констатировала Маргарита.

Я рассмеялась.

– О, пирожки, – в подтверждение слов жены заметил Тим контейнер на середине стола. – С чем сегодня? Надеюсь, ты больше не покупала ту дерьмовую начинку возле нашего дома?

– Нет, нет, дорогой. Не повторяю прошлых ошибок. Всё только своё.

– Тогда отлично. Да, Валентин – рад знакомству. Не мог сразу ответить – интенсивно жевал. Рот был забит. Но сейчас всё в порядке, – он протянул Вале руку, и тот её пожал. Другой рукой Тим тут же положил перед ним один из пирожков.

– Кажется, этот с брусникой. Как раз к чаю. Ешь, не стесняйся.

– Он уже съел два с капустой, – гордо похвасталась Марго.

– Спасибо, они очень вкусные, – похвалил её выпечку Валя, отпивая глоток из стакана.

– Так, Валя. А я смотрю, у тебя чай почти закончится. Кать, у тебя тоже! Пойду-ка я вам налью ещё, да и себе заодно.

Собрав наши стаканы, Марго бодро встала со своего места. Наклонившись к Тиму, она порывисто чмокнула его в щеку, после чего удалилась.

– Какая же в этих джинсах у неё классная… кхм, я ем, – увидев, как я корчу гримасы и отчаянно махаю руками, показывая на Валю, Тим вовремя осекся, и вместо продолжения фразы зачерпнул ещё ложку картофельное пюре.

Я выдохнула. Позор на этот раз отменяется. Хоть Тим и говорил это, понизив голос, Валя бы мог услышать.Тот продолжал пить чай и делать вид, что ничего не случилось, но всё-таки мне показалось, что глаза его улыбались.

Чтоб не расхохотаться, я сделала глубокий вдох, взяла и принялась допивать из трубочки остатки апельсинового сока в коробке.

– Вот, это вам, – Марго, вернувшись, поставила в центр стола два дымящихся стакана. – Сейчас за своим схожу.

– Стой, не поворачивайся! Дай я хотя бы зажмурюсь. А то во второй раз по мне всё будет заметно. Я же из-за стола так не встану, – сказал Тим.

Смысл дошёл до меня сразу. От смеха я тут же подавилась соком, и принялась кашлять.