Текст книги "Чейзер 2 (СИ)"
Автор книги: Вероника Мелан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
А она тут. Глазеет на намозоливший глаза монитор, вдыхает кондиционированный воздух, слушает за перегородкой шумное дыхание рыжего Вилли и постоянно оглядывается на дверь кабинета шефа – не покажется ли в проеме разъяренная фигура мистера Кетча. Да-да, разъяренная. Потому что этим утром начальник нашел у себя на столе присланный по почте конверт с заявлением об увольнении от Гарри Олдриджа, после чего не преминул вызвать на ковер Лайзу Дайкин и сделать той совершенно несправедливый, по мнению последней, выговор. Мол, кто вчера устраивал в офисе беспорядки? Кто вынудил ценного сотрудника подать в отставку? О чем вчера велся разговор у кофейного автомата? О чем? О забытых компакт-дисках? Да кому она вешает на уши лапшу?!
«Морда-кирпичом», которую Майлз созерцал, пока орал пять минут к ряду, разъярила начальника еще больше.
– Вон! – приказал он и указал трясущимся пальцем на дверь. – И чтобы двойная норма работы была выполнена к вечеру!
Лайза, крякнув, вернулась к рабочему месту, опустилась на стул и вот уже пять минут попеременно смотрела то на дверь начальника, то на раскинувшуюся за окном летнюю улицу, выйти на которую так сильно манили золотые солнечные лучи.
Гарри жив, и ладно…
Пирожков бы с мясом. Прямо сейчас.
Мысли о еде пришлось переключить на нарисованную на экране векторную сетку – к вечеру она должна стать кухней в светлых бежевых тонах, с окном-раздачей, двумя полочками в стене и примером подходящей к землянистому кафелю не громоздкой, но удобной мебели. Нет, не к вечеру даже – завершенным эскизом сетка на экране должна стать уже через пару часов, а следом за ней, часов еще через пару (если Лайза хочет угодить шефу), из принтера должен выползти эскиз гостевой спальни. А после – дизайн прихожей. А после – организованной под одежду и обувь кладовой.
Вот уж о чем Лайзе не хотелось думать, так это о чужой кладовой.
Ей хотелось пирожков – мягких, горячих, истекающих соком, пропитанных луковым ароматом и специями – такие продавались за углом. Да, хотелось пирожков и подумать о Маке.
Лайза задумчиво поводила ногтем по истертой поверхности стола.
А что, если попросить у Дрейка список запланированных дел Аллертона на пару недель вперед? Интересно, у Великого и Ужасного имеется такая информация? Тогда, ориентируясь по ней, она могла бы тщательно спланировать самую «случайную» встречу на свете. Ведь Дрейк поделится? Обещал. Вот только любая встреча неминуемо приведет к диалогу «о воротах»… Черт бы их подрал. Как объясняться, что плести? И стоит Аллертону выяснить интересующие его подробности, как он тут же утратит к незнакомке всякий интерес – проверено, такой у него характер – значит, нужно что-то другое, что-то интереснее, глубже.
Блин. Устроиться что ли работать в спец.отряд секретаршей? Разносить во время нечастых встреч с Начальником кофе и печенье? Гарцевать на каблучках, отвлекать ребят от дел чулками в сеточку и глубоким декольте, намозолить Маку глаза так, чтобы уже точно не забыл?
Тьфу, идиотизм какой. И откуда только у умного человека в голове с утра столько глупых мыслей?
К тому же в Комиссии не бывает секретарш.
У-у-у… Хотелось рычать.
А еще с каждой минутой Лайзе почему-то все меньше хотелось сидеть в душном офисе.
Чужом офисе.
Ее собственный новый офис находился на первом этаже дома под номером двадцать один по улице Шиар – в прекрасном строении с персиковыми стенами, куда так удобно было добираться, куда так приятно каждое утро было входить. Чудесный офис, ставший родным уже на вторые сутки.
Они потратили на отделку всего две недели – она и ее новая команда, – работали слажено и легко, в радость, а уже через несколько дней приняли первого клиента – богатого мистера Байковца, заказавшего им отделку продовольственного магазина.
