Текст книги "Искушение для Биг Босса (СИ)"
Автор книги: Вероника Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
Глава 7
Денис Воронов чувствовал себя неуютно среди белых стен больницы. Все здесь дышало страданием и страхом, а эти чувства он старательно гасил в себе и старался выжечь в других, тех, кто окружал его. Отца определили в лучшую палату, сын побеспокоился о прекрасном уходе, пансионе, заплатив где нужно и ненужно, и дни потянулись своим чередом.
Квартира Воронова давно уже была пригодна для жилья, но он не хотел в нее возвращаться, решив для себя, что не даст оставаться отцу с Асей дольше положенного времени, чтобы она не успела охомутать его, женить, присвоить имущество, а потом и наследство. Денис был готов ко всему.
И сейчас, сидя у постели отца, держа его враз ставшую сухой и легкой руку, он сдерживал слезы, думая лишь о том, каким все было мелочным и глупым. Денис задумался о своей жизни, которую, как оказалось, не мог контролировать так, как ему хотелось. Если у отца, который всегда был настоящим Биг Боссом, все было разложено по полочкам, находилось время для всего, что его интересовало, Денис, будто ветреная бабочка, рвался в разные стороны – то на свет свечи, то на свет лампы. Парень даже фамилию себе оставил материну – Воронов, думая лишь о том, что будет самостоятельной единицей.
Однажды, после окончания университета, отец предложил стать Денису сотрудником шоколадной фабрики, которую создал с нуля, сам поставил на ноги одному ему известными способами, и тот заинтересовался. Но отец не был бы Биг Боссом, если бы в этом предложении не крылась какая-то пакость. Он сказал, что хочет видеть Дениса в качестве мастера – обыкновенного рабочего, который приходит на работу, стоит у станка и выполняет все, что делают остальные.
Тогда парень взвился – надо же, какое предложение! Собрал вещи, документы и рванул в Лондон, решив заняться творческим делом. Но и там не находил покоя, ведь оказалось, что после окончания учебы он снова становился обычным винтиком системы.
И когда отец предложил вернуться в страну, при этом возглавив фабрику, Денис согласился. Сейчас он обдумывал все свои действия, шаги и понимал, что слишком во всем горячился.
Желая доказать всем и каждому, даже этой мелкой девчонке, Асе Молодцовой, кто здесь хозяин, кто Биг Босс, он всегда действовал слишком импульсивно, резко, совсем не так, как отец.
Быть может, для того, чтобы добиваться своих целей, нужно все делать с трезвой головой и холодным рассудком, а не вестись на эмоции, которые в последние дни в нем так и бурлили. Не понятно, правда, от чего. Причем в офисе он вел себя как самый разумный бизнесмен, но в присутствии определенных личностей дома будто клеммы срывало.
Он зашел к главврачу больницы и положил увесистый конверт на край стола.
– Очень на вас надеюсь, – сказал он.
– Денис Павлович, – отозвался доктор, – вы же сами понимаете: возраст, нервы. Сейчас его нужно беречь. Только покой и хороший уход. Домой вы сможете поехать с ним не раньше, чем через неделю, но в каком состоянии он будет потом…
Денис кивнул. Да, все будет зависеть от обстановки дома. Он попрощался с врачом, сел за руль и поехал обратно. Нужно было решать проблемы по мере их поступления.
Подъезжая к дому, увидел, как навстречу ему по дороге бежит девушка. Короткие шортики, легкая майка, под которой упруго перекатывается сочная грудь. Он даже засмотрелся, сбавив скорость, а потом понял, кто это, и тут же выругался.
– Тьфу, опять ты, Молодцова?
Только он хотел нажать на педаль газа, как эта ненормальная буквально бросилась ему под колеса.
– Тебе что, жить надоело? – буквально прорычал, когда она, не спрашивая разрешения, с глухим шлепком упала на переднее пассажирское сиденье. Девушка тяжело дышала, пытаясь выровнять дыхание после бега, все лицо ее раскраснелось, а волосы даже чуть выбились из хвоста, готовясь рыжей солнечной волной опасть на веснушчатые плечи.
