Текст книги "Искушение для Биг Босса (СИ)"
Автор книги: Вероника Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Вторая девушка с малышами на вид пяти и трех лет полусидели, обнявшись с пожилой женщиной, которая уже потеряла свою шляпу. Они вместе создали своеобразный человеческий кокон из рук, внутри которого находились дети, созданный защитить своими телами малышей. У меня в носу снова жутко защипало – если все это не пример самоотверженности, то я не знаю, каким оно еще может быть…
Звон стекла отвлек меня. Наконец-то и второе окно удалось разбить. Значит, все наладится!
Маленькая девочка от страха взвизгнула, и мама снова погладила ее по голове, приговаривая что-то. Я потерла глаза, в которые словно песком бросили. Всю кожу тянуло, от постоянного кашля болел живот, от ударов ныло тело, но я была рада – наши шансы на выживание стремительно улучшались.
– Оставайтесь все на своих местах, не вставайте, – обратилась я ко всем вместе, и сама тоже встала на корточки возле женщины без сознания, чтобы удержать ее голову. – Не известно, что еще нас ждет.
После моих слов в вагоне внезапно включился свет, заработали все лампы, и это белое электричество буквально вспороло глаза. Мы все синхронно зажмурились, начали тереть кулаками и уже высохшими платками переносицу, глаза.
– Наверное, приехали? – жалобно полувопросительным-полуутвердительным тоном сказала пожилая женщина. Ей явно было неудобно сидеть практически обнявшись с девушкой, удерживая детишек.
И как только я открыла рот чтобы сказать что-то в поддержку, как раздался жуткий треск, вой, вагон сильно качнуло в сторону, и мы, словно горох из стручка, завизжав, посыпались в разные стороны.
Меня отнесло к дверям, но я успела уцепиться, явно ломая ногти, за низ поручня. И тут же буквально перед моими глазами что-то ударило железо снаружи, и вся правая сторона скряжисто скукожилась. Я сжалась в позу эмбриона и закричала.
Господи, Воронов, где же ты со своими дурацкими советами, скажи, что мне делать. Если я останусь живой, если останусь, я во всем тебе признаюсь. Позвоню, напишу, и скажу…скажу…все тебе скажу…
«Спасатели эвакуируют людей. Некоторые горожане около получаса провели в остановившихся в тоннелях поездах. За медпомощью обратились более 50 отравившиеся угарным газом пассажиров,15 из которых были госпитализированы» – вещало радио, когда машина Дениса притормозила возле машины скорой помощи – там, откуда он недавно отъехал.
– Эй, мужик, убери машину, здесь тебе не парковка, не знаешь, что ли, что случилось? – возмущенно «наехал» на Дениса водитель скорой помощи.
– Спокойно, брат, – поднял руки вверх, будто показывая, что пришел с миром, попутчик Воронова. – Не видишь, что ли, мы тоже типа скорая помощь.
Денис открыл нараспашку двери, багажник.
Ни слова не говоря, он начал доставать оттуда воду, выгружая ее на пол, на асфальт. Водитель скорой тут же понял в чем дело.
– Мужики, простите, не понял сразу, – прижал он руку к груди. – У нас тут типа пункт экстренной помощи, я решил, что вы просто так, попутали.
Воронов закатал рукава, и продолжил свою нехитрую работу. Кладовщик сновал туда-обратно, помогая. Тут же присоединился шофер.
– Не хватит, еще купим, – кивнул Воронов.
Тут же рядом словно из воздуха появился мужчина в форме, тот самый, что руководил спасением людей, распределяя людские потоки.
– Волонтеры, что ли? – кивнул он на бутыли с водой.
– Они самые, согласился Воронов.
– Очень вовремя, ребят. Спасибо.
И тут Воронов увидел, что приехал действительно в нужную минуту: из открытых дверей метро выходили уже не десятки, а, казалось, сотни людей. Все они были испуганы, дезориентированы, грязны. У кого-то были огромные кровоподтеки, и к ним тут же кидались люди из толпы, чтобы помочь дойти до врачей, которые развернули в практически в полевых условиях свою помощь.