Лайза помнила, как вместе с ней самой радовалась первому заказу рыженькая, стриженная под каре Лия – отменный дизайнер с уникальным чутьем к гармонии оттенков. Помнила, как довольно улыбался Като – стройный паренек с вечно приспущенными джинсами – уж он-то умел видеть эскизы наперед. Лайза нашла его портфолио через интернет и уже после четвертой фотографии поняла, что наткнулась на бриллиант. И как гордилась собой, как гордилась… Помимо талантливой Лии и Като, в их команде было еще трое: кудрявый Билли-Бо, пухленькая Мани и вирранец Витторио – все профессионалы, редкие специалисты с креативной жилкой и незаезженным взглядом на композицию. Бесценные самородки, способные из пустого экрана и двух-трех размытых слов пожеланий заказчика создавать графические шедевры.
Где все они сейчас? Работают на прежних работах, еще не найденные Лайзой? А кем занято то помещение на улице Шиар? Наверное, кем-то занято… Оно осталось в прошлой жизни. В жизни будущей – черт бы подрал этот сленг после Портала.
А перед ней теперь снова старый компьютер, старый стол, старые коллеги; вернуться к ним оказалось тяжелее, чем в собственную квартиру на Оушен-драйв. Ту она, по крайней мере, любила, а эту работу никогда.
Может, и к черту ее?
От того, насколько храброй и одновременно абсурдной показалась следующая пришедшая в голову идея, Лайза на секунду задохнулась. Нет, она не посмеет! Или все-таки посмеет? Нет… Да…
Резкий выдох. Ну почему нет? Она могла бы обратиться к Дрейку за ссудой – прийти и попросить денег на инвестирование нового бизнеса – собственного, того самого бизнеса. Она могла бы вновь снять офис в персиковом доме, могла бы заново отыскать «свою» команду – ведь помнит, где находила их в прошлый раз – найдет и в этот. Нет-нет, она не будет пользоваться положением и «трясти» с Начальника обещанного – мол, говорил, что дашь, так давай! – она всего лишь займет нужную сумму. И отдаст ее сразу же, как только встанет на ноги. Ведь там и нужно-то всего тысяч пятьдесят: на аренду, отделку, покупку лицензии и оборудования, на рекламу, первую зарплату… Ну хорошо, шестьдесят,… пусть даже семьдесят. Она все равно выплатит их быстро – она помнит имена и адреса клиентов…
Позади хлопнула дверь, в коридоре показался Майлз; Лайза моментально придвинулась к компьютеру и нервно задвигала мышью по коврику – притворилась, что перебирает модели кухонных шкафчиков. Шеф с недовольным видом прошел мимо; Лайза осторожно отодвинулась от рабочего стола.
Чем плох ее план? Конечно, много работы, но эта новая работа принесет главное – высокую стабильную зарплату и гораздо больше свободного времени. Каким образом она собирается покорять Мака, если торчит в «КомАрте» с девяти до шести, а то и до восьми вечера? Когда? Конечно, в некотором смысле обращаться к Дрейку с подобной просьбой будет некомфортно, даже стыдно, но ведь она все вернет?
Лайза вздохнула.
Мысли-мысли… Пока все на уровне мыслей, а эскизы для Майлза сами не делаются – не превращаются ни в кухню, ни в гостиную, ни в чертову кладовую. А все потому, что эта работа – уже не ее работа – не на себя, «на дядю» – огромная разница. И где-то там, за далеким горизонтом, остался подписанный контракт на полмиллиона долларов – застыл во времени и сделался недостижимым.
Недостижимым только в том случае, если она не создаст собственную фирму.
Предательские мысли изъедали хуже пчел. Ей бы работать, а никак…
Лайза поставила локоть на стол и устало потерла лоб – может, и, правда, отдохнуть? Купить билет в далекий и неизвестный город четырнадцатого уровня: сесть в самолет, откинуться в кресле и позволить себе забыться хотя бы на часы полета? А после выйти на незнакомую улицу, снять комнату в отеле и прогуляться по теплым прогретым солнцем бульварам? Поесть мороженого, сходить в кино, посидеть на набережной, побыть там, где ей ничего не напоминает о Маке. Может, тогда и мысли в голову придут свежие и дельные? Не такие, как сегодня – пустые и бесполезные. Но ведь Майлз не отпустит – никаких выходных в следующие две недели – он так и заявил с самого утра.