– Там…там… – пыталась она сказать, а Денис тронулся с места, давая ей время оклематься. – Там кто-то ехал за мной!
Мужчина хохотнул и демонстративно посмотрел на короткие шорты с бахромой, неровно отрезанные, оголяющие бедра и тонкую майку.
Ася сделала вид, будто смутилась и прикрылась руками.
– Шорты кто-то мне порезал, это не я. Обычно я бегаю по вечерам по этой дороге, в этой одежде, а сегодня решила пробежаться днем, чтобы не думать, не переживать, как там Павел Несторович, и обнаружила это. Другой подходящей одежды у меня нет! Не в юбке же бегать?!
Денис скривился, будто поверил в эти россказни. Не ожидал, правда, что Ася будет врать о такой ерунде.
– Так кто – там? От кого бежишь? – вернул он ее к теме.
Девушка округлила глаза.
– Прямо за мной медленно ехал черный внедорожник. Без номеров. Он ехал прямо от дома Павла Несторовича, и не обгонял, не сворачивал, ехал прямо за мной. Я думала, что может быть, водителю места на дороге не хватает, и свернула практически в колею у дороги, но нет, он продолжал будто красться за мной! – ее глаза будто повлажнели от пережитого. Денис приподнял брови.
– А сейчас он где? – усмехнулся он.
– Я прибавила шагу и побежала вперед, а тут – вы… – только она это сказала, как дернулась и показала пальцем вперед. – Да вот же, вот же он!
Денис всмотрелся вперед, в лобовое стекло. В тот же момент перед ними промчался черный БМВ, хищно блеснув боками. И правда – на авто не было номеров. Или машина была новой, или…
Он вдавил педаль газа в пол. Скорее всего, это все его паранойя, которая каким-то немыслимым образом может передаваться и другим.
– Не переживай, это не про твою честь. Кому ты нужна? Тем более в таком благополучном районе.
Девушка согласно кивнула. Действительно, мало ли кто это мог быть. Может быть, водитель действительно просто засмотрелся на приятный открывшийся вид…Потому что посмотреть было действительно на что. Денис едва ли не облизнулся, когда снова бросил взгляд на голые округлые коленки, бледные нагие руки, плечи. Вздохнул и отвел глаза от картины сбоку.
– Ася. Я должен тебе это сказать сейчас.
Она встрепенулась.
– Что-то с Павлом Несторовичем?
Денис сглотнул. Он знал, что девушка каждый день приезжает в больницу пронаведать отца, который, кажется, уже шел на поправку, и эта реакция его озадачила – так реагирует только неравнодушный человек, а не охотница за богатством. Подумал и тут же отмел эту мысль.
Он притормозил у ворот и повернулся боком к ней.
– Ася, тебе лучше уйти. Я дам тебе расчет. Отец скоро вернется домой и ему будет больно видеть тебя здесь. Тебя, убийцу его кактуса, этой «Царицы ночи».
– Но это не я! – привычно взвилась она.
Воронов покачал головой.
– Только у тебя был ключ, и ты побежала в оранжерею после ссоры в столовой. После тебя там никого не было. Не мог же это сделать отец?!
– Да вы просто… – она подбирала слова. – Хам, наглец, бессовестный человек! – распалялась она, но Денис поднял руку кверху и сказал спокойно:
– Все решено.
И она тут же будто сдулась, опустила плечи, отвернулась, чтобы скрыть резко повлажневшие глаза. Денис все понял: слов здесь было не нужно.
Воронов дал ей хороший расчет. Сейчас он стал словно глыба льда, которая взирает на все свысока своего белого великолепия. Ася собралась в тот же день. Было видно, что она хотела остаться в этом доме, девушка несколько раз порывалась поговорить, но сама себя останавливала на последнем шаге, да и хмурый вид Дениса говорил о многом.
Вещей у нее собралось немного, мужчина даже хотел подшутить над тем, что Молодцова, видимо, является не настоящей женщиной, у которой одна косметичка обычно превышает ручную кладь в самолете, но осекся.