Кто-то подходил и к Денису, и он тут же помогал – открывал воду, стараясь хоть чем-то помочь растерявшимся людям, которые вышли из страшного ада, в котором оказались не по своей вине. Это было похоже не кадры из военных хроник, но Воронов тщательно гнал эту мысль от себя: потому что в любой войне всегда есть пострадавшие…
Люди пили жадно, захлебываясь, умываясь пролившейся влагой, совершенно не стесняясь никого, и Денису стало немного легче: несмотря на то, что он все равно опасался толпы, в которой находился, сегодня он каким-то образом стал ее частью, ее организмом, и находился в самом сердце ее, и мог направлять ее энергию не на разрушение, а на созидание.
– Сюда, сюда! – кричал его случайный помощник – кладовщик – тем, кто проходил мимо. И люди останавливались, сначала глядя не видящими глазами впереди, а потом осознавая все и медленно включаясь в действительность.
Они или благодарили непослушными губами, или молча пили воду из больших пластиковых стаканов, которые заботливо положила в пакеты продавщица Наташа, или буквально поливали головы из бутылок, с трудом открутив дрожащими руками крышки.
Тут же где-то рядом работала полиция. Велась перепись пострадавших. Откуда-то сбоку вынырнула видеокамера – огромный оператор снимал происходящее крупным планом. Конечно, без средств массовой информации здесь не обойтись.
– Ой, Денис Павлович, это вы? – услышал Воронов едва знакомый голос. Повернулся. Так и есть: знакомая. Корреспондент, которая работала на ПалВасилича – старого друга, шефа новостей на местном канале. На этот раз Алиса была в рубашке и брюках, скрывающих ее невозможно длинные ноги. – Дадите интервью?
– Нет, – даже не повернув голову, ответил Воронов.
– А что вы здесь делаете? – она подошла совсем близко. – Кто-то из ваших родных и близких пострадал?
От этой мысли у него зачесались руки– захотелось крикнуть что-то немыслимо дерзкое, жесткое, чтобы освободиться от нарастающей непонятной тревоги.
– Думанье рождает думанье, а деланье – дело, – пробурчал он едва понятно, но Алиса поняла его.
Когда-то эту фразу ему сказал отец и он снова услышал ее от этой удивительной девушки, Аси Молодцовой. Она никогда ничего не боялась, шла вперед, даже если весь мир был против него. Не рефлексировала и не страдала от того, что что-то не выходит или выходит не так, как она задумала первоначально.
Она не боялась ничего. Шла против своего самого большого страха, и теперь он, кажется, только благодаря ей, этой несносной девчонке с рыжим хвостом и едва заметными веснушками на носу стоял сейчас посередине своего собственного костра страха и не боялся.
А не боялся только потому, что было некогда – все его мысли, энергия, возможности были направлены на одну цель, и все остальное ушло на другой план.
Потому что только сейчас, в такие моменты, ты понимаешь: нет ничего более важного, чем человеческая жизнь. Ошибки на работе, разногласия с партнерами, беды на шоколадной фабрике ушли на второй план, потому что он понял – сейчас его место здесь.
– Из-за возгорания силового кабеля был отключен контактные рельс питающий поезда, несколько поездов встали в тоннеле. Людей эвакуировали из тоннелей и со станций Сокольнической ветки внутри кольца, а сами станции закрыли, осуществляя принудительную вентиляцию задымленных тоннелей. Множество человек сплотились в помощи пострадавшим, – услышал он краем уха. – Вот и известный бизнесмен Денис Воронов, директор шоколадной фабрики, стал волонтером на последней станции метро, откуда сейчас спасатели выходят людей. Здесь организована дежурная скорая помощь, люди могут обратиться к полицейским, также работают волонтеры. Одна из сотовых компаний уже поставила специальный справочный стол, откуда люди могут позвонить домашним и предупредить, что с ними все в порядке – многие в спешке и давке потеряли сотовые телефоны, документы. Кроме того, организована подача чистой питьевой воды, соков. Люди помогают людям, и никто не смотрит на ранги и звания, не оглядывается на свои страхи.
