Текст книги "Искушение для Биг Босса (СИ)"
Автор книги: Вероника Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
– Сашенька, для полноты чувств тебе нужно завязать глаза, – протягиваю небольшой шарфик.
Он морщится, раздумывает, и я вижу, что еще немного, и мужчина может соскользнуть с крючка. Но у меня есть цель и он должен меня слушаться! Я решаю его «дожать» – медленно облизываю губы, глядя прямо на него. Вижу, что зрачок становится черным, большим, а это значит, что он очень и очень заинтересован. Этот прием я часто видела в кино, да и книжные героини, мои подружки во время учебы в университете, только так и добивались своего. Неужели меня бы подвел этот простой прием, древний, как мир?
– Ах, Асенька, делай со мной все, что хочешь! – улыбается он мне и я с радостью завязываю на его глазах шарф, проверяя, что разглядеть через ткань ничего нельзя. Узел приходится прямо за ушами, я натягиваю его покрепче, чтобы шарф не соскользнул. Немного подумав, вынимаю из сумочки беруши. Знаю, что они не настолько хороши, как хотелось бы, и все-таки немного пропускают звук, но тут я уповаю на всех подряд богов, ну и на то, что у Туманова уши заложило от возбуждения.
Беру Туманова– младшего под ручку и веду за собой мелкими шагами. Через несколько метров возникает препятствие в виде двух огромных секьюрити в деловых костюмах, но я шепотом говорю им, что мы – не просто праздношатающиеся граждане, а выступающие.
Отчего-то мне везет и нас пропускают.
Я открываю дверь и проваливаюсь словно в зазеркалье. Кругом неразбериха, много разных людей бегают туда-сюда и постоянно нас задевают. Саша начинает нервничать, но я и тут нахожу выход: веду его прямо за черную тумбу, в самый-самый угол.
– Начинается процедура награждения присутствующих гостей конкурса «Предприниматель года»! – доносится совсем рядом.
– Видишь, как мы хорошо устроились, – шепчу я на ухо Саше. Но он меня не слышит – уже вовсю распускает руки, пытается дотянуться до всех моих частей тела. А я…я в это время виртуозно изгибаюсь. Такому танцу даже змеи позавидуют!
Пытаюсь его немного утихомирить, и аккуратно берусь за пряжку ремня. Тут уже он сам бежит впереди паровоза – с удовольствием оттягивает конец ремня, тянет его, со свистом вытягивает из шлевок. Я расстегиваю ширинку, Саша смеется.
– Ну Ася, ну кудесница! Не ожидал от тебя такого! Но не зря говорят, что все рыжие…
– Бесстыжие? Уж точно, – неестественно смеюсь я.
Он думает обойтись только приспущенными штанами, но я берусь за дело серьезно: снимаю штаны до конца, заставив его вышагнуть сначала из одной брючины, потом из другой. Стягиваю пиджак, и это сделать довольно непросто, потому что мужчина протестует – ему хочется все и сразу и раздеваться для этого он не считает нужным.
Но вот пиджак стянут, галстук закинут на плечо, и передо мной стоит бизнесмен во всей красе: белая рубашка, черные носки и туфли и синие, с белыми ромашками, боксеры. Зажимаю рот рукой, чтобы не рассмеяться от всей души. Саша потирает руки и пытается меня найти – ему действительно ничего не видно. Я беру за руку и веду за собой, а потом отпускаю. Почти кричу ему в ухо, чтобы он услышал сквозь беруши:
– Иди за мной, вперед! Я раздеваюсь!
А сама шагаю назад, в черную тень кулис.
– А награду в номинации прорыв года получает рекламная кампания Александра Туманова! – говорит радостный ведущий и я сбоку вижу, как его глаза расширяются от удивления: потому что прямо на него шагает тот самый Туманов, озабоченный Туманов, в одной лишь рубашке, носках, туфлях и жизнерадостных синих боксерах в белую ромашку.
Огромный зал замирает. Я буквально вижу это, как многотысячный организм, состоящий из приглашённых гостей, вдруг набирает в рот воздуха, а рядом уже собирается народ из гримерок, среди которых есть напуганные организаторы, чтобы через секунду разразиться диким хохотом и аплодисментами.
Саша, ничего не понимая, идет вперед, и его с удовольствием начинают снимать видеооператоры и фотографы. Все смеются, хлопают, откровенно, не стесняясь, так, что даже пол на сцене начинает вибрировать.