Он дал ей время попрощаться с домом – Ася зашла к водителю, обнялась с ним под неусыпным контролем Дениса, позвонила всем приглашенным сотрудникам, которые обычно приходили в разное время и дала им четкие наставления по ходу текущих дел, поднялась в спальную комнату отца, посидела там несколько минут, разглаживая его кровать, как будто говоря прощальные слова, и только потом, собравшись с духом, спустилась.
– Хочу в оранжерею сходить, – робко обратилась она к Денису, не поднимая глаз. – Можно?
– У тебя же есть ключи, – грубовато и сухо напомнил Воронов.
– Оба ключа у вас, – зыркнула она на него, и, явно не желая вспоминать о том роковом вечере, все же уточнила: – После того дня, то есть ночи. Когда Павла Несторовича увезли.
Денис очнулся. Действительно, ключи были у него. Он и открывал приходящему садовнику, поскольку доверять их девчонке, что, по его мнению, угробила редкий цветок, не было смысла.
Воронов открыл ей дверь, но сам не стал уходить далеко. Он зашел в помещение вместе с ней. И там, в тени развесистой пальмы, выращенной все также отцом, любителем всего живого, исподволь наблюдал за девушкой. Она медленно бродила меж стеллажей, проводила пальцами по длинным стеблям дико растущих лиан, оправила специальное стекло над каким-то кустиком, полила небольшой цветок, а потом – и неказистое растение, что тянуло стебли из строительного мусора.
Вышла из оранжереи не глядя, с покрасневшими глазами. Она даже не глянула в его сторону, но Денис чувствовал, какие волны гнева и ненависти расходятся в его сторону.
Мужчина же помог отнести сумки до такси и убедился, что машина с шашечками уехала по направлению в город.
Денис вернулся в дом, сел на стул и медленно задрал голову кверху, глядя в потолок. Странное дело – почему-то сейчас, когда, наконец, его желание было выполнено, он не чувствовал себя победителем. Казалось, что в этой шахматной партии наоборот Молодцова обыграла его. В душе тоскливо скреблись кошки. Хоть вой от диссонанса, который творился внутри.
Все дело в том, что состояние отца пока не улучшается, – поставил он про себя диагноз тому, что выворачивало наизнанку. Воронов достал сотовый телефон, решив заняться делами, потому что, как известно, и, как часто говорил отец, думанье рождает думанье, а деланье – дело.
Но тут в проеме двери нарисовалась Мира Львовна – повар отца.
– Ой, Денис Павлович, – закудахтала она. – Хотите, я вам пирожков нажарю? На маслице? Побольше?
Воронов перевел на нее свой темный, упрямый взгляд. Он будто бы даже не понял, кто сейчас говорит с ним и о чем.
– Мира Львовна, – тихо, но отчетливо отозвался он. – Вы разве забыли, что теперь в этом доме едят только здоровую пищу?
Мира Львовна поджала свои губы. Намек на Асю, которая только что уехала с вещами из дома, ей явно не понравился. И потому она не удержалась от шпильки:
– Ох, это все Аська. Бессовестная. Задурила всем головы, а вы и рады.
Воронов изогнул бровь дугой, демонстрируя, что не желает обсуждать этот вопрос.
– И Павла Несторовича охмурила, и вас. И друга этого вашего. А сама-то цветок кокнула! Не удивлюсь, если подворовывала.
Денис махнул рукой, будто говоря: да что вы знаете! Однако Мира Львовна, обычно молчаливая и тихая женщина, вдруг разошлась, понимая, что ее соперница по кухне уехала и больше не вернется, и устроила танец на костях.
– Ходила тут с таким видом, будто бы лучше всех, презентацию этому цветку сухому заказала. Павла Несторовича в могилу свела! Ведь знала же, знала, как он им дорожит и как ему отзовется гибель кактуса этого!
Воронов разозлился.
– Отцу, между прочим, лучше. Так что не наговаривайте тут.
– Так как вернется отец ваш, так, думаю, ему еще хуже станет, – вдруг с победным видом выдала повар. – Когда увидит, что Асенька ваша натворила в оранжерее.
Мужчина даже встал со стула, настолько обуяло его удивление и любопытство.