Алиса с оператором отошли чуть дальше, в процессе записи стендапа, когда журналист вещает с места событий, а Воронов вернулся к своему занятию. Очень скоро вода подошла к концу, и он снова поехал за ней, уже в другой магазин, но находившийся также близко.
Сейчас как никогда он чувствовал себя нужным и важным. И теперь он не был Биг Боссом. Он был просто человеком.
Глава 14
Когда все смолкло, я открыла глаза, в который раз желая, чтобы все это оказалось дурным сном. Но реальность снова жестокой громадой разбила все мои надежды. Мы все еще находились в нестабильном железном желудке вагона метро.
Но мы не двигались. Поезд встал.
Кряхтя и охая, я поднялась на ноги и увидела, что последний рывок мы пережили: пожилая женщина, что помогала поддерживать детей, склонилась над своей подругой, потерявшей сознание; молодая девушка с двумя маленькими детьми сидела прямо посередине вагона и, беззвучно рыдая, гладила белесые макушки, которые прильнули к ней будто насмерть; парни-студенты переговаривались еле слышно; вторая молодая мама встала, чтобы уговорить вылезти из-под скамьи испуганного ребенка.
– Кажется, все в порядке, мы стоим! Только еще ничего не видно! – крикнул из конца вагона Иван. Я вздохнула с облегчением: его давно не было слышно, и я решила, что он тоже мог потерять сознание от дыма.
Мужчина, не выпуская из рук огнетушитель, тяжелым шагом протопал в середину вагона, где мы до этого сидели, опустился на скамью и невидяще посмотрел в пол. Через минуту он вдруг сказал басисто, но веско:
– Выйду на поверхность, помирюсь с бывшей женой.
В моей груди все сжалось, глаза тут же наполнились влагой. То, как он это сказал, и почему, стало понятно всем. Мы только что пережили ужасные ситуации, на грани с жизнью и смертью, и потому все те мелкие разногласия и ссоры, которые разводили нас с нашими близкими людьми стали казаться особенно мелкими и ничего не значащими.
Я почувствовала, как по моим щекам тоже струится горячая влага. Но я даже не путалась утереть слезы руками – так или иначе мы плакали сейчас все. Кто-то – внутри, кто-то снаружи. Стесняться этих слез было нельзя – это были слезы жизни от людей, которые поняли ее цену.
От пережитого волнения, страшного стресса, мое тело враз ослабло. До этого времени приходилось держаться на каком-то внутреннем ресурсе, странном адреналине. Но сейчас, за полшага до того, как выбраться на волю, кажется, мое тело меня предало и ослабло. Колени правда затряслись мелкой дрожью. Руками я вцепилась в вертикальный поручень и прильнула к нему грудью, чтобы не свалиться – тогда и пожалела, что встала на ноги.
Я подумала: в том, что мы остались живы – это заслуга Воронова. Каким-то невероятным образом он сказал мне то, в чем я нуждалась больше всего на свете в нужную минуту. Перед глазами встало его лицо – вот он улыбается, вот хмурится, вот, сложив руки на груди, смотрит неодобрительно исподлобья. И именно теперь, когда не нужно было бежать и бороться за себя, за других, против всего мира, вся эта наносная шелуха из слов и дурацких поступков вдруг слетела, обнажив самое главное: мои чувства.
Мне нужно было признаться самой себе очень давно: Денис задевал меня, будил во мне все, что было скрыто под многими и многими слоями, но он очистил мою душу. При этом он помог мне сохранить саму себя. Это удивительно, но именно здесь, в поломанном вагоне, при неуверенном мигающем свете электрических ламп, я поняла для себя самое главное – я люблю его и мне нужно было ему об этом сказать.
– Нам все нужно аккуратно выйти наружу, – я даже не узнала свой голос: казалось, что это говорила какая-то столетняя старуха.
Иван выглянул в окно и радостно воскликнул:
– Мы встали на перроне! Я уж боялся, что не машинист не дотянет.
Он снова достал свой телефон и явно начал вести съемку.