До Саши доходит, что происходит что-то не то, он останавливается и стягивает с головы повязку. Тут же слепнет от софитов, направленных на его полуголую персону, замирает в ужасе и, стремительно развернувшись, бежит назад. Слава богу, в противоположные от меня кулисы.
Рядом загибаются от смеха какие-то люди, начиная обсуждать тот факт, что для Туманова-младшего это будет хорошим уроком и, возможно, крахом карьеры.
Я же, выкинув ремень в глубину темноты кулис, отряхиваю руки, будто после тяжелой работы, и иду обратно. Будет знать, как невест за неделю до свадьбы обманывать!
Глава 12
Воронов сделал несколько кругов вокруг поселка и припарковался у дома. Руки перестали дрожать, и он понял, что успокоился и не бросится душить тонкую изящную шейку этой несносной девушки, которая испортила все его существование.
Завещание в пользу Аси Молодцовой! Неслыханно. Конечно, отец сам вправе решить, как распоряжаться своими активами, и дай бог ему долгих лет жизни, в чем Денис будет способствовать по мере сил, но…
Завещание в пользу Аси Молодцовой!
Все-таки она окрутила отца, соблазнила, перетянула на свою сторону. Неслыханно. Воронов рассмеялся.
А он-то, он-то какой дурак!
Оказавшись наедине с ней в этом сарае, глядя в ее невинные глаза, большие и томные, как у олененка, ощущая вкус несмелых поцелуев, в которых девушка явно была не слишком опытна, он поверил вдруг, что она кристально чиста и честна с ним. И он – тот, на кого можно смотреть вот так, как на самую дорогую ценность в жизни, которую не отдать, ни предать…
Потому что он смотрел на нее именно так. Спустя все это время, с будоражащей кровь войной, после поисков девушки по всему городу, когда он облажался и выгнал ее из дома, случайно обнаружив в компании Туманова, Воронов понял, насколько Ася дорога ему. Насколько ему хочется, нет, насколько ему жизненно необходимо, чтобы она была рядом с ним всегда, постоянно!
– Воронов, ты – дурак, – сказал он сам себе. Несколько раз сделав вдох и выдох, Денис достал сотовый телефон, который отключил, чтобы привести нервы в порядок. Ожидаемо оттуда посыпались сообщения о пропущенных звонках, месседжи, красными конвертиками замигала электронная почта.
Последнее его заинтересовало – оно было от того самого потенциального партнера из Дрездена, с которым Воронов собирался открыть совместное производство шоколадных конфет в Германии.
Письмо было коротким: там стояло подтверждение встречи завтра на территории фабрики в России. Денис даже присвистнул от удивления – теперь, когда его личная жизнь терпела крушение, карьера решила, наконец, пойти в гору. После всех треволнений, работы до красноты в глазах, наконец в конце туннеля забрезжил свет.
Он отправил ответ – согласие за завтрашний день и вышел из машины.
Теперь делать ему в отцовском доме нечего – тут прочно осядет Ася, и видеть ее счастье с отцом будет выше его человеческих сил.
Нужно собирать вещи, переезжать обратно в свою квартиру, заняться делом и выкинуть из головы дурманящий запах ее тела, воспоминания о ее красоте и хрупкости. На свете немало женщин, которые ждут внимания Воронова, и он хорошо ощутил это на своей шкуре.
Он вошел в странно тихий дом и поднялся на второй этаж, в свою комнату. Невесело ухмыльнулся, вспомнив, как удивился, обнаружив Асю в ванной и как ему уже тогда до дрожи в пальцах захотелось прикоснуться к ней, провести по волосам, по щеке, по губам…
Резко закидывая вещи в сумку, он будто вымещал на них злость на себя.
«Надо же быть таким слюнтяем!» – сокрушался он тому, что поверил невинному взгляду девушки, дав, таким образом, ей возможность, вскружить ему голову.
Обратно по лестнице он спускался уже спокойно, тихо. Шаги гулко стучали в опускавшихся сумерках. Его взгляд скользнул по черно-белым стилизованным портретам, развешенным на стене, остановился на одном, где стоит он, маленький, с мамой и отцом. Они улыбаются счастливо и открыто на лугу, ослепленные солнцем и безбрежным небом. Это – их единственная общая фото. Потом только один отец, один он, Денис, уже повзрослевший, и немного хмурый.