Чертов порочный круг.
А полететь куда-нибудь хотелось.
И стоило Лайзе, невзирая на завывания совести, открыть сайт компании «АвиаНорд» и задуматься над тем, что вводить в поле «Откуда», как в сумочке завибрировал телефон.
Вздох. Нет, сегодня вновь еще один «не ее» день – пришлось опять отодвинуться от компьютера и достать сотовый.
– Привет, это я!
Голос в трубке звучал так бодро, будто Элли в шесть утра исхитрилась совершить пробежку, вернуться, умыться-помыться, а после сжевать исключительно здоровый завтрак и запить его свежевыжатым апельсиновым соком.
– А это я, – уныло буркнула в ответ Лайза. – Привет.
– Чего делаешь? Надеюсь, ты еще не купила билет в какие-нибудь далекие дали?
Лайза тут же бросила стыдливый взгляд на монитор и крутанулась в кресле к окну, словно опасаясь, что подруга на расстоянии разглядит логотип «АвиаНорд»:
– Э-э-э, нет еще.
Не успела.
– А какие планы?
– Планы? Ты издеваешься? Сижу на работе и мечтаю под каким-нибудь предлогом смыться отсюда. А еще мечтаю выкроить время и скататься на трассу, чтобы подрифтовать на Мираже, вечером запаковать вещи, а утром улететь куда-нибудь подальше. Вот такие несбыточные у меня планы.
– Отложи их, – нагло посоветовала трубка.
– Это почему еще?
– Потому что у тебя уже другие.
– Да? И какие?
Вместо прямого ответа хитрюга Элли начала издалека:
– Знаешь, во сколько сегодня вернулся Рен?
– Нет.
– В четыре утра! И знаешь, что он мне сказал?
– Да как я могу знать, – возмутилась Лайза, – я что, под кроватью у вас ночую?
– Не язви. Он был очень ОЧЕНЬ доволен и сказал, что благодаря некому ценному источнику информации – узнаешь, о ком речь? – они накрыли целую банду, за которой гонялись не один месяц! Всю, включая главаря! Дрейк счастлив, ребята тоже. И знаешь, что произойдет этим вечером? Да не язви ты по поводу того, что не обедаешь у меня под кухонным столом – сегодня вечером отряд собирается праздновать победу. Неофициально, конечно. То есть причина встречи – удачная операция, но она озвучиваться не будет, однако все соберутся в полном составе, чтобы посидеть, выпить и закусить. Соберутся ВСЕ, понимаешь?
Лайза нервно сглотнула. В дальнем конце коридора раздался недовольный голос шефа, но она даже не стала оборачиваться и притворяться занятой – пусть катится в задницу.
– Собираются все? И… он?
– ДА! – противная трубка исходила судорогами радости. – И ОН тоже.
– Где?
– У нас в доме.
Твою… копалку.
– А я? – пропищала Лайза несчастным голосом. – А как же я?
– А ты приглашена тоже!
– Но… – ей пришлось медленно вдохнуть и выдохнуть – от волнения шелковая блузка показалась душной и почему-то липкой. – Я не могу просто так прийти, даже если ты меня приглашаешь. Ты ведь знаешь – отряд не любит посторонних, а я… всего лишь твоя подруга.
Лайза нервно сглотнула.
– Да, ты моя подруга и…
– Только не заставляй меня снова гадать, что должно последовать за твоим противным длинным «и-и-и».
Фраза получилась агрессивной, почти что злой, но Элли и не подумала обижаться.
– …и подруга Рена!
– С каких это пор?
– Без понятия! Но это была его идея созвать всех именно в нашем доме и ЕГО идея – пригласить тебя на праздник, понимаешь? Он сам – хитрый кот – тактично сообщил мне об этом за завтраком.
Ах вот, значит, почему собеседница казалась такой сияющей, как начищенный чайник – знала, что ошарашит подругу хорошими новостями.
– Ну, так как, ты придешь?
– Спрашиваешь!!! Во сколько?!
– В восемь вечера у нас. И… оденься во что-нибудь приличное. Ну, привлекательное!