– Ваня! – прикрикнула я на него, увидев, что он снимает крупным планом всех нас по очереди – и мужчину, и девушек, и пожилых женщин. Все мы выглядели сейчас мягко говоря не очень хорошо, и я уж точно не хотела остаться на информационном носителе в таком виде после такого ужасающего происшествия.
Парень сделал вид, что не слышит меня, но после того, как мужчина, который все никак не мог опустить тяжелый огнетушитель, грозно глянул на него из-под набрякших век, выключил камеру.
– Снаружи очень много людей, – сказал один из студентов – кажется тот, которому я влепила пощечину. – Значит, и нам можно выходить.
– Идем через окно? – встрепенулся его друг.
И только мы все озадачились этим вопросом, две двери вагона зашумели. Однако ни одна не открылась до конца. Та дверь, возле которой стояла я, была ужасно деформирована – она была похожа на банку кока-колы, которую сжимают в руках.
– Нет, эта не подходит. Вторая открыта лучше, нужно только поднажать, чтобы она открылась до конца – сообщил второй студент, который был ближе.
И тут я поняла, и даже испугалась немного, что мужчины сейчас просочатся сквозь это небольшое отверстие в полуприоткрытых дверях и пропадут, оставив нас, слабых пассажиров, внутри. Мало ли как может повести себя поезд?
Снаружи нарастал гул – это пытались открыть двери соседних вагонов люди, которые были на перроне и внутри. Кто-то кричал имена, фамилии, шум становился все сильнее.
– Ребята! Нам всем нужно выдохнуть. Мы еще не на верху, впереди ждет длинный путь! – я прокашлялась и снова попыталась взять инициативу в свои руки. Но теперь, когда близкая свобода маячила буквально через несколько сантиметров, никто не собирался меня слушать. Студенты пытались раскачать дверь, чтобы она открылась и не собирались слушать то, что я говорила, несмотря на то, что мне было что сказать.
– Эй, послушайте! – обратилась я к ним, но они буквально махнули рукой. Теперь-то, когда мы были почти на воле, слова какой-то испуганной помятой девчонки им были не нужны.
Молящими глазами я обвела всех, кто был в вагоне. Но никому не было дела до того, что я собиралась сказать, даже если это было нацелено на то, чтобы сохранить их жизни. Никто не думал о том, что будет там, за этими покореженными дверями, что там сейчас начнется не меньший, а может даже, больший ад, чем был тут, внутри стального вагона под землей.
Вдруг мужчина с громким стуком поставил на пол огнетушитель. Встал. Выпрямился. И все взгляды устремились на него.
Он кивнул мне, как старой знакомой, как солдат солдату, с которым съел не один котелок каши под вражеским обстрелом.
Я поняла его посыл: он просил меня продолжать. А если есть один союзник, то будут и остальные.
– Сейчас там, на дверьми, начнется жуткая давка. Нас всех снесет и могут затоптать. Поэтому нужно держаться ближе к стенам, раздвинув руки. если вы что-то уроните – ни в коем случае не нагибайтесь достать! Вас могут затоптать! – мой голос срывался на фальцет, но, кажется, именно это придавало ему убедительности.
– Ты права, рыжая, – сказал мужчина. – Сейчас мы се вместе откроем двери, и первыми выйдут женщины с детьми.
Девушки, услышав это, снова обняли своих малышей, словно птенцов накрыли своими крыльями, чтобы защитить от камней, которые могли посыпаться сверху.
– Следом идете вы, – он кивнул пожилой женщине, которая все-таки нашла свою шляпу и нахлобучила ее на голову. У соломенной шляпы согнулись поля, и она лежала странным комом на ее голове, но никому не было смешно от ее комического вида.
– А мы, – он кивнул парням– студентам. – Понесем пострадавшую.
– На руках? – удивился Иван.
– Нет, нужно сделать какие-то носилки, вдруг что-то повредим, – вдруг забыл про эгоизм первый студент. – Игорь, давай выломаем поручни и на них положим бабульку?