– А что же Молодцова сделала, чем оранжерея ей не угодила? – обманчиво спокойным тоном поинтересовался он, сделав шаг, потом другой по направлению к повару. Женщина даже не заметила этого, в душе она праздновала победу, веселясь и ликуя.
– Так как же, Денис Павлович?! Там, в оранжерее, все разнесено. Камня на камне не оставила она, все разворотила! Сначала «царицу» эту, ночную, а уж после и все подряд цветы. Я так думаю, – приглушила она голос, будто делясь сокровенным секретом, – совсем у нее крышу сорвало от того, что вы ее уволили. Вот и решила поквитаться. А то что же, жила тут на всем готовеньком, ходила белоручкой, да еще и денежки получала немаленькие.
Денис почувствовал, как по спине пробежал холодок.
– А ну-ка, пройдемте вместе со мной в оранжерею, – пророкотал он.
– Зачем это? Зачем? – испуганно взъерошилась женщина.
Однако Денис уже взял ее под локоток и практически насильно сопроводил к оранжерее. Достал из кармана ключ, открыл замок, втолкнул повара вовнутрь. Присвистнул.
Действительно, кругом царил разгром. Будто бы ураган прошелся по оазису и порезал деревья, выдернул с корнем цветы, даже этот злосчастный сорняк не пощадили – тот оказался затоптан.
– Зачем вы угробили «царицу ночи»? – угрожающе надвинулся он на женщину. – Чем она-то вам не угодила?
Мира Львовна, видимо, прочла что-то такое в его глазах, потому что глаза ее вдруг забегали, сама она засомневалась, задрожала. Денис положил ей на плечо тяжелую руку и продолжил свой психологический прессинг, которому мало кто мог противостоять.
– Зачем вы ей навредили?
И женщина тут же сломалась. Заверещала на одной ноте, зло, истерично, противно:
– Да она, она, эта Аська… житья от нее нет никакого!
– Да причем тут Аська? – кулак Дениса пролетел буквально в миллиметре от носа Миры Львовны, впечатался в ствол невысокой пальмы позади нее. Получилось, что он говорил об одном – о кактусе, а женщина – о девчонке. – Она тут совершенно не при чем!
Повар заплакала, от чего глаза сразу покраснели.
– Так она не при чем, да… – он опустил руки вдоль тела и сказал устало: – И «царицу» эту вы угробили, и всю оранжерею перевернули вверх дном. Ну что ж, давайте вызывать полицию…
Вечером Воронов привез домой отца. И как только Павел Несторович оказался в своей собственной резиденции, тут же настроение его изменилось. Он будто питался энергией силы от своего дома, как Скарлетт О*Хара – от Тары.
Сильное потрясение от утраты его любимого цветка не так подкосило его, как известие о том, что уволена его любимица.
– Как ты мог уволить Асю? – гремел он на весь дом. Хотя, конечно, «гремел» – это еще слишком громко сказано, потому что Павел Несторович говорил довольно тихо. Но вот весь его вид так и дышал негодованием, злостью, обидой на решение сына.
Денис пожал плечами. Но как только он открывал рот, чтобы что-то сказать, то отец его тут же перебивал, театрально закидывая голову вверх, откидывая волосы назад, запрокидывая руки, он высказывался по этому поводу довольно долго.
– Это же ранимая девочка, она не выживет одна! Как ты мог отправить ее восвояси! И вообще! – вдруг опомнился он и направил на сына крючковатый палец. – Это, вообще-то мой дом, и здесь пока еще мои правила! Ты не мог, просто не имел права увольнять ее.
– Я дал ей хороший расчет. Думаю, она ни в чем не нуждается, – выдавил в свою защиту Денис, не чувствуя, себя, в прочем, сильно виноватым. Ему казалось теперь, что он все сделал правильно: оградил отца от девушки, что воевала за наследство.
Да, может быть, это и не она испортила оранжерею, и не она, как оказалось, угробила цветок, этот волшебный кактус, который цвел лишь один раз в год, но, тем не менее, у девушки были далеко идущие планы. И рано или поздно они могли исполниться. Потому что именно такие вот сорняки и могут проложить себе путь. С виду невинные, красивые такой душевной красотой, что хочется бросить все и всех.