На том конце раздался искрящийся смех.
– Задушу тебя, вредина! Конечно же я оденусь прилично!
– Ну, тогда все! Увидимся в восемь. И, Лай, – пауза длилась не одну, а целых три секунды, – твой день «Х» настал.
В трубке раздались короткие гудки.
Если бы кто-то сказал ей, что Майлз умеет так орать, Лайза бы не поверила. Подумаешь, она всего лишь написала заявление об уходе и отнесла его в кабинет – делов-то! Какая-то бумажка, пара строчек, минус один работник, но мистер Кетч побагровел:
– Вы что?! С ума все посходили сегодня что ли? Сначала Гарри, теперь ты! Это что – всемирный день увольнения? Я не отпускаю, не желаю подписывать, не собираюсь писать рекомендации!
– И не надо, – спокойно ответила стоящая в дверях мисс Дайкин, – ни рекомендаций, ни зарплаты.
Она любила своего начальника и даже уважала его, но он бы не отпустил ее сегодня с работы. Никогда и ни за что. Пришлось написать заявление.
– Лайза! Лайза, не будь дурой, стой!
Нет, она больше не собиралась слушать ни предложений о повышении зарплаты, ни обещанй про гибкий график. Может быть, она и дура, но сегодняшний вечер может стать переломным в ее новой жизни, и она ни за что не собирается его пропускать.
А работа? Так не далее чем этим утром она все равно размышляла над неминуемыми изменениями – чего тянуть?
– Лайза, послушай! Мы сможем договориться!...
Ей было бы проще, если бы Кетч попросту хлопнул дверью за ее спиной, а не бежал следом по коридору: так она чувствовала себя не просто виноватой – подлой. Ей просто хотелось уйти, и уйти как можно быстрее. Никаких коробок, никаких личных вещей – она все оставит здесь, – прощания тоже ни к чему.
Чтобы хоть как-то успокоить бунтующую совесть, она остановилась, развернулась, дождалась, пока начальник – теперь уже бывший начальник – нагонит своевольную сотрудницу, и мягко улыбнулась:
– Я найду себе замену, мистер Кетч. И, как только сделаю это, пришлю вам ее сюда, хорошо? Она будет работать лучше и за меньшие деньги, я обещаю.
– Но…
И мысленно вздохнув при виде растерянного выражения лица мужчины, на которого работала столько времени, Лайза развернулась и заспешила прочь по коридору.
На выход. Насовсем. У нее много дел.
У нее недостаточно длинные ресницы, тонкая талия и высокие каблуки! Нарастить, завить, затянуть, удлинить – не важно, в каком порядке! Ей нужен фен, (парикмахерская?) лак, новая блузка… Туфли, косметика и успокоительное. Ей нужен огнетушитель для мозгов!
Голова не просто дымилась – полыхала и бесновалась проснувшимся вулканом.
Купить чулки, помыть голову… платье… какое надеть платье? И кто сказал, что она вообще должна быть в платье?
Момент «Х» – восемь вечера. Сейчас только начало одиннадцатого. И кто бы думал, что этот тусклый по настроению день вдруг станет таким ярким?
«Ну-ну, еще не вечер», – к месту ввинтил внутренний голос.
Нет, понятное дело, что вечером все снова может пойти наперекосяк, но ведь еще не пошло? А если не пошло, то еще есть шанс?
Заваливаясь в салон Миража, Лайза улыбалась так широко, что поначалу испугалась собственного веселого, но совершенно дикого отражения в зеркале – это кто там такой счастливый? Кто такой радостный?
Да-да, это она – Лайза, которая этим вечером снова познакомится не с каким-то там придурком – с Маком, самим Маком Аллертоном! Хо-хо! Ее Маком!
Невероятно, но от этой мысли ее гремучий оскал сделался еще шире; на всю парковку загрохотал заведенный мотор.
Спустя десять минут за окнами по третьему разу проплыл один и тот же проспект – кажется, она ездила по кругу. И все потому, что Лайза никак не могла решить – ей нужна одна новая блузка или три, чтобы из них выбрать? Нет, лучше одна, иначе она не определится с выбором до завтра. Но что, если она купит не ту?