– Да вы что, ребята, – вмешалась я. – Она же скатится, упадет, будет только хуже.
– Нет, нет, ребята правы, – вдруг присоединился Иван. – Из чего еще делать носилки? Так, у тебя там в чемодане нет ничего прочного и тяжелого?
– Ой, верно, – я даже присела от неожиданной мысли. – Есть пальто. Короткая куртка.
– Доставай, – распорядился мужчина. Он снова поднял огнетушитель. – Кажется, у меня есть только один молоток.
И вдруг вагон дернулся еще раз.
Так, что у меня все потемнело в глазах.
– Эй, ловите! Ловите девчонку! – эти слова были последним, что я услышала.
«Чтобы помочь слизистым тканям быстрее очиститься от последствий смога, необходимо по нескольку раз в день полоскать горло и как минимум дважды – утром и вечером – промывать нос, – говорил чуть искаженный телефонной связью голос. Денис дозвонился до семейного врача и попросил о консультации, чтобы понять, чем еще он может быть полезен на той точке, которую случайно организовал и возле которой постепенно начали появляться новые волонтеры с разнообразной помощью. – Идеальны для полосканий отвары ромашки, шалфея, листьев смородины. Если горло воспалено, используйте антисептики: розовый раствор марганцовки, фурацилин. В качестве отхаркивающих средств хороши аскорил, сборы с солодкой и чабрецом.
Укрепить иммунитет помогут аскорбинка и зеленый чай, виноградный сок и настойка женьшеня. Чтобы быстро привести в норму сосуды и мозг, – нужно принимать витамины В4 (холин) и В8 (инозит). Из натуральных продуктов холина много в яичном желтке, говяжьей печени, пивных дрожжах и проращенных зернах пшеницы. А инозита – в апельсинах, дынях, персиках, зеленом горошке и свежей морковке. Из аптечных препаратов можно купить комплекс с лецитином, в котором содержится большое количество холина и инозита.
Ну а вообще быстрее очистить организм от угарного газа помогут продукты, обладающие антитоксическим действием. Молоко. Мед, тростниковый коричневый сахар, натуральный шоколад. Фруктовые соки, ну и вот все, так, навскидку. А почему вы интересуетесь? – спохватился доктор. – Вам нужна помощь?
– Нет, не мне, – ответил быстро Воронов и отключился.
Он резко притормозил возле своего уже старого знакомого – молодого мужчины из первого продуктового магазина, который помогал грузить бутыли с водой, сунул ему в руку деньги.
– Купи витамины, чтобы люди знали, что нужно принимать, – шепнул он тому на ухо.
На маленькой площадке возле машины получилась целая бригада – люди приходили, помогали, не спрашивая разрешения, по мере своих сил и возможностей. Мужчина кивнул, а Денис перечислил ему то, что только что услышал от врача. Он считал, что лишней не будет любая помощь.
– Денис Павлович, вы так хорошо все придумали, – обратилась к нему Алиса. Он даже вздрогнул от неожиданности – не думал, что журналистка вернется и подойдет к нему после того, как отработает материал и снимет сюжет.
– Алиса, я не готов говорить на камеру, поймите меня, – практически взмолился он.
Она пожала плечами.
– Да, я понимаю, я и не прошу. У меня было совершенно другое предложение.
Воронов внутренне застонал. С некоторых пор ему было все равно на яркую, броскую красоту других женщин. Он искал совершенно другого, и, кажется, уже прекрасно понимал, чего именно ему не хватает в остальных женщинах – все они были не Асей.
Кажется, Алиса что-то такое прочитала в его глазах, ведь красивые женщины вообще очень умны на этот счет: всегда чувствуют грань, когда можно себе позволить выпустить коготки, а когда– нет. Однако она предприняла еще одну попытку – приблизилась к нему близко – близко, так, что буквально прижалась грудью к его груди. Денис же почувствовал только легкое раздражение. И от этого ему стало немного смешно – все теперь заиграло новыми красками, он будто открыл глаза и стал видеть мир намного лучше, объемнее.