Денис отвернулся.
На первом этаже увидел, как отец сидит в кресле-качалке и задумчиво смотрит в потолок. Он в пару шагов подошел к нему, опасаясь, что снова может повториться недавнее происшествие, когда того увезли в больницу.
– Все в порядке? – быстро спросил он, ухватившись за руку чтобы нащупать пульс.
– Как ты мог, Денис, – обиженно поджал губы отец, отбирая свой руку. Воронов выдохнул: все в порядке.
– Как ТЫ мог! Она младше тебя на целую жизнь, а ты… – Денис покачал головой, а после брезгливо сжал губы. – Но, впрочем, это ваше решение. Я здесь оставаться и мешать вашему счастью не намерен. Прощай.
– Постой. – Отец встал и его обычно сухонькая, маленькая фигура вдруг налилась силой и властью. Денис впервые за много лет почувствовал себя маленьким мальчиком, которому отец делает выговор. – В этот раз ты меня выслушаешь.
Павел Несторович кивнул головой на стул рядом. Денис бросил сумку на пол и послушно уселся, уткнувшись локтями в колени.
– Денис, мы с твоей мамой любили друг друга прежде, много лет назад, когда и тебя еще не было. – Денис вздохнул и сделал порыв встать и уйти – эту речь он уже слышал очень давно и сейчас бередить сердце отца не хотел. Павел Несторович положил ему на плечо свою руку, удержав на месте. – Но в какой-то момент наши чувства изменились, страсть прошла, угасла, наши цели в жизни стали разниться. Но самое главное, что, когда она ушла, я почувствовал облегчение. Да, в какой-то момент мне стало хорошо от того, что я ее отпустил, и потом никогда не жалел о своем решении. Тогда мы все сделали правильно и верно. Мне жаль, что так все случилось с ней, и очень жаль того, что ты так невыразимо страдал. Но сейчас…Сейчас! Ты в силах изменить все.
Воронов закатил глаза.
– Я вижу и знаю, как вы неравнодушны друг к другу с Асей. Это видно невооруженным взглядом, мой дорогой. И я просто хотел подтолкнуть вас немного в нужном направлении. Как только она оказалась на пороге моего дома, я узнал в ней своего лучшего друга юности – все его чистые и светлые стремления, идеалы, сохранились в ней. И это точно – то, чего тебе не хватает в жизни. В твоей сухой, закрытой жизни. Я вас украл, – он хихикнул, и Денис понял, что отец не чувствует себя виноватым за этот свой проступок. – Именно для того, чтобы вы поговорили. Ну а контрольный выстрел – переписал свое завещание в ее пользу. А какая разница, кому будет принадлежать имущество, если оно останется в нашей семье? Ведь ты же не сделаешь такую глупость и не упустишь своего, правда, Денис?
– Хочешь сказать, что между вами ничего не было и нет? – скептично спросил он, глядя своими огромными черными глазами снизу вверх на отца.
– О чем ты говоришь! Она мне как дочь! – возмутился Павел Несторович. – Ты просто боишься своих чувств, своей привязанности! А я не хочу страдать из-за твоей чёрствости и сухости, не хочу остаться без внуков! Понял?! – Голос Павла Несторовича от волнения перешел на фальцет. – Ася уехала на конкурс «Предприниматель года», потому что пообещала этому самому твоему Туманову, что придет. Не хочет ставить его в неловкое положение. Несмотря на то, между прочим, что сама расстроена до чертиков! И все по твоей вине! Как ты мог заподозрить это чистое, невинное дитя в том, что она может преследовать меркантильные интересы! О времена, о нравы!
Отец патетически воздел руки к небу и стал похож при этом на стареющего режиссера провинциального театра, который живет эмоциями от своего дела.
– Знаешь, что?! – бросил недовольный Воронов. – Я сам разберусь со своей жизнью.
– Конечно разберешься. Когда потеряешь все. Вот тогда и поймешь, что – главное, а что– нет, – резюмировал отец.
Денис Павлович страдал. Денис Павлович дважды поднимался и дважды спускался по лестнице, не решаясь, не находя в себе сил пройти на это самое мероприятие, конкурс «Предприниматель года». Все его тело, лицо, спина, покрывались липким потом – потому что там, за огромной вращающейся дверью, было огромное количество людей.