– Она. Нуждается! – отчеканил отец. – Ну откуда тебе знать, такому сухарю, что человек спасался от одиночества. И здесь она нашла не только хорошую работу, но и друзей. И что теперь, она будет думать, что на свете, на всем белом свете нет справедливости, добра?
Воронов закатил глаза. Пока отец выговаривал ему по поводу Аси, Денис слушал его вполуха. На самом деле он думал, что такое самовольство отцу не понравится, но чтобы настолько! Видимо, совсем эта девчонка его опутала, привязала к себе своими речами. Потому что конкретно этой девушке есть чем это сделать: уж слишком она красива какой-то неземной красотой, слишком добра, слишком мягка, и при этом остра – удивительно будоражащее сочетание!
– Просто ты бежишь от привязанности, боишься снова остаться один, – вдруг донеслось до его сознания и Денис будто очнулся.
– Что? – он даже головой помотал чтобы убедиться, что последнее предложение от отца ему не послышалось.
– А то! – отец подошел близко, чтобы придать значимости своим словам. – Думаешь, я не вижу, что ты влюблен?
Денис резко хмыкнул, расхохотался. Слишком, правда, громко, слишком резко. Павел Несторович прищурился и будто бы кивнул сам себе.
– И вместо того, чтобы радоваться этому чувству, ты бежишь от него, боишься, дуешь на воду, обжегшись на молоке. Прячешься за работу, за фабрику, а там, в Лондоне, думаешь, я не знаю? Наоборот гулял напропалую! Но от себя тебе не убежать. Рано или поздно тебе придется выйти из своей скорлупы и увидеть мир во всем его многообразии красок!
– Ох, перестань. Эта демагогия просто невыносима! – застонал Денис.
– Ах, не выносима? – разошелся отец. – Ну тогда имей в виду: не буду с тобой разговаривать до тех пор, пока в этом доме не появится Ася. Вот таким будет мой ультиматум.
– Ты не можешь говорить сейчас об этом серьезно, – Денис полностью изменил тон со снисходительно-саркастичного на взволнованный и резкий. – Кто тебе эта девчонка, что ты так цепляешься за нее? Успешная любовница? Умелая гетера? Удобная шлюха?
Павел Несторович изменился в лице. Он схватился за щеку, будто бы разъяренный Денис влепил ему пощечину. Он покачал головой и сказал разочарованно:
– Я все сказал.
– Ну и отлично! – кипятился Воронов. – Ну и пожалуйста!
Он вышел из комнаты, задел стул, пнул его ногой, от чего тот отлетел к дверям и только на улице выдохнул.
Задрал голову кверху, успокаиваясь, достал сотовый телефон.
– Владимир Артурович? – поприветствовал он семейного врача. – Отца выписали из больницы, все в порядке. Сказали обеспечить покой и уход. И потому прошу вас возобновить ежедневные посещения, а также нанять ему опытную сиделку. И такую, знаете, поопытней. Чтобы опыта работы было в районе шестидесяти лет. Но! Обо всем докладывайте мне. Спасибо.
Отключив связь, он почувствовал острое желание закурить, хотя и не курил уже около десяти лет.
Глава 8
Ну вот опять я осталась у разбитого корыта. И снова в самом что ни на есть подвешенном состоянии, которое нужно как-то приводить в порядок. Но на этот раз у меня были деньги и время для того, чтобы все обдумать.
Найти квартиру оказалось достаточно легко, пожилая женщина, которая показывала жилье, не стала ставить цену выше, чем это возможно, и сразу же заселилась, не стала искать добра от добра.
Разложила вещи, заварила чай и уткнулась в интернет в поисках работы. Листала страницу за страницей, пока не поняла, наконец, что не вижу ни одной буквы, не запоминаю ни одного слова. Все мои мысли были там – в большом доме с оранжереей, в которой распускался удивительный цветок. Как-то там Павел Несторович? Как он себя чувствует? Не нуждается ли в чем-нибудь? Теперь я уже не ездила в больницу, а только звонила медсестричке, с которой успела пообщаться, чтобы справиться о его здоровье и очень радовалась, узнавая, что сейчас с ним все хорошо.