Все те глупости и притворства, которые окружали его, стали шелухой. Будто бы зерна отделились от плевел и от этого ему действительно стало хорошо. Хорошо впервые за столько лет. Денис перешагнул свой страх, свою боязнь огромной толпы, увидел наяву, что жизнь всегда должна быть важнее чего бы то ни было, и уже определился с тем, какой должна быть его дальнейшая жизнь.
Он поднял руку, чтобы легко и твердо отодвинуть Алису, как вдруг кто-то ее дернул за локоть.
– Вы же с «пятерки», да? С телека? – спросил какой-то чумазый юноша с кудрявыми волосами у девушки.
Она раздраженно поморщилась: такой момент был упущен!
– У меня есть видео прямо из вагона, где было возгорание, мы тушили его всеми пассажирами, выкидывали дымовые шашки из окон. Я могу вам дать интервью и дать видео, – бойко насел он на нее.
– Слушай, парень, мы уже все отсняли, – попыталась она увильнуть от него и вернуться к обольщению Воронова, но молодой человек практически мертвой хваткой вцепился в нее:
– Да это правда – бомба-материал, а не просто съемки! Уж я в этом кое-что понимаю! Вот, смотрите!
Он тут же с грацией фокусника достал сотовый телефон из кармана и включил на полную громкость динамики, на случай, если видео от солнца забликует и журналист не сможет разглядеть происходящее на экране.
Подошедший сзади оператор, сняв камеру с огромного плеча, усмехнулся:
– Ну ты даешь. С телеканалом решил посотрудничать? – спросил он у молодого человека. Тот потупился и вдруг оглянулся кругом, увидев, что Денис смотрит на него пристально и внимательно разглядывает, явно пытаясь вспомнить, кто же перед ним находится.
«Меня зовут Ася Молодцова! – вдруг донесся голос из динамика этого парня. – И я знаю, что делать. Мы спасемся.
– Точно! Ася! – ответил ей кто-то громче. Видимо, тот, кто держал сотовый телефон.
– Видите, даже Иван-чай знает, кто я! – резко сказала она. У Дениса все сразу же сжалось и буквально похолодело внутри. Ася здесь? Ася была в вагоне, в дыму, в метро? Черт! Как же, как же он не увидел ее? Не может быть. Что она здесь делала? Где она? Сердце запульсировало как бешеное, кровь прилила к ушам. – Всем срочно перейти в середину вагона, ко мне! Здесь меньше дыма!
Что-то сильно проскрежетало, девушки завизжали.
– Мужчина! Мужчина, я к вам обращаюсь! Помогите перебраться старушкам сюда, на середину.
– Наверное, это дымовые шашки» – кашляя, сказал мужчина на видео.
– О, так это та самая девчонка, – басовито сказал оператор. – Помнишь?
Денис тут же отошел от них – от этого кудрявого парня, Алисы, оператора. Быстро покинул эту компанию, что увлеченно смотрела видеосъемку на мобильном телефоне.
Он уже вспомнил этого молодого человека – это тот самый Иван-чай, злобный блогер, который делал себе имя на том, что критиковал все и всех, а особенно – его фабрику. С шоколадной фабрикой у него были собственные счеты – Денис уволил Иван-чая за несколько прогулов. И за сущую мелочь – тот решил перечить ему, Биг Боссу.
Сейчас все это тоже казалось сущей ерундой, полной глупостью. Одно лишь только имело значение: там, в этом аду, под землей, была Ася. Его Ася! Она также сражалась за жизнь, как все эти испуганные, дезориентированные люди, которые выходили наружу, на «большую землю» и плакали от облегчения, увидев солнечный свет.
Где-то в глубине его души шевельнулась радость и гордость: Ася вспомнила все его наказы, советы, и она не только ими воспользовалась, а показала на практике, что ничего и никого не боится. Восхищение ее душевной стойкостью, напором, жизненной энергией переполнило его. Она настоящая молодец.
Впервые за долгое время Денис с удовольствием ощупал языком ее фамилию, прошептав:
– Молодец, Молодцова!