Он мысленно представлял, что может произойти: вот в помещение врываются террористы и держат их всех в заложниках сутки, а то и неделю. Или нет. Кто-то не потушит сигарету и пламя взовьется к небу по легковоспламенимым шторам, перекинется дальше, и вот уже весь зал в огне, и люди бегут табуном зверей к водопою во время засухи. Или…
Все сценарии, которые подкидывало ему богатое воображение, были не очень приятными, а то и вовсе жуткими. Воронов утирал пот со лба и страдал. Войти – значит оказаться там, где страшнее всего. Не войти – значит, лишиться самого главного, что он успел обрести.
Только сейчас можно попросить прощения у Аси за все свои поступки, пока она не оправилась после их поцелуя, пока она не попала в руки кровожадного до молодого девичьего тела Туманова, пока она открыта миру, не очерствела вконец. Только сейчас. Другого подобного случая не представится.
Отец правильно сказал – только потеряв все, ты поймешь его ценность. Кажется, настал такой момент, потому что сам Воронов оказался в шаге от того, чтобы потерять эту свою жизненную ценность.
Он вздохнул и сделал шаг.
Впереди мелькнуло чистое золото, распылявшее вокруг себя ореол солнечных лучей. Денис прибавил шагу, потому что платье и его обладательницу загораживала огромная фигура в черном смокинге, которая почему-то передвигалась не очень уверенно.
«Туманов что, пьян?» – удивленно подумал Воронов, но поспешил вслед за Асей, которую тут же узнал каким-то удивительным, интуитивным образом.
К его удивлению, они оба прошли через охрану за кулисы, а Воронову пришлось задержаться – огромные охранники, словно двое из ларца – одинаковых с лица никак не собирались его пропускать внутрь.
Воронов предложил деньги, но взятка не помогла. Тогда он достал телефон, делая вид, что звонит какому-то высокопоставленному чиновнику, но и эта мизансцена тоже не имела успеха. Со злостью Денис пнул рядом стоящую вазу и отошел. Охранники даже бровью не повели, а продолжили стоять у входа с каменными лицами.
Интересно, что такого наплела эта хитрая рыжая лиса, что их пропустили внутрь? – удивлялся, но уже с какой-то теплотой в душе, Воронов. Он представил, что сейчас подойдет к девушке, возьмёт ее руку и все-все объяснит. Скажет, что такого дурака, как он еще нужно поискать. Признается, что увлекся ей с первой же минуты, как увидел, потому что никогда – никогда не видел таких выразительных, красивых, умных глаз, которые с такой любовью смотрели на шоколад, который он презентовал в тот день. И обязательно скажет, что хочет, нет! – страстно желает, чтобы такими глазами смотрела она на него, и ни на кого другого. И да, он готов измениться, готов погасить в себе эту глупую, надуманную, лживую ревность, и он готов меняться под ее чутким руководством.
– Ой, а что вы тут стоите? – обратилась к нему запыхавшаяся девушка. Она была вся в черном – черная футболка, джинсы, черный наушник, темный планшет в руках. – Вам же на сцену пора!
Денис сначала хотел сказать девчонке, что она обозналась, ошиблась, но тут улыбка скользнула по его лицу: сама вселенная дает ему добро на примирение с Асей, потому что он осознал все свои грехи перед ней.
С высоко поднятой головой он прошествовал сквозь охранный пост, чувствуя себя нелегалом, пересекающим границу, и тут же оказался в какой-то неимоверной круговерти событий. Вокруг кто-то бегал, ругался сквозь зубы, кто-то кого-то встречал, мимо проносились девушки в странных костюмах, с перьями и жабо.
И вдруг он увидел то, от чего едва ли пар из ноздрей не пошел: в самом темном углу. Прямо у выхода на сцену Ася обжималась с Тумановым. Саша в черной повязке на глазах откровенно лапал девушку, а та хихикала и целенаправленно снимала с него штаны.
Воронов не верил своим глазам.
Но это и правда происходило.
Ему показалось, что вся кровь, что бурлила, циркулировала в его груди, вдруг прилила к голове, к кулакам, что сжались твердым камнем.
Она не просто расстегнула ему ширинку. Она стянула с него брюки. И, увлеченные друг другом, они вообще не обращали на кого внимания. Но, что самое странное, и на них внимания никто не обращал.