Но уже потом Павла Несторовича выписали, он отправился живой и почти здоровый домой, под опеку своего несносного сына и собственного личного врача. Звонить им домой я боялась. Во-первых, я понимала, что меня там никто и не ждет. Во-вторых, мне было до жути обидно, что меня там никто и не ждет. А в-третьих, я решила для себя, что если и позвоню или приеду, то только тогда, когда встану на ноги. Причем основательно встану.
А Воронов? Как…интересно…поживает ОН?
Ой, нет. Про этого человека никогда не буду вспоминать. Ни-Ког-Да!
Вот такая круговерть творилась в моих мыслях каждый день, когда я ложилась спать, вставала утром с кровати, чистила зубы, расчесывала волосы и собирала их в хвост. Всеми силами своей души я пыталась вытравить воспоминания об их семье из себя, желая стать обычным роботом, бесчувственным и бессердечным.
Но на самом деле через два дня я вообще готова была вернуться к ним в дом и накричать на этого несносного Биг Босса так, чтобы уши у него заложило! В средства массовой информации, даже самые захудалые, устроиться у меня никак не получалось. Почему-то там особенно хорошо все помнили тот случай на презентации шоколада!
Когда так вышло, что фамилия Воронова стала ходить за мной по пятам и стала ассоциироваться с неудачами на работе? Это какой-то злой рок! Удар судьбы, не иначе.
Поняв, что с такими исходными данными прожить в этом городе долго мне не удастся, я снизила все возможные свои притязания и пошла работать в первое попавшееся кафе. Хотя его название меня жутко раздражало своей принадлежностью к пернатым, которых с недавнего времени я перестала любить и уважать.
Кафе «Снегирь» было обычной забегаловкой, с очень грубым хозяином, но я шла на работу каждый день как на праздник – в конце концов, сюда этот противный Воронов точно не доберется.
Так все и было до одного ужасного дня…
* * *
– Ася! Отнеси кофе за столик, прошу! – уже пятый раз молила кассир, заглядывая в подсобку, где я разрезала в целях экономии салфетки пополам. От глупой и бездарной работы от ножниц зудели пальцы, но наказ директора осуждать и обсуждать было нельзя.
– Ну Леночка, милая, ты же знаешь, в нашем кафе – самообслуживание, пусть они сами подойдут к стойке и возьмут! – не сдавалась я, потому что очень хотелось уйти с работы пораньше.
Шеф, усатый, грозный дядька сидел в зале со своими друзьями и попадаться на глаза лишний раз мне ему не хотелось. Вот и пришлось взять всю мелкую работу в подсобку, которую все равно так или иначе пришлось бы доделывать. Однако Леночка не сдавалась. Она зашла вовнутрь, прислонилась к косяку двери, оглянулась, будто боясь что нас застукают и понизила голос, явно приготовившись секретничать.
– Там в зале у окна сел тааакой удивительный мужчина. Я таких давно не видела. По всему видно – очень обеспеченный бизнесмен, ужасно привлекательный, и холеный. Такой душка!
– Ну возьми и обслужи его, заодно познакомитесь – не видела я проблемы.
– Ты не понимаешь. Одно дело – улыбаться издалека и совсем другое подойти познакомиться.
– Я-то тут причем? – сразу взяла быка за рога, потому что ходить вокруг да около мне уже надоело.
– Ты принесешь ему кофе, улыбнешься, скажешь пару слов, а потом отдашь ему мой телефон. Вот и все.
– Интересно, а с чего бы это ему брать записку с номером? – все равно не понимала я.
– Ну как же! – удивлялась она моей тупоголовости. – Ты будешь посредником, поняла?
– Ладно, давай сюда кофе, отнесу ему. Он там, наверное, уже помер от обезвоживания!
Леночка хихикнула и побежала делать экспрессо.
Отложив бесконечно нудную и бесконечно глупую работу, я вышла в коридор, взяла со стойки чашку с кофе, положила рядом целую салфетку, как самому дорогому гостю, и повернулась.