И в этот момент, когда он, проталкиваясь среди людей ко входу, произнес ее имя, как тут же встретился глазами с ней. Это было похоже на какое-то волшебство – что здесь, среди огромного количества людей они пошли друг к другу навстречу именно в тот самый момент.
Он жадно ощупывал ее лицо, боясь найти признаки отравления угарным газом, раны, увечья. Но не видел ничего, кроме того, КАК она смотрела на него. Как округлились ее глаза от удивления, неожиданности, сбывшейся надежды.
И как будто бы жуткое видение, которое ему привиделось буквально вечность назад в командировке в отеле премиум-класса, когда он словно потерянный блуждал в толпе, сбылось и выполнило свое предназначение: он дошел до своей точки.
Денису показалось, что все это время, всю свою жизнь он шел, бежал, жил, дышал, только для того, чтобы сказать в этот день и час одну эту фразу
– Здравствуй, Ася, – прошептал он одними губами.
Я очнулась не сразу. Но когда пришла в себя, поняла, что все вышло так, как и сказал этот мужчина. Двери нам помогли открыть подоспевшая помощь снаружи, но щель была очень маленькой, и мы все очень боялись, что самодельные носилки не пройдут.
Поэтому двое студентов держали железные двери по обе стороны, слева и справа, чтобы они случайно не закрылись, если вдруг что-то случится, и не прищемили тех, кто выходил.
Первой вышла молодая девушка с малышами. Она была похожа на маму– обезьянку из мультика: малюсенькая девочка висела у нее на груди, второй рукой та держала мальчика постарше. Однако, думаю, мама не чувствовала тяжести в такую минуту: потому что тут материнский инстинкт включал такие силы, что не каждому бойцу ММА мечталось.
Второй – молодая женщина с детьми постарше. Мальчик так и не хотел вылезать из-под лавки и его уговаривали всем миром, а когда это произошло, то вцепился в материну ногу и так и не отпускал ее до тех пор, пока не скрылся из виду, растворившись в толпе снаружи.
Пожилая женщина в шляпе все никак не хотела выходить первее свой подруги, но ее уговорили, и Иван буквально вытолкнул ее, а после и меня на перрон. Я встала как вкопанная, и меня тут же несколько человек чуть не столкнули на пол, но тут же откуда-то взялись люди в форме пожарных, и я спряталась за широкой спиной одного из них.
Мужчины в форме помогли вынесли самодельные носилки: две трубы, на которые была натянула моя самая прочная одежда: короткий пуховик и дубленка. Сверху чуть боком положили пожилую женщину. Парни– студенты, Иван и мужчина помогли вынести ее из вагона, а пожарные приняли и тут же очень оперативно подхватили с двух сторон.
– Родные и близкие ее здесь?
Откуда-то сбоку от меня выскользнула наша старушка в шляпе.
– Я! Я близкая! – засуетилась она рядом и все они уверенной процессией пошли вперед, разрезая толпу.
Как я и думала, на перроне был сущий ад. Народу было ужасно много. Раненных, пострадавших выносили из вагонов и укладывали тут же, у стены. Кто-то разбивал стекло, видимо в тех вагонах, где заклинило двери. Царила неимоверная неразбериха, люди, видимо, спустившиеся сверху, бегали и кричали имена, разыскивая близких. Кто-то обнимался прямо рядом со мной, совершенно не замечая, что их толкают, пихают, сдвигают в сторону.
Вдруг кто-то резко обнял меня, я даже не сообразила сразу, что происходит.
– Ася, ты молодец. Но пора валить отсюда, – сказал Иван. Все его лицо было грязным, но глаза сияли – еще бы! Он пережил такое приключение и выбрался живым!
К нам подошел мужчина из нашего вагона, который был настроен помириться с женой.
Мы молча пожали друг другу руки и кивнули. Слова были не нужны. Мы все сработали как хорошая команда, и судя по всему, пострадали меньше остальных.
Тут снова откуда-то взялась целая толпа пожарных, врачей, все резко заголосили, и нас с Иваном разнесло в стороны.