Черт, она думает о блузке, как о лотерейном билете: выберешь правильную – Мак откликнется; неправильную – не посмотрит. Тьфу! Если уж он и посмотрит, то не на блузку, а на саму Лайзу, ведь так? Но три блузки лучше, чем одна?
А-а-а-а!!!
А парикмахерская должна быть до блузки или после? Если «до», то прическа может рассыпаться, пока она будет ходить по магазинам, а если «после», то стилистам может не хватить времени, и тогда Лайза пойдет к Элли «простоволосая».
Ужас, ужас, ужас!
«Ужас, это то, что сегодня ты ушла с работы – подумай лучше об этом», – посоветовал менторским тоном внутренний голос, но Лайза лишь скривилась – об этом она подумает позже, завтра. А сегодня исключительно великий день, наивеличайший! Сегодня она должна стать самой красивой женщиной на свете – изнутри, снаружи, везде! Самой распрекрасной, сногсшибательной и великолепной Лайзой Дайкин из всех возможных Лайз. Чтобы именно такой ее и увидел Мак.
Она ведь не запала на это платье, нет?
Судя по тому, что последние несколько минут она не могла отлепить себя от расположенного в центре торгового центра стеклянного бокса – липла к нему медузой, обвивалась прозрачной желейной массой и практически вылизала высунутым языком стекло, – запала. Иначе бы она не закапала невидимой слюной до луж мраморный пол, иначе бы смогла собрать в голове фразу более вразумительную, нежели имбецильное «Э-э-э-м-м-м…А-а-а-м-м-м-хм…У-м-м-э-э-э-х-м-м…»
Ее, кажется, не пугал даже ценник в триста девятнадцать долларов.
«У тебя на счету всего две тысячи!»
«И прекрасно, – ласково промурчала Лайза, – как раз хватит на новую сумочку, туфли и прическу».
«Но ведь у тебя есть в шкафу туфли и сумочка!»
«Но ни одна из них не подойдет к этому платью».
Глас рассудка на том замолчал: не то принял яду, не то преждевременно удалился на покой и окончательно на сегодня снял с себя полномочия наставника бестолкового, неподдающегося вразумлению безмозглого шопоголика.
И правильно. Нечего ей голову морочить совестливыми завываниями, когда на кону не просто какие-то несколько часов, проведенные в какой-то компании, – на кону ее личное счастье, можно сказать «многолетнее». Разве триста девятнадцать долларов большая за него цена?
Спустя минуту, кое-как отлепившись от бокса, Лайза уже счастливо и почти бессвязно мычала у кассы:
– Ага, вон то… Оно мое! Мое хорошенькое!
– Вы его покупаете? – раздраженно уточнила продавщица.
– Однозначно!
И Лайза, пузырясь от счастья, побежала следом за звенящей ключами ассистенткой к заветному прозрачному витрине-кубу.
Поиск сумочки и туфлей: 2 часа (минус триста десять долларов и двадцать пять центов).
Сооружение вечерней прически в салоне: 2,5 часа (минус семьдесят девять долларов).
Профессиональный макияж: 1 час 5 минут (минус пятьдесят пять долларов).
Итого:
На часах без двадцати пять. Остаток на счету: одна тысяча двести тридцать семь долларов.
(Beth Hart – Take It Easy On Me)
Кафе; в одной руке вилка, в другой нож, на столе шкворчащая на маленькой сковородке курица с овощами – она должна поесть. Должна, несмотря на то, что еда встает комом сначала в горле, затем в желудке; должна, потому что не ела с самого утра и потому что не хочет к восьми вечера грохнуться в голодный обморок у ворот особняка Рена.
Жареные блестящие от масла помидоры и перец укоризненно смотрели с блюда, остывая. Наблюдая за тем, как посетительница силится, но все никак не может начать полдничать, к столу приблизилась молоденькая официантка, растерянно потопталась рядом:
– Все хорошо с блюдом, мисс? Вам оно не нравится?
– Нравится, – вымучено улыбнулась Лайза. – Просто оно пока слишком горячее.
– А-а-а. Дайте знать, есть я могу вам чем-то помочь.
– Конечно.
Официантка тактично удалилась.