Господи. Вся моя кровь отлила от лица и прилила к ногам. Стало тяжело дышать, все кругом закружилось – завертелось. Я сделала шаг назад, чтобы скрыться в спасительной темноте коридора, но было уже поздно – ОН меня заметил.
За столиком у окна, покрытый лучами солнца, как архангел, спустившийся с небес, сидел настоящий черт во плоти. Ничего в нем не предвещало беды – как будто за столик присел невероятно привлекательный мужчина, сел расслабленно, дожидаясь своего кофе, вытянул ноги вперед, обтянутые модными джинсами, но глаза все выдавали. Они были не просто живыми, они были ужасающими. В них бушевала вьюга, пурга вырывалась из черных зрачков, расширенных явно от злости, метель окутывала и пригибала к земле всякого, кто только оглядывался на него.
А ему все нипочем – смотрит упрямо вперед, на меня, и будто удерживает, притягивает, как за веревку, к себе и не дает и шагу ступить, и не дает развернуться и сбежать, чтобы найти защиту от него.
В моих руках звякнула ложечка, ударившись о кофейную пару и этот звук позволил вырваться из плена и опустить глаза. Я почувствовала волны гнева, которые тут же пошли от Воронова, и меня бы уже не обманул солнечный свет, который окутывал его фигуру, я точно знала, что это всполохи адского пламени.
– Ну, так где мой кофе? – протянул медленно и довольно внушительно он, и остановившееся время тут же понеслось вскачь.
– Э, – отозвались с другого конца зала друзья хозяина кафе. – Как там тебя? Ася, тащи свою задницу сюда!
Я поставила кофе на столик Воронову так, чтобы не встречаться с ним глазами. И тут же отскочила, когда мне показалось, что он протянул руку навстречу моей руке.
У меня, знаете ли, много разных дел – мне нужно вон тот столик обслуживать. Где сидят громогласные мужчины, к которым, честно говоря, немного страшно приближаться, но все уж лучше сделать дело и гулять смело, чем гулять смело, но без работы.
– Что будете заказывать? – я зажала поднос подмышкой, вытянула вперед руки с блокнотиком, в который приготовилась записывать заказ.
И тут произошло неприятное событие, которое поставило меня перед выбором. Вернее, которое снова поставило меня перед выбором!
Но обо всем по порядку.
Артур Равильевич открыл рот, чтобы сначала сказать какую-то гадость и уже после сделать заказ (это я поняла по его недовольному виду – насупленному выражению лица и сжатым в тонкую линию губам). Все пятеро его товарищей замолчали, перестав что-то бурно обсуждать, практически размахивая руками, чтобы придать динамичность речи.
Крайний бугай, что сидел возле меня, вдруг осмотрел меня масляным взглядом с ног до головы, прищурился, будто оценивал размер моей груди, и шлепнул меня по пятой точке.
Я замерла. Все внутри меня поднялось волной возмущения. Слова приготовились вылететь из горла с пулеметной очередью.
Потом я столкнулась с предостерегающим взглядом хозяина заведения. Артур Равильевич будто бы послал мне мысленный сигнал стерпеть такое хамское отношение, напомнив, что взял меня на работу «по доброте душевной».
Мои плечи сникли, и я только смогла сделать шаг назад, чтобы такое не повторилось. Проглотила ком в горле. Сморгнула слезы, закипевшие в уголках глаз. Кажется, выбор свой я сделала.
И тут с быстротой молнии произошло так много событий, что я не сразу поняла, кто и что делает – все слилось в один черно-белый ком, похожий на боевик по телевизору.
Сильная и уверенная рука отодвинула меня от столика, задвинув себе за спину.
– Ты что себе позволяешь, унитаз с ушами? – еле сдерживаемая ярость явно была готова сорваться с поводка.
– Ты как назвал меня? Что ты сказал? – заголосил бугай, а я мстительно посмотрела на него: будет знать, как раздавать шлепки приличным девушкам! Моя пятая точка полностью согласилась со мной, но почувствовала, что потом будет только хуже.
Так и вышло.