– Бесстыжие? Уж точно, – рассмеялась Ася и у Воронова перед глазами все помутилось. Будто красная пелена опала на глаза. Такого удара под дых он точно не ожидал.
Но вот пиджак стянут, галстук закинут на плечо, и здесь, в коридоре, прямо перед сценой, стоит бизнесмен во всей красе: белая рубашка, черные носки и туфли и синие, с белыми ромашками, боксеры. Саша потирает руки и пытается нащупать девушку – ему действительно ничего не видно.
Ася берет его за руку и кричит ему:
– Иди за мной, вперед! Я раздеваюсь!
Она шагает назад, а Воронов делает шаг вперед, с твердым намерением начистить кое-кому рожу. – А награду в номинации прорыв года получает рекламная кампания Александра Туманова! – говорит радостный ведущий.
Словно сквозь туман Воронов чувствует, что огромный зал замирает. И через секунду слышно, как зал вдруг взрывается от хохота и аплодисментов.
Это действует спусковым крючком на натянутые нервы Воронова.
Он целенаправленно идет к Асе, что бы…чтобы…
– Ах, вот вы где. Повсюду вас ищу, – под руку ему попадает та самая девчонка, которая и провела за кулисы. – Вам вообще в другую сторону, простите, я обозналась.
Он дергает плечом, раз, другой, и она по лицу его понимает: он не в себе. Девчонка делает незаметный знак рукой, и Воронова вдруг скручивают под руки и выводят наружу. Он дергается раз, другой, но выхода нет – его взяли в оборот очень резко и надежно. Деваться некуда, и он подчиняется.
Электрический свет в фойе слепит. Воронов дергается, чтобы попасть обратно, но у него ничего не выходит. Амбалы отпускают его, но делают знак рукой: сюда ты не пройдешь. Денис чертыхается и отходит назад.
И в эту минуту из-за дверей выходит румяная и покрасневшая Ася. Увидев Воронова, она вначале улыбается, широко, от всей души, обрадованно, но тут же прижимает руку ко рту: она видит его реакцию. Денис словно отшатнулся от нее, и девушка вздрагивает как будто ее хлестнули кнутом.
Он качает головой, поворачивается спиной и идет вперед, туда, в другой большой мир, где нет места девушкам, которые предают влюбленное сердце…
Схватившись за ручку чемодана, я со скрипом его подняла. Когда только приезжала сюда, в этот большой город, казалось, что он был намного легче, но сейчас стал просто неподъёмным. Видимо, все впечатления, встречи и люди отложились в моей небольшой вещевой сумке на колесиках огромным, тяжелым для сердца багажом.
В вагоне метро поставила сумку прямо перед собой и огляделась. Я прощалась с городом, с его людьми, интересными, странными, веселыми, и потому смотрела сейчас во все глаза, пытаясь сохранить на будущее, «сфотографировать» своим внутренним взором все, что меня окружало в этом последнем пути.
Времени до поезда было еще очень много, но я, как всегда, выехала загодя – эта привычка была привита мне еще отцом, и она не раз меня выручала, тем более здесь.
Да и честно говоря, делать мне было больше нечего. Туманов прислал грозное сообщение через полчаса после того, как я выставила его идиотом на конкурсе «Предприниматель года», что больше не ждет меня на работу – и я должна благодарить судьбу, что он увольняет меня не по статье. Так что рано утром я съездила за трудовой книжкой, и ушла не попрощавшись.
Не попрощалась я и с обитателями большого коттеджа, в котором у меня было много веселых и не очень минут.
Денис приехал за мной на этот чертов конкурс «Предприниматель года», перешагнул через себя, что оказаться в здании с большим скоплением народа, и тут убедился в том, что все время хотел мне приписать: он увидел меня и Туманова в трусах. Могу представить, что он там себе удумал…
Но…это все в прошлом. Когда-нибудь мое сердце перестанет болеть, и я буду вспоминать об этом как о большом приключении…
Вагон посередине поезда оказался не сильно занят – всего несколько человек: несколько старушек, девушки с детьми, пара подростков. На следующей станции в вагон вошел всего один человек, и я чуть не рассмеялась от шутки вселенной.
Высокий, худой, в цветной рубашке, которая болталась на нем, как на неверно подобранном манекене, на голове – непокорные темные кудри.