Я, помня о том, как нужно вести себя в толпе, пошла за всеми, но старалась держаться стены, по крайней мере, тогда, когда видела ее над головами остальных пассажиров. Шла и старалась не слушать, не думать, не обращать внимания ни на что вокруг. У меня была главная и единственная цель: мне нужно было добраться до выхода. Если я начну витать в облаках, или вдруг поспешу кому-то еще помочь вытереть слезы, то точно пропаду тут.
Денис в ту ночь сказал мне все очень правильно и верно. Инстинкт самосохранения, или что это, я не знаю, сейчас был включен на полную катушку, и благодаря теоретической базе Дениса я сейчас шла на своих двоих ногах, а не лежала возле стены метро.
Однако, когда мы поднимались по ступеням – самое страшное, скажу я вам, в давке уставших и обезумевших людей, – я случайно начала всматриваться в лица тех, кто был рядом и вдруг поняла: я жива.
Жива.
Ох, Воронов, Воронов, как же ты мне помог. Какой же ты молодец.
И как же ты мне нужен сейчас.
И только меня вместе с людским потоком вынесло на площадь из-за дверей метро, как только солнечный свет резанул глаза, от чего мы все – дети подземелья – синхронно зажмурились, как мне показалось, что на самом деле я умерла и попала в рай.
Потому что практически справа от себя я увидела ЕГО.
Денис Воронов, тот самый, который боялся толпы, который называл себя эгоистом, закатав рукава своей дорогой белоснежной рубашки, что белела парусом надежды, передавал людям бутылки с водой.
Я бы остановилась, но меня сзади кто-то пребольно толкнул между лопаток, я ойкнула и в этот момент скрестилась взглядами с Денисом.
На лице этого невозможного мужчины отразилась вся гамма чувств, и я даже не узнала его в какой-то момент: всегда собранный, скрытный, он сейчас был мало похож на себя, настоящего Биг Босса. Сейчас передо мной стоял настоящий мужчина, который буквально бежал по головам, против толпы, против шерсти, только для того, чтобы ухватить меня, как утопающую, и потянуть в сторону – туда, где было меньше всего людских волн.
– Здравствуй, Ася, – прошептал он одними губами, но в моем сердце эти слова звенели набатом.
Денис довел Асю до машины, и только там, убедившись, что людей возле не так уж и много, внимательно оглядел ее с головы до ног в поисках повреждений. И только после этого прижал к себе так сильно, как только мог. Мужчины не плачут, это правда. Но в этот момент, когда он нашел то, что так долго искал, и все понял, осознал, в уголках глаз предательски закипела влага.
– Ася, девочка моя, прости меня за все, – шепотом сказал он куда-то ей в макушку. – Я так виноват перед тобой, все это такая ерунда. Прости, – он поцеловал ее в растрепавшиеся волосы, пощекотав нос упрямыми рыжими волосинками.
– И ты, Денис, – она всхлипнула ему куда-то в область солнечного сплетения.
– Я тебя никому не отдам. Никому, знай это, – он огладил ее плечи и руки своими горящими шершавыми ладонями. – Ни богу, ни черту, ни Туманову, никому.
Она всхлипнула и вдруг засмеялась тихонько.
– Это стресс, – успокоительно сказал Воронов, погладив ее по голове. – Все пройдет.
– Да при чем тут Туманов? Он меня уволил! И снова из-за тебя, Воронов! – она подняла голову и шутливо ударила его своим маленьким кулачком в плечо.
– Ну и прекрасно. Хватит тебе заниматься ерундой, – в ответ на его слова она рассмеялась. – Поехали домой.
Ася посмотрела на него влажными большими глазами и послушно кивнула.
Тут в кармане его брюк снова завибрировал телефон. Девушка отстранилась, кивнув ему.
– Не волнуйся, это с работы, – ответил он на немой ее вопрос, открывая двери автомобиля и предлагая сесть в пассажирское сиденье.
Тут Ася округлила глаза, поняв, или вспомнив что-то.
– О, нет. Обязательно ответь! – она сжала губы, как делала обычно, когда шла поперек всего мира, и Денис улыбнулся: значит, с ней все хорошо.