Тем временем Лайза, упершись слепым взглядом в корзинку со свежим хлебом, уже думала о другом – о том же, о чем она думала до прихода официантки: а что, если Мак придет на вечеринку не один?
Нет, нет, не может такого быть.
А если может?
«Решай проблемы по мере их поступления. Сначала поешь».
Совет был дельным. Застывшая в руке вилка, наконец, двинулась по направлению к сковородке – мягкий бок куриного мяса проткнули четыре зазубренных зубца, поднесли его ко рту.
Нельзя накручивать себя перед встречей. Это все страх – он всегда отыщет двести тысяч вариантов, как тебя напугать – ни к чему.
Половина шестого; до встречи осталось два с лишним часа – ей нельзя все их пронервничать…
Но как же иначе? Когда-то все было куда проще: он догонял, она убегала, – тогда она волновалась за свою жизнь, паниковала, сможет ли сохранить ее, а теперь сидит и переживает о том, что даже в том случае, если ей повезет и Мак все-таки придет один, он вообще не посмотрит в ее сторону.
Паникерша.
И дура.
Не может он не посмотреть, не может. Все равно почувствует, что-то вспомнит шестым чувством, потянется, ведь они… они…
Да кто они друг другу теперь?
Пальцы нервно оторвали от хлеба корочку, вилка теперь двигалась, не переставая: Лайза равномерно жевала все подряд – помидоры, лук, перец, курицу.
И что отвечать про ворота? Где отыскать правдоподобную версию?
Рука автоматически потянулась к стакану с соком; персиковый нектар оказался вкусным, смыл жжение на нёбе от избытка перца.
Ладно, про ворота она подумает позже, по пути.
Лайза бросила взгляд на привалившиеся друг к другу у ножки стола пакеты – все, она во всеоружии. Ведь не зря она купила такое дорогое и шикарное платье – оно понравится Маку, обязательно понравится, должно. Пусть он зацепится взглядом за его голубую, выделанную под змеиную шкуру кожу, пусть обратит внимание, как темно-синий цвет оттеняет ее глаза, пусть нырнет взглядом в ромбовидный вырез над самой грудью – как раз там, где открывается вид на жмущиеся друг к другу в кружевном бюстгальтере полушария.
Нервы снова сдавали; Лайза перестала жевать. Пусть этим вечером Мак зацепится взглядом за что угодно – за ее ноги, волосы, глаза, губы, да хоть за задницу, лишь бы последняя потом часами не шла у него из мыслей, лишь бы ему стало интересно, кто же это такая – таинственная незнакомка, появившаяся на вечеринке у Элли; лишь бы ему захотелось, увидев ниточку, распутать весь путаный клубок по имени Лайза Дайкин.
А она будет терпелива – переживет то, что придется приходить и уходить, перетерпит вынужденные разлуки, будет приближаться осторожно и неторопливо, лишь бы только вперед, не назад…
Потому что единственное, что может надломить ее этим вечером – это равнодушие зеленовато-коричневых глаз. Пустота. Полное безразличие.
Все будет хорошо, все обязательно будет хорошо – убеждала она себя. Через минуту пустая сковородка была отодвинута на противоположную сторону стола; Лайза притянула к себе стакан с недопитым соком.
Не верится, что сегодня она увидит его, будет сидеть с ним за одним столом, говорить с ним.
Кажется, с тех пор, как она в последний раз имела возможность любоваться Чейзером с расстояния вытянутой руки, прошла целая вечность.
Спустя десять минут, расплатившись и подхватив с пола объемные пакеты, темноволосая посетительница покинула кафе. А еще через два часа – прихорошившаяся, переодевшаяся и причесавшаяся – она совершила удивительное открытие: этим утром ей было легче уйти с работы, чем, увидев припаркованный перед домом Рена ряд из дорогих автомобилей, протянуть трясущуюся руку и заставить себя надавить на выпуклую, встроенную справа от резной двери} кнопку звонка.
*****
Если так продолжится, ей на всю оставшуюся жизнь защемит лицевой нерв, и она останется кривая и определенно косая.
Не смотреть. Не смотреть. НЕ СМОТРЕТЬ.
Все, чем Лайза занималась последние и очень тяжелые для нервной системы минуты, – это заставляла собственные глаза не скашиваться в сторону – туда, где напротив и чуть левее сидел за столом Мак Аллертон.