Он близоруко сощурился, оглядываясь и присел на скамью практически напротив. Я с удовольствием принялась его разглядывать. В первую нашу встречу он меня застал врасплох и потому я позволила себе лишнего, наговорила то, чего не стоило, и что стоило мне, в общем-то, жизни здесь, в этом городе. Как причудливо тасуется колода! Я встретила его в свой первый и последний день здесь. Наверное, это был настоящий знак судьбы – вот так, запросто, оказаться напротив друг друга в таком огромном городе.
За это время я сильно изменилась – стала смелее, собраннее, научилась держать себя в руках и закрывать свои чувства на замок – думаю, это очень взрослое, серьезное умение, которым можно гордиться. Да, может быть оно еще далеко от совершенства, но теперь я уже не бросалась с кулаками на того, кто случайно мог испугать меня, и старалась следить за языком, чтобы не попасть в глупое положение.
Все меняется, изменилась и я.
Но, кажется, изменения совершенно не коснулись этого мальчика. Он достал из кармана сотовый телефон, включил что-то на нем, и, весь обратившись в слух, облокотился о спинку сиденья, чтобы лучше воспринимать то, что доносится из беспроводных наушников.
Мне же не хотелось доставать сотовый телефон, чтобы не было соблазна написать сообщение одному-единственному абоненту, сохраненному в самом конце моей адресной книжки. Я знала: сейчас, в эти минуты, когда моя голова совершенно свободна, есть время для ностальгии, я могу написать то, о чем пожалею потом, через время, когда окажусь наверху, над метро, и сообщение, получив доступ к сотовой связи, активируется и улетит своему адресату.
Нет, нет, этого допустить было нельзя. И потому я просто держала маленькую сумочку на боку, в которой, казалось, прожигал себе дорогу сотовый телефон, поддерживала свой немаленький саквояж на колесиках, прошедший со мной огонь, воду и медные трубы, и смотрела на своего соседа напротив.
На Иван-чая – популярного блогера, который записал мое откровение по поводу новой продукции из шоколада, которую так хотел выпустить на рынок Денис Воронов.
Вдруг захотелось достать гаджет, чтобы забить в поиске его канал и посмотреть новые выпуски (я-то видела всего один, и тот со своим участием) и увидеть, чем теперь занимается этот парень. Но тут же снова одернула себя: сети нет, найти не выйдет. Да и что смотреть? В том, что у меня ничего не вышло, виноват, конечно, не этот мальчик. Во всем виновата я сама. Все случилось так, как и должно было случиться с девушкой моего склада характера, и потому жалеть о чем-то, и тем более об упущенной не случившейся жизни, не стоит.
На следующей станции в вагон ввалилось много парней с футбольной атрибутикой. Они разгоряченно что-то обсуждали, были слишком бодры для моего минорного настроения, и я «спрятала» взгляд, чтобы случайно ни за кого не зацепиться. Кажется, что все, кто находился в вагоне до них, поступили точно также – чувствовались вибрации только вновь зашедших, остальные разговоры смолкли, шумели только футбольные фанаты.
– Эй, подвинься, – вдруг услышала я и сразу напряглась. Таким тоном обычно просятся на неприятности, и я очень надеялась, что это меня не касается. Подняла голову – так и есть: несколько парней, стоявшие ко мне спинами, в разноцветных футболках, обращались к тому, кто сидел напротив.
Послышалась возня. Спины парней заходили ходуном, и я поняла: несмотря на то, что свободных мест было огромное количество, да даже рядом (справа и слева от Иван-чая), они принялись его толкать и пихать, чтобы показать свое главенство здесь.
Наконец, он не выдержал, вскочил и буквально отпрыгнул от фанатов. Они засмеялись на весь вагон. Отпустили пару скабрезных шуточек по поводу его внешнего вида, рубашки, кудрей, но продолжать преследование не стали. На счастье, поезд остановился, открылись двери, и эти резвые поклонники футбола высыпали на перрон шумной гурьбой, посвистывая, улюлюкая, показывая нам, оставшимся в вагоне неприличные жесты.
Иван – чай оторвался от стены, к которой прирос, видимо, думая, как давать отпор в случае драки и вдруг увидел меня.
– Кажется, я тебя знаю, – протянул он.
– И я тебя, – улыбнулась я ему.