Не дожидаясь сигнала или какой-то другой реакции, Денис будто подпрыгнул и кулаком ударил бугая в лицо. Удар получился такой силы, что мужчину отбросило назад, практически в руки соседу.
Все сразу заголосили, повыскакивали со своих мест. Больше всех разорялся Артур Равильевич – по крайней мере его было слышно больше всех. Два мужчины откинули меня в сторону, чтобы добраться до Воронова, но тот развернулся и ударил одного из них в живот.
Тот охнул и отскочил назад, запнулся о стул и рухнул вместе с ним на пол. Послышался треск ломаемой мебели. Артур Равильевич перешел практически на ультразвук, но ему было тяжело выбираться из – за стола – его буквально придавило к стене.
Мужчина, на которого упал бугай, подтолкнул его, и тот вскочил на ноги.
– Ты что себе позволяешь, э? – с такими словами он кинулся на Воронова, и второй последовал его примеру, ухватил Дениса сзади за руки. Но Воронов не растерялся, собрался в позу зародыша и тут же выпрямился пружиной, обеими ногами прицелившись в живот бугаю.
Когда удар достиг цели, казалось, будто где-то рядом убили мамонта не иначе – такой визг разнесся по округе.
На Дениса бросились все, кто остался им не тронут. Только Артур Равильевич кричал что-то не понятное, пытаясь отодвинуть круглый стол и выбраться из плена. В кафе стоял невообразимый гвалт. Было не понятно, что происходит, пока один из мужчин не отделился и не взял в руки стул. Я поняла: он ударит Дениса сейчас со спины и возможно, тот не выживет от силы неожиданного удара.
Тогда я подскочила и со всего размаха приземлила поднос на его голову. Раздался звон, будто разбили большую вазу. Он охнул, присел, сматернулся смачно, крепко, так, что у меня даже уши заалели, и завалился на сторону. И тут мужчина, оказавшийся в куче других, вырвался и направился ко мне.
– Ой, мамочки, – закрыла я лицо подносом и тоже немного присела на негнущихся коленях. Ну вот и моя смертушка пожаловала.
Прошла секунда, другая, но ничего не произошло. Я приоткрыла зажмуренные в страхе глаза и тут мне стало совсем плохо: трое огромных мужиков во главе с моим непосредственным начальником накинулись на Дениса как вороны на хлеб. Черное кольцо сузилось и были слышны только хлесткие, ровные удары, а за спинами этих людей не было ничего видно.
Мое сердце не то что перестало биться, оно просто провалилось в пятки и думаю, там разбилось на мелкие кусочки. Меня обуял страх вместе с яростью, и теперь я уже точно ничего не боялась.
И если прежде эта странная особенность – драться, если я чего-то или кого-то неожиданно сильно пугалась, мне не нравилась, потому что была неосознанной и доставляла массу неудобств, например, как в случае с Вороновым, когда я встретила его в ванной комнате Павла Несторовича, тут я управляла своим гневом.
Потому что у него была цель – защитить одного конкретного человека.
Завизжав, отбросив несчастный немного погнувшийся поднос в сторону, я кинулась вперед, желая попасть в самую гущу, чтобы словно супермен разнести врагов. Не тут – то было: прорваться сквозь железные спины этих уродов не было никакой возможности. Я хаотично молотила по безликим спинам и удерживала слезы. Наконец, догадалась взять стул и резко опустить его на голову одному из нападавших на Воронова.
Мужик охнул, сел на пол, а потом и упал спиной вперед, уставившись в потолок. В этом враге я опознала Артура Равильевича.
– Что ты делаешь, дурная девчонка? – прохрипел он.
Я бросилась к нему, чтобы понять, жив ли вообще мой начальник или нет, а попутно запричитала:
– За что вы его? За что? Он же не виноват!
– Ударил моего друга! – мотнул головой Артур Равильевич.
– Так из-за меня, за то, что ваш друг чертов меня лапать пытался!
– УУУУ, Молодцова! Одни беды от тебя! – Артур Равильевич сел на пол и ухватился руками за голову. Думаю, она у него прилично гудела после такого удара.