О, как же тяжело! Она чувствовала его платьем, кожей, голыми руками, кружевными трусиками и, кажется, даже кончиками волос. Так близко и так далеко. А ее глаза – чертовы камеры с мигающей в них красной лампочкой «запись включена» – желали сфокусироваться лишь на одном единственном объекте – одетом в темную футболку и черные джинсы темноволосом мужчине.
Боги, как, спрашивается, представитель мужского пола может выглядеть настолько сексуально не в пиджаке и брюках, не в белой накрахмаленной рубашке, не по пояс голый или же в одних трусах, а в обычной футболке?! Куске ткани безо всякой вышивки, натянутой на голое тело!
Ей хотелось видеть все: как он держит вилку, как касается салфеткой губ – этих чертовых губ, при виде которых у нее сводило не только живот, но и разум. Встроенные камеры хотели записать – навсегда отложить в памяти и сохранить – каждую деталь: усмешку, возникающие при ее появлении в уголках глаз морщинки, поворот головы, линию шеи. Заснять широкий разворот плеч, облапать надутость бицепсов, прошествовать по груди, пересчитать на подбородке щетинки.
Нет, она определенно становилась кошкой из мультика с маслянистыми глазами и летающими вокруг головы сердечками – осталось только поставить на стол локотки и призывно захлопать ресницами – и тогда все, конец, дело проиграно! Аллертон в жизни не посмотрит на влюбленную с первого взгляда, разлегшуюся готовым на все у его ног ковриком дурочку.
«Держи себя в руках! Делай вид, что его вообще не существует. Его нет, его нет, его нет!»
Но он был.
Разговаривал, смеялся, сидел напротив – изредка воровал с салатной тарелки оливки и закидывал их в рот и потягивал из стакана вишневый морс, – и она ежесекундно боролась с проклятой шеей, которая мечтала только о том, чтобы дать голове шанс повернуться в нужную сторону.
«У тебя тоже есть оливки. Вот на них и сосредоточься!».
Несмотря на появление в компании нового незнакомого человека, ее встретили приветливо и даже дружелюбно, почти без настороженности. Первым к ней подлетел Дэйн и тут же сгреб в объятья, похлопал широкой лапищей по спине и представился – царь, мол, – самый лучший парень в компании. А после поздоровались и остальные: Халк, Шерин, Аарон, Баал, Дэлл и Стивен. Последнего в объятья хотелось сгрести ей самой – оказывается, она соскучилась по доктору.
Руку Мака Лайза пожала со стеклянными глазами. Несмотря на его удивленный в момент узнавания взгляд, она умудрилась не пошатнуться на двенадцатисантиметровых шпильках, вежливо улыбнуться и первой выпустить его пальцы из своих. Первой отвернуться, первой сделать вид, что он ей неинтересен.
Плюс один в ее пользу.
Но получасом позже игнорировать близкое присутствие Аллертона в одной комнате стало практически невозможной задачей. Что-то в нем было магическое, жаркое, зовущее, не позволяющее забыть о том, что он находится так близко – всего в полутора метрах, если быть точной – в ней определенно включился внутренний измеритель дистанции.
Узкое – ее распрекрасное, синее и такое дорогое – платье слишком сильно сдавливало бока; рот пересыхал; искусно приготовленные Антонио королевские креветки в оливково-чесночном соусе с пряными травами смотрели с тарелки черными глазами-бусинами; Лайза аккуратно – больше для занятости рук, нежели для последующего съедения – расчленяла их ножом. Завитые и распущенные волосы лезли в тарелку – она не откидывала их с одной целью: не дать увидеть сидящему напротив мужчине, что ее щеки покрыты красными пятнами. Ведь покрыты? Так почему-то казалось.
«А где Меган? – то и дело в порывах забытья хотелось ей спросить сидящего справа Дэлла. – Почему она не пришла?»
«Нельзя! – тут же шипела она на себя мысленно. – Ты не знаешь о Меган! Ты вообще тут ни о ком ничего не знаешь, ты помнишь об этом?!»
Кажется, она не помнила.
Изредка ее вовлекали в вежливый и ничего не значащий дежурный разговор: а кем вы работаете? Давно ли знакомы с Эллион? А дизайн интерьеров – это интересно?
Конечно же, больше всех заботилась о комфорте Лайзы Шерин – старалась, чтобы незнакомка не чувствовала себя в новой для нее компании одинокой. Какая душевность! Только теперь эта поддержка выходила боком – Лайзе постоянно приходилось отвлекаться от креветок, ловить на себе редкие и, на первый взгляд, незаинтересованные взгляды Мака, улыбаться, отвечать. И это раздражало. Раздражало еще и потому, что ей постоянно хотелось покачать головой и выдать что-нибудь убийственное, наподобие фразы: «Шерин, да ты же тысячу лет меня знаешь! К чему эти дурацкие вопросы?»
Как «к чему?» К тому! К тому, что эта Шерин ее не знала, и Лайза мысленно страдала.
Они все ее не знали, ни один из них (если не считать хозяев дома), и потому за столом, помимо расспросов новой гостьи о ее месте работы и увлечениях, велись вежливые беседы на исключительно отвлеченные темы. Ни тебе подробностей о недавно выполненном задании (а как бы ей хотелось знать новый поворот в истории с ненавистной бандой!), ни единожды упомянутого вслух имени Дрейка, ни шуточек о тренировках с оружием на полигоне, ни даже именитых перепалок между собой снайпера и дока. Куда все подевалось?
От ощущения, что из-за нее компания не может позволить себе расслабиться, Лайзе становилось дискомфортно, душно, неправильно. Все должно быть не так – раскованнее, смелее, душевнее! Должен быть смех, подколки на интимные темы, привычное подтрунивание, пьяный, но привычный и родной спор о правильности установленного Комиссией режима…
И почему нет Логана? Почему почти никто, кроме Эльконто, не пьет? Все за рулем?
Когда Антонио радостно провозгласил о готовности основного блюда и гордо внес его в комнату, со своего места поднялась Элли. Незаметно подкралась к спинке Лайзиного стула, положила руку на плечо подруги и сжала пальцы.
«Держись, – говорила она мысленно, – еще не вечер. Все еще получится».
Да, получится, – качнулись темные локоны. Вот только Мак ни разу не заговорил с ней. Ни разу не задал даже дежурного вопроса, ни разу не выказал любопытства, ни одним жестом не выдал, что столько времени корпевшая над собственной внешностью дама ему хоть сколько-нибудь интересна.
Черт, все катится куда-то не туда…
С тщательно замаскированной в глазах тревогой наблюдал за Лайзой Рен.
Ситуация внезапно изменилась тогда, когда, вытолкав с места молчаливого Аарона, на стул слева от нее вдруг опустился Дэйн.
– Все, иди, дружище, погуляй! Дай теперь я посижу с дамой, ты уже свое «посидел».
– Это в смысле: «раз вы уже полчаса на мне лежите и не можете ничего сделать, уступите место другому?»
– Вот-вот! С полуслова понимаем друг друга! – ухмыльнулся Эльконто.
– И куда я должен переместиться? На твою потную седушку?
– В моем доме нет «потных» седушек, – вмешался Рен.
– Ага! – мистер «белая косичка» под возмущенное ворчание сдвинул в сторону чужие приборы тарелки, водрузил на их место свои и с радостным кряхтением устроился рядом; Канну нехотя пришлось ретироваться.
Лайза распахнула глаза и напряглась. Неужели Эльконто задумал с ней флиртовать? Нет, только не это! Вот, Создатель, только не это! Ани на него нет – Ани со скалкой, которая выбьет из его блондинистой головы всю дурь. Ну, зачем ей, спрашивается, рядом Эльконто?
Быстрый изумленный взгляд на Элли – мол, что происходит? – та недоуменно пожала плечами.
Он сам так решил, это, мол, не моя идея.
«Ну, так сделай что-нибудь! – молили синие глаза. – Убери его от меня!»
Подруга едва сдерживала хихиканье.
– Ну что, мисс? – тем временем удобно расположился слева балагур. – Как вы поживаете этим вечером?
Лайза едва не поперхнулась от внезапно возникшего в басовитой речи снайпера оттенка тона профессионального дамского угодника.
